Пособие для новобрачных

3

«Батюшки-светы… святые угодники… чтоб мне провалиться…»

«Не думай об угодниках! Думай о Куприянове. Начинай флиртовать немедленно, тупая корова!»

«Не смей называть меня коровой! Ты это вообще я! А что это у Куприянова в руках? Мятая бумажка какая-то…»

Куприянов смущенно кашлянул — и положил перед Катериной немилосердно измятый листок.

— Вот. Нашел в ксероксе.

Ей было достаточно одного взгляда, чтобы понять: это конец.

Волна жара окатила ее сначала с ног до головы, а потом обратно, с головы до ног. Катерина сидела, страстно мечтая провалиться до самого первого этажа, лишь бы не видеть то, что лежало перед ней.

К сугубо конфиденциальным документам в корпорации относились отнюдь не только стенограммы деловых переговоров. В этот же список были включены и личные резюме топ-менеджеров компании, и одно из таких резюме, совершенно непотребного вида, лежало перед Катериной на столе. То есть это сейчас оно лежало. А до этого она забыла его в ксероксе. Тупая корова.

Для сотрудника ее звена такая оплошность могла стоить работы. Куприянов, как вице-президент, прекрасно это знал — и все же не отнес бумажку в отдел кадров, не вызвал Катерину на ковер, а принес документ ей в офис. Она придвинула листок к себе, удивляясь, как это пальцы не отбивают чечетку. И голос, как ни странно, почти не дрожал.

— Это какой-то кошмарный кошмар… Со мной никогда такого не случалось.

Она робко подняла голову — и уперлась взглядом в его серые, немного грустные глаза. Очков на Куприянове сейчас не было, и выглядел он значительно моложе. Правда, что печально, ни малейшего намека на особенный огонек, как бы он ни выглядел, в этих серых глазах не наблюдалось.

— Вы только не пугайтесь так ужасно, ладно? Ничего смертельного и непоправимого ведь не произошло? Я всю вторую половину дня работал у себя в кабинете с открытой дверью. Ксероксом после вас никто не пользовался.

Одна часть Катерины испытывала сильнейшее облегчение, вторая — понятия не имела, что делать дальше. Сама же Катерина в целом сидела, уткнувшись в смятую бумажку тяжелым взглядом, и мечтала скончаться какой-нибудь красивой и элегантной смертью. Машинально и бездумно она читала один и тот же абзац из резюме — «… коммуникабелен, отзывчив, однако никогда не поставлю личные интересы выше интересов компании…» — и почти ненавидела неизвестного соискателя. Скажите, какой коммуникабельный! На бумаге все хороши, она тоже писала всю эту ахинею, когда устраивалась на работу, а вот поди — сидит и тупо молчит, вместо того чтобы начинать тренировки на Куприянове.

Интересно, а что Шурка сделала бы в этой ситуации? Наверное, кинулась бы Куприянову на шею и покрыла его мужественное лицо горячими поцелуями. Может, попробовать?

Ага, и вылететь без выходного пособия. Зачем Куприянову малахольные сотрудники?

Надо хоть спасибо сказать, пообещать, что больше никогда впредь…

— Уверяю вас, я больше никогда…

Произнося эти слова, Катерина подняла глаза — и немедленно замолчала. Куприянова не было. Он просто ушел. И чего теперь делать? О, девочки, где же вы!

Катерина сделала несколько глубоких вдохов. Надо успокоиться, привести себя в божеский вид и пойти за Куприяновым. Тактично и спокойно извиниться, поблагодарить за снисхождение и понимание, заверить, что больше никогда в жизни она такой оплошности не допустит…

Потом пойти в Макдоналдс и сожрать два бигмака. И картошку по-деревенски. И купить домой пива. Снять стресс.

Надо позвонить Наташке и сказать, чтобы она внесла в список достоинств Мужчины Катерининой Мечты умение прощать маленькие слабости и готовность помочь в трудную минуту. Прямо юный пионер получается, а не мужик.

