Глава 23

Сильные эмоции губительны

для физического удовольствия.

Из «Записок» Августина X

Майкл задержался в дверях утренней гостиной – казалось, ему не хочется оставлять ее.

На графе были синие шерстяные брюки и сюртук, белая рубашка и шелковый галстук. Черные кожаные сапоги начищены до блеска. Словом, безупречный вид. До чего же он был красив!

– Меня не будет всего около часа, – сказал он, разглядывая Маргарет. – А возможно, мне и этого не потребуется.

Граф Монтрейн не рассказал ей, какие дела влекут его из дома, однако Маргарет подозревала, что черная кожаная папка, которую он держал в руках, имеет к ним непосредственное отношение. Даже неделя, целиком посвященная развлечениям, не заставила его забыть об ответственности.

Каждый день Хоторн по нескольку часов работал в библиотеке.

– Я воспользуюсь твоим отсутствием и почитаю еще немного, – промолвила Маргарет, нежно улыбаясь ему.

– Нашего друга Колриджа? – спросил он с улыбкой. – Или еще какую-нибудь книгу, которую ты выбрала в библиотеке?

– Сказание о рыцаре, – улыбнулась Маргарет, указывая на роман «Айвенго».

– Это произведение имеет что-то общее с «Записками» Августина X? – поддразнил ее Майкл.

Она отрицательно покачала головой – «Записки» ее больше не интересовали. К чему ей чужие заметки, когда у нее теперь такие воспоминания о графе Монтрейне, перед которыми даже богатый опыт Августина меркнет.

– Ничего, что ты здесь останешься одна? – засомневался Хоторн.

– Я свернусь калачиком на диване и буду вести себя тихо, как мышка, – пообещала Маргарет.

– Если тебе что-нибудь понадобится, сразу позвони и вызови Смайтона, – наставлял ее граф.

– Знаешь, Майкл, мне будет гораздо проще принести что-то нужное самой, чем беспокоить старика.

– Смайтон был груб с тобой? – Монтрейн мгновенно помрачнел – таким Маргарет видела его не раз, когда граф бывал чем-нибудь недоволен. Вероятно, хмурый вид не столько служил выражением его настроения, сколько свидетельствовал о том, что граф пытается сосредоточиться. В данный момент предметом его забот была сама Маргарет.

– Нет, что ты! – возразила она. – Смайтон всегда подчеркнуто вежлив.

– Ты уверена?

Маргарет ничуть не сомневалась: если только она не разубедит Майкла, он не уйдет. Редко ее так баловали.

– Со мной все будет в порядке, Майкл, – нежно промолвила она.

Хоторн широким шагом пересек комнату, подошел к Маргарет и поцеловал ее. Спустя миг, показавшийся обоим чуть ли не вечностью, он произнес:

– Мне надо идти.

– Иди, – кивнула Маргарет, поднимая на него глаза.

Господи, ей так трудно сейчас, когда он уходит ненадолго, а как же она переживет расставание с ним навсегда?

– Со мной все будете порядке, – повторила она и вымученно улыбнулась.

Кивнув, Майкл вышел из комнаты.

Уже в дверях Хоторн, разрывавшийся между чувством долга и собственными желаниями, задержался и бросил взор на утреннюю гостиную. В жизни он не бывал в такой нелепой ситуации!

– Позаботьтесь о ней, Смайтон, – попросил он дворецкого, когда тот подавал ему цилиндр и трость. Смайтон лишь бесстрастно кивнул. Майкл никогда не мог понять, что на уме у этого человека, предпочитавшего всегда держаться невозмутимо и сдержанно.

Граф был целиком поглощен своими мыслями. Садясь в карету, он раздумывал о поставленной перед ним задаче. Прежде Хоторну и в голову не приходило, что предлагаемая им Маргарет роль любовницы заденет ее гордость и достоинство. Ведь не однажды он представлял себе, как выйдет с миссис Эстерли в свет, но при этом хотел всегда держать ее при себе.

«Как зверя в клетке, Майкл?» – мелькнуло у него в голове.

Эта мысль не давала ему покоя.

