Практикум для теоретика

С каждым выпитым бокалом посулы становились все весомее. От драгоценных серег с сапфирами, чтобы украсить мои прелестные ушки, король перешел к тяжелой артиллерии: титул герцогини и целая провинция. Вот только этого мне и не хватало. Сказать на такое: „Спасибо, вы очень любезны“? Еще и впрямь подарит, мучайся потом.

Пришлось занудно объяснять, что я девушка простая и мне все это ни к чему.

— Но Марта, я так хочу тебя порадовать! Скажи, что бы тебе было приятно получить от меня?

Кажется, король созрел для того, что мне действительно от него нужно.

— Ваше величество, я сегодня провела два занятия…

— Только не говори мне сейчас, что тебе нужны мыши или кошки!

Ого, как его списком для вивария проняло!

— Не буду. Мне нужен еще один преподаватель моего предмета.

И, пока с лица короля не сошло изумленное выражение, стала торопливо пояснять:

— У меня каждый день по два занятия, чего с учетом роста и развития школы совершенно недостаточно. К занятиям нужно готовиться. А еще работа проректора, она тоже времени и сил требует. А еще я обещала делать расчеты ректору, ведь он собирается наладить в Шимассе портальную службу. Другие маги тоже просят помочь им с расчетами. Я прикинула и поняла, что для одной меня это слишком много.

Горан неэстетично почесал голову пятерней.

— Да, ты права, Марта. Занята ты почище чем сам король. Если я захочу с тобой увидеться, то не найду в твоем расписании ни одной свободной минутки. Тебе просто необходим заместитель.

Его глаза гордо блеснули:

— Выходит, у нас в Школе будет не просто один преподаватель, а целая кафедра теоретической магии? Нигде этого нет, а у нас будет. Это серьезный предмет для гордости. А кто‑то на примете у тебя уже есть?

Пришлось выдать свой секрет.

— Я написала отцу и еще одному человеку, на которого и рассчитываю. Но если он не согласится, то папа кого‑нибудь пришлет.

— А они справятся? Все‑таки магия имеет определенную специфику. Мой учитель математики до сих пор фыркает и недоумевает, как дочь Аспена связалась с магами. Он бы им преподавать не взялся.

Что это у моего папы за ученик такой? Надо бы глянуть. А то многие готовы хвастаться, что они из школы Франка Аспена, а на деле — ничего подобного. Вслух я сказала:

— Ну и очень зря. Маги в этом смысле ничем от обычных людей не отличаются. Есть поумнее, есть поглупее, есть очень способные. А учить можно любых.

И тут же получила высочайшее позволение.

— Хорошо, Марта, разрешаю тебе включить в штат еще как минимум одного преподавателя твоего предмета и основать кафедру. Пусть шимасские маги будут самыми передовыми.

Ох, ура! Кажется, я сумела переключить Горана в конструктивное русло и вместо бесполезного герцогства получить нужного мне преподавателя. Надо срочно доложить ар Арвилю.

Сделать это удалось только во время танцев.

Все думают, что заучки вроде меня не умеют танцевать и им это неинтересно. Очень зря. Я танцы люблю, танцую неплохо, только мне нечасто удается ими заняться. Король оказал Школе любезность: прислал дворцовых музыкантов, и, как только все наелись, столы были убраны и в том же зале, где недавно чавкали, грянул оркестр.

С танцами здесь была определенная сложность: толпа кавалеров и почти никаких дам. Но все же король Горан открыл импровизированный бал рука об руку… Нет, не со мной, с госпожой Блаженой. Это было так трогательно и символично: молодой красавец король вел в танце нашу старейшую ведьму.

Я хотела полюбоваться, но меня подхватил преподаватель рунной магии профессор Божидар. Выглядел он симпатично, но я успела его узнать и отлично понимала, что мужик просто ищет близости к начальству. Он из тех, про кого моя бабка — кузнечиха говаривала: „Нашим — вашим вместе спляшем“.

Вел Божидар неплохо, по крайней мере на ноги не наступал. А я не могла оторвать глаз от Горана: как же он красив, как волшебно движется. Даже старушка не портит картину, наоборот, делает ее более душевной.

На следующий танец короля перехватила Сильвия, а я протолкалась к ректору и сообщила ему радостную новость: король финансирует еще одного преподавателя теоретической магии.

— Ну и хвала богам, — заключил Рихард, — Выпросила? Молодец. А то я все думал, как ты это вытянешь и не загнешься.

Ага, заранее знал, что так будет, наблюдал за моими мучениями и слова не сказал. А еще уверял, что готов соответствовать. Что там со списком предполагаемых влюбленных? Вычеркиваем! Но ар Арвиль о любви и не думал. Его волновали насущные вопросы.

— Сумеешь найти еще кого‑нибудь?

— Найду, не сомневайся. И двух декад не пройдет, как половину занятий будет вести второй препод.

Он удовлетворенно закивал. Я уже намылилась переместиться в другое место, как ректор подхватил меня и закружил в танце.

Я этого совсем не ожидала, подошла к нему, чтобы решить деловые вопросы, а он… Но протанцевать с Рихардом один танец все же пришлось, а затем он передал меня вовремя подсуетившемуся Асти.

Тот уже приготовился пытать меня про ведьмочку, желающую стать артефактором, но я сама перешла в наступление. Стала выспрашивать бедолагу про распределение магических потоков: что это такое и с чем его едят. Профессионал не мог устоять и начал мне излагать азы своего дела. Так увлекся, что о ведьмочках позабыл.

Я планомерно направляла его в конец зала, где виднелась высокая фигура Конрада. Но не преуспела. Музыка закончилась раньше и меня перехватил тот рыжий парень, Живко Живкович.

— Профессор Аспен, вы на меня не обиделись? Я сегодня, конечно, глупость сморозил…

— Да уж, Живко, умным такое выступление не назовешь.

— Простите… Не удержался. Вы такая красивая…

Он что, перегрелся? Да нет, вроде, погода сегодня прохладная. А он все говорил:

— Нет, правда, вы очень красивая. Эти золотые кудри… И вся вы такая чистая и нежная, как принцесса…

Так, я наконец поняла. Этому хватило моих золотых кудрей, которые на самом деле серые. Удел блондинки в мире брюнетов вызывать восхищение. Подробности уже никого не интересуют, главное — светлые волосы. А почему он меня сравнил с принцессой? Потому что король Горан в своей стране чуть ли не единственный блондин, а я по этому признаку похожа на его родственницу?

Живко совсем обнаглел, поднял руку и пальцем осторожно провел по моей щеке:

— И кожа… Чистый атлас…

Я онемела. Этот нахал совсем всякий стыд потерял! Разве студентам позволено так себя вести? Но пока хлопала ртом, как вытащенная из воды рыба, Живко отлетел от меня, как осой ужаленный. На талию легла уверенная рука, и Конрад спокойно произнес, обращаясь к парню:

— Живкович, проветритесь, вам вино в голову ударило. А профессор Аспен потанцует со мной.

Я радостно положила руку на плечо ар Гериону. Какое счастье, что он существует! Здесь его, неизвестно почему, все боятся до потери пульса, хотя что в нем такого страшного? Вон, Живко чуть не ползком на выход пробирается. Хорошо еще, что не опозорился при всех, налив в штаны.

А мне даже в голову ни разу не пришло, что Конрад страшный. Да, мрачный, да, суровый, но на самом деле он добрый. Всегда меня выручает. Если ар Арвиль не соврал насчет влюбленного, а я его правильно вычислила… Против Кона я ничего не имею. Скорее наоборот: в моей душе у него уже есть уютное местечко, которое отведено только и исключительно ему.

Он тогда не поленился, догнал меня и извинился за себя и за своего друга. Такое может себе позволить только по — настоящему сильный мужчина. Он был первым, кто заговорил здесь со мной по — человечески невзирая на то, что я не оправдала надежд магов. И я не могла забыть, как он меня „лечил“ от королевского приворота.

Только… Кроме того незабываемого раза, он все время был со мной спокоен, выдержан, доброжелателен, но ничего больше. Ничего, что намекало бы на чувства.

Вот и сейчас. Танцует он, между прочим, отлично, но никаких поползновений стать ближе не делает. А что это значит?

Честно? Не знаю, а гадать боюсь. В одном уверена: навязываться я никому не собираюсь.

Тут Конрад немного наклонился к моему уху и спросил:

— Марта, Живкович тебя ничем не оскорбил кроме…?

— Того, что дотронулся до моего лица? Нет, он в основном делал мне комплименты. Но, конечно, это было совершенно лишнее.

— Абсолютно. Придется сделать ему внушение о недопустимости такого поведения.

Сначала я хотела заступиться за парня, но взглянула на Конрада и язык прилип к гортани. Теперь я понимаю, почему его боятся. Такой взгляд… Если он на меня так посмотрит, я скорее всего, забьюсь в угол и буду мелко дрожать, как кроличий хвостик.

К счастью, сейчас его грозный взгляд относился явно не ко мне. Только вот если я буду парня защищать, то разозлю Конрада еще больше. Зато если сделаю вид, что мне плевать, он может пожалеть дурака.

И я перевела разговор:

Я тут у его величества выпросила разрешение пригласить еще одного преподавателя моего предмета.

— Ну и отлично! Ты не должна загонять себя до полусмерти. Хорошо, что это ты попросила короля, другому он бы отказал. Я намекал на такую необходимость ар Арвилю, но тот уперся: денег нет. На самом деле он не жадный, если сказал, что нет, значит, действительно нет. А если уж сам король расщедрился… Только… Марта, он за это ничего с тебя не потребовал?

Ого, кажется, меня подозревают в том, что я решила отдаться королю за деньги? Делаем вид, что не поняла. Ну просто дурочка наивная.

— Он был рад. Сказал, что Шимасса сможет гордиться первой в мире кафедрой теоретической магии.

— Вот как!

Тут закончилась музыка и Конрад отпустил меня. Я изобразила поклон, поблагодарив партнера, а ко мне уже приближался следующий.

Гесперий на этот раз отказался от мантии, но лиловому цвету менталистов изменять не стал. Наряд на нем был роскошный: золотое шитье по бархату, но, как ни странно, это великолепие смотрелось на нем хуже, чем скромное повседневное платье. Оно его делало громоздким и как‑то старило. Однако на обычном самомнении Гесперия это не отразилось. Он уверенно повел меня под музыку, а его мягкий, тягучий, обволакивающий голос расслаблял и навевал безразличную покорность.

Он что‑то говорил, а я медленно проваливалась в некое подобие сна. Но вот рука сама поднялась поправить волосы и наткнулась на одну из заколок. Очарование тут же соскочило, и я увидела, что мы уже дотанцевали до выхода из зала. Куда это он меня поволок?

— А мы разве уже уходим? — поинтересовалась я.

Лениво полуприкрытые глаза менталиста вдруг яростно сверкнули.

— Нет, мы остаемся здесь. Вечер еще не закончен. А вы, уважаемая Марта, как я заметил, успели найти себе покровителей.

Он обратил внимание на мой изумленный взгляд и повторил с нажимом, чтобы до меня дошло:

— Высоких, очень высоких покровителей. Только будьте осторожны. Как бы это не вышло вам боком. Пока все ваши действия находили понимание, но не перегибайте палку! Умоляю! Для вашей же безопасности!

Под эти его слова мы снова переместились и оказались чуть ли не в центре зала. Музыка смолкла и меня тут же подхватил Асти.

— Помогло? Подействовало?

— Асти, ты о чем?

— Ну как же! Этот индюк надутый пытался применить к тебе свои чары. Я не совсем понял, что это было. Не приворот, а что‑то другое. Но глазки у тебя были мутные! Ты почти ушла с ним, а потом вдруг коснулась волос и пришла в себя. Это было так заметно! До заколки дотронулась?

— Ага, — только и ответила я.

— Ну вот. Хвала богам, сработало‑таки! Дурак я, не подумал. Надо было не заколки делать, а цепочку или серьги. Амулет должен касаться кожи, а у тебя волосы… До кожи там еще добраться надо. Давай я тебя к Конраду отведу.

— Зачем?

— Ну как же?! А, ты здешних порядков не знаешь. Эта часть праздника — дань традициям стран, откуда прибыли преподаватели. Она короткая. Шимасса — страна патриархальная, здесь женщины и мужчины пляшут отдельно. Сейчас парные танцы закончатся, начнутся мужские пляски с играми. Закончится все дракой. Забавно, но небезопасно, особенно если в зале толпа молодых магов. Девушкам лучше удалиться. Вот Кон тебя и проводит.

Интересно, почему именно Конрад? У меня даже сердце в груди ёкнуло. Это Асти меня пытается другу сплавить, чтобы снять с себя всякую ответственность, или ар Герион хочет со мной побеседовать? А если да, то о чем? Неужели я правильно догадалась и ректор имел в виду Конрада?

С одной стороны романы мне сейчас ни к чему, сначала учебный процесс надо наладить. С другой… Можно подумать, я не девушка, а бревно с ушами. Мне ведь тоже чувств и романтики хочется. На всякий случай спросила у Асти:

— А ты сам меня не можешь проводить?

— Не — а, я Кону обещал. Он у нас безопасник, ему и карты в руки.

— Значит, Конрад действительно собирается что‑то мне сказать. Зачем иначе он взял с Асти обещание?

Громмель честно выполнил обещанное и переда меня другу с рук на руки. Конрад чуть наклонился к моему уху и дал инструкцию:

— Марта, побудь здесь еще минут десять, а затем выходи через дверь около раздаточной. Пройдешь мимо кухни, я буду тебя ждать у выхода.

— Зачем такая конспирация?

— Так надо. Потом объясню.

Ну потом так потом. Мне, если честно, уже все равно. Устала как собака, а тут еще нервы треплют всякие. Я согласно кивнула и Конрад исчез.

Так, теперь надо выполнить его указания. Покрутиться в зале? С этим я справлюсь как‑нибудь. Дверь возле раздаточной? Точно, вот она. От меня через весь зал наискосок. Буду пробираться.

