Прекрасная мечта

ГЛАВА 6

Ей хотелось, чтобы он ее поцеловал. Эта мысль поразила ее мозг, как молния, как раз в ту секунду, когда она обожглась о раскаленную сковородку. Эва вполголоса чертыхнулась, а потом воровато оглянулась, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Она прижала тыльную сторону к переднику, повязанному вокруг талии, а сама вернулась к жареной картошке.

Взяв шумовку с длинной ручкой, она принялась вылавливать толстенькие картофельные брусочки из кипящего жира и перекладывать их в кастрюлю. Мужчины должны появиться с минуты на минуту. И он будет здесь с минуты на минуту, и она бы не отвлекалась от дела, если бы не осознала, что в пылу споров о его племяннике она захотела, чтобы Чейз Кэссиди поцеловал ее.

Она пыталась убедить себя в том, что это пустая блажь. Она знала его немногим больше недели, и большую часть этого времени они провели порознь. Тем не менее, в этом мужчине было что-то притягательное, и не только его привлекательная внешность, не только его полуночные глаза и мужественная линия подбородка. В нем было что-то необычное, темное и таинственное, что возбуждало не только ее любопытство.

Струя горячего воздуха вырвалась из жаркой духовки, когда она открыла дверцу и засунула внутрь тяжелую кастрюлю, чтобы картошка не остыла, пока она не закончит готовить блюдо из мелко нарезанной говядины, помидоров и лука. Эва вытерла лоб рукавом и подумала, что ей, похоже, совсем не удалось стать респектабельной особой. Настоящей леди совсем не подобало так увлекаться мужчиной, которого она едва знала. Чувствуя себя неуютно от лежащих на кухне револьвера и кобуры, Эва отнесла опасную игрушку в гостиную и положила ее на покрывало, и только потом начала греметь кастрюлями и расставлять блюда с едой на столе. Она вытерла руки о посудное полотенце и вышла на крыльцо, чтобы позвонить в колокольчик – сигнал, что еда готова. Потом опрометью, пока мужчины не успели добраться сюда из загонов и пристройки, она помчалась в свою комнату и быстро провела расческой по волосам. Потом она схватила флакончик с духами, несколько секунд смотрела на него, но передумала брызгаться, решив, что излишнее благоухание сейчас ни к чему.

Мужчины, вымыв руки, начали потихоньку собираться в кухне и занимать свои места. Но, похоже, только Нед был в настроении поболтать. Остальные, хотя слушали и кивали, беседу не поддерживали. Эва присоединилась к ним и отметила, что они, хотя и не так явно, как в первый вечер знакомства, оценивающе разглядывают ее. Рамон Альварадо тоже посматривал в ее сторону, но значение этого непроницаемого взгляда оставалось для нее неясным. Она старалась не смотреть в сторону Чейза, но, даже не видя его, точно улавливала каждое его движение. Она знала, когда он пододвигает стул или тянется за добавкой, оказывалась рядом с ним, чтобы подлить еще кофе, чтобы не успевала опустеть его чашка, и пододвигала к нему печенье, едва он только открывал рот, чтобы попросить об этом.

Слава богу, что Чейз, входя в дверь, едва удостоил ее взглядом. Он ел молча, уставившись в свою тарелку. Конечно, все очень устали, но она подозревала, что царившее за столом молчание большей частью объяснялось явным отсутствием Лейна и зловещим видом Чейза.

Когда мужчины покончили с ужином и ушли, Чейз, все так же, не говоря ни слова, скрылся в своей комнате, а потом снова появился, держа в руках чистую сорочку и перекинув через плечо полотенце. Эва повернулась к нему спиной, продолжая собирать со стола объедки на противень. Он прошмыгнул мимо нее, пробурчав что-то вроде того, что он собирается искупаться в ручье. Она не поворачивала головы, пока не услышала звук захлопнувшейся за ним двери, но успела заметить, как он шагает через двор. А потом тьма поглотила его.

