После развода. Не надо слов, не надо паники

Вертеться как уж на сковородке.

- Анна!

- Вячеслав. Что-то еще?

- Я сказал, что хочу помочь.

- Помоги.

- Сколько? Я переведу деньги, сколько нужно. Только скажи.

- Деньги? Кто тебе сказал, что нужны денгьи?

— Что нужно, Ань?

- А если я скажу, что нужна любовь? Что мне нужен мой муж? Только не тот, который к чужой бабе таскается, и цветы ей дарит на льду, перед всей страной.

Хочу своего. Того самого. Любимого, единственного. Хочу, чтобы вернулся в дом, в семью, перестал кобелировать. Хочу жить нормальной жизнью семьи. Сама готовить мужу завтрак по утрам, а не ждать, пока домработница подаст. Хочу, чтобы по выходным муж мне кофе в постель приносил, можно с круассаном, или с тостом с колбаской или рыбкой. Хочу, чтобы муж мне ноги массировал. Чтобы сексом со мной занимался часто, с желанием, со страстью, а не раз в месяц просто для того, чтобы не заросло.

- Аня!

- Вот это мне нужно, Слав. муж нужен. Семья. Дом нормальный. Где я буду решать какое бельё на постель стелить. Какой суп готовить. Где я могу иногда даже унитаз почистить и ванную отмыть. Потому что хочу! Потому что хозяйка в доме, а не безликая мебель.

- Аня, ты всегда была хозяйка, ты…

- Нет Слав. Нет. Не была. Ты был хозяин. А я была никто. Я даже функцией перестала быть. Даже мебелью. Просто зеро... Ноль без палочки.

- Не передергивай, Анна, хватит.

- Хватит, Слав, вот именно. Давай, подключай своих юристов. Пусть занимаются разводом. Мне от тебя ничего не надо. Не хочу. Девчонок, уверена, ты обеспечишь.

Если нет — учти, хай подниму до небес, до начальника твоего главного дойду. Ты знаешь, я могу.

- Я знаю. Ты всё сказала, Ань?

- Наверное. Хочешь ты выступить? Боюсь, твоя риторика сейчас не уместна.

Пожалей, Слав, больную женщину.

- Аня... Я…

- Пожалей. Поверь, мне сейчас не так легко с тобой разговаривать.

- Поэтому я и хотел подняться в квартиру. Или... в ресторан поехать. Или к нам домой.

- К вам? — поднимаю бровь иронично, уже и к ним, получается.

- К нам, Аня! К нам! К тебе, ко мне, к девочкам. В наш дом, понимаешь? Наш! Он и будет наш. Там не будет другой хозяйки.

- Если ты думаешь, что меня это трогает, Доронин... нет, не трогает. Я там хозяйкой не была. У меня даже иллюзий таких не было.

- Что ты говоришь такое, Анна!

- Говорю, что чувствую. Знаешь, это оказывается так просто! Говорить то, что думаешь и чувствуешь! Ты попробуй, глядишь, люди начнут тебе верить.

- АНЯ!

- ладно, Слав, правда... Сил нет уже. И потом, ко мне должны приехать.

- Буянов?

- он.

- Что у тебя с ним?

- Тебе какое дело, Доронин?

- Какое дело? Ты моя жена!

- Неужели? И ты об этом помнил, когда на лёд выезжал?

- Аня, послушай... ну, прости меня за это, я... я…

- Облажался?

- Аня, я хочу, чтобы ты вернулась. Хочу, чтобы мы жили как раньше. Очень хочу.

- Как раньше это как? Я мебель, а у тебя любовница? Создаём видимость счастливого семейства?

- Ань, послушай... ну нельзя вот так серьёзно говорить на дороге! У всех на виду.

- Я и не собиралась тут с тобой разговаривать. Уезжай, Слав.

- Подожди, пожалуйста. Давай поедем в ресторан. Сядем и всё обсудим.

- Мне нечего с тобой обсуждать. Я готова говорить с твоими юристами. И еще раз говорю, что лично мне ничего от тебя не надо.

- Почему не надо? Что за... Что за идиотизм? Я не понимаю, Аня!

- Ты и не поймешь, Доронин. Это не тупость, и не блажь. Операцию мне сделали по квоте. Деньги на восстановление у меня есть. А твоя помощь…

- Аня, подумай головой.

- Думают, Слава не головой. Думают мозгами. Не уверена, что ты поймешь, но я так чувствую. Чувствую, что если хоть копейку у тебя возьму — всё вернётся, понимаешь? Болезнь вернётся. И это будет не мизерная опухоль, которая не успела дать метастазы, это будет огромная, вросшая в моё тело дрянь, мерзость, которая всю меня поглотит, заполнит, вытеснит.

- Аня…

- Уезжай, Доронин. Считай, что я умерла.

- Ань, ты хоть дочери старшей объясни, за что ты так с ней.

Остаётся только закатить глаза.

- А за что ты так со мной, а? Ну, скажи, Слав, за что? Что я такого сделала, что любимый мужчина взял и по мне катком проехал? Постарела?

- Аня…

- знаешь, а я вот сейчас даже рада, что всё именно так получилось. Именно сейчас.

Когда у меня еще есть время всё изменить. И жить нормальную жизнь. Свою жизнь.

А дочери я всё объясню. Не поймет — её проблемы. Я её такой не воспитывала. Всё уезжай.

Поворачиваюсь чтобы уйти, понимая, что именно я должна закончить разговор, делаю несколько шагов и наталкиваюсь на знакомую, высокую фигуру.

38.

Алексей

Сильная женщина. Женщина со стержнем.

Что за бред, и кто его придумал?

Не должна быть она сильной, совсем не должна.

Она должна быть слабой, хрупкой, беззащитной, нежной. Чтобы мужик рядом понимал, для чего он вообще тут нужен. Чтобы сильным был он. А она — за его спиной, за его широкими плечами могла бы делать мир лучше, прекраснее.

Именно об этом я думаю, когда думаю о ней.

Насколько было бы проще, если бы она была слабой, да?

Она бы еще тогда осталась с тобой, потому что у неё не было бы выбора. Так?

Только вот, кто дал ей выбор?

Кто сделал её сильной?

Кто сказал — решай сама?

Закрываю глаза, откидываясь назад на сиденье. Бизнес-джет плавно заходит на посадку. Мы с партнёрами успели еще раз обсудить некоторые пункты контрактов, поездка вышла весьма продуктивной. Но моё состояние заметили. То, что я немного отстранён и мыслями где-то далеко. Нет, естественно, никто не позволил сделать замечание, как-то пошутить на эту тему, даже вопросы задать. Только один, самый, пожалуй, близкий и давний мой друг спросил всё ли в порядке.

Не всё в порядке.

Когда ты много лет живёшь совсем не так, как хотел бы. Не всё в порядке.

-Живешь не с теми, с кем хотел бы.

Детей заводишь не от тех, от кого хотел бы.

Заводишь... Дурное слово, но по-другому почему-то я это назвать не могу.

Разумеется, я не был готов к тому, что Оксана забеременеет. С моей стороны предохранение было всегда. Она тоже говорила о контрацепции, мол, принимает препараты на регулярной основе. Но получилось, что получилось и я, в принципе, рад. Дочь у меня славная. Я её очень люблю. И очень хочу, кстати, чтобы она жила со мной.

Только вот для этого мне нужно жениться.

А жениться я готов только на одной женщине.

И эта женщина больна.

ЕЙ должны сделать операцию.

Я узнавал, прогнозы отличные, доктор один из лучших в мире специалистов, да-да, именно в мире.

Но ведь всегда есть место «но»?

Особенно, когда пациент не очень хочет жить эту жизнь?

Когда считает, что всё пошло не так, этот черновик не удался, хочется поскорее его закрыть, забросить в дальний угол и начать новый.

Не всё в порядке, когда любимая женщина собирается умирать.

Не всё в порядке, когда она не особенно хочет тебя видеть.

Я её прекрасно понимаю.

Черт. Если бы я тогда в свои двадцать соображал, что говорю!

Мне просто казалось, что так правильнее.

Дать ей выбор.

Она имела право решать, рожать ей ребенка или не рожать.

Я думал, что ясно, я в любом случае её поддержу. И если ребенок будет — я готов жениться, помогать. Да, мне будет трудно, да, возможно, придётся бросить учебу, забыть о перспективах, вернуться на Родину и начать тупо хоть как-то рубить бабло, чтобы обеспечивать семью.

Честно? Конечно, мне не хотелось всё бросать. Я прекрасно понимал, что даёт мне возможность учиться в Америке, какое будущее я смогу построить в плане финансов, на какой уровень смогу выйти.

Построил.

Вышел.

Настолько круто, что сам не ожидал.

И всё это только для того, чтобы доказать — это было не зря. Я не зря остался. Не зря предал любимую девушку и заставил её убить ребёнка.

Не зря.

Ложь. Обман.

Полная херня.

Я мог бы прекрасно добиться того же и сам, без этих корочек, без рекомендаций, без претенциозных строчек в резюме. В реальности же они только мешали эти строчки! Это я уже потом сообразил.

Никто не любит выскочек, тех, кто круче, кто подаёт себя под другим соусом.

Мне постоянно приходилось доказывать всем, что я не зря занимаю своё место, что, то, что я получил такое качественное образование, такой хороший старт — и моя заслуга тоже.

В какой-то момент плюнул. Просто нахрен поменял все сферы деятельности. Начал с нуля практически. Забыв о том, чем меня учили в хваленых Штатах.

И всё попёрло, да еще как!

Только вот…

Нельзя было вернуть.

Вернуть её.

Нельзя было вернуть еще тогда, когда я сам вернулся и готов был приползти на коленях. Да что готов — я приполз!

«Я замуж выхожу».

Прекрасно.

А я подыхаю от боли и ревности. Хочется разорвать всё внутри, вытащить наружу сердце, выбросить, чтобы не болело так.

Я же не знал, что оно реально будет болеть так!

И всё ждал, когда же пройдёт, когда же я смогу дышать.

Прошло.

Смог.

Я так думал.

На самом деле очередной обман.

Просто понял, что её не вернуть, что Рыжика в моей жизни больше не будет. Что, моя прекрасная Аня Руданова вычеркнула меня из своей жизни навсегда.

Я же сам сказал ей — решай?

Вот она и решила.

Но я мог жить спокойно, зная, что она счастлива.

А я это знал.

Счастлива. Любима. Любит. Рожает детей тому, кто не говорит ей — решай.

Твою ж мать.

О чём я думал, когда обратил внимание Славиной на мужа Ани?

Да о том, что он редкий гондон.

И вообще... Славина была не первая.

Доронин допускал мелкие интрижки.

Разовые.

Трахал известных содержанок, любительниц богатых и статусных мужиков.

Я ненавижу это слово — статусный. Но какое же оно точное!

Нет ничего. Только статус.

За этим статусом может быть пустота, чернильно-черная дыра. Дно.

Но статус!

Как он мог ей изменять?

0б этом я тоже думал. А еще думал о том смог бы я?

А кто его знает?

Если бы мы тогда не разошлись, если бы она так и осталась единственной женщиной в моей жизни... кто знает? Может я тоже не понимал бы до конца своего счастья? Может тоже бы попался на эту удочку — седина в бороду.

Честно, не могу сказать, что остался бы верным и преданным.

Нет.

Могу.

Я бы не стал.

Я бы даже не мог смотреть на других.

Впрочем, как сейчас и происходит.

Не могу.

Вот сейчас, в этой поездке, как всегда, были встречи в неформальной обстановке.

Рестораны, пати, вечеринки, девочки. Молодые, красивые, сочные, на всё согласные. Мечтающие зацепиться за столичных бизнесменов. Статусных мужиков.

Ну или не зацепиться, просто бабла срубить. Они же не все бесплатно.

Нет.

Не возникло желания даже пообщаться.

Как раз тогда мой друг и заметил.

Обычно я не отказывал себе в удовольствии — почему нет? Я свободен, я мужчина, я люблю секс. Да, чистоплотен, но тут уже дело выбора, не все девочки вокруг продажные.

Нет.

Даже как-то странно было смотреть на некоторых, я ведь знал, что они семейные, что там жёны, дети, всё прекрасно. И они своих жён любят, по крайней мере так говорят.

Но как можно любить жену и брать в постель шлюху?

Это за гранью моего понимания.

Я не мог.

Особенно теперь, когда у меня появился шанс.

Аня.

Или у меня всё так же нет шансов?

Очень странная ситуация.

Она ушла от мужа. Она свободна. Она больна.

Я хочу быть рядом. Я готов быть рядом. Я просто рядом.

Но ей это не нужно.

Ей всё равно.

Она прекрасно может и без меня.

Она сильная.

А мне просто до ужаса хочется, чтобы она была слабой, чтобы ей необходимо было сильное плечо рядом.

Моё плечо.

Моя рука.

Моя спина, за которой можно спрятаться, не даром я её так раскачал эту спину.

Сильным быть хотел.

Сильным.

Только вот она сильнее.

Эта хрупкая, нежная женщина, которую я научил ловить солнечных зайчиков.

Как мог Доронин изменить ей?

Идиот.

Как мог я упустить её в своё время?

Вдвойне идиот.

Иногда думаю, ну что в ней такого? Почему именно она? Да, она красивая. Но красивых женщин много.

Молодых, красивых, готовых на всё.

Но они не она…

Не Аня.

Аня для меня — это совершенно другое.

Это не просто женщина, которую я люблю, которую хочу.

Это словно часть меня. Та самая половинка, которую я по глупости потерял.

Поэтому нет вопросов почему Аня.

Потому что это Аня.

Я не могу быть объективным с ней. Я не могу смотреть на неё просто как на женщину, выискивая какие-то недостатки. Наверное, они есть.

Возможно, кто-то в принципе может видеть недостатки в том, кого любит.

Я же просто не понимаю — зачем?

И не хочу разбираться в этом. Не хочу психологии. Мне она не нужна.

Мне не нужно решать какие-то задачи, не нужно препарировать мой мозг мою душу.

Мне это не нужно.

Мне нужна только женщина, рядом с которой я могу дышать.

Рядом с которой мне хорошо.

И которая совсем не хочет меня рядом.

А кого она хочет?

Этого Измайлова, которого я случайно встретил в больнице, у неё в палате?

Случайно... Весьма интересно как это он туда «случайно» попал!

Я ведь видел его тогда в ресторане, он был с её мужем. Видел его заинтересованный взгляд.

Тоже весьма любопытно.

Пока Аня была прочно приклеена к Доронину, не думаю, что она вызывала у мужиков столько эмоций.

Это тоже на каком-то клеточном уровне, даже на молекулярном.

Другой аромат от женщины, которая свободна. Даже если она ничего не хочет и не ждёт от этой свободы.

Аня не хочет.

И не ждет.

