Попаданец и Огонек: Иные в академии

Глава 10 Сила сердца

Марк

— Он сказал, что мои губы — манящие, и что найдет им применение… — плачет Мелани, уткнувшись мне в грудь, а я пытаюсь анализировать немного бешенным сознанием ее слова, кто ее так напугал.

Отстраняю немного Мелани за плечи от себя, сдерживая вскипающий гнев, наклоняюсь ближе и заглядываю в заплаканные глаза Огонька.

— Мелани, еще раз, по порядку: кто это был? — четко и ровно произношу, а в мыслях горят синем пламенем Рон, Майкл и малолетки-первокурсники.

— Глайс, — всхлипывает Мел, а на ее лице страх сменяется пренебрежением. А я пораженно прикрываю глаза.

Я так и знал, что этот «Мистер Великолепие и всеобщее обожание» с гнильцой, и все его невинные прикосновения к Мел: на контрольной и в коридоре, ничто иное, как несдерживаемые порывы извращенца.

— Он проводил по моим губам пальцем и сказал, чтобы я пришла к нему в восемь вечера, — продолжает Огонек разжигать внутри меня пламя, которое способно подпалить в скором времени оборотня в преподавательской шкуре. — Значит он хочет меня поцеловать, Кристина, а потом, не сложно догадаться, что потребует лечь к нему…

Выдыхаю, поджимая губы сокрушенно, сжимая ладони на плечах Мел…

«Какой наивный и чистый Огонек, ты даже не представляешь, на сколько могут быть извращенными мысли тех, кто имеет даже небольшую власть. А еще, ты слишком красива, Мел. Красива и не имеешь защиты…»

Но на счет последнего один почти бывший преподаватель очень ошибается.

— Что он еще сказал тебе, Мелани? — включаюсь в свою профессиональную грань и холодный рассудок.

— Кристина, он узнал откуда-то, что мой отчим и мама на учете у законников Варлайта за незаконную добычу, использование и сбыт запрещенных артефактов, — Мелани закрывает лицо руками, плача, и я снова прижимаю ее к груди.

Картинка уже вырисовывается четче.

— И Глайс теперь шантажирует тебя, что расскажет обо всем ректору?

— Да, Кристина. Он сказал, что я получу отзыв, только после «приятно проведенного вечера» у него в комнате… Только тогда он отдаст положительный отзыв. Но я не пойду… И скорее всего, завтра меня уже исключат.

Стискиваю сильно челюсть. И, кажется, вижу окружающее пространство в цвете пламени.

— Во сколько, ты говоришь, встреча? — спрашиваю очень спокойно и тихо… но это только снаружи.

— В восемь, — Мелани успокаивается, вздыхая у меня на груди, и я только сейчас понимаю, что не только прижимаю Огонька ближе к себе, но и поглаживаю ее по голове.

— Идем, — тяну растерянного Огонька из комнаты, и бежим с ней в корпус для преподавателей.

— Кристина, спасибо большое за поддержку. Но лучше не надо. Могут выгнать еще и тебя! — Мелани, утянутая мной за руку, пытается образумить меня, но уже поздно, все рычаги сорваны.

Останавливаемся напротив двери комнаты Глайса.

— Просто доверься мне, Мел, — говорю, заглядывая в бездонные зеленые глаза Огонька, вижу, как она смотрит… проклятье… с таким доверием и так искренне. Кивает мне, и я действую. — Как эта комната откроется, и я зайду, тут же идешь обратно к нам! Поняла? — Мелани растеряно кивает на мой строгий голос.

Стучу в дверь тихо и робко, как это бы сделала Мел.

Прислушиваюсь к звукам шагов, доносящихся по ту сторону двери.

— Кто? — спрашивает Глайс… Какой осторожный!

Поворачиваюсь к Мел, которая хлопает так часто глазами и унимает сбившееся дыхание, подаю ей сигнал, чтобы говорила.

— Это… это Мелани… — тихо произносит. И я чувствую, как ее пробивает сильная дрожь.

— Я знал, Мелани, что ты придешь, — говорит елейным голосом Глайс, распахивая дверь перед Мелани, но…

Хватаясь за край двери, я открываю ее сильнее и становлюсь между Мелани и растерянным преподавателем. В его взгляде уже плещется ужас, когда он задирает голову, чтобы смотреть в глаза еще одной «студентке».

