Прекрасная монашка

Глава 13

День уже клонился к вечеру, когда Аме вошла в библиотеку и увидела Хьюго Уолтхема, который стоял в одиночестве возле камина и изучал какой-то листок бумаги.

— А где монсеньор? — спросила она.

Хьюго странно взглянул на нее.

— Монсеньор? — словно эхо повторил он вопрос девушки. — А!.. Себастьян! Я… ах да, он сказал мне… он просил передать вам, если вы спросите, что он будет здесь в пять.

Речь его была настолько бессвязной, а поведение настолько непохожим на привычную спокойную манеру держать себя, что Аме посмотрела на него с удивлением.

— Что случилось, месье Хьюго? — спросила она.

— Случилось? — повторил он, затем, видя, что девушка ждет объяснений, добавил быстро:

— Ничего… нет, ничего не случилось.

Аме, которая в этот момент стояла на пороге, прикрыла за собой дверь и прошла в комнату. Она была одета в платье из белого газа, на плечах — кружевной воротник, заколотый на груди букетиком цветов. Она выглядела очень юной и наивной, хотя выражение счастья на ее лице говорило о зрелости и такой глубине чувств, которая была несвойственна девушке ее возраста.

— Леди Изабелла настаивала, чтобы я немедленно отправилась в свою комнату и легла в постель, — тихо объяснила Аме, оказавшись с Хьюго. — Я не хотела этого делать. Как я могу спать и потерять из-за этого несколько часов волнующего общения с монсеньером? Но я сделала то, что мне велели, и, думаю, упустила что-то важное, что так расстроило вас, месье Хьюго. Вам не удастся ничего скрыть от меня.

— Да ничего важного не случилось, — пробормотал Хьюго, положив на стол листок бумаги, который перед этим держал в руках.

— А что это за листок? — с любопытством поинтересовалась девушка; потом, заглянув ему через плечо, воскликнула:

— Ба! Да ведь это же лотерейный билет!

— Да, лотерейный билет, — подтвердил Хьюго.

— И это вы его купили?

Хьюго кивнул в ответ:

— Генеральный инспектор, месье Калоне, на одном из званых обедов предложил всем нам приобрести по одному билету его новой лотереи. У меня не было ни малейшего желания тратить свои деньги подобным образом, но, посчитав, что мой отказ в той ситуации мог показаться неделикатностью, все-таки купил один билет и… понимаете, Аме… я выиграл!

— Выиграли! — воскликнула Аме. — Ах, как замечательно, как восхитительно! А сколько?

— Я едва могу поверить, что все это происходит в действительности, но выигрыш составляет триста тысяч ливров. Если это перевести на английские деньги, то сумма моего выигрыша составит двенадцать тысяч фунтов.

— Невероятно! Так вы теперь богатый человек?

— Да, теперь я богат, — мрачно согласился Хьюго.

Потом, словно не в силах более сдерживать обуревавшие его чувства, воскликнул с отчаянием:

— А что хорошего принесет мне это богатство? Для чего мне эти деньги?

Мне было вполне достаточно тех мук и терзаний, которые я испытывал повседневно, встречаясь с леди Изабеллой, чувствуя, как при каждом ее появлении сердце у меня начинает биться чаще, но вполне осознавая, что мои надежды, что эта женщина могла бы войти в мою жизнь, были совершенно призрачными. У меня не было денег, и я мог бы предлагать леди Изабелле разделить мой скудный доход с таким же успехом, как и домогаться французского престола.

Теперь же, как вы изволили заметить, — продолжал Хьюго, — я стал богат, хотя богатство это весьма относительно, так как могу себе позволить жить в относительном комфорте, содержать жену, если повезет найти женщину без особых запросов, которая будет достаточно сильно любить меня и поэтому согласится жить по нашим средствам. Но что хорошего сулит мне такая жизнь?

Вы, Аме, советовали мне надеяться, говорили всегда, что не стоит отчаиваться, а теперь посмотрите в окно и скажите, что видите там?

Пока Хьюго делился с девушкой своими переживаниями, Аме стояла рядом с ним неподвижно, и, когда он попросил ее посмотреть в окно, она послушно повернула голову к окну и посмотрела в сад с бассейном и золотыми рыбками, мраморными статуями и клумбами, в изобилии усыпанными цветами. В первое мгновение она ничего не Заметила, но потом обратила внимание, как в тени мелькнули кружева и розовая парча.

В увитой розами беседке, в дальнем конце сада, сидела леди Изабелла, а рядом с ней, наклонившись в страстном порыве, стоял виконт де Тремор — одной рукой он опирался на спинку скамьи, а другая его рука находилась в опасной близости к белым ручкам леди Изабеллы, которые та в притворной скромности сложила на коленях.

Аме сразу узнала виконта, так как это был именно тот молодой человек, который с особой страстью и рвением ухаживал за леди Изабеллой в течение последних нескольких недель. На каждом вечере он оказывался рядом с ней; доставал приглашения почти на все званые обеды, на которые приглашали герцога Мелинкортского и его дам.

Его светлость все время подшучивал над леди Изабеллой по поводу ее кавалера, и, хотя та смеялась над де Тремором или притворно обижалась на герцога, она не отвергала, а скорее поощряла ухаживания виконта де Тремора. Аме догадывалась, что Хьюго терзается ревностью, которую далеко не всегда мог скрыть даже он, обладающий волей, контролирующий свои чувства. Эта ревность проявлялась в особом выражении его лица, в едком сарказме некоторых замечаний, а время от времени, когда Хьюго думал, что никто не наблюдает за ним, его вид выражал такое горе, что у Аме возникало непреодолимое желание помочь этому человеку и, несмотря ни на что, нарушить то обещание, которое Хьюго взял с нее: никогда не говорить Изабелле о его любви.