Когда с мытьем посуды было покончено, Эва выплеснула мыльную воду под крыльцо. Вернувшись в кухню, она сунула тазик для мытья посуды под сушку, а потом пошла за шерстяной накидкой, чтобы выйти на улицу и угостить объедками Кудлатого, который нетерпеливо поджидал у двери.

Избавившись от объедков, она спустилась по ступенькам крыльца, подобрала юбку и уселась. Поставив ноги на нижнюю ступеньку, она подняла глаза на звездное небо и подумала – где-то сейчас Лейн и когда же он вернется домой. Эва пыталась убедить себя, что он уже достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе самостоятельно. Но не так-то легко выбросить его из головы. Как и его дядю.

Так она и сидела, глядя на звездное покрывало, которое будто бы становилось все шире и шире, слушая ночную песенку сверчков и цикад, плывущую в прохладном воздухе. Падающая звезда оставила сверкающую дорожку на черном бархате неба и растворилась во мраке. Эва подумала, как мало времени отведено простым смертным на их жизненный путь.

Она почувствовала, что скучает по своему кузену. Интересно, что поделывает Джон в ее отсутствие? Развлекается вовсю, скорее всего. Вероятно, он сейчас в одной из верхних комнат с какой-нибудь из танцовщиц «Дворца». Девушки отдавали ему свои сердца без боя. Ясно, почему. При своих габаритах он был драчуном, не знавшим страха, но женщины находили его кротким ягненком. Она улыбнулась и мысленно пожелала ему счастья.

В такую ночь хорошо загадывать желания по звездам. Она решила написать Джону, что жива-здорова и получила место экономки. Кстати, интересно было узнать, чем закончилось его объяснение с Куинси.

Куинси.

Как странно, подумала она, что у нее не осталось к нему никаких чувств. Абсолютно. Она уже давно поняла, что скорее всего не столько любила его, сколько просто увлеклась. Ее сердце потухло и очерствело. Хотелось бы надеяться, что полученный урок удержит ее от повторения той же самой ошибки.

Так куда же подевалась ее хваленая решимость, когда она оказалась так близко к Чейзу Кэссиди, что – протяни руку к его груди – почувствуешь сердцебиение. Если бы, конечно, она осмелилась это сделать.

Она вздохнула и уронила руки на колени, опустила голову и так и сидела, чувствуя себя совершенно опустошенной эмоционально и измотанной физически. Она встала до рассвета и перед тем, как отправиться в город, испекла три каравая хлеба. При этом история с Лейном и ее стычка с Чейзом измучили ее больше, чем три ночных выступления подряд.

Эва не слышала его шагов до тех пор, пока он не подошел почти вплотную. Она подняла голову и обнаружила, что Чейз стоит всего в нескольких футах от нее в полосе света, пробивавшейся из открытой двери. Небрежно скомканное полотенце висело у него на шее. Он никак не мог нащупать в темноте пуговицы на вороте рубашки.

– Я не ожидал вас тут встретить, – сказал он, как бы извиняясь за свою наполовину расстегнутую рубашку.

Она поежилась, но это движение осталось незамеченным в темноте.

– Мне не спится.

– Здесь день начинается рано.

– Знаю.

– Я тут подумал… – неуверенно начал он. Она решила было, что думал он о Лейне, о том, куда мальчишка мог податься и когда стоит ехать на его поиски, но ошиблась.

– Я подумал, а не научить ли вам Орвила готовить. Для более тяжелой работы он становится староват. Я заметил это во время объезда.

– Научить Орвила готовить?

– Ну, если вы сумеете.

Она провела ладонью по глазам.

– Полагаю, что сумею. Но если он научится готовить, что буду делать я?

Он переминался с ноги на ногу и почесывал затылок.

– Ну, вы же здесь не навсегда.

