Попасть в сказку и не выйти замуж?

Глава 7

Хоть бы одно утро в этой сказке меня порадовало!!! Под конец прошлой ночи я уже откровенно клевала носом. Вредный ворон каждый раз меня будил противным карканьем, но я в долгу не осталась и таки насобирала Ванюшке возжеланных им перышек. Будет чем ребенка с утра порадовать. И добытый в честной борьбе букет перьев из колдовской птицы — это все мое магическое достижение за целую ночь. Я — бездарность! Как колдунья, я огромный ноль!!! Лучше б выспалась.

Умывшись и глянув в зеркало, согласилась, что в сказке активно не хватает косметики. А то я с такими подглазинами и злющим взглядом могу спокойно подменять на время рабочего отпуска бабу Ягу. Никто и разницы-то не заметит. Но плюсы в моей внешности тоже были. Это здорово должно было сократить время допроса подозреваемых.

Позавтракав и дождавшись стрельцов и Елисея, который непременно решил нас сопровождать во время всего расследования, мы отправились в церковь к отцу Акакию. Баба Яга по предварительной договоренности с сестрой осталась дома, нянчиться с Ваняткой, аргументируя это старым конфликтом со всеми священниками. Я вот тоже хочу как-нибудь аргументировать и остаться с ребенком дома или в садочке, поиграть, белок погонять. Но кто меня спрашивать будет, чего я хочу?

Священник Акакий оказался молодым человеком щуплой наружности, с жиденькими волосёнками на голове и такой же бороденкой. Он с достоинством нас поприветствовал и отвел для беседы в свой домик подле церкви.

— Проходите, дддети мои, отведдддайте того, что бог поссслал, — пригласил нас хозяин за стол, заикаясь, пока его помощница по дому споро накрывала на стол.

От такого обращения бабу Янину аж скривило не хуже Елисея. Теперь стало понятно, почему на этот разговор с нами не пошла баба Яга. Она банально сбежала от «отеческих» нравоучений малолетнего священнослужителя.

— Сссс какой вестью кккко мне пожаловали? — спросил хозяин и как-то недобро покосился на Елисея.

— Добрый день, многоуважаемый Акакий, — видимо, такое обращение к священнослужителю бабушке Янине больше нравилось, а вот отца Акакия ответно скривило. В итоге, общий счет соревнования пока 1:1. — Пришли мы к тебе узнать об одной твоей прихожанке. Зовут ее Марфа, дочь боярина Бродека Водзимировича.

— А что ссс ней такое ссслучилось? — забеспокоился Акакий.

— Да вот возвращалась она от тетки своей из деревни, да и пропала. Ищут ее, да пока найти не могут. Может, ты знаешь, что может помочь отыскать ее? — начала издалека старушка.

— Кккак пропала? — искренне удивился служитель церкви. — Зззачем это?

Мы с бабулей переглянулись, но не мешали Акакию дальше удивляться. Он вспомнил о своем сане и степенно продолжил.

— Не могу я, дддети мои, рассказывать о бббедах да чччаяниях грешницы Марфффы, связан я святой ккклятвой таинства исссповеди.

— Тьфу ты, малахольный, тут может девице смерть грозит али поругание девичей чести, а он мало того, что в родственники набивается, так еще и важные вести утаивает, — возмутилась баба Янина.

От такой реакции священник явно опешил.

— А если тебе помощь нуфна лазвязаться с клятвой таинства, то стлельцы тебе помогут, плавда лебята? — елейно прогнусавил Елисей.

— Да как ты, ггггрешник, посмел уггггрожать мне, божьему чччеловеку, да ззза это тебе грозит кккара небесная? — пылко декламировал Акакий, будто проповедь читал.

Ну, это он сильно перегнул. Обозвать царевича грешником, да еще и угрожать при подчинённых!!! Этого наш косенький никак стерпеть не мог, взвился кривеньким соколом над столешницей и как начал картавить:

— Да как ты свой поганый лот отклыл на цалского сына, да будешь ты служить на оклаине делжавы нашей и плоповеди свои читать на велблюдах пастухам. А детишки их тебе в это влемя будут пятки поджаливать на углях.

Эх, складно поет. Неимоверных усилий стоило не засмеяться во время этого пылкого выступления «ЦАЛСКОГО» отпрыска.

Повскакивали худощавые молодцы с лавок, и давай орать друг на друга, да слюною брызгать.

— А кто молодую дддевицу соблазнял, речи ей сссладдддкие говорил, жениться оббббещал, а потом ббббросил? — бросился в атаку Акакий.

Тут наш косенький орлик взмыл над столом в коротком полете и вцепился в жиденькую бородку оппонента, парируя обвинения следующими аргументами:

— Никого я не ссссоблазнял и никаких ссссладких лечей не говолил. Я плосто лассказывал Малфе пло звездочки, как меня тому мой учитель обучал. И ничегошеньки я ей жениться не оббббещал, наплидумывала она это все. И никого я не блосал, плосто Малфе все, что знал пло звезды лассказал. А вот длугие девушки пло законы небесных светил ничего и не знают. Поэтому я взял на обучение новую ученицу. Я помогаю боялышням плосвящаться.

