Последний шаг от ненависти, или сколько стоит любовь?

Глава 26

Легкое головокружение и ощущение некой беспомощности…

Влада попыталась приподняться, но чувство, что её кто-то сдерживает, словно в крепких тисках, не позволяло выбраться из тьмы. Лишь когда легкие хлопки по щекам все больше стали походить на реальность, медленно приоткрыла веки, поднимая взор на склонившегося над ней мужчину, понимая, что сидит у него на руках.

- Антон… - хриплый полустон, вырвавшийся вместе с тем у Владиславы, заставил мужчину вздохнуть с неким облегчением. А она, не моргая, с непониманием и неверием всматривалась в любимое лицо, пытаясь сообразить, не чудится ли ей происходящее. Или быть может она столь оригинальным способом начинает сходить с ума.

- Как же ты меня напугала, девочка моя, - прижавшись губами к виску девушки, выдохнул Громов, - я, конечно, догадывался, что слишком впечатлительные особы способны рухнутся в обморок даже от такой незначительной мелочи, как брак. Но ты… никогда бы не подумал, что ты относишься к их числу.

- Антон, что происходит? – пытаясь освободиться от крепких объятий, неуверенно спросила Влада, осматриваясь по сторонам.

Только и то и другое плохо выходило. В первую очередь потому, что Антон, прижимал её к себе с такой силой, что казалось, способен раздавить, соответственно не предоставляя даже возможности выглянуть из-за него куда-то в сторону. Да и полуночная тьма не особо способствовала хорошей видимости. Одно девушка точно понимала – они сидят на заднем сиденье машины Громова. Как они здесь оказались после… бракосочетания? Она не представляла.

В голове мгновенно выстроились картинки недавнего прошлого, заставляя содрогнуться от боязни, что это лишь сон. Но только близость Антона сейчас казалась чересчур реалистичной. И эти его слова о браке…

- Значит, это все правда? – не дожидаясь ответа, настойчиво уточнила девушка.

- Более чем, моя маленькая, - зарываясь ладонями в растрепанные волосы, взбудоражено пробормотал Антон у ушка Владиславы, - ты грохнулась в обморок в лучших традициях тупых бразильских сериалов.

- Я не об этом, а… - пытаясь отстраниться, девушка вытянула правую руку, всматриваясь на взблескивающее в свете мелькающих мимо фар авто, обручальное колечко.

- И это тоже, правда, - перехватив тоненькую ладошку, Антон притянул её к себе, поочередно прикасаясь легкими поцелуями к каждому пальчику, - Владислава Громова. Моя маленькая и строптивая женушка.

Последние фразы прозвучали с такой гордостью и одновременно нежностью, что девушка невольно усмехнулась. Так неожиданно и странно было слышать подобное от упрямого и порой твердолобого Громова. И в то же время до безумия приятно. Самое большое счастье, которое она и не надеялась испытать рядом с Антоном.

- Ты даже не представляешь, как я соскучился, - между тем продолжал бормотать мужчина, уже пробираясь с поцелуями к её шее, - мне так тебя не хватало…

- Антон, я знаю, - не в силах сопротивляться, Влада обняла мужчину. Своего мужчину. Самого любимого и родного. Теперь так думать и говорить она имела полнейшее право. Громов сам сделал все, чтобы они стали мужем и женой. Есть ли теперь смысл отрицать очевидное?

Вот только понимание безысходности ситуации не заставило себя долго ждать. Что же они натворили? Сейчас Антон, кажется, рад такому раскладу их отношений, но… будет ли так же рад, когда для него прояснятся некоторые немало важные обстоятельства? Или можно уже возвращаться обратно в ЗАГС и подавать на развод? Все это так нелепо, но это суровые реалии жизни… Готов ли он к настоящей семейной жизни? Понимает ли, что это не так просто и имеет массу подводных камней. Особенно, когда устоявшаяся жизнь терпит головокружительные крушения и перемены.

- Антон, - пытаясь увернуться от настойчивых поцелуев, позвала девушка, - погоди. Нам для начала нужно поговорить. Серьезно.

- Ты права, солнышко, - с огромным нежеланием, но, тем не менее, без упрашиваний со стороны Влады, Антон слегка отстранился и, всматриваясь в полутьме в любимое лицо, добавил, очевидно, расценивая просьбу о разговоре на свой счет, - для начала разговоры, а уже потом все остальное.

С этими словами, мужчина поспешно пересадил Владиславу со своих колен на кожаное сидение, и, чмокнув в носик, выбрался с машины, захлопнув дверцу, и оставив девушку с недоумением смотреть вслед.

Он издевается? Или правда решил, что для начала должны быть разговоры? Тогда почему даже не попытался выслушать или чего-то сказать?

- Антон, я, правда, хочу с тобой поговорить, - когда Громов забрался на водительское место, попыталась достучаться до его разума девушка.

- Владусь, поговорим, я же обещал, - повернувшись к любимой, между тем включая зажигание, утвердительно кивнул мужчина, - сейчас поедем в одно место и я все тебе расскажу. Во всяком случае, попытаюсь.

- Антон, я немного не это имела в виду, - ухватив Громова за руку, умоляюще протянула Владислава, - мне нужно кое-что тебе сказать. И это на самом деле очень важно.

- Влад, расскажешь еще. Не торопись ты так. У нас ведь теперь много времени впереди. Но, пожалуйста, можно сначала я? Просто пойми ты, что мне не так просто было решиться на все это. И если я не расскажу сейчас, то кто знает, решусь ли еще в ближайшее время.