Следующая мысль расстроила Катерину окончательно. Судя по всему и придерживаясь Шуркиной терминологии, она ЗАПАЛА на Куприянова, а это означало, что никаких тренировок по флирту не получится. Тренироваться в данной дисциплине можно только при условии полного отсутствия чувств к объекту.

Надо позвонить Наташке и велеть ей порвать этот дурацкий список. Лучше она придумает какие-нибудь другие хорошие качества и станет тренироваться на мужчине другого типа. Для чистоты эксперимента стоит попробовать что-то типа: пожилой, пьющий, лысый толстяк с тремя классами образования, работающий нечистым на руку дворником в Южном Бутове. Хотя нет, ездить далеко…

С этими пораженческими мыслями Катерина Голубкова выключила компьютер, отнесла и сдала документы, причесалась, показала своему отражению язык и отправилась совершать смелый поступок — благодарить Куприянова за проявленное благородство.

Двадцать шестой этаж днем она рассмотреть не успела, зато теперь времени было полно, потому что от страха она еле тащилась по коридору. Вообще-то тут было на что посмотреть. Ковер с густым ворсом, изящные панно на стенах, чистейшие окна, за которыми беззвучно копошилась вечерняя столица. И слабый аромат дорогих одеколонов, французских духов, классных сигарет… Запах больших денег.

На двадцать шестом этаже обитало руководство корпорации «Кохинур Индастриз», и даже местные секретарши не ходили, а носили себя по воздуху, ощущая свою причастность к миру больших денег, чистогана и наживы. Вероятно, ощущали они это спинным мозгом — другого у них, судя по всему, не было.

Злая вы женщина, Катерина. А может, вы просто завидуете этим девицам, которые каждый день запросто входят в кабинет к Сергею Куприянову, да еще и деньги за это получают?

Вот еще, очень надо завидовать! Сказано же, с Куприяновым покончено. Ну, почти. Наверное.

Его голос доносился из-за раскрытой двери в конце коридора. Куприянов разговаривал по телефону, и Катерина притормозила, чтобы дать ему возможность договорить без помех. Потом еще разочек прорепетировала — войти, посмотреть открытым и спокойным взглядом прямо в глаза, сказать «спасибо» и попрощаться.

— Сергей Андреевич?

— Катерина-Екатерина?

— Я… Ух!

Не смей говорить «ух!», тупая корова! Ты же репетировала!

В этот момент зазвонил телефон, и ситуация достигла апогея идиотизма. Куприянов нахмурился и снял трубку, Катерина замерла на пороге, балансируя на одной ноге. Первым ее желанием было вылететь из кабинета со вздохом облегчения, но Куприянов сделал какой-то… этакий жест рукой — мол, стоять, я быстро — и ответил неизвестному собеседнику,

Катерина ненавидела такие ситуации. Ладно бы еще она пришла по делу, но ведь ей всего и сказать надо: «Спасибо большое» и уйти.

Она бы и сейчас ушла, невзирая на все его махания руками, но все дело было в том, что Куприянов разговаривал по телефону, не сводя с нее глаз. У, уставился.

Красивые у него глаза. Серые, с золотистыми искорками вокруг зрачка. На левой брови шрам, давнишний, светлый. А смотрит он странно. Нет-нет, никаких подозрительных огоньков, просто… Он как будто изучает ее, хотя по телефону тоже успевает отвечать.

— Да, верно… Попросите их подняться ко мне… Сколько? Странно… Нет, все равно, конечно, пропустите… Да.

Куприянов наконец-то отвел взгляд, опуская трубку на рычажки.

— Извините, Катерина-Екатерина.

— Да что вы! Это вы меня извините, я вломилась, а вы заняты. Я просто хотела вас поблагодарить.

— За что?

— За то, что не стали придавать значения… не обратили внимания… не наябедничали… Ох! Короче, этот случай — вы только не подумайте, что я не понимаю всей серьезности произошедшего! Я вообще была в шоке, правда!