Перевожу: наш царенок не по девкам шастал, непотребства вершил, а читал краткий курс астрономии, длящийся ровно две недели, и проводил за огородами индивидуальные лекции, так сказать, с наглядным пособием в виде звездного неба. Повышал образовательный уровень отдельно взятых боярышень. Не прослезиться бы от умиления! Но тут в словах священника мое женское сознание что-то царапнуло.

— А как именно Марфа аргументировала необходимость скорой свадьбы? — уточнила я.

— Так за огггородами гуляли, на звезды смотрели, за ручки держались — все женись. Как в писании скккк… — заклинило молодого священника.

— Скккь… — начал дразниться Елисейка, выдергивая немногочисленные волосенки из бороды святого отца.

То бишь, этот Акакий всячески поддерживал мысли Марфушки о свадьбе. Интересно, а почему?

— А много ли Марфа оставляла пожертвований на храм божий? — спросила я.

— Марффффа — прихожанка богобоязззненная, и замаливает свои гггрехи, щедро жжжертвуя на храм. Молится она усссердно, посты соблюдает, и господь обязательно ответит на ее моллл… — опять заклинило Акакия.

— Моллльь… — не оставил без внимания беду соперника царевич.

При помощи стрельцов удалось отцепить Елисеевы рученьки от основательно прореженной бороды служителя церкви и оттащить подальше в сторонку. На молодом священнике наблюдалась новенькая сутана, я бы даже сказала, моднявого покроя.

— Марфа и Вас, батюшка, не обходила своей заботой? — подметила я.

— Да, Марфффа … любезно подддарила это одеяние перед отбытием к тёттт… — чуть не плача пытался проговорить Акакий.

Тёттт… — добивал святого отца оболтус.

То есть, чем больше святоша поддерживал фантазии молодой боярышни, тем больше Марфа серебра жертвовала в приход.

— А что за повод радостный был у Марфы, что она Вас так заслуженно одарила нарядной сутаной? — пыталась выведать нужную информацию.

— Не могу я вввам откккрыть тайну исповеди, — пафосно ушел от ответа отец Акакий.

— Щас я тебя за твою новенькую сутану за макушку ближайшей белёзы подвешу, велю ту макушку к самой земельке плитянуть и отпустить от глеха подальше. И полетишь ты в небеса, аки ангел божий. И послушаем мы, как ты пло тайну исповеди запоешь, — пошел в наступление надежа тридесятого царства-государства.

Стрельцы, быстро поняв расклад, руководимые жестами Тихона, начали окружать святого отца, перекрывая пути к отступлению. Поняв это, святой отец забился в угол и стал усиленно молиться. Служивые скоренько скрутили его щуплое тельце и поволокли во двор к ближайшей вышеупомянутой березе. Осознав, что перспектива вознестись на небо приобретает реальные очертания, святой отец сдался и начал вещать.

— Поутру, акккурат перед сссамым отъездом Марффффа прибежала в храм и показала мне пухлую подддушечку с какими-то иголками и радддостно сообщила, что теперь пришьет к себе цццаревича до конца дней. Я пытался ее отггговорить. Грех это, колдддовство пользовать. Но Марфффа ничего слушать не хххотела, мол, ради Елисея и не на такие жжжертвы готова пойти. Пусть даже сгггубит душу свою чистую гггрехом колдовским, но выйдя замуж за сссвово ненаглядного цццаревича, готова всю жизнь сссвою грех это ссстрашный отмаливать.

— А откуда Марфа получила эту подушечку? — продолжила я опрос.

Дабы Акакий не расслаблялся, стрельцы под пристальным вниманием Елисея продолжали волочить его к месту старта.

— Про тттого, кто ей те иггголочки подарил, ничего не ггговорила, но, кажется, она намекала на кккакого-то молодого бббоярина, у которого царевич невесту увел. Имени не ннназывала, сказала, человек изззвестный, к царю-батюшке близок. Я бббольше ничего не зззнаю, — противно запищал священник.

Я кивнула стрельцам, и они дружно выпустили святого отца из рук. Он кулем свалился на землю, так и, оставаясь спеленутым в собственную новенькую сутану, пополз в свой домик, жалобно поскуливая. Я закрыла свой блокнот с записями и гордо оглядела свой боевой отряд. Елисей, Тихон, стрельцы и даже баба Янина уверенно распрямили плечи и разулыбались. Особо самодовольство святилось в глазах Елисея, причем правым глазом оно святилось в правую сторону, а левым — в левую.

На доклад к царю-батюшке мы пришли очень довольные, посмеиваясь, вспоминали подробности разговора с отцом Акакием и особенно добрым словом поминали березу, так хорошо пособившую нам при допросе.