Эва сидела и смотрела на него, напрягая в темноте глаза, обдумывая то, что он сейчас сказал. Конечно, в тот день, когда она прочла объявление и решила попытать счастья на этой работе, у нее и в мыслях не было, что это навсегда. Но жизнь полна неожиданностей. Стучась в эту дверь, она и предположить не могла, что встретит здесь такого человека, как Чейз Кэссиди.

Он продолжал стоять в нескольких шагах от нее, как будто ему не хотелось отсюда уходить. Эва выпрямилась и вся внутренне сжалась. Уже давно пора возвращаться в дом.

Он шагнул ближе, поколебался немного и, ни слова не говоря, наклонился, чтобы помочь ей подняться. Мгновение она смотрела на его протянутую руку, а потом все же приняла ее.

А вот это было ошибкой. Она поняла это в ту же секунду, как почувствовала прикосновение его пальцев. Чейз помог ей подняться на ноги. Она знала, что пора бы уже отнять руку, но… не смогла. Так и он не двигался с места и не отпускал ее, хотя эта пауза уже слишком затянулась.

Они стояли рядом, во мраке, ее рука, как в колыбели, покоилась в его ладони. Эва прикрыла глаза, впитывая в себя тепло его кожи и прохладу ночного воздуха, ласкавшего ее лицо. Ворот его рубашки так и остался незастегнутым. А что если она прижмет ладонь к его влажной груди, чтобы узнать, как бьется его сердце. Так же бурно, как ее собственное?

Он так бережно держал ее руку, что она даже удивилась. Глядя на него, никто бы не заподозрил, что этот человек способен на проявление нежности. Только не Чейз Кэссиди. Он не был создан для нежности. В нем вообще не было места слабости.

На противоположном конце двора Кудлатый начал лаять и гонять телят по загону. Чем громче ревели перепуганные телята, тем яростнее он облаивал их.

Резкий звук прогремел, как выстрел, и вторгся в их безмолвное общение. Чейз отпустил ее руку и разрушил эту таинственную связь.

Вся дрожа, Эва сцепила пальцы, чтобы хоть чем-то занять руки. Ее сердце так бешено колотилось, что она как будто слышала, как кровь пульсирует в висках. Несколько мгновений Чейз смотрел на нее так, как будто видел ее впервые, потом поднял голову и резким свистом подозвал собаку.

Эва сделала глубокий вдох, чтобы немного прийти в себя. Так же она поступала, когда выходила на сцену. Ей и раньше удавалось не терять головы в подобных ситуациях, и теперь она намерена была сохранять самообладание, особенно перед Чейзом Кэссиди.

– С вашего разрешения, мистер Кэссиди, я пойду в дом. Уже поздновато.

Подбежал Кудлатый и начал кругами носиться вокруг них, а потом уселся у ног Чейза, внимательно глядя ему в глаза и виляя длинным хвостом, «подметавшим» грязный пол. Чейз не двигался с места и не отрывал от нее взгляда. Наконец произнес:

– Поскольку дела обстоят так, что увольнять вас мы не намерены, почему бы вам не называть меня Чейзом?

Она кивнула, лихорадочно соображая, что ответить, потому что в голову ничего подходящего не лезло. Она могла думать только о Чейзе.

– Хорошо. Пусть будет Чейз. Тогда, наверное, вам стоит называть меня Эвой.

– А теперь, спокойной ночи, Эва. Я приду попозже.

– Я оставила на кухне свет. – Эва подобрала юбки и ринулась прочь, пребывая в таком смятении чувств, что даже позабыла о своей выставленной напоказ нижней юбке цвета фуксии, и едва не споткнулась о Кудлатого, всю дорогу болтавшегося под ногами.

Когда она скрылась из виду, Чейз судорожно вздохнул и закрыл глаза.

Ты соображаешь, что ты делаешь, Кэссиди, черт тебя подери?

