Прекрасные создания

31.10 ХЕЛЛОУИН

Наша городская библиотека не работала по выходным и в государственные праздники — например, в День благодарения, на Рождество, в Новый год и на Пасху. Соответственно, только эти дни и были рабочими для гэтлинской библиотеки чародеев. Тут Мэриан ничего не могла поделать.

— Примите это как данность или особенность нашего края. К сожалению, не я создаю здесь правила.

Интересно, о каком «нашем крае» она говорила? О том городе, в котором я прожил всю свою жизнь, или о магической стране, почти полностью скрытой от глаз обычных людей?

Похоже, Лена огорчилась. Она впервые поверила, что в наших силах предотвратить событие, казавшееся ей неизбежным. К сожалению, Мэриан не имела права давать нам какие-то советы, хотя мы возлагали на нее большие надежды. Оба наших опекуна, на которых мы обычно полагались, никуда не делись, но как будто отдалились от нас. Конечно, я не говорил об этом Лене, однако без поддержки Эммы чувствовал себя неуютно. А Лена без помощи Мэкона вообще не представляла себе, как дальше жить.

Мэриан дала нам письма Итана и Женевьевы — старые, хрупкие и почти прозрачные листы пергаментной бумаги. Это все, что им с мамой удалось собрать для новой книги. Они хранились в запыленной картонной коробке. Лене понравился стиль писем: «дни без тебя кровоточат, а время превращается в еще одно препятствие, которое мы должны преодолеть». Судя по их содержанию, любовная история двух молодых людей была довольно трагической и закончилась Тьмой. Письма были, по сути, нашим единственным источником информации.

Теперь предстояло выяснить, что именно мы хотим найти. Стогом сена с искомой иголкой в данном случае являлась картонная коробка. Не имея других вариантов, мы начали досконально изучать ее содержимое.

Следующие две недели я почти не разлучался с Леной. Как ни странно, чем больше мы читали письма, тем сильнее было ощущение, что речь в них идет о нас. По вечерам мы обсуждали отношения Женевьевы и Итана — чародейки и смертного, стремившихся любой ценой, невзирая ни на какие трудности, быть вместе. А днем в школе на протяжении восьми часов мы сами сталкивались с трудностями, которые день ото дня становились все невыносимее. Каждый раз одноклассники придумывали новые планы изгнания Лены из школы. Они пытались разлучить меня с ней. Своей кульминации события достигли к Хеллоуину.

Этот праздник в нашей школе считается очень важным. Как всегда, парни придумывали маскарадные костюмы и предвкушали забавы. Кто-то переживал, попадет ли он в список приглашенных на ежегодный кутеж к Саванне Сноу. Но их беспокойство не шло ни в какое сравнение с моим — ведь я влюбился в чародейку.

Утром, не зная, чего ожидать от предстоящего дня, я ждал Лену в паре кварталов от дома, подальше от глаз на затылке Эммы.

Забравшись в машину, я с удивлением спросил:

— Почему ты не одета?

— Что значит «не одета»?

— Я думал, на тебе будет маскарадный костюм.

Внезапно до меня дошло, что я сморозил очередную глупость.

— Неужели ты веришь, что чародейки по-особенному наряжаются, садятся на метлы и начинают летать по всей округе?

Она засмеялась.

— Я просто предположил…

— Извини, что разочаровала тебя. В этот день мы устраиваем ужин и одеваемся так же, как на все другие праздники.

— То есть для вас это тоже праздничный день?

— Ночь на Хеллоуин считается священным даром. Это самый важный и самый опасный из четырех великих праздников. Чародейский вариант вашего Нового года, когда один цикл времени сменяется следующим.

— Почему же он опасный?

— Моя бабушка говорила, что этой ночью вуаль между мирами утончается. Мир духов сливается с миром людей. Хеллоуин — это ночь силы и воспоминаний.

— Мир духов? Ты имеешь в виду место, где проходит жизнь после смерти?

— Типа того. Реальность духов.

— Значит, Хеллоуин действительно имеет отношение к духам и призракам?

Она закатила глаза.

— Мы вспоминаем чародеев, которые подвергались гонениям со стороны смертных. Мы вспоминаем мужчин и женщин, сожженных на кострах за свои способности.

— Ты имеешь в виду суды над сейлемскими ведьмами?

— Можешь называть их и так, хотя судилища над чародеями проводились по всему восточному побережью, а не только в Сейлеме, По всему миру. К сожалению, в ваших учебниках упоминаются только суды над сейлемскими ведьмами.

Она произнесла «в ваших учебниках» с таким сарказмом, словно это было что-то нехорошее. Я подумал, что сегодня она имела право на это презрение. Мы проехали мимо «Стой-стяни». Страшила ожидал нас у дорожного знака. Увидев катафалк, он медленно побежал за машиной.

— Может, подвезем твоего пса? Он, наверное, устал гоняться за тобой и днем и ночью.

Лена посмотрела в зеркало заднего вида.

— Ты не заманишь его в салон машины. Ни за что на свете.

Конечно, она была права. Но клянусь, когда я повернулся и посмотрел на пса, он благодарно кивнул мне головой.

На школьной стоянке мы заметили Линка. На нем был белокурый парик и синий свитер с вышитой эмблемой «Диких кошек». В руках он держал красные помпоны. В этом одеянии Линк очень походил на свою мать.

