Познай, где свет (СИ)

Глава 37

Будущие молодожёны ехали в родной город. Нет, ни к Елене Николаевне, ни к матери Пересветовой, хотя они звали ребят к себе, а именно в свою квартиру.

После того, как Никита расстался с Барбарой, он решил доказать всем и себе, что сможет сам заработать и на первоначальный взнос, и на ипотеку. Больше года назад уже можно было вселяться в своё жильё, но внезапно интерес к нему пропал, и Никита продолжал жить в бабушкиной квартире. Приходил время от времени, проведал свою квартиру-студию — вдруг проблемы с водопроводом или канализацией, хотя он всё заменил на новое: и сантехнику, и трубы, и краны, однако беспокоился: дом был ровесником Никиты, построен в девяностые, а в то время как строили? Бабушка уверяла: "Тяп-ляп!"

Когда за две недели до Нового года приехал к Пересветовой домой, понял, что сплоховал: нужно было сделать хоть какой-то ремонтик в комнате, хотя бы постелить линолеум да наклеить обои. А так… куда вести будущую жену? Да ещё на носу праздники!

Хорошо, хоть успел сделать, как говорят, под ключ ванную комнату, туалет и кухню. А вот в комнате даже не начинал ремонт — пропало желание, как только расстроились отношения с Пересветовой. Да и из мебели в квартире был только старенький узкий диван, чтобы отдохнуть иногда после работы.

Сначала Никита не хотел вести Арину в свою берлогу, после московской квартиры его жилище не могло конкурировать с её, потому решил снять на месяц хорошее жильё.

— Вот ещё, — воспротивилась Пересветова. Я не принцесска, чтобы мне создавать особые условия. Вези к себе. И точка. — А потом по дороге в родной город, вникнув в ситуацию, предложила: — Может, сами сделаем ремонт? Успеем за неделю.

Никита хлопнул себя по лбу:

— А ведь верно. Вот пень. Сам как-то не додумался.

Арина засмеялась:

— Не ругайся на моего любимого мужчину, а то обижусь.

— Надо сделать так: сейчас приедем домой — переночевать есть на чём, а завтра мы с Виталькой Осипенко и Артёмом Самохиным после работы начнём делать ремонт. — Арина знала от Лизы, что Артём — её жених, они даже подали заявление в ЗАГС. — За три дня успеем наклеить обои и положить линолеум, а сегодня закажем мебель, какая тебе понравится.

— У меня есть встречное предложение: возьми меня в помощницы. Я умею на раз-два клеить обои, правда-правда. В общежитии, да и потом дома я их столько переклеила… Мы с Лизой можем работать днём сразу после окончания её зачётов, а вы с ребятами — вечером. Думаю, твоя сестра не откажет, да и друзья тоже. Все вместе запросто за три дня в твоей студии наведём порядок.

— Обижаешь. Почему в моей? Нашей.

— Хорошо, в нашей, — засмеялась Арина. Она заметила, что эти два дня у неё смешливое настроение, улыбка не сходит с лица.

— И, когда ты пойдёшь в отпуск, можно будет отметить новоселье. Целую неделю мы проведём вместе! А потом встретим Новый год! Какое же это счастье! — Никита посмотрел на Пересветову и погладил её по колену.

— Да, счастье! — согласилась она и тут же кивнула на трассу: — Смотри на дорогу, а то до этих дней не доживём.

Арина снова улыбнулась: как она счастлива, что рядом с ней сидит любимый мужчина. И это неповторимое состояние, несмотря на все минувшие перипетии, не заканчивалось, даже все болезни, кажется, улетучились. Раз в две-три минуты Никита поворачивался в её сторону, поглядывал на Арину, пытаясь угадать, о чём она думает, и будто невзначай притрагивался к ней. А она ежеминутно посматривала на него, и, каждый раз убеждаясь, что рядом действительно Никита, улыбалась, улыбалась, улыбалась.