Он хотел, чтобы Маргарет осталась с ним, потому что, когда она была рядом, его жизнь обретала смысл. Но он никак не желал понять, как сама Маргарет будет чувствовать себя при этом. Их разговор на реке, вечер в театре стали хорошим уроком для его неприступной гордости.

Маргарет во всем права. Что она сказала ему в первый день? Кажется, что-то о том, что воспитание не позволяет ей быть любовницей. Просить Маргарет остаться с ним – ничего хуже не придумаешь.

Хоторн уважал спокойное достоинство этой женщины, но иногда ему безумно хотелось узнать, что за тайна скрывается в ее изменчивых глазах. Маргарет составляла ему отличную компанию, им было хорошо вдвоем в те минуты, когда они занимались любовью, но она не мешала ему и тогда, когда тихо сидела рядом с ним, наблюдая, как Хоторн работает.

Правда заключалась в том, что Монтрейн не хотел обидеть Маргарет, не хотелось ему и повторения того, что произошло в театре. Всю оставшуюся жизнь он будет помнить, как она сидела там – королева сдержанности и хороших манер в окружении людей, жадно сплетничавших о ней.

Это никогда не повторится, поклялся Майкл.

Какой кошмар! Подумать только, признался он себе, его восхищение женщиной привело к тому, что он причинил ей душевную боль.

Еще мгновение назад ему безумно не хотелось уходить от нее, оставлять одну. Что же будет через два дня?


Алан Стилтон, герцог Таррант, стоял у окна, глядя на парки Уикхэмптона. Прогулочная дорожка тянулась по парку, затем устремлялась к другой тропе, ведущей к липовым аллеям. Стоит ему повернуть голову, и он увидит пейзаж, открывавшийся из противоположного окна дома, – зеленую лужайку, на которой поблескивает живописный пруд.

Воздух был напоен ароматом лаванды – целые лавандовые поля раскинулись к югу от поместья. Жужжание пчел и тихий шепот ветра, ласкавшего листья деревьев, служили единственным аккомпанементом его мыслям.

Его наследие, усадьба Уикхэмптон. Сыновья продолжат его род, и еще долгие годы люди будут почитать имя Стилтонов. За великие дела его предков, возможно, но только не за то, что совершил он сам.

Стилтона не волновало, что он отдавал приказания убивать людей. Солдат никогда не считают убийцами, а ведь он был занят не более чем войной. Он пытался спасти империю.

Таррант приехал в Уикхэмптон, потому что ему было необходимо ненадолго покинуть Лондон. Или, возможно, он хотел напомнить себе о тех пяти веках, что его семья служила Британии. Герцог не мог этого забыть. Он совершал свои поступки во имя своих предков и своих потомков, во имя процветания Англии.

– Войдите.

Он намеренно приглушил голос так, что он зазвучал почти по-отечески. Между прочим, находились и такие, кто попадался на эту удочку. А сам Таррант давно считал это вполне нормальным и приемлемым. В чем люди себя убеждают, в то они и верят. Именно поэтому он почти всегда улыбался, для всех находил доброе слово. Это бы простой обман, который ничего ему не стоил.

Обернувшись, он увидел подошедшего к нему Питера. Приветствие, испрошенное разрешение, благодарность.

– Тебе больше не надо искать Маргарет Эстерли, Питер. Я сам видел ее. – Губы Тарранта искривила недобрая улыбка, за которой он пытался спрятать кипевшую в нем ярость. – У нее явно есть покровитель, – продолжал он. – Граф Монтрейн.

Мастер кодов. Какая изощренная, какая ужасающая ирония! Последний человек в Англии, которому стоило бы читать «Записки» Августина X.

В то самое мгновение, когда герцог Таррант увидел Mapгарет в обществе графа Монтрейна, он понял, что дело обретает иной поворот, более опасный, чем прежде.

– Он куда больше беспокоит меня, Питер, – проговорил герцог. – Этот человек обладает феноменальным любопытством, которое почти всегда удовлетворяет. Если две другие книги у нее, можно не сомневаться, что Монтрейн сумеет сопоставить заметки на полях.

Питер хранил уважительное молчание.