Проходя по царскому двору, я вдруг остановилась, как громом пораженная. Рядом с конюшней стояли Любомир со своими подчиненными, раздетые по пояс, они чистили лошадок. Любомир плавно водил мускулистой рукой со щеткой по боку лошадки. На напряженной и загорелой спине перекатывались бугристые мышцы, а солнечные зайчики играли на ней в салочки. В моих ушах играла медленная, чувственная музыка. Так захотелось взять несколько купюр и по одной вложить в штанишки, тесно обтягивающие нижнюю упругость.

— Малия Васильевна, поспешать нам надо, батюшка ждет, — влез в мои фантазии Елисей.

— Ждет он! Подождёт! Пока голодная женщина меню полистает, — злобно огрызнулась я. И, взяв себя в руки, гордо задрав подбородок, прошествовала к царю на доклад, напрочь игнорируя хитрый взгляд бабы Янины.

Царь-батюшка ожидал нас в трапезной с сильно урезанным списком ближайших советников. И я, на автомате, начала к ним присматриваться, ища того, которого молодая девица могла променять на Елисея. Самой вычислить их было пустой тратой времени, нужно подключать тяжелую артиллерию в виде двух опытных старушек. Уж они ради Елисея расстараются, поднимут все сплетни от рождения любимого внучка до настоящего момента, из-под земли достанут требуемый объект. Его стоит только пожалеть. И судя по навостренному носу бабы Янины, она уже сделала стойку, как охотничья борзая.

Сначала нам дали возможность чинно отобедать борщом с пампушками, кашей с грибами, блинами со сметаной да медом, пирогами с рыбой и так далее и тому подобное. Голод «душевный» гасило традиционно — заедала тем, что бог послал. Ох, «десяточка» моя, «десяточка»! После столь обильного обеда нещадно тянуло в сон.

Государь еле дождался окончания лечения моего стресса и начал допрос с результатов обучения колдовству. Я нагло отмалчивалась, наворачивая очередной блинчик со сметанкой. И вообще, я не специалист по данному профилю, а скорее тяну на подопытного кролика. Слово взяла баба Янина:

— Колдовать у Маши не выходит, — сразу с места в карьер огорошила она царя. Мужика аж жалко стало, весь поник. Нельзя ж так резко, сердечко-то беречь нужно. — Пробовали мы по-всякому, но колдовство ей не подвластно, не видит она его, — поставил мне диагноз сказочный персонаж.

Царский стол был покрыт скатертью с вышитыми расписными узорами. Юноша и девушка, взявшись за руки, шли по цветущему маковому полю. Хорошо бы вот так же взявшись за руку пройтись по цветущему полю с Любомиром или посидеть, обнявшись, на берегу реки вечерком, и полюбоваться лунной дорожкой. И вдруг локоть Любомира больно врезается в мой бок. Всхрапнув, я открыла глаза и вижу узурпатора власти вместе с коллективом советников. Блин, ну вот только что-то хорошее в этой сказке начало происходить!!!

— Значит, вы с Ягой плохо учите, а Маша ваша, просто последняя лентяйка! — орал царь.

Все притихли и вжали головенки в плечи. И на кой надо было меня будить, эту часть лебединого озера я бы с удовольствием пропустила. А так, надо хоть получить удовольствие от головомойки, которую хочет устроить нам этот гарант стабильности в отдельно взятом царстве-государстве. И я разбила кружку, из которой выпила вкусный квасок. Сцена первая — так сказать: не ждали.

Ну, и уж коли меня накормили, напоили и даже дали чуток поспать, я решила снизойти до беседы.

— Я бы хотела услышать точную формулировку предсказания злополучного волшебного зеркала, чтоб ему весь остаток своего срока работы отражать прыщавых подростков, страдающих как Марфа от навязчивой любви, и слушать все их душевные мытарства.

Баба Янина от моей доброты побледнела чуток и локоточек прибрала подале от меня.

— Зеркало сказало: «Прибудет к вам мать с дитём и поможет разгадать зло и снять колдовство с царевича», — замогильным голосом продекламировала баба Янина.

Зевнув, я спросила непосредственно у покрасневшего царя, который как рыба глотал воздух.

— И какого лешего вы решили, что в этом пророчестве сказано, что я должна колдовать и самолично расколдовать царевича Елисея? Мать поможет разгадать зло и поможет снять колдовство, соответственно. И никто не сказал, что мать самолично разгадает зло и самолично снимет колдовство. А вы точно уверены, что упомянутая мать это я?

И все дружно задумались над моими рассуждениями. Но всю малину как всегда испортил диктатор в кафтане.

— Пока другие кандидатки в матеря из пророчества отсутствуют, будешь данное пророчество выполнять ты.

— Тогда я требую с вашей стороны полного содействия в проведении расследования, — вот какая я смелая и никого не боюсь вот ни капельки! А, наверное, зря.

— И чем это я тебе мешать изволю? — не отставал самодержец.

— Тем, что вмешиваетесь в расследование, своими распоряжениями отвлекаете нас от прямой деятельности и скрываете необходимую информацию, — завелась я.

От такой наглости терпение царя-батюшки закончилось:

— Стрельцов сюда позвать!