Аме была совершенно уверена в том, что Изабелла Беррингтон не имеет ни малейшего понятия о том, что Хьюго любит ее. Поэтому Изабелла всегда разговаривала с ним в добродушном, но шутливом тоне. Аме ничуть не сомневалась, что Хьюго вызывал интерес у леди Изабеллы, но она воспринимала его не более, чем приятного собеседника, как члена небольшого круга близких по духу людей, чьим обществом была довольна, а преданность Хьюго считала само собой разумеющейся.

Изабелла никогда не представляла себе, что Хьюго может оказаться среди ее поклонников или человеком, который сгорает от любви. Хьюго удавалось скрывать свои чувства. Он был благороден и слишком честолюбив, чтобы признаться в любви женщине, которой он не мог предложить ничего, кроме доходов с должности секретаря герцога Мелинкортского.

Теперь Аме увидела все в совершенно ином свете.

Если сравнить этот выигрыш с состоянием его друзей, то это были не такие уж большие деньги. Аме часто беседовала с леди Изабеллой о жизни светского общества в Лондоне и Париже и немного знала о том, во что обходятся развлечения и увеселения и каким состоянием нужно обладать, чтобы занять заметное положение в этом обществе.

Но ведь у леди Изабеллы были и собственные деньги, и, как думала Аме, им с Хьюго было бы нетрудно прожить на совместный доход, согласись они оба чем-то пожертвовать друг для друга. И все-таки, как безнадежно все это выглядело теперь! Из сада доносился веселый смех Изабеллы Беррингтон. Аме слышала, как тяжело вздыхал Хьюго, ему было так плохо, словно силы покидали его, унося надежду на жизнь.

— Мне лучше выбросить куда-нибудь этот проклятый билет, — проговорил он внезапно. — Что хорошего он мне сулит? Мне ведь совершенно не нужны эти деньги. И меня вполне устраивает работа у Себастьяна. Я должен так поступить. Потому что обязан забыть обо всем и помнить лишь о том, что у меня есть только ум, который должен контролировать дух и дисциплинировать тело, который знает, что любовь — это сентиментальность, надеяться на чувства я не имею никаких оснований.

Он скомкал лотерейный билет.

— Ну разве я не безнадежный глупец и тряпка, способный только проводить бесконечные часы в мечтах о завоевании Луны, воздев очи к звездам?

Он непременно бросил бы скомканный лотерейный билет в пылающий камин, если бы Аме не схватила его за руку и не отобрала бы у него билет.

— Остановитесь! — спокойно приказала она ему.

Хьюго посмотрел на девушку чуть ли не с открытой враждебностью в глазах.

— Почему вы это сделали? — воскликнул он. — Какое оправдание вы готовы предложить моему больному сердцу, моей надломленной и истерзанной душе?

Взор Аме был неотрывно прикован к его лицу.

— Я собираюсь предложить вам попытаться показать свое мужество, — сказала она как можно мягче. — В своей жизни я встретила двух англичан: вас и монсеньора, но мой отец тоже был англичанином, и, кроме того, я много наслышана об английском характере. Поэтому я не хочу слушать ваши стенания по поводу разбитого сердца, а предлагаю средство для его излечения; помочь в таком положении может именно то, что является сутью английского характера — храбрость! Единственное, что вам надлежит сейчас делать, это проявить смелость и следовать велению своего сердца. Поверьте, ни что не мешает вам признаться леди Изабелле в своей любви и попросить ее руки. Да и с какой стати вам следует чего-то опасаться?

Запомните, в битве, которая никогда не начнется, невозможно проиграть, но и победы тоже вы никогда не дождетесь. Леди Изабелла, разумеется, никогда не ответит вам «нет» на предложение стать вашей женой до тех пор, пока вы не сделаете ей этого предложения. Но ведь она может и согласиться. Так что же заставляет вас так бояться совершить этот шаг? Почему вы так унижаете себя?

Ведь вы мужчина, вы во много раз умнее тех, кто нашептывает ей пошлые комплименты.

— При чем здесь ум! Сейчас он не имеет ни малейшего значения, — гневно воскликнул Хьюго. — Только посмотрите на этого кретина-француза, который находится рядом с ней! Не думаю, что он когда-либо использовал данный ему богом разум для чего-либо другого, кроме написания любовных сонетов о бровях своей возлюбленной или решения задачи о том, на какую лошадь ему лучше поставить на скачках, и тем не менее Изабелла внимательно слушает его. Посмотрите на нее — она даже улыбается. Она поглядывает на него из-под полуопущенных ресниц, ей с ним интересно! Да, этот француз даже заставляет ее смеяться своим шуткам!

— Да, она слушает его, — согласилась девушка, — но скажите, как же леди Изабелле услышать вас, если вы не разговариваете с ней. И как она может узнать о вашей страсти, если вы всегда уравновешенный, холодный и серьезный, когда вам выпадает случай поговорить друг с другом.

— Я холоден! — хрипло рассмеялся Хьюго. — Боже ты мой! Да если бы она только знала! Если бы она только догадалась о моих чувствах к ней! О тех ночах, когда я лежу, мучимый бессонницей, и твержу ее имя, когда я запираюсь в своей комнате, мечтая сжать ее в своих объятиях и излить этой женщине свои чувства, когда временами я почти теряю контроль над собой.

