Последняя осень. Буря

Глава 5. Неожиданная находка

Впервые Маша познакомилась с Настей Лебедевой в день первокурсника. Девушка с пепельными волосами и броским макияжем мало чем отличалась от вчерашних одиннадцатиклассниц, которые пафосно разгуливали по университету, смеялись над «шарагой», а сами с превосходством глядели на тех, кто не сумел поступить на юрфак. Когда преподавательница по английскому языку спросила, почему Лебедева захотела изучать право, та похлопала длинными ресницами и ответила: «Юристы классно зарабатывают. К тому же на нашем факультете много перспективных парней». Первое заявление было весьма спорным, ведь прожить в регионе на мизерную зарплату начинающего специалиста, не имея связей и внушительного стажа, представлялось крайне непростой задачей. Однако Настя, задвинув учебу на второй план, начала встречаться с Глебом, о чем неустанно напоминала в соцсетях, чередуя советы по продуктивности с постами про любовь.

Сейчас, сжавшись под удивленными взглядами ребят, Лебедева словно потускнела: прическа растрепалась, лицо опухло, глаза покраснели. Она ерзала на стуле, накручивала на палец нитку, оторванную от чайного пакетика, доставала бумажные платочки, мяла и раскладывала комки перед собой, будто создавала инсталляцию.

— Я мечтала стать дизайнером, даже закончила художку. Хотела привносить во вселенную нечто уникальное, устраивать перформансы, чтобы общество забеспокоилось о важных проблемах. Мама не одобрила: «На дизайне одни девчонки, там не найти хорошего мужа». Пришлось тухнуть с занудами, зато мне повезло с Глебом. Он такой, такой, — она шмыгнула носом, — умный, красивый, потрясающий. У нас все было идеально. Я его безумно любила, просто до дрожи, до потери пульса, а теперь он умер. Все из-за меня.

Маша и Динара переглянулись. По дороге до холла Настя бормотала нечто бессвязное. Сейчас ее речь стала чуть разборчивее, но то, что она говорила, вызвало множество вопросов.

— Что произошло? — мягко осведомился Кирилл.

— Я предала Глебушку. Не оправдала доверия, — пролепетала та, опустив голову, — сильно накосячила. Не понимаю, что на меня нашло. Обычно стараюсь не ревновать, но вчера взбесилась из-за рыжей сучки.

— О чем болтаете? — с наигранным весельем спросил Женя, плюхнувшись рядом с Машей.

— Не перебивай, — шикнула Динара и обратилась к Насте: — Значит, ты решила отомстить Волгину из-за Вики?

Лебедева кивнула.

— Впервые со мной такое. Мы с Глебушкой никогда не ссорились, не скандалили, мы уважали и принимали друг друга. Любимый исполнял все мои желания: заваливал комплиментами, подарками, водил по ресторанам и дорогим кальянным, вдохновлял на саморазвитие. Раньше я скромно одевалась, жила скучно и ограниченно, но любовь меня преобразила. Глебушка поддерживал, приносил классную одежду, косметику, записывал на бизнес-тренинги, курсы по женской энергии и сексуальности. Однажды мы даже сходили на мастер-класс по шибари, — улыбнулась Настя, но, взглянув на рыжего, сникла. — Извини за подставу. Мне очень стыдно.

— То есть Женя — пострадавший? — вскипел Кирилл. — Это ему девушка изменила с лучшим другом? От него скрыли правду?

Настя дернулась.

— Если тебе так принципиально, пойдем пообщаемся без свидетелей, — бросил Женя. — Хотя какой в этом смысл? Было — и ладно, пора забыть.

На лбу Кирилла запульсировала жилка, он вспылил:

— Ублюдок, будешь мне указывать? Предал, украл деньги, потратил их на ставки, наплевал на нашу дружбу и ждешь, что замнется? Ни фига. Все узнают, какая ты мразь.

Лицо рыжего парня покрылось пятнами, глаза недобро сверкнули.

— Сам столько говна сделал, а строишь из себя святого, — сердито буркнул он.

— А ну повтори.

Воздух словно искрился. Парни, как соперники на боксерском ринге, готовились сцепиться в любой момент, но ими двигала не жажда победы. Между ними закручивался клубок из злости, обиды и гнева. Маша заволновалась из-за намечающейся драки, мысленно перебрала варианты того, как прекратить зарождающуюся потасовку. В холле, словно вняв ее беззвучным просьбам, появился Леонид. Он протянул Жене листок и сказал слишком будничным тоном:

— Мизинцы плохо отпечатались. Позже намажу краской, подержу подольше, вдруг станут четкими. Все подписано схематично: «П» — правая, «Л» — левая, «Без» — безымянный, дальше по такой же логике. Если не разберешься, спрашивай.

— Положи на стол.

— Ни в коем случае! Мы тут едим, — выпалила Динара. — Леня этими руками трогал сначала покойника, а потом бумагу.

— Я был в перчатках.

— Неважно. Продезинфицируй ладони, лучше до локтя, чтобы точно смыть заразу, сверху полей спиртом. Вдруг с Волгина натек трупный яд?

Она поднялась, достала из тканевого мешка пакет, приблизилась к крылу, где возился Марк, положила на пол и, отбежав подальше, махнула Леониду. Тот усмехнулся, завернул страницу в целлофан, направился к ребятам, но задержался, чтобы Динара подготовила еще несколько упаковок и бросила ему под ноги.

— Туда же сунь перчатки, — приказала она. — Аккуратно, не задень края.

— Городские. У тебя в школе не было уроков биологии? Если человек умер не от инфекции, не начал гнить и разлагаться, то тело неопасно. Мы, когда дед-алкаш крякнул, помыли его, а в тазу, в котором тряпку мочили, стирали вещи, солили огурцы, иногда сами купались, и ничего, все живы-здоровы.

Динара издала звук, одновременно выразивший удивление, отвращение и ужас. Кирилл кашлянул и сел, Женя рассеянно потер шею. «Наконец-то угомонились», — выдохнула Маша, но радость продлилась недолго. Воображение нарисовало полезную в хозяйстве эмалированную посудину с испачканными лоскутами, плесенью и мутной жидкостью. В такие моменты пригодилась бы возможность легко, как по щелчку, отключить фантазию. Однако мозг, как назло, продолжал мучить картинами с отвратительными подробностями.

— Глебушка не заразный, — встряла Лебедева. — У него не было СПИДа. Я видела справку.

— Еще один биолог, — хмыкнул Леонид, опустив пластиковый комок в указанное Динарой место, — ВИЧ передается либо половым путем, либо через кровь, либо от матери к ребенку. Я не трогал рану, не интересуюсь ни мертвецами, ни парнями, молчу про роды. Будьте проще. Если постоянно обрабатывать все вокруг, любой, даже сильный иммунитет, не выдержит и ослабеет.

Он скрылся в коридоре.

— Психопат, — тихо проговорил Кирилл.

— Чокнутый, — подхватила Динара.

— Прекратите, — строго сказала Маша и повернулась к Насте: — Постарайся вспомнить каждую деталь. Где ты была после вечеринки? Что делала?

— Спала в комнате.

— Кто твои соседки? — осведомился Женя.

— Злата и две твари. Яна и Вика лезли к моему парню. Рыжая надеялась, что Глебушка приползет к ней на коленях, раз она его бросила. Наивная или тупая. Умный мужчина ценит себя, не ведется на истеричек. Вот я не пилю мозги, увлекаюсь бизнесом и финансами, а не только модой. Вступив в отношения, я сразу поняла, что с девушками, гадюками по природе, мне скучно. С ними не о чем поговорить, бедняжки зациклены на шмотках, сплетнях, глупых сериалах и бьюти-индустрии.

— Ты тоже женщина, — сказала Динара.

— Я не такая!

