Помешанный

7

АЙЛА

Несколько дней спустя

Хотя прошли дни с тех пор, как я нашла окровавленные пальцы, я даже не пыталась забыть об этом. Я позволила этому поглотить меня в каждый момент бодрствования. Я не могла не позволить этому захватить мой разум.

Моя новая должность официантки держала меня занятой в эти последние несколько дней, и поэтому я с головой ушла в работу. То, что я делала, не было ракетостроением, но это было морально и физически изнурительно. К тому времени, как возвращалась домой, я вырубалась и просыпалась только через несколько часов.

Эта закусочная была такой же, как и предыдущая, в которой я работала. Там был тот же отслаивающийся линолеум, тот же запах жирной пищи, который впитывался не только в стены, но и в мою одежду и волосы. Но я была благодарна, что у меня была эта работа, которая хоть немного занимала мой разум.

Это было что-то, что отвлекало меня от неприятного чувства, которое не покидало меня, потому что я знала, что кто-то придет в мой дом и оставит мне дикие вещи. Последний час моей смены тянулся, но когда я закончила, бросила свой заляпанный жиром фартук на стойку и ушла, все, чего я хотела, — это обжигающе горячий душ, перекус, книгу и постель.

Ночной воздух был прохладным, а тусклые уличные фонари отбрасывали длинные тени на пустую дорогу и грязные переулки. Я направилась домой, придерживаясь главных тротуаров и пройдя мимо пары завсегдатаев этого квартала, пьяниц и нескольких наркоманов, спрятавшихся в тени.

Я шла всего пять минут, прежде чем почувствовала это. То знакомое присутствие, которое я ощутила несколько дней назад, когда за мной следили, а затем я столкнулась с незнакомцем.

Я не знала, кто он, но была достаточно умна, чтобы связать всё воедино и понять, кем бы он ни был… он был тем, кто оставил букет из пальцев в моей комнате. И именно после того, как обнаружила те части тела, я заплатила слесарю, чтобы он добавил цепной замок на мою входную дверь.

Его присутствие было будоражащим и ощутимым. Это было изменение в воздухе, от которого у меня по спине пробежали мурашки. На этот раз я не собиралась удивляться.

Я пришла подготовленной.

Я сунула руку в карман куртки, мои пальцы коснулись прохладной рукоятки небольшого карманного ножа, который я несла с собой. Хотя он лёгкий, его вес был утешительным напоминанием о том, что я не стану жертвой.

Я продолжала идти спокойно и ровно, затем свернула в узкий переулок, но зашла глубже в темноту, так что меня поглотили тени. Я прижалась к грубой кирпичной стене и ждала. Мое сердце билось быстро, но не от страха.

Нет. Это было что-то другое.

Это было предвкушение.

Я думала, что услышу приближающиеся шаги, набирающие скорость, чтобы догнать меня. Но я ничего не услышала.

Я ждала, затаив дыхание, а затем увидела его тень, прежде чем услышала мягкий звук его ботинок, соприкасающихся с тротуаром.

Он был большим, но скрытным, как настоящий хищник, которым он и являлся.

И тут я увидел его — темную фигуру, двигающуюся прямо мимо переулка, прежде чем он повернулся и направился в тень, где находилась я.

Но на этот раз не я была добычей.

Я затаила дыхание, когда он приблизился, и заставила себя успокоиться, прижимаясь спиной к кирпичу. Если он ещё не почувствовал меня, я знала, что он это сделает через несколько секунд. Мне нужно было действовать быстро.

— Я хочу, чтобы ты перестал, мать твою, преследовать меня, — сказала я ровным голосом, держа нож так, чтобы скрыть его присутствие в руке.

Незнакомец не удивился, было лишь стоическое, апатичное выражение, которое лилось из него, как чернильное пятно, подкрадывающееся ко мне. Он просто уставился на меня, и когда он шагнул вперёд, очень тусклый, болезненно-желтый свет уличных фонарей упал на его лицо.

Я сразу узнала его. Видела его в закусочной — на моем старом месте работы и на новом. Он был там каждую ночь, никогда не разговаривал, просто молча наблюдал. А затем на его лице медленно расплылась тревожная улыбка.

— Ты собираешься вскрыть меня этим перочинным ножом?

Моё сердце забилось быстрее, но опять же, это было не от страха.

— Я отдам тебе должное. У тебя есть яйца, чтобы противостоять мне посреди темного пустого переулка, — сказал он низким и ровным голосом. — Я впечатлен.

Я стиснула зубы и подняла нож между нами.

— Я хочу, чтобы ты перестал меня преследовать, — повторила я. — Хватит, черт возьми, приходить ко мне на работу. Не знаю, чего ты хочешь, но мне все равно.

Он сделал шаг вперёд, не обращая внимания на угрозу в моём голосе.

— Давай же, Айла.