— Вот видите, — проговорила девушка, — в вас бушует такая пламенная страсть, а вы все-таки чего-то боитесь.

А почему бы вам не выйти сейчас же в сад, прогнать этого французика и признаться леди Изабелле в своей любви?

— Вы искушаете меня, Аме, — хрипло проговорил Хьюго. — Прошу вас, оставьте меня одного. Неужели вы не видите, как я страдаю от этой проклятой пытки?

И никто — ни вы, ни кто-либо еще — не сможет мне помочь.

В этот момент Аме с чуть заметной улыбкой на губах немного отошла от него.

— Так вы, оказывается, трус! — бросила девушка Хьюго. — Никогда бы раньше даже представить себе не могла, что англичанин способен оказаться трусом, и особенно тот, которому благоволит монсеньор. Я очень разочарована и больше не верю в вас. Вы просто испугались! Испугались глупого виконта и, разумеется, леди Изабеллы.

Вполне возможно, что укор и насмешка девушки побудили Хьюго перейти к действиям. Он резко обернулся к Аме; в глазах его светилась неукротимая ярость.

— Так я вам докажу, боюсь ли я чего-нибудь! — воскликнул он и, положив лотерейный билет, который перед этим держал в руках, в карман, крупными шагами пересек комнату, распахнул французское окно в библиотеке и направился в сад к Изабелле.

Быстро шагая по вымощенной плитами тропинке, подошел к беседке, где находились леди Изабелла и виконт де Тремор. Аме, затаив дыхание, наблюдала за его действиями: руки ее были сжаты от охватившего девушку возбуждения, сердце билось намного чаще, чем обычно.

Она увидела, как Хьюго подошел к леди Изабелле, поклонился ей, после чего что-то сказал виконту. Что именно, девушка не расслышала, но, очевидно, сказано было достаточно резко, так как виконт де Тремор вскочил со своего места и во весь рост вытянулся перед Хьюго, затем ответил что-то в довольно вызывающей, если не сказать грубой, манере.

После этого мужчины обменялись несколькими фразами, причем говорили настолько громко, что до девушки даже с такого большого расстояния доносились их резкие голоса — довольно визгливый виконта де Тремора и низкий, громоподобный Хьюго Уолтхема. Потом события начали разворачиваться с калейдоскопической быстротой.

Виконт ударил перчаткой Хьюго по лицу, после чего леди Изабелла, ахнув, вскочила со своего места, прежде чем Аме поняла, что происходит, Хьюго сгреб виконта в охапку и бросил в бассейн. Де Тремор с громким всплеском погрузился в воду, образовав фонтан брызг, разлетевшихся вокруг бассейна и образовавших в лучах солнца радугу над бассейном. Еще какое-то мгновение после этого из бассейна торчали в нелепой позе обтянутые шелковыми чулками ноги виконта, но затем он полностью исчез под широкими зелеными листьями водяных лилий, которые перед этим медленно дрейфовали по водной глади бассейна.

Девушка наблюдала за появлением виконта из воды: вода стекала с его одежды и волос, румяна и пудра оставляли на его лице пятна и борозды. Затем ее внимание всецело поглотило нечто, что заставило девушку от радости крепче сжать руки. Хьюго Уолтхем властно и страстно сжал в своих объятиях леди Изабеллу.

Теперь уже девушке не составляло никакого труда расслышать, что он говорил в тот момент, так как голос у Хьюго гремел так, что, казалось, его могут услышать все люди на свете.

— Если вам надо полюбить кого-то, — говорил он, — т6 пусть это будет настоящий мужчина, а не этот глупец!

Хьюго обнял Изабеллу и стал покрывать поцелуями лицо, волосы, руки с такой страстью, что Изабелла едва могла дышать, повиснув у него на руках.

— Я люблю тебя, — проговорил Хьюго наконец, глядя в ее разрумянившееся лицо и удивленные глаза. — Я люблю тебя, ты вызываешь во мне страстное желание; оно захватило меня целиком, и я долго страдал из-за этого. И сейчас ты получила то, к чему привели твои капризы, потому что твоя красота заставляет мужчин буквально сходить с ума. — На мгновение он умолк, и его руки сжали тело женщины настолько крепко, что та едва могла вздохнуть. — Я люблю тебя, — страстно повторял Хьюго снова и снова, — и если больше уже не услышу от тебя ни слова — это мгновение стоит того!

Голова Хьюго вновь склонилась к женщине, и тут, как заметила Аме, Изабелла впервые пошевелилась. Ее руки, с которых соскользнули кружевные рукава платья, обнажив их чудную округлость, обвили шею Хьюго, и Изабелла приблизила его губы к своим. Увидев это, девушка подпрыгнула от радости и захлопала в ладоши; в этот момент дверь в библиотеку открылась, и б комнату вошел герцог.

— Что там такое произошло и вызвало у вас такую бурную радость? — спросил он.

Аме быстро обернулась, услышав голос его светлости, и глаза девушки засветились невообразимым счастьем от радости видеть своего любимого.

— Ах, монсеньор, — еле слышно прошептала она, пронеслась по комнате и бросилась в его объятия.

Герцог прижал на мгновение девушку к груди, причем так ласково и нежно, что едва ли можно было поверить, что это тот самый человек, чей образ жизни еще несколько недель назад удивлял окружающих.

— Сегодня самый чудесный и удивительный день, — проговорила девушка. — Вы только посмотрите туда, монсеньор!