Ей просто нужна свобода. А еще…

Я слышал то, что она говорила мужу.

Слышал. И каждое слово вгрызалось в душу. Било наотмашь.

«Муж нужен. Семья. Дом нормальный. где я буду решать какое бельё на постель, стелить. Какой суп готовить. Где я могу иногда даже унитаз почистить и ванную отмыть. Потому что хочу. Потому, что хозяйка в доме, а не безликая мебель...»

Каждое слово услышал и запомнил.

И это больно.

БОЛЬНО, когдаа твоя любимая женщина вот так говорит.

Нет, я понимаю прекрасно, что она не хочет возвращаться к мужу.

Она не сможет.

Не после всего этого.

И то, что она ему про деньги сказала.

Умыла его просто.

Размазала.

Не банальное — подавись ты своими деньгами. Нет.

Другой уровень.

Высший пилотаж.

Вот такая она, моя Аня.

Не моя.

Не хочет быть и моей тоже.

И тут у нас с Дорониным равный счёт Ноль-ноль.

Но я не удовлетворюсь ничьей.

Мне нужна победа.

- Аня.

- Леша ты.._Я….

- Я видел. Пойдём, моя машина за углом. Поедем.

- Куда?

- Домой.

39.

Дом, милый дом.

Ужасно после сорока осознать, что дома у тебя нет. Увы, это так.

Считать домом родительскую квартиру я не могу.

Да, это дом. Но не совсем мой дом. Скорее, это дом той девочки, которой я была когда-то. Юной, весёлой, чуть закомплексованной, влюблённой, ждущей от жизни какого-то нереального счастья. Девочки с её печалями и радостями, пусть мелкими, ничтожными, но именно её. Девочки, которая горела, любила, мечтала. Девочки, которая была уничтожена, убита, выгорела изнутри. И снова возродилась.

В юности это так просто. Сгореть и восстать из пепла.

Сейчас в сорок два? Сомнительно.

Тяжелее.

Нет иллюзий.

Для меня домом была квартира, в которой мы жили, наверное, лет десять, может меньше.

Первое такое уже серьёзное, дорогое, статусное приобретение.

Шикарный жилищный комплекс. Всё стильно, дорого, приличные соседи.

Там был свой мир.

Мой мир.

Я обставляла ту квартиру сама. С удовольствием. Подбирала мебель, текстиль, живопись, какие-то статуэточки и вазочки. Меняла что-то, что казалось не встало, не прижилось. Мой домашний очаг который я созидала. У которого я грелась.

Помню, как планировала детские, стараясь учитывать потребности девчонок. И как потом всё приходилось переделывать буквально через пару лет, потому что они выросли. Как в какой-то момент Слава предложил им поменяться комнатами, потому что Лизе уже хотелось более подростковый вариант, а Насте как раз был бы по возрасту тот что у старшей сестры. Но девчонки устроили бунт, и я их поддержала. Они ведь у нас такие разные! И девчачья, «принцессина» комната Лизы совсем не подходила по духу Насте, которая не играла в куклы, увлекалась больше пиратами, Гарри Поттером и фэнтези.

Особенным местом для меня была спальня.

Мне нужно было именно такое место силы.

Не кухня! Не гостиная.

Именно спальня.

Место, где я, женщина, буду встречать своего мужчину, буду его любить, он будет любить меня.

Всё, Аня, стоп. Хватит.

В конце концов это просто квартира.

да?

Нет.

Не просто.

Это жизнь. Моя. Которую просто перечеркнули.

А ведь Слава вполне мог не продавать её! Оставить! Ну, пусть бы стояла? Зачем же.

Ладно, что теперь говорить.

Надо привыкать, что дом у меня теперь новый.

Нет, не на Арбате.

Я не приму у Алексея этот подарок.

Еще не придумала почему.

- Погоди, Леш, у меня там клининг. Я не могу их бросить.

- Сядь в машину, там водитель. Я всё улажу.

- мне нужно сумку забрать.

- Я заберу. Что-то еще нужно?

Пожимаю плечами.

Если только оставить меня в покое.

Алексей провожает меня до машины. Помогает сесть. Закрывает дверь.

Почти сразу у меня звонит телефон.

Ян Романович.

Нет, говорить с ним я не буду. Не при Лёшкином же водителе?

Пишу в мессенджер, что не могу ответить. Ян тут же реагирует. Интересуется как я, как моё самочувствие, пишет что при моей проблеме очень полезен йод и микроэлементы, которые содержатся в морепродуктах, поэтому он приглашает меня в известный рыбный ресторан.

Улыбаюсь.

Мужчины!

Нет, на самом деле... в какой-то степени изобретательно.

«Вы любите устрицы?»

Устрицы. Ну, как сказать…

«Больше люблю гребешки и лангустин...»

Торможу, люблю лангустины? Или лангустинов? Кого-чего? Лангустинов.

Смеюсь сама над собой, допечатываю.

«. и лангустинов».

Алексей садится в машину. Замечает, что я переписываюсь. Вижу, что напрягается.

И что?

Что, Буянов? Будешь мне вопросы задавать? А ты, собственно, кто мне? Бывший парень? Любовник? И что?

Но он молчит, кивает водителю.

Я довольно быстро понимаю, что мы едем совсем не на Арбат.

А куда?

- Алексей…- Ты не против, если мы за Аней заедем?

- За Анюткой?

- Да, я ей обещал сегодня. Не смог придумать как отменить, и потом, вы с ней вроде подружились.

- Да, конечно.

Почему-то выдыхаю с облегчением.

Анюта.

Мне как раз не очень хочется почему-то быть сейчас наедине с Буяновым возможно, я просто взбудоражена после встречи с бывшим мужем. Мне нужно время, чтобы успокоиться, расслабиться.

Если мы проведём это время в обществе Анюты — будет прекрасно.

Когда подъезжаем к тому самому жилищному комплексу, где я жила когда-то с Дорониным и моей семьей у меня как-то странно сжимается сердце.

Сильно.

Больно.

- Только не говори, что купил мою квартиру.

- что?

- Нашу квартиру с Дорониным, в которой мы жили. Ты... ты её купил?

Буянов хмурится.

- Нет я.._я тут вообще не живу. Тут квартира Оксаны. Она сюда переехала.

Закрываю глаза.

Нет. Этого просто быть не может! Нет.

Таких совпадений не бывает!

Почему? За что?

Продать МОЙ дом здесь и здесь же купить квартиру своей ш.

Нет, не надо.

Я не буду опускаться до вульгарных слов.

Я не могу.

Не должна.

Не хочу.

Пусть так.

Наверное, я чем-то заслужила.

Возможно тем, что была слишком хорошей и правильной женой.

Достойной.

Старалась держать марку.

Стремилась к идеалу.

К тому, чтобы моему любимому мужчине было со мной хорошо.

Стремилась.

Дура!

Нужно было быть сукой. Жить для себя.

Плевать на его интересы.

Детей свалить на нянь.

Строить карьеру, собой заниматься. Собой!

Не растворяться в нём. Не отдавать свою жизнь. Не класть её на алтарь семьи.

Кто же знал, что это окажется таким неблагодарным занятием.

Любить мужа, детей, семью.

Кто же знал!

И как этого избежать в будущем?

Наверное никак.

Или... Просто остаться одной.

Тогда не будет разочарований.

Машина тормозит у нашего подъезда.

Это не может быть совпадением.

- Я поднимусь один, или давай вместе? Славиной там нет, только Анюта с няней.

Подняться?

Узнать наверняка?

Что ж.

- Да. Я с тобой.

- Аня, всё хорошо? — он понимает, что что-то не так.

Что-то совсем не хорошо.

Но я держусь. Я должна держаться.

Алексей нажимает кнопку вызова лифта. Меня немного потряхивает.

Лифт приезжает и неожиданно из него выходит моя знакомая, бывшая соседка Наташа.

- Аня? Привет! Какими судьбами?

- Привет — обмениваемся дружескими не слишком крепкими объятиями.

- Как ты, как девочки? - У Наташи сын — бывший одноклассник Насти. — Куда планируете поступать?

- Я... мы пока... даже не знаю. — я растеряна, потому что внезапно понимаю, что я на самом деле выключилась из этой темы. Нет, мы, конечно, планировали, еще в девятом выбирали. Лингвистика, филология, юриспруденция, еще реклама.

Вариантов было много, Настя девочка способная. Тогда она говорила, что пока не знает кем бы хотела быть. И у неё нет чёткого понимания.

- Не знаешь? Ой, ну ты даешь, Аня! - смеётся Наташа, - Везет тебе, что ты вот так можешь. Нет, мы тоже, конечно, можем любой ВУЗ оплатить, хоть куда, хоть МГУ, хоть Вышка, но папа наш упёрся рогом, чтобы на бюджет, поэтому... Ой, прости…я... - она наконец соображает, что, видимо, влезла немного не в тему, улыбается Алексею. — Извини-и-ите, что-то я... Аня, ты звони, не пропадай. Ты на квартиру решила посмотреть?

Внезапно она краснеет, моргает, видимо, соображая, что происходит что-то не то.

- Извини, я побегу, я за младшим... опаздываю.

Наташа уходит быстро, громко топая своими модными кроссовками на большой платформе.

Я усмехаюсь.

Доронин, какая же ты мразь

Если…

Если она живёт в моей квартире.

Алексей нажимает кнопку лифта.

Пятнадцатый этаж.

Абзац.

Это просто.

До какого дна нужно опуститься?

Получается, Слава мне солгал, когда сказал, что продал эту квартиру? Но... зачем?

Это же было... Нет тогда у него не было романа с Оксаной. Еще не было. Это…

Она тогда, получается была беременна от Буянова? Или только родила... Я не помню точно, сколько Анютке лет. Пять? Шесть? В дом мы переехали как раз пять лет назад.

Я ничего не понимаю. Но мне очень больно.

Это очередное предательство мужа. И оно оглушает.

Неужели он думал, что я не узнаю?

Не важно.

Алексей подходит к двери моей квартиры. Смотрит хмуро.

- Аня? Это... Ты тут жила, да?

Я тут жила.

Я тут умерла, наверное.

Меня больше нет.

Меня пока еще не добил рак, но меня добивает человек, которого я любила. С которым прожила жизнь.

Добивает своим цинизмом.

Буянов звонит в дверь. Ему открывают.

- Папа! Папочка, а я уже готова! ОЙ! Тётя Аня! А вы с нами, да? Ур-ра!

40.

Мне хочется зайти внутрь. Но я не могу. Физически не могу себя заставить.

Это просто…

Нереально, отвратительно.

Жестоко.

Просто дно.

Чувствую на себе взгляд Алексея. Растерянный.

Анечка что-то щебечет, он проходит в квартиру, смотрит, а я головой качаю.

- Ну, тётя Аня, ну зайди, зайди! Я тебе свои игрушки покажу! У меня такая большая комната.

Интересно, какая? Лизина? Или Настина?

Лизину было бы проще переделать в комнату маленькой принцессы.

- Я подожду тут, или спущусь вниз, хорошо? Собирайтесь.

- Ну тётя Аня, ну, пожалуйста!

- АНЮТ, тётя Аня не может, давай мы с тобой быстрее соберёмся, хорошо?

- Ну, хорошо, в другой раз тогда, да? В другой раз обязательно.

- Обязательно.

Улыбаюсь девочке, иду к лифту. Нажимаю кнопку, мне везёт, он еще не успел уехать.

Захожу в кабинку и меня накрывает.

Сжимаюсь в углу вся, слезы градом.

Какой надо быть сволочью! Ну, какой!

Я же просила!

Просила оставить квартиру!

Он оставил.

Но не для этого же?

Господи.

Поднимаю голову, пытаясь закатить обратно злые слёзы.

Первый порыв, связаться с адвокатом, которого рекомендовала подруга. Герман Крестовский. Специалист по бракоразводным процессам.

Раньше помогал мужьям, выигрывал все дела, оставляя жён ни с чем. Сейчас помогает жёнам. Также выигрывает все дела, оставляя ни с чем уже мужей.

Связаться, чтобы начать крестовый поход против Доронина и его подстилки.

Вот так.

Жестко.

Бескомпромиссно.

Что ж…

Хочется ему позвонить. Спросить.

Но нет я не буду.

Звонить не буду.

Но спрошу!

Обязательно.

Просто мне хочется смотреть в его глаза.

И еще.. еще кое-что.

На улице встаю в тени, но так, чтобы ветер овевал лицо. Мне нужно высушить слезы.

Мне не нужно плакаты!

Это мне противопоказано.

Вообще мне противопоказано страдать. Это приводит к плохим болезням.

Мне нужно быть счастливой, и я буду!

- Тётя Анечка! Смотрите, у меня новое платье! Красивое!

Малышка бежит ко мне руки раскинув. Не задумываясь принимаю её в объятия.

Это дочь мужчины, которого я любила.

Мне плевать, кто её мать. Пока она еще маленькая, она чистая. Невинная.

Может потом что-то изменится, но я надеюсь, что нет. Надеюсь, что она останется вот такой вот, светлой, милой, открытой.

Только нужно, чтобы вокруг неё всегда были хорошие люди.

Отец.

Чтобы никто не мог причинить боль.

Никогда.

- Аня, извини, я... я не знал. — Буянов говорит тихо. Не знал. Я ему верю. Нельзя знать всё про всех. Не важно.

Нужно на что-то переключиться.

Малышка рассказывает, как она потянула мышцу на тренировке и поэтому у неё сейчас выходные, но надо делать массаж. Еще показывает детскую площадку, которую любит — площадка новая, раньше тут была другая, мои девочки тут уже не играли, а у Анютки играть там сейчас нет времени. Каток.

Смотрю на Буянова, который морщится.

Ему похоже не нравится эта тема катка. Но я не спешу давать какие-то оценки и советы. Мать девочки спортсменка, наверняка сама понимает плюсы и минусы.

Когда-то я тоже мечтала, чтобы мои девочки серьёзно занимались спортом. И фигурное катание любила, и гимнастику, и бальные танцы. Но быстро поняла, что спорт великих достижений — это не про нас и не для нас. Лизе это было до лампочки, ну, походила на гимнастику: растяжка — больно и привет. Фигурное катание: упала — больно, тоже до свидания. Танцы — партнёра нет, толкаться с девочками скучно. Современные танцы — походила, нравилось, но там тоже началось — сборы, конкурсы, надо стоять в первой линии иначе тебя затроллят — до свидания. Настя ходила в бассейн, ей очень нравилось, плавать научилась быстро, как рыбка. А потом начались проблемы с ушами, аденоиды, и я поняла — пас. Не вылезали из болячек. Вот так спорт остался только в очень сильно любительском варианте. Велосипед, ролики, коньки зимой — в охоточку, бассейн, фитнес.

Ну, наверное, это правильно — каждому своё. Не всем становиться Славиными.

Не всем.