Почти на центре меня снова поймал король. Он был здорово подшофе, но держался отлично. Только все церемонии отбросил: схватил за руку, привлек к себе и зашептал жарко:

— Марта, дорогая, ну что же ты убежала? Я хотел тебя познакомить…

— С кем, Ваше Величество? — ответила я неожиданно звонко.

— С господином Милчичем. Он мой личный дворцовый счетовод. А теперь будет и твой…

Бредятина. У меня и дворца‑то нет, зачем мне личный счетовод? Подскочивший к нам человек быстро развеял мои сомнения. Оказывается, Школа принадлежит дворцовому ведомству, финансирование идет через него же, а господин Милчич заведует там денежными потоками.

Сам королевский бухгалтер напоминал кузнечика — переростка: длинные тощие ноги и руки, глаза навыкате, порывистые движения, а фалды камзола отлично имитировали сложенные крылья. Но мне понравилось, что он, во — первых, был абсолютно трезв, а во — вторых не стал ко мне приставать с деловыми разговорами посреди всего этого разгула. Сообщил с милой улыбкой, что польщен знакомством с барышней столь выдающихся достоинств (я украдкой оглядела собственную грудь, не выросло ли там что лишнее со вчерашнего дня), но говорить со мной сегодня о делах — преступление. Он меня навестит послезавтра во второй половине дня. Отлично!

Я не хотела уходить прямо под взглядом короля, с него станет меня удерживать. Поэтому была просто благодарна Сильвии, которая во время моего разговора с Милчичем оккупировала монарха, пытаясь вернуть его расположение. Даже схватила Горана за плечи и развернула на себя, что мне вышло на руку. Оказавшись за спиной короля, я живо юркнула к заветной дверце. А там меня уже караулил ректор.

— Марта, ты куда?

Ляпнула первое, что в голову пришло.

— На кухню. Умираю пить хочу.

— Вина? — он протянул мне полный бокал.

Оттолкнула протянутую руку.

— Воды. Сушняк мучает, сил нет.

Сказала так и нырнула у него под рукой прямо в нужную дверь. От неожиданности он совершенно машинально посторонился. Не стал меня ни о чем спрашивать и задерживать.

Длинный коридор вел мимо кухонных помещений прямо на задний двор, где, прислонясь спиной к стене, меня уже дожидался Конрад.

— Марта, молодец. Не думал, что ты так быстро справишься. А теперь ответь на вопрос: как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Выпила немного, в голове шумит, но и только. — В голове шумит? Это плохо. Пойдем‑ка, я тебя домой отведу.

Взял за руку, как ребенка и повел к нашему общежитию. Я кротко шла за ним, как теленок на веревочке, но в душе недоумевала. Мне казалось, он собирается со мной объясниться. Или это я себе придумала, а он просто беспокоится о состоянии здоровья полезного сотрудника? Так, у меня возник вопрос, который можно задать:

— А почему плохо, что в голове шумит? Мне кажется, так обычно бывает, когда выпьешь.

Он заглянул мне в глаза и огорошил неожиданным вопросом:

— Ты часто пьешь, Марта?

Я чуть не задохнулась от возмущения.

— Что? Да я вообще не пью! Тут только расслабилась, и то потому, что король угощал.

— Вот именно. Я заметил: за весь праздник три бокала легкого сухого белого. Дело не в вине. Я все видел: тебя Гесперий ментальной магией обрабатывал. Я уж Асти послал, чтобы он помог. Почему ты не надела амулеты от ментального воздействия?

— Как не надела?

Я показала на россыпь заколок в волосах.

— Только Асти сказал, что он ошибся. Не ту форму выбрал. Амулет должен касаться кожи…

Мне показалось, или Конрад потянул руку к моей голове, но сразу отдернул ее и спрятал за спину? Нет, вот же его рука, на виду. Спокойная и расслабленная.

— Если так, то конечно, — вдруг тепло улыбнулся он и все‑таки взял рукой прядь моих волос, правда, у самого кончика, — какая уж тут кожа? Через это руно до нее не доберешься. Пусть теперь серьги, что ли, сделает.

Постаралась обелить Громмеля. Он хоть и считается другом ар Гериона, но на самом деле его побаивается.

— Он уже сам мне это предложил.

— Хорошо, теперь я спокоен. Но тебе надо выпить средство, восстанавливающее силы, а то завтра голова болеть будет.

Не подумав, ляпнула:

— С перепою?

— От воздействия менталиста. Марта, не надо смеяться и думать, что все это не имеет значения. Ментальное воздействие тем опасно, что пьет силы не у применяющего магию, а у жертвы. Причем страдает в первую очередь мозг, а твою голову необходимо беречь, она нам всем нужна. Пойдем, у меня есть заварка специального чая. Выпьешь, как положено, кружечку, и завтра проснешься свежая и здоровая.

Говоря это, он целенаправленно вел меня в наше общежитие на второй этаж. Только вот квартиру выбрал свою. Номер двадцать четыре. А у меня двадцать семь.

Страшно! А вдруг он сейчас признается в любви? Что я тогда делать буду? Как отвечу? А если просто обнимет и начнет целовать? Ох…

Я хотела было отказаться от чести и идти к себе, но Конрад просто втолкнул меня в комнату и велел садиться. Он сейчас заварит травяной сбор. Я хмыкнула: так же поступала Соль, когда я заболевала.

Оглядела комнату. К счастью, у Конрада была действительно такая же квартирка, как и у меня: двухкомнатная, так что никакой кровати поблизости. Только здесь я кухонной ниши не увидела. Большая гостиная, похожая на те, что я видела в богатых домах. Сдержанные цвета, дубовая мебель, все выдержано в едином строгом стиле… По сравнению с этой красотой моя комната выглядит как нечто сельское. Ну и ладно. Он — из знати, а я простая девушка. Конрад вышел в дверь, которой в моей комнате не было и вернулся оттуда с кипящим чайником и парой пакетиков с травами. У него отдельная кухня? Но как так получилось? Места для нее в этом пространстве просто — напросто не предусмотрено.

А он достал из дубового резного буфета голубую фаянсовую кружку, у нас из таких пиво пьют, и запарил в ней зелье. Остальной кипяток использовал для заварки чая в изящном фарфоровом чайничке.

— Пей, Марта, тебе надо восстановиться. Когда допьешь, поговорим.

О чем это? Я взяла кружку обеими руками: они отчего‑то заледенели и плохо слушались. Конрад внимательно на меня посмотрел.

— Руки мерзнут? А ноги?

— Тоже мерзнут, — призналась я.

Вообще‑то я ничего странного в этом не находила: вечер прохладный, а туфельки у меня открытые. Но ар Герион еще больше нахмурился.

— Ну‑ка, снимай свои сандалии. Тебе нужно немедленно согреться, а то заболеешь. Сволочь Гесперий! Так, подожди, я сейчас.

Сначала он метнулся в спальню, принес оттуда теплый клетчатый плед, стащил с меня туфли и закутал ноги.

От пледа сразу стало теплее и ногам, и на душе. У меня похожий. Привет из дома. В Лиатине такие до сих пор популярны. Сначала их носили в качестве верхней одежды, вместо плаща. Сейчас ими кутаются, сидя в кресле у камина. На каждом кресле в каждом доме лежит такой плед.

У знатных семей есть для них традиционная расцветка. У семьи Мончел основной фон коричневый, на нем зеленые, голубые и белые перекрещивающиеся полосы. Такие всегда были в нашем доме. Конрад же принес мне плед, где на темно — фиолетовом фоне чередовались черные, оранжевые и ярко — желтые клетки. Странно, ярко и красиво.

Пока я разглядывала плед, он вышел за дверь и вскоре вернулся с моими домашними тапочками.

— Вот. Еле убедил твоего домового их отдать.

Спросила с удивлением:

— Он вылез и вам противостоял?

Я уже привыкла называть на ты и ректора, и Громмеля, а с Конрадом все никак не получалось, несмотря на то, что он называл меня так почти с самого начала. Сейчас уже хотела сказать ему ты и снова не смогла.

Мужчина рассмеялся тихим, ласковым смехом. Видимо, представил себе, как крошка домовой отважно защищает тапочки своей хозяйки.

— Нет конечно. Он их от меня старательно прятал. Пришлось объяснять, зачем они нужны. Тогда отдал. Вернее, они сами появились передо мной на коврике. Надевай, Марта.

Тапочки у меня отменные: внутри войлок, снаружи сукно, по верхней кромке мех, а еще помпончик. Такие носят у меня на родине. Есть еще подаренные Соль плетеные шлепанцы, но здесь, на холодных полах, я предпочла что потеплее.

Сунула ногу в привычный уют и в первый раз рискнула отхлебнуть из кружки. Горячо, но терпимо. Вкус тоже приемлемый, чем‑то похожим меня отпаивала подруга, когда я заболела.

— Пей, пей, тебе сейчас это необходимо. И слушай меня. Если сможешь, постарайся ответить на мои вопросы. Это очень важно.

Эх, зря ты, Марта, размечталась. Это не признание в любви, это допрос какой‑то. Все про него я себе напридумывала. У Конрада не нежные чувства на уме, а чужие интриги.

То ли вино так на меня подействовало, то ли и впрямь действие ментальной магии сказалось и ослабило мою внутреннюю защиту, только сейчас хотелось не разговаривать на всяческие темы, а зарыдать. Но я взяла себя в руки:

— Хорошо, Конрад, спрашивайте, я отвечу, если буду знать ответ.

— Отлично. Но для начала некоторые пояснения. Ты уже поняла, что Гесперий применил к тебе ментальную магию подчинения. Причем сделал это прямо посреди людного зала, где это могли видеть практически все, кто там был. Не вызывает сомнения и то, что мерзавец не мог это сделать под влиянием вдруг вспыхнувших нежных чувств. Асти высказал идею, что он в тебя влюбился, но, не рассчитывая на взаимность, попытался таким образом получить желаемое. По — моему это бред.

— По моему тоже.

— Я рад, что мы сошлись в оценке. Далее. У меня два варианта объяснения. Первый: он сделал это в интересах короля. Второй: он сделал это в интересах кого‑то, кто желал бы скомпрометировать тебя перед королем.

Я задумалась. Король? Нет, глупости. Горан, несомненно, не прочь уложить меня в постель для коллекции, только делать это он будет по — другому. Красивый, уверенный в себе мужчина никогда не унизится до такого. Это все равно что опоить и овладеть бесчувственным телом. Фу, гадость. Королю должно быть противно.

А вот если на глазах у всех и в том числе заинтересованного короля, меня уводит немолодой, но довольно привлекательный мужик, причем так, что всем становится ясно: не в библиотеку пошли…

— Второй вариант мне кажется ближе к правде.

— Удивительно, но мне тоже. К сожалению, мы так и не узнали, куда Гесперий тебя вел, но с другой стороны, дать над тобой надругаться, чтобы узнать правду… Я бы себе этого не простил. Остаются догадки.

Почему‑то эта фраза, вместо того, чтобы меня смягчить, показалась обидной. Не простил бы он себе! Не Конрад остановил Гесперия, а я сама. Спасибо Асти и его заколкам. Его там и близко не было. Так что может не прощать себе и дальше: от надругательства меня спас не он.

Он заметил перемену моего настроения, но не понял, что произошло. Продолжал все в том же ключе: заботливый сослуживец и одновременно начальник службы безопасности.

— Марта, мы должны во всем разобраться. Если это демарш брошенной любовницы, которая жаждет унизить соперницу, это один вариант. Уволим Сильвию и решим проблему. А вот если мы имеем дело с заговором старых преподавателей против нового руководства, это совсем другой коленкор.

— А так может быть? — удивилась я.

Ерунда. Чем им поможет то, что Гесперий затащит в кровать какую‑то девицу, пусть и административного работника? Компротметация руководства? Слабо, слабо. Да самому Гесперию это может аукнуться, если король приревнует. Да и вообще, что этого типа может подвигнуть на такие действия?

Сама задала вопрос и сама ответила, тоже вопросом:

— Деньги или власть?

— Что? — не понял Конрад.

Я пояснила ему ход моих рассуждений. Тот задумался., потом сказал:

— Знаешь, Марта, я тут всего третий год, Гесперия знаю плохо. Он — вещь в себе, как все менталисты. Но могу сказать: власть номинальная ему неинтересна, он предпочитает рулить из‑за кулис. Наверное чувствует себя этаким великим кукловодом. Вряд ли для этого ему нужна ты. А вот деньги любит искренне и нежно. Если ему кто‑то заплатил…

Будем иметь в виду. Все равно сейчас этого не узнаешь. Я как раз допила отвар и полностью согрелась, поэтому вместе со мной оживилось и мое любопытство. Говорят, любопытство одно — любознательность другое. но по мне нет никакой разницы. Просто хочется все знать.

— А что вы сказали относительно заговора старых преподавателей? Можно подробности?

— Ну, начнем с того, что у нас тут три, если можно так выразиться, поколения педагогов. Первое — самое древнее, оно осталось наследством от дедушки нынешнего монарха. К нему относится Блажена, милая в общем‑то старушка, но к нему относятся и значительно менее симпатичные персонажи. Например Божидар, с кем ты сегодня танцевала. Этих легко отличить: у них местные имена и относительно низкая квалификация. Стандартные заклинания, стандартные зелья, ничего нового, в той же Элидиане это курс начальной магической школы, а не университета. В Шимассе таких школ нет, есть что‑то вроде курсов для начинающих магов и отдельно для ведьм. Там их учат справляться с собственным даром, избегать жертв и разрушений, это все.

— То есть, здешние шесть лет — это даже не первые шесть курсов Элидианского университета?

— Точно подмечено. Выпускники местной школы до реформ короля Ставра были где‑то на уровне элидианских абитуриентов. Сейчас ситуация улучшилась, но ненамного.

Тут он внезапно протянул руку и жестом целителя дотронулся до моей кисти.

— Согрелась? Ну и отлично. Сейчас еще чаю с медом, чтобы спалось хорошо, и я тебя провожу.