Она протянула руку, и его светлость, оторвав взгляд от лица девушки, взглянул по направлению ее руки. К своему величайшему удивлению, он увидел своего кузена, Хьюго Уолтхема, своего добропорядочного секретаря, над чьей церемонностью и строгой моралью он нередко подсмеивался, который в этот момент нес на руках «любимицу Сент-Джеймского дворца», леди Изабеллу Беррингтон.

Какое-то время их можно было еще видеть в лучах яркого солнца, и совершенно очевидно, что Изабелла не выражала ни малейшего протеста по поводу того, как обращается с ней ее кавалер. Потом Хьюго вместе со своей драгоценной ношей исчез в тени той же беседки, но подойдя к другой скамейке, которая почти не просматривалась из библиотеки, в отличие от той, на которой незадолго до этого леди Изабелла беззаботно флиртовала с виконтом де Тремором. Еще раз мелькнула розовая парча, еще один взмах кружев, еще секунду можно было видеть, как голова Хьюго склоняется к устам Изабеллы, после чего Аме и герцог уже ничего не могли видеть.

Затем они увидели нелепую фигуру виконта де Тремора в окончательно потерявшем былое великолепие наряде; он в этот момент вылезал из бассейна с золотыми рыбками. Бормоча проклятия, виконт медленно побрел к двери, которая вела в особняк.

— Что это значит? — воскликнул герцог Мелинкортский.

Аме рассказала ему обо всем, причем голос ее дрожал от возбуждения, а когда девушка закончила свой рассказ, его светлость сначала громко расхохотался, а после этого, коснувшись пальцем щеки Аме, проговорил:

— Так что же, теперь весь мир вокруг обязательно должен брать с нас пример?

— А почему бы и нет? — в свою очередь, спросила девушка. — Ах, монсеньор, я так счастлива, что мне очень хочется, чтобы и все люди вокруг меня были тоже счастливы; и вот теперь месье Хьюго с леди Изабеллой тоже обрели радость в жизни. Она всегда желала именно этого, чтобы нашелся человек, который бы не только любил ее, но еще и властвовал над ней; которым бы она восхищалась, могла уважать. Вполне возможно, что леди Изабелла и сама об этом не догадывалась, но именно в таком человеке она нуждалась. И можете ни секунды не сомневаться, монсеньор, они будут очень счастливы.

— Теперь я уже верю всему, что бы вы ни сказали мне, — проговорил герцог Мелинкортский. — Кстати, есть уже и дом, в котором они могли бы поселиться, — одно поместье. Оно уже долгое время пустует, но Изабелла всегда восхищалась им, и, я думаю, она будет несказанно рада получить это поместье от меня в качестве подарка к их бракосочетанию.

— Ах, монсеньор, как это похоже на вас — придумать нечто такое, чтобы счастье Хьюго и Изабеллы стало полным! — воскликнула девушка.

— Здесь вы как раз ошибаетесь, потому что я это сделаю из самых эгоистических побуждений, — с улыбкой возразил его светлость. — Просто мне не хотелось бы терять такого человека, как Хьюго, и, думаю, нам будет приятно сознавать, что они с Изабеллой живут поблизости от нас.

— Уверена, что всем нам будет чудесно от вашего решения, — проговорила Аме, — но сейчас в это мгновение, я думаю только о том, как мне хорошо быть с, вами наедине.

Услышав это, герцог Мелинкортский крепче сжал девушку в своих объятиях.

— Вы пугаете меня, Аме.

— Почему же, монсеньор?

— А если вдруг я когда-нибудь потеряю вас; вдруг это только сон и я однажды проснусь!

В ответ Аме приблизила к нему свое лицо, но прежде чем его светлость успел поцеловать девушку, дверь в библиотеку открылась, и им пришлось в то же мгновение отстраниться друг от друга, так как на пороге появился дворецкий. На серебряном подносе, который он держал в руках, лежало письмо.

— Ваша светлость, — обратился он к герцогу, — какой-то конюх принес записку для вас.

Герцог взял конверт и распечатал его.

— Немедленно распорядитесь, чтобы сейчас же заложили мою карету, — сказал он.

— Слушаюсь, ваша светлость.

Дворецкий исчез.

— Что случилось? — тревожно спросила Аме.

По лицу герцога Мелинкортского девушка безошибочно определила, что произошло нечто серьезное.

— Прочтите сами, — ответил он.

Его светлость отдал письмо Аме. Девушка развернула листок и пробежала глазами несколько строк, написанных торопливым почерком. В послании говорилось:

«Мне стало известно нечто важное, я должна немедленно сообщить об этом вашей светлости. Если вы и Аме смогли бы навестить меня в ближайшие два часа, мы смогли бы поговорить наедине.

Маргарита де Фремон».

— Это же от моей матери! — воскликнула девушка. — Что же могло случиться?

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил герцог Мелинкортский, — но я уверен, что принцесса ни за что не написала бы мне, если бы дело не было чрезвычайно важным. Возьмите свою шляпу, мы немедленно выезжаем в особняк принцессы де Фремон.

Через пятнадцать минут серебристо-голубой экипаж герцога Мелинкортского мчался по парижским улицам в направлении того дома, который они посетили в памятный вечер, когда кардинал де Роган пригласил их к себе, чтобы продемонстрировать чудодейственную силу графа Калиостро.

Пока они ехали в карете, девушка вложила руку в ладонь герцога. Говорили они совсем немного, так как мысли обоих были заняты. Оба пытались угадать, что же случилось и почему принцесса де Фремон послала за ними столь срочно.