Спокойный, даже в чем-то бесстрастный голос. Прямая уверенность в себе. Но… столько мольбы и даже некого страха перед предстоящим разговором читалось в глазах Антона, что настаивать на своем было бы, по меньшей мере, не правильно. Если ему так нужно, то пускай говорит сначала он. Все-таки сказать о том, что хочет, что просто обязана сказать, Влада еще успеет.

- Хорошо. Поехали, - робко улыбнувшись, согласилась девушка.

И снова Антона просить дважды не пришлось. Поспешно сорвавшись с места он развернувшись, поехал в направлении, которое в тьме ночи Владислава была не в силах даже попытаться разобрать. Перед глазами то и дело прокручивались картинки сегодняшнего дня во всех подробностях. С утреннего странного и такого неожиданного известия и заканчивая просьбами и немыми мольбами Антона.

Почему опять все для неё происходит в один и тот же день? Как будто кто-то свыше, считая, что ей мало испытаний, сбрасывает все бремя, предназначенное для множества на одни хрупкие плечи. Почему она снова не решилась вовремя остановить Антона? Или хотя бы что-то предпринять, чтобы своевременно сообщить о том, что Громов имел право знать еще до того, как подписался в свидетельстве о браке. А ответ банально прост. Влада попросту забыла обо всем на свете. От счастья и желания быть вместе с любимым мужчиной. От неожиданности его предложения и признания. От неимоверной эйфории и предвкушения радужного совместного будущего. Но будет ли оно таковым, это самое будущее? Что вообще их ждет? Если трезво оценить ситуацию, страшно даже предположить…

- Влад, все-таки не ожидал от тебя такой впечатлительности, - спустя десятки минут тяготящего и неловкого молчания, как бы между прочим заметил Антон.

Не ожидал… Еще бы он ожидал такого! Влада и сама от себя не ожидала. Хотя теперь, похоже, впереди их ждут одни сплошные неожиданности.

- Знаешь, ты меня так напугала, что я уже собирался везти тебя в больницу, - продолжал мужчина, не внимая на молчание девушки, - и если бы ты не очнулась вовремя, то даже не представляю, как бы пересилил себя на подобный поступок.

- Что ты имеешь в виду? – нервно сглотнув, подала голос Владислава.

- Делить тебя в первую брачную ночь, пускай она и не будет таковой, по сути, с врачами, для меня показалось слишком уж… хм… не по мне это, в общем-то.

- Антон, какой же ты все-таки…

- Так, вот только этого не нужно, - резко перебив, будто оправдываясь за свои слова, фыркнул Громов, - да, можешь считать меня чистой воды эгоистом. И я не собираюсь этого отрицать. И да, я действительно, эгоист, когда дело касается чего-то или кого-то, кто для меня очень важен. В данном случае я эгоист по отношению к тебе.

- Заметь, я об этом ничего не говорила. Ты сам себя назвал эгоистом, - пытаясь зацепиться за что-то, чтобы перевести разговор на чуть более свободную и отстраненную тему.

- Назвал, Влад. Потому что так и есть! Делить тебя с кем-то еще я уж точно не намерен. Я надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду? – бросив мимолетный взгляд на любимую через зеркало заднего вида, хмуро пробормотал мужчина, - и хочется верить, что ты поняла это еще с самой первой нашей встречи.

- В том-то и дело, что поняла. Еще тогда поняла, что сопротивления слишком бесполезны, - прикусив губку, поежилась девушка.

Вот опять Антон за свое. И что с ним делать дальше и как огорошить новостью, что рано или поздно придется делить с кем-то еще, Владислава не знала. Его настрой и властная натура не давали ни малейшего шанса…

- Замерзла? – расценив жест девушки на иной счет, заботливо поинтересовался Громов.

- Немножко, - напоминание Антона подействовало, словно маячок, и Влада и правда почувствовала некую прохладу, что отчетливее пронзала кожу, проникая сквозь тоненькое платьице.

- Возьми там пиджак на заднем сиденье, - кивнув в сторону, в приказном порядке выдал Антон, и, считая на данном этапе разговор законченным, устремил все свое внимание на дорогу.

Говорить о чем-то больше не хотелось. Да и бессмысленно сейчас это делать. Попытаться признаться ему именно сейчас больше не казалось столь верной и разумной идеей. Да Владе и самой происходящее казалось каким-то странным сном. И дело даже не в скоропалительной женитьбе. Просто она не могла поверить. Ни во что. Создавалось такое впечатление, что она попала в какой-то замкнутый круг, или тупик, выхода из которого больше нет. И самое обидное, что именно Антон, своими словами, все глубже загоняет её в эту пропасть. Можно снова пытаться противостоять и сопротивляться. Но есть ли смысл? Нужно, чтобы именно Антон, а ни потому, что кто-то другой его заставил, осознал, как порой бывает не прав. Как его, прежде всего эгоизм, ставит все остальное, вполне вероятно, более важное, куда-то на задний план… Что порой его слова невольно могут ранить и отпугнуть, заставляя снова и снова что-то скрывать, боясь непредсказуемой реакции, или извечной вспыльчивости…

- Влад, приехали, - вырывая из нелепых размышлений об их совместном будущем, спустя какое-то время пробормотал Антон, повернувшись к девушке.

- Ты же говорил, что мы не поедем домой? – поспешно осмотревшись по сторонам и сообразив, что они стоят неподалеку от дома Громова, переспросила Владислава, - или ты передумал?

- Мы сейчас и не пойдем домой, - выбравшись из машины, мужчина отворил дверцу со стороны любимой, и, протянув руку, попросил – Влада, я просто хочу, чтобы ты мне доверяла.

- О чем-то подобном я могу попросить и тебя, - грустно улыбнулась Влада, позволяя Антону помочь ей выбраться на улицу.

