Глава 21

Сигна вышла замуж за Блэйка Сондерса, когда до Рождества оставалась неделя. Это была их вторая за несколько недель свадьба, и им обоим она казалась немного странной. Но эта церемония была необходимой, потому что первое замужество пришлось вычеркнуть, оно было незаконным. Ведь в то время она, хоть сама этого и не помнила, была женой Ивора Гардинера.

На этот же раз не было никаких страхов, никаких сомнений, никаких «обоснованных причин и препятствий», из-за которых они не могли бы вступить в брак. Напротив, все было за то, чтобы наконец двое влюбленных, которым в последнее время пришлось перенести столько горя, соединились.

То, что Ивор покинул их жизнь и этот мир, принесло им спокойствие, в котором они так нуждались.

Сигна никогда еще не выглядела красивее и не чувствовала себя чудеснее, чем в день этой свадьбы. Церемония была очень скромной, на ней присутствовали только Паула и сэр Барклей Додсон, верный друг семьи и преданный поклонник Паулы.

Они покинули Дворец церемоний и поехали в квартиру Паулы, где маленькую компанию ожидали закуски и шампанское. Никогда еще Сигна не чувствовала себя такой счастливой и удачливой.

Она понимала, что была, наконец, спасена. Минута помешательства, когда она вышла замуж за Ивора в Малайе, могла разрушить всю ее жизнь. Ей пришлось пережить жуткую череду боли и разочарования, болезней, сплошных неудач, которую разделил с ней и Блэйк. Но теперь для них обоих все вновь стало прекрасно. Она наконец стала женой мужчины, которого обожала и на которого могла всегда положиться. По случайному совпадению сбылись и все планы ее отца на ее счет.

В Ливерпуле Блэйк провел тщательное расследование, и благодаря ему Сигне удалось связаться с банкирами Ивора. В банке оказалось целое состояние, которое автоматически перешло к ней, вдове Ивора, — это были деньги, вырученные после продажи великолепных драгоценных камней, которые Ивор украл у старого Тома Мэнтона.

Щедрую часть этой суммы Сигна тут же отписала тетке Ивора. Она убедила старушку в том, что наследство было оставлено ей самим племянником. Для Сигны достаточной наградой стали радость и благодарность мисс Дункан. Та была безмерно рада, что, несмотря на сумасшествие, ее «дорогой мальчик» вспомнил о ней. Теперь она могла осуществить свою заветную мечту — покинуть старый, населенный призраками прошлого дом в Ливерпуле и поселиться в сельском коттедже, где у нее будет свой маленький садик, кошка и где она проживет последние годы своей жизни в счастье и достатке.


В то ясное декабрьское утро, когда Лондон лежал под белоснежной пеленой снега, Блэйк обнаружил, что женился на весьма богатой леди. И хотя он уже начал сомневаться, достоин ли ее теперь — ведь у нее было так много денег, а у него практически ни гроша, — Сигна быстро сумела развеять его колебания.

— Пойми, деньги не имеют значения, — сказала она. — В счет идет только наше счастье. И я уверена, что папа хотел бы, чтобы ты разделил его со мной. Паула отказалась от своей половины, потому что у нее хватает своих денег, поэтому даже не сомневайся, милый мой.

Да и как он мог колебаться, зная, что от него зависит счастье Сигны? Он не мог позволить деньгам вмешиваться в их отношения. Но в то же время он не собирался отказываться от намерения найти себе работу, потому что даже мысли не хотел допускать, чтобы жить за счет жены.

И все же он не мог не радоваться за Сигну, ведь теперь она была достаточно обеспечена, чтобы позволить себе все удобства, о которых она когда-то только мечтала. Ей и так пришлось многое пережить. Теперь он хотел, чтобы у нее было все, чего ее душа пожелает.

После обеда они собирались отправиться самолетом в Париж. Они намеревались пожить там пару дней, а потом поехать на юг Франции. Ласковое солнце и спокойная красота Лазурного Берега помогут прийти им обоим в себя — окончательно выздороветь после недавней аварии, погреться на целительном солнышке.

Паула и Барклей Додсон провожали молодую чету в Кройдоне, куда они все приехали на «роллс-ройсе» сэра Барклея. Утро было очень морозным, но солнечным. Сигна, укутанная в меха, на прощание крепко обняла сестру.

— Вы с Бобом так много сделали для нас обоих… Блэйк и я будем всегда вам благодарны, — сказала она. (Сэр Барклей настоял, чтобы все они называли его Бобом.)

— Ты же знаешь, что помощь тебе и для меня очень много значила, милая, — ответила Паула, — и я уверена, что Боб считает точно так же.

Сигна задумчиво взглянула на сестру. Она с раскаянием подумала, не была ли она в последнее время слишком эгоистичной, не увлеклась ли своими делами настолько, что не уделяла Пауле должного внимания. Ведь Паула была очень сильно влюблена в Ивора. Пожалуй, ее разочарование было гораздо сильнее, чем когда-то разочарование Сигны. Каково ей было сейчас? Что она чувствовала? Полностью ли она оправилась от шока после событий в Бэзинстоуке?