Почему-то мне кажется, что большой спорт не Анютина тема. Девочка кажется слишком мягкой, податливой, нежной.

В спорте нужны зубы и когти.

Как у её мамы.

Я не осуждаю.

Это не плохо.

Это просто чья-то чужая жизнь, которую мне не понять, наверное.

Что ж…

- Поедем в зоопарк, пап, да? Поедем?

- Я обещал... - тихо говорит Буянов и смотрит на меня.

А мне неожиданно так сильно хочется в зоопарк!

Я всегда любила животных И к зоопаркам отношусь нормально, без предубеждения, без этого — звери должны быть свободны.

Люди тоже должны быть свободны, однако ж почти все мы сидим в своих клетках.

Итак, зоопарк.

Шикарные фламинго, лебеди, утки. Слоны огромные.

Белая медведица с медвежатами, у которой всегда ажиотаж.

- Они такие милые, милые, правда, тётя Аня?

Конечно.

- А потом милый вырастет и лапой... - смеётся Буянов, а я толкаю его локтем в бок.

— ты чего?

И мы смеемся все.

Жирафа кормят.

У парнокопытных ожидаемо специфическое амбре, и мы все носы зажимаем.

В террариум не хочется, в серпентарий тоже.

Серпентария мне хватает и в жизни.

Обезьянки есть тоже очень забавные.

Буянов вспоминает поездку в Тай, где у него наглые обезьяны украли сумку со всеми документами, и потом пришлось лететь в Бангкок и всё восстанавливать.

- Это был треш, у меня тут контракт горит, а я не могу улететь без паспорта!

Поэтому — никаких обезьян!

-Больше ты не летал в Таиланд?

- Конечно летал, я люблю Тай. Есть более крутые курорты, конечно, но там какая-то особенная атмосфера. Там можно просто быть собой. У меня даже была мысль купить в Тае виллу, но... это не то…

- Почему?

- Потому что я еду в отель, один, и живу простую жизнь. Без водителей, охраны и прочего. Хожу в дешевые кафешки, беру Том Ям за сто пятьдесят бат и наслаждаюсь.

- Сто пятьдесят? Там есть такие цены?

- Есть, поедем вместе, покажу где.

- Пап, а я с вами, можно? С вами?

Он смотрит на меня. Я на него. Усмехаюсь

- Конечно, можно!

И конечно, это маловероятно. Ну…

- Обязательно поедем, - говорит он, обнимая меня, словно прочитав мои мысли.

А я... Я вижу удивлённый взгляд Ани.

Черт.

Мы же при ней не вели себя вот так... Опять толкаю Буянова.

- Что?

- Папа, а ты тётю Аню любишь?

- Очень люблю.

Он снова меня обнимает, в глаза заглядывает.

- Разве её можно не любить?

Можно, я это хорошо знаю!

- Нельзя! Она умеет ловить зайчиков!

- Это меня твой папа научил. — я должна была сказать.

- Что? Когда?

- Давно. В прошлой жизни.

- В загробной?

Она смотрит на нас с таким восторженным ужасом, и поясняет:

- Я видела мультик, там была загробная жизнь.

- Нет, не в загробной, малыш, загробная — это немножко другое. — улыбается её отец, поглаживая дочь по голове.

- Ну что, мы всё посмотрели?

- Нет! Мы не были у Катюши!

Катюша — наша знаменитая панда, вернее, дочь знаменитой панды. Родилась в Московском зоопарке. Все жители столицы голосовали за то, как будут звать малышку. Выбрали Катюшу.

Я, кстати, тоже за Катюшу голосовала.

У панд тихо. Похоже они спят. Лежат как две огромные мягкие игрушки.

Аня смотрит на них, надеясь, что будет хоть какая-то движуха, но в вольере тишина.

- Ладно, они устали, спят. Я тоже устала.

- Хочешь спать?

- Не-а... есть хочу.

- Поедем поедим?

- Давайте.

Мне хочется приготовить самой. Но я понимаю, что это займёт время, а ребёнок голодный, и потом, вряд ли она будет есть то, что хочу приготовить я.

А у меня при мысли об этом рот слюной заполняется.

Фаршированные перцы.

Хочу! Так хочу, что сводит желудок!

- Всё нормально? — спрашивает Алексей уже в машине.

- УГУ, только…

- Что?

- мы потом куда?

- Домой. Ко мне домой. Если ты не против.

К нему — не против.

НО это слово — домой, почему-то вызывает стресс.

- Ты же не просто так спросила, да? Я могу отвезти тебя на Арбат.

- Нет, зачем... Анютка с нами?

- Да. Прости, что так получилось.

- Всё отлично, мне очень она нравится.

-А я?

- Ты? — усмехаюсь... - Ты тоже хороший. В магазин заедем?

- Ты что-то хочешь купить?

- Приготовить. Потом. Надеюсь, у тебя дома можно готовить? Или тоже... повар?

- Нет я…, конечно, зарабатываю на повара. Но... готовлю сам.

- Сам? - я удивлена, хотя Доронин по молодости тоже готовил.

- Завтрак сам, иногда домработница готовит. Конечно, обедаю я дома редко, да и ужинаю. Но если ты что-то приготовишь…

- Договорились.

В ресторане уютно, к счастью, никого не встречаем, а то я уже заранее была в напряжении. Аня ест суп и разноцветные пельмешки из детского меню. Алексей выбирает стейк, а я рыбу.

Оставляю место на вечер.

Фаршированные перцы - как особый вид искусства.

- А мясорубка у тебя есть? — этот вопрос я задаю уже в магазине.

- И даже мультиварка и аэрогриль.

- А большая кастрюля?

- Рыжик, ты меня пугаешь.

- Не бойся, больно не будет.

- Неужели? — он усмехается, потом наклоняется ближе, - а если уже?

- Что? — мы пользуемся тем, что Аня отвлеклась на сладости.

- Уже больно... Сил нет как.

- Интересно, в каком месте?

- Ну... тебе же можно?

- Не при ребёнке же?

Он еще хитрее усмехается.

- У неё своя комната, и няня, и вообще...Она должна привыкать к тому, что у отца есть женщина.

Наверное, он прав, но я пока не знаю, готова ли…

Или послать все к чёрту? Принципы идиотские, нормы нравственности?

Просто делать то, что хочется мне сейчас?

А сейчас мне хочется делать фаршированные перцы.

Покупаю сам перец — тут лучше выбирать, конечно, не огромный, импортный, самый простой, грунтовый, благо, сейчас он в продаже круглый год. Дальше самое важное — мясо на фарш. Я люблю говядину, свинину и курицу. Пропорции любые, один к одному — прекрасно, можно больше курицы, будет полегче. Рис — лучше не пропаренный, круглый, но можно и длинный. С рисом сорта жасмин перцы приобретают особенный аромат. Для меня это воспоминание о детстве. О бабушке, которая делала их именно с этим рисом. Еще нужна морковь, лук, помидоры, томатная паста.

Обычно я ничего не пассерую. И масло тоже не добавляю — жира достаточно в мясе, даже в самом постном.

Едва успеваем приехать в дом Алексея как я развожу бурную деятельность на кухне.

Даже не соглашаюсь на экскурсию по дому — всё потом.

- Ты такая голодная, мы же только поели?

- Так они будут тушиться часа полтора, а еще надо сделать фарш, почистить перцы.

- Я помогу.

- В любом случае это два часа, или больше. Успеем проголодаться. Но…

Я делаю это не потому, что хочу есть.

Я делаю это потому, что хочу жить.

Буянов достаёт мясорубку, электрическую, разумеется, помогает с мясом — моет, режет, делает фарш.

Анюта крутится рядом. Задаёт вопросы, мы с ней чудесно ладим. Помогает порезать помидоры. Перец чищу сама, отрезаю хвостики чтобы сделать крышечки — люблю с крышечками. Рис чуть припускаю — он не должен быть разваренным, некоторые вообще его не варят, но я варю.

Соединяю рис и фарш — фарш без лука. Хорошо вымешиваю, солю, перчу. Люблю, чтобы было много мяса и мало риса. Знаю, что некоторые хозяйки делают наоборот, но я — именно так. За это мои перцы все и любят.

Фарш готов. Наполняю перцы. Стараюсь в кастрюле их именно поставить, это не просто. В кастрюле ничего — масла нет. Потом налью воду.

Перцы стоят. Отправляю за ними нарезанную кружочками морковь, помидоры, репчатый лук. Заливаю воду. Солю. Отдельно соль в фарше и соль в кастрюлю, где будет тушится блюдо.

Ставлю на огонь.

Почти готово.

Чуть позже добавлю томатную пасту, разведя её водой.

- Всё. Теперь я готова к экскурсии.

Алексей смотрит на меня как-то странно.

Подходит близко.

Обнимает.

- Я люблю тебя.

Почему-то замираю, мурашками покрываюсь.

- Люблю. Ты здесь смотришься идеально. На моей кухне. Оставайся навсегда, а?

Он меня прижимает, и почти сразу я чувствую и другие объятия.

Теплые маленькие ладошки.

- Тётя Аня, а ты могла бы быть моей мамой?

41.

Я читаю ей сказку, так как я люблю, по ролям.

Баба Яга у меня скрипучая, хитрая и злая, Алёнушка — нежная, Иванушка —тлуповат сначала, потом мужественный, Кощей бессмертный грозный, но дряхлый.

Когда-то у меня была мысль пойти в театральный институт, но я испугалась.

Чего именно?

Не знаю.

Провала?

Возможно, именно его.

Провала, трудностей, того, что актёры, при всей кажущейся лёгкости бытия живут совсем не простую жизнь.

Да и мама тогда говорила — ну куда? Мама тоже была практичной. Я делилась с ней мыслями о творческой профессии, мама рукой махнула, мол, там все только блатные, дети, дети детей, жёны. Либо надо сразу искать себе мужа режиссёра — в то время они еще считались главнее продюсеров. Да и как-то в те годы и театр и кино были, скорее в упадке.

Наверное, всё сложилось к лучшему.

И профессию я получила достойную, хоть и не работаю уже много лет, но корочки есть, опыт есть, при желании могу вернуться. Хотя, конечно, моя профессия за это время претерпела изменения. Даже не представляю, как теперь работают кадровики. Ну, помощником руководителя я точно не пойду, да и кто возьмет? Там нужна скорость во всем. Прежде всего — скорость принятия решений. Как всё разрулить, что отменить, как перенести, кому отказать, кого обязательно пригласить, кому улыбаться, с кем быть строгой. Целая наука. Ну, при желании.

Желание работать у меня, кстати, есть.

Вопрос — где и как.

Тут я немного нескромно подумываю — а не попросить ли Буянова помочь?

Или... Измайлова? Ян Романович не откажет.

Смотрю на Анютку, которая уже давно спит Ротик приоткрыт — надо сказать Лёшке, чтобы проверили аденоиды, мне кажется, она и говорит немного в нос. Надо смотреть. Реснички подрагивают.

Такая милая девочка.

«Быть моей мамой...»

Если бы это было так просто.

Интересно, а я реально смогла бы?

Хм, а почему нет?

Как говорят, когда любишь женщину — любишь её детей.

А когда мужчину?

Я ведь уже её люблю. Ну, её нельзя не любить, это невероятный сгусток энергии, обаяния, милоты, разумности и веры в то, что вокруг все хорошие.

Нежный и славный ребёнок.

Алексей слышал, что она мне сказала, конечно.

Просто посмотрел.

А я…

Конечно, растерялась сначала — что сказать, у тебя уже есть мама?

Так нельзя.

Сказать, что я готова и с удовольствием?

А потом простодушная Анютка расскажет об этом своей маме и…

Нет. Я не боюсь Славину.

Совсем.

Просто не хочется грязи.

Вот этой всей гадости. Разборок и прочего.

Я, в общем, почти классически «отморозилась». Обняла её, сказала, что она самая прекрасная девочка на свете, и все мечтают о такой доченьке. А потом переключила внимание на кота, который как раз вышел из своего укрытия.

Кот потрясающий.

Белый Мейн кун

Рассказов про него было море. Не всегда позитивных.

Алексей закатывал глаза, говоря о приключениях бедняги кота, с постоянными проблемами, то желудок, то глаза, то еще что-то…

А кот важно залез на полку и взирал оттуда с видом того, кто всё знает про эту жизнь.

Перцы у нас получились потрясающие, даже Анютка ела. Неповторимое сочетание легкой остроты, пряности перца, томата, овощей, мяса. Я еще люблю со сметаной их, конечно.

Вспоминала бабушкин «серый» хлеб. Не батон, как в Москве. А круглый, пшеничный, который не был на срезе таким белоснежным как столичный, но был таким вкусным, особенно, когда его продавали только-только из печи.

Почему воспоминания детства всегда такие щемяще-нежные, вкусные и счастливые?

Да и юности, наверное, тоже.

Может потому, что вспоминается только счастье?

После ужина мы посмотрели «Хроники Нарнии», первую часть, про колдунью. Не до конца — Анюту надо было укладывать.

В самом начале просмотра у Буянова зазвонил телефон, я поняла, что это Славина.

Спросила, что случилось, когда он вернулся.

Алексей скривился, мол, хотела, чтобы он привёз Аню обратно.

- Ты повезешь?

- Нет. Останется у меня.

Мы остались обе.

Хотя я хотела поехать домой. То есть в дом родителей.

Думаю о доме. Именно о понятии — дом. Опять.

И закипает.

Как мог Доронин вот так?

Мерзавец. Просто... У меня просто нет слов.

Зачем он оставил эту квартиру? И как? Мне сказал, что продал, даже договор какой-то показывал.

Но не Славиной продал точно.

Солгал?

Почему я не удивлена.

Анютка спит, Алексей стоит в дверях детской.

Подхожу к нему.

- А меня спать уложишь?

- Это будет слишком безнравственно, если я тебе предложу лечь в моей спальне. Со мной?

Безнравственно... Я понимаю о чём он. В доме ребёнок.

Но последнее, о чём мне сейчас хочется думать — о нравственности.

-У меня с собой вещей нет.

- Ну, вещи тебе ночью не нужны.

- мне нужно душ принять.

Хочется ванну, но ванну пока не желательно.

Алексей провожает меня в свою спальню, показывает ванную комнату.

- Тут полотенца, халат, только гели для душа и шампунь мужские.

- Буду пахнуть тобой.

- Да?

Он притягивает меня к себе, в глаза смотрит.

- Я мечтаю, чтобы ты пахла мной. Вся. Везде.

Мы целуемся.

Всё это как-то...Не то, чтобы обыденно, буднично, нет.

Естественно!

Вот нужное слово.

Я не знаю, хорошо это или плохо. Сейчас это вот так…

И я. Наверное, готова к этому и хочу именно так.

Пока.

Может быть завтра я скажу иначе.

Пока.

Может быть завтра я скажу иначе.