На тайном собрании парни из баскетбольной команды решили вырядиться в форму школьной группы поддержки. Но я все время был так увлечен Леной и нашим расследованием, что уговор вылетел у меня из головы. И теперь мне предстояло выслушать кучу неприятностей — уж Эрл наверняка не упустит такую замечательную возможность отыграться на мне. С тех пор как я начал встречаться с Леной, мои броски стали невероятно меткими. Теперь я был центровым вместо Эрла, и это ему жутко не нравилось.

Лена клялась, что не вмешивалась и не наделяла меня магическими способностями. Однажды она пришла на игру, и я сделал рекордное количество точных бросков. А еще на протяжении всей игры в моей голове звучал ее голос: она задавала тысячи вопросов о фолах, блок-шоте и трехсекундном правиле. Оказалось, что она впервые смотрела баскетбольный матч. Эффект был примерно таким же, как если бы я пригласил на ярмарку Сестер. С тех пор Лена больше не посещала матчей, но всегда слушала, как я играл. Я чувствовал ее незримое присутствие. И вполне возможно, что из-за нее наша группа поддержки раз за разом выступала неудачно. Эмили все реже удавалось оставаться на верху пирамиды «Диких кошек». Я подозревал, что тут не обошлось без чар, но не спрашивал Лену об этом.

Сегодня наших парней было трудно отличить от девчонок. Лишь подойдя достаточно близко, вы замечали их щетину и волосатые ноги. Увидев нас, Линк тут же поспешил навстречу. Вблизи он выглядел еще хуже — макияж, размазанная розовая помада на губах и все такое прочее. Он приподнял вверх юбку и подтянул великоватые колготки.

— Уот, придурок, — закричал он, помахав мне кулаком. — Где твой костюм?

— Извини, друг. Я забыл.

— Бычара! Ты просто не захотел натягивать на себя это дерьмо. Я знаю тебя, Уот. Ты, как всегда, решил отмазаться.

— Клянусь, я забыл о костюме.

Лена улыбнулась Линку.

— Ты выглядишь великолепно.

— Я не знаю, как вы, девчонки, носите на лице такой слой краски. Чешется жутко.

Лена поморщилась. Она редко пользовалась косметикой и даже в праздничные дни спокойно обходилась без нее.

— Не все из нас в тринадцать лет подписывают контракты с «Мейбелин»[26].

Линк сдвинул парик с бровей и поправил один из скомканных носков, подложенных под свитер на уровне груди.

— Расскажи это Саванне.

Мы направились к крыльцу. Страшила выбежал на лужайку и сел рядом с флагштоком. Интересно, как собаке удалось догнать нас у школы? Но я уже знал, что о таких вещах Лену лучше не спрашивать.

В коридорах толпился народ. Казалось, что половина школы пропустила первый урок. Парни из нашей команды собрались перед шкафчиком Линка, все они тоже были в девчачьих нарядах. Ну и дела!

— Где твои помпоны, Уот?

Эмори бросил один из своих мне в лицо.

— Что за дела? Твои куриные ноги плохо смотрятся в юбке?

Шон вытянул на груди свой свитер.

— Могу поспорить, что никто из девчонок не одолжил ему бабскую одежду.

Раздался смех. Эмори обвил меня руками и прильнул ко мне.

— Что скажешь, Уот? Наверное, у парня, который крутит с девицей из дома с привидениями, Хеллоуин бывает каждый день?

Я схватил его за ворот свитера. Один носок из его импровизированного бюста упал на пол.

— Хочешь выяснить отношения, Эм? Один на один?

Он пожал плечами.

— Как скажешь, Уот. Рано или поздно это все равно случится.

Линк встал между нами.

— Спокойно, девочки. Мы пришли сюда, чтобы повеселиться. Эм, ты же не хочешь испортить это милое личико?

Эрл покачал головой и, подтолкнув Эмори в спину, величаво зашагал по коридору. Он, как обычно, не сказал ни слова. Однако я понял его взгляд. «Как только ты свернешь на ту дорогу, пути назад уже не будет».

Я думал, что баскетбольная команда произведет небывалый фурор. Но вскоре мы увидели настоящую группу поддержки. Парни оказались не единственными, кто пришел в школу в одинаковых костюмах. Мы с Леной направлялись в класс английского языка, когда вокруг нас зазвучали изумленные возгласы.

— Ёлы-палы! — воскликнул Линк и похлопал меня по плечу,

— Что такое?

Девушки маршировали по коридору сплоченным строем. Эмили, Саванна, Идеи и Шарлотта. За ним следовали остальные «Дикие кошки» — группа поддержки из школы имени Джексона. Их одинаковые и нелепые наряды состояли из черных коротких платьиц, заостренных черных ботинок и высоких ведьмовских шляп. Но это было еще не все. Длинные черные парики с завитыми локонами, устрашающий макияж. А под левым глазом каждой из них красовался маленький серпик убывающей луны — копия той родинки, которая была у Лены. Для пущего эффекта они размахивали метлами, притворяясь, что неистово метут пол под ногами собравшихся в школьном коридоре.

«Ведьмы? На Хеллоуин? Какая оригинальная идея!»

Я сжал руку моей спутницы. Выражение лица Лены не изменилось, но я почувствовал, как задрожали ее пальцы.