Смущало даже не то, что она несет полную ахинею. Просто Куприянов никак на ахинею не реагировал, вообще. Ну, сказал бы «Все в порядке, идите». Или «Пусть это послужит вам уроком». Или хоть просто досадливо махнул бы рукой, отпуская ее душеньку на волю — но Куприянов стоял и молчал, глядя на Катерину и немножечко улыбаясь. Прям совсем немножечко — уголком губ. И еще в глазах светилось что-то — но не огонек, нет, чего нет, того нет. Что-то, подозрительно напоминавшее сдерживаемое веселье.

Катерина мысленно обозвала себя идиоткой, собрала волю в кулак и выпалила, как по писаному:

— Хочу заверить руководство в вашем лице, что оказанное мне доверие я постараюсь не обмануть и впредь!

Веселье в серых глазах стало отчетливее. Куприянов кивнул и переложил на столе какой-то листок.

— Что ж, тогда руководство в моем лице не станет передавать докладную об этом прискорбном инциденте вашему персональному надсмотрщику в лице супервайзера.

У Катерины аж дыхание перехватило, и она с ужасом посмотрела на листок. Куприянов заметил ее испуг и усмехнулся уже открыто.

— Я пошутил. Не слишком удачно.

— Ох… Я знала!

— Нет, не знали.

— Нет, знала.

— Не спорьте с руководством. У меня иногда бывают заскоки — и тогда я шучу довольно плоско.

Катерина склонила голову на плечо и задумчиво протянула:

— А может, вы шутите просто слишком тонко? Я только что поняла, какую идиотскую фразу родил мой воспаленный мозг.

— Просто она всплыла из глубин подсознания. Вы же, как я понимаю, по долгу службы читаете эту ахинею в резюме?

— Ну, во-первых, не читаю, а во-вторых там не всегда пишут ахинею.

— Но почти всегда привирают, правда? Насчет громадного опыта работы, профессионализма, умения решать сложные проблемы.

— Некоторые, наверное, правда умеют.

— Я знал только одного такого человека. Это был старший сержант в моей армейской учебке. Вот для него проблем в принципе не существовало.

— Вы служили в армии?

— Конечно. Войска радиоразведки.

— Ого!

И тут из коридора донеслись голоса. Женские голоса. Вероятно, это были голоса тех, кто пришел к Сергею Куприянову и насчет кого звонили снизу. С одной стороны, их приход давал Катерине возможность элегантно удалиться, но с другой — как раз сейчас ей этого уже не хотелось. Только-только разговор начал завязываться, и вполне могло случиться, что с лысым и пузатым обитателем Южного Бутова уже не нужно завязывать тренировочного романа…

— О, к вам пришли. Я, наверное, пойду?

Чтоб ей провалиться на месте, если в его глазах не сожаление! Куприянов явно хотел что-то сказать, остановить ее, но в этот момент раздались звуки, настолько удивительные и неестественные для этого здания, что Катерина только глаза вытаращила и никуда не ушла.

Грохот сотряс коридор — не помог и ворсистый ковер. Пронзительный визг, захлебывающаяся скороговорка детских голосов.

Через мгновение на пороге кабинета возникли две растрепанные девицы, каждой лет двенадцать от роду. Одна из них, светловолосая, крепенькая и невысокая, изо всех сил хлопнула по дверному косяку и завопила:

— Я выиграла!!!

Куприянов повел себя совсем странно. На его лице вдруг появилось загнанное выражение, и он с тоской произнес:

— Анюта, я же просил… Здесь не спортплощадка, а…

— …Отстой!

Куприянов со свистом втянул воздух сквозь зубы, из чего Катерина сделала вывод, что означенная Анюта довольно часто доводила его до подобного состояния. Впрочем, Кембридж, или что он там закончил, брал свое, и потому Сергей Куприянов совершенно спокойно приветствовал вторую девочку, тоже светловолосую, но более долговязую:

— Здравствуй, Виктория. Рад тебя видеть.