Маше стало мерзко. Подобные заявления воспринимались как бородатые анекдоты, популярные в нулевые. Казалось бы, в век технологий и прогрессивного мышления глупые блондинки, стервозные брюнетки, меркантильные бабы и прочие стереотипы должны были исчезнуть. Однако они почему-то сохранились или слегка изменились, как тот, что лег в основу Настиных взглядов. Лебедева будто видела мир огромным рынком, где вместо прилавков с фруктами, овощами и мясом стояли лотки с «недалекими домохозяйками», «хамоватыми карьеристками» и «поверхностными красотками», а в центре торгового зала сверкали «свои в доску девчонки». Они сообщали проходящим парням, что обожают пиво и мужские занятия, знают всю Камасутру, никогда не расстраиваются, не обижаются, не злятся, ничего не требуют. Стоило покупателю отойти, как они кричали: «Видишь, какая я классная? Выбери меня! Выбери! Выбери!»

Образ Насти, просветленной любительницы духовных практик и бизнеса, не вязался с зашоренной обывательницей. Ее портрет словно состоял из разрозненных пазлов: сколько ни вглядывайся, настоящую нельзя было найти.

— Мне тебя жаль, — сказала Маша.

У одногруппницы вытянулось лицо.

— Почему?

— Принижаешь других, чтобы почувствовать себя особенной. Это отвратительно.

— Неудачная попытка, — скривилась Лебедева. — Правда глаза колет?

— Наивная, — усмехнулась Динара. — С нами учатся девушки, которые мечтают стать судьями, прокурорами, адвокатами, преподавателями. У нас самые разные интересы. Ты бы знала это, если бы не отмалчивалась, сидя на поводке у Глеба.

Настя помолчала с оскорбленным видом, будто ее, как капризного ребенка, несправедливо поставили в угол.

— Мы отвлеклись, — пробормотал Кирилл. — Как ты расправилась с Глебом?

— Уничтожила, — драматично сказала та, сжав салфетку. — Растоптала ему сердце, вывернула душу.

— Конкретнее, — бросил вернувшийся Леонид, протерев руки полотенцем. — Вы виделись в четыре утра?

Настя ответила отрицательно.

— В три? — настраивал тот. — В два? Когда ты говорила с ним в последний раз?

— Во время «Правды или действия». До того, — запнулась Настя, — до ссоры.

— А потом вы пересекались? — спросила Маша.

— Нет.

— То есть ты не убивала его? — разозлилась Динара. — Зачем морочишь нам голову?

— Я ментально ранила Глебушку, и он решил умереть.

У Маши дернулся глаз.

— Да ну? — проговорил Леонид. — Сложно придумать более идиотский способ. Кто прыгнет с широкой лестницы, чтобы разбиться? Он мог найти веревку и мыло, порезать вены, сигануть с крыши. Я, конечно, не эксперт, но сомневаюсь, что суицидники ведут себя, как Волгин. Он явно не торопился помирать.

— Он улыбался через боль, исполнял кармический долг, — всхлипнула Настя и, заметив удивление ребят, объяснила: — Каждая душа несет бремя, которое состоит из обещаний, не выполненных перед Вселенной. Мне достались болезненные привязанности. Их нужно разорвать, чтобы достигнуть иного уровня. Для этого мне послали Глебушку. Я переусердствовала, и он не выдержал давления, покончил с собой.

Маша будто слышала иностранную речь на сверхскоростной перемотке. Слова были понятны, но смысл ускользал, как бы она ни старалась вникнуть.

— Разве ты не ночевала с Волгиным? — предприняла она еще одну попытку.

— Нет.

— Откуда в вожатской взялись женские вещи? — осведомилась Динара.

— Для защиты, — сказала Лебедева, покраснев. — Эта дура, Янка, совсем оборзела, приперлась к Глебушке. Я прогнала нахалку, пометила территорию: разбросала лифчик, расческу, помаду, шампунь, — чтобы клуши увидели и поняли: Волгин занят.

— Надежный метод, — хмыкнула Динара.

Настя обрадовалась, приняв комментарий за чистую монету:

— Ага, еще я аккуратно разложила одежду Глебушки. Теперь с порога видно, что в комнате живут двое.

Маша горько усмехнулась. Конечно, можно было побеседовать с Настей, указать на очевидные манипуляции Глеба, открыть темную личину «идеального парня», как-нибудь поддержать и приободрить, но ей не хотелось тратить время на бесполезный разговор. К тому же опыт подсказывал, что девушка, взвинченная трагедией, проигнорирует советы, лишь усерднее будет защищать любимого, еще разозлится на правду, а потом продолжит верить в доброту и безупречность абьюзера. «Лучше промолчу, пусть и дальше считает Волгина лучшим, — решила Маша. — Может, когда-нибудь поймет, каким он был на самом деле».

Настя обругала Вику и Яну, снова рассказала о своих прекрасных отношениях с Глебом, затем ушла. Динара поворчала на бесполезную болтовню, Леонид согласился с ней, Женя, прочистив горло, упомянул отпечатки пальцев. Команду ждало новое разочарование.

— Что значит «непонятные отпечатки»? — переспросил Леонид.

— То и значит. Тупик, — пояснил Женя. — У меня нет лупы, специального освещения, интернета. Я запутался. Все папиллярные узоры какие-то одинаковые.

— То есть мы зря старались? — растерянно проговорила Динара.

— Ага, полный ноль, — ответил тот, грустно вздохнув. — Привлеку Игоря с Викой, но вряд ли они справятся.

Маша приуныла. Хоть она ввязалась в расследование, чтобы замять историю с Артемом, первый провал огорчил.

— Может, забьем? — сказал рыжий, встав и порывшись в припасах. — Очевидно, у нас ничего не получится. Если кто-то начнет возникать, прикинемся, что изучаем следы.

— Тебе лишь бы схалтурить, — сердито буркнул Леонид. — Нельзя все бросать из-за одной неудачи.

— Именно, — поддержала Динара. — Это как с экзаменом по граждане: тяжело, мало времени, но если сделать, то кошмар закончится.

— Или кто-то поторопится, упустит подробности, а потом посыпется при ответе и улетит на пересдачу, — возразил Кирилл.

— Здесь нет преподов, никто не поставит нам оценку, — сказала Маша. — Главное — сохранить улики, чтобы не злить следаков. С этим мы справимся, а имя убийцы будет бонусом. Давайте начнем заново.

— Сперва поедим, — встрял Женя. — Подыхаю с голоду.

Скудный обед состоял из того же, чем они перекусывали на завтрак. Остатки булок, снеков, хлеба и прочего стремительно таяли, поэтому группа всерьез забеспокоилась, что ужин не состоится. Без преподавателя, сотовой связи и шанса поскорее уехать из лагеря голод стал бы последней каплей в переполненных чашах терпения. Пустые желудки породили бы ссоры, отчаяние и панику. Чтобы избежать катастрофы, студенты выдвинули десятки идей для блюд. В итоге выбрали жареную картошку, нарезанную дольками, овощи и сваренные вкрутую яйца, которые легко можно было есть руками. Несмотря на решение проблемы, без столовых приборов и тарелок становилось все труднее. Молчавший до поры Семен крикнул на манер Архимеда: «Эврика!» — с помощью ножниц и ножа поколдовал над пустой пластиковой бутылкой, затем с восторгом продемонстрировал нечто тонкое и кривое.

— У кого-нибудь есть зажигалка? — протараторил он и, получив необходимое, опалил края. — Смотрите, ложка! С горячей пищей вряд ли справится, однако это лучше, чем ничего.

— Ты гений, — воскликнула Ангелина так восхищенно, будто философ переплюнул Прометея, подарившего людям огонь.

Она, как и три девушки с филфака, присоединились к почетной миссии по изготовлению одноразовых ложек. Маша невзначай порасспрашивала их о событиях после вечеринки, но не добилась ничего существенного.

Кирилл предложил потолковать со всеми, кто находился на этаже. Пятерка разделилась, Маше досталась спальня Насти, Златы, Вики и Яны.