«Мне очень жаль. Не обращай на них внимания».

«Если бы они только знали, на что напрашиваются».

Я ожидал, что здание начнет дрожать, что разбитые стекла вылетят из рам с оглушительным звоном. Но ничего такого не происходило. Лена молча сдерживала злость.

Будущее поколение ДАР направилось к нам. Я решил встретить их на полпути.

— Эмили, где твой маскарадный костюм? Ты забыла, что сегодня Хеллоуин, и пришла в школу в домашней одежде?

Эмили закусила губу, затем на ее лице появилась слащавая улыбка. Она горделиво осмотрела собравшуюся толпу.

— Итан, о чем ты говоришь? Разве это не ты приперся в своих домашних обносках?

— Мы просто хотели подыграть твоей девице, — жуя резинку, добавила Саванна. — Чтобы она почувствовала себя здесь как дома.

Лена бросила на меня строгий взгляд.

«Итан, остановись! Ты только усложнишь ситуацию. Тебе же будет хуже».

«Меня это не волнует».

«Я переживу».

«Любая пакость, направленная на тебя, — это пощечина мне. А я обид не прощаю!»

Линк подошел ко мне, подергивая себя за фальшивые груди.

— Эй, девчонки, мы теперь такие же сучки, как вы. Ой, подождите! Колготки поправлю. И так весь день, представляете?

Лена тихо засмеялась. Эмили зашипела от ярости.

— Закрой свой рот, Уэсли Линкольн! Иначе я расскажу твоей матери, что ты зависаешь с этими чудиками, и она не выпустит тебя из дома до самого Рождества. Ты хотя бы знаешь, что это за штука на ее лице?

Эмили самодовольно усмехнулась, указала на родинку Лены, а затем приставила палец к полумесяцу, который нарисовала на своей щеке.

— Она называется знаком ведьмы!

— Ты прочитала это в Интернете прошлым вечером? Да ты еще тупее, чем я думал!

Я засмеялся.

— Это ты идиот! Это ты встречаешься с ней!

Я почувствовал, что краснею. Мне не хотелось такой огласки — во всяком случае, не перед всей школой Джексона. К тому же я пока и сам не знал, встречались ли мы с Леной. Да, целовались однажды, часто проводили время вместе. Но она не была моей девушкой. По крайней мере, я так думал, хотя она, ругаясь с Ридли, назвала меня своим парнем. И что мне было делать? Спросить ее: да или нет? Наверное, это было бы разумным шагом. Однако, скорее всего, ответом на мой вопрос стало бы «нет». Я чувствовал, что какая-то часть ее отвергала меня, и мне пока не удавалось добраться до этой части.

Эмили ткнула меня концом метлы — видимо, изобразив этим жестом, что она «пронзила мне сердце».

— Эмили, давай ты выпрыгнешь в окно, а мы посмотрим. Мне интересно, полетишь ты или нет.

Она сузила глаза и выпятила вперед подбородок.

— Я надеюсь, что вам будет весело вдвоем, пока все остальные пойдут на вечеринку к Саванне. Сидите дома и наслаждайтесь последними мгновениями! Потому что это будет ее последний праздник в нашей школе!

Эмили развернулась на каблуках и зашагала по коридору к своему шкафчику. Саванна и все ее левретки последовали за ней. Линк пытался рассмешить Лену — что было нетрудно, учитывая его нелепый вид. Он оказался верным другом.

— Они действительно ненавидят меня, — со вздохом прошептала Лена. — Похоже, это никогда не закончится.

Линк начал пародировать речевки нашей группы поддержки. Он прыгал, задирая вверх ноги и размахивая красными помпонами.

— Да, они такие! Они ненавидят тебя! Они ненавидят всех! Уота и меня!

Я склонился к ней и неуклюже обнял ее за талию.

— Я бы больше взволновался, если бы они вдруг полюбили тебя.

Лена отвернулась. Моя ладонь скользнула по ее плечу. Великолепно.

«Не здесь».

«Почему?»

«Они отомстят тебе за это».

«Я жажду их мести».

— Ну, как вам мое выступление? Сгодится для младшей лиги?

Линк ткнул меня локтем в ребра.

— Из-за жалости к вам я обрек себя еще на один год без любовных свиданий. Пойдемте! Иначе опоздаем на английский. По пути забегу в туалет и сниму эти колготки. У меня от них уже огромная мозоль между ног.

— Мне еще нужно взять учебники в шкафчике, — сказала Лена.

Ее локоны шевелились на плечах. Я заподозрил неладное, но, как обычно, промолчал.

Эмили, Саванна, Шарлотта и Идеи стояли у своих шкафчиков и прихорашивались перед зеркалами, висевшими на дверцах. Шкафчик Лены был чуть дальше по коридору.

— Не смотри на них, — посоветовал я.

Эмили терла щеку салфеткой «Клинекс». Черное пятно от полумесяца размазалось, но не стиралось.

— Шарлотта, у тебя есть средство для снятия макияжа?

— Конечно.

Эмили потерла щеку еще несколько раз.

— Не стирается! Саванна, ты же говорила, что тушь смывается мылом и водой.

— Да, говорила.

— А почему она тогда не стирается?

