Поверь в любовь

Глава 41

Владислав просматривал лежащие перед ним документы, когда зазвонил телефон. Он снял трубку, не отрываясь от чтения. Звонил Антон.

– Привет, Влад.

– Привет, – Владислав отложил документ и потянулся за сигаретой. – Что скажешь?

– Я хотел спросить, где Оля?

– У Дана. Приболела.

– Серьезное что-то? – в голосе Антона послышалось беспокойство.

– Да как тебе сказать? Даже не знаю.

– Влад, не темни. Что случилось?

– Антон, это разговор не для телефона, – неожиданно Владислав решил сделать то, о чем просила его Ольга.

– Куда мне приехать к тебе домой, в офис или на периферию?

– Выбери сам что хочешь, кроме офиса.

– Давай ты приедешь ко мне домой. Я освобожусь часа в три.

– Хорошо. В полчетвертого я приеду.

– Один?

– Да. Она вряд ли сможет сейчас приехать со мной.

В назначенное время Владислав подъехал к дому, где жил Антон. Как всегда лифт не работал, и ему пришлось идти пешком. Сегодня, как назло, у него болело сердце. Ругая про себя всех лифтеров и с отвращением глядя на ободранные стены, Владислав как можно быстрее поднялся на седьмой этаж. Дверь Антон открыл почти сразу. Перешагнув порог квартиры и спрятавшись, таким образом, от подъездной грязи, Владислав почувствовал значительное облегчение.

– Привет ещё раз, – сказал он Антону. – Ох, и дух у вас в подъезде! Противогаз с собой брать надо.

– Гадят свиньи, где попало. Хорошо, что ты в лифт не заходил – там вообще дышать нечем. Проходи. Пить что-нибудь будем?

– Если кофе сваришь, не откажусь.

– Тогда посиди один.

– Я могу с тобой и на кухне посидеть.

– Ладно, идем.

Не смотря на то, что Антон жил один, в квартире царил порядок, в кухне чистота была доведена почти до стерильности. Антон поставил турку с кофе на плиту, выставил на стол сухарницу с печеньем и достал из холодильника бутылку коньяка.

– Антон, сегодня без спиртного, – Владислав закурил. – У меня что-то мотор шалит.

– Так, мотор шалит, а сам кофе и сигарету.

– Сын, не учи отца, – Владислав улыбнулся.

– Может, поедим что-нибудь?

– Нет, спасибо, душа моя. Давай лучше потолкуем. Как твои дела?

– С Божьей помощью, – Антон достал чашки и разлил кофе.

Владислав смотрел на него и про себя улыбался. Голос Антона и его внешность явно не соответствовали друг другу. Он был рыжий, практически морковного цвета, стрижка у него была, как он сам шутил, под «мальчика-шалопайчика», светло-карие глаза смотрели из-под круглых очков по-детски наивно и слегка рассеяно. При всем этом у него был удивительный голос – бархатный баритон и идеально поставленная дикция.

– Влад, давай сразу о важном, а потом о всяких пустяках, – сказал он, садясь напротив Владислава.

– Хорошо, давай. Что тебя интересует? – Владислав слегка нахмурился.

– Понимаешь… Оля никогда ничего не рассказывала о семье в прошлом. Сказала только, что в силу сложившихся причин, её семья дядя, тетя, ты и Алик. Да, говорила, что был ещё один брат – Валентин, твой близнец, но он погиб. Я не стал ей лезть в душу с расспросами. Почему я объясню попозже. Два дня назад, – Антон нахмурился, – ко мне пришла одна особа, лет пятидесяти с лишним. Пришла на работу. Пригласила меня выйти в коридор. Я вышел. Она представилась мне Олиной матерью и сказала, что хочет меня предостеречь от больших неприятностей, связанных с её дочерью. Я спросил, о каких. Она сказала, что Оля чуть ли не с малолетства снималась, потом забеременел, родила больного ребенка, оставила его в роддоме, ребенок умер, она начала пить, колоться, отсидела, потом снова стала колоться, лежала в психиатрии, а теперь ищет себе респектабельного муженька, чтоб никто не узнал о её прошлом. Ещё она сказала, что Оля втихоря продолжает колоться, и ты с Даном Александровичем её прикрываете. Я сказал этой женщине, что она лжет, но она показала мне копию приговора. Я предложил этой женщине убраться, пока я не пригласил охранника и её не вывели силой. Она, уходя, сказала, что я буду жалеть. Я не вижу Олю уже пятый день. Приезжал к Даниилу Александровичу, но Неля Викторовна сказала, что Оля не здорова и сейчас спит. К телефону она не подходит. Что происходит, Влад?