С порога в нос ударил тяжелый аромат, похожий на запах восточного базара, рассыпанных специй или глинтвейна, в котором переборщили с гвоздикой и корицей. Однажды они с Марком сварили рождественский напиток, но получили пряный, чуть отдающий спиртом компот. Сейчас парфюм, пропитавший комнату, раскрывался слишком агрессивно, даже удушливо, звучал горькой полынью и дымом. Носить настолько терпкие, наверняка дорогие духи могла лишь женщина с богатым жизненным опытом и увесистым кошельком. Пахучий шлейф, предназначавшийся для светских вечеров, громких театральных премьер и роскошных ресторанов, совсем не соответствовал скромной мебели и почти облезшим обоям. Когда глаза перестали слезиться, Маше удалось рассмотреть фигуру, сидевшую на подоконнике.

Тусклый свет мягко обрисовывал лицо, синий платок на шее, белую кофту, чашку в руках, одеяло, укрывавшее ноги. Пшеничного цвета волосы струились по плечам, добавляли образу хрупкости. «Ей не холодно?» — удивилась Маша. Яна смотрела в окно, выглядела печальной, как грустные девушки, некогда популярные в социальных сетях. В школьном учебнике по обществознанию подобных девочек называли ванильками — мечтательными, депрессивными любительницами сладкого.

Маша хотела окликнуть Яну, однако тут же увидела Настю, свернувшуюся клубочком на кровати, расположенной слева от входа. Яркие пряди разметались по серой наволочке, из-под клетчатого пледа торчали ступни в красных шерстяных носках. Первокурсница мирно сопела, напоминала беззащитного ребенка, что было ожидаемо, ведь за утро ее мир перевернулся, а планы жестоко разбились. Постель напротив пустовала, однако рядом с подушкой сидел плюшевый медвежонок, принадлежавший Злате.

Спальное место, стоявшее слева от окна, повторяло морское сражение: на смятом сине-зеленом покрывале, небрежно брошенном поверх простыни, раскинулись, как обломки кораблей, косметичка, кисти, румяна, дезодорант, футболка с лисой, кожаный ремень, ежедневник и коробка с откинутой крышкой, из которой, словно из пиратского сундука, торчали цепочки и серьги. В творческом беспорядке было нечто живописное, и, если бы Маша сделала снимок, получился бы отличный кадр для модного журнала. «Здесь спит Вика, — решила она, затем взглянула на соседнюю идеально заправленную кровать. — Видимо, эту занимает Яна. Не знала, что она аккуратистка».

Маша тихо позвала блондинку. Та вздрогнула и обернулась, натянув одеяло повыше, спросила:

— Уже что-то нашли?

— Пока ничего. Не буду строить из себя следователя, тем более что ты на курс старше меня. Постарайся вспомнить, что слышала или видела прошлой ночью.

— Как в полицейском сериале? — улыбнулась Яна и, предложив присесть, сказала: — Обычно я сплю крепко, а тут долго не могла успокоиться. Сначала Захар, потом конфликт Кирилла и Жени, вдобавок грязь, отвратительные условия. Тысячу раз пожалела, что приехала сюда. Не знаю, когда задремала. Проснулась от грохота, перепугалась, но убедила себя, что это ветер.

За стеклом вихрилась буря. Небо и земля едва различались из-за падающего снега.

— Мы не разбудим Настю? — спохватилась Маша.

— Она в наушниках, иначе уже бы завопила, — поморщилась Яна.

— Вы поругались?

— С чего бы? У меня есть мозги, чтобы не лезть к дурам.

— Точно? Вчера ночью, пока все общались, мне стало плохо, пришлось сходить в ванную. Там хорошая акустика, поэтому я случайно подслушала, как вы ссорились перед вожатской.

— И подглядывала, — ожесточилась Яна. — Ладно, испорчу себе репутацию. Я просто проходила мимо, немного шаталась из-за коктейлей Эмилии. Перед глазами поплыло, и, чтобы удержаться, я схватилась за дверь, чуть не упала. Потом вылезла сумасшедшая и заорала: «Лезешь к Глебушке, убирайся, сука», — хотя все было не так. Меня едва не стошнило от ее криков, а затем как по волшебству полегчало. Видимо, хамство отрезвляет. Что бы мелкая ни надумывала, у нас с Волгиным ничего не было.

— Неприятная ситуация, — согласилась Маша. — Разве вы не встречались днем? Я видела, как ты входила к нему в комнату.

— Любишь сталкерить? — хмыкнула Яна. — Ладно, скажу. Меня послали к Глебу, чтобы показать сценарий, он забраковал идеи, в пух и прах разнес ту, что я предложила. Редко плачу, тем более на людях, наверное, вчера сорвалась из-за ОК. Мне гинеколог недавно выписала новые, предупреждала о плаксивости.

— Сочувствую, с побочками всегда сложно.

Подул сквозняк. В спальню вошла Вика.

— Янка, опять пшикалась вонючкой? Даже в Индии пахнет приятнее, чем здесь, — проговорила та и осеклась: — О, кто к нам пожаловал. Маш, как успехи?

— Негусто.

Яна пробурчала:

— Ты не в теме, это элитный парфюм, тяжелый люкс. Угадай, сколько он стоит.

— Недостаточно, чтобы компенсировать мне потерю обоняния. Динара права, твои французские духи как нашатырь, — усмехнулась Вика и обратилась к гостье: — Говоришь, вы в тупике? Ожидаемо. Я никого не виню, наоборот, Женя молодец, что попросил о помощи. Будем шаманить с отпечатками. Ты пришла за мной?

— Не-а, допрашивает свидетелей, — криво усмехнулась Яна. — Копает под нас, разнюхивает.

— Неправда, — возразила Маша.

— Мне нечего скрывать, — пожала плечами Вика, достав из косметички бальзам для губ. — Ненавижу зиму, кожа вечно сухая.

Она порылась в кармане брюк и, вынув карамельку, предложила девушкам. Маша ахнула, распознав в ядовито-розовой обертке ту самую барбариску. «Такую же нашли у Волгина», — отметила она и произнесла максимально беспечным тоном:

— Любишь эти конфеты?

— Ненавижу, слишком приторные. Видимо, кто-то всучил, пока я была пьяной.

«Подозрительно, — мелькнуло в мыслях. — Зачем кому-то давать Вике карамельки? Убийца давно запланировал месть и запутал следы? Или рыжая просчиталась, забыла про улику, а теперь пытается оправдаться? Боже, насколько все плохо, что я всерьез размышляю над конфетой». Яна пошутила про подозрения, поэтому пришлось срочно перевести тему, спросив про грохот.

— У меня крепкие нервы, — ответила Вика, — после путешествий вырубаюсь мгновенно и где угодно, часто пропускаю будильник. Если бы ночью рухнуло левое крыло, я бы не всполошилась. Янка, не сиди на холодном, сляжешь с циститом.

— Полегче, мамулик, — улыбнулась та. — Сегодня кудахчешь над нами как наседка.

— Чувствую ответственность. Кто-то в критический момент теряется, а я стремлюсь все контролировать. Дурацкая привычка.

Дверь вновь распахнулась, явив Злату.

— Твоя реакция на стресс — бей? — спросила она у Вики.

— Иногда превращаюсь в злую командиршу. Помнится, кто-то обещал, что не будет нас диагностировать.

— Верно. Мы не лабораторные крысы, — вклинилась Яна.

Злата скинула обувь, забралась на постель и скрестила ноги по-турецки. Дреды забавно покачивались в такт движениям.

— Я никого не анализирую, просто наблюдаю. На лекции часто повторяют, что психолог должен разделять работу и личное общение. Я всегда следую этому правилу.

— Супер, а то поставишь нам кучу диагнозов, — усмехнулась Вика. — Мне пора, не шалите.

— Оставишь меня за главную? — издевательски произнесла Яна. Рыжая, шуточно погрозив пальцем, удалилась. — Психушка отдыхает.

Маша расспросила Злату. Та поведала, что вернулась позже соседок, как всегда, надела беруши и проснулась только утром. «Бесполезный разговор. Хоть бы ребята узнали больше», — понадеялась Маша.

Холл встретил ее неутешительными новостями. Вика и Игорь не справились с запиской, зато покинули помещение без лишних препирательств.

