Поверженные барьеры

Глава пятнадцатая

Карлотта вошла в комнату с пакетом в руках. Она положила его на стол перед Магдой.

— Подарок от труппы, — сказала она.

— Что это? — спросила Магда, разворачивая тонкую бумагу.

Это была фарфоровая фигурка миссис Сиддонс с надписью: «Карлотте Ленковской, в память о бракосочетании от ее партнеров по сцене».

— Красиво, — сказала Магда, — очень мило с их стороны.

Карлотта стояла перед одним из стенных зеркал, расправляя пальцами волосы, прижатые шапочкой из атласа и кружева, которую она носила. Что-то в ее тоне и выражении лица говорило Магде, что не все хорошо. Она с тревогой посмотрела на Карлотту. Свадьба была назначена на завтра. Несмотря на протесты Магды и Нормана, Карлотта настояла на том, чтобы играть на сцене до последнего момента. Дирекция театра предложила освободить ее, но по непонятной причине Карлотта решила распроститься со сценой в субботу вечером и стать женой Нормана в воскресенье утром.

Норман был бы согласен на тихую свадьбу с регистрацией в мэрии, он даже предпочитал такую свадьбу, но какое-то упрямство в Карлотте заставило ее отказаться от его предложения. Она решила венчаться в церкви в белом атласе с флердоранжем.

— Я теперь титулованная, — сказала она. — Я никогда еще не выходила замуж и никогда впредь не буду выходить замуж с такой суетой и возбуждением. Я намерена быть настоящей невестой.

Норман согласился, потому что ему нравилось соглашаться со всем, чего желала Карлотта. Но его удивляло ее стремление ускорить свадьбу.

Он, конечно, был переполнен радостью, за исключением тех странных моментов, когда Карлотта, казалось, с удовольствием причиняла ему боль, как только предоставлялась такая возможность.

— О, конечно, наша свадьба ничего не может значить для тебя, Норман, — сказала она, когда все планы были обсуждены. — Я имею в виду, что ты однажды уже прошел через это, но в первый раз твои надежды не совсем сбылись, не так ли?

— Сейчас все по-другому, — мягко возразил он.

Карлотта недоверчиво подняла брови.

— Должно быть, ты говорил так и своей первой жене.

Казалось, ей доставляет удовольствие упоминать в разговоре как можно чаще имя Эвелин. Норман не мог понять ее. Но великодушно объяснял эти выпады перевозбуждением, волнением, которые, как он считал, должна испытывать каждая женщина, делая решительный шаг в новую жизнь. К тому же в пятницу перед свадьбой она рассеяла его последние сомнения.

— Не могу поверить, что через сорок восемь часов ты станешь моей женой, — тихо говорил Норман, когда они ехали из театра.

— Ты действительно рад? — спросила его Карлотта.

— Моя дорогая, — ответил Норман, — я не могу поверить, что это правда. А ты уверена, что хочешь быть моей женой?

— Совершенно уверена, — тихо ответила Карлотта.

Он поверил ей, и радость, охватившая его сердце, подсказала ему, что отныне он посвятит свою жизнь и труд ей одной.

Однако Карлотта отказалась видеться с ним накануне свадьбы.

— У меня слишком много дел, — сказала она. — Тебе придется подождать до воскресенья, пока мы не встретимся в церкви.

Магда удивилась такому решению, но и она привыкла за последние недели не спорить слишком часто с Карлоттой. Никогда раньше девушку так легко при малейшем противоречии не охватывал гнев и раздражение.

— Твое платье готово, — сказал она Карлотте. — Я отнесла его к тебе в спальню.

— Как оно выглядит? — небрежно спросила Карлотта.

— Прекрасно, — ответила Магда.

— Я сглупила, — продолжала Карлотта, отойдя от зеркала и садясь за стол. — Мне следовало выбрать для венчания платье алого, зеленого или какого-нибудь другого, необыкновенного цвета.

— Оно бы не так пошло тебе, как белое, — ответила Магда.

— Зато было бы о чем писать в газетах.

— Разве тебе недостаточно рекламы? — сказала Магда, вспомнив огромное количество газетных вырезок, прибывающих каждый день после объявления о помолвке Карлотты. Она и Норман были представлены публике, как сказочные персонажи. Романтическая история жизни Нормана захватила воображение многих людей, а его помолвка с прекрасной юной актрисой явилась именно той сенсацией, которыми редакторы с удовольствием кормят своих читателей.

— Я хотела бы дать им пищу для обсуждения, — сказала Карлотта.