Он порывается, чтобы захлопнуть дверь, но я ставлю ногу в дверной проем и рывком отпираю обратно.

— Мел, быстро к нам в комнату, — говорю Огоньку, не оборачиваясь, и толкаю в грудь Глайса. Вхожу в комнату и запираю дверь.

— Что вы себе позволяете? — возмущается растерянный Глайс, задрав подбородок, и пятится назад к такому уютному камину с магическим пламенем, возле которого стоят вино и фрукты.

И этот архтов натюрморт, приглушенный свет и расслабляющая музыка действует на меня, как озверяющее вещество. И я сдерживаюсь, чтобы не переломать почти бывшему преподавателю хребет.

— Кристина Ривьер, я спрашиваю вас, что вы позволяете себе! — Глайс нервно запахивает края легкой белой рубашки, в которой не так давно собирался очаровывать и соблазнять беззащитную студентку.

— Знаешь, Глайс, глядя на тебя и прокручивая в памяти, как ты смотришь на студенток, а в особенности на Мелани, я вспоминаю одного своего учителя по спортивной гимнастике… — медленно надвигаюсь на объятого ужасом Глайса, который продолжает пятиться назад. — Он был очень добрый и так сильно любил детей, — улыбаюсь. — Так сильно любил, что запирался с девочками в своей каморке… А потом я и еще двое моих друзей подожгли его атомоб… средство передвижения, оставив записку, что все знаем о нем и вскоре придем за ним. И он уволился… но далеко не убежал…

Глайс нервно и тяжело сглатывает, приближаясь к камину и пряча руку за спину.

— С тех пор я очень внимательно и пристально наблюдаю за всеми, кто работает с молодым поколением, — говорю спокойно и убиваю Глайса тяжелым взглядом.

— Не имею понятия, о чем вы говорите! Мелани сама пришла ко мне! — Глайс отступает еще на шаг, но резко разворачивается, пытаясь схватить некий предмет с каминной полки.

Но это было очень глупо с его стороны. Потому что я тут же оказываюсь рядом с ним, и, схватив Глайса за затылок, бью его носом об эту самую полку.

Горе-герой-любовник, схватившись за кровавый нос, стонет, и я не даю ему упасть на пол, хватая за грудки и встряхивая:

— Признавайся, падаль, что попался!

— Она сама соблазняла меня, сама искала встречи со мной! Я не железный, чтобы отвергать! — кричит Глайс, впав в отчаяние и так бесстыже наговаривая на Мелани.

— Ты еще скажи, что она такая красивая специально для тебя, извращенец! — кидаю его на пол, потому что в ладонях начало клубиться пламя. — ПОЭТОМУ ты стал шантажировать Мелани? — усмехаюсь. — Раз она так сама к тебе тянется, неужели нужно было заставлять приходить к себе, угрожая рассказать правду о ее родных, за поступки которых она не может нести ответственности.

Делаю еще шаг к нему, и половица так противно скрипит под моей ногой. Но не это заставляет меня задуматься, а взгляд Глайса, полный ужаса и растерянности!

Скалюсь довольной улыбкой, прежде чем Глайс снова тянется (я успел уже рассмотреть к чему) к своей дымовой шашке — так называю артефакт самозащиты от диких медведей, и подпаливаю ему брюки.

А пока он катается по полу, пытаясь потушить пожар, я отбрасываю ковер и открепляю одну дощечку паркета…

И передо мной предстает спрятанная небольшая шкатулка. Не отводя взгляда от своей находки, щелкаю пальцами, и пламя, что так заставляло кричать Глайса, тухнет, и он обессиленно падает на пол, а я открываю шкатулку.

Несколько рыжих прядей разных оттенков, перевязанных кружевными лентами, предстает взору… Вспоминая цвет волос Мел, понимаю, что у нее был бы самый яркий оттенок в коллекции Глайса.

Но потерявшись немного в прострации, представляя очень отчетливо то, что собирался сделать Глайс, прежде чем забрать локон Мелани в свою коллекцию, он кидает в меня вазу с полки, которую я отбиваю рукой, и горепреподаватель в это время бросается к выходу.

Поджигаю пламенем дверную ручку, которая опаливает ладонь Глайса, приближаюсь к нему, прихватив шкатулку. Хватаю Глайса за шкирку и выталкиваю в дверь.

