Пособие для новобрачных

6

Туфли были прекрасны, роскошны и удивительны. От них за километр разило высочайшим классом, дорогой кожей и истинно парижским шиком. Остроносые, причудливо изогнутые, на высоченном каблуке типа «стилет», они сразу делали хозяйку высокой и загадочной… Делали бы. Если бы не один бы нюанс бы.

Туфли были Катерине маловаты.

Не малы — в этом случае она не смогла бы и шагу ступить — а именно маловаты. Когда она в них влезла, ей показалось, что вполне терпимо, просто кожа еще не разносилась. Дойти до машины тоже показалось не такой уж сверхзадачей. Однако сейчас, в баре маленького частного отеля «Семь Слонов», туфли проявили истинную свою суть, и больше всего на свете Катерине хотелось завизжать, задрыгать ногами и сбросить ненавистные колодки прямо посреди уютного холла, после чего с облегчением сплясать босиком на чем-нибудь прохладном и гладком, типа барной стойки, и удалиться с позором. Или с триумфом — как уж спляшешь…

Туфли стоили триста баксов — и это во время распродажи! Катерина в жизни бы их не купила, но время поджимало, нервы были взвинчены, а кроме того, после решительного вычеркивания кандидатуры Сергея Куприянова из списка потенциальных принцев в душе образовалась мутная, сосущая пустота, которую срочно требовалось заполнить шопингом. Вот она и заполнила — туфлями и лифтоном на прозрачных бретельках.

Лифчик всю дорогу колол спину, а теперь перебрался вперед и колол по очереди левую и правую грудь. Спиной Катерина могла хотя бы потереться о спинку сиденья в машине, но грудь так запросто не почешешь, и потому она сидела и злилась, а чтобы отвлечь себя, рассматривала обстановку.

Хозяева отеля учли тягу отечественного буржуя к английским консервативным традициям. Бар был оформлен под настоящий английский клуб. Тяжелая дубовая мебель, кожаные диваны, на стенах медвежьи головы и лосиные рога… За спиной у бармена висело охотничье ружье, напитки были представлены ромом, джином, виски трех сортов, темным пивом и портвейном, но не отечественным, а самым что ни на есть португальским.

Катерина посмотрелась в зеркало, смутно поблескивающее в углу напротив. Отлично получилось с юбкой — длина до щиколоток, а разрез до попы. Черный бархат, строгие линии… Короче, до зарплаты придется сидеть на кефире.

В воздухе витал аромат сигар, хорошего табака, дорогого одеколона — наверное, именно так и должны пахнуть большие деньги. Да и фиг с ними. Где же девочки? Катерина нервно поправила воротничок распахнутой на шее блузки, скользнула пальцами по нитке жемчуга, ухмыльнулась своим мыслям. Цыганка Аза, как есть!

Тут где-то в недрах холла произошло шевеление, потом охранник, и без того заскучавший при виде Катерины, сделался вообще мрачнее тучи. Катерина проследила его взгляд и вынуждена была признать, что вот от таких, как Шурка, охранникам одни неприятности.

Роковая красавица Шурка Либединская вы-рядилась в алое платье из жатого шелка, а нижнее бельишко, по обыкновению, проигнорировала. В результате тонкая ткань сидела на ней в облипочку, как перчатка, а черные кудри, разметавшиеся по обнаженным плечам, дополняли образ ведьмы, решившей скоротать вечерок в добропорядочном заведении и походя разбить десяток мужских сердец.

Шурка вплыла в бар и плюхнулась на высокий табурет, небрежно скрестив неимоверно длинные ноги в такую загогулину, что лицо охранника сделалось плаксивым. Те семь человек, которые до этого тихо коротали вечерок с пивом и виски, воображая себя сидящими в пабе на Пикадилли, медленно, но верно пришли в движение — и уже через минуту воздух потрескивал от напряжения. Все мужики усиленно делали вид, что совершенно, то есть абсолютно не интересуются дамой в алом платье, и Катерина предположила, что паре-тройке фигурантов сегодня грозит травматическое косоглазие.

Повертев головой еще немного, Катерина заметила и третью подружку. Вот тут впору было присвистнуть и признать: класс есть класс, и блондинки всегда будут на коне.