Пока я принимаю душ в его ванной комнате, Буянов принимает его в другой.

И в спальню мы возвращаемся почти одновременно.

Он с бутылкой игристого и бокалами.

- Я не уверен, что тебе можно.

Я могу спросить у доктора.

- Уже поздно и... доктор слишком симпатичный, кажется, глаз на тебя положил.

- Буянов, ну фу, что за бред! — смеюсь, глядя на то, как он открывает бутылку.

- Ничего не бред. Мужчины сразу это чувствуют. Когда твою женщину кто-то хочет —это заметно.

- Интересно. Значит, я твоя женщина?

- Я так чувствую. Ну, то есть, для меня — да. А ты считаешь, нет?

Я пожимаю плечами.

Не знаю.

Я пока еще не уверена в том, что я своя!

Я хочу сначала стать своей.

Собой.

А потом уже... Наверное, так будет правильно.

Или нет?

Моя проблема в том, что я много думаю. Слишком много думаю.

А надо действовать.

Не размышления, а движение, не рассуждения, а поступки.

Тогда ты начинаешь жить!

А не кота перебираешь бесконечно события, слова, картины настоящего и видение будущего, прошлого.

- Аня, я хочу, чтобы у нас было всё. Серьёзно. По-настоящему, понимаешь? Я знаю, что ты можешь чувствовать, что не готова. Но ведь ты не поймёшь, пока не попробуешь?

- Лёш…

- Погоди, я всё понимаю, дай мне объяснить.

- мне не надо ничего объяснять. Пойдём в постель.

- Ты. Ты…

- Выпьем твоё просекко и займёмся любовью.

- Да?

- Именно. И вообще... утро вечера мудренее.

Удивительно, кажется, любому мужчине скажи — давай потрахаемся и он готов, бежит, язык свесив, да?

Нет.

Как раз часто бывает наоборот. Ты его хочешь. А его на философию тянет, на софистику, ему хочется познать весь этот мир и править им, не привлекая санитаров. то ли у них нет веры женскому слову?

То ли…

Не знаю что.

Просто подхожу ближе, беру из его руки бокал, отпиваю, обвиваю руками шею Буянова.

- Всё просто, Лёш. Просто. Не надо усложнять.

Мы пьем, ложимся, ласкаем друг друга, сначала так спокойно, без исступления. Так бывает у супругов, которые любят, но которые уде долго вместе. У них всё хорошо, они просто реально отлично знают друг друга. И им хорошо именно вот так.

И нам хорошо так.

Без боли и горечи.

Без бэкграунда.

Пусть он остаётся там, где его хотят знать.

Я не хочу.

Вообще сейчас думаю о Лёшке как о совершенно незнакомом мне, новом мужчине.

А ведь так и есть, мы ведь мало друг о друге знаем. О нас нынешних.

Удивительно, как мы вовремя заканчиваем! Хотя любим друг друга, кажется, долго.

Резкий звук прилетевшего сообщения Алексею.

- Да, твою ж мать.

42.

- Что?

- Лежи, Ань. Всё нормально.

- Не нормально же, Лёш?

- Не важно, отдыхай, тебе нельзя.

- Буянов, давай так, или мы просто трахаемся, и тогда я спокойно сплю, или мы или у нас всё таки, что-то более серьёзное и тогда ты делишься своими проблемами.

- Ань._Давай так. Мы… мы не просто трахаемся. Но мужик тут я. Ладно? И если мужик говорит, что проблем нет, значит их нет или это не те проблемы, которыми ты должна забивать свою голову.

Круто.

Значит, он мужик?

Лёша натягивает спортивные штаны майку и выходит.

Мужик, да?

Ладно.

Нет, я понимаю, что он прав.

Понимаю.

Но я не собираюсь с ним соревноваться за звание мужика!

Я хочу помочь.

Чисто по-женски.

А как я могу помочь, когда не знаю — чем?

Встаю, надеваю халат.

Я же могу спуститься за ним?

Иду спокойно, в доме вроде тихо. Ни криков, ни разговора по телефону.

И Лёшку не видно.

Странно.

Подхожу к окну в столовой и сразу замечаю его.

Он стоит у ворот.

Получается, кто-то приехал?

Видно не очень хорошо, но кажется это женщина.

Славина?

Вглядываюсь, не особенно задумываясь видно меня или нет.

Да, это она. Жестикулирует, кричит, показывает рукой на дом.

Ага, кажется, меня замечает, потому что толкает Буянова в грудь, пытаясь пройти, но он хватает её за локти, тормозя, и буквально выволакивая за территорию.

Калитка закрывается. Больше я ничего не вижу.

Значит, вот какая проблема?

Интересно, зачем она притащилась?

Знала, что Алексей тут со мной? Её какое дело?

Понимаю, что, возможно, дело в Анютке.

Каким-то макаром Славина узнала, что я здесь, и решила, что негоже оставлять ребёнка в доме, куда отец привёл любовницу.

Нет, в принципе, наверное, логично.

Если бы. Не одно «но»…

Интересно, куда Славина девала свою дочь, когда трахалась с моим мужем?

С нянькой оставляла?

Или ей было плевать, что в соседней комнате спит или не спит её ребёнок?

Злюсь.

Понимаю, что мне не стоит выдавать такие эмоции. Мне это просто вредно. В конце концов доктор прописал мне счастье, а весь негатив надо отправлять в пешее эротическое.

То есть, Алексей прав? Он решает проблемы, я наслаждаюсь жизнью?

Дверь открывается.

Я отвернулась от окна, не видела, как он прошёл в дом.

- Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

Горячие руки обнимают, губы сливаются с моими.

Не могу расслабиться.

- АНЯ…

- Ну что? Ну я так не могу, понимаешь? Решала. Я уже этого наелась вдосталь.

Когда проблемы решаются без меня. А потом оказывается, что они просто решаются с кем-то другим.

- Не надо меня с Дорониным сравнивать. — отступает.

- Это почему? Вы два мужика, оба считаете себя сильными. Главными.

Разницу не видишь?

Пожимаю плечами.

- Вижу, не в этом дело, Лёш.

-А в чём?

- В том, что любовь, чувства, это не про то, что он сам всё решает, а она сидит, пьёт просекко, мотается с подружками в Милан, и интересуется только шмотками и цацками.

— Ты не такая.

- Да. Но мне иногда кажется, что сильные мужики мечтают иметь рядом именно такую.

Иногда мечтают.

- Неужели?

- Знаешь почему?

- Неужели?

- Знаешь почему?

- Почему?

- Потому что нет ничего тяжелее, чем пытаться соревноваться с сильной женщиной.

- Неужели?

- А ты не знала? И не замечала? Ты сильная, понимаешь. Просто... пи-и-ипец какая сильная. Всегда была. Я же… я же еще тогда тебя боялся, в детстве, то есть, ну, в юности. Потому что за тобой чувствовался стержень, сила. Да, чёрт, я до сих пор помню, как ты мне сказала, что нам не надо, наверное, встречаться. Ты помнишь?

Киваю. Еще бы!

- Я же тогда почти плакал, ты не видела? Просто капец... как у малолетки прям чуть не градом слёзы. Как? Почему? Я же её люблю, а она меня... Неужели я ей совсем не нужен?

Я немного в шоке от этого признания, хотя и тогда видела, что его состояние весьма плачевное и прямом и переносном смысле.

- Я тогда просто чудом вывернулся. Не упал в твоих глазах совсем. Ниже плинтуса.

И это для меня был такой прям... звоночек. Что ты можешь вот так взять и выбросить меня из жизни не задумываясь, даже если ты любишь. Ты будешь страдать, но вида не покажешь.

- Я тебя не выбрасывала, Лёш.

Да. Я сам постарался себя выбросить. Ань, а потом, когда я приехал. А у тебя свадьба и ты... Я для тебя пустое место. И ты снова — стальная, непоколебимая.

- Непокобелимая.

- Я серьёзно, Ань. А сейчас... Ты понимаешь, что ты и сейчас меня как младенца делаешь? И меня, и Доронина своего. Мы против тебя — дети.

- Я с вами не воюю.

- Не воюешь. Ты просто не даешь нам шанса.

- Какого шанса?

- Показать свою силу. Стать для тебя каменной стеной.

-я…

Глаза закрываю.

Каменной стеной.

Я ведь была уверена, что у нас с мужем так! Именно так. Он стена. Я ЗА мужем. ЗА стеной.

Всё не то.

- Леш, давай спать.

Он усмехается.

- Что?

- Ничего. Ты даже не замечаешь. Давай, конечно.

- Я не воюю с тобой, Лёш. Я просто жить хочу. Счастливо. И чтобы все вокруг тоже были счастливы.

- Принудительно?

- Что?

- Ты же понимаешь, что не сможешь сделать человека счастливым против воли?

- Против воли? Разве я кого-то принуждаю?

- Сейчас — наверное нет. А раньше... я не знаю. Может.. Может твой Доронин в какой-то момент почувствовал тоже, что и я когда-то?

- Что?

- Что ему до тебя не дотянуться.

Господи.

Вот оно значит как.

Они соревнуются!

Игроки, блин!

Соревнуются!

Тогда как я просто пытаюсь жить. И выжить!

- Что нужно было твоей бывшей?

- Она не моя и не бывшая, она просто суррогатная мать, считай. Донор яйцеклетки.

- Леш, я серьезно.

- Я тоже. Считаешь, если переспали один раз, это уже отношения?

- А вы переспали один раз?

- Практически. Ну, может три или четыре. Эпизод. А потом беременность. Я её на тест отправил, она всё сделала, дочь моя. Я решил, что не хочу избавляться от этого ребенка. Согласился признать и помогать. Но больше у нас ничего не было.

Мы просто родители.

- И эта просто донор считает, что может являться к тебе вот так, ночью?

- Тут её дочь. Теоретически она имеет право. Это оговорено в нашем соглашении.

Только вот я имею право её не пускать. Если дочь находится у меня в моё законное время.

- Славина обо мне узнала?

- Узнала, да. Везде шпионы.

- Ясно. И чего хотела? Узнать, насколько у нас с тобой серьёзно?

- Именно. Не поверила, что я... что мы.

- Не поверила? Интересно, почему. Неужели я так хреново выгляжу.

- Ты прекрасна Аня.

- Красота в глазах смотрящего.

- Именно. Ты прекрасна. И я тебя люблю. И хочу, чтобы ты была со мной.

Он высказал свои желания.

А Я?

Чего хочу я?

43.

Хожу по квартире родителей и ощущение полного провала в прошлое.

Я даже чувствую запах маминых пирогов и папиного бисквита. И Картошки, печёной в духовке на сале.

Горло спазм сжимает

Как же рано они ушли! К.ак же несправедливо. Нелепо.

БОЛЬНО.

Мне казалось, они еще молодые и всё впереди. Казалось, они спокойно доживут до старости, увидят правнуков.

Стою у стены с фотографиями.

На них мне самой еще лет шестнадцать. Рядом уже мои девчонки. Красивая в локонах Лиза, смешная беззубая Наспошка.

А вот мы со Славой. Свадебная. Почему-то мы такие серьёзные на ней, как будто что-то знаем.

Бред, конечно. Просто такой вот момент поймал фотограф — вечность. И мы остались в той вселенной вот такими. Понимаю, что надо снять это фото. Убрать.

Спрятать.

Но не могу.

Не потому что всё еще надеюсь вернуть ту свою счастливую жизнь.

Это точно нет. Никогда.

Потому что вот те, молодые, влюблённые, счастливые Слава и Аня не в ответе за то, что произошло с нынешними. Это мы, сегодняшние, «сейчашние» Слава и Аня виноваты. А эти... Пусть остаются в своём счастье.

Понимаю, что всё равно это ненадолго.

Квартиру надо менять.

Или продавать. Или делать ремонт.

Клининг справился на «ура». Всё чисто. Пылью не пахне.г Немного пахнет моющими средствами, но они использовали хорошие, гипоаллергенные, я проверяла.

Иду на кухню — надо разобрать пакет из супермаркета.

Вот она, моя новая жизнь.

Старая квартира. Походы в супермаркет. Поиск работы.

Да, я не осталась с Буяновым.

Не знаю почему.

Утром мы так душевно позавтракали. Лёшка был счастливый и Анютка тоже.

Обнимала меня, спрашивала, когда еще она сможет приехать, чтобы я научила её печь блинчики.

- Приезжать сюда, я думаю, ты каждый день можешь. Насчёт блинчиков не знаю, уверена, договоримся в ближайшее время.

После Алексей собрался отвезти дочь к её матери и поехать в свой офис.

- Дел накопилось, встреча важная.

- Я поеду домой, Лёш.

- В смысле? Ты разве не дома?

- Нет. Это твой дом.

- Аня…

Я головой покачала.

Домой. Мне еще нужно в клинику заехать. И вообще.

Мне нужно время.

Мне нужна я.

После этого я смогу, возможно, решать — что дальше.

А пока…

- Поехали, отвезём Анютку, потом я подброшу тебя.

- Нет Лёш, я сама. Вызову такси и поеду.

- Аня…

- Я не хочу ехать к тому дому, пойми. И... мне так проще.

- Я заеду вечером?

- Не сегодня. Пожалуйста.

Он всё-таки заехал.

Привёз цветы, привёз фрукты, деликатесы. Заходить отказывался, но я заставила.

Понимая, что так тоже нельзя.

Выпили чаю, я сделала бутерброды с чёрной икрой.

Я вспоминала, как в детстве мама меня заставляла есть красную, когда у меня было воспаление лёгких. Говорила, что она полезная, причитала — посмотри, какие солнышки..А мне было солоно и горько, и тошнило от неё. И чёрная казалась какой-то непонятной, вкус странный, но есть можно.

А Лешка смеясь рассказал историю полную трагизма, как его дед достал полкило паюсной икры. Я такую и не ела даже. Лёше было лет двенадцать, он много спортом занимался, после тренировок сильно хотелось есть, в общем, он не заметил, как съел всю икру.

В больницу не попал?

- Не-а, вкусно было. Ну... потом, конечно поплохело, особенно, когда дед вернулся с работы, а икры нет.

Досталось ему знатно. Зато запомнил. И икру. И то, что нельзя вот так всё съедать.

И то, что пришлось деньги карманные все деду отдать.

- Но ты же не знал, что она дорогая и это дефицит?

Зато знал, что у нас семья не маленькая и надо всем оставлять, а я…

После такого импровизированного ужина Лёша уехал от меня. Хотя я предложила остаться.

- Отдыхай, тебе завтра к доктору.

Да, лечение еще не окончено. Мне предстоит радиотерапия.

Но я как-то уже отошла от болезни. Она словно отступила на второй план. Стала совсем не важной.

Я как будто перешагнула свой страх.

ЕГО нет.

Даже если ничего еще не кончено.

Нет и всё.

Я живу. Пока ведь я живу?