Она говорила с какой-то насмешливой горечью, и Магда, отодвинув в сторону тарелку, наклонилась к приемной дочери.

— Скажи мне правду, Карлотта, почему ты выходишь за него замуж?

Карлотта подняла голову и посмотрела на Магду.

— Потому что он богат, — сказала она. — А ты думала почему?

Магда пожала плечами.

— Не понимаю тебя. Не знаю, говоришь ли ты искренно или играешь передо мной, как на сцене. Дитя, что же ты чувствуешь на самом деле? Ты должна сама это понять, иначе будет поздно.

— Уже несколько недель, как поздно, — сказала Карлотта. — С того дня, когда я приняла решение.

Она поднялась и подошла к камину. Некоторое время она стояла, отвернувшись от Магды, глядя на балетные туфельки в стеклянном футляре.

— Ты осуждаешь меня? — спросила она.

— За что? — сказала Магда. — За опасную игру со своей жизнью? Почему я должна осуждать тебя? Если бы я поверила тебе сейчас, я пожалела бы тебя.

— В чем же опасность? — спросила Карлотта. — Разве Норман не сможет дать мне все, чего я когда-либо хотела?

— А ты уверена, что знаешь, чего ты хочешь?

Карлотта обернулась и посмотрела на нее.

— Что же мне делать? — сказала она, и ее голос задрожал.

— Моя дорогая, моя маленькая, не слишком ли поздно спрашивать об этом? — ответила Магда.

Карлотта вдруг схватилась за голову.

— Я схожу с ума, — закричала она. — Я чувствую, что схожу с ума, голова моя горит. Я не вижу, куда иду, не понимаю, что делаю. О Магда, ты никогда не оставляла меня, помоги же мне теперь!

Карлотта металась по комнате. Магда в отчаянии ломала руки, не зная, как помочь своему ребенку, которого она так любила.

— Что произошло? — спросила она. — Может быть, я тупа, но я не понимаю.

— Я люблю его, — простонала Карлотта. — Я люблю его. Я хочу его! Что мне делать?

— Гектора? — шепотом спросила Магда.

— О Магда, Магда!

Карлотта через всю комнату подбежала к ней, бросилась на пол перед своей приемной матерью и спрятала лицо в ее коленях. Магда положила руки на тонкие плечи, дрожавшие от рыданий.

— Голубушка моя, — говорила она, — звездочка моя, не плачь.

— Что мне делать? Что мне делать? — рыдала Карлотта.

Магда позволила ей на несколько минут отдаться своему горю. Затем, погладив ее густые кудрявые волосы, она наклонилась к ней и нежно сказала:

— Послушай меня, Карлотта. Я хочу кое-что тебе сказать.

Карлотта с усилием сдержала рыдания; они стали тише, буря исчерпала себя, и хотя дыхание было еще прерывистым, она стала спокойнее.

— Я хочу тебе кое-что поведать, — сказала Магда. — Я расскажу тебе, почему я радовалась, что ты выходишь замуж за Нормана. Он богат, а тебе нужны деньги. Тебе может показаться странным, что я говорю об этом. Все считают, что я тоже богатая женщина. Но это не так.

Карлотта удивленно подняла голову, глаза ее покраснели и распухли. Она смотрела на Магду сквозь слезы.

— Я оставлю тебе не так уж много. Конечно, кое-что тебе достанется, но налоги нынче очень большие. Вот почему я радовалась, когда ты сказала, что решила выйти замуж за Нормана. Но это только одна из причин. Есть и другие.

— Какие же? — спросила Карлотта пересохшими губами.

— Мне бы хотелось, чтобы ты постоянно находилась под его влиянием, — ответила Магда. — Когда я встретила твою мать, она была больна, а ты должна была вскоре появиться на свет, но даже тогда в ее характере проявлялось чрезмерное безрассудство. Я понимала эту черту, потому что мы одной расы. Я и раньше много раз встречала это качество у моих соотечественниц — давать себе волю и сжигать свою жизнь.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Карлотта. — Я не понимаю тебя.

— Такие женщины лишены благоразумия, у них отсутствует чувство меры. Они берут то, что оказывается под руками, не обращаются ни к своей интуиции, ни к проницательности — не видят дальше своего носа.

— Едва ли это может относиться ко мне, — сказала Карлотта. — Ты же знаешь, я честолюбива.

— В чем? — спросила Магда.

Карлотта задумалась.

— Ты еще не разобралась в себе? Ты хочешь быть богатой и влиятельной, хочешь, чтобы тебя замечали, говорили о тебе. Карлотта, мое милое, мое золотое дитя, — это самоудовлетворение, а не тщеславие.