- Тогда идем скорее, - крепко переплетая руку с ладонью девушки, а другой приобнимая за плечи, и увлекая в противоположную сторону от дома, настойчиво попросил Антон.

Молча подчинившись, Влада позволила Громову увлечь ее, куда сам считает нужным. Она уже не пыталась понять, куда может привести эта странная ночная прогулка, что ждет их после этого серьезного и, судя по всему, довольно откровенного разговора, и во что он выльется. Девушка просто наслаждалась близостью родного человека. Оказывается, она так соскучилась по этому упрямцу. По его объятиям, запаху, голосу и даже нелепых насмешкам… Ради того, чтобы ощутить это снова, стоило помучится. А дальше… будь что будет. Главное, что они теперь вместе. И хорошо, если Антон и здесь сдержит свое обещание никуда не отпускать…

- Было время, - вдруг остановившись, глядя куда-то перед собой, отрешенно заговорил Громов, не в силах разжать объятий и отпустить любимую от себя, напротив, притянув еще ближе, словно это могло придать ему сил, заставить воспрянуть духом, продолжил – когда мы выбирались сюда почти каждое воскресение…

Только сейчас Влада поняла, что они находятся у озера. Причем не просто у озера, а именно на том месте, где не так давно они с Антоном провели свой первый и пока что единственный совместный выходной. По-настоящему счастливый день, когда они оба позволили себе отвлечься от насущных проблем и просто насладится друг другом. Когда девушка впервые осознанно поняла, как ей дорог это мужчина, от которого совсем недавно всеми силами пыталась сбежать.

В тот день Влада впервые попыталась достучаться до него и попросить открыться. Тогда Антон отмахнулся, дав понять, что возможно когда-то уступит и расскажет о себе все. Сегодня он намерен сделать это сам, безо всяких уговоров. На этом же месте. Весьма символично. Ведь еще тогда, по поведению Громова, девушка поняла, что с этим местом может быть что-то связанно. И сейчас она узнает, что именно. От осознания этого, сердце невольно застыло, замедлив удары, словно ожидая нечто важное и серьезное. Что-то, едва не сломившее, но зато изменившее и ожесточившее любимого мужчину навсегда…

- Когда мы приезжали из Праги, конечно, - продолжил мужчина, и вдруг спохватившись, пытаясь заглянуть Владе в глаза, поспешно уточнил – ты знаешь, что я вырос в Чехии?

- Знаю, - ласково погладив Антона по щеке, улыбнулась девушка, - и учился ты тоже там.

- Да, но сейчас суть не в этом, - отводя взгляд, выдохнул Громов, - я хочу рассказать тебе о родителях.

Не зная, что ответить, и нужно ли вообще что-либо говорить в данной ситуации, Владислава еще раз провела ладонью по щеке мужчины, тем самым своим молчанием давая возможность начать рассказ.

Антон, поспешно отстранившись, отошел немного вперед. И не отводя взгляда от серебрившейся в лунном свете, водяной глади озера, усевшись на поваленную ветку ивы, продолжил:

- Мне было года три, когда мы переехали в Чехию. Точнее тогда еще Чехословакию. Я очень смутно помню то время, до переезда. Да и первое время после тоже не особо помню. В таком возрасте всегда легче освоится, выучить язык. Мне вообще до определенного возраста казалось, что я там и родился. Но единственное, что связывало нас с родиной, это ежегодные поездки летом в Киев. Это своего рода как, знаешь, наши люди уезжают куда-то за границу, чтобы отдохнуть, а мы возвращались обратно на родину. Благо возвращаться было куда. Дом, в свое время не продали, посчитав, что это всегда успееться. Недвижимость всегда была хорошим средством вложения средств. И как видишь, не зря. Теперь это довольно престижный район пригорода. Вот за это мне стоило бы поблагодарить этих… - запнувшись, мужчина как-то криво усмехнулся, и с неким призрением выплюнул – родителей…

Такие пренебрежительные отзывы о близких людях несколько покоробили Владу. Но делать выводы она не торопилась. Слишком рано делать это после пары, возможно, случайно брошенных фраз. Обогнув покосившееся дерево, она присела рядом с Антоном, осторожно сжав его руку.

- Знаешь, Влада, - спустя несколько минут выжидающего молчания, мужчина, сжав руку девушки в ответ, продолжил - когда я достиг более сознательного возраста, то понял, что мне нравится тут гораздо больше. И дело даже не в месторасположении. Ни в том, что там мы жили в обыкновенной квартирке, а здесь к тому времени небольшой загородный домишку перестроили в огромный особняк, который ты видишь перед собой. И даже не в стране, и том, что там хуже, а здесь лучше. Ничего не лучше! Как говорят в народе, хорошо там, где нас нет. Это примерно тот случай. Только здесь мне было хорошо просто потому, что только здесь я чувствовал, что кому-то нужен, понимаешь?

- Не совсем, - осторожно отозвалась девушка. Она видела, сколько боли Антону приходится выворачивать наизнанку своим рассказом. Бередить душу и поднимать наружу горький осадок прошлого. Но если он уже начал, то нужно договорить до конца. Держать в себе не лучший выход. А выговорившись, Влада верила, можно хоть немного облегчить груз, годами лежавший на сердце.