— Либо двадцать человек одновременно оглохли и ослепли, либо убийца был очень тихим, — подытожила Динара.

— Стремно, — проговорил Леонид. — Может, пошарим по вещам?

— Это незаконно, — сказал Кирилл. — Что искать? Ни орудия убийства, ни зацепок. Похоже, несчастный случай — самое логичное объяснение.

— Где телефон Глебыча? — всполошился Женя. — Наверное, его умыкнул преступник.

— Зачем? — не согласилась Динара. — Только кретин так подставится.

— Или в мессенджерах есть нечто важное, — рассуждала вслух Маша.

— Вы точно проверили вожатскую? — спросил Леонид с тенью недоверия.

— Конечно, — твердо произнес Кирилл. — Обшарили каждый угол.

— Пойду посмотрю. Мало ли, вдруг вы что-то упустили.

— Не доверяешь нам? — прищурилась Динара.

— Постоянно косячите, — без утайки сказал парень. — Сначала не смогли определить причину смерти, потом провозились с отпечатками. Без обид, мы тут занимаемся серьезным делом. Я не могу пустить все на самотек.

— Почему? Ты не знал Волгина, так зачем волнуешься о нем? — спросил Кирилл. — Резко подобрел?

— Мне интересно, куда это приведет, — ответил Леонид. — Вы такие смешные. Ходите по универу как важные шишки, считаете другие факультеты помойками, а сами боитесь трупов. Вам плевать на людей, даже на знакомых. Только Маше не все равно.

Развернувшись, он пошел прочь.

В голове пронеслось: «Меня похвалили?» Вмиг собственные поступки пропитались лицемерием, расчетливостью и обманом, ведь ни Динара, ни Кирилл, ни Леонид не представляли, какой скелет пылился в ее шкафу. Внутренний голос ругал, хотя она всего лишь спасалась от тюрьмы. Привыкая к рутине преступницы, избежавшей наказания, она машинально оправдывала себя тем, что на планете наверняка были люди похуже, система правосудия и Уголовный кодекс преувеличивали опасность ее действий, а каждый человек заслуживал второго шанса. Однако возмездие дышало в затылок, отравляло будни и счастливые моменты. Возможно, именно поэтому она пыталась вылепить из Марка примерного парня, спасти его, чтобы, сохранив одну жизнь, расплатиться за ту, которую отняла.

Кирилл сложил руки на груди, вспылил:

— Отличная команда.

— Забей на него, — отмахнулась Динара. — Деревенский, вот и завидует.

Маша поспешила в вожатскую, влетела внутрь и выпалила:

— Зачем ты нагрубил?

— Чтобы до них быстрее дошло.

Леонид молча обследовал оба шифоньера, подоконник, тумбочку, вынул из дорожной сумки тонкую папку, приблизился к кровати Глеба, убрал подушку и усмехнулся, помахав черным смартфоном.

— Вы очень внимательные.

У Маши пропал дар речи. «Невозможно, — вздрогнув, она как в бреду поплелась за Леонидом. Стены расплывались, проходящие мимо люди маячили пятнами, сердце отбивало барабанную дробь. — Мы тщательно все обыскали».

У ребят вытянулись лица. Динара ойкнула, Кирилл взлохматил волосы, Женя ссутулился и опознал гаджет как новинку, купленную Волгиным накануне Нового года. В воцарившемся безмолвии таились бесчисленные загадки. Как сельскому парню, профану в криминалистике, удалось найти зацепку? Почему они, без пяти минут юристы, не справились? Помимо сожаления и шока, возникли робкие ожидания, что находка прольет свет на случившееся с Глебом и изобличит виновного.

— Не верю, — прошептала Динара. — Я задирала простынь, поднимала матрас. Там ничего не было. Телефон подбросили.

— Зачем? — усомнился Леонид. — Мы бы заметили, если бы кто-то терся возле вожатской.

— Отсюда не видно двери, — парировала Маша. — Сотовый могли подкинуть, пока мы болтали с остальными.

Чтобы подтвердить или опровергнуть это предположение, требовались доказательства. Путь к правде осложняла очередная преграда — четырехзначный пароль на телефоне.

— У нас девять попыток, — хрустнула пальцами и постучала по столу Динара. — Потом, если не ошибаюсь, ввод заблокируют на час. Женя?

— Чего? Я не помню. Попробуй его день рождения: двадцать, ноль, три. Глебыч не заморачивался.

— Слишком просто, — хмыкнула та. — Еще посоветуй единицы, как у бабок из «Одноклассников».

— Не нравится моя идея? — притих рыжий. — Спросите у Лебедевой.

— Если Волгин изменял ей, то не сказал бы ей пароль, — уверенно произнес Кирилл. — Уверен, Настя завопит про доверие и границы, потому что сама не в курсе.

— А если код — это имя? — проговорил Женя и поспешил пояснить: — Так было в игре, которую мы проходили. На экране под числами есть буквы. Что, если из них, как на старых мобильниках, нужно составить слово?

— На английском? — почесал подбородок Леонид.

— Да. Глебыч шарил, созванивался с забугорными поставщиками, спокойно общался, понимал даже китайцев, а у них свое произношение.

Все молчали, пока Динара пробовала разблокировать телефон.

— Неправильно, — разочарованно протянула она.

— Ты набирала через G? — сказал Кирилл.

— Конечно, это число три. L находится под пятеркой, E там же, где и G, B под двойкой.

— Наугад не получится, — помрачнел Кирилл. — Если смартфон уже пробовали взломать, то каждая попытка может быть последней. Так, давайте думать. Метод подбора отметаем сразу, а то запутаемся и зря потратим попытки. Что остается? Распознавание лиц?

— У Волгина мутные белки, стеклянный взгляд, щеки и лоб в пятнах. Я, как положено, прикрыл ему веки, — проговорил Леонид. — Придется как-то оживить.

Они с Кириллом быстро достигли компромисса и отправились вниз.

— Жаль, что больше нельзя разблокировать по отпечатку пальца, — вздохнула Динара. — Дурацкие разработчики, опять поменяли дизайн.

— Ага, лучше бы что-нибудь нормальное добавили, — буркнул Женя и нахмурился: — Не понимаю, зачем Леня закрыл Глебычу глаза? Мы же не в каменном веке.

— Наверное, у деревенских так принято, — ответила Динара. — Дамир рассказывал, что какие-то родственники по нашим, башкирским, традициям связали покойнику ноги, заткнули уши, положили на лицо монеты, потом все сняли и закопали мертвеца.

— Представляю, какое было шоу.

— Ага, это дико. Некоторые не разрешают включать свет, если в помещении лежит труп, якобы тогда прилетят злые духи. Кто-то вообще сидит рядом с телом, чтобы сатана не подменил мертвого. Как можно верить в подобный бред?

— А в Таро? — припомнила Маша.

— Не сравнивай. Карты не приказывают, всего лишь советуют. Они — инструменты для самопознания, дают шанс ознакомиться с разными вариантами событий. Вопрошающий может поступать, как хочет. Конечно, бывают шарлатаны, но им за обман вернется бумерангом.

В зал подоспели хмурые парни.

— Не реагирует? — переспросила Маша. — Что теперь?

Кирилл задумчиво произнес:

— Однажды я смотрел сериал про профайлеров. Там криминологи, чтобы подобрать пароль, изучали личность, привычки, даты, важные для человека. Глеб был конченым эгоистом, держал окружающих за дураков. Думаю, ключ — двадцатое марта, день, когда он родился.

Кирилл прикоснулся к дисплею.

— Стой! — воскликнула Динара. — Если ошибемся, ничего не исправим.

— Даты? — протараторил Женя. — У Глебыча в детстве умер щенок. Не помню, весной или летом, его закопали на даче в обувной коробке. Сейчас прикину точное число. Май, нет, апрель.