Катерина терялась в догадках и уходить окончательно расхотела. В этот момент Анюта уставилась прямо на нее и выпалила скорее утвердительно, нежели вопросительно:

— Это твоя подружка, Серега?!

Катерина почувствовала, как румянец, уже почти покинувший пределы ее тела, передумал и решил вернуться. Она торопливо откашлялась.

— Здравствуйте, Аня. Я здесь работаю. Я подчиненная… господина Куприянова.

— Господин Куприянов любит дохлых тараканов!

В этот момент из коридора донесся томный женский голос:

— Анюта, я же просила не бегать в здании.

— Так все же уже ушли с работы, ма?

Голос девочки стал капризным, и тут в кабинет вплыло Прекрасное Видение.

Мать Анюты оказалась молодой, светловолосой женщиной с холеным свежим личиком. Полуметровый маникюр сверкал перламутром и крошечными стразами. Кожаные джинсы с низкой талией чудом удерживались на узких бедрах. Короткая маечка-топик не скрывала ни безупречной груди, ни мускулистого загорелого живота, а кашемировый нежнейший свитер был небрежно обвязан вокруг осиной талии. За плечами красотки висел крошечный кожаный рюкзачок — Катерина видела такие на витринах бутиков.

В целом женщина производила убийственное впечатление — Катерина как-то сразу поняла и то, как кошмарно одета она сама, и сколько лишних килограммов обременяет ее собственные талию и бедра, и то, что ей уже тридцать четыре года…

Красавице было от силы тридцать — и то только потому, что двенадцатилетняя девочка звала ее мамой. Выглядела гостья на двадцать пять максимум.

Что ж, если этот тип женщин привлекает Сергея Куприянова, то ловить Катерине Голубковой здесь явно нечего. В Бутово! И слава богу, что все так удачно разрешилось. Иначе не избежать бы позора, начни она флиртовать с Куприяновым.

Катерина начала незаметно пятиться к дверям, но тут Куприянов внезапно расправил плечи и воскликнул начальственным баритоном:

— Екатерина!

Сейчас он начнет их знакомить, и тогда эта молодая выдра наверняка окинет Катерину исполненным брезгливого недоумения взглядом, едва заметно кивнет и отвернется…

Позвонить Наташке и велеть вычеркнуть из списка излишнюю вежливость!

— Кать, я хочу вас познакомить. Эта дикая кошка — моя сводная сестра Анюта. Это — ее одноклассница Виктория…

Катерина механически кивнула и с застывшей на лице дежурной улыбкой повернулась к любовнице и будущей супруге Сергея Андреевича Куприянова.

— …А это — моя мачеха Марина.

Красавица неожиданно просияла, улыбнулась и протянула Катерине руку, бросив через плечо:

— Купер, ты в своем репертуаре. Развлекаешься, да? Сдается мне, у тебя комплексы. Здрасте, Катя. Очень приятно.

Катерина смогла издать только сдавленное мычание и с жаром потрясти протянутую руку мачехи Марины…

Куприянов не спускал с Катерины глаз. Как смешно и непривычно — на ее личике можно прочесть все ее мысли. Такая искренность в наши дни почти немыслима. Особенно в женщинах.

Много ты знаешь о женщинах!

Вот, скажем, Марина. Ей ведь не нравится, когда он называет ее мачехой. Более того, ее это приводит в бешенство. Но разве по лицу скажешь? Кстати, непонятно и то, почему это так ее злит, ведь она действительно мачеха.

Куприянов прекрасно знал, что девяносто девять процентов сотрудников буквально изнемогают от желания прояснить ситуацию насчет красавицы с ребенком — практически все были уверены, что речь идет о пассии Куприянова и его внебрачном чаде. Сам он слухи не опровергал, на их появление никак не реагировал, хотя и отлично сознавал, что этим только подливает масла в огонь. Плевать, ему гораздо важнее были истинные отношения с Маринкой и Анютой, тем паче, что они отнимали у него все больше сил душевных. Особенно с Анютой.