Последняя четкая и ясная мысль, которая запечатлелась в его памяти до того, как он взял ее за руку, – какой хрупкой и беззащитной выглядела она, когда сидела в одиночестве на ступеньках крыльца, уронив голову на руки. У него сегодня не было времени поразмыслить над тем, чего ей стоило пережить сегодняшнее происшествие в городе. Он сам сталкивался с проявлениями насилия сплошь и рядом, но что могла знать она, изнеженная барышня, о стрельбе, подручных шерифа и шестизарядных револьверах. Когда он протянул ей руку, это движение получилось чисто инстинктивным. Но когда их пальцы соприкоснулись, когда ее шелковистая кожа защекотала его мозолистую ладонь, когда она стояла перед ним так доверчиво, он мог думать только о том, что будет, окажись она сейчас в его объятиях, и каковы на вкус ее губы.

Чейз снова потер основание шеи и вперил взгляд в звездное небо. Он пытался заставить себя думать о чем-то другом, но все его существо непроизвольно тянулось к Эве Эдуарде. Ведь был еще Лейн, о котором нужно побеспокоиться, но он, Чейз, стоял здесь, в кромешной тьме, возбужденный до предела, и смотрел на дом, как грешник, изгнанный из храма, ожидая, когда Эва погасит лампу в своей комнате, и он сможет войти, не рискуя столкнуться с ней в кухне.

– Черт побери, – пробурчал он себе под нос.

Бросив на дом прощальный взгляд, Чейз снова направился в сторону ручья. Может, его недомогание пройдет, если он еще раз окунется в ледяную воду.

Только лай собак раздавался с противоположного конца Мейн-стрит, больше ни единого звука, ни единого движения не нарушало покоя Последнего Шанса. Лейн прикинул, что сейчас, должно быть, около девяти – часов у него не было.

Он был голоден, как медведь весной после спячки. Он гнал свою лошадь вперед, и норовистая пегая вынесла его на отдаленный конец Мейн-стрит, к двухэтажному домику мисс Рэйчел Олбрайт. Ставни были закрыты, но он знал, что она дома, потому что сквозь щели между створками на одном окне пробивался свет.

Особенных надежд он на нее не возлагал. Для визита сейчас слишком поздно, кроме того, она сказала в классе, что живет одна с тех пор, как полгода назад умер ее отец.

Лейну ненавистна была сама мысль просить о помощи занудную училку, но пусть его черти возьмут, если он приползет сегодня на ранчо, поджав хвост. Пускай дядюшка Чейз потревожится за него пару часиков. Ну не дурак ли он, надо же такое придумать – будто Чейз хотя бы пальцем пошевелит ради него. Только мисс Эве с ее золотым сердцем будет не все равно, жив он или уже умер.

У самого крыльца он спешился, стараясь не звенеть уздечкой. Славная старушка пегая. Одна из лучших лошадей этой породы. Он сам ее объездил. Лейн привязал лошадь к столбику и подкрался ближе к двери, поднял воротник, надвинул шляпу на лоб и постучался так громко, как только осмелился. В какой-то момент он решил, что она, скорее всего, не услышала, но потом различил звук шагов, приближающихся к двери.

– Кто там?

Ее голос звучал испуганно. Он поспешил ответить, чтобы успокоить ее:

– Это Лейн.

Свет лампы замерцал. Темный силуэт приблизился к окну. Теперь он ясно видел мисс Олбрайт с ее густыми темными волосами, зачесанными назад, и голубыми глазами, широко распахнутыми, когда она всматривалась в темноту.

Узнав его, она приоткрыла скрипучую дверь и поднесла ближе лампу, чтобы получше его рассмотреть.

– Что ты тут делаешь, Лейн? У тебя что-то случилось?

– У меня все в порядке, вот только с голоду умираю. У вас случайно не найдется для меня чего-нибудь подкрепиться, чтобы я мог продержаться до утра?