- Будучи в Праге, они всегда меня ущемляли. Не с глубокого детства, конечно, но чем становился взрослее, тем эти ужимки и ущемления становились серьезнее. И, поверь, это во мне сейчас говорит далеко не детская обида от того, что мне когда-то не подарили какую-то игрушку или что-то в этом роде. В подобном я, пожалуй, никогда не нуждался. Напротив, всегда доставалось все лучшее. Сейчас я говорю об элементарной родительской любви, поддержке и вере. Нет, я не могу сказать, что меня не любили… Любили. Но как-то весьма своеобразно и странно. Опекая так, словно боялись, что я куда-то могу ввязаться. Так, будто, не доверяли. Хотя почему будто? Они мне на самом деле не доверяли. Чуть дольше погулял, чем того следовало – влез в дурную компанию. Случайно получил в школе тройку – стал лентяем и разгильдяем. Я уже молчу о том, если не дай Бог подрался с мальчишками во дворе. И за все это вечные упреки, и какие-то нелепые наказания, типа месяц без телевизора и прочей ерунды. И обидно было даже не это. Нет! Обидно было от такого нелепого контроля. Извечные слежки, и постоянные сравнения с кем-то другим. Вот тот мальчик учится лучше. Вон тот с родителями ведет себя более сдержанно. А вон тот вообще мечта, а не ребенок. Влада, ты хоть знаешь, каково это, когда самые близкие тебе люди, которым ты и так все время пытаешься угодить, выворачиваясь наизнанку, тебя постоянно с кем-то сравнивают и, причем сравнения явно не в твою пользу?

Повернувшись к Владиславе, Антон с отчаянием пытливо уставился на неё, ожидая какого-то ответа. А она… даже не знала, что и ответить. Откуда ей было знать, как родители могут с таким недоверием относится к собственному ребенку, когда её всегда поддерживали. Когда она могла разделить с родителями не только радости, но и горести, зная, что её всегда смогут понять, поддержать и помочь. Тогда, как Антону видно приходилось переживать это самому, накапливая переживания в себе...

- Не знаешь, значит, - хмыкнул мужчина, и поспешно добавил, отворачиваясь, - вот и хорошо. Поверь, этого лучше не знать. Особенно, когда после долгих попыток найти идеальный пример для подражания, выбор падает на лучшего друга. Если в других ситуациях эти сравнения были от случая к случаю, то с появлением друга, что все время на виду, это уже становится навязчивой идеей. Порой создавалось такое впечатление, что дай им выбор, они бы с радостью обменяли меня на Максима, потому что он для них всегда казался идеальным. И плевать, что, быть может, на деле он ни чем не лучше меня. Но чужое оно ведь всегда кажется лучшим.

- Значит, из-за этого у вас с Максимом такие отношения? – воспользовавшись мимолетным молчанием Антона, спросила девушка.

- Ты считаешь это глупым? – уклоняясь от прямого ответа, пробормотал Громов, и сам же пояснил, - я знаю и сам, что глупо. Только, поверь, я старался не обращать на все это внимания. Хотя бы потому, что Макс всегда был единственным другом, который на самом деле был таковым, а не притворялся ради какой-либо выгоды. Я пытался, правда…

- Но все-таки не смог сдержаться…

- Не смог, - согласился мужчина, подхватив с земли камушек, и забросив куда-то вдаль, - и Катерина стала тогда лишь поводом. Потому, что в момент, когда мне больше всего на свете был необходим друг, я застал его в постели с девчонкой, которая мне нравилась. И Белецкая потом тоже была только поводом. Никчемные попытки самоутвердится и доказать, что я ничем ни хуже него.

- Антон, ты и так не хуже, - обхватив ладошками лицо любимого, заставляя повернуться к ней, с воодушевлением выпалила Владислава, - посмотри на меня. Ты ничем не хуже Максима. Ты просто другой. Другой, понимаешь, Антон?

- Жаль, что они в свое время так этого и не поняли, - скрипнув зубами, пробормотал Громов.

Кто «они» догадаться особого труда не стоило. Вот только вопрос, что родители сделали еще, не давал покоя. Наверняка, не одними сравнениями едиными. Но озвучивать свои предположения Влада не торопилась. Антон сам должен все рассказать. И он не заставил себя долго ждать:

- На тот момент был только один человек, кто меня всегда, так или иначе, принимал и поддерживал, каким я есть… Всегда понимающая и любящая тетушка Валя.

Усмехнувшись, Громов с силой сжал руку Влады, и неожиданно… откинув голову назад, расхохотался. С какими-то истерическими нотками в голосе. Отчаянно и безнадежно. И смех с каждым мгновением все больше походил на отчаянный крик о помощи. И от этого становилось как-то не по себе. Было до безумия больно видеть душевные переживания и метания любимого человека, при этом, не имея ни малейшего понятия, чем в данной ситуации ему можно помочь.

- Антон, пожалуйста, не надо… успокойся… - пытаясь унять мужчину, обеспокоенно попросила Владислава. И он, словно по мановению палочки, вновь замолчал, и, вмиг посерьезнев, отвернулся к озеру.

- Ты думаешь, она просто так караулит меня в офисе? Следит за всеми девушками, что у меня были? Заявляется ко мне домой в любое время дня и ночи, и я не в силах дать ей резкий отпор, чтобы она отстала раз и навсегда? Даже не то, чтобы не в силах… я просто не могу это сделать, понимаешь… Не в праве… - громко сглотнув, Антон спрятал лицо в ладонях, - она с детства была мне ближе всех остальных. И в Киев я любил приезжать именно потому, что только тут ощущал, что нужен кому-то. Пускай родной тетке, но все же… Валентина тогда жила в этом доме, и именно она давала мне ту родительскую любовь, которой порой так не хватало. И как ни странно именно в Киеве, родители тоже, словно преображались, меняя к лучшему свое отношение ко мне. Только здесь мы действительно были семьей. Вместе проводили время, гуляли, делали такие вот вылазки на природу. Всегда, неизменно на этом же месте. Именно поэтому именно с этим местом у меня связаны самые счастливые воспоминания, которые, как я позже понял, были всего лишь фарсом.