У Маши пересохло в горле. Она словно в замедленной съемке наблюдала за пальцами Кирилла и готовилась броситься на него, закричать или сделать хоть что-то, чтобы остановить непоправимое, но лишь прикусила щеку, справляясь с эмоциями. Ладони задрожали. В миг, когда блондин нажал на тройку, сердце едва не выскочило из груди.

— Получилось? — голос Динары звучал слабо.

Радостный возглас развеял опасения. Маша, выдохнув, откинулась на спинку стула. Динара похвалила умника, выхватила телефон и с необыкновенным рвением приступила к копанию в грязном белье. Она входила в ту категорию девушек, которые по социальным сетям и сториз добирались до любовников, детей и всей подноготной. Через пару минут она опустила телефон на стол и сказала:

— Осталось два процента. Читайте быстрее.

По декабрьскому диалогу с Настей Л., если бы текст попал в руки сценариста, продюсера или режиссера, сняли бы эталонную мелодраму для синего телеканала.

Настя Л., [26.12, 00:30]

Где ты???

Настя Л., [26.12, 00:35]

Почему не отвечаешь???

Настя Л., [26.12, 00:37]

Изменяешь мне? С толстухой, которая шлет тебе интимки? Да, представь, я залезла в ноут. Если не ответишь, сдам тебя клиентам, понял?!

Настя Л., [26.12, 00:50]

Мудак! Мы расстаемся, не пиши больше

Настя Л., [26.12, 1:10]

Глебушка, любимый, за что? Чем я хуже той жирухи? Не могу жить без тебя!!!

Настя Л., [26.12, 1:15]

Вы оба пожалеете!!! Я отомщу

В ту злополучную ночь Волгину звонили около пятидесяти раз.

— Удивительно, что они помирились, — сказала Маша, пролистав переписку до конца.

После угроз начинались милые прозвища, признания в любви и счастливые совместные селфи, настолько приторные, что складывалось ощущение, будто либо собеседников подменили, либо посреди горькой реальности разверзся портал в мир социальных сетей с бесконечными букетами, подарками, романтическими свиданиями и еле различимым привкусом пластика в безупречной картинке.

— У Лебедевой никакого самоуважения, — скривилась Динара, отпив из кружки. — Врала нам про идеальную пару, а сама раз в два-три месяца закатывала скандалы. Странные отношения.

— Важно другое: она в курсе о любовнице, — без колебаний произнес Кирилл. — Поговорим с ней, предъявим доказательства, сразу заметим, если она солжет или попытается что-нибудь скрыть.

Размышления прервала Динара, воскликнувшая на манер археолога, который после многолетних экспедиций совершил великое открытие.

— Я была права!

Вместо развернутого объяснения она протянула смартфон, и компания вновь погрузилась в увлекательную личную жизнь Волгина.

В чате с некой «В.» после полученного от «FoxyPussy» сториз следовали смазанные фотографии в зеленом бюстгальтере, многочисленные признания, гласившие, что девушка осознала свои чувства, спустя месяцы разглядела в Глебе того самого человека, захотела начать все заново. Волгин проигнорировал душеизлияния, за что получил неприятное СМС с текстом: «Чтоб ты сдох».

— Я убью тебя, — процитировала последнее сообщение Маша. — Серьезно, это Вика написала? Не может быть.

Стиль общения не вязался с образом бойкой, самодостаточной девушки, привыкшей побеждать.

— Как в том меме: напилась, собралась к бывшему, но тот не оценил щедрости, — усмехнулась Динара. — Понятно, почему Вика настойчиво флиртовала: надеялась, что они с Глебом воссоединятся, но он отказался и умер — какое совпадение — через три дня после ее угроз.

— Вика всегда хамит сгоряча, — встал на защиту Женя. — Пока мы встречались, чего только не желали друг другу. Она взрывается по щелчку, зато быстро остывает.

— Стоит проверить, — сказал Кирилл. — С кого начнем?

Экран потух, но Динара не растерялась и мигом принесла зарядное устройство. «Подозреваемых все больше», — размышляла Маша, гипнотизируя взглядом чернильно-черную пустоту дисплея. Догадки хаотично роились, ладони потели. Поймав себя на желании тряхнуть или разбить издевательскую штуку, чтобы поскорее раздобыть сведения, она перевела внимание на неприметную вещицу, которую сначала приняла за папку. На самом деле это была тетрадь размером с альбомный лист. Такие же продавались в магазине при университете, пользовались популярностью среди студентов. Страницы скреплялись пружиной, которая легко размыкалась и защелкивалась, что было гораздо удобнее обычного переплета.

Внутри тетради крепились файлы с фотографиями. Из-за теплых коричневых оттенков они выглядели старыми и уютными. Самая большая фотокарточка запечатлела детей с аккуратными прическами, прилежно завязанными красными галстуками. На заднем плане виднелось футбольное поле. Пионеры были расставлены в три ряда, одеты в белые рубашки, темные брюки или юбки. По бокам улыбались молодые девушка и парень. Судя по всему, это были студенты, работавшие вожатыми. Детям наверняка велели принять одинаковые позы, но в каждом читался характер: кто-то корчил недовольную мину, кто-то задорно улыбался, кто-то грустил. В отличие от фотографии, где время замерло навсегда, в реальности мальчики и девочки давно повзрослели, обзавелись семьями, вероятно, уже позабыли о далеких летних днях.

Маша пересчитала пионеров. В отряде было тридцать пять человек. Взгляд зацепился за ребенка, по виду первоклассника, сидевшего на траве, с панамкой или игрушкой в ладонях. На его футболке кто-то нарисовал маркером крестик. «Зачем его отметили? — удивилась Маша. — Это сделал Глеб?» Поразмыслив, она перевернула снимок и прочла надпись, выведенную на обратной стороне: «Буря, 2-я смена, 1984 год».

На втором, слегка помятом изображении стоял мужчина в спортивном костюме. Одной рукой он приобнимал уже знакомого мальчика, одетого в футболку и шорты, а другой держал футбольный мяч. В отдалении виднелась группка подростков. Вместо подписи значилось: «Толик, июнь-июль», был указан тот же год. «Анатолий. Смешное имя, — улыбнулась Маша, взглянув на слишком серьезного мальчика. — Уверена, он стал бухгалтером». Ей тут же вспомнилась прилипчивая песня из девяностых, посиделки родителей с друзьями. Сосредоточившись на деле, она просмотрела другие файлы, где лежали потертый значок с олимпийским мишкой, лоскут пыльно-серой, опаленной ткани, кораблик из пожелтевшей бумаги, а также распечатанный скриншот из диалога «Избранное», гласивший:

[16.09 17:10]

В.э., п. к, п.-п., н.

[17.09 16:00]

В.э., л. к, п.-п., н.

[18.09 18:23]

Т.э., п. к, п.-п., н.

— Здесь какой-то шифр, — сказала Маша, показав находку остальным.

Кирилл взглянул на картинку и, когда телефон ожил, потратил около десяти минут, чтобы долистать до нужного СМС, потом сказал:

— Это с прошлого года.

Хотя интернет отсутствовал, прикрепленный к сообщению документ открылся.

— Убийство Юрия Воробьева, — озвучила заголовок Динара. — Кто это?

Повисла тишина.

— Что означают эти сокращения? — спросил Леонид.

— Сомневаюсь, что они связаны со смертью Волгина, — сказал Кирилл. — Но стоит изучить.

Отложив задачу на потом, он полез в список звонков. В глазах Маши рябило от количества пропущенных. Она ахнула, поняв, что Глебу целую неделю надоедал один и тот же номер.

— Яна? — прошептала она. — Но как? Почему она соврала?

Поймав на себе удивленные взгляды, она пересказала недавнюю беседу с блондинкой. Ребята не успели обсудить услышанное. В холл заглянула Настя. Темная безразмерная толстовка и накинутый на голову капюшон будто выражали скорбь. Маша оживилась, почувствовав, что скоро получит ответы и подловит Лебедеву. Однако, ей не хотелось упустить шанс или все испортить. Она колебалась пару минут, выбирая между атакой в лоб и более хитрой стратегией.