Но одного взгляда в глаза Паулы было достаточно, чтобы Сигна успокоилась. В этих красивых темных глазах не видно было ни горя, ни душевных мук. Паула сияла… почти так же, как сама невеста. Сигна перевела взгляд на сэра Барклея и улыбнулась. Было совершенно очевидно, что Боб, верный друг семьи, просто без ума от Паулы. А Паула в последние недели очень часто с ним виделась. Кто знает, подумала Сигна, когда они с Блэйком вернутся из свадебного путешествия, не окажется ли, что в жизни Паулы появилась новая, гораздо более искренняя привязанность?

Блэйк и Барклей Додсон обменялись рукопожатиями.

— Счастья вам и всего самого наилучшего, мой мальчик, — тепло попрощался сэр Барклей. — Позаботься о себе и о своей жене, и послушайте моего совета, оба. Не оглядывайтесь назад. Забудьте прошлое. У вас все впереди.

— Мы знаем, Боб, — с улыбкой ответила Сигна.


Чуть позже Паула и Боб наблюдали, как огромный лайнер «Империал эарэйз» вырулил на взлетную полосу и медленно поднялся в небо, словно величественная птица. Они взялись за руки и не сводили взгляда с самолета, пока он не растаял в безбрежном синем небе, залитом ярким зимним солнцем.

— Ну что ж, — вздохнула Паула. — Вот все и кончилось, Боб, и на этот раз мы точно знаем, что с ними все будет хорошо.

Они вернулись к «роллс-ройсу» и поехали через пригород обратно в дом сэра Барклея на Кавендиш-сквер. Боб положил в свою ладонь изящную руку Паулы.

— Как насчет того, чтобы провести день со мной… выпить чая у камина в моей библиотеке?

— Отличная идея!

— А потом ужин… у Беркли? Тебе нравится этот ресторан.

— И это замечательная мысль, Боб. Что-то я в последнее время совсем расслабилась и обленилась. Никакой работы… никаких танцев… одни развлечения!

— Дорогая, в этом сезоне ты достаточно поработала. И теперь заслужила отдых.

— И ты тоже. В последнее время, Боб, ты постоянно перерабатываешь.

— Психиатрические лечебницы не отпускают меня.

Она с восхищением взглянула в его красивое, с правильными чертами лицо:

— Сколько добра ты делаешь, Боб. Страдающее человечество многим обязано Барклею Додсону.

— А Барклей Додсон многим обязан Пауле Владамир.

Она рассмеялась и легонько сжала его пальцы:

— С чего ты это взял?

— Потому что до тех пор, пока в его жизни не появилась ты, Додсон был полностью поглощен работой, он был человеком весьма успешным, не спорю, но ужасно одиноким. После работы я возвращался в пустой, словно вымерший, дом. И только совсем недавно этот дом снова ожил, Паула, потому что в нем звучит твой голос, ты сидишь у моего камина, мы вместе ходим в рестораны и театры, ты разрешаешь мне разделять с тобой твои радости и печали.

— Но, Боб, все совсем наоборот, это я тебе обязана. И Сигна тоже так считает.

— Дорогая моя, — ответил он, — я каждый день благодарю Бога за то, что у меня есть ты… и что я могу быть чем-то полезен тебе и твоим близким.

— Тогда получается, что мы обязаны друг другу, — тихонько сказала она. — А значит, мы в расчете.

— Я хочу у тебя кое-что спросить, Паула. Это очень личный вопрос. Ты разрешишь мне задать его?

— Разумеется, Боб.

— Воспоминания об этом несчастном безумце, Гардинере… ты полностью вычеркнула их из своей жизни?

Несколько секунд она сидела молча, наблюдая за проезжающими мимо них машинами. Но в ее глазах не мелькнуло и тени беспокойства, и наблюдавший за ней с волнением Додсон облегченно вздохнул.

— Да, — наконец ответила она. — Я полностью вычеркнула их и из мыслей, и из своей жизни. С каждым днем образ Ивора становится все более смутным. Но когда моя память все же возвращается к нему и к нашей помолвке, я словно вспоминаю дурной сон — ничего более. Думаю, Сигна испытывает те же чувства.

— Сигна сейчас обрела себя в счастливом браке. Паула… мне бы хотелось, чтобы и ты поступила так же.

Она зарделась, бросила на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза.

— Ты действительно считаешь, что брак так важен в жизни женщины?

— Да. Это вершина ее женственности. Даже для тебя, преуспевающей балерины, чья жизнь так богата и разнообразна, она все равно не будет полной без мужа и детей… без дома, который с тобой разделит любимый и любящий тебя человек.

— Может быть, ты и прав. Мне всегда хотелось, чтобы у меня был дом… ребенок…

— И муж?

Она почувствовала, к чему он клонит, и повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, такое знакомое, умное, с проницательными голубыми глазами. Его лицо было абсолютно не похоже на лицо Ивора Гардинера. Боб был совершенно другим человеком. Может быть, менее эффектным, более занятым своим делом, более прозаичным. Тем не менее чудесным человеком с острым умом, человеком, обладающим шармом и прекрасным характером, человеком, равных которому Паула еще не встречала.