Пройдя по его квартире, Арина удовлетворённо кивнула: нравится. Ну и пусть маленькая, зато уютная и солнечная. Пересветова легко освоилась в кухонной зоне, собственно, и осваиваться не пришлось, ибо всё кругом было минималистично современно и функционально: места мало, не очень развернёшься, однако всё под рукой.

— Класс, — только и сказала Пересветова. — Даже придраться не к чему!

Как они разместились на старом узком диване, было непонятно, у Никиты постоянно соскакивала то нога, то рука, но главное, они были вместе.

Ночью Арине снился странный сон.

Будто идёт она по берегу моря, вечер ровно такой же тёплый и яркий, как тогда, в молодёжном лагере. Ей очень хорошо, тепло, спокойно, и она понимает почему. Потому что рядом с ней беззаботно гуляет крепко держащий её за руку Никита.

Однако через мгновение он почему-то падает, выпуская её ладонь, и она видит воткнутый в его спину нож, а откуда-то сзади слышит истерический хохот Воронцова. Арина мечется вокруг Никиты, пытается позвать на помощь, а голоса нет — одни всхлипывания, тогда она вынимает телефон, чтобы позвонить в скорую, но его выхватывает Игорь, и пытается её прижать к себе, а она отбивается и истошно кричит. Лицо его искажено страшной злобой, не лицо, а какая-то ужасная гримаса. Воронцов надрывно вопит:

— Никому тебя не отдам, ты моя, моя. — Игорь с силой ударят её в живот, и Арина скрючивается, оседая на песок.

— Не трогай её, — хрипит из последних сил Никита и замолкает, вот уже из его рта струйкой течёт алая кровь.

Арина истошно вопит и просыпается от своего крика.

Ещё полностью не отойдя от сна, понимает, что лежит на боку, тесно прижавшись спиной к чьей-то груди, и этот кто-то сзади обнимает её и дышит прямо в ухо.

В панике после сна она нащупывает чужую руку на животе, который нещадно ноет, а когда понимает, чья ладонь, сразу расслабляется, радостно вздохнув: рядом сопит Никита. Даже живот, кажется, перестаёт болеть.

Арина посмотрела на часы: полшестого, сейчас прозвенит будильник, и встанет Никита — пора на службу.

Пересветова поцеловала ладонь парня и осторожно отодвинулась, решив приготовить ему завтрак.

Но какой ужасный сон, она ещё долго не может прийти в себя!

— Дрыхнешь, а меня чуть Воронцов ночью не утащил.

— Я ему утащу, — фыркнул Никита, приоткрыв один глаз.

— Так он и тебя чуть не убил.

— Ну и сны у тебя… Куда ему побить меня, ну ты скажешь тоже! — хрипло усмехнулся Бернгардт и потянулся, наслаждаясь замечательным утром. Он был полностью доволен жизнью, что случалось с ним последние лет восемь нечасто.

Как ни странно, на работу тоже не хотелось, вот так бы лежал на этом старом, скрипучем диване, слушал, как по квартире расхаживает в своём махровом халате с вышитыми розовыми мишками эта вредина Пересветова, командует им, как хочет, требуя невозможного — позавтракать. Хотя знает ведь, что утром он никогда не ест — это у них семейное.

Никита с трудом встал, подошёл к Арине, по-прежнему не веря своему счастью — мелкая здесь, рядом. Она повернулась к нему и, будто умела считывать мысли, крепко обняла, прижавшись всем телом:

— Я люблю тебя.

Никита, наклонившись, поцеловал её волосы, почувствовав нежно-цветочный аромат.

— Во-от, помни об этом и никогда не забывай, кто твой любимый мужчина. Я тебя тоже очень люблю, — и нахально подтолкнул её в сторону дивана: — Может, займёмся более интересным делом?

— Пока нельзя. Только завтра. Физиология, будь она неладна.

Он выпустил Арину из рук:

— Опять нельзя… Обману-ули. У-уу! — взвыл Никита, дурачась.

— Садись завтракать, обманутый всеми, — засмеялась Арина.

Никита ушёл на работу, а Пересветова занялась обоями, наметив размер полос, чтобы с Лизой без проволочек начать клеить.