Эмили раздраженно хлопнула дверью шкафчика. Громкий звук привлек внимание Линка.

— Что это наши курицы раскудахтались?

— Похоже, у них проблемы, — ответила Лена, подходя к своему шкафчику.

Саванна тоже пыталась стереть черный полумесяц со своей щеки.

— И у меня не получается.

Пятно размазалось на пол-лица. Она начала рыться в сумочке.

— Сейчас проверю карандаш.

Эмили вытащила сумочку и раскрыла ее.

— Забудь. Я пользовалась своим.

— Что за дела? — взвизгнула Саванна, поднося к лицу какой-то предмет.

— Ты рисовала родинку фломастером?

Эмили громко захохотала. Саванна с изумлением смотрела на маркер.

— Конечно же нет! Я понятия не имею, как он оказался здесь.

— Тогда тебе не повезло. Краска от фломастера ничем не смывается. Так и будешь ходить на вечеринке с этим пятном.

— Я не хочу, чтобы у меня на лице была эта дрянь. Я приготовила наряд греческой богини Афродиты. Это пятно разрушит весь образ.

— В следующий раз будь внимательнее.

Эмили еще немного покопалась в маленькой серебряной сумочке, затем перевернула ее и вывалила все содержимое на пол у шкафчика. По паркету покатились блеск для губ и лак для ногтей.

— Я же взяла его с собой.

— Что ты ищешь? — спросила Шарлотта.

— Карандаш для век. Я рисовала им полумесяц.

Вокруг начала собираться толпа любопытствующих.

Из сумки Эмили выпал черный фломастер.

— Ты тоже нарисовала его маркером?

— Да нет же! — взвизгнула Эмили и начала неистово тереть лицо салфеткой.

Ее черное пятно расползлось на всю щеку.

— Что за чертовщина тут творится?

— Подождите, я посмотрю на свой карандаш, — вскричала Шарлотта, открывая шкафчик.

Через несколько секунд она замерла на месте, глядя внутрь своей косметички.

— В чем дело? — сурово спросила Саванна.

Шарлотта приподняла руку. Ее пальцы сжимали черный фломастер. Линк подбросил красные помпоны к потолку.

— Наши лидерши облажались!

Я взглянул на Лену.

«Фломастеры?»

На ее лице появилась озорная улыбка.

«Ты же говорила, что не можешь управлять своими силами».

«Новичкам везет».

К концу занятий слух о группе поддержки распространился по школе. Все вокруг говорили о том, что девушки, нарядившись ведьмами, решили нарисовать на лицах полумесяцы, но вместо обычного карандаша для глаз в ход пошел черный фломастер. Вот же идиотки! Шутки и смех не утихали. Все понимали, что в течение нескольких дней краска не сойдет и этим девицам предстоит ходить с такими лицами по школе, по городу, петь в церковном хоре и махать на играх помпонами. Естественно, миссис Эшер и миссис Сноу будут в ярости. Хотел бы я на них посмотреть!

После уроков я проводил Лену к машине. Это дало мне лишний повод подержать ее за руку. Прикасаясь к ней, я все время чувствовал странные электрические разряды. Но они не пугали меня. Неважно, что эта девушка могла обжигать, бить током и взрывать лампочки. Мне хотелось быть рядом с ней. Я нуждался в Лене, как в пище и воздухе. У меня не оставалось другого выбора. И поэтому мое сердце сжимала тоска. Хеллоуин разлучал нас друг с другом.

— Что будешь делать этим вечером? — спросила она, рассеянно пригладив волосы.

Лена присела на капот катафалка, и я встал напротив.

— Может, приедешь ко мне? Мы сидели бы в гостиной, угощали бы детей конфетами[27]. Заодно ты помогла бы мне следить за лужайкой, чтобы никто из шутников не сжег бы на ней крест.

Я пытался не думать о другой части моего плана — старых фильмах, диване и о том, что Эмма, по ее словам, уйдет на всю ночь.

— Я не могу. Это очень важный праздник. К нам съедутся дальние родственники. Дядя Эм не выпустит меня из дома даже на пять минут. Хеллоуин — опасное время. В ночь темной силы наши двери будут закрыты.

— А я и не знал, что Хеллоуин такой опасный.

Как оказалось, не знал до сегодняшней ночи.

Когда я вернулся домой, Эмма уже собиралась уходить. На плите кипела курятина, а сама она продолжила разминать руками тесто — «единственно правильным способом, которым уважающая себя женщина готовит бисквиты». Я с подозрением посмотрел на кастрюлю, гадая, для кого предназначалась курица: для нашего ужина или для великих предков? Я отщипнул немного теста, и Эмма схватила меня за руку.

— Х-и-щ-е-н-и-е.

Заметив мою улыбку, она строго добавила:

— Итан Уот! Держи свои вороватые ручонки подальше от моих бисквитов. У меня соберется куча голодных людей, которых нужно будет накормить.

Я понял, что сегодня вечером мне придется обойтись без курицы и бисквитов. На Хеллоуин Эмма всегда уходила к себе домой. Она обычно говорила, что в их церкви проводится особая ночная служба, но, по мнению мамы, в этот праздник бизнес Эммы приносил большой доход, и действительно, можно ли представить себе лучшее время для гадания, чем ночь Хеллоуина? Вряд ли у Эммы было столько же клиентов на Пасху или в День святого Валентина.