— Красивый маникюр, — похвалила она, когда Настя остановилась возле бутылки с водой. — Где делала?

— У знакомой, — сказала та, с удовольствием посмотрев на ногти. — Мила работает на дому, берет недорого.

— Классно, — притворно улыбнулась Маша. — Мне надоели цены в салонах. Дашь номер мастера?

Настя приободрилась, полезла в карман, защебетав:

— Мила рисует даже сложные дизайны, у нее много покрытий, украшений и трафаретов.

— Здорово, — мягко произнесла Маша, но тут же сменила тон на более строгий: — Почему ты не сказала, что у Глеба была любовница?

Лебедева замерла, прошептав:

— Чтобы слухи прекратились. Ой.

Спохватившись, она обиженно надула губы.

«Удобный способ: отвлечь внимание и припереть к стенке», — порадовалась Маша, но сохранила невозмутимое выражение лица. Женя поднял большой палец вверх, Динара улыбнулась, а Кирилл с Леонидом, похоже, взяли чудодейственный метод на заметку.

— Кто она? — спросила Маша.

— Бессовестная тварь, — скривилась Настя. — Редкостная гадина!

— Как ее зовут? — прервал поток оскорблений Кирилл.

— Без понятия. У нее отвратительные приторно-цветочные духи. Колхоз. От Глебушки частенько ими воняло, эта мразь специально выливала полфлакона, чтобы задеть меня. Ха, напрасно старалась. Я ведь официальная девушка, а та толстуха — всего лишь недоразумение.

— Когда ты узнала правду, вы с Волгином поругались? — уточнила Маша.

— Зачем ссориться? — прощебетала Настя. — Каждый ошибается.

Женя хмыкнул, Кирилл посуровел, Леонид невозмутимо промолчал, Динара нервно усмехнулась и припомнила:

— В СМС ты грозилась выдать его клиентам.

— Написала на эмоциях, — смутилась Настя. — По факту там пустячок: Глебушка говорил, что возит одежду из США, а сам затаривался в Китае, нанимал швею, которая перешивала бирки и чуть-чуть подправляла дефекты. Это маркетинговый ход, все равно оригиналы и копии производят на одних и тех же фабриках, — отмахнулась она. — В общем, я злилась только на сучку.

Настя, словно зомбированная, продолжала ругать «разлучницу». Тягомотная болтовня заняла полтора часа, но не увенчалась успехом. Когда Лебедева покинула зал, все вздохнули с облегчением.

— Как трешевое шоу: подставы, драмы, интриги, — поморщилась Динара. — Вместо правды — тупость, вместо нормальных зацепок — какие-то домыслы. Жаль работяг, которым поручат это дело.

— Пока что мы страдаем вместо них, — вздохнул Женя. — Теперь зовем Вику?

— Она будет отрицать до последнего, — предположил Кирилл. — Подождем до завтра, намекнем, будто в чатах Глеба есть кое-что серьезное. Вика забеспокоится, накрутит себя и пойдет на контакт. С Яной поступим так же.

Затея всем пришлась по вкусу. Динара, проявив инициативу, уткнулась в сотовый Волгина, но намеренно пропустила диалог с Женей. Маша едва не крикнула: «Стой», — затем одернула себя, решив проверить переписку позднее.

Шерстить в чужом телефоне было совсем не весело. Они впятером будто шпионили за Глебом, переступали границу дозволенного, копались в личной информации, чтобы потом, намеренно или нечаянно, разнести секреты по знакомым и посторонним людям. Стало ясно как никогда: то, что являлось для парня важным, дорогим или сокровенным, вскоре обрастет выдумками, превратится в сухую сплетню и канет в небытие.

Энтузиазм команды исчезал. За окном сперва понемногу синело, затем темнело, будто что-то гигантское надвигалось на небосвод, отбрасывая на землю огромную тень. Немного погодя метель стихла. Снег, как бы в извинение за прежнюю суматоху, медленно закружился.

Из коридора показался Михаил.

— Где хавчик? — спросил он, усевшись с комфортом.

Испуганный, растерянный парень пропал, будто с утра минуло несколько суток, а не часов. «Ему повезло с нервами. Быстро справился», — вздохнула Маша. С минуты, когда Глеба объявили умершим, и до сих пор ей не удалось передохнуть, осмыслить или отпустить произошедшее. Отрезанный от цивилизации детский лагерь лишь добавлял переживаний. Ограниченное пространство, невозможность вернуться к нормальной жизни, призраки прошлого, как ловушки, окружали со всех сторон. Однако ей доводилось выбираться из, казалось бы, непоправимых ситуаций.

Однажды, понадеявшись на шпаргалки, она пришла на экзамен по римскому праву и, к своему ужасу, услышала: «Сдаете устно, на подготовку даю пять минут». Войдя в кабинет, она уже смирилась с пересдачей. В вытянутом билете был понятен лишь вопрос про римскую семью. Преподаватель глядел строго, не позволял отступать от темы. Пока в голове лихорадочно мелькали обрывки лекций, термины из современного гражданского кодекса и фильмы про гладиаторов с накачанными актерами, изо рта хаотично вылетали кривые фразы. «Не учили? Даже учебник Новицкого и Перетерского не читали?» — пробасил семинарист. Слова задели нечто внутри, заставили распрямить спину и уверенно, даже с почти оскорбленным видом сказать: «Учила. В римских семьях было много человек. Во главе стоял домовладыка. Агнатами называли тех, кто подчинялся власти главы семьи, когнатами — родственников по крови». Дальше все шло как по маслу. Наверное, фортуна была к ней милосердна, ведь с тем испытанием Маша справилась на четверку.

Вот и сейчас нельзя было отчаиваться. Наверняка существовал выход из затруднительного положения, оставалось лишь его найти.

В помещении запахло жареным картофелем. Пришедшие студенты расположились за столами. Орудовать самодельной ложкой было непривычно, зато можно было поесть теплую, пусть и простую пищу.

— Помянем? — предложил Михаил, со стуком поставив перед собой початую бутылку водки.

Вика и Женя поближе придвинули кружки, у Насти задрожали губы, Динара придирчиво потыкала вареное яйцо, Игорь накинулся на вторую порцию, Кирилл и Леонид продолжили наблюдать за всеми, а Ангелина грустно прошептала:

— Пусть земля ему будет пухом.

— Надо желать царствия небесного, — встряла Яна. — Поминать покойника можно на третий день.

— Я некрещеный, все равно выпью за друга, — возразил Михаил и, налив алкоголь, поднял взгляд к потолку: — Надеюсь, брат, ты слышишь. Помнишь, мы курили калик, говорили о будущем, и ты сказал, что лучше сгореть, чем тухнуть в серости. Так и получилось. Ты хватался за любой мало-мальский шанс, достигал поставленных целей, пер напролом. Горжусь, что дружил с таким человеком. Брат, когда-нибудь пересечемся.

Маша заметила, как блеснули черные глаза, но промолчала. Когда Михаил опустил кружку и вытер нос кулаком, Женя положил ладонь на сердце и сказал:

— Глеб, Глебка, Глебыч… Херово погибать молодым. Прости, если был неправ.

— Покойся с миром, — вторила ему Вика и, сделав несколько глотков, поморщилась.

Маша пригляделась к девушке, перебрав в памяти шокирующие минуты: «Она осматривала Волгина, приводила в сознание Настю, выглядела слишком спокойной, будто ожидала чего-то подобного. Вдруг она разозлилась и убила бывшего парня, а сейчас изображает грусть?»

— Эй, команда мечты, что нарыли? — слишком бодро спросил Игорь, чавкая.

— Нам нельзя разглашать, — заупрямилась Динара.

— Ну-ну, так и поверил. Признайте, что облажались.

— Там такое, — воскликнул Женя, взмахнув ладонью. — Тянет на приличный срок.

Ангелина восприняла его слова по-своему.

— Улики? Против кого? — ахнула она.

— Потом сообщим. Сперва удостоверимся, — оборвал Кирилл. — Могу лишь намекнуть, что мы раздобыли неопровержимые доказательства. Вы точно знаете это имя.