Они обе от него чего-то все время хотели. В случае с Мариной это было не очень существенно, ибо то, чего хотела она, Куприянов ей дать не мог ни при каких обстоятельствах. Другое дело, Анюта. Здесь Куприянов понимал, что обязан проявлять душевную чуткость — но и это было сложно, не в последнюю очередь потому, что он все хуже понимал Анютину речь. Молодежный жаргон в последнее время сделал большой шаг вперед, знаменитая воровская «феня» могла ему только позавидовать по-стариковски.

Короче, все эти проблемы довели Куприянова до того, что личной жизни в общепринятом смысле у него не осталось. Единственно, на что он еще мог рассчитывать, — короткие, ни к чему не обязывающие романы во время деловых поездок. Правда, смутно Куприянов уже подумывал о том, что от подобных связей остается всего один шаг до банального вызова девочек по телефону, а такими делами он брезговал.

Заводить же роман на службе… Нет, конечно, мы не в Чикаго, на профессиональную этику у нас привыкли плевать с высокой колокольни, более того, юные девы как раз и поступают на службу в крупные компании именно в надежде удачно выйти замуж за бизнесмена, а лучше — за олигарха.

С другой стороны, подбираясь к сорока годам, Сергей Андреевич Куприянов все отчетливее чувствовал, что ему хочется чего-то большего, нежели просто высокотехничный секс в гостиничном номере. Ему хочется ОТНОШЕНИЙ, ему семьи хочется, в конце концов, но где ж ее взять…

Катерина усилием воли вернула голос на место и басом заверила мачеху Куприянова, что ей тоже страшно приятно познакомиться. Ужас, как приятно. Даже прям неожиданно, до чего приятно.

Пока она басила, в голове метались мысли, и Катерина тщетно пыталась ухватить за хвост хоть одну.

Сводная сестра… Мачеха… Роман с молодой выдрой… Ребенок… Не его это ребенок?.. Или все-таки его?.. Но она же мачеха!.. А какое тебе дело?

Вот сейчас точно надо сваливать, а потом позвонить Шурке и порадовать старушку самой сладкой, самой потрясающей сплетней этого тысячелетия…

В этот момент юная сводная сестра Куприянова плюхнулась в его кресло и задрала тощие ноги в защитных шортах прямо на стол, едва не смахнув ноутбук.

— Ну, и куда мы пойдем тусить?

— Ну… я… я заказал столик в «Пирамиде»…

Катерину так заинтересовали неожиданные нотки робости в голосе Куприянова, что она опять окаменела возле двери и забыла, что собиралась сбежать под шумок.

Мачеха Марина сморщила безупречный носик и с сомнением покачала головой.

— На мой взгляд, девочки не слишком удачно оделись. Ты должен был мне сказать, что вы идете в «Пирамиду».

Как ни противно было соглашаться с холеной красавицей, Катерина была вынуждена признать, что для такого ресторана, как «Пирамида», девчонки надели… слишком мало, скажем так. На обеих были коротенькие топики и шорты разной степени потертости, на ногах у одной красовались тонюсенькие сланцы, а у другой — довольно разбитого вида кроссовки. Анюта при этом соорудила на голове прическу а-ля «Удачное бомбометание в копну сена», а у Виктории на лице сверкали и переливались разноцветные блестки. Представив их в чопорной «Пирамиде» рядом с безупречным денди Куприяновым, Катерина невольно фыркнула. Впрочем, смешного мало. Девчонки уже покидают лигу «очаровательных малышек», семимильными шагами стремясь в компанию тощих и длинных подростков, так что в ресторане стареющие бизнесмены, особенно из южных стран, будут смотреть на них отнюдь не отцовским взором…

Катерина с тоской покосилась на дверь. Как же уйти, не привлекая внимания? Ведь ежу ясно, что она находится практически в центре назревающего семейного скандала. Она попыталась поймать взгляд Куприянова, но он выглядел слишком расстроенным и озабоченным. В данный момент он мрачно смотрел на Марину, а та беспечно и лениво полировала ногти.