Я разбила тарелку. Сцена вторая: приплыли. И в образовавшейся тишине обратилась к царевичу:

— Выражаю тебе, Елисей, благодарность в проведении допроса священника Акакия. Если бы не твоя смекалка, напор и творческий подход, я не уверена, что святоша открыл бы нам таинство исповеди.

Глаза у Елисея загорелись, и он смущенно порозовел. Царь внимательно рассматривал сына, как будто увидел впервые. Ко мне же подошли два стрельца, я решила не задерживать ребят и посетить с экскурсией столичные казематы. Приобняв растерявшуюся Янину, с улыбкой ласково проговорила:

— Мы тут с ребятами по делам до тюрьмы пройдемся. На вас с ягой Ванюшку моего оставляю. Если с ним что-то случиться, вернусь и с обеих шкуры спущу.

В трапезной грянул гром. Вот на этой позитивной ноте, взяла одного из стрельцов под руку и отправилась изучать темную сторону своей сказки. Остальные присутствующие, пооткрывав рты, остались за столом. Выйдя во двор, мы нос к носу столкнулись к Любомиром и его конниками, к сожалению, полностью одетыми. Он внимательно оглядел меня, особо задержал взгляд на моей руке, лежавшей на согнутом локте стрельца.

— А куда это вы направляетесь, Мария Васильевна? — спросил Любомир, перегородив нам со стрельцами дорогу до тюрьмы.

— Да вот, решила пройтись до ваших казематов, царь-батюшка предлагает туда переселиться. Нужно присмотреться, может и понравится? Как вы считаете? — решила я пококетничать, если уж с купюрами не сложилось.

— Это за что ж такая честь Вам? — улыбаясь, поддержал мой шутливый тон старший конник.

Неужели, у него и чувство юмора есть, и ямочки на щечках? Эх, заприте меня с ним в ваших казематах!!!

— Тогда, разрешите мне вас сопроводить и все показать.

«Да, да, да!» — кричал весь мой организм.

— Ну, не знаю, будет ли это удобно? — отчаянно моргала я ресницами.

— Я отвечаю за вашу безопасность. Прошу, — он отступил чуть вперед и предложил мне свой согнутый локоть. Я воспользовалась предложением и отметила, что ладошка немного подрагивает. От осознания того, что я могу его потрогать все мысли вылетели из головы, а в организме наступила весна. Вдруг оказалось, что солнце светит ярче, цветы пахнут слаще, а птицы поют звонче.

Мы спустились в какое-то подвальное помещение, в котором было темно и сыро, присутствовал неприятный запах, с разных сторон доносились жутковатые звуки. Страшно не было, ведь я держалась за ЛЮБОМИРА. За целый день я уже находилась по городу и решила определиться с местом пребывания.

— Любомир, подскажите, а тут есть камера поприличней?

Он кивнул головой и вошел в ближайшее помещение. Я прошла за ним следом, проинспектировала кучу сена, оно оказалось довольно свежим. Готовились, что ли!? Усевшись на сено и задрав голову вверх, вопросительно подняла бровь, предлагая ему начать разговор.

— Мария Васильевна, вы у меня что-то хотите спросить? — немного занервничал образец красоты и мужества.

Мой мозг выдал множество вопросов: женат ли, есть ли невеста, как относится к детям, вплоть до того, какое выбрать имя нашему третьему ребенку, потому что первые два я уже выбрала, ну и самый волнующий, а что, кроме как поговорить, нам заняться нечем? Но озвучить пришлось тривиальное:

— Да, как прошло ваше мероприятие по перехвату Марфы?

Как мне показалось, Любомир хотел услышать иной вопрос, но вежливо ответил:

— Ничем не могу вас порадовать. Марфа пропала с середины пути до столицы. На повозку и сопровождающих напали разбойники, завязался бой. Сопровождающим воинам удалось отбить атаку и загнать разбойников в лес. Когда вернулись к повозке, ни Марфы, ни ее вещей там уже не было.

— А хоть один разбойник был убит или ранен?

— Нет, бой был скоротечен, разбойники умело отступили и рассеялись по лесу, не оставляя следов. Мы прочесали лес вдоль и поперек, но не удалось ничего найти, что бы помогло отыскать нам Марфу или ее похитителей.

— А вы уверенны, что Марфу именно похитили? — решила я уточнить у профессионала.

— Ты знаешь, мне тоже показалось странным, охранники, по их словам, быстро вернулись к повозке из леса, но ничего не нашли. Они сразу кинулись на поиски боярышни, но все оказалось напрасно.

— То есть или похитители были профессионалами и устроили похищение без следов, либо они были в сговоре с сопровождающими, или Марфа сама устроила свое похищение, но тогда тоже кто-то из охраны должен быть в курсе операции.

В полумраке камеры мне показалось, что Любомир посмотрел на меня с долей восхищения. Прямо бальзам на мое женское самолюбие. И как он плавно перешел на более близкое общение! Хм, а «тыкать» ему будет приятно. Ну, вот о чем я думаю, сидя в темноте на соломе в казематах, и мечтательно улыбаюсь? А предмет моих сказочных грез стоит передо мной и размышляет о нашем общем деле. Вдруг вся идиллия была нарушена топотом десятка ног. Чьи-то старческие, гнусавые и диктаторские голоса звали меня по имени отчеству. Что, напугались?! Да, да, я еще в самом начале говорила, что я не добрая.