Дверь открылась чуть-чуть шире.

– Ты что, сбежал из дома, Лейн Кэссиди?

Он попытался придать лицу виноватое выражение.

– Боюсь, что именно так, мэм. Похоже, это ее проняло.

– И долго?

– Долго ли я намерен пробыть здесь, или долго ли я уже в бегах?

– Думаю, меня интересует и то, и другое, – ответила она.

Вроде бы он заметил на ее губах тень улыбки. Значит, еда от него не убежит. Ему всегда удавалось избегать нагоняев от нее. Это было единственным преимуществом того, что его учительницей была девчонка немногим старше его самого.

– Я уеду, как только у меня в животе перестанет урчать так, как будто там идет война. И рад вам сообщить, что сбежал я всего пару часов тому назад.

– А куда же ты направляешься? Он пожал плечами.

– Сам пока не знаю. Но собираюсь вернуться домой утром. Куда я денусь, когда у меня в кармане гроша ломаного нет. И оружия тоже.

Она открыла дверь, отступив чуть назад и спрятавшись за ней, как за щитом.

– Ну, заходи же. У меня есть холодный цыпленок и немного печенья. Но больше ничего.

Прежде чем переступить через порог, Лейн оглянулся, чтобы убедиться, что его пегая надежно привязана. Рэйчел закрыла дверь и поставила керосиновую лампу в центр стола. Она куталась в выцветший голубой фланелевый халатик, накинутый прямо поверх ночной сорочки. Белая хлопчатобумажная сорочка застегнута наглухо, чего и следовало ожидать от чопорной классной дамы.

Когда она вышла, чтобы принести еду, ее толстая коса болталась из стороны в сторону в такт движению.

– Вот, – сказала она, вернувшись. – Цыпленок, печенье и молоко – давай ешь, а я пока схожу за книгой, которую читала до твоего прихода.

Лейн подождал, пока она выйдет из кухни. Потом пододвинул стул и сел. У него слюнки потекли при виде цыпленка, покрытого хрустящей золотистой корочкой, и слегка подрумяненного печенья. Он разломил один кружочек на две части. Тесто было таким рассыпчатым, что раскрошилось на тарелке. За короткий промежуток времени, пока она успела пройти в гостиную и вернуться, он отправил в рот целых три печенины.

Рэйчел села напротив него и начала читать в полном молчании, пока он опустошал тарелки, украдкой поглядывая на нее. Он сам никогда не читал книжек, поэтому не мог понять, что она находит в этом увлекательного. Он пытался разобрать название на обложке, но из букв получалась какая-то абракадабра. Когда на тарелке ничего не осталось, кроме кучки цыплячьих костей, Лейн залпом выпил молоко и бережно поставил пустой стакан рядом с тарелкой.

– Спасибо, мисс Олбрайт, такого вкусного цыпленка я в жизни еще не ел.

С каким-то благоговейным выражением она закрыла книгу и отложила ее в сторону, потом сплела пальцы и обратила на него взор. Он почувствовал, что грядет одна из нотаций и придется ее выслушивать – такова плата за угощение. Когда он еще посещал уроки в сарайчике, именуемом «школой» Последнего Шанса, он потерял счет «воспитательным моментам», посвященным критике его поведения, которое мисс Олбрайт считала своим христианским долгом исправить. Лейн откинулся на спинку стула и вздохнул.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Лейн Кэссиди, и тебе придется смириться с тем, что мне не безразлична судьба ни одного из моих учеников. К тебе это тоже относится.

– Да я никогда не смел в этом усомниться, мэм.

Она подалась вперед, отодвинула в сторону его тарелку и стала внимательно разглядывать его, прежде чем продолжить.

– Ничего не могу с собой поделать – я чувствую свою вину за твою последнюю выходку.

Он нахмурился.

– Вы имеете в виду перестрелку?

– И нечего улыбаться, молодой человек, как будто это большое достижение.