По прибытии в особняк принцессы их немедленно проводили к Ее Высочеству, но не в большую гостиную, которая располагалась на втором этаже, а в маленькую комнату, дверь которой выходила в зал для приемов.

Комната была отделана деревянными панелями, и обстановка в ней была выдержана в строгой манере, почти в деловой — большой письменный стол, заваленный какими-то документами, у окна и возле стола — множество книжных шкафов, в которых стояли толстые, в кожаных переплетах книги.

Это была комната хозяина дома, и принцесса де Фремон спустя несколько секунд подтвердила это, когда сразу после их прибытия поспешно вошла и плотно притворила за собой дверь. Принцесса протянула руку герцогу Мелинкортскому, потом нежно поцеловала Аме и проговорила:

— Я попросила проводить вас именно в эту комнату, хотя она и является кабинетом мужа, потому что обязана все рассказать очень быстро, после чего вы должны будете немедленно покинуть этот дом. Кроме того, я распорядилась, чтобы мои слуги не ставили ваш экипаж к нам во двор, где он дожидался бы вас, а отправили его на угол Рю де Рой, где ваших лошадей не смог бы заметить ни один из посетителей нашего особняка.

— Но что же произошло, мадам? — спокойно обратился к принцессе герцог.

— Случилось самое худшее из того, что вообще могло произойти, — ответила принцесса де Фремон. — Дело в том, что герцог де Шартре ведет расследование по делу Аме.

— Что за расследование? — поинтересовался герцог Мелинкортский.

— Этим утром Филипп де Шартре явился с визитом к моему мужу вскоре после того, как я вернулась домой от вашей светлости. Он сообщил принцу, что хотел бы послать запрос в Англию относительно вашей подопечной, мисс Корт, которая имела громадный успех в парижском высшем свете. Кроме того, герцог де Шартре сказал, что хотел бы видеть подпись моего мужа на запросе по поводу Аме, который он собирается послать в Лондон, французскому послу при Сент-Джеймском дворе.

Моему мужу очень трудно отказать Филиппу де Шартре, — продолжала рассказывать принцесса де Фремон, — и, кроме того, у него нет причин для отказа. Ему он показался лишь довольно странным. Муж рассказывал мне потом о просьбе герцога де Шартре со смехом, а в конце добавил, что, по-видимому, этот человек собирается хоть чем-то насолить вашей светлости.

— Больше он ничего не сказал? — поинтересовался герцог Мелинкортский.

Чувствовалось, что принцесса находится в нерешительности, но потом все-таки ответила.

— Муж добавил еще кое-что насчет вашей репутации, — проговорила она. — Будто бы герцог де Шартре пытается выяснить таким образом, не выдали ли вы, ваша светлость, под видом своей подопечной особу, которая находится с вами в интимных отношениях, что впоследствии доставило бы немало хлопот.

— Хлопот для кого? — уточнила Аме.

Принцесса погладила ее по голове:

— Неужели же вы не можете понять, в чем дело? Сейчас у Филиппа де Шартре имеются только подозрения, а на самом деле он абсолютно ничего не знает. Он всегда старается как можно больше навредить Ее Величеству.

Вы были представлены при дворе, и королева уделила вам внимание. Если кто-нибудь сможет доказать, что на самом деле вы были недостойны подобного внимания со стороны Ее Величества, то получится, что королева в очередной раз допустила ошибку.

Следует отметить, — продолжала принцесса де Фремон, — что все друзья Ее Величества в то или иное время обвинялись в самых грязных пороках и самых ужасных, непристойных поступках.

Принцесса де Фремон тихо всхлипнула, а потом продолжила свои объяснения:

— Именно в этом дело, а не в подопечной английского герцога. Неужели вы не можете понять, что случится, если Филипп де Шартре сможет докопаться до правды?

Он обязательно пошлет запрос в Англию, и там выяснится, что у герцога Мелинкортского никогда не было подопечной мисс Корт, и вообще в Англии никто ничего не знает о женщине с таким именем! Герцог де Шартре не остановится на полученных сведениях. Рано или поздно, но он проследит весь ваш жизненный путь, моя девочка, проверит ваше прошлое, попытается узнать, каким образом вы появились в Париже, где жили раньше, кто были ваши родители, и если Филипп де Шартре в конце концов доберется все-таки до правды, то получит поистине всесокрушающее оружие еще против одного друга королевы — против меня!

Принцесса де Фремон закрыла лицо руками, и герцог и Аме заметили, как она задрожала.

— Мадам, вы очень сильно испугались и, думаю, без достаточных оснований, — проговорил герцог Мелинкортский. — У нас есть кое-что, о чем мы хотели бы незамедлительно сообщить вам. Мы собираемся пожениться.

То, о чем вы сейчас сообщили, только подтверждает мое намерение немедленно, завтра же, вернуться в Англию.

Наступило время для того, чтобы увезти Аме из Франции, от всех интриг и опасностей, которые, кажется, плотным кольцом окружают нас. В Англии Аме будет жить в абсолютной безопасности. И коль она будет моей женой, то никто не посмеет сказать против нее даже слова, в противном случае придется иметь дело со мной.

— Так Аме будет вашей женой? — проговорила принцесса де Фремон, и на ее заплаканном лице появилась слабая улыбка. — Моя маленькая Аме, это все, о чем я могла только мечтать для тебя — муж с высоким положением в обществе, который был бы способен защитить тебя.

— Я люблю его, мамочка, — мягко сказала ей девушка, — и он тоже любит меня.