Дверь в «нашу» камеру с грохотом открылась. В нее ввалилась вся наша боевая компания с пополнением в виде царя и его советников. Не хватало еще пары белок и вредного ворона.

Я все так же сидела на соломке и молчала.

— Малия Васильевна, вставайте. Еще плостудитесь, — прогундел царевич.

— Ну что Вы, Елисей Жданович, у Вас тут вполне комфортные условия. Я всем довольна. Только многолюдно что-то, мешает, знаете ли, мерному течению мыслей о вечном, — я решила продолжить свою вредную политику.

— Машенька, ну зачем же сразу в крайности кидаться. Ну что ты одна тут делать будешь? — пыталась вставить свои пять копеек в мои уговоры баба Янина.

— Ну как же одна, честно говоря, у меня не камера, а проходной двор. Только Любомир начал проводить технический инструктаж по вопросу эксплуатации выделенного мне помещения, как на тебе, понабежали. Или вы тоже будете осваивать соседнее пространство по распоряжению самодержца? — продолжала я нести пургу.

— Сам все испортил, вот сам и исправляй! — дала наказ царю баба Янина. — А мне надо за дитем дома смотреть, а то с меня Мария Васильевна шкуру спустит, — обиженно проговорила старушка и отчалила.

Государь посмотрел в след удаляющейся старушке, почесал тыковку, обвел взглядом всех присутствующих и сфокусировался на мне. Я прикинулась буренкой и старательно моргала ресничками.

— Мария Васильевна, печально признать, как глубоко мы друг друга не поняли, — пошел на попятную царь. Угу, не поняли, а то я не вижу, с каким одобрением он смотрит, как моя фигурка хорошо вписалась в предложенный интерьер. Если бы не клятва Яги, именно здесь я все это время и проживала бы.

— А мне кажется, что как раз взаимопонимание у нас с вами достигнуто, — подлила масла в огонь.

Царь злился, но терпел, пытаясь сохранить хорошую маску при плохой игре. Хотя маска уже пошла трещинами и, того и гляди, скоро рассыплется.

— Ну, что Вы. Я ничего плохого не имел в виду.

Понятия плохо и хорошо являются относительными. Поросенок, фаршированный яблоками — это же хорошо! Ну, а если посмотреть на этот кулинарный шедевр с точки зрения поросенка? И что-то мне подсказывает, что меня тоже будут пытаться фаршировать до упора.

— Моя настойчивость связана только со страхом за здоровье сына. Вы, как мать, замечательного ребенка, можете меня понять и войти в мое положение. Отчаяние толкает меня на чрезвычайные меры, — голос царя был полон печали, в глазах стояла неисчерпаемая тоска. Захотелось повыть, но я сдержалась, так как его печаль и отчаяние напоминали асфальтоукладочный каток, мчащийся на меня маленькую.

— Я всей своей душой сопереживаю ВАШЕМУ горю, и, как мать, глубоко сочувствую. С ВАШИМ сыном случилась вселенская несправедливость, — печально потупила я свои глазки.

Не, ну, конечно, Елисея жалко. Как оказалось, парень он не плохой, в расследовании участвует азартно, к бабушкам и ко мне относится с уважением, с Ваняткой моим возился ответственно, зверюшек навырезал. Ходить косым да кривым всю жизнь — как-то перебор. Хотя, урок он получил хороший. Правда, пока не понятно, какие выводы он из этого сделал.

Узурпатор власти, увидев, что на контакт я не пошла, подошел ко мне и уселся рядом на солому, а с другой стороны печально сопел царенок.

— Маша, если ты поможешь нам Елисея расколдовать, я для тебя все, что хочешь, сделаю, — тоскливо проговорил царственный отец.

Верить этим словам было, конечно, сомнительно, когда это люди, облаченные властью, свое слово держали? Чаще обходными путями пользовались. Хотя, я же в сказке, да и подстраховалась не на шутку.

— Неужто, и домой вместе с Ванькой отпустишь? — закинула я удочку.

Он печально опустил голову и проговорил:

— Отпущу.

Ох, как-то не понравилось мне это «отпущу»! Это ж, какие у тебя на нас с Ванюшкой планы, царь-батюшка? Но самостоятельно из этой сказки нам с сыном не выбраться. Придется помогать.

— И чем же я тебе подсобить смогу? — решила я поинтересоваться у самодержца, пока он это допускает.

С супостата сразу же слетел налет печали и тоски, теперь рядом со мной сидел деловой и решительный мужчина, наделенный абсолютной властью.

— Поднатужься, да и расколдуй моего Елисея! — выпалил упертый царь.

— Я когда в крайний раз поднатужилась, у меня Ванька родился. Надо что-то другое думать! — парировала я.