Хотя в свете недавних событий я мог предположить, что Эмма сейчас отлучается по другой причине. Возможно, этой ночью она собиралась пойти на кладбище, чтобы провести там ритуал с куриными костями. Я не смел и не хотел расспрашивать ее. В последнее время мне не хватало советов Эммы, откровенных разговоров по душам, былой доверительности в наших отношениях. А она, если и чувствовала перемены, не подавала виду. Наверное, Эмма думала, что я повзрослел. Или, возможно, так оно и было.

— Ты пойдешь на вечеринку к Сноу?

— Нет, в этом году я решил остаться дома.

Она приподняла брови, но ни о чем не спросила. Похоже, Эмма уже знала, почему я не иду туда.

— Ты сам приготовил себе эту постель. Поэтому лежи на ней и не крякай.

А я и не крякал. Меня вполне устраивала такая ситуация. Я ничего не ответил. Впрочем, Эмма и не ожидала ответа.

— Я скоро уйду. Если дети будут стучать в дверь, открой и дай им конфет. Пусть твой отец работает не отвлекаясь.

Как будто папа мог нарушить свое добровольное изгнание и пойти открывать детям дверь! Конечно же нет. Это мне придется выслушивать детские песенки и совать им в руки сладости.

— Я все понял, Эмма.

Пакеты с конфетами лежали на столе в прихожей. Я вскрыл их и высыпал содержимое в большую стеклянную миску. Из головы не выходили слова Лены: «Хеллоуин — это ночь темной силы». Я вспомнил Ридли, стоявшую перед машиной у «Стой-стяни», — ее длинные ноги и манящую сладкую улыбку. Очевидно, умение выявлять темные силы не входило в число моих талантов. Каким же образом я мог определить, кому открывать дверь, а кому не стоит? После того что я узнал о чародеях, Хеллоуин обрел для меня совершенно новый смысл. Я посмотрел на конфеты, открыл дверь, поставил миску на крыльцо и, вернувшись обратно, заперся, дважды повернув ключ в замке.

Мне предстоял долгий вечер. Я сел в гостиной перед телевизором и начал смотреть сериал «Сияние». Без Лены было тоскливо. Мысли блуждали в поисках контакта с ней. Обычно она отзывалась на мой зов, но теперь ее не было. Я уснул на кушетке в надежде, что увижу ее во сне.

Стук в дверь напугал меня до дрожи. Я взглянул на часы. Стрелки приближались к десяти. Слишком поздно для детей, собирающих гостинцы.

— Эмма?

Вместо ответа раздался новый стук.

— Кто там?

Комнату освещал лишь экран телевизора. Как раз шел тот эпизод, в котором отец семейства размахивает окровавленным топором и рубит дверь гостиницы, пытаясь уничтожить свою семью. Не самые подходящие кадры, когда стучат в твою дверь — особенно в ночь Хеллоуина. Громкий стук повторился.

— Линк?

Я выключил телевизор и осмотрелся в поисках тяжелого предмета. Взгляд остановился на старой игровой приставке, которая лежала в шкафу на нижней полке среди картриджей с видеоиграми. Конечно, это не бейсбольная бита, но все же прочная вещица — образчик японской технологии прошлого десятилетия. Приставка весила около пяти фунтов. Я поднял ее над головой и подкрался к двери, отделявшей гостиную от прихожей. Еще несколько шагов, и я на миллиметр отодвинул занавеску, закрывавшую окно.

На неосвещенном крыльце виднелась темная фигура. Рассмотреть лицо и одежду я не смог, но на дороге перед домом урчал знакомый бежевый фургон. «Песок пустыни», как называла его миссис Линкольн. Мать Линка приподняла к окну тарелку с пирожными. Я покосился на приставку, которую сжимал в руке. Если бы Линк увидел меня в это мгновение, то до конца жизни мне бы пришлось терпеть его издевательства.

— Одну минуту, миссис Линкольн.

Я включил свет на крыльце и дважды повернул ключ в замке. Но дверь не желала открываться. Я взглянул на задвижку. Замок оказался закрытым. Что за чудеса?

— Итан!

Я снова повернул ключ, но, едва мои пальцы разжались, задвижка с громким стуком вернулась на место.

— Миссис Линкольн, извините, дверь заклинило. Она не открывается.

Я со всей силы толкнул дверь плечом. Вдруг передо мной на пол упал какой-то предмет. Нагнувшись, я увидел, что это дольки чеснока, завернутые в носовой платок Эммы. Такие обереги, насколько мне было известно, висели у нас на всех окнах и каждой двери. Эмма постаралась перед Хеллоуином. А дверь по-прежнему не поддавалась. Возможно, это действие той же силы, которая несколько дней назад открыла для меня кабинет отца? Странно, что замки в нашем доме начали функционировать самостоятельно. Я не понимал, что происходит.

Придержав задвижку в открытом положении, я еще раз толкнул дверь плечом. Она распахнулась настежь. На крыльце в свете тусклой лампы стояла миссис Линкольн. Ее темный силуэт казался каким-то зыбким. Взглянув на приставку в моей руке, она неодобрительно покачала головой.

— Эти игры когда-нибудь разрушат твой мозг, Итан Уот.

— Да, мэм.