— И это самое главное, — со вздохом согласилась принцесса де Фремон. — Но прошу вас, уезжайте отсюда побыстрее, поторопитесь. Я так боюсь герцога де Шартре. Этот человек обладает огромной властью, на него работает такое бесчисленное множество людей, что, заподозрив где-нибудь тайну, он не успокоится до тех пор, пока не раскроет ее полностью.

— Я ничуть не боюсь его, — успокоил принцессу герцог Мелинкортский, — и вам тоже посоветовал бы держаться посмелее, мадам. Из своего жизненного опыта я почерпнул истину, что победить тех, кто выступает против нас, можно, только вооружившись спокойствием и хладнокровием.

— Я обязательно постараюсь воспользоваться вашим советом, — обещала принцесса де Фремон, — но королева так много значит для меня. И временами Ее Величество несчастна от того, что сознает свое полное бессилие и не может пресечь клевету, которая распространяется вокруг ее имени. И если все откроется, мне это будет грозить большими бедами. Не кончится это добром и для моего мужа, хотя он не имеет ни малейшего понятия о том, что я когда-то была влюблена в другого мужчину и родила от него ребенка. Но более всех других, разумеется, пострадает королева.

Как вы, наверное, знаете, — продолжала принцесса де Фремон, — мы с Ее Величеством находимся в близких дружеских отношениях. Поэтому многие придворные чрезвычайно враждебно настроены к королеве именно из-за того, что она выбрала меня из числа остальных придворных дам и сделала своей близкой подругой, из-за того, что она проводит со мной больше времени, чем с кем-либо. Я в меру своих сил пытаюсь помочь ей, стараюсь побудить Ее Величество делать то, что могло бы в конце концов возродить ее былую популярность у французского народа. Филипп де Шартре выступает против королевы, распространяет о ней самую отвратительную клевету — о ее мнимом мотовстве, аморальности и беспутстве! И когда я умоляю вас как можно скорее покинуть эту страну, то прежде всего думаю о благополучии королевы.

— Мы уезжаем завтра же, — твердо обещал принцессе герцог Мелинкортский.

Принцесса де Фремон протянула руки к девушке и крепко прижала ее к себе.

— Моя дорогая девочка, — проговорила принцесса. — Может быть, наступит день и мы вновь встретимся с тобой. Я буду всегда молиться за тебя.

— А я за вас, мамочка, — ответила Аме.

Внезапно снаружи послышался цокот лошадиных копыт. Принцесса де Фремон забеспокоилась, выпустила из своих объятий Аме и подошла к окну.

— Это мой муж, он уже вернулся, — проговорила она взволнованным голосом. — Боже, какой ужас! Я думаю, худшего, чем это, сейчас просто не могло бы случиться, потому что принц подозревает, не имею ли я сама какого-либо отношения к тому, что рассказывал ему герцог де Шартре. И он, разумеется, может посчитать очень странным тот факт, что застанет вас в доме. Ах, господи, что же нам делать?

— Мадам, а нет ли здесь места, где мы могли бы спрятаться? — спросил герцог.

Сквозь шторы, которые словно вуалью закрывали окно, его светлость мог видеть принца де Фремона, который выходил из своей кареты, и тогда герцог Мелинкортский вдруг понял, что у них с Аме не будет времени даже для того, чтобы пересечь вестибюль и перебраться в какую-нибудь другую комнату до того, как принц де Фремон успеет войти в дом.

Вместо ответа принцесса быстро пересекла комнату л открыла дверцу, замаскированную под панель.

— Это туалетная комната, — проговорила она шепотом. — Мой муж никогда не пользуется ею, потому что спит на верхнем этаже, но его отец был хромым, и поэтому в последние годы жизни ему было трудно подниматься по лестнице наверх. Постарайтесь вести себя там потише!

Герцог Мелинкортский и девушка быстро проскользнули внутрь этой комнатки, и принцесса де Фремон закрыла за ними дверь. Туалетная комната была очень мала — едва ли более шести квадратных футов, а из обстановки здесь были только два стула и туалетный столик из полированного дерева, с которого уже длительное время не стирали пыль. Дневной свет поступал через два длинных узких окна, на полу лежал ковер, который, к счастью, заглушал звук шагов, когда они двигались по комнате.

Его светлость и Аме расположились на стульях и сидели очень тихо, за стеной были хорошо слышны шаги принцессы де Фремон, когда она ходила по кабинету. Потом до них донесся звук открываемой двери, после чего раздался голос принца.

— Я думал, что вас не будет дома, дорогая.

— У меня разболелась голова, поэтому я решила отказаться сегодня от поездки по магазинам, — ответила принцесса.

— Мне очень жаль, надеюсь, это скоро пройдет. Со мной приехал граф де Вержене. У нас накопилось много вопросов, которые необходимо обсудить.

— Да, да, разумеется, — проговорила принцесса. — Я оставляю вас одних. Как ваши дела, граф? Как чувствует себя мадам? В последний раз я виделась с ней в прошлую среду, и она, помнится, пожаловалась мне на легкое недомогание.

— Жена уже вполне поправилась, благодарю вас, — отцветил ей граф де Вержене.

— Ну а сейчас я оставляю вас наедине с вашими делами. Вы надолго?

— Нет, нет, я не отниму у вашего супруга много времени — четверть часа, не более, — ответил граф. — Дело в том, что на шесть часов у меня назначена очень важная встреча в шведском посольстве.

— Вот и хорошо, Шарль слишком много работает в последнее время. До свидания, месье.

— До свидания, мадам.

Послышался звук шагов по кабинету, а потом герцог и Аме услышали, как закрылась дверь.