Знаешь, Влада, я ведь часто задумывался, почему тетка любит меня больше родной матери. Точнее постоянно пытался убедить себя, что это мои предрассудки. Всегда списывал это на то, что мать занята на работе, а тетка одна и ей нужно на кого-то растрачивать свою заботу… - короткие секунды молчания, после чего сбивчатый, с надрывом, но почти что шепот – мне было лет семнадцать, когда я узнал, что мать ждет второго ребенка… девочку… Они так этого хотели… И как ни странно, я тоже. Всегда мечтал о младшей сестренке. Причем не о брате, а именно сестренке. Чтобы заботится, защищать ото всех… Я был на самом деле рад этому. А еще… как бы это эгоистично не звучало, но я надеялся, что с появлением младшей, родители переключатся на неё, и мне больше не нужно будет ничего и никому доказывать… Перестанут опекать, как несмышленого ребенка.

Тогда мы на время переехали в Киев… Лике было уже около полугода. В тот вечер я собирался пойти гулять с друзьями, но чего-то там не получилось, и я вернулся домой раньше. Гораздо раньше. Если бы я только знал, что меня там ждет, не знаю, торопился ли так…Я уже хотел пойти к себе, но шорохи и разговоры на повышенных тонах, что доносились из кабинета, невольно привлекли мое внимание. Элементарное желание поздороваться и сказать, что я вернулся. Порадовать своим очередным послушанием. Но странные слова матери заставили меня застыть неподвижно, не дав знать о собственном присутствии. Там были родители и тетка. Последняя просила не лишать удовольствия общения со мной, позволить что-то рассказать мне. Знаешь, такие мольбы, вперемешку со слезами. Это было так странно. Я не понимал к чему все это… Но в ответ от матери была такая фраза, которая осталась в моей памяти на всю жизнь… «…запомни раз и навсегда, ты потеряла сына, когда добровольно подписала документы. Теперь ты можешь довольствоваться только квартирой…». Квартирой, понимаешь, Влада?! – закричал мужчина, передернувшись, - меня променяли на квартиру! Как какую-то вещь!

- Антон, если честно, не совсем… что ты имеешь в виду… - страшные предположения лезли в голову девушки, но она отказывалась верить в это. Потому что ситуация казалась настолько удручающей, что страшно было предположить масштабы всей трагедии.

- А что тут понимать? – с отчаянием выдохнул Громов, - в тот вечер я узнал, кто моя настоящая мать, - повернувшись к Владиславе, и заметив на её лице немой вопрос, уверенно выкрикнул – Родная сестра женщины, которую я всегда считал матерью. Любящая и дорогая тетушка! Валентина Викторовна Демьяненко! Или как говорят просто в народе – ВДВ!

- Но как? – ошарашено выдохнула Влада не веря собственным ушам.

Странные картинки прошлого вмиг начинали складываться пазлом в одну. И пренебрежение Антона к близким и родственным связям, его цинизм и эгоизм, и слишком теплое отношение Валентины к Антону… В конце концов, квартира… Цена всем человеческим чувствам. Цена любви между мужчиной и женщиной. И цена любви матери к сыну. Цена, за которую продала мать Антона, который в свою очередь спустя годы попытался купить так же чувства самой Влады. Вот только верить во все это, в частности, что родная мать могла продаться за квартиру, Владислава отказывалась. Тем более невозможно так любить человека и тут же находить предел своим чувствам в виде самой обыкновенной недвижимости. Слишком все странно и запутано… Слишком серьезно и ирреально…

- Когда Валентине было лет четырнадцать, а Ларисе соответственно двадцать, их родители погибли. Валентину, как несовершеннолетнюю, могли забрать в детский дом, потому Лариса решила оформить опекунство на себя. Ей, как молодой и одинокой, не смотря на родственные связи с опекаемой, сложно было сделать это одной. Потому она в спешке вышла замуж за перспективного партийного сотрудника Павла Борисовича Громова. Вместе им не стоило особого труда решить эти проблемы. Со временем, казалось, жизнь наладилась. Престижная на то время работа, собственное жилье. Все, чтобы дать лучшую жизнь младшей сестре. Но… когда Валентине было шестнадцать, она каким-то образом связалась со студентом первокурсником, комсомольским активистом. Дружба, переросшая в «большую и чистую», как говорится. А на деле облапошил он, тогда еще наивную девчонку. А старшей сестре, как раз занятой карьерой, было не до того, чтобы следить за моральным обликом Валентины. В общем, узнали они о беременности, когда уже поздно было что-либо предпринимать. Да и зная Ларису, могу себе представить, что она вряд ли допустила бы аборт. Хотя, быть может и зря…

- Антон, зачем ты так? – обнимая любимого мужчину, с отчаянием взмолилась Владислава.

- А как, Влад? – фыркнул Громов, - ты хоть понимаешь, что так всем было бы легче? Не было бы ненужного и нежеланного ребенка, не было бы проблем! Разрушенных и скомканных жизней! Этой бесконечной пустоты и боли. Мое рождение только спутало все карты и помешало нормальной и беззаботной жизни! Чуть было не перечеркнуло все перспективы!

- Антон, пожалуйста, не говори так! – не в силах сдержать слез, растерянно закивала головой девушка, - ты ведь ни в чем не виноват!