– Как тебе сказать? – Владислав закурил. Его лицо стало бледным и усталым, между бровями залегла резкая морщина. – Это действительно приходила наша мать. Из этой истории кое-что правда, но звучит несколько иначе. Рассказать?

– Ну? – Антон совсем помрачнел.

– Наши родители разошлись, и мать, оставив меня и Валентина отцу, забрала её. Практически ничего мы о ней не знали очень долго. Когда Ольге исполнилось почти восемнадцать, она в полном смысле слова, подложила её одному орлу, который влетел по крупному, а Ольга осталась на девятнадцатом году в положении. Аборт делать было уже поздно. Мать пыталась что-нибудь сделать, что б она родила раньше времени. Что именно она делала, и я до конца не знаю, знаю, что побоями не брезговала. Узнать это у Ольги невозможно. Она при одном упоминании начинает плакать и сказать ничего не может. Ребенок, девочка, родился раньше времени с детским церебральным параличом. Ольга впала тогда, что называется в полную прострацию, и не в состоянии была принимать решения сама. Мать настояла, чтобы она оставила ребенка в роддоме. Вернувшись домой, она стала пить. Через четыре месяца опомнилась, хотела забрать ребенка, но было поздно. Ребенок умер. Мать без конца пыталась её вытолкать к какому-нибудь мужику. Ольга связалась с наркоманами, стала колоться, попалась на этом, отсидела год. Через год, когда она вернулась, ничего не изменилось. Мать стала гнать её из дому. Она жила, где придется, в основном в притонах. В один прекрасный день она не выдержала и попыталась вскрыть себе вены. Её вовремя спасли. Попала она в психиатрию. Сначала у неё было пограничное состояние, а потом психоз. Когда её вывели из психоза, стали искать её родственников. Она вспомнила про меня и Дана и наотрез отказалась возвращаться к матери. Одно упоминание о матери вызывало у неё практически полный шок. Впрочем, как и сейчас. Стать такой, как теперь, ей стоило большого труда и сил. Сейчас встречи с матерью приводят её в не очень хорошее состояние. Она доходит почти до срыва. Самое страшное для Ольги это, что от неё отвернуться все или кто-то начнет презирать её. Ещё она очень боится одиночества. С наркотой завязала уже давно. Собственно, и вены она себе порезала, чтобы больше не колоться, чтобы прекратить весь этот кошмар. В общем, делай выводы сам. Я тебя только об одном попрошу, если решишь от неё уйти, то уйди, как подобает мужчине, красиво, и, даже если ты теперь, после всего, что узнал, презираешь её, не показывай этого.

– Я не презираю её и никуда не уйду, – глухо сказал Антон. Он сидел, сгорбившись, как старик. – Она всегда говорила, что любит детей.

– Обожает. У неё маньякальная идея родить ребенка. Она говорит, что если б её малышка не умерла, то она обязательно забрала бы её и заботилась бы о ней, чего б ей это ни стоило. Одно время она даже хотела взять ребенка в детдоме, но с тем, что она судимая и лежала в психиатрии, ничего не получится.

– Я обещал сказать попозже, почему не стал вдаваться в лишние расспросы. Оля очень впечатлительная и часто пугается по пустякам. Потом шутит, что с детства ужасная трусиха. Но я же вижу, что это не совсем то, о чем она говорит. От меня она прячется тоже потому, что боится?