— Зачем? — искренне изумилась я, — три локтя по коридору я как‑нибудь и сама преодолею.

— Марта, я просто подстрахую. Проверю, чтобы снаружи никого не было. Никто не должен видеть, что ты выходишь из моих комнат, чтобы не пришлось опровергать сплетни. Твоя репутация должна быть безупречной, ведь это репутация нашего ректората.

Вот он обо мне заботится, а мне уже стукнуть его хочется. Пусть бы лучше скомпрометировал, чем так… Знаю, утром я буду ему благодарна за заботу, но сейчас мне обидно. Он ясно дал мне понять, что не видит во мне женщину. Собака страшная! Снова захотелось заплакать, но тут передо мной снова появилась та же фаянсовая кружка, на этот раз наполненная чаем с медом.

Я вцепилась в нее как утопающий в спасательный круг.

— Пей, Марта, тебе полезно. Так вот. Старые преподаватели — зло, но нестрашное. Они потихоньку уходят. Кто по возрасту, кто не выдерживает новых требований… А вот преподаватели, приглашенные в свое время королем Ставром — это беда. В принципе все они достаточно квалифицированные, но при этом приносят больше вреда, чем пользы. Из них наиболее конструктивным элементом является Лаура. Она целитель и все ее интересы лежат в этой области. Мечтает о большом госпитале в Сармионе, где бы студенты могли практиковаться, и своего добьется. Кстати, она здесь дольше всех из приглашенных. Еще Горана принимала. В смысле роды у его матери, королевы Клелии. Гаспар тоже нормальный мужик, но он принадлежит скорее армии, чем Школе. В здешние интриги не вмешивается и ими не интересуется, если они не затрагивают подготовку боевых магов. Да, Лаура и Гаспар прибыли из Кортала. Остальные — выходцы либо из Элидианского университета, либо из Мангрской академии. Мы с Риком и Асти, как ты знаешь, учились в Элидиане, потому что в нашей стране полноценного магического образования не существует. У вас в Лиатине тоже.

— У нас открыли факультет, — запротестовала я.

— Давай не будем. Ты же сама понимаешь, что пока это фикция. На самом деле даже здесь, в Шимассе, положение лучше.

С этим, как ни прискорбно, я не могла не согласиться. Из Лиатина даже Лоренцо сбежал.

— Ну так вот. Вторую волну возглавляет Гесперий, но он, как я уже говорил, теневой король. Ты еще не сталкивалась с Либерием. А вот он у нас крикун номер один.

Либерий? Как же, как же… боевой факультет, щиты и отражатели. Нестарый еще маг, крупный, как Гаспар, только тот сложен как бог, а этот какой‑то квадратно — гнездовой. Башка на том параллелепипеде, который по ошибке считается его телом, выглядит чем‑то чужеродным, изначально ему не присущим, вроде вазочки на шкафу. Просто поставили и забыли.

— За что они борются?

— За то чтобы сладко есть, богато жить и ничего не делать.

Ха, это я уже давно заметила.

— И это все?

— В принципе да. Когда Горан привлек нас с Риком и других, кто уже нас покинул, мы горели энтузиазмом. Хотели горы свернуть. Как же, такое широкое поле деятельности! А сидевшая здесь камарилья готова была костьми лечь, чтобы ничего не менялось. И за два года они разогнали большую часть тех, кто готов был честно работать. Когда ты к нам пришла впервые, мы как раз обсуждали, плюнуть и уехать или все же попытаться что‑то сделать, начать сначала во второй раз. Решили не сдаваться, чтобы потом не чувствовать себя побитыми собаками. И кем побитыми?! Полными ничтожествами, жадными и ленивыми.

Я допила чашку и Конрад тут же налил еще. Не стала отказываться: от чая с медом по телу разливалась истома, становилось тепло, уютно и не хотелось вставать с места. А он все говорил:

— Сейчас я понимаю: нам не хватало структуры. Нужны были работающие механизмы, чтобы заставлять хорошо работать всех преподавателей, отсеивать неэффективных, поощрять лучших и так далее. Маги вообще в этом не разбираются, они на свою силу уповают. Заклинание кинул — и все проблемы решены. Поэтому Рик за тебя так и ухватился.

Рик за меня ухватился, это я поняла. А он сам?

— А вы?

— Я? Поначалу сомневался, все же юная, неопытная девочка — не та персона, от которой ждешь великих свершений. А ты еще выглядишь как сущее дитя и смотришь так невинно… Но наблюдая за тем, как ты взялась за дело, и я в тебя поверил.

Он вдруг наклонился к самому моему лицу и произнес, глядя прямо в глаза:

— Поверь, Марта, попытка скомпрометировать тебя — это удар по нам всем. Кто‑то очень сильно желает, чтобы ты сломалась и позволила себя использовать против Рика и всего, во что мы с ним верим.

Чуть отодвинулась, но ответила твердо:

— Я не сломаюсь, пусть и не мечтают.

Он тоже откинулся на спинку кресла.

— Это мне в тебе и нравится. На вид кроткая овечка, а внутри стальной стрежень. Да, хотел спросить… Что ты говорила Рику относительно набора новых преподавателей?

Он уже и про это знает? Ладно, сейчас доложу подробно.

— Я дала объявления в популярных еженедельных магических изданиях Элидианы, Мангры и Кортала. К ним прилагается анкета, которую надо заполнить и через редакцию переслать сюда. Это недорого. Деньги я взяла из сумм на операционные расходы.

— Не оправдывайся. Ты все сделала разумно. А как выбрала издания?

— У профессора Громмеля спросила, что сейчас у магов самое популярное. Он посоветовал „Элиданский магический еженедельник“, „Магический вестник Кортала“ и „Магия и жизнь“, это в Мангре. Туда и послала.

— Молодец Асти, хорошие газеты порекомендовал. Думаешь, толк будет?

Ох уж эти маги! Не верят они в наши, людские технологии!

— Надеюсь. Это обычный способ поиска сотрудников для не — магов, думаю, и у магов должно сработать. На следующей декаде должны прийти первые отклики, тогда и посмотрим.

— А кого ты себе на смену позвала? Ну, вторым на свою теоретическую магию? Знакомого?

Я позвала Вольфи, Вольфганга Теттерхофа. Он учился у моего отца, затем у него работал, потом перешел в Университет. Везде им восхищались и везде пытались от него избавиться. Нет, он не был склочным или вредным. Наоборот, он был невероятно наивным и чистым. Его интересы лежали полностью в лоне науки. Интриг он не понимал, любые слова воспринимал за чистую монету. На его фоне я себе казалась прожженной интриганкой…

Зато Вольфи имел просто потрясающий талант в самый неподходящий момент раскрыть рот и сказать, что думает, или задать неудобный вопрос из раздела „не в бровь, а в глаз“. За это его и не любили. А я его считала своим другом. Не близким, но настоящим.

Когда все травили меня за то, что я связалась с магами, он единственный поддержал. Не поленился, написал письмо, где говорилось о том, что я нашла новое, весьма перспективное поле для нашей науки, а потом давал замечательные рецензии на мои статьи. А преподавателя лучше него не было, отец потом долго сокрушался, что Вольфи от него ушел. Так что рекомендовать его я могла смело.

— Да, старого знакомого. Он очень хороший специалист. В магии не разбирается, конечно, но не косный, интересуется всем новым. Научится и будет замечательно работать.

— Старый?

— Нет, молодой парень. Меня на четыре года старше.

— Симпатичный?

Ну и вопрос. Вольфи можно описывать любыми словами, но вот о его красоте спрашивать никому и в голову не придет. Кто‑то считал его лохматую голову и безумный блеск в глазах привлекательным, но девицы в основном мордашки кривили. Красавцем не назовешь, уродом тоже… Он странный.

Пожала плечами, понимай, мол, как хочешь.

— У тебя с ним… отношения?

Он… ревнует? Тут я захихикала. Вольфи и отношения? Ничего нет смешнее.

— Конрад, я сейчас от смеха лопну. Этот парень… Понимаешь… Для него девушки отличаются от юношей только тем, что редко интересуются математикой. Я для него, наверное, парень, потому что как раз в ней разбираюсь. Вряд ли он знает, чем мужчины с женщинами наедине занимаются, а просвещать его у меня нет ни малейшего желания.

Реакция Конрада меня обескуражила.

— Отлично. Значит, ведьму требовать не будет. Уже легче.

О ведьмах я заранее подумала и сейчас выложила Конраду то, что пришло в голову.

— Думаю, среди тех, кто захочет приехать сюда на работу, найдется несколько квалифицированных ведьм. Особенно среди целителей, зельеваров и бытовых магов. У преподавателей будет более широкий выбор. Но сейчас рано об этом говорить.

Чай я допила и с грустью констатировала, что обольщать меня никто не собирается. Так что же я сижу?

— А теперь я хочу к себе. Вы обещали проводить.

— Да — да. Я сейчас…

Он высунул голову в коридор. Там было тихо.

— Путь свободен. Прошу, Марта.

Я выскочила мимо него, держа в руках туфли. Да, если бы нас кто‑то увидел, бесполезно было бы его убеждать, что мы просто разговаривали. Конрад шел за мной по пятам до самой моей двери, но внутрь войти не попытался. Сказал просто:

— Спокойной ночи, Марта.

— Спокойной ночи.

Я скользнула в дверь и опрометью бросилась в спальню. Туфли посеяла где‑то по дороге. Как хорошо, что парадные шимасские платья легко снимать и надевать, уже через минуту я лежала под одеялом в ночной рубашке и тихо плакала в подушку.

Почему‑то только под одеялом я чувствовала себя защищенной и могла себе позволить расслабиться.

Завтра я встану и вознесу хвалу богам за то, что все случилось так, как оно случилось. Но сейчас мне было себя жалко до слез. Опять одно и то же: для худших я добыча, которую они желают использовать, для лучших — проверенный боевой товарищ, коллега по работе, вызывающий уважение, но которого никому и в голову не придет полюбить.

Все эти песни про мои золотые кудри… Посмотрим, что они запоют, когда пройдет еще декады три — четыре, все это золото потускнеет и приобретет свой природный мышиный цвет. Тогда уже никто, даже этот рыжий восторженный мальчик, не будет рассказывать сказки о моей божественной красоте.

А Конрад… Тьфу на него! Забыть и не вспоминать!

Он добрый, хороший, заботливый, но я ему никаким боком не нужна. Вернее, нужна как друг и соратник. Вот из этого и будем исходить.

Успокоив себя таким образом я наконец заснула.

Вы никогда не обращали внимание: происшествия ходят косяком. Вот тебе на голову падает столько всего, что не знаешь, куда от него деваться, а вот опять потянулись нудные будни и остается только мечтать, чтобы что‑то случилось.

После первого учебного дня происшествия меня забыли. Началась рутина.

Конечно, для преподавателя каждое занятие как ящик с секретом, но к моему удивлению все шло ровно и гладко. Я еще пару раз устроила представление для других групп, но все уже были наслышаны о силе математики и готовы ее изучать.

Один гаденыш с пятого курса общей магии, правда. Вылез и потребовал, чтобы я ему срочно объяснила, как рассчитывать что‑то там. Пришлось сделать большие глаза:

— Мне кажется, ты главного не понял. Я не даю готовых рецептов. Математика — это инструмент. Топор я тебе дам, а дрова рубить — твоя задача. Ответ на твой вопрос тебе придется искать самому, когда ты освоишь мой предмет и тот раздел магии, о котором ты спрашиваешь.

После этого никаких сложностей у меня не возникало. Все как обычно: две трети студентов усваивали на среднем уровне, а последняя треть делилась ровно пополам: совсем тупые и очень способные. Но к этому я была готова.

Имея возможность влиять на расписание, я взяла себе две средние пары: вторую и третью. По утрам, когда мои мозги лучше всего соображали, время отводилось на подготовку к занятиям, а послеобеденное время принадлежало делам учебной части.

Верка честно являлась каждый день после пар и трудилась по три часа, приводя бумаги в порядок. Без ее помощи я бы утонула, но она взяла на себя самую нудную часть — делопроизводство, и этим просто меня спасала.

Господин Милчич явился, как и обещал, через день после праздника и привел с собой помощника, в котором легко было опознать его родного сына: такой же кузнечик, только молоденький. Они просидели со мной до темноты, зато мы все обсудили и договорились, как будем действовать.

Школа, как я и подозревала, не только тратила деньги, но и зарабатывала. Зелья и амулеты, заказы из разных сел и деревень, даже практика студентов приносила доход. Это меня порадовало еще и потому, что я теперь свободней могла тратить денежки, не так переживая за каждый гаст. Милчич научил меня, как разносить доходы и расходы по бухгалтерским ведомостям, но сообщил, что делать это будет Милчич — младший, которого он назначает нашим куратором. На мне осталась только функция сбора финансовых документов: счетов, накладных, векселей и платежных поручений.

Еще он просил контролировать расходы ректора, а то ар Арвиль иногда склонен сорить деньгами. Теперь любой подписанный им счет будет оплачиваться только после моей визы.

Я такого за ректором не замечала, но пообещала, что возьму на себя эту функцию. Милчич — младший пообещал, что будет приходить раз в неделю, забирать все бумаги и оплачивать все завизированные счета. Меня это устроило. Читать и подписывать счета мне несложно, а остальная работа такая, которую я легко свалю на Верку.

Мой список на дополнительное финансирование Милчич успел проработать заранее и пообещал, что в течение года все для Школы приобретет. Попросил только выставить приоритеты, тогда он представит план, по которому это будет делаться. Ну что сказать? С профессионалами всегда приятно иметь дело.

В конце декады, когда я уже языком не ворочала, пришли сразу два письма, которых я ждала с нетерпением: от отца и от Вольфи.

Вольфганг писал, что он не знал, соглашаться ему на мое предложение или нет, был весь в нерешительности, несмотря на то, что из университета ему пришлось уйти и работы сейчас у него нет. Но пришел уважаемый Франк Аспен и намекнул, что я буду просить Вольфи о помощи, но чтобы он ни в коем случае не соглашался. Поэтому он готов выехать немедленно, как только получит подтверждение, соответствующие бумаги и средства на проезд, потому как сейчас он на мели.