Взявшись руками за верхнюю перекладину стула, он начал раскачиваться на нем.

– С чего это вы взяли, что должны себя обвинять? Вы пытались удержать меня в школе, но не орали на меня постоянно, как дядя Чейз.

– Порой мне кажется, что именно так и стоило поступать. А еще мне нужно было сразу же бежать к твоему дяде, как только я узнала, что у тебя есть револьвер.

Ножки стула с грохотом приземлились на пол.

– Кто вам донес? – рассердился он. – А, голову на отсечение даю, что это маленький вонючка Фредди Уилсон, так?

Фредди Уилсон по прозвищу «Хорек» был сыном местного пастора. Большего непоседу сыскать было трудно. Недели две тому назад он застукал Лейна, когда тот демонстрировал револьвер двум старшим мальчикам на заднем крыльце школы. Похоже, в ход пошли угрозы и кулаки, чтобы отучить Фредди ябедничать.

– Я склонна доверять вашей новой домоправительнице…

– Мисс Эве? Она кивнула.

– Я подумала, если бы она поговорила с тобой до того, как твой дядя обнаружил…

– Думаете, мне от этого стало бы легче?

– Да. – Рэйчел встала, взяла тарелку и стакан, отнесла их к буфету и поставила на полочку. Потом снова повернулась к нему лицом, прислонилась к буфету и скрестила руки на груди. Лейн встал и направился к двери.

Увидев, что он уходит, она несказанно удивилась.

– Куда это ты собрался?

Лейн пожал плечами, поскольку ответа на вопрос сам толком не знал.

– Перекемарю где-нибудь до утра.

– Так ты вернешься домой?

– На сей раз – да.

Рэйчел несколько мгновений хранила молчание, пристально глядя на него, как бы что-то напряженно обдумывая. Наконец предложила:

– Если хочешь, оставайся здесь. А утром я поеду с тобой.

Изобразив точную копию наиболее сардонической гримасы своего дяди, он поднял брови.

– Зачем? Вы думаете, госпожа учительница, что я нуждаюсь в защитнике?

– Нет. Я думаю, что ты нуждаешься в друге. Он как-то не нашелся, что на это ответить в своей обычной язвительной манере. Он был на сто процентов уверен, что у него есть союзник в лице Эвы, особенно после их беседы по дороге домой из города. Она пообещала ему рассказать Чейзу обо всем, когда представится подходящий случай, и она наверняка сдержала бы слово. Но его мужество изменило ему, и он не стал дожидаться, чтобы увидеть, как отнесется ко всему этому Чейз.

И вот теперь он находится на чужой территории, без гроша в кармане, без оружия и даже без смены белья.

Он внимательно смотрел на женщину, стоявшую перед ним. Ее козырями были образование, уважение горожан, ее положение школьной учительницы. Он знал, что она старше его лет на пять, не больше, а может, и меньше, но совершенно очевидно, что она относится к нему, как к несмышленому ребенку, иначе она никогда не пригласила бы его остаться у нее переночевать.

Знала бы мисс Олбрайт, сколько часов он провел, скрючившись за непомерно маленькой партой в душном классе, гадая, что же она носит под своими модными платьями.

– Ты можешь спать на кушетке, – добавила она.

Неужели у нее чуть-чуть порозовели щеки? Лейн передернул плечами и сунул руки в карманы. Выбор был, прямо скажем, небогатый – провести ночь на задворках какого-нибудь из магазинов на Мейн-стрит, откуда его выгонят, когда магазин откроется, или вернуться домой и попытаться незаметно проскользнуть в конюшню.

На улице его может задержать шериф.

А ночевать под открытым небом без оружия не очень-то улыбалось.

Он бросил свою шляпу на стол, расправил тулью и рукавом смахнул с нее дорожную пыль.

– Я полагаю, мне лучше устроиться на полу, мэм, если вы не возражаете.