Живу.

Сама.

Целых три дня уже живу.

Радиотерапия — это неприятно, но не смертельно.

Моего доктора, увы, нет. Меня принимает другой. Тоже приятный и позитивный молодой человек.

Аиды Яновны в клинике тоже уже нет. Вчера её забрал сын.

Ян Романович. Ян.

Он звонил и писал. Но пока я на встречу с ним не готова.

Ни с кем особенно не готова.

Но встречаюсь с Валей. Я попросила её собрать мои вещи. Не всё. Часть. Валя привезла большой чемодан и сумку.

А еще захватила с собой еды - рыбу запечённую. мою любимую сливочную финскую уху.

- Ходит по дому грустный. Вечерами часто один сидит. — Валя пытается рассказать мне про мужа, но я головой качаю.

- Мне не интересно, Валюш.

- Почему, Анна Андреевна? Может... Может еще образуется?

Не образуется ничего. И слава богу.

Никаких больше новообразований в моей жизни!

Ни доброкачественных, ни тем более зло.

С Настей переписываемся и созваниваемся каждый день и она тоже приезжает.

И Лиза.

Лиза ловит меня у супермаркета, недалеко от дома.

- Мама... Мам.

Подходит нерешительно, руки тянет обнять так, словно в любой момент отдёрнет, если я не приму.

А я приму.

Она моя дочь.

- Мамочка... прости меня. пожалуйста.

Я приглашаю её в свой дом.

Учусь признавать его своим. Пока только учусь, да.

Лиза ходит по комнатам и буквально сыплет воспоминаниями.

Помнит то, что давно не помню я.

Рассказывает мне про моих родителей.

Как моя мама читала ей книги, учила вязать крючком.

- Петельки, у меня получались петельки, и я даже какую-то салфеточку вместе с ней связала.

Мы находим салфеточку в вещах.

Вещи мамы и папы таки висят в шкафу.

Как удивительно,

Их давно нет.

А вещи есть.

Пусть и пахнут они уже иначе.

Лиза обнимает бабушкины платья.

- Я её очень любила. Мечтала, что вырасту, и она на моей свадьбу будет гулять, и платье мы вместе выберем. Мам.

- Что?

- Не хочу замуж. Мужики все такие идиоты.

- Неужели?

Смеюсь. И она за мной.

Потом мы пьём чай, смотрим альбомы.

Снова у меня ощущение возврата в прошлое.

- Мам, ты же... ты не умрёшь?

- Умру... когда-нибудь.

- Мама!

- Когда-нибудь мы все умрём. Но пока я собираюсь еще пожить.

- Мам... мне предложение сделали.

- Сделали?

- Ну... сделал. Один.

- Кто?

Папин друг.

- Что? Папин друг? — почему-то в голове возникает образ Яна, блин, Романовича.

- Не старый. Ну, то есть... не ровесник папы.

- А папа старый по-твоему?

- Мам, ну ты поняла же? Папа не старый. Но... я бы не хотела с таким как папа. То есть... Ну... такого возраста. Мне бы до тридцати пяти хотя бы.

Вспоминаю своего красавца доктора. Тридцать семь.

- А папиному другу сколько?

Как раз тридцать пять.

-Ну и?

- Он... не знаю... Он такой нудный, мам! Всё по полочкам.

- Это плохо?

- Не знаю.

- Ты его не любишь.

- А надо? — она хмыкает — Он богатый. Он при власти. И всегда будет.

- Всегда — это очень долго, дочь... и обманчиво. Власть очень редко длится всегда.

- Ага, особенно учитывая, что всю мою жизнь у нас в стране один президент.

- Их было два.

— Ну мам…

- И всё-таки.

- Да?

- У.

- И что делать?

Пожимаю плечами.

Я мать. Я понимаю, что должна помочь советом, но…

- Я бы хотела, чтобы ты вышла замуж за того, кого любишь, чтобы ты испытала…

- Мам, ты вышла за того, кого любишь, и что?

Бьет наотмашь. Больно. Словом иногда больнее чем рукой.

- Извини, мам. Извини, я понимаю, я... пытаюсь понять. Я помню, как папа тебя любил! И почему всё так? И ты...Ты же не была такой!

- По-твоему я виновата?

- Женщина должна всегда быть в тонусе, женщина должна быть женщиной, мам.

- Женщина никому ничего не должна, дочь. Только себе. И чем раньше ты это поймешь, тем счастливее будешь.

- Мама!

- Да, да, Лиз! Себе должна. Быть счастливой должна. О себе заботиться должна. 0 своих желаниях думать должна. И да, ты права, я виновата в том, что забыла об этом. Упустила. Себя. А потом уже твоего отца. Но... Не важно. Сейчас я исправляю ошибки. Перед самой собой. Надеюсь стать счастливой.

- У тебя есть мужчина, да?

Это сейчас неважно.

- Мам... он кто?

- Лиза, я потом расскажу, пока... Пока не хочу.

Улыбаюсь загадочно сама себе.

Мужчина.

Я соскучилась, между прочим. А он сегодня еще не звонил.

Фоном работает телевизор. Без звука.

И глаза я поднимаю в самый нужный момент. И хватаю пульт.

- Известный бизнесмен Алексей Буянов задержан в Москве.

44.

- Ты мразь. Ты просто мразь, Доронин!

Анна, успокойся.

- Я спокойна. Совершенно спокойна. А ты сейчас поднимешь свою задницу и сделаешь всё, чтобы его отпустили.

- ЕГО обвиняют в мошенничестве в особо крупных размерах. Перевод денег в оффшоры.

- Мне то не звезди, Доронин, а?

- Анна…

— Хватит, я сказала. Или ты это сделаешь, или я столько дерьма сейчас подниму, что мало не покажется, ни тебе, ни твоей фигуристе. Я даю тебе час, Слава. Час!

- Аня, ты не понимаешь…

- Я понимаю. Не понимаешь ты. Забыл, что должен быть кристально честным? Ты переписал нашу общую недвижимость на свою мать. Насчёт остального имущества — я буду делить всё, Слава, до последней тряпки, до трусов, понял? У меня лучший адвокат Москвы. Я всё твоё грязное белье вытрясу и твоей шлюхи тоже.

- Ты больна, Аня.

- Нет я здорова, теперь я здорова! И я это сделаю. Ты меня знаешь. Ты думал, что я изменилась, да? Стала другой? Милой, спокойной, домашней Анечкой, которую можно обманывать, об которую можно вытирать ноги. Не выйдет, Доронин. Не выйдет Час. У тебя час.

Бросаю трубку.

Мне очень хотелось бы увидеть его лицо.

Но это, видимо, уже слишком сложная задача для вселенной.

Да, я и так его представляю. Изучила.

Слишком хорошо.

Да, да, я ведь его слишком хорошо знаю!

Даже странно, что при этом я упустила момент предательства!

Кстати, так и не выяснила, кто стоял за теми сообщениями.

Кто мне писал? Сама Славина?

Скорее всего или она, или по её просьбе. Да и какая разница — кто? Главное, что до меня донесли информацию.

Почти вовремя донесли.

Что ж…

Выдыхаю.

Еще раз выдыхаю.

Выхожу на балкон.

Хороший тут вид, на канал, на Серебряный бор. Дышится легко.

Надеюсь, Серебряный бор не застроят высотками как застроили почти весь этот район. Даже у нас на стадионе поставили дом.

На том стадионе, где мы когда-то, школьниками, бегали на лыжах и на дорожке.

Еще тут был тир, Лёшка ходил туда стрелять. И меня брал несколько раз. Только я мазала. А он говорил, что я мазила. Я обижалась, он обнимал меня, просил прощения.

Надо было мне тогда сказать ему — нет уж, дружок! Я не буду решать сама! Бери, давай ответственность на себя! Возвращайся и женись.

Вот так надо сними. С мужиками!

Нахрен!

Мы все пытаемся быть сильными, сильными, все «сама-сама-сама», как в том фильме. Вот и получается, что наши мужчины превращаются в мужчинок, в мужчиночек, которым ничего не надо, потому что баба за них все сделает. И коня на скаку, и горящую избу... Сама подожжёт, лишь бы, блин, горело!

Я и сейчас сама. Да.

Но сейчас всё немного по-другому.

- Алло, Ян? Добрый день. Мне надо с вами встретиться. Очень надо. Чем скорее тем лучше.

- Где вам удобно. Я подъеду.

Где мне удобно... мне удобно погулять.

- Приезжайте к Серебряному бору.

Я смогу быть там через сорок минут не раньше.

- Прекрасно, значит на въезде в бор через сорок минут.

Сорока минут мне как раз хватает чтобы принять душ, накрасить глаза, надеть трендовый шелковый леопардовый костюм и дойти до места встречи.

Измайлов уже там. Стоит у люксового авто, внимательно смотрит как я иду.

Не споткнуться бы.

Хотя, даже если я упаду — мне плевать.

- Здравствуйте, Анна.

- Добрый день, Ян.

Я без каблуков, в удобных кроссовках. И мне нужен воздух.

- Прогуляемся?

- Да, конечно.

- Сколько у вас времени, Ян? Если мало…

- Время есть. Для вас.

- Спасибо.

Какое-то время идём молча. Просто идём. Потом Ян начинает рассказывать, кому принадлежал дома, мимо которых мы идём. Я знала, что где-то тут живёт Олег Газманов, еще помню, как в девяностые ходила на концерты в «Олимпийский», тогда это было очень популярно, «Золотая дорожка», «Пятьдесят на Пятьдесят», еще какие-то сборные солянки — это так и называли. Газманов среди молодёжи, конечно, не очень был популярен, но дамы за тридцать его обожали. Сейчас, кстати, он стал гораздо интереснее чем тогда. Возраст делает некоторых мужчин привлекательнее. Или они сами над собой работают.

Доронин с возрастом похорошел.

Буянов тоже.

Ян Измайлов так же выглядит достойно.

Вам нужна помощь, Аня?

- Почему вы так решили?

- Извините, не хотел вас обидеть, но почему-то решил.

- Как ваша мама?

Спасибо, довольно неплохо. Отвёз её в санаторий. Просилась давно, с подругами.

Шабаш у них.

- Шабаш? — улыбаюсь.

- О, да! Эти дамы умеют устроить. Даже удивительно, что за столько времени им не удалось меня женить.

- Но вы же были женаты?

- Это, скорее, вопреки. — он усмехается. — Именно так. Мамам, знаете ли, почти всегда кажется, что они лучше знают кто вам нужен, зачем и почему.

Интересно. Но, наверное, он прав.

- Анна, вы меня позвали из-за своего Буянова?

- Да.

- Вы же понимаете.

Помогите.

- А с мужем своим не хотите связаться?

- Уже. Но почему-то я уверена, что у вас это лучше получится. И... я не хочу быть обязана Доронину.

Пока я ехал к вам я попросил подготовить мне всё по этому делу. Буянов ваш чист.

Подставить его пытаются филигранно с помощью продажных партнёров и компаньонов.

- Это Слава? Его рук дело?

- Если я скажу — нет? Поверите?

Головой качаю.

Не поверю.

Даже если ошибусь.

Не поверю.

- Я уверен, что за всем стоит Слава. Но, разумеется, всё чужими руками и так, чтобы не подкопаться.

- Это я тоже понимаю.

- Умная вы женщина, Анна Андреевна... Почти Ахматова.

- Она была умной, да.

- Она была удивительно талантливой и красивой Вы очень красивая, Анна.

Поехали ко мне. У меня дома шикарная коллекция вин. И свежая форель, утром привезли из Дагестана. Горная. Приготовлю — пальчики оближешь.

Он тормозит, поворачивает меня к себе, притягивает.

- Анна... красивая женщина Анна.

А потом он меня целует.

Нагло.

Жадно.

Пусто.

45.

Внутри пусто. Ничего не ёкает.

Он шикарный мужик, да. Но чужой.

И сейчас он словно берёт предоплату за свою помощь.

Это как-то... мерзко, что ли.

Но я не отстраняюсь. И пощёчины не будет.

Просто смотрю.

- Аня…

- мне всегда было интересно, что чувствует мужчина, понимая, что женщина с ним только из-за денег или ради его помощи?

Руки опускает сам. Но стоит еще близко.

- Ань.

- Вот о чём вы думаете?

- Вы жестокая.

- Справедливая. И я такой стала недавно.

— Простите меня, Аня. Я…

- Проверяли меня?

- Нет... Но, каюсь, думал, вдруг прокатит.

— Прокатит что именно?

Он молчит. Щека дергается, потом голову поднимает, руками разводит.

Да уж…

Не выходит из образа шикарного мужика. И ему этот образ идёт. Я думаю о том, что, кому-то здорово с ним повезёт.

Кому-то.

Но не мне.

- Если вы решите начать серьёзные отношения с женщиной, Ян Романович, вам надо будет пересмотреть своё поведение. Причём, в корне пересмотреть. Если, конечно, вы захотите достойную и приличную женщину рядом.

- Вы меня отчитываете сейчас прямо как мама.

- Извините, за непрошеный совет. Я сама их не люблю, но вы…

- Я сам напросился. Так что совет, наверное, прошенный.

- Почему бы не помочь хорошим советом хорошему человеку. Пойдёмте? Если вы еще настроены со мной гулять.

- Настроен. Я, может быть, просто так не сдамся. — он смеётся.

Я тоже улыбаюсь.

Нет неловкости.

Нет смущения.

Неприязни.

Ну, поцеловал меня приятный мужчина.

Ну, предложил мне недвусмысленно секс.

Да еще и форель горную, и вино.

А еще раньше говорил про Италию.. Сицилию. Какой-то необыкновенный ‚марципан…

Кстати, марципан я купила, вспомнила, что он мне нравился.

Да мне и Ян Романович нравится.

Если бы не…

Да, если бы не Алексей Буянов.

Я бы согласилась. И на форель. И на вино. И на всё остальное.

Просто... даже просто попробовать.

Разрешить себе побыть женщиной, которую хотят.

- Ань, послушай... Можно на «ты»?

Он берёт меня под руку, мы продолжаем гулять по аллеям Серебряного бора. Или это не аллеи? Просто улицы? Не важно. гуляем. Красиво тут и спокойно. Тихо.

— Можно, Ян, можно.

- Прости, я реально что-то не то сморозил. Честно признаюсь, у меня с женщинами нет опыта от слова совсем. В молодости как-то давно была любовь, да сплыла. Мама меня ругала страшно, что упустил.

- Почему упустил?

-А... долгая и скучная история. Был молодой, наглый и глупый.

- Сейчас разве что-то поменялось? — решаю немного потроллить его.

- Конечно. Старый стал. — он неожиданно громко смеётся, и чуть сильнее прижимает мой локоть. — Нравитесь вы мне, Анна, нравитесь.

- Мы вроде на «ты» решили?