Итак, он едет!

Собственно, на что я и рассчитывала, написав папе, что хочу пригласить Вольфи трудиться в Шимассе вместе со мной. Он у меня до сих пор не принял полностью то, что я работаю с магами, и хочет всеми правдами и неправдами вернуть меня домой. Еще мама ему в уши об этом зудит, ей стыдно, что дочка, по ее мнению, вынуждена работать, вместо того чтобы, как клуша сидеть дома, печь пироги и рожать детей гипотетическому мужу. А папа до сих пор во всем маму поддерживает. Вот он и попытался усложнить мне жизнь настолько, что я не выдержу и сбегу домой.

Только он плохо знает своего любимого ученика. Такие интриги за моей спиной для Вольфганга — просто как красная тряпка для быка, этот парень всегда на стороне справедливости, а по его понятиям отец со мной поступает нечестно. Он тут же открыто принял мою сторону.

К письму прилагались копии документов Вольфи и я понесла их к ректору: пусть готовит контракт и проездные документы. Все равно делать это он будет не сам, а через дворцовое ведомство.

А на следующий день был выходной, в течение которого я встала с кровати трижды: на завтрак, на обед и на ужин. Все остальное время даже не валялась: спала. Все‑таки воз, который я на себя взвалила, для меня немножко великоват.

Вечером проснулась от того, что кто‑то тихо разговаривает за стенкой. Надела халат, выползла. За столом сидят все три красавца, пьют чай, которым их угостил Пин, и обсуждают, что со мной делать.

Ой! А я‑то вылезла: немытая, нечесаная, спросонок и в халате. Позорище! Мама бы мне этого никогда не простила.

К счастью, мужчины, увидев, как я смутилась, быстренько все допили, поднялись, извинились за вторжение и ушли, так ничего со мной не решив.

А со следующей декады ко мне валом пошли анкеты преподавателей разных дисциплин. Я велела Верке их разбирать. Регистрировать все без исключения, те, что могут быть интересны, давать мне, а на остальные писать стандартные ответы: мол, спасибо за внимание, на сегодня специалист вашего профиля нам не требуется, будем иметь в виду на будущее.

Оказалось, с сортировкой Верка не справилась и кинула мне все анкеты разом. Зато стандартные отписки размножила, туда оставалось только вставить очередное имя.

Не так уж много желающих оказалось, но значительно больше, чем я рассчитывала. Пришлось посидеть, разобрать все анкеты и отбраковать явно не подходящие. Их я скинула Верке, а с остальными пошла к ар Арвилю.

Тот уже и думать забыл про обновление преподавательского состава, но анкеты взял и пообещал изучить. За недолгое время своей работы я выяснила для себя некоторые его особенности, например, способность пообещать и забыть, так что дала срок, намекнув, что анкеты только начали приходить, потом будут еще.

Он задумался и выдал гениальное решение: всех кандидатов надо будет смотреть вживую, а для этого мы с ним должны будем съездить на места. Всего‑то в три столицы. Дешевле встанет поездка нас двоих, чем приглашение в Шимассу целого табора.

Но это дело не сегодняшнего дня, новых преподавателей можно будет набрать только со следующего семестра, так что он предлагает послать условно успешным кандидатам письмо об этом и о том, что работу они получат только после собеседования.

Разумно. Надо и для них приготовить стандартную писульку.

Следующий выходной я планировала провести как прошлый — в постели под одеялом. Но рано утром ко мне заявилась Верка и силком вытащила из теплых недр, заставила одеться и сообщила, что мы едем на пикник. Карета ждет.

Ждала не только карета, ждала еще и огромная корзина со всякими вкусностями, которую приготовил мне Пин, из чего я заключила, что он в сговоре с магами. Не может быть! Домовые с ними на ножах! Но как иначе объяснить, что он заранее подготовился к тому, о чем я, его хозяйка, и понятия не имела?

Затею я оценила, когда вышла на крыльцо. Синее небо без единого облачка, тепло, но не жарко, самое время для пикника. Стоящий рядом с крыльцом наш бессменный комендант Зорко заметил:

— Ловите последние теплые денечки. Еще пара декад — и пойдут дожди. А вам, барышня Марта, отдохнуть не мешает. Слишком много вы работаете, так и загнуться недолго.

Это точно, отдохнуть жизненно необходимо.

В этот раз старый Зорко выкатил нам не карету, а целый дилижанс, такая она была огромная. Зато все уселись с удобствами: я с Веркой, три мага — приятеля и Гаспар. Куда же Верочка без него?

В ноги поставили несколько корзин с разными разностями. Кроме еды и выпивки там были одеяла, зонты, посуда, раскладные стулья и множество всякой всячины, без которой горожане не представляют себе выезд на природу.

Карета покатила прочь от столицы, но отъехала лиги четыре, не больше. Я думала, мы едем в лес, но маги остановили экипаж на берегу ручья в огромном яблоневом саду. Как выяснилось, чтобы попасть в лес, надо было пересечь пол — Шимассы, они здесь — большая редкость.

Сад мне понравился ничуть не меньше, чем лес. Мы с Веркой погуляли под деревьями, полакомились яблоками, большая часть из которых уже поспела, затем позавтракали вместе с мужчинами.

А потом я устроилась на одеяле, обняла подушечку, которую мне выдали для сидения, улеглась и заснула.

Проснулась оттого, что Верка трясла меня за плечо:

— Госпожа Марта, вставайте! Мы скоро уезжаем.

Огляделась: время близилось к закату. Выходит, я весь день продрыхла?! Проспала обед и даже, кажется, ужин? Кто‑то укрыл меня одеялом, так что я не продрогла, наоборот, отлично выспалась.

— Госпожа Марта, вставайте же! Сейчас ужинать будем. Обед‑то вы проспали. Господин ректор хотел вас будить, но господин Конрад не позволил. Но сейчас‑то без этого не обойтись. Так что поднимайтесь!

Она снова стала дергать меня за рукав.

— Не суетись, встаю.

Пока я спала, мужчины сдвинули лагерь, чтобы мне не мешать, так что теперь туда пришлось идти. Мое появление было встречено радостными криками.

— Марта, ну наконец‑то! Иди сюда, тут тебя твоя порция дожидается, — приветствовал меня Асти.

— Вот тебе горячий грог, выпей сперва, чтобы не простудиться, — это Кон.

А ректор просто протянул шпажку с кусочками поджаренного на углях мяса.

— Ты баранину ешь?

Я пожала плечами и схватила мясо. Ем. Я все ем, было бы съедобное.

Порция, которой меня соблазнял Громмель, состояла из сырых и жареных овощей и кусков сыра, так что соединив все, что мне предлагали, я отлично пообедала и поужинала заодно. Грог был действительно горячий и очень вкусный. От него легкий озноб, который бывает, когда вдруг заснешь среди дня, сразу прошел, сменившись теплом в груди.

Довольная, разомлевшая, я наблюдала, как наша компания готовилась к отъезду. Пока я спала, опустошенные корзины наполнили яблоками, а сейчас все, что осталось от лагеря, ректор с Конрадом засовывали в сумку, которую держал Асти Громмель.

Я засмеялась: сумка была из тех безразмерных, в которые можно хоть полкоролевства убрать, как в сказке. Читала о них я тысячу раз, а вот увидела впервые. Но почему они не сложили в нее все с самого начала?

Спросила и получила ответ Гаспара:

— Тогда бы мы не отдыхали, а все время потратили на то, чтобы все оттуда вынуть. Мы даже солдат ими не снабжаем, скорость теряется. Страшно неудобная штука, если правду сказать. Корзины гораздо лучше. А вот на обратном пути этот вопрос никого не волнует. Вещи для пикника нам понадобятся не раньше будущего выходного.

Он отвечал на мой вопрос, ласково обнимая мою помощницу. Верка склонила голову ему на плечо, ее грубоватое лицо сейчас освещала такая нежная улыбка, что я залюбовалась.

Вместе с радостью за мою верную помощницу в душе вдруг заворочалось недостойное чувство зависти.

Почему? Почему ее любят, а меня нет? Почему даже в такую не слишком привлекательную девицу влюбляются достойные люди, а я так и хожу никому не нужная? Потому что она ведьма, а я нет?

Не знаю, скажу одно: жить с этим тяжело. Только я все равно никому на шею вешаться не буду. И к королю в любовницы тоже не пойду. Мн не нужен любовник, мне нужна любовь.

Чтобы мужчина смотрел на меня как Гаспар на Верку, с восторгом и нежностью, чтобы ему было, как Гаспару, все равно, красивая я или нет. Вернее, чтобы я для него была хороша такая, как есть. Тогда и мне будет безразлично, что он не писаный красавец, богач и знаменитость, я просто буду его любить.

Дома Пин страшно обрадовался здоровой корзине с яблоками, которую Асти занес следом за мной, и пообещал регулярно кормить меня яблочными пирогами.

Когда Асти ушел, ко мне забежала поделиться радостью вся раскрасневшаяся и совершенно счастливая Верка. Гаспар сделал ей предложение. Не перейти на свой факультет, а как положено, руки и сердца. Оказывается, они встречались начиная прямо с момента экзамена, на котором он ее впервые разглядел. Спали вместе, я так понимаю, все же помощница моя ведьма, им это нужно. Но вот серьезный разговор произошел у них сегодня под яблонями, пока я спала.

— Надеюсь, ты согласилась?

— Конечно! Он такой… такой… Я его сразу полюбила. Мне не верилось, что он всерьез. Кто он и кто я… А еще он такой красивый, а я…

Считать Гаспара божественно красивым могла только очень влюбленная девушка, хотя фигура у него… Закачаешься. И впечатление производит в целом приятное. Лицо такое мужественное. Нет, я зря придираюсь, он действительно красив, просто не мой тип. Но то же можно сказать и о моей помощнице.

— Не очень, ты хочешь сказать? Верочка, от так на тебя смотрит, что совершенно ясно: ты для него самая прекрасная женщина в мире.

Она восторженно выдохнула:

— Да, он так и сказал, — и вдруг затуманилась, — Только…

— Что только? — запоздало испугалась я.

— Госпожа Марта, я ведь не могу выйти за него.

Ну здрасте, приехали! Как это? Я уставилась на девушку, вытаращив глаза. Она пояснила.

— Не могу прямо сейчас. Там, за воротами, мой отец и мой так называемый жених. Если отцу наплевать, его и Гаспар устроит, если денег даст, то жених как раз может помешать. У него контракт на руках. Пока я в безопасности пока являюсь студенткой. Вот получу диплом…

— А что, Гаспар не хочет ждать?

Она гордо вскинула голову:

— Он готов. Три года для мага — не такой уж большой срок. И потом, мы все это время все равно будем вместе. Только… Госпожа Марта, если студенты узнают, мне житья не будет. Прикроете?

Ну что с ней делать. Прикрою, конечно. И она, и Гаспар мне нужны счастливыми и довольными. Это полезно для учебного процесса. А когда меня не просто в постель позовут, а предложат нечто большее? А то желающих со мной спать до фига, хоть соли их, но мне такие отношения ни к чему. Я не ведьма.

А на следующий день внезапно приехал Вольфи! Я как раз направлялась из общежития в учебный корпус, а тут он! Вывалился из кареты и щурится на солнце. Все такой же, совсем не изменился, разве что стал чуть поплотнее. Длинный, нескладный парень с круглым конопатым лицом в обрамлении желто — рыжих торчащих прядей, носом — кнопочкой и небольшими, зато пронзительно — голубыми глазками. В папиной школе его прозвище было „Подсолнух“, эта кличка увязалась за ним и в университет. Интересно, последует ли она за ним через четыре границы?

Увидев меня, он радостно замахал руками как мельница.

— Марта, Марта, вот он я!

Подошла и хотела просто пожать ему руку, но он вдруг обнял меня при всех, обхватил медвежьей хваткой, приподнял над землей и закружил.

— Вольфи, уймись! Что ты меня позоришь перед студентами! Я же проректор, — зашипела я ему в ухо.

К счастью, он понял и не обиделся.

— Ой, прости, я так обрадовался, тебя увидев. Куда мне теперь?

Я подозвала Зорко, с вытаращенными глазами наблюдавшего эту сцену, представила их друг другу, а затем попросила:

— Зорко, дорогой, посели профессора Теттерхофа в общежитие. Пусть обустраивается.

Хлопнула друга по руке:

— Пока, Вольфи, в обед увидимся и поговорим.

И поскакала в учебный корпус пританцовывая. На душе у меня все пело. Если я в нем не ошиблась, то уже дня через три этот парень снимет с меня как минимум половину занятий и я наконец обрету нормальный режим труда и отдыха. А еще засажу его перерабатывать методичку и подбирать задачи по темам. Хватит пользоваться тем, что сделано для других целей! На будущий год у нас должен быть учебник математики для магов, где в задачах не вода течет в бассейн, а сила — в резерв.

Зорко увел моего старого приятеля, а я пошла на первое в этот день занятие. Мое внутреннее ликование отразилось на манере держаться: я только что не танцевала у доски и с таким подъемом излагала теорию, что и вся группа возбудилась. Активничали, тянули руки, лезли отвечать и всеми силами старались привлечь мое внимание.

Это, конечно, хорошо, но чересчур. А все, что слишком, может обернуться своей противоположностью. Так что пришлось взять себя в руки и сбавить обороты.

В перерыве ко мне подошел ректор и с весьма кислым видом поздравил с новым приобретением. Как будто муж, жена которого купила себе семьдесят третью шляпку. Неужели ему Вольфи не понравился? Странно. Обычно в первый момент знакомства он вызывает у всех симпатию.

Хотела задать вопрос, но тут в конце коридора появился сам виновник, конвоируемый Конрадом. Увидел меня и замахал рукой.