Она покачала головой.

– Нисколько. Не думаю, что смогла бы спокойно уснуть, зная, что один из моих учеников в данный момент проводит ночь под открытым небом. Завтра я поеду с тобой на ранчо и объясню твоему дяде, что ты был у меня, в полной безопасности.

Вдруг он осознал, что ему неловко смотреть ей в глаза.

Но Рэйчел ничего не заметила.

– Мне в любом случае хотелось побеседовать с вашей домоправительницей. Мисс…

– Эвой Эдуарде.

– Именно. Эвой Эдуарде. Она мне показалась хорошим человеком. Мне бы хотелось пригласить ее в город.

Он наконец поднял глаза и улыбнулся.

– Это было бы очень мило с вашей стороны, мэм. Мисс Эва – настоящая леди. Она так добра ко мне. Я сомневаюсь, что если бы на ее месте был кто-то другой, все сложилось бы именно так.

– Да, – согласилась она, – я даже представить себе это боюсь.

Он подождал, пока мисс Рэйчел взяла лампу и пошла по направлению к гостиной. Она пересекла комнату и остановилась на пороге, откуда начинался узкий коридорчик.

– А ты понимаешь, что я должна буду им рассказать, что ты всю прошлую неделю прогуливал школу?

Лейн кивнул.

– Я так и думал, что вы скажете. Но дядя Чейз просто не сможет стать еще более бешеным, чем уже есть, даже если подлить масла в огонь, правда?

Стук в дверь заставил их обоих встрепенуться. Лейн подхватил свою шляпу и рванулся в сторону кухни.

– Погоди, – сказала она. – Не вздумай снова сбегать, Лейн. Этим ты ничего не добьешься.

В полной нерешительности он топтался в дверном проеме между гостиной и кухней и ждал, пока она направлялась к входной двери. Она отодвинула кружевную занавеску и всмотрелась в темноту за окном, потом обернулась к нему.

– Стой на месте, – прошептала она и чуть-чуть приоткрыла дверь.

Когда Лейн узнал голос шерифа Маккенны, он весь напрягся и поспешил скрыться в темной кухне.

– Я заметил лошадь Кэссиди-младшего у крыльца, мисс Рэйчел, когда делал последний обход города. У вас все в порядке?

– Все прекрасно, шериф. Похоже, Лейн немного повздорил со своим дядей, что вполне объяснимо после того, что произошло сегодня, и ему пришлось уехать из дома. Но я отвезу его обратно утром.

– Я могу устроить так, чтобы он переночевал сегодня в камере, мэм, если вам так будет спокойнее. Никогда не знаешь, чего ожидать от этих Кэссиди.

Лейн мысленно проклял Стюарта Маккенну и всех в этом городе, за исключением мисс Рэйчел.

– Он мой ученик, шериф. Он будет вести себя хорошо. Кстати, мальчик уже спит.

Мальчик. Узнают ли они когда-нибудь, что мальчиком он никогда не был? Что его детство закончилось, когда ему было четыре года?

Он слушал, как она убеждает Маккенну, что с ней будет все в порядке и что бояться ей нечего. Наконец, нехотя согласившись с ее доводами, шериф ушел. Лейн вышел на свет и смотрел, как Рэйчел запирает дверь. С тяжким вздохом она прислонилась к ней, и, казалось, собиралась с силами, прежде чем повернуться к нему.

– Вы правда меня не боитесь? – спросил он.

– Нет, – без колебаний ответила она. – Конечно, нет.

Он хотел поблагодарить ее за все, но слова застряли в горле. Вместо этого он произнес:

– Тогда увидимся утром.

– Обещай, что без меня не уедешь, – попросила она, одной рукой придерживая полы халата.

– Не уеду, – пообещал он. И он не обманывал. Ему, несомненно, понадобится поддержка, когда он завтра лицом к лицу встретится со своим дядей.