Позже, вечером, когда парни расстилали линолеум, Никита, рассматривая глубокий, грубо зашитый разрез на плече у Артёма, спросил:

— Что у тебя за рваная рана? Неудачно упал?

В квартире было душно: Арина и Лиза к приходу ребят уже наклеили обои и закрыли окна, потому парни сняли футболки, и тут Бернгардт заметил шрам.

— Да ничего серьёзного, один мудак подрезал как-то на гоночной трассе, хорошо ещё не набрали скорость. — Все знали, что Самохин увлекается мотоспортом и даже однажды участвовал в республиканских соревнованиях. — Я не справился с управлением байка и влетел в ряд болельщиков, надо отдать должное организаторам: всё было огорожено, иначе бы случилось такое месиво, трудно вообразить. А так, кроме меня, никто не пострадал.

— И что, тому хаму ничего не было? — спросила Арина.

— Воронцову-то? Почти ничего, просто на год отстранили от соревнований. Правда, я ему ещё потом морду набил. — Все переглянулись друг с другом и дружно уставились на Артёма.

— Что вы на меня так странно смотрите?

— Ничего не странно, просто мы немного знакомы с этим мудаком, — сыронизировал Никита. — Но некоторым этого хватило вот так, — провёл он ребром ладони по шее и невесело усмехнулся.

Ночью, оставшись вдвоём, Пересветова и Бернгардт рассматривали результаты своей деятельности.

— Да, труд, несомненно, облагораживает, — засмеялся Никита. — Лично меня он сегодня облагородил.

Пересветова подхватила его игру:

— Подойди-ка ко мне.

— Зачем? Хочешь похвалить? Тогда лучше поцелуй.

— Нет, хочу посмотреть хоть на одного благородного.

— Я не только благородный, но ещё и самый скучный человек в мире. Вот уеду в командировку, и сразу буду по тебе скучать.

— О да, это сколько угодно, ибо всё взаимно!

— Правда? — хмыкнул Никита.

— Коне-ечно, — протянула Арина и игриво провела ладонью по его груди.

Как же Пересветовой было хорошо с Никитой! Да, она была счастлива, и скрывать этого не могла и не хотела, её состояние считывалось на раз-два во взгляде, в движениях, в улыбках и смехе.

Никита всё время думал: как же они столько лет умудрились потратить впустую, так обокрали себя. И винил во всём себя.

Как будто этих терзаний было мало, так ещё добавил Илья, когда они навестили молодых родителей, чтобы познакомиться с новорожденным. Самойлов показал кулак и сказал:

— Только обидь её, — и кивнул на Пересветову. — Дело будешь иметь со мной.

— Но-но, я сам за мелкую, кого хочешь, уделаю.

Арина наблюдала, как внимательно смотрел Никита на младенца, как осторожно брал его на руки, будто у него был опыт, а вот Илья боялся прикасаться к сыну, вдруг уронит или что-то сломает.

— Ух, ты! Для человека, который не имеет детей, ты довольно резво управляешься с ними. Откуда опыт? — поинтересовалась удивлённая Эльвира.

Никита усмехнулся, махнув рукой:

— Да приходилось, когда был курсантом, участвовать в рейдах в неблагополучные семьи, вот там и набрался опыта общения с маленькими. Всякого насмотрелся.

— Из тебя получится отличный папа. — Эльвира со значением посмотрела сначала на Никиту, потом — на Арину. — Я за вас рада, честное слово!

В тот день, вернувшись домой к Пересветовой, Никита поцеловал Арину и прошептал, ощущая к ней невероятную нежность и любовь:

— Какая сладкая! Ты у меня самая замечательная, хочу такую же сладкую девочку, а лучше две.

Арина улыбнулась, вдруг вспомнив другой эпизод: как когда-то давно сообщила Игорю о своей беременности, и его реакцию на слова… А Никита сам просит ребёнка, да ещё похожего на неё. Удивительно! И тут же осадила себя: зачем сравнивать, здесь нет и не может быть никакого сравнения.