— Я принесла тебе пирожные. Чтобы ты помнил о моем расположении к тебе.

Она выжидающе приподняла тарелку. Нужно было пригласить ее войти. Этого требовал гэтлинский этикет. Такой свод правил назывался у нас «хорошими манерами» или «южным гостеприимством». Но недавно я пригласил Ридли в дом Лены и совершил большую ошибку. Меня охватили сомнения.

— Почему вы приехали ночью? Вашего сына здесь нет.

— Конечно, его здесь нет. Он на вечеринке у Сноу. Там сейчас вся молодежь из вашей школы. Они веселятся и празднуют. Конечно, мне пришлось позвонить, чтобы обеспечить моему мальчику приглашение. В последнее время он вел себя отвратительно.

Я по-прежнему не приглашал ее в дом. Я знал миссис Линкольн всю жизнь. Она всегда казалась мне странной: то занималась изъятием книг с библиотечных полок, то увольнением учителей из нашей школы. За один вечер она могла погубить репутацию добропорядочного человека. Но в последнее время она вела себя несколько иначе. Ее крестовый поход против Лены отличался от предыдущих акций. Миссис Линкольн было свойственно осуждать других, но в ее отношении к Лене явно чувствовалась предвзятость.

— Мэм, что вы хотите от меня?

Она выглядела излишне возбужденной.

— Я принесла тебе пирожные. Пригласи меня в дом, и мы поговорим о твоем будущем, Итан. Ты же знаешь, как хорошо я отношусь к тебе. Это не твоя вина, что девчонка приворожила тебя. Ты сейчас мог бы веселиться на вечеринке вместе с друзьями. С теми парнями и девушками, которые выросли в нашем городе.

Она протянула мне шоколадные пирожные — липкие, двухслойные, с помадкой. Такие сладости всегда продавались на ярмарках печеных изделий, которые устраивала баптистская церковь. Я вырос на этих пирожных.

— Итан?

— Да, мэм?

— Я могу войти?

Все мое тело напряглось. Я покрепче сжал пальцами игровую приставку. Вид пирожных вызывал отвращение. У меня вообще пропал аппетит. Я не принял бы от нее ни крошки. К тому же мой дом не желал впускать ее на порог. Он, как и особняк Равенвуда, вдруг обзавелся собственным разумом, и наши мнения насчет миссис Линкольн сошлись.

— Нет, мэм.

— Может, передумаешь?

— Нет, мэм.

Мать Линка сузила глаза и вытянула руку с тарелкой, как будто все равно хотела войти в дом. Но тарелка отскочила в сторону, словно ударилась о невидимую стену. Она перевернулась, упала на крыльцо и разбилась на тысячи осколков, которые вместе с кусками шоколадных пирожных усеяли половичок с надписью «Счастливого Хеллоуина!». Когда Эмма утром увидит это безобразие, ее ярости не будет предела. Миссис Линкольн медленно попятилась и вскоре исчезла в темном салоне своей машины. «Песок пустыни» унес ее прочь.

«Итан!»

Голос Лены вырвал меня из сна. Похоже, я сам не заметил, как уснул перед телевизором. Марафон ужастиков закончился, и на экране мельтешил серый пух.

«Дядя Мэкон! Итан! Помогите!»

Крик Лены заставил меня вскочить на ноги. Ее голос дрожал от ужаса. Внезапно моя голова наполнилась невероятной болью. Я даже забыл, где нахожусь.

«Кто-нибудь! Пожалуйста, помогите!»

Входная дверь была широко открыта. Она раскачивалась, хлопая на ветру. Громкие звуки рикошетом отдавались от стен, напоминая выстрелы.

«Дядя, ты же говорил, что в доме я буду в безопасности!»

Равенвуд! Я схватил ключи от «вольво» и побежал к гаражу.

Я не помню, как добрался до Равенвуда. Несколько раз машина едва не слетела в кювет. Перед глазами стоял туман. Боль Лены была такой сильной, а наша связь — настолько ощутимой, что я находился на грани обморока. Ее чувства передавались мне. Она кричала, кричала непрерывно с того момента, как я проснулся. Нажав на рычаг с полумесяцем, я вбежал в ее дом.

Дверь в холл была открыта. Я увидел, что Равенвуд опять изменился. Этой ночью он походил на древний замок. Канделябры отбрасывали странные тени на толпу людей в черных мантиях, плащах и куртках. Их число намного превышало то количество гостей, которое я видел на всеобщем сборе.

«Итан! Быстрее! Я не выдержу…»

— Лена! — закричал я. — Мэкон! Где она?

Люди расступались передо мной в стороны. В зале не оставалось свободного места. Гости молча переходили из одной комнаты в другую, словно привидения на своей вечеринке. Я не замечал никого из знакомых. Все эти люди были не из Гэтлина — по крайней мере, не из нашего столетия. Я видел мужчин в темных килтах и грубых галльских безрукавках, женщин в платьях с корсетами. И все было окутано черными тенями.