Я не отреагировала на то, что он назвал меня по имени, хотя внутренне это ощущалось так же роскошно, как растопленное масло на лобстере.

— Я не думаю, что ты этого хочешь. Не совсем. — В его глазах сверкнуло что-то злобное и веселое. — Тебе понравился подарок, который я тебе оставил?

Я стиснула челюсти, отказываясь вести с ним этот странный, жуткий разговор.

— Думал, ты оценишь мою версию цветов. Я хотел подарить тебе отрезанные пальцы человека, который прикасался к тебе без разрешения, — небрежно произнёс он, слегка наклонив голову.

Мой желудок скрутило, потому что я знала, что он был в моей квартире, скорее всего, даже не один раз. Он отнял пальцы у мужчины, шлепнувшего меня по заднице в закусочной. Хотя мне было наплевать, что у этого ублюдка — без сомнения, уже мертвого — теперь не хватает частей тела, было жутко и тревожно, что кто-то мог подумать, что это приемлемый подарок.

Незнакомец наблюдал за мной, вторгаясь в моё личное пространство. В мою жизнь.

Я крепче сжала нож, гордясь тем, что моя рука не дрожит.

— Кто ты, чёрт возьми, такой, и чего ты от меня хочешь?

Он сохранил самодовольную улыбку на лице, но ничего не ответил. В его глазах был только опасный блеск.

— Роман.

Он произнёс своё имя так, словно это был непристойный комментарий, резкий и острый порез по моей сущности. Я отказалась доставить ему какое-либо удовлетворение, признавая, кто он такой.

Вместо того, чтобы сказать хоть слово, я двинулась раньше него и взмахнула ножом, полоснув им по его руке, прорезав рукав куртки и впившись в кожу.

Хотя я знала, что ему больно, Роман не отреагировал. Он посмотрел на порез, его кровь выглядела черной и густой в темном переулке, капая на тротуар. На мгновение я замерла, уставившись на чернильный след.

Но затем он тихо и мрачно усмехнулся, его взгляд был прикован к моему. Медленно, неторопливо он провел пальцами по крови на своей руке, и прежде чем я успела отреагировать, он размазал ее по своим губам. Через секунду он уже был на мне, снова прижимая меня спиной к кирпичу и прижимая свои губы к моим.

Он засунул свой язык мне в рот и схватил оба моих запястья руками, подняв их над моей головой и болезненно прижав их к зданию. Нож выпал из моей руки, и я ощутила потерю своего оружия, как будто это была моя единственная надежда.

Я ахнула, отшатнувшись, пытаясь повернуть голову. Но от первого же прикосновения языка Романа к моему и вкуса его крови во рту, что-то сместилось во мне и затмило все чувства желанным теплом. Я не знала, что, чёрт возьми, происходит, но больше не боролась с ним.

Я подчинялась этому монстру.

Он отстранился, и я была слишком ошеломлена, чтобы что-то сделать, кроме как стоять там, потрясённая и поражённая, наблюдая, как он собирает ещё больше крови своими пальцами и размазывает её по моим щекам, губам и челюсти.

Реальность обрушилась на меня, и я оттолкнула Романа со всей своей силой. Возможно, он позволил мне. Может, я застала его врасплох. В любом случае, я уже бежала в другом направлении. Всё, что я слышала, это свое тяжелое дыхание и стук моих ног по тротуару.

Я не остановилась, чтобы посмотреть, последует ли он за мной. Я была уверена, что он это сделает. Может, я была слишком глупой, потому что направлялась в свою квартиру и захлопнула дверь за собой. Я прислонилась к ней спиной и закрыла глаза, качая головой, хотя я не понимала, что, чёрт возьми, происходит.

Я отшатнулась от двери и повернулась, чтобы посмотреть на неё, ожидая, что Роман в любую секунду прорвется сквозь хлипкий щит. Но когда ничего не произошло, я снова выдохнула и двинулась в сторону ванной. Моя рука дрожала, когда я провела ею по стене и включила выключатель.

Я уставилась на свое отражение, мои глаза были большими и дикими. Я коснулась своего лица. Его кровь была там, размазанная ужасными полосами, окрашивая нижнюю половину моего лица. Мой желудок скрутило, смесь ужаса и чего-то более темного, названия чему я не могла дать, взяло верх. Я должна была немедленно стереть его кровь. Я должна была смыть тошнотворное ощущение от его поцелуя с медным привкусом с губ.

Вместо этого я стояла там, глядя на себя в зеркало, его кровь частично засохла на моих губах, как яркое напоминание о том, что он — мы — сделали, и прокручивалось в моей голове.

Прежде чем даже поняла, что делаю, я провела языком по губам, чувствуя вкус крови. Она была горьковатой, металлической и такой неправильной.

Но я не остановилась, пока не слизала её с себя.