- Может быть. Только незадачливый папашка, как только узнал о беременности, сбежал в другой город. А признаться кому-то еще Валентина не решалась. Лишь когда о её странном состоянии заподозрили в школе, а ей грозил не просто позор, а обвинение в низости и марании морального облика и прочей ерунде. Сама понимаешь, что это значило на то время. Вызвали Ларису. Валентина не сразу хотела признаваться, боялась опуститься еще и в глазах родных. Но рано или поздно пришлось это сделать. Получилось, что поздно. В итоге Лариса с Павлом, поле долгих советов, пришли к выводу, что нужно как-то оградить эту ситуацию от огласки. Да и рушить жизнь младшей сестре считали нелепым. Для начала образование и становление на ноги. А тут такое пятно на репутации. Вот так и решили, что они запишут ребенка на себя. Со связями Громова не так уж сложно было все оформить. А для того, чтобы никто ничего не заподозрил, Валентину, заставив сдать экзамены экстерном, по-быстрому отправили в другой город, к какой-то дальней, через третье колено, родственнице Павла, которой оказалась Любовь Марковна. А Лариса тем временем все устроила для того, чтобы думали, будто беременна она. Декретный отпуск, что-то вроде сохранения. Ни у кого даже не возникло мысли о том, что это всего лишь фарс. Когда родился я, в органах опеки тоже быстро все переоформили, опасаясь испортить показатели. Боже, как глупо! – невидящим взглядом уставившись перед собой, передернулся презрительно мужчина, - Затем мы еще какое-то время жили в Киеве. Лариса снова вышла на работу, а вся забота обо мне перелегла на плечи Любови Марковны, которую благоразумно перевезли сюда. Ну и Валентина тоже была все время при мне. Няня говорила, что она жалела обо всем, но сделать ничего не могла. На основе этого отношения между сестрами стали портится, а тут еще удалось дождаться очереди на переезд в Чехословакию. В итоге, я с приемными родителями переехал, а Валентина осталась здесь. Только когда мне было лет восемь, мы приехали обратно. Ну а потом, как я уже говорил, наведывались каждое лето. Валентина все это время жила в этом доме. Лишь незадолго до того, как я обо всем узнал, она переехала в городскую квартиру. Как оказалось, намеренно купленную заботливыми родственниками.

- Господи, Антон… но тогда ведь речь вовсе не в квартире, - мгновенно сориентировавшись и связав события в одно, попыталась донести до любимого такие явные вещи Владислава.

- Да знаю я теперь! Но тогда-то мне никто этого не рассказал, - отмахнулся Громов, - точнее я и сам не хотел знать. Только выхваченные отрывки из общего контекста разговора и сопоставление известных фактов, позволило мне додумать, что случилось в прошлом. В котором Валентина еще тогда, много лет назад, отказалась от меня в пользу квартиры. Подробности этой истории я узнал буквально неделю назад от Любови Марковны.

- Но почему только сейчас? Неужели раньше никто не мог сказать?

- Мог, наверное. Но кто? Приемные родители на мое заявление о том, что я все знаю, в ответ выдали то, что все делалось в мое благо, а я неблагодарный, снова начинаю строить из себя жертву. Опять пошли сравнения с Максимом, который никогда бы так себя не повел… Разговаривать с Валентиной я тогда и сам не горел особым желанием. Да и, как я сейчас понял, не особо пускали её ко мне. Потом она и сама поняла бессмысленность этой затеи. А затем мы просто в спешке снова вернулись в Прагу. Какое-то время я пытался жить, как ни в чем не бывало, делая вид, что я ничего не знаю и знать не хочу. И родители сами, очевидно ощущая свою вину, немного поутихли, давая мне немного больше свободы. Но в один прекрасный день, когда я пришел позже обычного, старая история повторилась. Я снова получил массу упреков и сравнений с Максом, который в отличие от меня, гуляющего, учится и готовится к поступлению. Это стало последней каплей. Так жить я больше не мог. Закончив университет, я вернулся в Киев. Знаешь, как ни странно, но тогда мне здорово помог Павел. Устроиться, заняться собственным делом и почти втайне от Ларисы переписал на меня этот дом. Вообще он хороший мужик, и я не смотря ни на что, именно его считаю своим отцом. Не знаю, быть может еще и потому, что того, биологического, после всего, отцом считать вообще нельзя.

- А мать? – осторожно, понимая какую боль приносит этим упоминанием, все же не могла удержаться девушка.

- Что мать? – криво усмехнулся Антон, уткнувшись подбородком в затылок любимой, - есть ли она у меня? Ларису я по обстоятельствам, не смотря на то, что до определенного времени считал таковой, не могу называть больше матерью.

- А Валентина Викторовна?

- Знаешь, Влад, слишком долго времени я считал её предательницей, чтобы в один миг вот так вот простить и признать. Хотя… не скрою, что пускай в свое время она так и не решилась рассказать мне свою историю, именно она всегда помогала и поддерживала. Даже потом. И в создании компании тоже. И я её не отталкивал. А зачем? На тот момент я считал, что если она хочет искупить свою вину, то пускай искупает. Нет, поначалу были и крики и обвинения с моей стороны. А она… знаешь, она все это терпела, стиснув зубы. Лишь в глазах всегда была немая мольба и боль. Но разве мог я тогда обращать на это внимания. Нет, конечно. Я всегда считал её виноватой во всех своих бедах, и не упускал случая лишний раз напомнить и поддеть. Потом со временем все как-то поутихло. Я уже перестал воспринимать её, как предателя. Лишь сухое и намеренно вычурное «тетя» с моей стороны, чтобы лишний раз подчеркнуть, что она упустила свой шанс и больше никогда не станет для меня настоящей матерью. И извечная забота с желанием опекать с ласковым «Антоша» с её… И нескончаемое терпение, судя по всему следую девизу - «Вода камень точит». Привычные и давно устоявшиеся отношения, менять что-то в которых вряд ли когда-то представится возможным. Даже после рассказа няни.