Рихард обреченно вздохнул. Ясно, не ко двору мой друг пришелся. И когда успел ректору нахамить? Ведь только приехал.

Но стоило Вольфгангу к нам подойти, как ар Арвиль расплылся в добродушной улыбке.

— Приветствую, профессор Теттерхоф! У вас какое‑то дело?

В отличие от сладкой улыбки в голосе Рихарда слышались горчица с хреном. Конрад стоял рядом со своим обычным мрачным видом. Я ничего не понимала, Вольфи удивленно переводил взгляд с меня на ректора, затем на Конрада и обратно.

— Нет, то есть да… У меня дело к Марте, к профессору Аспен. Я уже поселился, позавтракал, погулял, посмотрел территорию, а теперь хочу включиться в учебный процесс. Марта, не могла бы ты разрешить мне поприсутствовать на своих занятиях? Я хочу понять, что от меня требуется.

Пока он говорил, Конрад описал полукруг и, оказавшись у меня за спиной, сообщил шепотом:

— Твой друг хотел вломиться прямо к тебе на занятие, но я его увел показывать территорию.

Я пожала мужчине руку, чтобы показать, что одобряю его действия, и одновременно ответила старому приятелю:

— Не вопрос, Вольфи, пойдем. У меня как раз сейчас пара, — и увела беднягу.

По дороге он зашептал мне на ухо:

— Марта, а все маги такие? Ну, неприветливые. Я пришел к ректору, в первый раз его увидел, а он так со мной разговаривал, как будто я ему всю жизнь испоганил. А этот Конрад просто злыдень. Не пустил меня к тебе. Как ты тут работаешь?

Ни фига себе! Я была уверена, что у меня по крайней мере в ректорате со всеми добрые приятельские отношения, а они моего старого друга приняли как врага. В чем дело? Но Вольфи я поспешила успокоить:

— Не бери в голову. Еще подружитесь. Они просто к тебе не привыкли.

Мы как раз достигли аудитории, где проходили мои занятия. Я запустила внутрь студентов, зашла сама и представила им нового преподавателя:

— Познакомьтесь с профессором Теттерхофом, восходящей звездой лиатенской математики. Он будет преподавать тот же предмет, что и я: теоретическую магию. Вас для меня одной слишком много, вот мы и решили разделить нагрузку.

Вольфи поклонился аудитории и сел на задний ряд, весь красный от смущения. На звезду обиделся, думает, я преувеличиваю? Зря! Я сказала как есть, а если и не так, все равно будет как я сказала.

Тут же потянулась рука:

— Профессор Аспен, а у нас вы останетесь, или нас возьмет профессор… Теттерхоф?

Я как‑то быстро выучила самых активный студентов и теперь называла их по именам, даже не задумываясь, хотя имена эти были для моего слуха непривычными. Может, это действовала экзотика? Знакомых Карлов, Клаусов, Францев и Фрицев я запоминала бы дольше.

— Пока не знаю, Лойко. Я еще не делила между нами группы. Но не исключаю возможности, что вести у вас дальше буду не я. Так что постарайтесь произвести на профессора приятное впечатление.

И начала занятие. Графики линейных функций. Конечно, для нас с Вольфи материал школьный, но для этих ребят и такое в новинку, они в школе дальше арифметики не продвинулись.

Поэтому Теттерхоф скучал на своем заднем ряду, пока я не решила оживить занятие и не предложила ребятам подумать, какие из известных им магических процессов можно описать простой линейной функцией.

Они охотно включились в процесс и стали вспоминать, называя разные заклинания и тут же предлагать варианты функций, их описывающие. Некоторые пришлось отбросить как явно степенные, но в основном мы двигались в верном направлении.

Я записывала предложения ребят на доске, а их вызывала по очереди рисовать графики. Вдруг поймала выражение лица Вольфи и почувствовала законную гордость: он не сидел с унылой рожей, как в начале нашего занятия, а увлеченно что‑то записывал в свой блокнот.

Когда пара закончилась, я повела его на обед. Глаза у моего старого приятеля горели:

— Марта, я даже не представлял… Тут поле непаханное! Они же ничего не знают, и вместе с тем… Я понял, почему ты этим занялась! Новая область знаний! Сначала меня рассмешила твоя формулировка „Теоретическая магия“, а теперь я вижу: так оно и есть! Спасибо тебе, что пригласила! Огромное спасибо! Мы с тобой будем первыми в мире специалистами в этой новой науке!

Я не стала указывать Вольфи на свой приоритет, не в нем дело. Хочет быть первым — пожалуйста, мне не жалко. Главное, чтобы работа шла. И хорошо, что у нас с Вольфгангом разные личностные качества. Он гений, этим и берет, а я старательная и усидчивая. Вместе мы сила!

Пока он изливал мне свой восторг, мы дошли до столовой. Асти уже сидел и караулил места для меня и остальных из нашей теплой компании. Ни Рика, ни Конрада пока не было. Я познакомила Вольфи с Громмелем и они зацепились языками, причем сразу и накрепко. Ну и отлично, будет у него с кем, кроме меня, пообщаться.

Подавальщица принесла суп и салат.

Надо сказать, после того, как я уличила наших поваров в воровстве, а ар Герион их напугал до потери пульса, ситуация с едой заметно улучшилась. Выгнать пришлось только самого главного: он так зажрался, что всякий страх потерял и пытался внушить магу — защитнику, что повар не может не воровать продукты, иначе он не повар. В результате убежал впереди собственного визга, а на его место Зорко назначил его второго помощника. Временно, пока не найдут нового шефа. Напуганный Конрадом и вдохновленный открывшимися для него карьерными высотами, новый повар так старался, что я уже подумывала оставить его в этой должности.

Голодные Вольфи с Асти так набросились на еду, что за ушами трещало. Я смотрела на них с умилением. Выглядели они на удивление похоже, просто родные братья. Оба светловолосые, круглолицые, голубоглазые, только что Асти покрасивее, а Вольфи покрупнее, да и колер у него погуще, не такой акварельный. Не удивляюсь, что эти два гения в разных областях сразу нашли общий язык.

Тут пришли Рихард с Конрадом и за столом стало вдруг заметно холоднее, как будто северный ветер подул. Но вольфи уже почувствовал себя в своей тарелке и недружелюбными взглядами его было не сбить. Он радостно приветствовал вновь пришедших, как будто расстался с ними не полтора часа назад, а по крайней мере полгода. Затем, с горящими глазами стал вываливать на них свои свежие впечатления.

— Как я рад, что вы отвели меня на занятия к Марте! Это потрясающе! В смысле, это же ужасно: маги совершенно не подготовлены математически! Они ко всему подходят методом тыка! Это недопустимо! Все же можно заранее рассчитать! Будет вернее и безопаснее! Но Марта! Это такой молодец! Я ее просто обожаю!

Красивый, звучный голос ректора заскрипел, как старая садовая калитка:

— Уважаемый Теттерхоф, а вы давно знаете Марту?

— Всю жизнь! Она мне как сестра! — махнул рукой Вольфи, — Знаете, раз вы ее друзья, зовите меня как она: Вольфи. Профессор Теттерхоф — это для студентов. Пусть они языки ломают.

Мне показалось, или слова моего приятеля оказали на Рика с Конрадом положительное воздействие? Они смягчились и следующий вопрос звучал уже приятнее:

— Тогда зовите меня Риком, а его — Коном. Но только если студентов нет поблизости. Вы сказали, Марта вам как сестра. Значит ли это, что отношения у вас родственные?

Ректор явно недооценил Вольфганга. Тот с воодушевлением начал рассказывать:

— Понимаете, я учился у Мартиного отца. Господин Аспен, он меня выделял, нередко приглашал в дом, на обед. Там я и познакомился с Мартой. Она тогда еще была мелкая, но очень умная девочка. С самого детства интересовалась не разной ерундой, а наукой. У нее трое братьев и никто, никто не захотел пойти по стопам отца! А ею он мог бы гордиться! Лучшая ученица школы! Но можете себе представить: господина Аспена это не радовало. Наоборот, успехи дочери его раздражали. Думаю, это влияние госпожи Аспен. У нее очень консервативный взгляд на мир. По ее мнению, девочка должна интересоваться платьями и женихами. А то, что у Марты более разумный взгляд на мир, ее не устраивало. Меня до сих пор возмущает такое отношение. Оно по меньшей мере несправедливо. Понимаете: Марта уникальна. В наш университет поступает довольно много девушек, но только единицы работают потом по специальности. В основном они ищут там женихов, выходят замуж и отправляются стирать и варить супы. Думаю, для варки супов не нужно высшее образование. Есть те, кто не следуют этому пути, но их мало. А таких, как Марта, способных двигать науку, я вообще не встречал. Поэтому да, вы, наверное, правы. У меня к Марте родственное отношение: мы с ней брат и сестра по разуму.

Пока Вольфи с горящими глазами излагал нашим магам историю моей жизни, я наблюдала, как меняются их лица. Из настороженных превращаются в доброжелательные. Фраза ро брата и сестру по разуму меня вообще убила, а на Рика с Конрадом подействовала, как будто Вольфи произнес тайный пароль, позволяющий считать его своим. Что это было, хотелось бы мне знать? Снова ревность? Но с какого такого перепуга эти двое принялись меня ревновать? Я им ни повода, ни права не давала.

Конрад опомнился первым и перевел разговор в более конструктивное русло:

— Я удивился, что вы приняли ее приглашение, учебный год ведь уже везде начался. Не сложно ли было оставить старую работу?

Вольфи вздохнул, понимая, что придется признаваться:

— Наоборот, приглашение пришло очень вовремя: я как раз думал, куда устроиться. Видите ли, я до этого работал в Лиатенском университете, но мне пришлось оттуда уйти, и в тот момент, когда от Марты пришло письмо, я сидел без работы.

Конрад с невозмутимым лицом переспросил:

— Уйти? А не скажете, что случилось?

Вольфи засмущался, покраснел.

— Мне бы не хотелось рассказывать подробно. В трех словах… Там была довольно грязная, как я потом понял, история, и я встал на сторону тех, кто, по — моему, были правы. Но они проиграли.

Знаю я эти грязные истории. Заступился, небось, за какую‑нибудь дурочку, которая не захотела спать с начальником. Или за тех, кто отказывался отдать свои результаты сынку какого‑нибудь богача, чтобы тот мог получить звание мастера. Зная Вольфи, не удивлюсь, что уволиться пришлось только ему. Эти правые проигравшие пошли, полизали задницу начальства и их не тронули, а вот Теттерхоф…

Рик довольно рассмеялся.

— Принципиальный конфликт с руководством. Знакомо. Ну что ж, Вольфи, добро пожаловать в наш клуб борцов за справедливость. У нас тут все такие: уволились и уехали в Шимассу, потому что не могли смириться с бесчестными поступками руководства.

Я осторожно пискнула:

— Кроме меня.

Но ректор махнул на меня рукой.

— А ты у нас вообще пострадавшая. Представляешь, Вольфи…

И в нескольких емких фразах рассказал историю о том, как я загремела в эту школу. Вольфганг был возмущен сволочным поведением магов из Элидианы, но утешился тем, что они же на это проиграли.

Пока мы так общались, подавальщица принесла второе и десерт. После обеда я утащила старого друга в свой кабинет и сунула ему в нос свои учебные планы и все материалы, которые успела подготовить.

— Смотри, думай, я только начала, дальше будем трудиться вместе.

Сама взялась за расписание: надо решить, какие группы я заберу себе, а какие оставлю Вольфи. Сначала хотела поделить так: каждый день оставить себе по одному занятию. Потом подумала и сделала по — другому: по два занятия, но не каждый день. Если я задумаю что‑то грандиозное, лучше иметь возможность работать, не разбивая время.

Заодно вспомнила про свои планы относительно девушек. Я же собиралась провести опрос и выяснить, почему их так мало учится. Можно критиковать мой подход, но я не имела возможности поговорить с теми, кто учиться не пошел и узнать, по какой причине они отказались от образования. Зато спросить тех, кто уже учится, почему и с какой целью они здесь, я могу. Тем более что девушек у меня немного, всего четырнадцать. Если исключить Верку, про которую я все знаю, тринадцать.

Каждый вечер буду приглашать одну на чай и расспрашивать, займет меньше двух декад. Выписала на бумажку имена и составила график. Пусть моя помощница их по одной вызывает.

Заодно вспомнила про тех преподавателей, пребывание которых в стенах школы вызывало сомнения. Теперь у меня будет время посетить их занятия и составить свое мнение.

Еще меня тревожило то, что до сих пор не удалось выяснить, по чьему наущению действовал Гесперий. Сейчас он был тише воды, ниже травы, являлся для проведения занятий вовремя, журнал у него был заполнен просто великолепно, студенты не жаловались, так что придраться было не к чему. Но я все равно не могла забыть, как он меня чуть не заморочил. Судя по взглядам, которые на него время от времени бросал Конрад, тот тоже все помнил.

Я достала бумажку, на которую выписала на все, что знала про Гесперия и область его интересов и в очередной раз проштудировала. Зацепок не было. Ни одной. По идее можно было допросить Гесперия, но менталистом был он, а среди нас никого с этой специализацией. Так как охмуреж не подействовал, ему даже вменить в вину было нечего.

Приходилось уповать только на случай. Придет время, и мы все узнаем, зря что ли говорят, что все тайное становится явным?

После четвертой пары пришла Верка и присоединилась к нашему обществу, но, быстро выполнив свою работу на сегодня, попросила отпустить. Ей к коллоквиуму готовиться надо. Я только рукой махнула: пусть бежит.

В общем, мы с Вольфи сидели над бумажками, каждый в своем углу, пока Пин не притащил ужин. Показываться незнакомцам он не любил, так что еда возникла на столике в углу как бы сама собой. Никто даже не заметил, как это произошло. Зато запах свежей выпечки учуяли оба. И не только мы вдвоем.

Не прошло и двух минут, как к нам присоединились Асти с Конрадом. Только ректора не хватало.

Я думала, он просто задерживается, но ар Арвиль так и не пришел. Асти поведал, что его вызвали во дворец. Ну и ладно, нам больше достанется.