Государь внимательно на меня посмотрел, неспешно прошелся взглядом по фигуре и особо задержался на попе. Видимо, решив, что именно это самое мое колдовское место. От такой наглости я немного растерялась. Тут кашлянул Любомир, пряча улыбку, и отвлек на себя внимание:

— Раз Мария Васильевна не может сама расколдовать царевича Елисея, нужно найти того, кто его заколдовал. А уж мы-то сможем убедить колдуна вернуть, все как было.

— А ты совсем-совсем колдовства не видишь? — обреченно спросил государь.

— Эксперты сказали, что я безнадежна, — заверила я.

— И как же ты того колдуна искать собираешься? — сразу определив ответственного за результат, спросил царь.

Я молча обвела присутствующих глазами и остановила взгляд на советниках. Царь оказался мужчиной понятливым, ну это и не удивительно при его-то должности, и быстро организовал совещание в узком кругу, так сказать, без лишних глаз, ушей и рогов в так приглянувшейся мне камере. Теперь кружком на сене сидели: я, царь, царевич и Любомир, а его конники охраняли как вход в нашу камеру, так и в тюрьму. Я подробно доложила о ходе нашего расследования. В течение моего повествования в глазах царя и Любомира степень уважения к моей скромной персоне подросла до уровня пенька в лесу. А вот у старшего конника пару раз еще проскользнуло восхищение. Ну, мне так хотелось думать.

— Итак, — подвел итог самодержец, — нам нужно найти боярина, вхожего в царский терем, имевшего невесту, не согласившуюся на свадьбу и интересующуюся звездами, сияющими над огородами.

Это как он умело обошел факт непосредственного участия Елисея в расстройстве свадьбы одного из ближайших служащих! Восхищена.

— Думаю, что с данной задачей справятся баба Яга и баба Янина. В вопросах, кто на ком жениться собирался, да кто у кого невесту увел, они лучше всех осведомлены, — предложила я.

— Думать и задания давать это дело… — начал кипятиться диктатор, — но посмотрел на мою поднятую бровь, а потом на перекошенного Елисея и продолжил: — Марии Васильевны.

— Спасибо за доверие, но одна я не справлюсь. Мне нужна Ваша помощь и поддержка, — включила я дипломатию, — а, конкретно, мне нужна помощь Бабы Яги и бабы Янины — как специалистов по колдовству, мне нужна помощь Любомира и его ребят — как военная поддержка, Тихона Игнатьевича и стрельцов — как боевого прикрытия, Елисея — как источника информации и ближайшего помощника.

Царь ответил не сразу, обдумывая мою просьбу.

— Хорошо, будут тебе помощники, а что ты, Мария Васильевна, думаешь об Елисеевом проклятье? — наконец-то поинтересовался моим мнением царь-государь.

— Я думаю, что кто-то очень влиятельный воспользовался Марфой, чтобы сгубить Елисея. Сам ли этот кто-то заколдовал иголочки те, или добыл их у сильного колдуна, пока не знаю. Но прошу подумать и ответить мне, кому и зачем понадобилось сгубить Елисея? — поделилась я своими рассуждениями.

Царь от вопроса помрачнел и отвечать не стал:

— Поздно уже, и сидеть тебе в сырости вредно. Беги домой к бабкам, сына спать укладывай. А завтра продолжите расследование, утро вечера мудреней. А мне подумать надобно.

Я настаивать на ночевке в казематах не стала, все-таки дома на перинке рядом с Ваняткой как-то привычнее.

Выйдя во двор, удивленно заметила, что уже давно вечер, и пора бы на боковую. Провожать меня вызвался Любомир с конниками, но от поездки на лошадке я отказалась, сошлись на прогулке. Только прогулка напоминала шествие, впереди нас ехали три вооруженных конника на боевых конях, далее мы с Любомиром — на пионерском расстоянии друг от друга, и позади нас — еще три вооруженных конника на все тех же боевых лошадках. И все равно, сердце учащенно билось, и в организме порхали бабочки. Выходя с царского двора, мы встретились с Тихоном и его стрельцами. Я, улыбаясь, попрощалась со старшим стрельцом, он сердито мне кивнул и, зло прищурившись, смотрел на Любомира. Желание хоть чуть-чуть побыть почти наедине с объектом моих недавних грез было столь велико, что я отмахнулась от попытки разобраться в конфликте мужчин.

Мы шли по опустевшему городу и молча бросали друг на друга многозначительные взгляды. Над нами сияло звездное небо, и огромная луна освещала дорогу. Очень хотелось взять Любомира за руку и идти рядышком.

— А давно ты, Любомир, царю служишь?

— Так еще с отрочества, — гордо ответил конник.

— А почему выбрал работу с лошадьми, а не, например, стрельца или дружинника? — пыталась я разговорить интересующего меня мужчину.

— Конники, они особицей стоят от остальных служивых. И задачи у конницы иные…

Любомир рассказывал о своей «работе» с удовольствием, а я навострила ушки, изучая мужика.