Наталья сидела на уютном плюшевом диванчике, и ее соседи по столику были единственными, кто даже не взглянул в сторону Шурки. И ясно почему.

Белокурые волосы Наталья собрала в тугой пучок, явив миру идеальную головку а-ля Анастасия Волочкова. Только слева, вдоль нежной щечки с родинкой, вился один непокорный локон, раскачивался и пружинил, гипнотизируя собеседников и выгодно подчеркивая элегантный блеск бриллиантовых сережек в изящных ушках. Темно-синий узкий пиджачок едва сдерживал пену кружев жабо, украшающего блузку. Целомудренная юбка обтягивает бедра, но лишь слегка приоткрывает округлые колени. Туфель Катерина не видела, но не сомневалась, что они подобраны, как надо. Облик деловой красавицы Наталья дополнила очками в тончайшей золотой оправе, и при взгляде на них Катерина снова вспомнила Куприянова и загрустила.

В этот момент Шурка царственным взглядом окинула бар — и соизволила заметить Катерину. Наталья и ухом не повела, что означало: я вышла на свою собственную охотничью тропу, не приставайте. Вероятно, собирается показать мастер-класс непутевой Катерине, но зачем? И так понятно, что у нее нет шансов.

Шурка громогласно изрекла:

— Катюша! Как я рада тебя видеть!

Соскользнула с табурета, на мгновение явив миру мускулистое бедро в черном чулке, и подошла к Катерине. Они с чувством облобызали воздух возле щек друг друга, после чего Катерина сквозь зубы прошипела:

— Зацени бахилы!

— Вижу. Неплохо, неплохо. И расстегни пуговицу.

Катерина почувствовала даже некоторую обиду за новые туфли. «Неплохо» — это про удачные кроссовки с Киевского рынка, а тут триста баксов!

— Я уже расстегнула пуговицу!

— Значит, расстегни еще одну. Ты где взяла этот бархатный салоп? У бабушки взаймы?

— Дура, посмотри, какой разрез. Оп-па!

После смелого пируэта некоторые наблюдатели повернули головы и к Катерине. Шурка критически осмотрела разрез и задумчиво предложила:

— Может, повыше подтянуть?

— Ага. И за пояс подоткнуть. К Наташке нельзя подходить?

— Можно, только без игривости. Она косит под социолога из Новосибирска.

— Почему из Новосибирска?

— Наукоград. Оплот интеллекта. Придется соответствовать.

Катерина чувствовала себя полной идиоткой, но все-таки шла. Шурке было море по колено.

— Привет, Наталья Владимировна.

— Здравствуйте, девочки. Знакомьтесь: Николай Валерианович, Эдуард Моисеевич. Екатерина, Александра.

— Очень приятно.

— Взаимно. Наташ, на минуточку?

Наталья грациозно вспорхнула с места, отошла вместе с ними в сторону. Здесь ее тон резко поменялся.

— Чего приперлись? У меня важный эксперимент.

— Да ради бога! Ты же у нас главная — скажи, что можно пить?

— Молодцы, это важно. Значит, так: виски на палец, лед, содовая, либо джин-тоник, либо ма-аленькая рюмочка коньяка.

— Одна?!

— Либединская, в твоем возрасте пить вообще вредно.

Катерина примиряюще помахала руками между подругами.

— Можно мне мартини? Нейтрально и лояльно. Слушай, Наташка, а как сложно-то все!

— На самом деле нет. Очень хорошие туфли и юбка в самый раз. Только Шурку не слушай.

Катерина осмелилась проявить неповиновение.

— Наташ, знаешь… а мне все эти мужики не нравятся.

Голубые глаза подруги источали лед.

— Достигается упражнением. Дело не в красоте, а в принципе. Никто не гонит тебя под венец с первым встречным миллиардером.

— Ух… Хорошо. Шур, пошли в дабл? Мне нужно передохнуть.

Шурка начальственно кивнула бармену.

— Мы сейчас вернемся. Не отдавайте наши бокалы.

Юноша с суровой челюстью кивнул и принялся преувеличенно тщательно протирать рюмки.

В дамской комнате Катерина со стоном повалилась на диванчик и задрала ноги кверху. Шурка решительно уселась рядом и принялась подправлять макияж, и так походивший на боевую раскраску.

— Шур, не чересчур ли?