– Много лет эта женщина мешала мне, – продолжал Таррант. – Она, как шип, впилась в мою кожу, но теперь настало время освободиться. – Хорошо это он придумал – выразить свое приказание библейскими словами. – Однако он беспокоит меня больше, – повторил герцог.

– Вы хотите, чтобы его убили, ваша светлость?

Таррант нахмурился, глядя на своего кучера.

– Какое неприятное слово, Питер! Давай больше не употреблять его. Довольно того, что мы с тобой понимаем друг друга. Нет необходимости говорить о вещах очевидных. Если граф и его новоявленная привязанность исчезнут, я буду удовлетворен.

Лишь после этого его мир вновь станет безопасным.


После ухода Майкла Маргарет запечалилась, так грустно ей стало без него, но потом она заставила себя вновь взяться за чтение. Увы, сказание об Айвенго ее больше не интересовало. Она уже представляла доблестного рыцаря в образе Майкла – высокого, темноволосого, с синими глазами и завораживающей улыбкой. Отложив книгу, Маргарет подперла подбородок руками и стала смотреть в окно.

Скоро наступит время, когда она будет жалеть о проведенной у Монтрейна неделе. Однако Маргарет никак не могла представить себе это мгновение. Вначале она предполагала, что время, проведенное с Майклом, будет целиком посвящено плотским утехам, но ей тогда и в голову не приходило, что они так сблизятся. Дважды они сидели в библиотеке Майкла и читали – каждый свою книгу. Один раз при этом шел сильный дождь, было слышно, как тяжелые капли барабанят по булыжной мостовой, и от этого им становилось еще уютнее вместе.

А прошлая ночь все же показала, до чего нелепой была эта неделя. Понимая, что надвигается катастрофа, Маргарет начала впадать в отчаяние, стараясь при этом делать вид, что они принадлежат к разным мирам. Но это же было не так! Всю неделю они вели недопустимый образ жизни, и случай в театре послужил тому доказательством.

Тут в коридоре раздались громкие голоса, оторвавшие ее от раздумий. Маргарет посмотрела на дверь.

– Мама, он все уничтожит! – звенел взволнованный девичий голос. – Никто и не вспомнит этот бал, все будут говорить только о скандале. А со мной что будет – ужас!

– Ты совсем распустилась, Шарлотта! Только о себе и думаешь! – возразил ей кто-то.

– Элизабет, ты не должна говорить с сестрой в таком тоне. Подумай о своих манерах! Если будешь и дальше вести себя подобным образом, все твои поклонники разбегутся.

– Не понимаю я, почему женщины так мечтают выйти замуж. – Это был уже четвертый незнакомый Маргарет голос. – Вот я наивысшим благом в жизни считаю независимость. Это же настоящий кладезь добродетели.

– Нет, Ада, прошу тебя, только не это! Почему ты вечно цитируешь эту свою Волстоункрафт[1] ?

– Между прочим, она – настоящая мученица, жизнь была готова положить за права женщин, – возразила та, кого называли Адой.

– Да ладно тебе! Никакая она не мученица. Ты начинаешь цитировать ее лишь в тех случаях, когда тебе надо затеять спор. Сомневаюсь, что ты хоть наполовину веришь в то, что говоришь.

– А вот я всегда предпочитаю общество симпатичного кавалера, – заговорил другой голос.

– Где мой сын, Смайтон?

За дверью царил настоящий хаос. Женщины перекрикивали друг друга, не желая ничего слышать.

– Сожалею, ваше сиятельство, но граф Монтрейн изволил уйти, – заговорил дворецкий.

– Меня это не волнует, Смайтон, – продолжала старшая из женщин. – Мы дождемся, пока он вернется. Принеси нам шоколада в утреннюю гостиную.

– А я не буду пить шоколад, Смайтон. Он портит цвет лица.

– Не думаю я, что шоколад имеет что-то общее с настойкой опия. Это она приводит к тому, что человек испытывает чувство эйфории, не имеющее ничего общего с нормальным состоянием.

Итак, это его мать. Боже милостивый, к Майклу приехали графиня Монтрейн и его три сестры.