То, что он был увлечен тем делом, которым занимался, было видно сразу. В его словах слышались и ответственность за подчиненных, и важность выполняемых заданий и гордость за результаты своих решений. Рядом со мной шел МУЖЧИНА умный, спокойный и красивый. Так захотелось к нему прикоснуться и хоть чуть-чуть в этой сказке помечтать.

Я споткнулась на ровном месте, тихонько охнув. Меня тут же поддержали сильные руки. В веселых глазах читалось, что мой маневр разгадали и всячески одобряют. Сопровождавшие нас конники на своих лошадках делали вид, что ничего не замечают, но получалось это у них плохо, служивые негромко хмыкали в усы и весело насвистывали. Большие и горячие руки меня не отпустили и продолжали поддерживать дальше, будто я не споткнулась, а, напрочь, потеряла нижнюю конечность. Но, чтобы сохранить лицо, старательно прихрамывала на одну ногу.

— А что ты думаешь, Любомир, о женщинах в армии? — решила я пойти на провокацию.

— Война — дело не женское. Тяжелое оно, грязное и страшное, — серьезно ответил обнимающий меня мужчина. Я потихоньку плавилась в его руках, мысли отказывались формулироваться.

— А как думаешь, женщина может состоять на службе у царя? — продолжила я интересоваться.

— Да что ей там делать? Государь наш строг и мудр, и не каждый боярин справится с царскими поручениями. Куда уж тут бабам. Ваше дело — замуж выходить, детей рожать да за домом следить, — покрепче прижав меня к себе, рассмеялся Любомир.

Все очарование вечера, как ветром, сдуло. Как-то неприятно, когда тебя до БАБЫ понижают. Да и выводы его рассуждений не радовали: если ты замуж вышла, то жить еще можно, а если нет, то прямой путь — в петлю. На самый крайний случай, прорубь сгодиться. Перспективка, я вам скажу, так себе. Я аккуратно высвободилась из рук конника и решила уточнить.

— А как ты считаешь, кроме как дома при муже с детьми, женщина еще, чем может заниматься? — пессимистично настроенная, задала я вопрос.

Мои действия по высвобождению не остались без внимания, но Любомир ответил:

— Если рода худого или достатка нет, то идут в услужение, хозяйство вести или деток нянчить, лекарствовать — помогают больных пользовать. Каждое серьезное служение много ума требует, да смекалки. Куда там бабе, а уж тем более, девке справиться.

Картина ясная. Лучшая из перспектив для женщины у Любомира, как бы сказали немцы «киндер, кюхе, кирхе», что в переводе значит дети, кухня, церковь. Тесновато для самореализации. Мне в этом плане Владимир Ильич ближе с его крылатым высказыванием: «Каждая кухарка должна научиться управлять государством». Ладно, пооблизывались, и буде. Да и с подобной философией он уже и не кажется таким красивым и мужественным. Ну, мужик и мужик, солдафон, только и говорящий о своей службе, ни тебе комплиментов, ни заигрываний. Чуть ногу не подвернула, чтобы прикоснуться! Ну, вот и родимый терем!

— Спасибо Вам, Любомир Батькович, за заботу. Время позднее, спокойной ночи, — я быстренько развернулась и побежала в сени, как будто и не хромала полдороги. В спине услышала, как конник со мной прощался и даже пытался остановить, но это мне было уже неинтересно.

В доме меня ждали две суровые училки, страстно желающие меня перевоспитать. Их настрой меня ничуть не взволновал.

— Добрый вечер, бабоньки, — залихватски поприветствовала я старушек.

Те, не ожидав от меня такой невоспитанности, открыли рты.

— Это я тут узнала о двух единственно возможных ипостасях женщин в вашем сказочном царстве-государстве и перспективах самореализации, — пояснила я колдуньям свое хамство. — В вашей хваленой державе я могу быть или девкой, или бабой. Пардонте, при наличии у меня Ванятки, девкой я тоже уже не могу быть. То бишь, я БАБА. Пойти работать на государственную, военную или иную службу не могу. Куда я со своим скудным умишком во взрослые мужские дела лезть буду? И разрешено мне только рожать, мужа обихаживать, да церковью любоваться. Ой, девочки, и как вы еще тут на стенки не кидаетесь? — грустно поинтересовалась я.

— Старые мы уже на такие высокие препятствия кидаться, — парировала баба Яга. — Нам бы все больше полежать.

— Полежать — это хорошо, но вот ваш патриархат меня не устраивает. Так что будем ускорять процесс расколдовывания внука вашего необузданного, и домой, — настраивалась я на деловой лад.

— Чего это Елисей — необузданный?! Я смотрю, не только он один под звездами мимо огородов да заборов в обнимку с зазнобой шастает, — пыталась меня уколоть баба Янина.

— И чем это дефилирование в обнимку с хахалем мне грозит? — насторожилась я.

— Да ничем, — пожав плечами проговорила Яга. — Ты девка свободная, то есть мужа у тебя нет, хоть и с ребенком. Замуж без твово согласия тебя не потащат.

— Значит последствий никаких, — сделала вывод я.

— Ну как никаких? — вредно ухмыльнулась Янина. — Шибко понравилась ты Любомиру. Теперь он тебе, красавица, проходу не даст, и к тебе никого не подпустит.