— В баре темновато, тут требуется сильный вариант.

— А зачем ты норовишь сделать мне на голове взрыв на макаронной фабрике?

— Потому что сейчас у тебя там ночь на кладбище. Ты химию не делаешь?

— Зачем? У меня и так вьются.

— И пуговицу…

— Я уже расстегивала!

— Блин, не видно этого!

Потом они с Шуркой некоторое время поваляли дурака, хихикая и корча рожи в зеркале, после чего вернулись в бар. Выяснилось, что Наташка полностью перевоплотилась в социологиню из Новосибирска — в данный момент она внимала сбивчивым излияниям невысокого толстячка в дорогом костюме, сочувственно кивая и занося иногда какие-то пометки в ноутбук. Зная Наташку, Катерина вполне могла предположить, что та просто вспомнила о запланированном походе в парикмахерскую и решила внести напоминание в план, хотя кто ее знает…

С четверть часа они с Шуркой сидели у стойки и лениво осматривали окрестности. Потом в бар ввалилась целая толпа мужиков, и Шурка было оживилась, но тут вслед за мужиками подвалила практически идентичная толпа теток постбальзаковского возраста, при взгляде на которых стало сразу ясно, что это законные супруги означенных мужиков. На Шурку тетки воззрились с вполне оправданным возмущением, а Катерина зевнула и сказала кротким и нежным голосом:

— Удивительно, до чего увлекательное занятие рыбалка, правда, Шура?

— Язвишь, Голубкова? А ведь все это ради тебя!

— Я заценила. Только вот… Шур, тебе самой-то нравится?

— Да, согласна, скучновато. Ничего, сейчас выберем холостых и пойдем в народ. Будешь тренироваться.

В этот момент в бар хлынула целая куча мужиков помоложе, судя по всему, с какого-то бизнес-семинара, о чем недвусмысленно намекали одинаковые бейджики на лацканах пиджаков. Шура воспрянула духом, сползла с табурета и стелющейся походкой двинулась к новоприбывшим. В самый последний момент она подлым образом затормозила и выпихнула вперед Катерину.

Оказавшись перед тремя пухлощекими представителями поколения топ-менеджеров, Катерина несколько опешила, и потому обаятельная улыбка вышла несколько перекошенной.

— Привет! Как вам нравится Москва?

Интонации тоже заслуживали корректировки, это очевидно. Впрочем, топ-менеджеры не оценили бы и записного оратора, будь он в таком же облике, что и Катерина. Все трое как-то воровато заозирались, потом один сбежал, а двое стали преувеличенно сурово пялиться в свои папки с бумагами. Катерина чувствовала себя полной дурой, но в затылок дышала Шура, и потому следовало дойти до конца. Катерина уселась на кожаный подлокотник кресла и прощебетала:

— Меня зовут Катя, а это моя подруга Александра, а вы откуда?

Нет ответа. Топ-менеджеры в легкой панике тыкали в клавиши мобильников, усиленно притворяясь, что Катерина им всего лишь снится. Вероятно, в кошмаре.

Пришлось с позором покинуть поле битвы. Озверевшая от неудачи Шурка пихнула Катерину в бок и велела учиться у профессионалов. В последующие полчаса Катерина уныло наблюдала, как Шурка преувеличенно громко смеется, толкает в плечо какого-то сурового дядьку в блейзере и даже пьет из его бокала, после чего дядька с нескрываемой брезгливостью поставил бокал на стойку и попытался ретироваться. Не тут-то было! Шурка повисла у него на локте, что-то оживленно ему втолковывая. Дядька страдальчески морщился и упорно смотрел в сторону.

Через некоторое время боль в натертых ступнях достигла апогея, и Катерина осторожно сползла со стула, чтобы свалить в туман по-английски. Ей порядком надоело изображать дуру посреди этого бара, от мартини разболелась голова, а подружки… Подружки достаточно взрослые, чтобы самим о себе позаботиться.

По дороге в сортир ее настигла возмущенно пыхтящая Шурка.

— Измельчал мужик, честно тебе говорю! Не понимаю, что это с ними.

— Вероятно, их чистые провинциальные души опасаются встречи с московскими путанами, за которых они нас и принимают.

— Что ты ерунду мелешь…

— ДЕВОЧКИ, НА ВЫХОД!