— О-он сейчас здесь? — пискнула Ангелина, сняв очки. — С нами?

— Или она, — поправила Динара. — У всех на виду.

Повисла тишина. Студенты озадаченно либо боязливо рассматривали тех, кто сидел рядом или напротив, по лицам с легкостью можно было понять, что они думали об одном: «Кто убийца?»

Вдалеке скрипнула дверь, с третьего этажа донеслись приглушенные звуки.

— Шаги, — пробормотала Ангелина, сжавшись. — Слышите, как бродят наверху?

— Призрак Юры сердится, — буркнул Игорь.

— Всего лишь сквозняки, — возразила Злата.

— Врешь. Тут привидение! — взвизгнула побелевшая Яна. — Видите?

Маша уставилась в указанном направлении. Тьма левого крыла зашевелилась, точно живая, поползла по стене, вмиг замерцала, сменилась мистическим свечением. Сияние становилось ярче, подступало к ребятам, словно стремилось захватить беззащитных жертв. Лампочка замигала. Ангелина истошно закричала, Яна перекрестилась, Настя спряталась под стол, Семен почесал бороду, Игорь лихорадочно забубнил, а Вика, Михаил и Женя обвинили в происходящем паленый спирт и белочку.

В мертвенно-бледном свете возникла фигура. Эмилия взвизгнула.

— Ужинаете? — спросил Марк, погасив фонарик на телефоне. Кто-то смачно ругнулся. — Вы чего? Испугались? Смешные. Дверь заперта, с нами ничего не случится.

Он занял свободное место, залил кипятком быстрорастворимую лапшу. Маша выдохнула, но по коже все равно маршировали мурашки.

— Глебушку это не спасло, — сказала Настя, высунувшись из укрытия.

— Еще по одной? — предложил Михаил. — Раз галюнов не было, водка нормальная.

Вика и Женя отказались.

— Городские, зря развели панику, — фыркнул Леонид. — Вы совсем зашуганные.

— Зато у нас нет диагн… — начал Кирилл, но замолчал, когда Маша притворно кашлянула и одарила его гневным взглядом. — У нас был нервный вторник.

— И у меня, — встрял Марк, намотав лапшу на вилку. — Пока красил, чуть не грохнулся со стремянки. Хорошо, что удержался. Там на полу всякий хлам, если бы я упал, точно разбил бы голову.

Машу будто ударили под дых. Перед взором возникли ужасные картины: неестественно белый Марк распластался по бетону, из затылка потекла кровь, тихие стоны о помощи стихли в гуле разговоров. «Мы бы никогда не помирились. Я не смогла бы поговорить, обняться, обсудить с ним новый альбом или шутки. Никогда», — бесконечно повторялось в мыслях. Легкие горели. С губ тихо сорвалось:

— Ты в порядке?

Бортников отмахнулся. Маша пристально посмотрела на него. Уставшее, но здоровое лицо, растрепанные волосы, перепачканные руки, тусклая улыбка убедили, что он цел и невредим. «Жив», — заключила она, поправила локоны, будто смахнула тревогу. Инцидент с ним, как и гибель Волгина, подтверждали, насколько хрупкой и быстротечной была человеческая жизнь. Хотелось думать, что старуха с косой забирала лишь стариков и неизлечимо больных, но отец не был пожилым, Артем тоже нарушал это правило. В лучшей реальности молодые умирали лишь в абсурдных задачах по уголовному праву, в судебной практике, чересчур сухой для восприятия, в шоу, спекулирующих скорбью, в обезличенной статистике. Так было проще не задумываться о неизбежном и строить долгоиграющие планы. Однако окружающая действительность демонстрировала иное. Смерть наведывалась ко всем без разбору.

«Мы должны поговорить, простить друг друга, — решила Маша. — Сегодня, когда все рушится, мне нужен Марк, который поддерживает, выручает, слушает пацанский рэп и рассуждает о музыке, странно шутит, влипает в неприятности, но бывает очень искренним. Неважно, будем ли мы друзьями или просто приятелями, лучше помириться, чем враждовать».

Пока она обдумывала, что скажет Бортникову, студенты волновались о безопасности.

— Не покидайте комнаты ночью, — сказала Вика. — Если приспичит, ходите по двойкам-тройкам. Здесь, особенно внизу, очень темно, обязательно берите с собой телефоны или фонарики.

Маша нахмурилась: «Зачем Волгин бродил в потемках? Любой, спускаясь с лестницы, светил бы себе под ноги. Если Глеб не лунатил и не брал в поездку фонарик, обязательно взял бы смартфон, а уже потом пошел по корпусу. Но тогда телефон лежал бы рядом с телом. Видимо, кто-то действительно унес, а потом подкинул зацепку. Зачем? Ничего непонятно».

Чтобы избежать ненужного внимания, она оставила соображения при себе.

— Ты еще не доела? — удивилась Динара, когда холл почти опустел.

— Иди, я догоню, — ответила Маша.

Подруга прошептала, кивком указав на Марка:

— Поджидаешь его? Неужели ты поверила в сказки «Я все осознал. Дай шанс, обязательно исправлюсь»?

— Конечно нет.

Динара недовольно цокнула языком и добавила:

— Сомневаюсь. Выглядишь так, будто хочешь совершить нечто глупое.

— Иногда ты слишком заботливая, — хмыкнула Маша. — Даже не к месту.

— Следую принципу: «Обнаружила красный флаг — убереги от него ближнюю», — ответила Динара и, использовав все аргументы, удалилась.

Маша, собравшись с силами, пошла к Марку. Ноги не слушались, хотелось убежать, будто ей предстояло сражаться с чудовищем, а не предлагать перемирие. «Трусиха, — скривилась она, упрямо продолжив путь. — Всего-то скажу: “Привет, мы сильно поссорились, наговорили лишнего, повели себя как дети. Пора положить этому конец”».

Не успела она приблизиться, как парень поднялся.

— Марк, стой!

— Отстань, — буркнул тот. — Я не в настроении.

Заготовленные фразы испарились. Маша побежала и схватила Бортникова за рукав, выпалила:

— Погоди. Давай обсудим.

Марк вздрогнул, попытался освободиться.

— Зачем? — отмахнулся он, повернувшись к ней. — Снова будешь жаловаться и обвинять?

Зеленые глаза горели возмущением. Маша захотела пригладить взъерошенные пряди, прижаться к крепкой груди, сказать что-нибудь милое и забавное. Однако это было невозможно.

— Тебе не надоело? — в сердцах спросила она, пересилив желание прикоснуться к бледной щеке. — Жизнь слишком быстротечна, чтобы тратить ее на обиды. Ты или я можем умереть в любой момент. Зачем ссориться? Проще наладить отношения.

— Какие? — усмехнулся Марк. — Тебе стал нужен «зависимый идиот без целей и будущего»?

— Я погорячилась, — смущенно произнесла Маша. — Ты тоже нагрубил, обозвал меня тираншей.

— Разве это не правда? Ты постоянно болтала, что мне нужно перестать курить, поступить в колледж и универ, — сказал Марк и смягчился: — Маш, нельзя ничего не исправить. Мы разные.

По сердцу будто полоснули ножом.

— Как насчет простого общения? — хрипло проговорила та, стиснув ладони в кулаки. — Потом, если захотим, станем друзьями.

— Зачем? Чтобы ты пилила меня как подруга, а не как девушка?

— Нет! Я хочу…

— Мне все равно. Ясно?

— Вполне, — в ее голосе плескалась горечь. — Боже, зачем я распинаюсь? Ты же вечно все портишь.

Марк ругнулся и ушел. Маша отвернулась и, прикусив щеку, засеменила к спальне, распекая себя: «Помириться? Как я до этого додумалась? Мы не в детском саду, чтобы легко прощать обиды. Бортников жутко упрямый, просто невыносимый». Слова жгли изнутри, словно пропитались ядом.