— Я обязательно должен был увидеться с вами, — проговорил принц де Фремон тихим таинственным голосом, что свидетельствовало: мужчины остались одни.

— Наверное, разговор пойдет об Испании? — поинтересовался министр иностранных дел.

— Об Испании и о нашей политике в отношении других европейских стран, — ответил принц.

В туалетной комнате герцог Мелинкортский придвинулся поближе к стене. Между тем принц де Фремон и граф де Вержене продолжали свою беседу. Его светлость едва мог поверить в такую счастливую случайность. Сейчас он узнает все то, из-за чего и приехал во Францию.

Принц де Фремон и граф де Вержене обсудили множество вопросов, которые могли бы помочь премьер-министру Питту добиться наконец восстановления желаемого им баланса сил в масштабах всей Европы.

Оказалось, что в тот день из Испании прибыл специальный секретный представитель, и в связи с этим вполне мог разразиться серьезный кризис.

— Сегодня вечером я встречаюсь с королем, — через пятнадцать минут после начала беседы проговорил принц де Фремон. — Я доложу Его Величеству обо всем, что мы обсудили сейчас с вами. Завтра, если вы помните, прибывает делегация из Нидерландов.

Еще короткое время эти два человека обсуждали, что следует сообщить этой делегации, после чего граф де Вержене поднялся со своего места.

— Сожалею, Ваше Высочество, но я вынужден покинуть вас. Ожидается, что Их Величества могут принять приглашение на прием в шведском посольстве, который должен состояться на следующей неделе, и мне в связи с этим необходимо встретиться со шведским послом для того, чтобы обсудить список приглашенных.

— Предполагаю, что особых трудностей в отношениях с этой страной у нас не возникнет, — с коротким смешком проговорил принц де Фремон.

— Да, в самом деле, — согласился граф де Вержене. — Граф Ферзей действует очень эффективно в качестве посла, хоть не обладает официальными полномочиями.

— Герцог де Шартре всеми путями пытается создать на этом направлении массу сложностей, — ответил принц.

— Я знаю об этом, — проговорил граф де Вержене. — Вы уже видели те памфлеты?

— Некоторые из них, — ответил принц. — Они чудовищны, но что мы можем поделать с этим?

— В самом деле, что?

— Кроме того, Филипп де Шартре старается испортить жизнь и герцогу Мелинкортскому.

— Я тоже слышал об этом, — ответил граф де Вержене. — Прошел слух о том, что будто бы подопечную герцога Мелинкортского, мисс Корт, похитили. Думаю, ничего подобного не было?

— Ничего, я уверен в этом, — ответил принц де Фремон. — Но герцог де Шартре настоятельно просил меня послать запрос в Лондон относительно мисс Корт.

— Запрос? — воскликнул граф де Вержене. — Что он собирается узнать?

— Не имею ни малейшего понятия на сей счет, — ответил принц де Фремон. — Он, правда, пытался намекнуть мне на то, что эта девушка на самом деле может оказаться любовницей герцога Мелинкортского, хотя сомневаюсь что кто-нибудь, кто хоть раз видел ее, может поверить в это.

— Надеюсь, что у Филиппа де Шартре нет ни малейшего шанса доказать это! — воскликнул граф де Вержене встревоженным голосом. — Королеве очень понравилась мисс Корт. Как-то вечером Ее Величество рассказывала мне, как ей понравилась девушка и как она очарована леди Изабеллой Беррингтон.

— Пусть это вас ничуть не волнует, — успокоил графа принц де Фремон. — Я ни секунды не сомневаюсь в том, что все предположения Филиппа де Шартре — чистейший вымысел. Этот человек всегда ищет грязь, которую он потом смог бы при случае выплеснуть на стены Версаля — или, вернее, это сделает тот сброд, который стоит за ним, в то время как сам герцог де Шартре будет демонстрировать безучастность к происходящим событиям.

— Если бы только Ее Величество не вела себя временами столь импульсивно и непредсказуемо, — со вздохом проговорил граф де Вержене. — Иногда она оказывает знаки особого расположения людям, невзирая на тот факт, знает она их или нет. Хорошо еще, дорогой принц, так случилось, что в качестве своей ближайшей подруги она выбрала вашу очаровательную супругу.

— Мы оба счастливы служить Их Величествам, — переходя на официальный тон, заявил принц.

— Я должен идти, — заспешил граф де Вержене. — До свидания, Ваше Высочество. Представитель Испании возвращается к себе на родину сегодня вечером. Никто в Париже ни в коем случае не должен знать о том, что он был здесь.

— Можете не беспокоиться, об этом никто не узнает, — пообещал принц де Фремон. — До свидания, дорогой граф. Полагаю, что мы встретимся с вами позже, во дворце.

Аме и герцог Мелинкортский услышали, как в кабинете закрылась дверь; но, когда девушка попыталась было заговорить о чем-то, его светлость предостерегающе приложил палец к губам. Оказалось, что он поступил весьма мудро, так как спустя несколько секунд они услышали в кабинете тихий звук и поняли, что ушел только граф, а принц де Фремон остался. Герцогу и девушке пришлось еще довольно долго просидеть в этой комнате, храня из предосторожности полную тишину.

И тут у Аме неожиданно появилось непреодолимое желание чихнуть, и только с помощью огромного усилия воли девушке удалось удержаться от этого. Потом они услышали, как дверь в кабинет открылась и зазвучал голос принцессы де Фремон:

— Шарль! Вы ведь обещали немедленно зайти ко мне, как только уйдет граф.