Маргарет встала с дивана, обтерла о юбку внезапно вспотевшие ладони, приосанилась, взяла себя в руки и стала ждать.

Через мгновение дверь распахнулась, и Маргарет оказалась лицом к лицу с женщиной средних лет, облаченной в явно очень дорогое платье с завышенной талией из шелка бронзового оттенка. На ее голову с волосами удивительного рыжего цвета был нахлобучен капор того же цвета, что и платье. Капор украшали шелковые пионы.

Графиня медленно стянула с рук кожаные перчатки – и они были в тон платью, – не сводя прищуренных глаз с миссис Эстерли.

– Кто вы такая, могу я полюбопытствовать?

Не успела Маргарет и рта раскрыть, как графиня обернулась к Смайтону и грозным тоном спросила:

– Кто эта женщина?

Казалось, дворецкий потерял дар речи.

– Меня зовут Маргарет Эстерли, – громко и отчетливо произнесла Маргарет. С трудом сглотнув, она сжала перед собой руки, твердо намереваясь не поддаваться вызову матери Майкла.

На лице графини не было ни морщинки. Кожа казалась до того гладкой, будто она никогда не хмурилась.

Всем известно, что если кусочек красной фланели смочить в воде, а затем потереть им губы, они надолго обретут розовый оттенок. С отечностью вокруг глаз можно справиться, если приложить к векам смоченную в смородиновом чае салфетку. Угольная пыль хорошо затемняет седеющие брови и ресницы. А если яичный белок взбить с небольшим количеством меда, то эта смесь хорошо разгладит кожу и сгладит все проявления старения.

Маргарет невольно спросила себя, использует ли графиня для омоложения яичные белки, а также кусочки красной фланели и угольную пыль?..

Несколько невыносимо долгих минут графиня и Маргарет молча поедали друг друга взглядами. Смайтон буквально растворился в воздухе, как растворяются клубы дыма.

– Что вы скажете? – грозно вопросила графиня. На ее лице застыло неподдельное изумление.

Тоненькая, совсем еще юная девушка с темными, как у Майкла, волосами и такими же сине-сапфировыми глазами обошла свою мать и шагнула вперед.

– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась она. – Я Элизабет, младшая сестра Майкла, – объяснила девушка. – А вот это Шарлотта, средняя сестра, – представила она сестру, указывая на девушку со светлыми волосами и карими глазами. – Ада – старшая из нас, вообще-то она никогда не молчит.

– Элизабет, – с едва сдерживаемой яростью произнесла графиня Монтрейн, – у тебя что, совсем нет головы на плечах? Ты только что представила своих сестер женщине с сомнительной репутацией.

– Так вы запачканная голубка? Наверное, Майкл спас вас от нищеты и полной отчаяния жизни? – с любопытством спросила Ада у Маргарет. Ее темные волосы были забраны наверх в обычный пучок, словно она старалась выглядеть попроще. У нее были светло-карие глаза и такой же пытливый, как у брата взгляд.

– Так это его шлюха? Нас только что представили шлюхе Майкла? – возмущенно взвыла Шарлотта.

Маргарет вздрогнула, но сохранила самообладание.

– Откуда ты набралась таких слов, Шарлотта? – спросила графиня, глядя на дочь. – Ты их вообще не должна знать, не говоря уже о том, чтобы употреблять. – Она подняла руку. – Идите в карету, девочки, – велела графиня дочерям. – Не могу допустить, чтобы вы общались с этим... существом.

– Но, мама... – заговорила было Элизабет, однако графиня остановила ее свирепым взглядом.

Как только сестры Майкла покинули комнату, графиня обернулась к Маргарет и медленно обвела ее с головы до ног неодобрительным взглядом.

Маргарет держалась из последних сил. Графиня же смотрела на нее таким же взором, каким обычно прожигал ее герцог Таррант.

– Мои дочери – девочки невинные, – заговорила графиня Монтрейн. – Однако у меня есть определенный опыт общения с подобными вам женщинами, они мне на протяжении всей жизни то и дело попадались. Могу ли я из факта вашего пребывания здесь сделать вывод, что мой сын окончательно лишился разума? Или, может, он вырвал листок из книги жизни собственного отца и влюбился в свою любовницу?