Протиснувшись сквозь толпу, я вошел в комнату, похожую на бальный зал. И вновь никого из знакомых: ни тети Дель, ни Рис, ни маленькой Райан. Свет свечей оставлял густые тени в углах помещения. Оркестр, игравший на странных музыкальных инструментах, казался полупрозрачным. Он то возникал в мелькавших отблесках света, то исчезал из виду за темными вальсирующими парами, которые кружились в танце и плавно скользили по мраморному полу. Никто из этих людей не смотрел на меня. Чудесная музыка творила собственные чары. Оркестр был преимущественно струнным. Я узнал звуки скрипок и виолончелей. Танцующие пары сплетали вокруг себя почти осязаемую паутину, которая растягивалась и сужалась, образуя магические узоры. Они казались частью общей картины. И только я был здесь чужим.

«Итан…»

Я не знал, где искать ее. Внезапно мою голову пронзила острая боль. Крик Лены оборвался. Я споткнулся и едва удержался на ногах, ухватившись за плечо мужчины, одетого в лиловую мантию. Наш контакт длился только мгновение, но боль, передававшаяся через меня, заставила его покачнуться в сторону. Он налетел на пару, танцевавшую рядом.

— Мэкон! — закричал я на пределе своих легких.

Взгляд упал на Страшилу Рэдли. Пес сидел у основания лестницы, как будто поджидая меня. В его круглых человеческих глазах был испуг.

— Страшила! Где она?

Пес повернулся и посмотрел на меня затуманенными серыми глазами Мэкона. Я мог бы поклясться, что это был человеческий взгляд. Страшила вскочил и побежал вверх по ступеням. Я помчался за ним, едва успев удивиться тому, что воздушный пролет вдруг превратился в спиральную каменную лестницу древнего замка. Пес подождал меня на верхней площадке, затем метнулся в темный коридор. Он словно звал меня за собой.

Страшила залаял, и обе створки дубовой двери открылись сами собой, нарушив тишину громким скрипом.

Шум вечеринки остался позади. Я больше не слышал музыку и гул голосов. Мы будто бы попали в другой мир или в другое время. Даже пол под моими ногами изменился. Вместо полированного мрамора появились потертые каменные плиты. Грубые стены покрывал зеленый мох. Вокруг горели факелы.

Я привык к старине. Наш город был очень старым. Я вырос среди древних зданий. Но тут был иной мир. Сегодня, как сказала Лена, наступал магический Новый год. Ночь вне времени.

Войдя в следующий зал, я ошеломленно замер на месте. Потолок отсутствовал. Возможно, здесь была оранжерея, потому что надо мной простиралось небо — самое черное небо, которое я когда-либо видел. Если бы нас не окружало абсолютное безмолвие, я мог бы поклясться, что мы находились в центре грозового ненастья.

На массивном каменном столе лежала Лена. Она свернулась в позу эмбриона — мокрая от пота, сжатая в тисках невыносимой боли. Вокруг стояли темные фигуры — Мэкон, тетя Дель, Барклай, Райан, Ларкин и незнакомая мне женщина. Держа друг друга за руки, они создавали ритуальный круг. Их взгляд был отрешенным, никто из них даже не заметил моего появления. Они шептали какие-то слова. Я приблизился к Мэкону и прислушался. Чужой язык. Похожие фразы я слышал от Мэриан, поэтому подумал, что это латынь.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Их тихое бормотание напоминало пение. Я больше не улавливал голоса Лены. Она ушла из моих мыслей. В голове было непривычно пусто.

«Лена! Ответь мне!»

Молчание. Она лежала на каменном столе, тихо постанывая и извиваясь, словно ей хотелось выбраться из собственной кожи. Пот на ее лице смешался со слезами.

Внезапно тетя Дель надрывно закричала:

— Мэкон, сделай что-нибудь! Наш ритуал не помогает.

— Я пытаюсь, Дельфина.

Меня ошеломил тон его голоса. В нем был страх.

— Я ничего не понимаю, — зашептала тетя Дель. — Мы сами сплели чары для дома. Он должен был стать надежным убежищем для девочки.

Она вопросительно посмотрела на Мэкона.

— Мы ошибались, — ответила незнакомая пожилая женщина. — Опасность подстерегала ее даже здесь.

Она откинула с лица черные кудри и поправила нить бусин на шее. Я заметил на ее больших пальцах витиеватые серебряные кольца. Своим необычным видом она чем-то напоминала Мэриан. Судя по всему, эта гостья приехала откуда-то издалека.

— Твоя констатация фактов нам не поможет, Арелия, — огрызнулась тетя Дель.

Она повернулась к Рис.

— Что с ней происходит? Ты видишь что-нибудь?

Глаза Рис были закрыты. По лицу текли слезы.

— Я ничего не вижу, мама.

Тело Лены дернулось. Она закричала. По крайней мере, ее рот открылся в безмолвном крике боли. Я не выдержал.

— Почему вы ничего не делаете? Помогите ей!

Ларкин с изумлением посмотрел на меня и тихо прошептал:

— Зачем ты приперся в наш дом? Вали отсюда быстрее! Здесь сейчас очень опасно!

Чародеи начали поворачиваться ко мне, но Мэкон в отчаянии прикрикнул:

— Сконцентрируйтесь на ритуале!

Его голос вознесся над другими. Он произносил латинские слова все громче и громче, пока не перешел на крик.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Кровь моей крови — защита твоя.