Вольфи снова зацепился языком с Громмелем. Кажется, они продолжили с той фразы, на которой закончили за обедом. А на меня уставились внимательные черные глаза. Под их пристальным взглядом я почувствовала себя неуютно, но не понимала, что хочет от меня Конрад.

Как будто спрашивает, но о чем? Сказал бы уж словами, я бы ответила. А так… Страшно неприятно. Поэтому пришлось начать разговор, чтобы отвлечь его от столь пристального созерцания моей персоны.

— Я тут снова изучала вот это, — протянула ему листок со своими записями насчет Гесперия, — Собрала все сплетни, но никакой зацепки. А вы ничего нового не узнали?

Конрад хлопнул ресницами и пронизывающий взгляд куда‑то исчез. Сейчас он смотрел на меня нормально, спокойно и доброжелательно, как всегда.

— Ну‑ка, давай я прочту, что ты насобирала.

Он пробежал мои каракули глазами, хмыкнул и сунул листок в карман, поясняя:

— Хочу сличить с тем, что есть у меня. Завтра верну.

Затем вдруг спросил другим, совершенно ледяным тоном:

— А почему твой друг сидит в твоем кабинете? У него теперь есть квартира, он может также пользоваться учебной аудиторией, а преподаватели обычно работают в преподавательской.

Ну знаете ли! Пришел наводить свои порядки! Я могу этот вопрос и сама решить! Или он все же ревнует? Так вроде за обедом все выяснили. Что могло произойти между обедом и ужином? Я что‑то пропустила? Решила все же ответить:

— Так удобнее. Одно ведь дело делаем. Составляем новый, абсолютно новый курс математики для магов. Нам с ним надо постоянно советоваться, сверять свои представления и планы. А когда я занята своими делами… Он тихий, мне не мешает, сидит себе, пишет… Зато если нужно мое мнение, никуда бежать не надо, и наоборот.

— Что наоборот?

— Если мне нужно его мнение Что тут непонятного?

Я начинала закипать. Зачем вообще пришел? Если я ему нужна, пусть скажет прямо, если не нужна — пусть отвяжется. А то будет меня тут ревновать к каждому столбу, нервы дергать… Для меня Вольфи не мужчина, но я этого никому объяснять не собираюсь, тем более в присутствии самого Вольфи.

— Не кипятись, Марта. Я ни в чем тебя не упрекаю. Просто подумал, может тебе неудобно…

— Неудобно штаны через голову надевать! Если мне будет неудобно, я, поверьте, молчать не стану, так и скажу. А сейчас мне, напротив, очень удобно, просто удобней некуда.

Что происходит, господа хорошие?! Злюсь и не могу остановиться. Аж всю трясет. Умом понимаю, что глупость страшная, но… Что меня так бесит? Конрад уже не рад был, что завел разговор. Отвел взгляд в сторону и как‑то весть скукожился, пережидая приступ моего недовольства. Если я не могла понять, что не так, то он и подавно.

По счастью, Асти с Вольфи пришли к какому‑то решению и вклинились. Не против ли я, если расчеты для Громмеля будет делать Теттерхоф? Да, мы договаривались, но теперь, когда есть еще один математик…

Милые мои, ну конечно! Я просто счастлива, что не нужно будет делать еще и эту работу! Хватит с меня Рихарда с его порталами.

Тут вдруг Вольфи обратился ко мне с неожиданным вопросом:

— Марта, а откуда ужин взялся? Я не видел, чтобы его кто‑то приносил.

Вот же рассеянный — рассеянный, а главное заметил. Я рта не успела раскрыть, Асти вылез со своим комментарием:

— Это Мартин домовой старается. Заботится о хозяйке.

У бедного парня глаза на лоб полезли. Для него домовые — сказка. Да и для меня тоже были, пока я с магами, вернее, с ведьмой не связалась.

Пришлось объяснять, но я не уверена, что мой друг воспринял эту информацию именно как информацию. У него явно осталось впечатление, что его разыгрывают. Ну ничего, поживет среди магов, поймет, что любой бред, в который ни за что не поверит рядовой обыватель, здесь может оказаться банальной действительностью.

Наконец все было съедено и мы разошлись. Уже в общежитии я узнала, что Вольфганга поселили на первом этаже, где квартирки были однокомнатные. Ну, обойдется. Кровать и ванная имеются, а на остальное он внимания не обратит.

Поднимаясь к нам на второй, Конрад заметил:

— Твой друг — хороший человек. Порядочный и увлеченный. Поначалу он мне не понравился, слишком активный и всюду норовит залезть, но сейчас вижу, что был неправ. Он не шпион. Это просто от природной любознательности.

Он его правда за шпиона принял? Хвала богам, Вольфи мне одобрили. Интересно, это потому что он им действительно понравился, или потому, что парень не претендует на меня? А вообще вся ситуация с магами, которые вроде как проявляют интерес, но при этом не делают никаких конкретных шагов, начинала раздражать.

На следующий день выяснилось, почему вчера Рик к нам не присоединился. Его действительно вызвал король. А вот повод оказался неожиданным: нас приглашали на прием в честь осеннего равноденствия, и состояться он должен был через декаду и четыре дня. О, как раз всех девиц опросить успею.

Спросила:

— А кто идет? Все преподаватели?

Рихрад рассмеялся над моей наивностью:

— Ты что? Приглашены мы с тобой, ректор и проректор. Остальные статусом не вышли.

Конрад сразу сказал:

— Я иду с вами.

— Ничего не выйдет, дружище. Приглашение есть только на меня и Марту. Тебя и близко не подпустят.

Конрад презрительно сморщил нос:

— Кто меня не пропустит? Охрана дворца? Да я же ее и создавал!

— Нет, там же стоят люди, а они пускают по списку.

— Ничего, завтра же я в нем буду. Но вас без защиты не отпущу. Марта, ты не забываешь носить свои амулеты?

Я демонстративно протянула вперед руку с кольцом, затем отвела волосы и притронулась к ушам. Почти сразу после неудачи Гесперия Асти сделал мне новые амулеты: серьги. Вернее, сережки для девочек. У меня на родине такие гладкие маленькие золотые колечки продевали маленьким девочкам когда уши прокалывали, чтобы не заросло.

Уши у меня были проколоты, но Асти настоял на том, чтобы сделать это еще раз, рядом, и вдеть амулеты, запаяв их намертво. Теперь в старые дырки я могу вдеть серьги для красоты, а новые будут меня беречь от слишком активных менталистов.

Конрад удовлетворенно кивнул, а Рихард извлек из кармана коробочку:

— Кстати, тебе король велел передать… Он хочет, чтобы ты это надела на прием.

Я открыла коробочку и обалдела. Вот это он мне сулил подарить? Какая роскошь! На темно — синем бархате лежали серьги и брошь из сапфиров с бриллиантами. Изображали они букеты из темно — синих ирисов и гипсофилы. Легкая, изящная форма в сочетании с довольно крупными камнями смотрелась идеально. Глаз невозможно было оторвать от этой красоты.

Конрад беззастенчиво сунул нос мне через плечо, протянул руку и забрал коробочку.

— Если это артефакты, то они вполне способны перебить действие твоих маленьких защитных амулетов. Проверю на магию и верну.

— А если это и впрямь артефакты?

— Разряжу, станут просто украшениями. Что я, своей профессии не знаю? Ты меня обижаешь, Марта.

Потупилась, потому что не доверять Конраду в чем‑то, касающемся безопасности, у меня ни причин, ни повода не было. В своем деле он был безупречен. Рик же вспомнил:

— Да, Марта, еще один момент. Король сказал, что у тебя, наверное, нет подходящего наряда, да и привести себя в порядок перед таким торжественным мероприятием надо. В общем, перед приемом к тебе придет госпожа Регана, уберет волосы, оденет и все такое. Большая честь, кстати: госпожа Регана одевает принцессу Лилиану, а раньше одевала ее мать, супругу короля Ставра. Отказываться не вздумай: это вроде королевского подарка.

Я не стала говорить, как мне это неприятно. Все равно без толку. Подтвердила, что мне все ясно, и пошла на занятия. Меня ждал Вольфи и мои студенты.

Он вернул мне все материалы, которые я дала ему вчера и сообщил, что вечером покажет, что он придумал, а через два дня будет готов провести первое занятие и даже полностью подменить меня на два дня, чтобы я отдохнула. Обожаю Вольфи! Какой он молодец!

Вечером Верка привела к ужину первую из девиц. Хотела оставить нас одних, но я подумала, что ее помощь будет тут не просто нелишней, а бесценной, и попросила остаться. Никого больше просто не пустила.

Девушка пришла, ожидая головомойки, и была страшно поражена тем, что вместо этого ее усадили за стол, вкусно накормили и доброжелательно расспрашивали о ее нелегкой жизни. Действительно, присутствие моей помощницы помогло развязать девчонке язык.

Она оказалась ведьмой, которую учиться отправил не кто иной как жених. Он оказался очень практичным козлом. Слабому бытовому магу для развития его дела была нужна хорошо обученная ведьма. Попутно я узнала еще кучу подробностей ее жизни, но они меня сейчас не интересовали.

После ухода девицы я взяла лист, начертила на нем таблицу и стала заполнять: имя, курс, специальность, свойства магии (ведьма или маг), родственники, жених, причина поступления, почему хочет пройти весь курс и комментарии. Возможно, записав все в таблицу, я смогу выявить какие‑то тенденции.

Времени это заняло немного и Верка предложила за вечер обрабатывать двоих, но я отказалась. С каждой выпить чаю и съесть хоть одну плюшечку… Я так скоро в дверь пролезать перестану. Торопиться некуда. Все равно раньше нового учебного года ничего изменить не удастся.

Когда я закончила с девушкой, оказалось, что за дверью меня ждали недовольные мужчины. Как же, им пришлось ужинать в столовой. Если честно, то это просто нахальство: за продукты, из которых готовит Пин, я плачу из своего кармана, а в нашей столовой с недавних пор очень прилично кормят. Так им и сказала.

До ребят дошло, что все это время они меня нагло обжирали, а заодно эксплуатировали чужого домового. Конечно, Пину в радость кормить моих гостей, но им об этом знать не нужно.

Декада и четыре дня до приема в королевском дворце пролетели в трудах. По утрам после завтрака мы с Вольфи разрабатывали курс математики для магов, который мой приятель после обеда обсуждал с Асти и внезапно проникшимся к нему Рихардом.

Дело двигалось на удивление быстро, наверное потому, что Вольфганг отдавал написанию учебника для магов все свое время и всю свою энергию, которой было хоть отбавляй.

Он выполнил свое обещание и через два дня забрал у меня половину часов: практически всех боевиков и одну группу общих магов. Обещанные дни отдыха мы по договоренности перенесли на дни перед приемом. Должна же я заняться собой и выглядеть не усталым заморышем, а солидной, элегантной дамой.

В освободившееся время у меня наконец добрались руки до нашего преподавательского коллектива. План был такой: посетить занятия у всех и решить, кто из них нам не подходит. Я доложила о нем ректору в присутствии Конрада и они на меня набросились, как коршуны на мышь.

Первое и главное возражение было: что я понимаю в магии, чтобы оценить работу магов?

Ответ: ничего. Работу магов я оценить не могу, потому что в магии полный ноль. Но вот работу преподавателя — легко. Если он, сидя за кафедрой, бубнит что‑то неразборчивое себе под нос, а на задних рядах ребята играют в морской бой или во что там играют у магов, то яснее ясного: нам такой не нужен.

— Даже если он уникальный специалист в своей области?

Пришлось битых два часа объяснять и втолковывать им то, что я вынесла из опыта работы школы отца и всей последующей жизни в качестве как ученика, так и учителя. Уникальный специалист — это не обязательно хороший преподаватель, и наоборот.

Привела пример: мой отец — не только гениальный математик, но и замечательный учитель, потому и школа его имеет такой успех. Вольфи такой же. А вот мой руководитель в университете был замечательным математиком, но преподавал отвратительно. Его способ мышления был никому не понятен, к счастью, кроме меня.

Спору нет, для Шимассы актуально, чтобы оба качества совмещались, но это не всегда возможно. Наша задача сейчас — не оказание магических услуг, а обучение как можно большего количества молодых магов для работы во всех отраслях жизни государства. Значит, главное — хорошо, качественно учить. Уметь как заинтересовать, так и заставить. А тех, кто учить не может, придется трудоустроить другим образом, более для них подходящим. В общем где‑то так.

Кстати, представления не имею, каковы мои друзья в качестве преподов. Думаю, Рихард должен быть очень хорош, а вот насчет Конрада не уверена.

После того как мы всласть пободались, был выработан регламент моих посещений чужих уроков. Ходить буду с амулетом, чтобы меня никто не видел. Это не невидимость, это незаметность: все вроде видят, обходят, не наталкиваются, но никто внимание не обращает.

Единственные, к кому я пойду без прикрытия, будут мои друзья (да — да, к ним я тоже пойду) и Гесперий, который все равно меня увидит. Для остальных магия шестого порядка непробиваема. Результаты будем обсуждать коллегиально.

Я и не надеялась, что по моим впечатлениями станут выгонять маститых преподов. Хорошо хоть так план утвердили.

Через день Асти вручил мне висюльку, которая должна была обеспечить незаметность, и моя инспекция началась. Естественно, для начала я отправилась к тем, кого хотела убрать.

Первым в списке оказался Либерий, мастер щитов. Занятия у него были практические, так что я надеялась на интересное зрелище. Не прогадала: было на что посмотреть. Щиты он и впрямь выставлял великолепные, сопровождал их визуальными эффектами, так что пока шла демонстрация, я получала удовольствие. А потом от потребовал, чтобы студенты разделились на пары и занялись практической отработкой этих щитов.

И вот тут все пошло вкривь и вкось, вероятно потому, что никто не понял в точности, что надо делать. Либерий показывал, но ничего не объяснял. Студентов не поправлял, а ругал и оскорблял. В общем, мне не понравился его стил преподавания. Ему место в армии, а не в Школе.