– Да. Я вижу её каждый день. Вчера она просила, чтобы я поговорил с тобой. Я предложил ей сделать это самой, когда ей станет лучше, но она боится. Сегодня позвонил ты и я решил, что, пожалуй, стоит тебе всё сказать. Бинты лучше срывать сразу. Это больно, но проходит быстрее. Если б ты решил уйти, то лучше сразу, – Владислав закурил очередную сигарету. – Чем дольше всё это затягивалось бы, тем тяжелее был бы финал.

– Я сказал, я никуда не уйду, – Антон посмотрел в глаза Владиславу, – пока она не прогонит.

– Запомни две вещи, это я тебе как старший посоветую, никогда не жалей кого-то, как собачонку, и не всегда, когда женщина тебя гонит, нужно уходить.

– Я не пытаюсь её жалеть. Если она найдет себе кого-то другого, и будет гнать меня, тогда я не стану ей навязываться. Я прекрасно знаю, что на её фоне я проигрываю. Она очень красивая, а я…

– А ты балбес, – Владислав улыбнулся. – С лица воду не пить. Да и не так уж ты плох, как тебе кажется. Ведь понравился же ты ей. Она очень дорожит тобой.

– Влад, а я ведь видел Олю в психиатрии, – Антон налил ещё кофе. – Я всё время гадал, кого она мне напоминает.

– Ты что, тоже там отметился? – удивился Владислав.

– Нет. Я как-то делал репортаж. Это было года… четыре назад. Меня главврач повел по отделениям, показывая, что и как. В одном из отделений я увидел её. Она сидела у окна такая изможденная, круги под глазами, взгляд остановившийся и забинтованные кисти рук. Я поразился, какая красивая девушка и здесь. Главврач ответил, что она бывшая наркоманка, у неё была попытка суицида, а сейчас депрессивный психоз. У меня тогда даже сердце сжалось. Когда мы встретились три месяца назад, я не мог никак вспомнить, на кого она похожа.

– Антон, только ты хорошо всё обдумай. Это ведь не игрушки.

– Ты не хочешь, чтобы мы оставались вместе?

– Не то, мальчик, – Владислав вздохнул. – Я не хочу, чтобы ей сделали больно. Слабые нервы, это слишком сложная штука. Чем кончится очередной срыв, никто не может сказать.

– Влад, для себя я всё решил уже давно. Я не такой молодой, каким ты пытаешься меня представить.

– Я живу на восемь лет больше и слишком много уже видел. Да, кстати, ты уже знакомил Ольгу со своими родителями?

– Нет ещё. Я уже давно сам по себе.

– Если твои родители узнают что-нибудь о её прошлом, что будет?

– Ничего. На меня давно махнули рукой и оставили в покое. Отец вообще сказал, что я могу делать всё, что угодно, только расхлебывать потом сам, не прося их о помощи. Я, собственно, это и делаю. Забегаю к ним узнать, как дела, раз в месяц, иногда звоню. Идеальная форма общения. У меня есть сестренка, она во всем их слушает. Они рады.

– Что ж, – Владислав улыбнулся, – поступай, как сочтешь нужным.

– Влад, только не уходи прямо сейчас. Посиди ещё немного, если у тебя есть время, – Антон с надеждой посмотрел на него.

– Хорошо. Не хочешь оставаться один?

– Да. Мне нужно собраться с мыслями, а когда я один, мне очень тяжело.

– Это я знаю, – Владислав грустно улыбнулся. – Я ещё могу посидеть у тебя, – он посмотрел на часы. – Час, максимум полтора.

– Меня даже час устроит, – он посидел несколько минут молча и спросил. – Ты сказал, что она резала вены. Почему я никогда не видел шрамов?

– Потом, когда она нормально пришла в себя, она очень стыдилась этих шрамов и ей сделали хорошую пластику. Удовлетворен?

– Да, вполне.