Она сказала:

— Возможно, Боб, и муж тоже.

Он перебирал ее тонкие пальцы, глядя на нее сверху вниз с лукавой улыбкой.

— Я считаю, что и жизнь мужчины является неполной без жены и детей. Много лет назад я совершил ошибку, решив, что обойдусь без всего этого и буду просто врачом, специалистом, сосредоточенным на своей исследовательской работе. Я дал клятву никогда не жениться. Но ты, Паула, перевернула все мои убеждения. Милая леди, я прошу вас выйти за меня замуж. Я не осмеливался сделать это раньше, потому что прошло так мало времени после тех неприятностей… тех событий в твоей жизни. Но теперь ты утверждаешь, что для тебя все уже позади. Твоя сестра вышла замуж, и, когда они вернутся из своего свадебного путешествия, они начнут строить совместную жизнь. Паула… мы с тобой не должны жить в отдельных квартирах. Нам надо жить под одной крышей. Мы продолжим заниматься каждый своим делом. Ты будешь танцевать, если захочешь, — я ни в коем случае не хочу становиться между тобой и твоей карьерой. Но я хочу, чтобы ты стала моей женой, Паула. Я хочу этого больше всего на свете.

Паула чувствовала, что эта длинная речь Барклея Додсона взволновала ее до глубины души. Она прекрасно понимала, что взамен старой эфемерной, опасной страсти, которую предлагал ей Ивор… Барклей, ее милый Боб, предлагал ей настоящую, прочную любовь. Чувство безопасности. Дом, который будет их общим домом. И никогда больше ей не придется быть одинокой, несчастной или в чем-то не уверенной.

Ее охватило огромное, теплое чувство к сидящему рядом с ней мужчине. Она отвечала ему, а ее глаза сияли как звезды.

— Дорогой, любимый Боб… больше всего на свете я хочу быть с тобой… всегда…

Он глубоко вздохнул. Это был самый счастливый момент в его жизни, и он наслаждался им сполна. Какое-то время они сидели, прижавшись, друг к другу, и он обнимал ее, касаясь губами ее гладких темных волос.

— Моя красавица Паула… моя любимая, — произнес он.

Она сама подставила мягкие губы для их первого страстного поцелуя. И после этого поцелуя Паула поняла, что Боб прав. Жизнь была бы неполной без истинной любви. Именно в ней заключаются полный покой и абсолютное счастье любой женщины.

Позднее, когда они вдвоем стояли у камина в шикарной библиотеке Барклея, Паула посмотрела на себя в зеркало над камином — без пальто и шляпки, волосы слегка растрепались — и рассмеялась.

— Для балерины это новая роль, — сказала она. — Невеста самого известного специалиста Англии по умственным расстройствам, а в будущем — жена, хлопочущая вокруг знаменитого мужа… Собственно говоря, она будет так занята, что у нее совсем не останется времени на танцы.

Барклей Додсон привлек ее в свои объятия.

— Дорогая, этого я не хочу. Я не хочу, чтобы ты забывала ради меня о своем потрясающем таланте.

— Хммм, мне надо будет хорошенько подумать, — с улыбкой ответила она. — А как же семья, к которой мы оба так страстно стремимся? Я не могу быть женой, матерью и плюс к этому балериной.

Глубоко тронутый, он наклонился и поцеловал ее в гладкий белый лоб. Никогда еще она не казалась ему такой прекрасной и такой дорогой. Он сказал:

— Я предоставлю решение тебе, моя бесценная.

Она села на стул у камина и прикурила сигарету. Потом счастливо улыбнулась и сказала:

— Наши дорогие Сигна и Блэйк уже должны быть в Париже. Я так надеюсь, что их медовый месяц удастся на славу.

— Уверен, что так оно и будет. Она милое дитя, а он — очень славный юноша. Мне нравится Блэйк.

— И мне тоже. Слава богу, что все их беды остались позади.

— Кстати, о медовом месяце… как ты смотришь на то, чтобы сэр Барклей и леди Додсон отправились самолетом в какое-нибудь далекое солнечное местечко… и очень скоро?

Она улыбнулась, глядя на него снизу вверх:

— Когда захочешь, Боб. Я думаю, чем скорее, тем лучше.

— Просто удивительно, насколько совпадают наши мнения, — ответил он. — Отлично. Давай назначим все на Новый год. Через неделю, считая с сегодняшнего дня. Никакой огласки… и мы тихонько улизнем и начнем новый год вместе.

— Звучит просто божественно, Боб.

— И куда мы отправимся?

Паула подумала минуту, потом сказала:

— Итальянская Ривьера. Рапальо. Санта-Маргерита. Я обожаю Италию.

— И я тоже, — сказал он. — Я побывал на парочке конференций в Риме, но вот север совсем не знаю.

Она протянула ему руку:

— Тогда… пусть будет Италия. Мы можем полететь в Рим на самолете.

— Дорогая моя, — произнес он. — Любимая моя…

Нежась в его объятиях, Паула мысленно набрасывала черновик телеграммы, которую отправит сегодня вечером мистеру и миссис Блэйк Сондерс — с объявлением о своей помолвке.

Загрузка...