Да, ты мне нравишься. Я такую женщину себе хотел и искал.

- Какую? — прости интересно узнать, какая я в его глазах.

- Умную. Красивую. С чувством юмора. Справедливую. Прямолинейную. Строгую.

Чувственную.

- Это вы... ты когда успел понять?

- Это как-то сразу, Ань. Это чувствуется. Это в воздухе. Феромоны или как это называется? Когда ты смотришь и чувствуешь на каком-то интуитивном уровне.

Чувствуешь, что с этой женщиной вы совпадете.

- А бывают ошибки?

Редко. Ну, то есть женщина оказывается чувственной, да, но тебя не прёт. Извини за подробности.

- Спасибо за разбор моего «я».

Это был не разбор. И я не сказал главного.

- Чего именно?

- Ты... настоящая

Настоящая... я часто слышала и слышу это выражение. Настоящая женщина.

Что оно значит для мужчины? Как они определяют, что вот эта вот настоящая, а эта — искусственная? Вот эту можно так назвать, а ту — нет? И часто ли мужчины ищут именно настоящую? Или есть те, которые бегут от этого определения?

Я не стесняясь задаю эти вопросы Измайлову,

- Что для тебя настоящая? Почему это хорошо?

Он задумывается.

А я смотрю на часы. Я дала Доронину час. Он прошёл. Что ж.. если ничего не сделано.

- Настоящая это настоящая, Ань. Просто... естественная, живая, которая живет так, как ей хочется, которая плюёт на условности и мнение других — в разумных пределах. Которая любит жизнь и не стесняется этого. Любит секс и тоже не стесняется. Которая скажет правду или промолчит. Которая будет любить на полную катушку. От взгляда которой уже стоит. С которой хочется везде и хоть на край света. Наверное, примитивно говорю, но... Вот она настоящая. Без иллюзий. Без игр.

- Не играет, а живёт?

- Да.

- Интересно. Спасибо.

- Тебе спасибо за то, что показала мне такие реально бывают.

-А ты не верил?

- Верил, но видимо, не встречал. Или встречал, но давно и сам не понимал тогда что и как.

- Ясно. Что ж... наверное, пора возвращаться.

- Пойдём. Кстати, насчёт твоего Буянова…

- Да?

- Я же сразу понял, что ты из-за него.

Понял — это хорошо, конечно. И я уже знаю, что он понял.

- Я же сказал тебе, что навёл справки, да? Я помогу. Думаю, через пару часов уже ясно будет что и как.

- Спасибо тебе, Ян.

Пока не за что. И... да, если он облажается — ты знаешь кому звонить.

- А форель тебе часто привозят?

Мы смеёмся.

- Кстати, насчёт форели. Давай, правда..заезжай? Бери своего Буянова и приезжайте. Мама, правда, еще три недели в санатории, но как только она вернётся…

— я точно тебе позвоню.

- Отлично, я буду ждать.

- Тебя подвезти куда-то?

- Нет спасибо, я дойду... хотя…

Чувствую, что устала немного. Надо доехать.

К машине возвращаемся чуть ускоренным шагом, но продолжаем активно общаться. Ян рассказывает о своей неудачной женитьбе, признаётся, что в последнее время вокруг были почему-то только молодые женщины.

- Я видимо, дурак Ань, не думал, что милфы такие.

- Какие?

- Офигенные.

- Это ты про меня?

- Именно.

— Ну, спасибо. Но учти, не все милфы такие.

- Это я понимаю. Буду искать похожую.

- Смотри, не ошибись.

Доходим до машины. Три минуты и я выхожу у своего подъезда. У которого стоят еще два крутых авто. Очень знакомые авто.

Что ж... Вот он, исторический момент.

Встреча на Эльбе.

Стрелка.

Я. Доронин. Буянов. И Ян Романович Измайлов.

Каре.

Квартет.

Флеш рояль, блин.

Что ж... посмотрим кто кого.

46.

Доронин

Не думал, что могу чувствовать такую животную ярость.

И почему?

Моя жена, та, которую, казалось, знал вдоль и поперёк, и к которой давно не испытывал ничего, ничего из того, что можно описать одним словом — страсть, моя жена доводит меня до такого состояния.

Потому что она другая.

Потому что внезапно она такая, какой бы я хотел видеть свою женщину.

Сильная и слабая одновременно, властная и мягкая, острая и нежная, настоящая.

Женщина, в которой есть огонь, страсть.

Женщина, у которой есть своё «я», с которым надо считаться.

Как она на меня орала!

Рычала.

Словно тигрица, которая бъётся за своё потомство.

Только вот... билась она совсем не за детей.

За кобеля своего.

Откуда только взялся.

Придурок.

Черт, я ведь и не знал, что он Анькин первый. Забыл совсем ту историю, она же рассказывала! И даже фамилию называла. Только мне тогда было «по Фаренгейту», она с ним рассталась, бросила его, и на хрена мне информация о том, кто никто и звать никак? Кто ж знал, что он так всплывёт?

Он знал. Знал.

И Оксана ко мне не просто так пришла.

И это я понял тоже слишком поздно.

Теперь что?

Взять и посадить его реально?

Нет, я, конечно, могу постараться. Вот только Аню это не вернёт.

Почему я вообще позволил ей уйти? Что за бред? Она моя жена. И всё.

ЖЕНА!

Всё остальное вообще не должно её волновать. У кого не было связи на стороне?

Мы мужчины имеем свои слабости. Женщина должна понять и простить.

Да, я в курсе.

Аня поняла и простила. Только вот вычеркнула меня.

Как она сказала? Хоть копейку у меня возьмёт и всё? Умрёт?

Как я мог пропустить её болезнь?

Слишком увлёкся фигурным катанием.

Долбоящер.

Нет, фигурное катание, конечно, имеет свои преимущества.

Оксана красивая, яркая, харизматичная, не глупая. Ну и в сексе она, конечно, хороша.

Но я раз за разом думаю, что она в какой-то степени «отбывает номер».

Это так цирковые говорили, оттуда пошло выражение, и у нас, в хоккее тоже было в ходу. Отбываешь номер — не приносишь пользы команде, просто крутишься на льду с клюшкой, а толку — чуть. Это было самое страшное, услышать от тренера —Доронин, ты что сегодня номер отбываешь? Играй!

Сначала с Оксаной было более чем хорошо.

Настолько, что я почти забылся.

Сам хотел пойти к Ане и честно во всем признаться.

Сказать, что полюбил, предложить развод.

Это казалось нормальным.

Но тогда Оксана сказала — ты сошёл с ума, твоя карьера пойдёт по одному месту, мужчин, бросающих стареющих жён у нас не любят, электорат будет против.

Во-первых, я не очень понимал, почему Аня стареющая. Она прекрасно выглядела, да, чуть поправилась, но в принципе это её не портило, она была красивой женщиной всегда.

Во-вторых, я не понимал при чём тут электорат, моя должность не выборная, я не завишу от мнения масс. Меня выбирает гарант Конституции и мне с ним работать.

Но почему-то я тогда её послушал.

Действительно статус семейного человека — это статус семейного человека.

Все всегда понимали, что у мужчин моего возраста, моего круга, моего положения может быть любовница. И глаза на это закрывались.

Потому что у всех так. Потому что потянут одного — за ним на ниточке все потянутся. Ну, если кто-то захочет потянуть за эту ниточку.

Если совсем честно, то мало кого волновало, что там у кого в личной жизни пока это не мешало жизни общественной и политической.

Трахаешь секретаршу? Трахай. Только старайся, чтобы она не узнала государственную тайну и на красную кнопку попкой не нажала — так шутил один из министров. Дошутился.

Да меня устраивала семейная жизнь. И Аня.

Она у меня всегда была девочка умненькая. Жила так, как надо было. Детей воспитала. Дом.

Черт... дом. Квартира.

Сам не знаю на хрена я тогда упёрся. Сам же не хотел ту квартиру продавать. И знал, что оставлю. Идиот.

Ну и, Ксюшу туда, конечно, зря поселил с её девочкой.

Но я же не думал, что Аня узнает.

Мы вообще не думаем о том, что будет если наши жёны узнают о нашей жизни.

Нам страшно об этом думать.

Особенно первое время.

Первый раз.

Первый раз, когда ты случайно в командировке оказался в постели у какой-то малознакомой бабенки. Да, случайно! Это бывает случайно! Кто бы там из женщин что ни говорил.

Мужик устал, выпил, хочет расслабиться, мозги плывут, тут бабёшка доступная, сама плывёт в руки, ну и... Это ничего не значит.

Ровным счётом ничего.

Справить естественную нужду.

Только не на толчке, а в спальне.

Ну, было! А у кого не было?

Но первый раз, когда ты просыпаешься с чужой бабой... ледяной пот льёт Страх.

Анюта узнает — уйдёт. Бросит! Не простит. Вышвырнет. И как же ты без неё, без своей любимой?

Да, она любимая!

И любимым изменяют.

Кто бы что ни говорил.

Второй раз уже проще. Потому что про первый она не узнала. Ты не рассказал. Всё прошло. Всё чики-пуки — тоже слова одного чиновника известного.

Второй раз уже проще.

Третий.

Потом появляется постоянная. И ты уже вообще не думаешь о том, что жена узнает.

Ну и что?

Бросит?

Куда она денется?

Наверное, и я стал именно так думать.

И проиграл.

Она делась.

А я…

Сука, я выдохнул с облегчением!

Потому что Аня за меня всю работу сделала.

Нет я, конечно, побежал, просил вернуться. Неубедительно. Знаю.

Так, галочку поставил.

А потом узнал про болезнь.

И охренел.

То есть пока я тут... она…

Моя Аня... Моя Анечка! Жила в ужасе, готовилась к самому страшному.

Пока я на катке фортели выкидывал, твизлы изучал между ног чемпионки, млин.

И ведь я повёл себя как последний мудак, когда пришёл к ней после.

И вообще.

Веду себя как…

На хрена были эти подставы Буянову?

Что я хотел доказать? Кому?

Никому.

Просто зацепило, что она с ним.

И ей с ним хорошо.

А я…

Я сам всё продолбал.

А теперь еще и Измайлов нарисовался.

Стою у машины. Смотрю на жену. Даже еще не бывшую, но такую далёкую!

Она именно такая, какой бы я хотел видеть свою женщину.

Она всё время была рядом.

И я её упустил.

Идиот.

что делать?

Ян Романович.

Да уж. Я сам, наверное, давно уже не испытывал состояния ярости.

И наблюдать эту ярость у двух самцов было... забавно.

И интересно.

Кто кого?

Нет, я понимаю прекрасно, что Анна Андреевна к мужу не пойдёт.

Или?

Женская душа — потёмки. Омут, в который лучше без надобности не заглядывать.

Это мне моя маман внушила. А я — сыночка-корзиночка — всегда внимал матушкиным словам и советам.

Не скажу, что это принесло мне много счастья, видимо всё-таки внимал недостаточно.

Что ж... даже жаль, что я чужой на этом празднике жизни.

Беру Анну за руку, подношу ладонь к губам.

- Если понадобится помощь…

- Спасибо, я справлюсь.

- Огонь женщина.

- Нет просто настоящая.

- Напоминаю о приглашении, мама будет рада.

- С удовольствием приеду на форель. Интим не предлагать. — Анна усмехается. А мне немного жаль.

Я бы предложил и нам было бы хорошо вместе.

И я бы мог сделать её счастливой.

А она меня.

Если бы не Буянов.

Вообще, оперативно Доронин заднюю дал.

«Что ж ты фраер сдал назад» - почему-то закрутилась в голове мгновенно фраза иззнаменитого шансона. — «Не по масти я тебе».

Да, пацаны.

Мы не по масти Анне Андреевне.

Если только один.

Если сдюжит:

И, кажется, он это делает.

Буянов.

Ярость разрушает. Но и восстанавливает тоже отлично.

Питает.

Кормит.

Возвышает.

Делает сильнее.

Поднимает над всеми.

Ярость.

Так вот хотели, да? Думали, избавиться от меня?

Доронин точно думал.

Мне сразу сказали почему я попал и зачем.

Мальчик Слава решил поиграть в сильного мужчину.

По-другому то никак.

Не получится уже.

Аня соскочила.

Прыгнула в уходящий поезд и помахала ручкой.

В уходящий поезд под названием любовь и счастье.

Со мной.

Измайлов этот тоже тут как тут.

Как падальцик.

Ишь... охмуряет. Ручку целует.

Скотина.

Нет, я понимаю, на войне и в любви все средства хороши, да?

Что ж... пожалуй, тоже воспользуюсь преимуществом.

Выхожу из машины, спокойно захлопывая двери.

Подхожу к Ане.

Резко притягиваю к себе и целую.

Моя!

Я СКАЗАЛ!

47.

Пришёл, увидел, победил.

Да, да, именно так он и сделал.

И мне хорошо.

Чувствую, как щёки алеют.

- Домой поедем? — он шепчет тихо, а я головой качаю.

- Давай ко мне поднимемся сначала.

- Зачем?

- Обедом тебя буду кормить.

Усмехается, жмурится как кот мартовский.

- Водителя отпущу тогда?

- Отпускай.

Алексей возвращается к машине. Достаёт из неё стильный кожаный портфель и огромный букет роз.

Ян Романович делает вид, что аплодирует, ухмыляется, салютует мне прощаясь, садится в машину и уезжает.

Молодец.

Доронин стоит молча.

Смотрит.

Смотри, дружочек, смотри.

Что ты потерял.

А может, что приобрёл? Не знаю.

Может ему реально так классно на коньках, что он не раскаивается?

Честно, сейчас смотрю на него и думаю, да я была бы только рада, вот без шуток!

Пусть был бы счастлив. Пусть только вёл бы себя как нормальный человек.

А не так как.

А делить я всё равно теперь буду всё.

Себе не возьму.

Правда.

Мне не надо.

И даже квартира та самая, пресловутая не нужна. Нет. Мне даже дурно от мысли, что я могу туда зайти, что я там увижу!

Не надо!

Но всё своё я заберу и отдам детям! У меня две дочери и я буду заботиться о них. А то такими темпами, со своими любовями, папочка и их оставит с голой Жозефиной на снегу.

Алексей подходит, протягивает букет.

- Это тебе, дорогая. Но понесу я, он тяжелый.

- Спасибо. — улыбаюсь, - Пойдём?

Беру его под руку, веду к подъезду.

- АНЯ….

Доронин подаёт голос.

Знает, что я не обернусь.

Я не оборачиваюсь. Смысл?

Всё ясно.

Каждый из нас сделал свой выбор.

Он — когда выбрал врать и жить так, как считает нужным.

Я - когда позволила себе просто жить.

Жить сама с собой.

В своём мире.

Пожалуй, я заберу с собой сюда своих детей. Если они захотят.

И все.

И буду счастлива.

Просто потому, что буду.