В комнате была лишь Динара. Выслушав, она молча обняла Машу, произнесла сакральное: «Все мужики — козлы», — и отвлекла беседой. Из-за бесконечных потрясений накатила усталость. Приятный, не слишком звонкий голос убаюкивал, веки тяжелели.

Маша ощутила, как ее бережно, но настойчиво потрясли за плечи, распахнула глаза и прищурилась.

— Спишь? — улыбнулась Динара и, положив что-то в огромный чемодан, закрыла на кодовый замок.

Маша попыталась ответить, но прозвучало неразборчиво. Встав с кровати, она почувствовала себя зомби или путешественницей во времени, не знавшей, какой нынче год. Дойти до ванны, умыться холодной водой, поддержать разговор оказалось невероятно сложным. Наградой за старания стала постель, будто сделанная изо льда. Она, как кукла, прижала руки к телу, но лишь сильнее задрожала и, чтобы отвлечься, уставилась на вернувшихся соседок. Ангелина расплетала косички, Эмилия водила массажным роликом по лбу.

— Здесь нет замков. Как забаррикадируем дверь? — нахмурилась Ангелина, закатав рукава пижамы. — Может, позаимствуем один стул из зала?

Динара, отложив тюбик с кремом, удивилась:

— Зачем?

— Чтобы сюда никто не проник. Вдруг убийца решит перебить нас, пока мы спим?

— Геля, ты преувеличиваешь, — мягко проговорила Эмилия.

— Тед Банди однажды пробрался в женское общежитие, зарезал двух студенток. Что, если тут тоже разгуливает маньяк? — проговорила та и, оборвав возражения Маши, продолжила: — Ладно, даже если с Глебом расправился не серийник, убийца все равно опасен. Мало ли, он запаникует и устроит кровавую бойню, чтобы устранить свидетелей?

— Только если захочет гнить в тюрьме, — зевнула Динара. — Скорее всего, он или она затаится, чтобы смерть Волгина посчитали несчастным случаем.

— Но расследование, — пролепетала Ангелина.

Эмилия ласково переубедила напуганную девушку, и вскоре комната погрузилась в тишину. Маша, приподнявшись на локтях и повернув голову, уставилась в окно. Снег искрился под отблесками щербатой луны, укрывал лес сугробами, заметал дорогу к спасению. Сверху что-то тихо стучало, за стенкой кто-то кашлял. Лагерь засыпал, просыпалась буря.

Маша, скомкав одеяло, устроилась на подушке. Вмиг все стало неважным. Безмолвие ночи нарушил приказ. Дядя Витя, который частенько засиживался с папой на кухне, сейчас велел Маше лезть в гроб. Она, стоя на коленях, ежилась от зябкого ветра и отчаяния. Не было смысла бежать из чащи, куда ее везли, натянув на голову мешок. «Давай, в темпе», — прикрикнул Витя. Страх сковал тело, девушка, споткнувшись, покорно легла в узкий, грубо сколоченный ящик. Второй бугай равнодушно, почти механически накрыл гроб крышкой. Маша не успела привыкнуть к тесноте и странному чувству невесомости, как раздался жуткий грохот, а затем донесся голос Вити: «Прости меня». Стало трудно дышать. Снаружи будто посыпался град камней. Шум от лопат и падающих комьев земли оглушал. Маша кричала, взывала к совести человека, прежде считавшегося другом семьи. Неожиданно звуки стихли. Она без конца ударяла по нависающим доскам, ломая ногти и цепляя занозы, тщетно возилась, как пчела, запертая в спичечном коробке. В ногу вцепилось что-то холодное, по груди поползли черви. «Убийца», — голосом Артема прохрипел скелет, возникший из ниоткуда. Мертвец сжал ее горло.

Маша закашлялась. Желудок болел, словно кошмар продолжался. Схватив телефон, она обулась и вышла из спальни. Хоть в реальности дядя Витя, работавший в нелегальном бизнесе, приехал и помог ей, даже пообещал раздобыть имя заказчика покушения, после пробуждения осталась фантомная тошнота. Жажда заставила забыть об осторожности.

В общем зале горел свет. Схватив бутылку воды, Маша выпила из горлышка и едва не поперхнулась, когда за спиной прозвучало недовольное: «Уходи».

— Что-нибудь сломаешь, а мне разбираться, — снова проворчал Марк.

Возразить не получилось. Зубы стучали, в мыслях вместо язвительных фраз и остроумия была неразбериха.

— Тебе приснился кошмар? — смягчился Марк и, шагнув поближе, протянул кружку: — На, выпей.

— Ч-что? А-алко…

— Не-а, просто чай с ромашкой. Отлично успокаивает.

Маша поглядела на янтарную жидкость, затем на Бортникова, принюхалась, но уловила лишь травяной аромат.

— Боишься, что отравлю? — усмехнулся Марк и сделал глоток. — Зря. Мне больше достанется.

Маша приняла предложение. Напиток согревал, пах беззаботным летом, прогонял страхи.

— Вот теперь уснешь, — сказал Марк, забрав пустую чашку.

— Вряд ли, — поежилась она. — Мне обеспечена бессонница.

Бортников раскрыл рот, но промолчал. «Нужно поблагодарить, — подумала Маша. — Нет, недавно он наговорил гадостей. Почему наши отношения такие сложные?»

— Подумай о хорошем, — серьезно посоветовал он.

— О чем? — хмыкнула Маша. — Весь день было только плохое.

— Ну вспомни что-нибудь приятное. Я вот… — запнулся парень. — Неважно.

Маша поразмыслила, но память отказывалась выручать.

— Поступление? — подсказал Марк. — Нет? День рождения? Тоже не подходит? А наш танец?

Изо рта вырвался удивленный возглас. «У меня галлюцинации?» — забеспокоилась девушка, не поверив доброжелательному, отчасти заботливому тону и произнесенным словам.

— Помнишь, ты ночевала у меня? Мы тогда только начали встречаться.

Маша улыбнулась.

— Точно. Ты еще купил странную подушку для «Лучшей девушки», разбросал по полу розовые сердечки.

Марк отвел взгляд и почесал затылок.

— Думал, тебе понравится.

— Да, это было очень мило.

Она словно переместилась в прошлое, как наяву увидела квартиру и смущенного парня, сказавшего: «Я никогда не танцевал и не хотел ни с кем другим. Кроме тебя». Было так приятно вновь погрузиться в радостные минуты, вспомнить, как его рука грела талию, как соприкасались ладони, пока они покачивались и кружились в такт неспешной мелодии. В те минуты они стояли так близко, что можно было рассмотреть светлые крапинки в любимых зеленых глазах. Тяжелое дыхание, необычайно низкий голос выдавали волнение. Неожиданно Марк остановился, порывисто обнял и горячо поцеловал ее. Она с радостью ответила, желая передать, как долго мечтала об этом парне. Они, будто пьяные, попятились к окну. Марк усадил девушку на подоконник и, не отрываясь от поцелуя, расстегнул ее джинсы, отодвинул край нижнего белья, дотронулся до нежной кожи. Маша выгнулась, порывисто вздохнула, жаждая оказаться еще ближе, преодолеть тысячу препятствий, которые не позволяли им быть вместе. Искренность, нежность и страсть смешались воедино, обострили ощущения. Марк наклонился, прошептал: «Я тебя…», — но Маша прервала на полуслове, запустила пальцы в волосы, вновь впилась в его губы.

Крик нарушил магию воспоминания. Маша вздрогнула. Осень сменилась беспощадной зимой, любовь неприязнью. Не хотелось возвращаться в суровую реальность, где их пути разошлись, а отношения накалились.

Вопль повторился. Марк помчался в коридор, Маша, отбросив размышления, поспешила за ним. Они ворвались в полутемную душевую. На полу лежал Игорь, рядом валялись намокшее бежевое полотенце, шампунь, мыло и складной нож.

— На меня напали, — взвыл всегда хмурый парень.

По его ладони струилась кровь. Бурые потеки на кафеле создавали пугающий эффект, будто все помещение истекало раненым зверем.

— Кто? — спросил Марк, присев возле Игоря.

— Призрак Юры.