- Антон, а может все-таки стоит хотя бы попробовать что-то поменять? Я же вижу, как Валентина переживает. И теперь я понимаю, почему конкретно. Да и ты…

- Влад, не нужно вот этого! – привычно резко оборвал Громов, - поздно уже что-либо менять. Слишком поздно.

- А приемные родители? К тому же выходит, у тебя есть сестра, – понимая, что сейчас давить бесполезно, и Антон останется при своем мнении и никак его не переубедить, пока сам не поймет, что когда-то придется выбираться из этого безумного тупика, в который они загнали сам себя по ошибке, в поисках лучшей жизни.

- Не знаю. С ними я лет шесть не виделся уже. Точнее с Павлом иногда бывает, встречаемся от случая к случаю, когда он порой наведывается в Киев. Что касается Ларисы, то тут нет. После нашей с ней последней крупной ссоры, готов поспорить, она вздохнула с облегчением, что больше не нужно притворяться и строить из себя заботливую мать. А сестра… Да, есть. Только, как оказалось, двоюродная. Она уже должно быть взрослая. Последний раз мы виделись, когда ей было лет восемь. Мелкая, занудная и избалованная. А сейчас, скорее всего, вся в мать, и с жутким характером.

- Кто бы говорил, - не удержавшись, поддела в шутку девушка.

- Влад, я мужчина, - нервно перебил Громов, - а девчонке нельзя быть такой бескомпромиссной и эгоистичной.

- Антон, ты опять?

- Влад, ну согласись, что это реально слишком.

- Не знаю, быть может ты и прав, - забравшись к любимому на колени, и обвив руками его за шею, Владислава, перебирая между пальцами непослушные волосы, осторожно спросила – Антон, а ты не хотел бы с ними встретиться и нормально обо всем поговорить? Попытаться понять?

- Я ужу однажды поговорил. С меня хватит! – начиная злиться, прикрикнул Громов, - надоело мне все это! И вообще что мы обо мне и обо мне! Я уже рассказал тебе обо всем. Теперь твоя очередь. Ты, кажется, в машине что-то говорила…

- Антон, я не знаю, как сказать… - прикрыв глаза, девушка мысленно сосчитала до десяти, пытаясь собраться с духом.

Она ведь уже и забыла, что её ждет важное признание, полностью окунувшись в прошлое Антона. Хотя теперь, услышав его историю, страх сам собой стал медленно растворяться. Отчасти от понимания, откуда взялась эта стена холодности и циничности любимого. После такого вообще удивительно, что он не сломался. Но видно, каждый выбирает свой путь. Пасть под обстоятельствами, либо ожесточится и доказать всем, что ты и сам чего-то стоишь. Антон выбрал второе. В противном случае, кто знает, свела бы их судьба. В любом случае вряд ли эта встреча обернулась тем, во что вылилась сейчас. Она ведь любит его такого. С его злостью и эгоизмом, эгоизмом и жестокостью. А теперь еще, как оказалось, со своими личными трагедиями и слабостями. И теперь Влада больше не боялась, как он может воспринять её слова. Ведь вслух он может сказать что угодно. Но внутренне… она знает наверняка, он не может не обрадоваться. Или же снова оттолкнуть. Не настолько этот мужчина жесток…

- Говори, как есть, - нежно пригладив Владиславе волосы, попросил Громов, - я же рассказал все как есть, и как видишь, ничего смертельного.

- Просто понимаешь, этот обморок… - серьезно всматриваясь в любимое лицо, замялась девушка, - он вовсе не от впечатлительности…

- Так, - нахмурившись, Антон вмиг поджался, и резко подхватившись, увлекая за собой Владиславу, прикрикнул, - и почему ты молчала? Что-то серьезное? Я так и знал… Вот вечно из-за своего эгоизма не замечаю ничего! – обеспокоенный голос, хмурый взгляд и поспешные и рваные поглаживания волос, переходящие к вискам, щекам, и поднимающиеся обратно, - нужно было сразу вести тебя в больницу. А я, идиот, делить тебя не хотел ни с кем! Ну, точно, придурок!

- Антон, тише, все нормально… - попыталась унять беспокойство мужчины Владислава, - все совсем не так страшно, как ты думаешь и не нужно…

- Не нужно, - перебил Громов, - я сам знаю, что нужно, а что не нужно! Ты главное не переживай, все будет хорошо! Я что-нибудь придумаю… Боже… Громов, что делать, что делать… - обезумивший и невидящий взгляд, словно сквозь Владу, и невнятное бормотание. Казалось, что сейчас он не видит и не слышит ничего вокруг, полностью зациклившись на своих переживаниях.

- Антон, успокойся, уже поздно что-либо делать…

- Поздно? – застыв, с недоумением выдохнул мужчина, - что значит поздно? Ничего не поздно! Хватит строить поспешные выводы! У меня есть знакомый кардиолог в Германии. Я, конечно, ничего в этом не понимаю, но думаю, через него можно будет выйти на любого другого специалиста.

- Антон… - не скрывая улыбки от такой неожиданной, но очень приятной и искренней заботы, повторила девушка.

- Хотя… Черт! Есть ведь еще приятель в Канаде, - продолжал тараторить мужчина, - Он, правда больше по пластическим операциям, но при этом отличный хирург. Да и связей за годы проживания в Оттаве, думаю, огромное количество. Вот я только не знаю, через кого лучше… Говорят, что германские врачи очень хорошие, но и в Канаде с медициной все довольно-таки серьезно. Или быть может вообще Австрия? Это, нужно будет пробить где-то, куда лучше отправляться лечится. И это, наверное, зависит от вида проблемы… Влад, нам куда нужно? Ты только скажи, я найду самых лучших врачей!