— Отпусти меня! Иначе пожалеешь! — Глайс пытается угрожать и высвободиться из моей хватки. — Куда ты меня тащишь?

— Мы с тобой, Глайс… ищем «буфер», — говорю спокойно, ведя преподавателя-маньяка по пустому темному коридору. — И что с тобой делать, решит компетентный человек, иначе я просто убью тебя! — говорю холодным тоном, как психопат, и, кажется, уже своим настоящим голосом. Стучу в комнату ректора.

— Чем обязан в столь позднее вре… — говорит ректор, распахивая двери, но тут же смотрит ошеломленно на влетающего внутрь и падающего на пол Глайса.

Не дав опомниться ректору, впихиваю ему в руки шкатулку с коллекцией Глайса.

— Господин Атерсон, это шкатулка с трофеями вашего преподавателя, — указываю взглядом на Глайса, который вытирает рукавом свой кровавый нос.

— Что… что вы говорите… — ректор хмуро и строго оглядывает шкатулку, открывает и пораженно замирает.

— Это локоны всех студенток, которых совратил Глайс, — еще больше добиваю ректора, который уже прожигает взглядом Глайса. — Если сделать экспертизу, то мы можем выяснить личности всех девушек, чьи локоны в шкатулке, и расспросить подробнее, как их волосы оказались у Глайса!

— Благодарю вас, Кристина, — ректор связывается с охраной через магкристал.

Глайс смотрит на меня исподлобья, притих и видимо… он не так прост. Не осталось в нем ничего от растерянного и пугливого преподавателя истории.

— Я связался с законниками, — говорит ректор, когда охрана, уже надев наручники на Глайса, скручивает и выводит его. — Они уже подъезжают… Охрана передаст Глайса и шкатулку им в руки для дальнейших разбирательств. Но, Кристина, — ректор взволновано потирает ладони, а лишь скрещиваю руки на груди и приподнимаю бровь. — Я благодарен вам за содействие. Но о том, что произошло сегодня… никто не должен знать… Я прошу вас не распространяться об этом… Иначе… такое пятно на королевской академии…

Пекло! Как же они достали со своими «пятнами»!

— Господин Атерсон, среди коллекции Глайса мог оказаться локон еще одной студентки… — говорю тише.

— Неужели ваш? — хватаясь за сердце, спрашивает ректор… только больше от удивления.

— Нет… Студентки Мелани Фредо… Глайс шантажировал ее, обещая дать положительный отзыв для участия в конкурсе только в том случае, если она… — не могу договорить, мне неприятно называть эти вещи, потому что они могли случиться с Мел.

Но, к счастью, ректор воспринимает мою заминку, как стеснение «студентки Кристины», и кивает.

— Могли бы Вы сами написать положительный отзыв для Мел… Тогда бы это утешило мою бедную соседку, — улыбаюсь, давая понять, что положительный отзыв сдержит Мел от рассказов о случившемся.

— Конечно! — ректор подрывается к своему столу и пишет просто восхитительный отзыв и ставит свою печать. — Теперь я сам буду вести историю…

Спешу скорее к Мелани, чтобы утешить ее, показав отзыв, и рассказать о том, что Глайса увели… Нужно будет потом проследить за работой законников… Но и…

Кого я обманываю!

Я просто хочу быть рядом с Мелани.

Открываю осторожно двери, и вижу снова Огонька, который изгрыз все ногти, а глаза все еще раскрасневшиеся.

— Кристина! — вздрагивает Мелани, когда я присаживаюсь на ее кровать рядом с ней и кладу на стол положительный отзыв.

— Но… Это же… подписал сам ректор? — Мелани часто хлопает глазами, осматривая отзыв, оборачивается на меня.

— Глайса увезли законники. И ты обязательно победишь в конкурсе, Мелани, — улыбаюсь, наверное, такой глупой улыбкой, положив ладонь ей на плечо.

И я вижу ее ответную улыбку, скольжу взглядом по ее лицу, нежно-красивому… Эта нежность в ней самой… Женственная, добрая, отзывчивая и такая наивная… Вижу ее распухшие губы…

«Они наверное сейчас соленые на вкус…» — успеваю подумать, прежде, чем Мел снова всхлипывает, но уже от радости, и обнимает меня.