Открываю дверь, приглашаю его войти.

- У меня вчерашний борщ, так захотелось борща — не представляешь. Заказала продукты, никогда сама не заказывала, оказывается это просто.

Еще у меня котлеты, тоже захотелось. На фаршированные перцы меня не хватило.

- Я буду всё.

Он улыбается, кладёт портфель на тумбочку, пристраивает розы, притягивает меня.

- Аня.__Аня…

Мы целуемся. Долго.

Знаете, те, кто говорит, что после сорока нет любви, вам, наверное, просто еще нет сорока?

Всё у нас есть. Много и вкусно. И вообще, оставьте нас, сорока с хвостиком летних в покое. Дайте нам жить нашу счастливую жизнь.

- Аня, мне помыться надо, я... я же был сама понимаешь, где…

- Как тебя отпустили?

- НУ, пока под подписку.

- В смысле? — смотрю на него шокировано, - Не на совсем?

- Не пугайся, всё хорошо, надо будет дать показания и всё.

- Нет, подожди... я... Я не понимаю.

- Это обычная процедура. Все обвинения сняты. Опровержение будет в СМИ. Всё в порядке.

Глаза зажмуриваю.

В порядке! Он считает это в порядке?

- Ань... Аня? Посмотри на меня! Всё хорошо! Не волнуйся! Я знал, что так будет.

- Знал?

Это слово меня еще больше вгоняет в какую-то пучину безнадёжности.

Игры.

Мужские игры.

И я опять просто... пешка. Нет, хуже. Я даже не шахматная доска. Я просто случайно забытая скульптура, стоящая рядом с шахматным столом, за которым они играют.

- АНЯ…

- Лёш, знаешь что…

- Что?

- Иди-ка ты... домой... Под подписку.

- АНЬ.

- Не надо. Стоп. Хватит.

- Аня, послушай.

- Я наслушалась, Лёш. Не хочу больше слушать. Слышать. Видеть. Ничего не хочу.

- Аня, я не мог тебе сказать.

- Я тебя с этим поздравляю, Лёш, но я не могу. Правда. Устала. Жить хочу. Просто жить. Без переживаний.

- Так не бывает.

- Возможно, но я попробую.

- Это не жизнь.

- Я проверю. Только сама, ладно?

- АНЯ.

- Уходи.

- Я есть хочу.

- Заедешь в ресторан. Закажешь повару.

- Никуда я не уйду. Всё.

- Буянов, я полицию вызову.

- Валяй.

Он мягко меня отстраняет и проходит в квартиру. Стаскивая туфли, бросая пиджак.

Как у себя дома.

Я не возмущена.

Я пустая.

Снова.

Ничего не хочу.

Прохожу за ним. Вернее, обхожу его. В спальне достаю полотенце, бросаю ему. И закрываю дверь. Падаю на кровать.

Глупо?

Наверное.

Но сил моих больше нет.

Сворачиваюсь калачиком и реву.

За что они со мной так?

За что все они со мной вот так?

- Аня… АНЮТ?

Буянов приходит минут через пятнадцать. Свежий, чистый, пахнущий моим гелем для душа с табаком и ванилью, в одном полотенце.

Ненавижу. Хочется выгнать.

Не хочу видеть.

Устала.

Грудь болит.

И горло. То место, откуда убрали этот проклятый узел.

Ноет. Кладу на него ладонь, чтобы хоть как-то утихомирить.

- Анечка... любимая моя... ну что ты... тише, тебе нельзя нервничать.

Вот именно, что нельзя!

Так какого хрена вы все меня нервируете?

- Леш, уйди, пожалуйста.

- Не уйду.

- Мне нельзя нервничать, а ты... ты…

- Я буду тебя успокаивать.

Он садится рядом, гладит по голове, потом ложится, прижимает.

- Маленькая ты такая... всегда была маленькая.

- Ну, конечно.

- Маленькая. Красивая. Сильная моя девочка... расслабься, просто не думай ни о чём, всё будет хорошо.

Я хочу кричать — что хорошо? Тебя могут посадить, бывший считает, что может безнаказанно играть жизнями людей, что хорошо?

Но я просто молча реву. Тихо. Беззвучно.

Я не хочу быть сильной.

Я устала быть сильной.

Я хочу на ручки.

- АНЯ.

Он просто рядом. Обнимает Крепко.

Чувствую его дыхание. Губы на моей макушке, на висках, плечах. Он поворачивает меня осторожно. Знаю, что тушь размазана, но мне плевать.

Я сама размазана! Есть ли мне дело до туши?

- Прости меня, Ань, я виноват. Мне стоило просчитать всё заранее. Понимал же, что он... Просто хотелось верить, что... тебя он пожалеет.

Да, мне тоже хотелось в это верить.

Очень сильно хотелось.

А зря.

И вообще... ну, что вот я расклеилась?

Сама мужика на ужин зазвала, сама придумала, сама обиделась?

Он в чём виноват? В том, что он мужчина с Марса, а я дама с Венеры?

Порываюсь встать.

- Ань, ты куда?

- Борщ разогрею.

- Борщ подождёт.

Меня мягко прижимают к кровати. Нависают.

Красивый он всё-таки мужик.

Парень был красивый, а мужчина…

Сильный, крепкий, мощный, с рельефными мышцами, лицо у него очень даже свежее, выглядит гораздо моложе своих сорока трёх. Седина есть, но она в тему.

Соль с перцем. Кожа смуглая, она всегда у него была чуть смуглой. Щетина.

Ему бы найти женщину лет тридцати, без заморочек, без бэкграундов, без онкологии в анамнезе и сумасшедших бывших. Она ему родит парочку сыновей и лапочку дочку. Будет вести его дом, объяснять домработнице, какой борщ любит Алексей Николаевич, ездить с ним по элитным курортам, носить костюмы от Шанель и Диор, тяжелый люкс, олд скул... Иногда может надеть что-то попроще, полегче, типа Дольче Габбана или даже Жакмю.

- Аня, даже не думай, никуда я тебя не отпущу!

А я не думаю.

Я знаю.

- Ты голодный, тебе нужен борщ.

- Я голодный да, но борщ мне не нужен.

Смеётся, передразнивая, потом целует мягко... сцеловывает слёзы с моих щек.

Хорошо.

Расслабляюсь.

Пусть делает.

Пусть любит.

Хочу быть слабой.

Он жадный, на самом деле голодный. Мне это нравится. Нравится, как он вертит моим телом, как мягко заставляет подчиняться, как завораживающе чувственен во всем. Мне хорошо.

Нет, мне прекрасно!

Раскрываюсь, принимая его, смотрю в глаза.

Интересно, что было бы, если бы тогда мы не расстались так глупо. Ведь это было глупо! Юношеский максимализм с обеих сторон. Мне надо было призвать его к ответу! Заставить быть мужчиной, а не тряпкой и не мямлей.

Кто делает мужчину мужчиной? Отец? Мать? Работа? Деньги? Начальство?

Желание заработать бабла?

Нет

Фигня всё это.

Мужчину мужчиной делает женщина!

И как она сделает — так и будет.

Получается, наш брак с Дорониным — это мой брак.

Я упустила, вожжи выпустила, позволила себе расслабиться.

Да, кстати, делая мужчину мужчиной совсем не обязательно быть сильной.

Это может сделать и слабая. И даже успешнее.

- Анька, прекрати думать, когда я тебя…

- Люби усерднее, чтобы я обо всем забыла.

- Не хочу, чтобы ты забыла обо всем. Хочу, чтобы думала обо мне.

Я думаю... думаю.

Ощущаю его тело, сильное, крепкое, выносливое. Его аромат, терпкий, дурманящий. Мышцы перекатываются, шея напряжена. Глаза.

То как он смотрит.

И губы, которые накрывают мои.

Он наращивает темп, всё становится не важно. Всё, кроме этих движений.

Кроме наших сердец в унисон.

Кроме крови, которая бежит по моим венам и перетекает в его.

Кроме нейронных связей, который сейчас у нас одни на двоих.

Всё вокруг — ничто.

Важны только он и я, я и он, мы.

Целое, единой, неделимое.

Взрывающееся миллиардом звезд новой галактики под названием любовь.

Вместе.

Боже... это прекрасно.

А теперь борщ!

Острый.

48.

Свадьба — это всегда прекрасно.

Свадьба одной из любимых дочерей — изумительно.

Особенно, когда эта свадьба — не просто формальное действо, для того чтобы пустить пыль в глаза и заставить «подружаек» сожрать свои «лабубу» от зависти.

Боже, «лабубу» - когда мне о них рассказала Анютка я поняла, что безнадёжно отстала от этого мира.

Я еще помню красивых, ничем не изуродованных кукол Барби, любимых пупсов «Беби борн», которых надо было кормить и которые потом даже ходили в памперс и эти памперсы нужно было менять, покупать новые. Хорошо, что детям эти приключения заходят ненадолго.

Потом у нас были еще куклы «Братц» - супер-модные, с кучей классных одёжек.

Все это было у Лизы.

Обо всем мы вспоминали только позавчера на девичнике.

ЕЙ было уже четырнадцать, когда она увидела у меня каталог игрушек — мы с девчонками собирались заказать Янке, которая ехала в Америку подарок для дочки Ленчика и запросила куклу для себя. В четырнадцать…

- Как называлась та кукла?

- Это были «Монстры Хай», мам. Настоящие! Ты что? Она же до сих пор у меня в комнате стоит на полке!

Да, кукла была дорогая, страшная, конечно, но красивая.

А вот Настя играла совсем в другие игрушки. Ей нужны были микроскопы, телескопы, машинки. Куклами, которые достались в наследство от сестры она почти не занималась, редко, когда подружки приходили в гости.

И новомодные «лабубы» её тоже мало интересуют.

Всё, что модно — это у нас Лиза.

Она отвечает за моду в нашем семействе.

На ней сейчас шикарное свадебное платье от нового модного дизайнера, к которому не прорваться, но у неё получилось. Она и меня к нему собирается отправить — 0-0!

И место, где она устроила свадьбу — тоже шикарное и модное, я даже не знала, что у нас в центре есть такие оазисы!

Тихий уютный сквер с рестораном, в пределах садового кольца, недалеко от Патриарших.

Владелец — Денис Дворжецкий, очень известный ресторатор, который, кстати, не так давно женился и его избранница как раз не молодая девица, а дама моего возраста, плюс минус пару лет У неё, к слову, тоже шикарный бизнес — Раиса занимается организацией праздников по случаю развода.

Когда мы с дочкой ездили договариваться о свадьбе Рая пошутила, мол, можете сразу договориться со мной о празднике на развод.

Лиза тогда обиделась, не поняла юмора взрослой тёти, а я как раз заинтересовалась, потому что мой развод должен был состояться буквально через пару дней.

Раиса взялась за организацию мгновенно и мы с девчонками — Ленками и Янкой отметили мою свободу с размахом.

Был даже торт со стриптизёром!

Я очень удивилась тому, какие таланты скрывал от меня мой Буянов!

В узких золотых плавках он был неподражаем.

Девочкам «зашло».

Мне тоже.

Особенно то, как он потом украл меня, отвёз в крутой отель, в номер для новобрачных.

Хотя новобрачными мы не были, я только развелась, и вообще.

Я же сбегала от него!

Как раз после той ночи, той встречи на Эльбе и борща.

Вернее, шикарного секса и борща.

Утром он уехал, и я уехала.

Только Алексей уехал на работу, а я улетела на Байкал.

Вот так просто.

Позвонила доктору, спросила, можно ли мне исчезнуть на неделю — он разрешил.

Собрала небольшой чемодан, купила билет до Иркутска, и упорхнула, никому ничего не сказав.

Я никогда не была на Байкале и мне очень хотелось.

Организовала всё сама. Забронировала для начала отель в Иркутске, пока была там — нашла местную контору, организовывающую круиз по Байкалу.

Оказалось всё просто и не так дорого.

И прекрасно можно отдохнуть, особенно, если отключить телефон.

Правда, всего два дня.

Потому что на третий день, после того как наш кораблик причалил к Ольхону, мне пришлось пересесть на другое судно.

На острове нас всех повели к шаману я тоже пошла посмотреть. После представления шаман подошёл ко мне, пригласил меня лично на чашку чая, я не думала про подвох, а когда вернулась на пристань меня там ждал другой кораблик.

И суровый капитан.

- Ну, здравствуй, Анна.

- Алексей, ты с ума сошёл? Ты же под подпиской?

- Сняли всё уже. Никакой подписки. Ничего. Свободен. Без пятен на репутации.

Замуж пойдёшь за такого?

Сумасшедший.

В реальной форме капитана! Встал на одно колено. С кольцом!

Точно сумасшедший.

А мой кораблик никуда не уплывал.

И все пассажиры, с которыми я уже успела познакомиться наблюдали за нами и ждали моего ответа, и не просто ждали, устроили группу поддержки Буянову, подбадривали его, голосили, ногами топали, свистели, даже кричалки, какие-то придумали — Аня, не зевай, за Буянова давай.

Очень смешно!

Но в груди всё сжималось.

И в горле.

Ком.

И слезы.

- Леш, я ведь еще замужем.

- Это несерьёзно, Ань, - он говорил это сиплым, севшим голосом, как раз совсем не шутя. — мне что, убить его? Убрать? Ты ведь не держишься за этот брак? Ты не вернёшься к нему?

Я глаза закатила, голову подняла — это чтобы слёзы не капали.

- Лёш, ты меня измором берёшь?

- Ты просто офигенно готовишь фаршированные перцы, и умеешь ловить солнечных зайчиков.

- И всё?

- И еще я тебя люблю, Ань. Всю жизнь люблю, понимаешь? С семнадцати. С выпускного. Просто раз и всё. Щёлкнуло. Сердце на замок закрылось — только твоё.

Романтично.

Но почему тогда.

- Я кода думаю, что нашему ребёнку могло быть уже двадцать два...Или двадцать три.

- Не надо, пожалуйста.

- Прости.

Он встал, взял мою руку.

- АНЯ.

- Да, Лёеш, да... я выйду, только дай мне сначала развестись и…

- И время? Сколько тебе нужно времени?

- Не знаю, Лёш.

- Я буду ждать.

Он согласился.

Несмотря на то, что времени у нас, сорокадвухлетних если уж по чесноку — не так много.

Нам ведь еще детей надо родить.

На самом деле я как-то спокойно думала о детях. И думаю.

Я хочу родить ему ребёнка. Хочу и всё!

После того как он надел мне кольцо на палец мы устроили вечеринку.

Оказывается — все готовились. Одна я ничего не знала!

Было шампанское, канапе, байкальский омуль на углях, а на десерт вместо торта брусника со сгущенкой и кедровыми орехами.

После мой капитан Буян забрал меня на свой катер.