Чародеи сжали руки друг друга, стараясь увеличить магическую силу. Но это не помогало. Лена по-прежнему металась на столе. Ее безмолвный крик ужаса рвал мое сердце на части. Кошмар превратился в реальность. Ни Мэкон, ни остальные не могли остановить ее страдания. Я должен был вмешаться. Поднырнув под руками Рис и Ларкина, я бросился к столу.

— Итан, нет!

Войдя в круг, я услышал крик — зловещий, неотступный, словно вой ветра. Или это был чей-то голос? От стола меня отделяло лишь несколько шагов. Но дистанция вдруг растянулась на миллион миль. Что-то отталкивало меня назад с небывалой силой. Мне вспомнилось, как Ридли заморозила меня. Однако эта сила была намного мощнее. Но я должен был преодолеть ее.

«Я иду! Лена, держись!»

Словно в прежних ночных кошмарах, я отчаянно пытался прорваться. Небо над головой превратилось в черную бездну, которая начала вращаться. Я закрыл глаза и прыгнул. Наши пальцы соприкоснулись. Ее голос вернулся.

«Итан, я…»

Пространство внутри круга стало жерлом торнадо. Ветер жалил наши лица. Воронка вихря поднималась к небу, если только это был небосвод. Скорее, в непроглядную Тьму. Внезапно что-то лопнуло. Бесшумный взрыв отшвырнул дядю Мэкона, тетю Дель и всех остальных к едва заметным стенам зала. В то же мгновение черный столб торнадо, бушевавший в ритуальном круге, унесся в пустоту над нами. На этом все закончилось. Вместо высокой башни замка я увидел обычную мансарду с открытым окном под сводом крыши. Лена лежала на полу. Ее лицо закрывали разметавшиеся волосы. Она была без сознания. Но ее грудь вздымалась и опадала. Она была жива! Она дышала!

Мэкон поднялся на ноги и изумленно посмотрел на меня. Затем он подошел к окну и закрыл обе ставни. Тетя Дель повернулась ко мне. По ее лицу бежали слезы.

— Если бы я не видела этого сама…

Встав на колени рядом с Леной, я прикоснулся к ее запястью. Она не шевелилась, но мои пальцы чувствовали нитевидный пульс. Охваченный неодолимой слабостью, я лег рядом с ней на пол. Семейство Лены обступило нас.

— Я же говорил вам, что мальчишка обладает силой.

— Это невозможно. Он смертный. Он не чародей.

— Неужели смертные способны разрывать Круг крови? Как он сумел отразить такую мощную атаку? Как смог противостоять Mentem Interficere[28], который рассеял все наши заклятия, наложенные на Равенвуд.

— Я не знаю, но здесь должно быть какое-то объяснение.

Тетя Дель приподняла руку.

— Evinco, contineo, colligo, includo[29].

Открыв глаза, она устало покачала головой.

— Мэкон! Дом все еще связан нашими чарами. Я чувствую это. Но она все равно добралась до Лены.

— Конечно добралась. Разве мы можем удержать ее от контактов с ребенком?

— Сэрафина обрела невиданную силу. Когда Рис посмотрела в глаза Лены, она увидела ее.

Голос тети Дель дрожал от страха.

— Напав на нас в ночь Хеллоуина, она многое дала нам понять, — проворчал Мэкон.

— И что она дала нам понять?

— На что она способна.

Я почувствовал чью-то руку на своей макушке. Она погладила мои волосы и медленно переместилась ко лбу. Мне хотелось дослушать их разговор, но рука вызывала дремоту. Я с удовольствием пополз бы домой к своей постели.

— И против чего она бессильна.

Я приподнял голову. Арелия натирала мои виски. Мне показалось, что она роется в моем сознании, ищет что-то в нем, как в ящике комода, — словно пытается найти потерянную пуговицу среди старых носков.

— Она поступила глупо, — произнесла пожилая женщина. — Совершила большую ошибку. Мы узнали именно то, что нам требовалось.

— Значит, ты согласна с Мэконом? — спросила тетя Дель. — Мальчик обладает силой?

Она явно не верила в такую возможность.

— Нет, ты была права, Дельфина, — ответил Мэкон Равенвуд. — Здесь требуется другое объяснение. Он смертный. А как мы знаем, смертные не обладают магической силой.

Мне показалось, что он пытается убедить не столько других, сколько самого себя. Неужели его до сих пор терзали сомнения? Встречаясь на болотах с Эммой, Мэкон утверждал, что я обладаю непонятной силой. Пока я не чувствовал ее. Если она и была, то никак не проявлялась в моей жизни. Я знал, что не принадлежу к чародеям.

— Ты можешь связать дом другими чарами, — взглянув на Мэкона, сказала Арелия. — Но я твоя мать и скажу тебе откровенно: ты можешь привести сюда всех Дачанис и Равенвудов, растянуть Круг крови на весь этот захолустный край и использовать самые мощные чары Vincula[30]. Однако нынешней ночью Лену спас не дом, а ее парень. Я никогда не думала, что такое возможно. Ни один чародей не может встать между ними.

— Ну это мы еще посмотрим! — ответил Мэкон.

Он был зол, но не посмел перечить матери. Я так устал, что меня уже ничто не волновало. Я даже не мог поднять голову. Кажется, Арелия прошептала мне что-то на ухо. Она снова говорила на латыни, но слова звучали по-другому.

Cruor pectoris mei, tutela tua est!

Кровь сердца моего — защита твоя!