За Либерием пришла очередь Сильвии. К моему удивлению, она оказалась асом в своем деле. Занятие строила интересно, рассказывала здорово, даже я кое‑что записала, много объясняла, много показывала, в конце все дружно сварили зелье от юношеских прыщей и оно почти у всех получилось.

Косяк был один: неправильная аудитория. Не помещение, а те, кому она преподносила косметическую премудрость. Ей бы полный класс ведьмочек, те были бы счастливы узнать про уход за кожей, а парни сидели скучные, вялые и оживились только тогда, когда их заставили варить. И то только потому, что хотели получить зачет.

Надо предложить Сильвии открыть салон и при нем обучать ведьмочек. Денег на этом деле можно зашибить! А в школе она зря тратит время и знания.

Кажется, нам стоит сначала пересмотреть программ, а затем уже подбирать учителей.

После этого я отсмотрела еще двоих, один мне понравился, второй нет, а затем оказалось, что мое окно попадает на занятие у Конрада. Я попросилась к нему и он разрешил.

От студентов я все равно прикрылась незаметностью, нечего им отвлекаться. Устроилась на заднем ряду и приготовилась полтора часа скучать.

Занятие должно было состоять из двух частей, первый час — лекция, второй — практическое занятие. Тема не очень мне понятная: „Системы „ключ — замок“.

Ха! Довольно скоро я заметила, что старательно конспектирую лекцию. Мало того, продумываю, как можно было бы то же самое рассчитать с помощью математических методов. А когда Конрад задал аудитории вопрос, поймала себя на том, что очень хочется поднять руку и ответить.

Он объяснял очень сложные вещи просто и понятно, даже абсолютно неподготовленная я въехала и разобралась в чуждом мне материале. Его удивительная харизма покоряла. Сейчас он казался не мрачным, а величественным, исполненным тайны, которую он, ее носитель, готов приоткрыть перед профанами. И действительно приоткрывал, ровно настолько, чтобы завлечь и увлечь, заставить думать и захотеть узнать больше. Если хоть у половины слушателей то же впечатление, то могу свидетельствовать: в лице Конрада Школа имеет настоящее сокровище.

А еще… Еще я поняла: очень хорошо, что в этой группе не было ни одной девушки. Я бы не выдержала, если бы какая‑то дурочка раскатывала губы на этого потрясающего мужчину. Стоп! Марта, ты влюбилась? Ой, не знаю, не знаю.

Тут лекция кончилась и началось практическое занятие. Не такое зрелищное, как у Либерия, мне так вообще ничего видно не было. На мои глаза ребята просто стояли друг перед другом и водили руками, время от времени произнося странные для слуха слова. Но Конрад ходил между студентами, поправлял, показывал. Учил, одним словом.

А я переключилась на то, что начала продумывать во время лекции. Прикидывала, какой математический аппарат тут можно применить, записывала свои мысли и тут же облекала в формулы… Одним словом, строчила, как заведенная.

Когда занятие кончилось и студенты ушли, я так и осталась сидеть на заднем ряду, не в силах пошевелиться. Конрад подошел ко мне.

— Ну как, тебе понравилось? Какие впечатления?

Я протянула ему свою тетрадь:

— Вот.

Сначала он бросил беглый взгляд, ожидая, вероятно, каких‑то общих замечаний, но затем остановился, еще раз все перечитал и обратился ко мне с новым, незнакомым выражением лица:

— Объяснишь? Я не все понял.

— Вероятно, из‑за системы записи, — стала вдруг оправдываться, хотя никогда этого не делаю.

— Систему записи тоже объяснишь. Меня удивляет, что ты что‑то поняла. Бьюсь об заклад, что ученички мои не поняли и половины из того, что тебе удалось ухватить. Как?

А вот это обидно.

— Ну, не полная же я дура. Вы очень просто и понятно все объяснили, я и поняла.

Он помолчал, переваривая сказанное, потом бросил:

— После приема у короля мы это обсудим. Как я вижу, твою математику можно применить не только к Рихардовым порталам.

На следующий день с утра ко мне подошел ректор и чуть ли не силой утащил на свое занятие. Решил похвастаться своими талантами, когда узнал, какое впечатление вчера сумел на меня произвести Конрад.

Что сказать? Все, как я и ожидала. Яркое, запоминающееся представление. Рик учил студентов строить почтовые порталы, перемещать небольшие предметы на небольшие же расстояния.

Задача состояла в перемещении коробочки, в которой было что‑то спрятано, из одного угла аудитории в другой, да не как‑нибудь, а порталом… Пообещав, что лучший получит содержимое в собственность, он по очереди вызывал студентов, а они творили что попало.

Коробочка то не двигалась с места, то вдруг взлетала ракетой, то падала на пол и ползла, как живая… Рик каждый раз смеялся и объяснял, что не так. Через некоторое время у ребят стало получаться: коробочка уже исчезала, но пока не спешила появляться. Приходилось ректору извлекать ее из подпространства и снова помещать на исходную позицию.

В конце концов один парень сумел переместить бедную вещицу, правда, не туда, куда нужно, а на стол профессору.

Рик развел руками:

— На сегодня это лучшая попытка, но я не могу ее засчитать. Продолжим в следующий раз. А пока тренируйтесь. Только ограничьте свою деятельность полигоном, а то профессор ар Герион вам покажет, что драконы на ужин едят.

Когда студенты ушли, он открыл мне, что лежало в коробочке: серебряная монета. Если вспомнить, что многие здесь из бедных семей, это хороший стимул.

Больше никого из профессоров я не посетила, зато успела‑таки подготовиться к разговору о женском образовании.

Я пообщалась со всеми девицами, учащимися в Школе, занесла данные в таблицу и пришла к выводу: что‑то делать надо не с ними, а с мужчинами, вернее, с отношением общества к образованным и работающим женщинам.

Из четырнадцати только трое оказались тут потому, что хотели получить профессию и жить независимо. Две магички и моя Верка. Кстати, девицы сплошь были ведьмами, кроме тех двоих, которые тоже стремились к знаниям. Остальных прислали учиться отцы или женихи, которые желали получить в хозяйство обученных ведьм.

Надо отметить, что все девицы хорошо или отлично учились, несмотря на декларируемое отсутствие желания. Наверно, я неправильно формулировала вопросы, вот и получала противоречивые ответы.

Скорее всего дело обстояло так. Девушки не стремились к получению образования когда поступали, просто подчинялись указаниям мужчин, но не зря говорят, что аппетит приходит во время еды. Очень быстро им становилось интересно учиться.

Те, кто были на старших курсах, уверяли, что поступление в нашу школу — величайшая удача в их жизни, о которой они и не подозревали, когда только пришли сюда.

Вывод я сделала такой: надо поощрить мужчин присылать учиться своих дочерей и невест. Как? Подумать надо. Не всем же нравится, когда дома дура неотесанная, с которой кроме как о том, что она суп пересолила, и поговорить не о чем. Партнерство и помощь в семейном бизнесе тоже чего‑то стоит, а ведь для овладения профессией нужна школа.

Выучившиеся же успешные женщины станут образцом для следующих поколений.

День накануне торжественного приема я отдыхала. Позволила то, что позволяла только в отпуске. Выспалась, отлежалась в ванне, снова валялась в постели, но уже с книжкой. Книжка, правда, была не о любовных приключениях, а о системах защиты, ее мне Конрад одолжил, но все равно. Я даже выписки не делала, а это что‑нибудь да значит.

После обеда меня вызвал Рихард и прочел лекцию о правилах поведения во время королевского приема. Получалось, надо ходить за ним хвостиком и все действия повторять, иначе я рискую кого‑нибудь смертельно обидеть. Смертельно, в смысле, за обиду одна расплата — смерть. Другой вариант — я опозорюсь и все будут меня презирать. Хрен редьки не слаще. Хотя презрение незнакомых людей я перенесу легко, особенно если они будут во дворце, а я в школе. Но все равно неприятно.

В общем, если король хотел устроить мне гадость, то он в этом преуспел.

Вечером ко мне на ужин пришли сразу все, начиная с ректора и заканчивая моей помощницей. Притащили кучу разных продуктов для готовки, вина, фруктов, орехов и сладостей. Запомнили, значит, мой демарш насчет объедания меня любимой. Пин выставил свое угощение: пироги с мясом, рыбной и овощной начинкой, пирожные с кремом и ягодами, жареные колбаски и горшочки с грибами в сливках. Грибы ему Зорко принес, его внуки насобирали маслят, да не в лесах, как у нас, а в саду под яблонями. Здесь они считаются выдающимся деликатесом, да по сути им и являются.

Мои гости налегали на вкусности, а я скромно наслаждалась фруктами. Рик меня предупредил, что завтра на приеме будет стол — куда там нашему. Король станет угощать, отказываться — значит нанести ему оскорбление. Придется съесть все, что положат на тарелку.

Ну прямо как в детстве. Маменька навалит какой‑нибудь гадости, вроде тушеной морковки, и попробуй не съешь. А когда принуждают, даже вкусное становится противным.

Рихард меня успокоил: никто наваливать не будет, но по кусочку придется попробовать всего, что предложат. Это еще терпимо.

Заодно выяснила, что из нашей компании идут четверо: мы с ректором, Гаспар как главный армейский маг и, естественно, Конрад, как маг, отвечающий за безопасность дворца и королевских особ.

Теперь я спокойна. Хоть и не королевская особа, но под охраной двух таких орлов не пропаду.

Наутро явилась обещанная Регана. Я как раз заканчивала завтрак, она постучала и вошла, не дожидаясь ответа. Ну что сказать? Дама фантастических достоинств. Рослая, немолодая, очень красивая на лицо и совершенно необъятная. Таких, как я, из нее пяток можно выкроить. Вдобавок сразу видно, что ведьма, даже объяснять не надо, это ясно и без слов.

Здороваться она не стала, просто осмотрела на меня, обойдя со всех сторон, заставила встать со стула, еще раз обошла…

Затем скомандовала:

— Заносите!

И два здоровенных рабочих внесли в комнату огромный сундук. За ними вошли две девушки и внесли сундучок поменьше. Рабочие ушли, а девушки остались. Регана объявила:

— Мне все ясно, будем работать. Где тут ванная?

Меня никто ни о чем не спрашивал, а я вела себя кротко, чувствуя, что отбиваться бесполезно. Отвели в ванную, раздели, в очередной раз вымыли, затем Регана еще раз меня оглядела, уже голую, и прокомментировала для своих помощниц так, как будто меня здесь не было или я была предметом.

— Отлично. Значительно лучше, чем я ожидала. Фигура без особенностей. Загар, конечно, не в моде, но… Оставим. Ей идет, цвет лица такой сразу свежий. Волосы… работать с такими трудно, но оно того стоит… Лицо… Обратите внимание, девочки. Изумительное лицо. Ни одной резкой, примечательной черточки. Совершенно никакое, а значит, может быть любым, даже прекрасным.

После чего меня взяли в оборот. Достали из маленького сундучка всякие баночки, скляночки, расчески, щетки и еще кучу всякой ерунды и набросились как грифы на падаль. Мучили часа четыре: мяли, растирали, мазали чем‑то и опять растирали, обливали и все начиналось по — новой. Когда я совсем умаялась, принялись за волосы. Умастили какими‑то на редкость вонючими составами, подержали, смыли, снова умастили, но уже чем‑то приятно пахнущим, промыли, высушили, разобрали на прядки…

Сначала я еще попискивала, но вскоре перестала. Когда тебя несет потоком, отдайся ему: куда‑то вынесет.

Наконец, когда мне уже было все равно, меня начали одевать. Вынули из большого сундука целый ворох платьев и Регана их по очереди ко мне приложила. Оставила синее, золотистое и жемчужно — серое, остальные велела убрать. Зато вытащила откуда‑то нижнее белье, какого я еще не видела. Оно все состояло их драгоценного шелкового кружева с Окраинных Островов. Красиво и совершенно неприлично.

Хотела уже отказаться, понимая, для чего мне это: чтобы королю было приятно раздевать очередную жертву. А потом подумала: под платьем все равно никто не увидит, а демонстрировать белье перед Гораном я не собираюсь. Обойдется. Мало ли, что он король. Зато вещички… Я таких никогда не носила. Хоть будет что вспомнить.

Регана, видя, что я не протестую, сначала удивленно подняла брови, а затем коварно улыбнулась.

После белья пришла очередь платья. Общими усилиями выбрали жемчужное. Мне оно понравилось тем, что крой достаточно строгий, без оборок и выкрутасов. Все‑таки я не светская дама и не девица на выданье, а проректор уважаемого учебного заведения. Регана, правда, ратовала за золотистое, но оно было слишком вызывающим и я от него наотрез отказалась.

Затем сделали прическу. Кудри перевивали длинными нитями жемчуга, а затем закалывали где‑то на затылке. Смотреть, кстати, не позволяли, даже зеркало из комнаты вынесли.

Наконец Регана села напротив меня, разложила на столе кисточки и краски и занялась лицом. Меня расписывали как фарфоровый чайник, а я даже глазами хлопать не могла, потому что ведьма погрозила мне пухлым пальчиком и все просто отнялось. Как она обошла мою защиту, не знаю и знать не хочу. Пусть потом с этим Конрад разбирается.

Нанеся последний мазок, дама поднялась.

— Ну, не идеал, но неплохо, неплохо…, — констатировала она и ко мне вернулись речь и способность пользоваться своим телом.

А Регана скомандовала:

— Несите зеркало, девочки, покажем, что получилось.

Ой! Ой, и еще раз ой! Это не я! Из зеркала на меня глядела фантастическая красавица, аристократичная, синеглазая, с медово — золотыми волосами, убранными в великолепную прическу. Самым поразительным было то, что я не казалась накрашенной. Можно было подумать, что это мое настоящее лицо. Не знала бы правду — сама бы обманулась.

Ведьма отослала помощниц и лукаво мне подмигнула:

— Не бойся, девочка, не бойся своей красоты. Она — сила.