- Антон, тише, милый, - заглядывая в любимые глаза, выдохнула девушка, проводя большим пальцем по слегка щетинистому подбородку, - мне не нужен ни кардиолог, ни тем более хирург. Разве что гинеколог и акушер.

- Как это не нужен? – не унимался Громов, - ты не сомневайся, я все сделаю, как нужно! Ты не думай, что я сейчас шучу!

- Я и не сомневаюсь. Хотя ты уже и так сделал все, что мог, - усмехнулась робко Влада.

- Погоди, причем здесь гинеколог? – запоздало осознавая смысл услышанного, с интересом уточнил Антон, - это еще зачем? Что ты имеешь в виду? И акушер?

- Угу, - виновато опуская глаза, Владислава нервно затеребила полы рубашки мужчины.

- Ты это… сейчас так шутишь, да?

- Нет, Антон, я серьезна, как никогда.

- Нет, ну погоди, гинеколог я еще понимаю. Там всякие женские дела непонятные, это да, - растерянно бормотал Громов, очевидно отказываясь понимать правильно слова Влады. Еще бы, не каждый день такое услышишь, - но причем тут акушер? Они же вроде только при родах нужны. Или…? Уж не хочешь ли ты сказать…? Влад, ты что беременна? – уставившись вопросительно на девушку, раздраженно прикрикнул Антон.

- Похоже на то, - уклончиво, боясь, что прямой ответ может отпугнуть, замялась Владислава.

- Я так понимаю, это мой ребенок, да? – задал самый идиотский из всех возможных вопросов мужчина. Но, видно, от него вряд ли стоило ожидать чего-то другого. И уж тем более мгновенной радости и довольных визгов. Не тот случай.

- Антон! – возмущенно закатив глаза, взвыла девушка.

- Ну да, что это я, в самом деле. До меня у тебя никого не было. Потом мы не так долго были не в месте, чтобы у тебя успел кто-то появиться. Да и знал бы я об этом, - вслух рассуждал Громов, все так же не спеша радоваться жизнеутверждающей новости, - Так ведь, Влада? К тому же, сколько должно пройти времени, чтобы можно было узнать о беременности? Недели две-три, не меньше?

- Антон! – снова одернула девушка.

- Да, прости. Что-то я совсем заговорился. Значит, ребенок точно мой. И давно это у тебя? – сощурившись, словно пытаясь разглядеть какой-то подвох в поведении Владиславы, продолжал допрос Антон, - почему я узнаю об этом только сейчас?

- Как ты сам сказал, недели три. И я сама об этом узнала только сегодня сутра. Когда, я, по-твоему, должна была тебе об этом рассказать?

- Ну, хотя бы как раз сегодня сутра и должна была.

- И как ты себе это представляешь? Пришла в офис и с ходу заявила - «Привет, Антон, я беременна»? – передразнила Влада, - и что бы ты сказал в ответ? Обвинил во всех смертных грехах и послал бы?

- Влад, зачем ты так, в самом деле?

- А как? Хочешь сказать, что все было бы по-другому? На крайний случай сегодняшний поход в ЗАГС состоялся бы, но под предлогом того, что именно я тебе заставила и принудила. Разве не так?

- Владусь, не говори ерунды, - отстранившись, Антон отвернулся, устало растирая лицо ладонями, - во всяком случае, это лучше, чем, если бы я узнал об этом через несколько месяцев, когда явные признаки беременности уже скрывать стало бы невозможно. Я так понимаю, ты ведь именно так и собиралась сделать? – снова повернувшись, мужчина изучающее уставился на Владиславу.

- Антон, не говори ерунды, - заламывая ладони, нервно выдохнула девушка.

- Значит, так оно и было бы. Отлично! Если бы я не решился потащить тебя в ЗАГС, о том, что стану отцом узнал бы в лучшем случае из сплетен! Или как? – начал злится Громов, хватая с земли камешки и забрасывая их в воду.

- Антон, я не знаю, правда… - закрывая лицо руками, пробормотала Влада, - ты ведь так убедительно утверждал, что не хочешь детей! Что это все неприятности и лишние ненужные заботы, что я…

- Что ты?

- Я не знаю… Не знала, что делать… - тяжело вздохнув, Владислава зажмурилась, опасаясь только одного – услышать от Антона, что он по-прежнему придерживается своего мнения. Что заставит делать выбор. А что? Это вполне в его духе. Он или ребенок… И ведь как бы Влада не любила мужчину, благодаря которому она сможет познать радость материнства, если предстоит делать выбор, то она не будет даже раздумывать. Ответ очевиден. Она никогда себе не простит, если избавится от новой жизни, зарождающейся в ней. От маленького человечка, являющегося уже частичкой неё…

- Не знала она! Да мало ли что я тогда говорил! – раздраженно вспылил Антон, - в конце концов, это мой ребенок и я не допущу, чтобы он вырос без отца, либо хуже того… Хватит, что мое детство пошло под откос! – с уверенными, стальными нотками в голосе, выдал мужчина.

- Ты, правда, так думаешь? – не сдерживая слез радости, Влада недоверчиво взглянула на Антона.

- Правда, - в пару шагов преодолевая разделяющее их расстояние, Громов властным жестом притянул к себе девушку, и большим пальцем стирая с её щек соленые капли, в своей немного грубоватой манере, выдал – не реви только! Терпеть не могу женских слез. Справимся как-то.

- Антон, как же я тебя люблю, - уткнувшись носом в плечо любимого мужчины, пробормотала Владислава.

- Все будет хорошо, - игнорируя признание, выдохнул Антон, поглаживая слегка подрагивающие плечи, - вырастим уж как-нибудь…