Шурка и Катерина замолчали и медленно повернулись на голос. Бармен стоял перед ними, как воплощение Рока, а за его спиной высился глыбой мрака плаксивый охранник.

Шурка вздернула нос и смерила бармена взглядом, от которого плавился лед и закипало железо.

— Простите, я вас не совсем понимаю…

— Че ты не понимаешь, мочалка? На выход, кому говорю…

Бармен даже не улыбнулся, не говоря уж об охраннике. Шурка изумленно уставилась на сладкую парочку.

— Вы это нам говорите?

— Вам, вам. Валите по-быстрому и тихо мне тут.

— Парень, ты не понимаешь…

— Дамочка, вам с вашей подружкой лучше уйти.

— Шур, пойдем, а…

— Нет, с какой это стати? У меня там остался джин…

— Считай это бонусом за неудачный вечер, сестренка.

— Что-о?!

Катерина во все глаза смотрела на незабываемое зрелище: растерянная Шурка Либединская. Бармен медленно и неотвратимо надвигался на них, словно лавина с ледника. Катерина схватила подругу за руку.

— Шур… Он считает, что мы — проститутки.

— Чего? Да я ему… я его… Я требую извинений!

В этот момент бармен аккуратно взял Шурку за плечи и повлек к выходу.

— Давай, двигай, сестренка. Это частный отель, мне не нужны неприятности с шлюхами.

— Да ты…

— Не пыли. Все эти слова я знаю. Просто выйди — и уйди.

Катерина торопливо бежала вслед за ними. Охранник зачищал тылы.

Шурка все еще не могла поверить в реальность происходящего.

— Нет, я не понимаю…

— Вы зарегистрированы в нашем отеле?

— Нет, но я…

— Досвидос!

— Отпусти, животное! Я должна поговорить с менеджером! Ты у меня вылетишь с работы без выходного пособия! Придурок! Я напишу в департамент… Вас лицензии лишат…

Тяжелая дверь пожарного выхода едва не хлопнула Катерину по заду. Они с Шуркой стояли в тихом дворике и обалдело таращились друг на друга. Потом Шурка медленно простонала:

— Не могу в это поверить! Голубкова, ты хоть понимаешь, что случилось?

— Да. Мы выбрали неправильную тактику.

— Я что, похожа на проститутку?

— Ну, не то чтобы прямо на проститутку…

— Голубкова!

— Хорошо. Честно говоря, прилично выглядела только Наташка, хотя теперь и ее судьба под вопросом. Мы с тобой вели себя вызывающе.

С этими словами Катерина решительно застегнула пуговицы на блузке. Шурка от злости больно ткнула ее в бок.

— Нет, ты мне скажи, похожа я на проститутку?

— Ты похожа на неудачливую проститутку, которую только что вышибли через черный ход из маленького частного отеля.

— Ах ты… Ты просто ревнуешь. В смысле, завидуешь.

— Нет. Мне дико стыдно, а еще у меня страшно болят ноги. Слушай, чего ты кипятишься? Мы снимали мужиков? Снимали. В чем виноват этот парень? Бдительность — его работа.

— Куда нам теперь идти?

— Куда собираешься ты, не знаю, а я лично вернусь в отель и скажу Наташке, что мы ушли.

— Ноги моей там не будет! Я подожду на улице.

— Хорошо. Я быстро.

Как ни странно, смущения Катерина не испытывала. Наоборот, нечто вроде душевного подъема. Сейчас она предупредит Наташку, а потом пойдет к машине, снимет проклятые туфли и поедет в Макдоналдс за мороженым. Главное — снять туфли.

Погруженная в эти мысли, она обошла отель и решительно толкнула тяжелую зеркальную дверь. Холл встретил ее холодком кондиционера — и неподвижной тушей охранника, воздвигшейся на ее пути.

— Извините, могу я пройти?

— Не можешь. Иди отсюда.

— Я просто скажу подруге, что мы уходим…

— У таких, как ты, тут подруг нет. Все твои на Тверской…

— О, господи… Да посмотрите вы на меня!

— После работы — не только посмотрю, но и пощупаю. А сейчас иди отсюда.

— Я вовсе не…

— КАТЕРИНА?

Она обернулась так резко, что едва не упала.

На лестнице стоял Сергей Куприянов.