— Ну, я в этом вижу больше плюсов, чем минусов, — почесав нос, решила я.

От моего высказывания старушки опять открыли рты.

— Машенька, а какие ж тут плюсы, если он к тебе никого больше не подпустит? — удивленно спросила Яга.

— Ну, если они у вас все такие почитатели домостроя, то я лучше сосредоточусь на нашем общем деле, — зевнув, ответила я.

— Ну, ты не спеши с суждениями, подумаешь, споткнулась на первом. Ты хоть для начала пяток перебери, а потом уж и выводы делай, — назидательно высказалась Янина, укоризненно подняв палец.

— Это вы декламируете тезис из лекции о «звездочках» своего блудливого внука, или делитесь собственным опытом? — ляпнула я.

Янина обиженно зашипела, а Яга, зло прищурившись, сжала кулаки. Поняв, что круто переборщила, я пошла на попятную.

— Бабуленьки, простите грубиянку, не хотела обидеть, не подумав брякнула. Заболтали меня сегодня святейшие, царственные и служивые мужики. Укатали сивку крутые горки. И вы еще со своими нравоучениями. Совести у вас нет! — вот умею же я прощения попросить!

Бабуси виновато потупили взоры.

— Как Ванюшка? — пошла я на мировую.

— Спит касатик, угонялся с белками да зайцами, — согласились с мировой мои бабульки.

— А зайцы-то откуда? — боясь неправильно понять, спросила я.

— Так из леса, вестимо, на подмогу подружкам прибежали, не справляются одни белки, — пожаловалась баба Янина.

То бишь, нянек прибыло! Растет сыночек!

Ну, а коли мы тут с главными собирателями и хранителями подробностей чужой личной жизни здесь совет держим, то пора переходить к делу.

— Удалось ли выяснить, у кого Елисей невесту увел?

Старушки сразу подобрались и посурьезили.

— Да, с полгода назад, Елисей прочитал двухнедельный курс лекций некой Акулине.

Эх, как споро бабульки освоили сухую терминологию расследования, и умело ею пользуются, заслушаешься.

— Она сговорена была с боярином Святояром Мыслемировичем, воеводой царским, — докладывала Яга.

— Еще один солдафон? — ворчала я.

— Нет, — заулыбалась Янина. — Он города да заставы строит. У него в подчинении большая артель работников самых лучших в царстве нашем. Он и от соседей к себе переманивает. Дороги строят, мосты мастерят. Много пользы он сделал для царства нашего.

— Старый, что ли, если она от него к Елисею нашему сбежала? — проясняла я ситуацию.

— Не старый, а занятой, — терпеливо объясняли старушки. — Он редко в столице появляется. Заставы на пограничье царства нашего ставит, дороги, мосты, переправы наводит у больших и малых городов. Вот она и заскучала, дома одна с родителями сидючи, и решила подучиться у внучка. А Святояр о том прознал, мстить за обиду девке не стал, а вот сговор на свадьбу порушил. Долго еще родители невестушки к нему захаживали, все помирить хотели. Да только обидела она воеводу сильно, не простил.

— Мда, повод для Елисеева проклятия железный. Вот только, что он полгода ждал, если мог сразу мордочку Елисею рихтануть? Да и по вашему описанию, он весь такой деловой, серьезный и благородный, через влюбленную девку подкинул заколдованные иголки обидчику! Сомнительно все это. А сколько ему лет?

— Так двадцать пять годочков, — размышляя над сказанным мной, ответила Яга.

— Самый удачный возраст для пафосного мордобития на дуэлях, — фыркнула я.

Мы дружно задумались.

— А оболтусу нашему восемнадцать. Святояр его за соперника не воспринял, если даже бить не стал, — резюмировала я.

— А вот невесту свою рассмотрел, и то, что увидел, ему явно не понравилось, — грустно поделилась своими мыслями Янина. — Молодая она еще, ветреная.

— Ага, учитывая, что служба воеводы связана с частыми и долгими разъездами, то ветреность бывшей невесты могла скоро перерасти в ураганность, а потом и в цунамистось. Замаялся бы из чужих огородов с лекций на тему «звёздочек» в темное время суток вылавливать, — констатировала я.

Старушки дружно мне покивали.

— Версия, конечно, так себе, но будем отрабатывать, может какие еще сплетни узнаем, — пыталась я спланировать деятельность. — Когда пойдем к воеводе? Он хоть в столице?

— Царь пригласил его на разговор после обеда. Вот и мы присоединимся, — сообщила Яга.

Эх, повезло мне с единомышленниками! Сразу поняли, что требуется, и скоренько действуют.

— Значит, до завтрашнего обеда объявляю выходной. Всем отсыпаться, а я с родным сыном в зоопарк погуляю, благо зверей у нас хватает.

Так, обо всем договорившись, мы и разошлись спать. Было уже давно за полночь, я обняла сладко сопящего сынишку. Уткнувшись ему носом в пушистую и вкусно пахнущую макушку, спокойно уснула.