— А почему глаза синие?

Регана надула губки:

— А какими они должны быть? Конечно синие, под цвет сапфиров. Ведь Горан подарил тебе сапфировый убор?

Регана знает? И называет короля просто Гораном в частной беседе? Кто она? Дама же наклонилась ко мне поближе:

— Мой тебе дружеский совет: не связывайся с королем. Он платит мне за то, чтобы я сделала тебя красивой, и я это делаю для него. Но этот совет я даю бесплатно и от души. Ты хорошая девочка, а короли для таких — неподходящая компания.

Я удивленно подняла брови, побуждая женщину высказаться. Расчет оказался верен.

— Что удивляешься? Тридцать лет я была любовницей короля Ставра. Любила его до безумия, на все для него была готова, а он… Детей мне родить не позволил, мол, нечего плодить бастардов. Потом женился на этой… Королеве. И ведь не любил ее, хоть она была красивая женщина. Очень красивая, как сынок ее. Она его тоже не любила.

Регана сморгнула, прогоняя непрошеную слезу и помотала головой.

— Я не могла на это смотреть, хотела уйти, а он меня не отпускал. Меня, ведьму! А потом королева умерла, но мне это ничем не помогло. Ставр взял молоденькую фаворитку, а я… Теперь я то, что ты видишь. Врагу не пожелаю, тем более такой милой девочке. Ладно, заговорилась я с тобой, а мне еще во дворец, принцессу Лилиану одевать.

И тут же ядовито заметила:

— Смотри, не обляпайся и ничего не потеряй. Король оплатил прокат, а не покупку. Все придется вернуть, кроме бельишка. Его можешь потом послать королю по почте.

Она ушла, а я еще долго крутилась перед зеркалом, привыкая к новому облику и пытаясь переварить сказанное. Получалось плохо, в смысле переваривания. Я даже не могла сформулировать свое отношение, одно понимала точно: восторга не вызывает.

Наконец за мной пришли, чтобы отвезти во дворец. Завалились всей честной компанией с шумом и смехом, а увидели меня — и остолбенели. Первым опомнился ректор:

— Марта! Потрясающе! Ты просто красавица! Увидел бы на улице — ни за что не узнал!

Ему стал вторить Гаспар, а Конрад так и стоял молча. Казалось, ему очень не нравится то, что он видит. Затем так же без слов он протянул мне коробочку с серьгами и брошью.

— Надень, я их проверил, ну, и кое‑что подправил. Если вдруг во дворце ты почувствуешь опасность, положи руку на брошь. Я мигом буду рядом.

Поблагодарила, взяла украшения, вдела серьги, которые сразу оттянули уши, и приладила брошь. Заодно порадовалась, что выбрала это платье: к золотистому сапфиры решительно не подходили.

Дворец короля Горана не произвел на меня большого впечатления. Я и раньше видела королевские резиденции, по сравнению с ними дворец в Сармионе проигрывал по всем статьям. Большой, но какой‑то приземистый, украшений чересчур много и располагаются они бестолково. В общем, вид негармоничный. Лиатинский королевский дворец был милым и уютным, Элидианский — великолепным, близким к совершенству, а этот… Выстроили гигантский сарай и обляпали его со всех сторон архитектурными излишествами.

Я думала, нас сразу отведут в тронный зал, но суровый и надменный господин, про которого Конрад мне шепнул, что это дворецкий, предложил нам отдохнуть перед приемом: еще не все гости в сборе. Нас повели по каким‑то залам, коридорам и галереям в отдельную гостиную.

Внутри царила совершенно варварская роскошь: ковры, гобелены, редкие хотейские напольные вазы и рыцарские доспехи, панели из драгоценных пород дерева и мозаики из не менее драгоценных камней, великолепные резные предметы мебели, никак не связанные друг с другом…. Все это было в таком количестве и перемежалось в таком беспорядке, что в глазах рябило. Казалось, это не дворец, а сокровищница какого‑то удачливого пирата.

— Что, не нравится? — склонился к моему уху Рихард, — Согласен, вкуса маловато. Осколки былого величия вперемешку с трофеями нового времени. Горану, кстати, тоже не нравится. Но все же сделай лицо попроще, неуважения нам не простят.

Я постаралась изобразить доброжелательную улыбку. Судя по довольному хмыканью ректора, мне удалось. Когда же мы дошли до места назначения, я уже обвыклась и перестала обращать внимание на обстановку. В небольшой и на удивление уютной гостиной нашу компанию ждали удобные кресла и столик с закусками и прохладительными напитками.

Мы даже не успели присесть, как вдруг откуда ни возьмись выскочила девица. Именно выскочила, потому что спокойных, плавных движений в ее арсенале, кажется, не было. Я сразу поняла, что это и есть принцесса Лилиана, потому что она до боли напоминала своего брата. Те же разноцветные светлые волосы, те же миндалевидные глаза цвета грозового неба под длинными ресницами, тот же пухлый рот, похожий на цветок, вот только манеры девушки коренным образом отличались от стиля ее брата.

Если Горан двигался плавно, как опытный воин и держался с истинно королевским достоинством (исключая некоторые моменты), то его сестра повадками напомнила мне воробья. Такую пластику можно увидеть у первокурсниц, к третьему курсу все девчонки начинают двигаться более женственно. Делаем вывод: принцесса — совсем юная девушка, почти дитя.

Она рассмотрела нашу компанию и приняла надменно — томный вид, который ей не шел. Произнесла, жеманно растягивая слова:

— Господа… Господин ар Арвиль, рада вас видеть, вы у нас редкий гость. Господин Гаспар Корнерийский, господин ар Герион…

Каждый, кого она называла, склонялся перед ней в придворном поклоне.

— Представьте же мне вашу спутницу, я ее впервые вижу.

Ректор принял удар на себя:

— Ваше Высочество, перед Вами Марта Аспен, наш новый проректор по учебной работе.

Я изобразила лучший реверанс, который только смогла и улыбнулась сладко — сладко, как будто торт увидела.

— О! Я много слышала о госпоже Аспен от брата. Я мечтала с ней познакомиться.

Она вдруг ухватила меня за руку и, криво улыбнувшись мужчинам, потащила меня прочь из гостиной. Я не решилась отбиваться и звать на помощь, все же мы не в трактире, а в королевском дворце. Пришлось бежать за принцессой.

Маленькая хулиганка проволокла меня за собой по коридору, втащила меня в небольшую и довольно грязную комнату, заставленную старыми вещами, там остановилась, перевела дух и резко, без подготовки бросила вопрос:

— Что у тебя с ректором?

— А?

Ну ни фига себе вопросики! Я прямо обалдела от такого и сразу не нашла нужных слов. Она стала сердиться.

— Что у тебя с ар Арвилем? Он твой любовник?

Я тоже разозлилась. Нашлась на мою голову принцесса! Протащила меня бегом через пол — дворца, а теперь задает глупые вопросы.

— С чего вы взяли, Ваше Высочество? Он мой ректор и мой друг, это все.

Она фыркнула, отметая мои слова.

— Не верю! С чего это он сделал тебя проректором? Простую девушку, даже не мага?

Ну надо же, с виду приличная барышня, а какой в голове кавардак! Будь это моя студентка, я бы с ней живо разобралась, но она принцесса.

— А вы не можете предположить, что ему понравились мои профессионализм и деловые качества?

Наглая красавица дерзко хмыкнула:

— Не может такого быть! Откуда у молодой красивой девушки профессионализм и деловые качества? В твоем возрасте такие должности получают только через постель!

Ой, я сейчас совершу страшное государственное преступление и убью нахалку на месте.

— А вы, Ваше Высочество, знаете об этом, вероятно по личному опыту? Боюсь, с вашими деловыми качествами вам бы даже постель не помогла.

Реакция девушки меня удивила:

— Ты обиделась? Хочешь сказать, что все это неправда? У тебя с ар Арвилем ничего нет?

— Вот именно!

— Ой, прости! А брат уверял, что ты это… в общем, вы любовники. Вот вечно он так!

— А в чем дело, Ваше Высочество? — и тут меня пронзила догадка, которую я не смогла удержать в себе, — Вы влюблены в нашего ректора?

— Это так заметно? Ну как, как в него можно не влюбиться?! Он такой… Такой…Это самый прекрасный мужчина во всем мироздании!

Я бы могла привести примеры более прекрасных мужчин, но если девушка влюблена, то да, для нее лучше Рика никого быть не может.

— Вот, ты тоже с этим согласна.

Отчего она так решила? Потому что я не возражаю? Впрочем…

— А брат не позволяет мне выйти за него замуж! Наговаривает, выдумывает всякие глупости, например, что ты — его любовница. Не ожидал, что я возьму и проверю. Мог бы придумать что‑то поумнее.

Так, приехали. Король не желает выдавать сестру за Рихарда, что, в общем, разумно. Она в него влюблена до безумия, иначе чем можно объяснить ее сегодняшнюю выходку? Но главное, я уверена, что наш ректор обо всем об этом ни сном, ни духом!

Я осторожно начала:

— Ваше Высочество, а господин ар Арвиль знает о ваших чувствах к нему?

Она стушевалась.

— Нет, я ему никогда ничего… Это же неприлично!

— Тогда о каком замужестве речь?

— Ты не понимаешь! Мой брат — король. Если он прикажет Рихарду на мне жениться…

— То Рихард наотрез откажется и уедет из страны.

Кажется, я разрушила все ее представления об устройстве этого мира.

— Не может быть! Почему?!

— Потому что любить по приказу невозможно, Ваше Высочество. Даже если до этого вы ему нравились, то после такого унижения он на вас и смотреть не захочет.

— Но я красивая, разве нет?

— Вы очень красивая.

И я принцесса!

Наивная. Нашла себе преимущество. Это для тех, кто хочет при дворе пробиться, имеет значение. Арвиль же архимаг. Его интересуют совсем другие вещи, хотя… Чужая душа потемки. Но говорить надо именно с этой позиции. Пусть от влюбленности в мага девушке будет хоть какая‑то польза.

— А вот это, боюсь, для господина ар Арвиля не плюс, а минус. Он‑то сам не принц, а маг. А маги, они совсем не такие как мы, обычные люди, что уж говорить о нашем ректоре! Он — уникальная личность и очень сильный маг. Я понимаю ваши чувства, Ваше Высочество, хоть и не разделяю их. Но подумайте сами: что, кроме вашей небесной красоты, в можете ему предложить? Титул? Для него это не имеет ни малейшего значения.

Говорила я от фонаря, может, Рихард спит и видит себя принцем, но надо же марку держать!

Девушка задумалась:

— А красоты недостаточно?

— Ну подумайте сами: Что вас в нем привлекло? Только ли красивые глаза?

— М — мм…. Он сильный, остроумный, говорит так, что заслушаешься, никого не боится и… и вообще он лучше всех! Не только по красоте!

— Вот именно!

Кажется, до принцессы дошло.

— Значит, ты считаешь, что мне не на что рассчитывать?

— Ну почему… Вы ведь еще совсем молоденькая, Ваше Высочество. Сколько вам лет, простите за нескромный вопрос?

— Шестнадцать…

Ого, да она меня на десять лет моложе. Прямо материнский инстинкт просыпается.

— Ну вот. А господину ар Арвилю знаете сколько? И я не знаю. Но много. Маги, они живут долго и стареют медленно. Чтобы его привлечь, надо быть не просто красивой. Надо что‑то из себя представлять.

Неожиданно у Лилианы засверкали глазки:

— Да? ты тоже так думаешь? Знаешь, у меня потенциал магический в два раза больше, чем у Горана. Я хотела магии учиться, поехать в Элидиану или Кортал в тамошнюю Академию магии. А братец уверяет, что мне не нужно учиться, что и так сойду для династического брака.

В общем, разговор сошел на женское образование. Мы с принцессой за него дружно ратовали, а оппонент в виде короля блистательно отсутствовал, появляясь лишь в виде фигуры речи. Наконец, когда я поверила, что Лилиана совсем на мой счет успокоилась, она вдруг сказала:

— А тебе правда Рихард не нравится?

Не стала кривить душой.

— Почему не нравится? Очень нравится, он отличный ректор и прекрасный человек. Я его просто обожаю.

Почему‑то мое признание принцессу успокоило лучше заверений в том, что Рик мне безразличен. Девушка довольно рассмеялась.

— А, знаю, знаю, тебе нравится другой. Только не говори, что это мой брат.

— Не скажу. Это совсем другой человек.

Ну не соврала ведь? Я Конрада имела в виду. Из этих трех он самый лучший, хотя не все со мной согласятся. А Лилиана спохватилась:

— Слушай, уже скоро начнется прием, иди обратно, я тебя до нужного поворота провожу. И не вздумай с Гораном связываться. У него невеста есть, принцесса Ксения из Ремолы. Она ничего, милая. А Горан будет петь, что ты идеал — не слушай. Таких идеалов у него…

Да я уж и сама догадалась. Но… надо дать понять девочке, как понравиться своему кумиру. В смысле, пусть уже перестанет строить из себя неизвестно что, а держится естественно. Даже если с Риком не поможет, то в целом на пользу пойдет.

— Хотите совет, Ваше высочество? Господину ар Арвилю нравится все естественное. Так что поменьше жеманства. Будьте собой и у вас есть все шансы обратить на себя его внимание.

Она аж взвизгнула на радостях:

— Ой, ты действительно так думаешь?!

До нужного поворота мы не дошли: на нас внезапно выскочил Конрад. Принцесса снова ойкнула, на этот раз испуганно, и исчезла, а он схватил меня за плечи:

— Куда ты подевалась?! Я уже весть дворец облазил, слуги тебя нигде не видели и ни одна следилка не показывает.

Я смотрела на него, хлопала глазами и не могла сообразить. Как так? А где мы тогда с принцессой были?

Но разбираться Конрад не стал: времени не было. Прошипев, что мы с ним еще об этом поговорим, потянул меня обратно туда, где сидели остальные. А там все уже стояли на старте.