Обнимаю в ответ.

Я так и застыл, сидя рядом с Мелани, и теперь невесомо поглаживаю ее по спине.

И… архтово пекло! Чувствую, как сильно отзывается мое тело, и я давлюсь воздухом, когда чувствую дыхание Огонька возле шеи, ласково щекочущее, теплое. Глубоко дышу, чтобы успокоиться.

Чувствую цветочный запах Мелани, словно ландыш… нет… жасмин…

Прижимаю ее ближе, а Мел немного выпрямляется, ее дыхание касается уже моей щеки. Я прикрываю глаза, развернувшись к Мелани немного, касаюсь ее лица и…

И наши губы сливаются в таком тягучем, медленном, необъяснимом, но до боли сладком, поцелуе.

Закусываю немного нижнюю губу Мелани, понимая, что мои руки уже держат ее тонкую талию, стремясь приблизить и, одновременно, не допустить близости Огонька, иначе она испугается. Углубляю этот вкусный поцелуй…

Но… Я забыл… об одном очень важном аспекте…

— Кристина… Я… — глаза Мелани, полные ужаса, она смотрит на меня такими ярко-зелеными глазами. — Я не хотела… я… прости меня… — прикрывает рот рукой, смотрит, словно убила человека.

Я хочу успокоить Мелани, но…

Перевожу взгляд на свою руку, что еще держит Мелани за плечо и вижу, как иллюзия постепенно исчезает.

Снова смотрю на испуганную Мелани, встаю, пряча руку без иллюзии за спину, перевожу взгляд на зеркало, видя, что сквозь иллюзию Кристины, проявляются мои черты лица, и срываюсь из комнаты.

Бегу по пустому коридору, ныряя в мужское крыло. Забегаю в прачечную и останавливаюсь возле зеркала.

— Проклятье! — выругавшись, осматриваю себя настоящего, без иллюзии.

На меня из зеркала смотрит прежний Марк, в серо-коричневой рубашке, темных брюках, с двухдневной щетиной и отросшими волосами, которые падают уже на глаза.

— Ну, привет, — мрачно говорю себе.

Перевожу взгляд на наручные часы… Половина одиннадцатого! Иллюзия спадает только после двенадцати. Какого архта! Оттягиваю ворот рубашки и замечаю, что руна на шее исчезла… Иллюзия развеялась. Я победил проклятье? Или не я…

Но, следом, я сокрушенно прикрываю глаза, облокачиваюсь на стену и бьюсь затылком.

Вспоминая и складывая пазл: иллюзия стала спадать ночью, перед которой я столкнулся с Мелани в коридоре… когда она сама пожала мою руку…

Иллюзия разрушилась, когда Мелани поцеловала меня…

Улыбаюсь, как дурак… Зарываясь ладонью себе в волосы на макушке.

«…и будешь страдать, пока не познаешь силу сердца того, кто…» — вспоминаю уцелевшие строки из приложения к проклятью…

Сила сердца… Мелани…

— Божеее, — тяну таким нытинским тоном, прикрывая глаза рукой… — Мелани… — выдыхаю имя этой удивительной девушки.

Что она сейчас напридумывает в своей голове? Она же уверенна, что целовала девушку — свою соседку Кристину…

— Прости, Огонек! — подхожу к окну, подворачивая рукава до локтей. — Ты чувствовала меня сквозь иллюзию, — усмехаюсь, а у самого в груди какое-то блаженное тепло. Но я…

Я уже запрыгиваю на подоконник и спускаюсь по отвесной стене.

Мне нельзя уже оставаться в академии, хоть я так сильно хочу этого. Я без иллюзии, а мой камень-инвизивилис почти разрушен. И скоро на меня сработают ловушки академии от Иных.

Новые законы короля Аарона еще не вступили в силу, вступят позже, после… в прочем «не говори гоп, пока не перепрыгнешь». Нельзя так подставлять короля, который хочет улучшить условия жизни Иномирцев.

Нужно убираться скорее.

Оборачиваюсь на окно своей уже бывшей комнаты, где сейчас так жестоко оставляю Мелани одну.

Я придумаю, как сообщить Мелани, что целовала она меня — Марка… Но немного позже…

«Я расскажу все своему Огоньку» — думаю, покидая академию.