– Я ему не любовница, – сухо поправила ее Маргарет.

В дверях снова появился Смайтон – на сей раз он держал в руках серебряный поднос с двумя серебряными кофейниками, сахарницей и чашками. Графиня даже не обернулась в его сторону – она не отрываясь буравила взглядом Маргарет. Дворецкий Майкла осторожно поставил поднос на стол, а затем взглянул на двух женщин, не зная, то ли ему сразу уйти, то ли нарушить неловкое молчание.

– Где мой сын? – наконец спросила графиня Монтрейн.

– Я не знаю точно, где он, – призналась Маргарет.

– Разве вы не знаете, как вам полагается разговаривать со мной? – язвительно осведомилась мать Хоторна. – Вам следует называть меня «миледи» и стараться быть любезной.

Раздражение Маргарет готово было одержать верх над испытываемым ею унижением. Хотя, возможно, это была гордость, рвущаяся из глубин ее души.

Графиня не походила на тех дам, которых Маргарет доводилось обслуживать в книжной лавке. Знатные женщины путешествовали на задних сиденьях черных лакированных карет и, казалось, не замечали грязи, по которой катились их экипажи. Они не знали, что такое выматывающая тряска по булыжным мостовым или зловоние лондонских улиц. Потому что экипажи были оснащены мощными рессорами, а к носам они прижимали флакончики с духами, чтобы не чувствовать посторонних запахов. Те дамы и не видели Маргарет, когда она обслуживала их, они не отпускали в ее адрес оскорбительных замечаний. Возможно, что-то в этом роде и было, но Маргарет никогда не слышала ничего подобного. Хотя, может быть, они попросту не удостаивали ее даже грубостью.

– Если я не обратилась к вам должным образом, то прошу прощения, миледи, – проговорила Маргарет, вздергивая вверх подбородок. – Но не следует ли и вам извиниться за грубость? Или вы полагаете, что ваше дело – оценивать манеры других, но не считаете при этом нужным самой соблюдать их?

– Вы – это вы, молодая женщина, – заявила графиня. – Я и не подумаю сожалеть о том, что вам сказала.

Они стояли с двух сторон стола, не сводя друг с друга взглядов.

– Без сомнения, вы вообразили себе, что вам удалось внедриться в жизнь Майкла, обвести его вокруг пальца, – ядовито вымолвила графиня. – Но ваш замысел провалился! Я позабочусь о том, чтобы он отправил вас назад в доки, где, вероятно, подобрал и где вы найдете других клиентов, которые наверняка оценят ваши выдающиеся таланты.

Маргарет прекрасно знала, что ее пребывание в доме Майкла осудил бы кто угодно, будь то знатный человек или торговец. Но при этом она не была доступной портовой девкой. Впрочем, возражать она не стала – слов подходящих не нашлось. Вместо этого она, казалось, подчинилась многозначительному молчанию своей собеседницы и ее растущему презрению.

С подноса по всей комнате разносился горьковатый запах шоколада. Даже в лучшие времена Маргарет не очень любила этот напиток, но сейчас его аромат показался ей особенно отвратительным. Возможно, все из-за того обилия пищи, которое она позволила себе прошлым вечером, или просто из-за невероятного напряжения, в котором находилась последние несколько минут. Хотя не исключено, что ее ребенок решил так неуклюже заявить о себе в этот неподходящий момент. Словом, какова бы ни была причина происходящего, но ее внезапно и очень сильно затошнило.

Маргарет закрыла глаза и глубоко задышала, надеясь, что это поможет желудку успокоиться. Это был единственный способ справиться с дискомфортом. Но похоже, пока шоколад в комнате, ей ничто не поможет.

– Что с вами? – спросила графиня.

Маргарет покачала головой, схватилась рукой за живот, опустила глаза и быстро направилась к двери.

– Куда это вы пошли? – попыталась остановить ее графиня. – Я вас еще не отпустила.

Маргарет не повернулась к ней, ничего не ответила, думая лишь о том, как бы поскорее попасть в комнату, которую она в последние дни делила с Майклом.

Загрузка...