Как потом выяснилось у него и документ был о том, что он может управлять судном — увлекался яхтингом, ходил на катамаранах по Атлантике, ну и заодно выучился управлять небольшими речными теплоходиками и катерами.

Вот так я и стала настоящей невестой Алексея Буянова.

Но свадьба впереди.

Сначала я решила дочь замуж отдать.

За того самого папиного друга, про которого она мне рассказывала.

Серьёзный оказался мужчина.

С серьёзными намерениями.

Сказал — будешь моя. И всё.

Вот так! С такого мужчинам надо брать пример.

Гляжу на счастливых жениха и невесту, на то, как он смотрит на неё.

Будь счастлива, моя девочка.

И будь собой.

Оставайся верна себе. И люби мужа. И пусть он тоже любит. И старайтесь разговаривать. Это те слова, которые я говорю, когда приходит моё время сказать что-то молодым.

На свадьбу я пришла с Алексеем.

Доронин со Славиной.

Я спокойна.

Мне уже безразлично с кем мой бывший, что у него.

Нет, не сидит внутри заноза.

Да её и не было.

Была обида на то, что меня обманули.

Но сожалеть об обманщике и предателе? Пустая трата времени.

Правда, всё-таки нам приходится пообщаться с бывшим близко, когда тамада предлагает танец отца и матери невесты.

Что ж…

Буянов отпускает, скрипя зубами.

А я иду с легким сердцем.

- Аня, ты роскошно выглядишь, такая красивая.

- Спасибо, Слав.

- Ты... не жалеешь?

- О чём?

- О том, что не получилось?

-У меня всё получилось, Слав. У меня всё прекрасно. Чего и тебе желаю.

- Ты стала жёстче.

- Всегда была. Просто думала, что с тобой можно быть слабой. Ошиблась.

- А с ним можно?

- С ним можно.

Улыбаюсь и киваю Алексею, который подходит, и забирает меня у Доронина.

И мы заканчиваем танец вместе.

- Тебе надо поймать букет невесты. — говорит он.

- Зачем? Это смешно.

- Почему? Ты же невеста?

- Но наша свадьба — дело решённое, или нет?

На самом деле да. И праздновать её мы будем в этом же месте.

- Я хочу, чтобы ты его поймала.

- Я уже поймала тебя, Буянов!

Но меня заставляют встать в команду незамужних, вместе с моей подругой Янкой, которая тоже пока еще не замужем.

И — да, я ловлю букет.

Он просто падает мне в руки.

Гости свистят, улюлюкают, поздравляют. Буянов подходит ко мне, обнимает и нам тут же кричат «горько», хотя еще рановато.

Славина подходит ко мне, когда я выхожу с бокалом просекко на террасу.

- Поздравляю.

- Спасибо.

- Аня, я хотела вам сказать.

Мне не очень интересно, что она хотела, но я послушаю.

- Спасибо вам за... за Анютку, она в вас просто влюблена, и я дико ревную. И еще…

Простите меня.

Хочется сказать — бог простит, но, наверное, это не очень правильно.

- Простите, я... Я просто хотела быть счастливой!

- За мой счёт? — не могу удержаться, оно само.

- Я всё понимаю.

- Это вряд ли. Но вообще, знаете, Оксана, если разобраться, то виноват в этой ситуации всё-таки мужчина. Вы мне клятв верности не давали, поэтому... Просто я вам искренне желаю, чтобы в вашей жизни не произошла такая же ситуация. И вы же понимаете, с вашим будущим мужем это под большим вопросом.

- мы со Славой не собираемся вступать в брак.

- Даже так? Что? Не зовет?

- Почему же... зовёт.

У меня на языке вертится — что, есть кандидатура покруче? Но я молчу. Получается она влезла в мою семью и даже не готова выходить за моего бывшего мужа?

Вот так, Доронин... Получается, что и ты останешься у разбитого корыта.

- Слава мне изменяет.

- Что? — а вот это действительно слегка шокирует Так быстро?

Ну, Доронин.

- Спросите с кем?

Я не спрашиваю, но…

- С подружкой вашей дочери. Вон она, крутится с ним рядом, в бирюзовом, как все подружки. Ну и…

Она смахивает слезу.

Странно, но по-женски мне её даже жаль.

- Простите, Аня... А вам просто повезло. Буянов настоящий.

Да, это я и сама знаю.

Она уходит.

Подходит Алексей.

- Ты не устала? Может, поедем домой?

- Леш, это свадьба моей дочери, даже если бы я устала.

- Тебе нельзя.

- мне много чего нельзя, особенно сейчас…

- Особенно?

- Да, просто….

Я могу обрадовать его сейчас. Сказать, что всё получилось.

Но я сделаю это потом.

Дома.

В тишине нашей уютной спальни.

А еще лучше в джакузи с видом на Волгу в нашем загородном доме в Завидово.

Когда мы будем там вдвоём.

Скажу просто, что он скоро станет папой.

Или нет. Не буду говорить.

Покажу две полоски. Пусть сам догадается.

Мне страшно рожать в сорок три. Я понимаю, что, когда нашему ребёнку исполнится всего двадцать нам уже будет за шестьдесят.

Но может как раз-таки позднее родительство заставит нас стремиться сохранить молодость души и сердца?

Как знать... как знать.

Эпилог. Алексей

Мы часто делим жизнь на «до» и «после». На какие-то вехи. Эпохи.

Наверное, это правильно.

Мне вообще кажется, что в каждый период жизни живёт определённое я. И оно МЕНЯЕТСЯ. «Я» девяностых совсем не похож на «я» нулевых, или «я» десятых, двадцатых.

Я был разным.

И сейчас я совсем другой.

Гораздо ближе к своему молодому «я».

И к тому, каким я хотел стать тогда.

Может потому, что рядом она?

Не может. Именно потому.

Рядом она, моя жена, моя любимая женщина, мать моего сына.

Крикливого, требовательного, весёлого, забавного, упёртого, капризного, избалованного младшего брата.

Конечно, три сестрички его еще как балуют.

Ну и мама иногда тоже.

И я- как без этого.

Мой сын — Вовка — сейчас для меня откровение. Самая большая любовь.

Нет, я люблю Анютку. Очень.

Жену свою люблю неистово — это просто что-то нереальное между нами.

Но сын.

- Сын есть сын! — говорит Аня, улыбаясь, оставляя нас в детской, где я укладываю нашего парня спать.

Если бы мне пару лет сказали, что я перестану так надрываться в бизнесе, расслаблюсь, наберу помощников и буду проводить выходные и вечера дома — я бы покрутил пальцем у виска.

Если ты хочешь развиваться в бизнесе ты не можешь притормозить.

А если ты хочешь жить эту жизнь?

Тормозить приходится.

Не бежать для того, чтобы просто стоять на месте как Алиса в Зазеркалье.

А идти.

Оглядываться.

Видеть первые цветы, почки на деревьях, ручьи, слышать пение птиц, следить как падают листья и кружатся снежинки.

Наблюдать как растут твои дети, видеть первую улыбку, первый зуб, первый смех, первое слово, первые шаги.

Смотреть как твоя женщина наряжается, чтобы пойти с тобой в театр, как приоткрывает рот, когда подкрашивает ресницы. Как смешно моргает, и хлопает себя по подбородку, чуть щиплет щёчки, чтобы были румяные. Как встряхивает волосами и смотрит на себя, чтобы увидеть в отражении королеву.

Мою королеву.

Она моя.

Теперь вся.

С головы до пяточка.

От одной вершинки до другой.

От макушки до ступней.

Залюбленная, заласканная.

Любимая.

Единственная.

Та, о которой мечтает каждый нормальный мужчина.

Та с которой хочется засыпать и просыпаться.

Которую хочешь видеть, открывая утром глаза.

Которую готов слушать и слышать. Даже если в караоке она поёт не важно.

Любимая, к которой я так долго шёл.

Да, я на самом деле показал Оксане на Доронина, но я это сделал не сознательно, не для того чтобы развалить семью Ани.

Я надеялся, что Доронин устоит, что то, что я о нём слышал — просто слухи.

Увы…

Не считаю себя виноватым, хотя и просил у Анны прощения.

Она простила. За всё.

Сын засыпает, причмокивает ротиком, в котором уже целых четыре зуба.

Оставляю радионяню, иду в спальню.

Моя жена лежит на кровати, в очках, читает электронную книгу. Слезу смахивает.

- Что случилось?

- Всё хорошо. Героиня только... умерла.

- Это как?

- Вот так бывает. Муж изменил, и она…

- Не читай такие страшные книги, тебе вредно, молоко пропадёт.

Пристраиваюсь рядом, обнимая, смотрю на грудь, которая стала еще больше и аппетитнее, сглатываю.

Кто там говорит про отсутствие секса после сорока?

Вам, видимо, еще нет сорока! У тех кому «за» всё прекрасно!

Заставляю жену отложить гаджет, опускаю бретельки её рубашечки.

- Специально такую надела?

- Тебе же нравится?

- мне нравится всё... А без неё мне нравится еще больше.

- Тогда снимай, Буянчик.

- Сниму, РЫЖИК.

- Я уже давно не Рыжик И не Рудый.

- Ты всегда будешь моим Рыжиком, всегда.

Соски у неё стали крупные, твёрдые, охрененные, как и вся она.

Аня боялась, что поправится — всё-таки возраст, гормональная перестройка, да, пара лишних килограмм после родов осталась, но в стратегически важных местах.

Правда, жена моя говорит не пара, а семь, но я не вижу, семь лишних, я вижу шикарную грудь и офигенную попку.

И женщину, которую люблю и буду любить любой.

ЕЁ вздох, её стон, капельки пота над губой, на висках, в ложбинке между грудей, узкую линию спины, которая выгибается мне навстречу.

Движение вперед, глубже, острее, до самого дна.

И обратно.

Ко мне. К ней.

Вместе.

В унисон.

Взлёт.

И свободное падение двух сверхновых, ставших одной..

- Я люблю тебя, Лёша.

- А я люблю тебя.

Сын просыпается, несу его ей, чтобы покормить.

Улыбаюсь.

Это картина, на которую можно смотреть вечно, то как ваша любимая женщина кормит грудью вашего сына.

Сто лет пройдёт, но я это не забуду.

Любимая, которая дарит мне мир и себя.

Которая подарила мне настоящего меня.

Эпилог

- мама, мы беременны! Ты скоро будешь бабушкой!

Кого-кого, а меня эта новость радует.

Легко быть бабушкой, когда у тебя у самой на руках грудной малыш.

Не так страшно.

У меня сегодня встреча с девчонками в том самом «Гвидоне», опять будем наслаждаться «Беллини» и «Вздохами монашки». Я не пью алкоголь, потому что еще кормлю, но сегодня пригубить можно — я сцедила грудь, Лёшка покормит нашего богатыря.

- Анютка, за тебя! Красивую, счастливую молодую маму и бабушку!

- Девочки, не за меня — за нас! Потому что мы все — офигенные! Разные, но такие настоящие! Красивые, счастливые, весёлые.

Мы чокаемся, конечно, я делаю фото наших бокалов и рук, потом еще селфи на фоне шикарного стола — мы набрали всего разного, всё хочется попробовать.

- «Родила царица в ночь, не то сына, не то дочь...» - возвращается из дамской комнаты Янка. Там всё так же знаменитый актёр Олег Палыч Табаков читает сказку Пушкина.

Подруга подозрительно поправляет чуть подросший животик.

- Да, ладно! Шимаева! Колись?

- Девочка у меня будет.

- Боже! И кто счастливый отец?

- Понятия не имею!

- Яна!

- Шучу.Ну... я скоро вас познакомлю. Бизнесмен. вдовец. Невысокий, некрасивый, зато офигенно делает куни.

- Яна! — Ленчик ржёт, - ты неподражаема!

- На том и стою. Как и все мы!

Мы пьём, едим, сплетничаем, обсуждаем новости.

У меня те же на манеже — хотя про бывшего вспоминать не люблю.

Доронин мой на Славиной так и не женился. У него была интрижка с молодой девицей, блогершей, подружкой Лизы — об этом мне еще на свадьбе дочери Славина сказала. Но тогда они не расстались. Разошлись потом - Оксана его бросила, нашла еще одного чиновника, из Грузии. Решила, что будет поднимать спорт там и уехала, оставив нам с Буяновым дочь Анюту.

Сначала у меня был шок.

Нет, не потому, что на мою голову свалилось чужое дитя — я к тому времени уже вполне себе считала Аню такой же моей, как и Лёшкиной.

Просто…

Я никогда бы не отдала своего ребёнка даже моей родной матери — когда родители еще были живы мама не раз и не два говорила мне, мол, давай нам детей, занимайся карьерой. Какая на хрен карьера? Я детей рожала, чтобы променять их на карьеру? Нет.

И до сих пор считаю, что я была права!

О чём Славина думала — не знаю, честно. Да и не хочу знать.

Мы замечательно живём.

Я, Лешка, наш сын Володя, моя младшая дочь Настя, у которой сложились прекрасные отношения с Буяновым и наша Анютка.

Такая вот у нас дружная, замечательная семья.

Когда я была беременна, мне пришла в голову идея создания благотворительного фонда для женщин, больных раком. Не всем удаётся дождаться квоты, кому-то требуется операция за рубежом, кому-то просто нужна поддержка. Я пообщалась с моим доктором, потом с прекрасной Аидой Яновной, мамой Яна и решила, что это дело правильное.

Алексей основал фонд, и я начала работу.

Это не так просто, учитывая, что у меня на руках малыш. Но как оказалось, желающих помочь довольно много и это радует.

Я сама общаюсь с женщинами.

Многие, как и я в своё время не хотят никому сообщать о своей беде. А поговорить им нужно. Поэтому у нас есть и психологи и просто живое общение.

Кстати, мои подруги мне тут здорово помогают.

И финансово, и морально.

Ленка взяла на себя бухгалтерию фонда. Ленчик иногда помогает, делая репортажи с журналистами.

Яна подтягивает знакомых бизнесменов.

- И всё-таки, Анютка, за тебя! За то, что ты в свое время показала нам что надо жить.

- В любое время, в любом состоянии.

- В любом возрасте!

- Фу, Ленка, зачем ты про возраст?

- Я в хорошем смысле! Скажи, когда ты молодая мама тебе и бабкой стать не страшно, правда?

- Мне в любом случае не страшно стать бабушкой. Бабка — это состояние души. У меня состояние души — женщина. — говорю улыбаясь, качая головой и глядя на двух мужчин с букетами, которые идут к нашему столу.

- Измайлов, я тебе говорил — не лезь к моей жене?

-А я и не к ней! — говорит и протягивает букет... Лене?

Хм... интересно!

Но это уже совсем другая история.

А наша…

Наша тоже еще не закончилась.

Пока продолжается наша любовь — мы будем писать её вместе.

Вдвоём.

Без слов — касаниями.

Без паники — нежностью.

И любовью. Всегда.