— Я полагал, что мы поужинаем в хорошем ресторане…

— Вот именно, Купер. В СЛИШКОМ хорошем. Тебе стоит иногда выныривать из своего имиджа истинного джентльмена. Что Анюте делать, например, в Английском клубе? Это ж смешно.

— Действительно. В Английском клубе все умерли бы со смеху, глядя, как она сопит и чавкает за столом, а потом вытирает тарелку хлебным мякишем…

— Отстой, брателло!

— Аня, я уже тысячу раз просил тебя не употреблять бандитский жаргон!

— Клево!

— Ты напоминаешь Эллочку-людоедочку, если тебе известно, кто это…

— Хамишь, парниша!

— Ну, и то хорошо.

Марина закончила полировать ногти и поднялась со стула с ленивой грацией пантеры.

— Полагаю, рано или поздно вы договоритесь, а мне уже пора. Учиться всегда пригодится. И как говорится.

В голосе Куприянова явственно прозвучала паника.

— Погоди, но ты не можешь так просто…

— Я не могу опаздывать на пару, это уж точно. Кроме того, я злая мачеха. И наконец, вице-президент крупной компании просто обязан одной левой справиться с двумя сопливыми малявками. Пока, сопливые малявки. Катя, всего доброго. Рада была познакомиться. У вас на удивление… человеческое лицо.

Вот тут бы и блеснуть остроумием и невозмутимостью, но на Катерину опять напал ступор, и она снова промычала басом нечто невразумительное. Тень улыбки коснулась коралловых губ Марины, впрочем, большего она себе не позволила. Помахала Куприянову рукой — и ушла. Анюта, судя по всему, не обратила на уход матери ни малейшего внимания. Она сидела, надувшись, и сурово смотрела на Куприянова взглядом, не предвещавшим ничего, кроме беды.

— Я не хочу в твой мажорный кабак!

— Прости?

— Я не хочу идти в отстойный, вонючий, занудный, мажорный кабак для старперов.

— Анна!

— Сер-режа!

Катерина фыркнула, и тут только Куприянов вспомнил о ее присутствии. Повернулся к Катерине, посмотрел на нее…

А в глазах его серых прямо-таки семафорил сигнал «SOS». И Катерина с удовольствием на него откликнулась. Не каждый день спасаешь вице-президентов.

— Сергей Андреевич, вообще-то девочки действительно не готовы для визита в «Пирамиду». Им бы сейчас в «Атриум»…

— Вау!!!

— Круто!!!

— Сережечка, ну пожалуйста, ну поехали в «Атриум»!

Куприянов в изнеможении прислонился к столу, потер переносицу пальцами. Виктория мечтательно протянула глубоким контральто, таким неожиданным после всех этих визгов и писков:

— Я там всего три раза была в жизни. Туда можно только со взрослыми — в смысле, на автоматы и аттракционы. Моя троюродная сестра справляла там свой дэ рэ, было клево. У меня еще жетоны остались…

Куприянов вопросительно посмотрел на Катерину, и она преисполнилась прямо-таки вселенской нежности к этому теленку из Кембриджа. Простых вещей не знает, несчастный!

— Жетоны на аттракционы. На многих можно выиграть дополнительные очки, они плюсуются, за них выдают жетоны. Их необязательно тратить в тот же день, можно поберечь до следующего посещения, а можно вообще копить в течение года — тогда дадут приз или зачислят баллы на карточку

— Ага… понял. Но ведь им надо поесть…

— Это не проблема. Там полно всяких кафешек и забегаловок.

Куприянов нахмурился.

— Макдоналдс?!

Катерина закатила глаза.

— Упаси боже! Нет, обычные кафе с неплохим меню. На худой конец, там отличная пицца.

— Пицца-пицца-пицца!!!

— Катя, а…

— И бар там есть, очень неплохой. А еще можно сесть в зоне для родителей и запустить детей на аттракционы, тогда вообще отлично — они не мешают вам, а вы не давите им на психику.

И тут Куприянов отколол номер.

— Катя… А поедемте с нами, а?