— Почему? — спросила Карлотта.

— Я знаю, что такое тщеславие, потому что когда-то сама была тщеславной. Но я недостаточно умна, чтобы выразить это словами. Спроси Нормана, он знает. В нем есть настоящее тщеславие.

— И в Гекторе тоже? — спросила Карлотта.

— Пожалуй, в нем тоже, — ответила Магда.

— Почему это должно было случиться со мной? Если бы Гектор любил меня, все было бы по-другому.

— У него нет денег, — ответила Магда. — Разве тебе не нужны деньги, Карлотта? Еще ребенком ты всегда выбирала самые дорогие вещи, требовала самое лучшее во всем. Разве ты согласилась бы стать женой начинающего врача, даже если в отдаленном будущем он мог бы прославиться? Ведь сначала пришлось бы много лет бороться.

— Не знаю, — сказала Карлотта. — Я только чувствую, что люблю его.

— Хотелось бы мне знать, — заметила Магда, — начала ли ты хоть немного понимать, что такое любовь. Я знала ее когда-то, один раз в жизни. Это и сейчас прекрасный сон! Моя жизнь прошла без экстаза, без этой радости. Теперь, когда я постарела, я смотрю через годы в свое прошлое и спрашиваю себя, была ли моя любовь к Айвору действительно так глубока. Мы были близки, мы понимали друг друга, а такое чувство, мне кажется, достойно называться любовью.

— Мне нужна такая же мечта о любви, — сказала Карлотта. — Мне нужен Гектор, мне нужен он.

Страсть звучала в ее словах. Она встала, подошла к столу, взяла сигарету и закурила, постепенно успокаиваясь.

— Ненавижу Скай, — сказала она. — Ненавижу ее. — И голос был жестким и твердым.

Магда посмотрела на нее печальными глазами.

— Глупо ревновать.

— А если я не могу иначе? — яростно спросила Карлотта.

— Скай — падчерица Нормана, и он очень привязан к ней, — напомнила Магда.

— Она тоже ненавидит меня, — ответила Карлотта.

— Откуда ты знаешь?

— Когда мы встретились первый раз на вокзале, она сразу поняла, что я не люблю Нормана. Я почувствовала ее неприязнь ко мне и знаю, что она сделала бы все, что в ее силах, если бы могла помешать свадьбе.

— Она любит своего отчима, — сказала Магда.

— Не думаю, что она подозревает о моем отношении к Гектору, — продолжала Карлотта. — Я едва взглянула на него, хотя он был так приветлив. Он ужасно хотел познакомить меня со Скай. Он надеялся, что мы будем друзьями — бедный глупец! Почему мужчины так слепы, так недальновидны? Норман тоже старался, чтобы мы подружились. Он только и думал об этом и даже слегка опекал нас обеих. В эту минуту я их всех ненавидела. Мне хотелось убежать, вернуться к тебе, Магда, забыть и Гектора, и Нормана как можно скорее. Когда поезд Нормана отошел от станции, я помахала ему на прощание и осталась с Гектором и Скай. Она наблюдала за мной с холодным подозрением, которое переросло в уверенность, я это видела. Она говорила себе, что я выхожу замуж за ее отчима из-за денег, и я знала, что как только я уйду, она скажет об этом Гектору. Если бы я могла убить ее там, я бы сделала это. Но в тот момент я только вежливо улыбнулась, попрощалась и поехала одна домой в машине Нормана. С тех пор я дважды видела Скай. Норман настаивал, чтобы мы позавтракали или пообедали вместе, но Гектора с ней не было. Он был в больнице, или это была просто отговорка.

Карлотта сцепила руки.

— Как ты думаешь, — сказала она, тяжело дыша, — может быть, он избегает меня оттого, что любит и боится признаться себе в этом?

— Голубка моя, не обманывай себя! — тихо ответила Магда.

Румянец исчез с лица Карлотты.

— Знаю, — сказала она. — Я должна смотреть правде в глаза, а завтра я посмотрю в глаза Норману.

— Не выходи за него, — мягко сказала Магда. — Разорви помолвку, пока не поздно. Позвони ему сейчас, скажи, что ты больна, а позднее расскажешь ему правду. Ты молода, ты красива. Почему ты должна связывать себя с тем, кого не любишь?

Карлотта положила сигарету в пепельницу. С принужденным, неестественным смехом она взяла фарфоровую фигурку миссис Сиддонс.

— Карлотте Ленковской в память о бракосочетании, — громко прочитала она. — Магда, я не стану пятиться. В конце концов он очень богат!