— Простите, дорогая, я совсем забыл об этом, — ответил принц де Фремон. — А что, есть какие-то особенные причины, чтобы я бросил работу, к которой только что приступил?

— Да, есть — очень много и притом самых серьезных причин, — непреклонно заявила принцесса де Фремон. — Вы работаете целыми днями и не делаете ни единого перерыва. Немедленно поднимитесь наверх, там вас ждет чашка шоколада и несколько вкуснейших маленьких пирожных, которые наш повар приготовил специально для того, чтобы доставить вам удовольствие. А теперь будьте паинькой, дорогой Шарль, и оставьте на завтра эту чудовищных размеров кипу бумаг и документов.

— Если бы иностранная политика основывалась на женских прихотях, тогда никакой политики вообще бы не было, — проговорил принц де Фремон.

— И еще одной замечательной вещи тоже, — ответила принцесса. — Даже многих таких вещей. Полагаю, что именно они в конечном итоге и втягивают нас в войны.

— Возможно, вы правы и у меня не возникло бы ни малейшего желания возразить вам, — улыбнулся принц, — но ради того, чтобы Франция заняла достойное место среди других стран, я должен очень много работать.

— Но сначала вы должны выпить свой шоколад, и я решительным образом настаиваю на этом, — с непреклонным видом заявила мужу принцесса де Фремон.

— Вы ведь знаете, дорогая, я всегда подчиняюсь вашим распоряжениям, — ответил принц.

Наконец герцог Мелинкортский и Аме услышали их шаги по мраморному полу в вестибюле. Они подождали еще некоторое время, после чего его светлость очень осторожно открыл дверь туалетной комнаты. Как он и предполагал, кабинет был пуст, и герцог вместе с девушкой тихо пересекли комнату и подошли к другой двери.

Огромный вестибюль также был совершенно пуст, если не считать двух лакеев, замерших у входной двери. Казалось, лакеи весьма удивились, увидев герцога Мелинкортского и Аме, но поспешили открыть дверь, а потом с бесчисленными поклонами взяли деньги, которые вручил им его светлость.

Для того чтобы пересечь Двор и выбраться на дорогу, герцогу Мелинкортскому и Аме потребовалось всего несколько секунд. Там они свернули налево, на Рю де Рой, и сразу нашли ожидавшую их карету.

Они сели в экипаж, и сразу после того, как лакей закрыл дверь, Аме оказалась в объятиях его светлости.

— Давайте быстрее уедем отсюда, — проговорила девушка. — Как мне было страшно, когда мы сидели в той комнате и слушали разговор принца с графом — ведь нас могли обнаружить! Если бы принц де Фремон заподозрил мою маму в обмане, в том, что она помогает нам, — это привело бы к ужасным последствиям для нее.

— Да, в самом деле это было бы ужасно, — согласился с ней герцог Мелинкортский. — Но завтра же мы отправимся в Англию и забудем обо всем.

— Монсеньор, я хочу попросить вас об одной милости, — проговорила Аме.

— О чем именно?

— Я хочу, чтобы вы сейчас, немедленно отвезли меня в наш маленький лесной дом. Ведь мы еще ни разу не были там, и я уверена, что если не проведу там сегодняшний вечер, то буду жалеть об этом всю жизнь.

— Что ж, хорошая мысль, — согласился герцог. — Мы отправимся туда прямо сейчас.

Аме на мгновение задумалась:

— Мы останемся в том доме и скажем Дальтону, чтобы он привез туда все наши вещи в другой карете.

Мне хотелось бы остаться с вами наедине, монсеньор.

Как вы думаете, это не покажется бестактным леди Изабелле и Хьюго, если попросить их о том, чтобы они поехали в карете вместе с Дальтоном?

— У меня есть подозрение, что они, так же как и мы, хотели бы ехать в карете вдвоем, — ответил герцог Мелинкортский. — А вы устраивайте все так, как вам хотелось бы. Думаю, вы имеете на это право в свой последний вечер в Париже.

— Благодарю вас, монсеньор, — сказала Аме. — Вы правда доверяете мне все сделать самой? Отлично, тогда я все устрою так, чтобы мы не потеряли ни одной секунды и как можно скорее оказались в нашем маленьком домике. Итак, мы немедленно и быстро направляемся в ваш особняк. Как только карета остановится у дверей, вы останетесь в карете, я бегом поднимаюсь наверх и сообщаю остальным о наших планах. После этого, когда ни один из них еще не успеет заговорить о трудностях выполнения нашего плана или вспомнить о каких-либо иных причинах, заставляющих нас остаться в Париже, когда еще не успеет разгореться бесполезный спор о том, стоит ли вообще ехать туда, мы будем уже на полпути в наш дом — только вы и я.

— Вы собираетесь все проделать с удивительной быстротой, — улыбнулся герцог Мелинкортский. — Не думаю, что у вас возникнут какие-либо трудности при управлении имением в Медине.

— Я уже думала об этом, — проговорила Аме. — И была бы так рада увидеть ваш дом и вас, ваша светлость, среди привычных вещей, в окружении близких людей, на родной земле.

— Ну, еще какие-нибудь сутки — и мы будем на пути в Англию. К сегодняшнему дню все дела, которые были у меня в Париже, успешно завершены, а кроме тех, еще и множество других.

— Вы рады этому? — спросила Аме.

— Рад? — словно эхо повторил герцог слова девушки. — Я самый счастливый и удачливый человек в мире, меня даже немного пугает то, что пока все на удивление хорошо складывается.