Прекрасные создания

11.09 СТОЛКНОВЕНИЕ

Пока я добрался до машины, промок до нитки. Эта гроза собиралась целую неделю. На всех местных радиостанциях звучали прогнозы синоптиков — впрочем, «битер» принимал всего три станции в метровом диапазоне. По небу ползли зловещие черные тучи, считавшиеся в сезон ураганов серьезным предупреждением. Но мне было не до таких мелочей. Хотелось проветрить голову и разобраться в том, что происходит. Куда поеду, я еще не решил.

Чтобы вырулить со стоянки, мне пришлось включить фары. Видимость ограничивалась тремя шагами от машины. Нынешний день вообще не годился для поездок. Темное небо расколола яркая молния. Я начал отсчет, которому много лет назад меня научила Эмма. Один, два, три… Раскат грома подтвердил, что до грозового фронта всего три мили, согласно правилу Эммы.

Я остановился у светофора перед школой — одного из трех в нашем городе. У меня по-прежнему не было никаких идей. Дождь барабанил по крыше «битера». Из динамиков магнитолы доносился слабый статический шум, сквозь который пробивалась мелодия. Я добавил громкость, и музыка заполнила салон машины.

«Шестнадцать лун». Трек, исчезнувший из моего айпода. Песня, которую никто, кроме меня, не слышал. Мелодия, которую Лена Дачанис играла на скрипке. Которая сводила меня с ума.

На светофоре загорелся зеленый свет. «Битер» взревел и помчался по мокрой дороге. Я направился к окраине города, не зная, куда поеду потом. Еще одна молния пронеслась по небу. Короткий отсчет — один и два. Грозовой фронт приближался. Я включил дворники, но они не улучшили видимость. Дома на расстоянии в полквартала выглядели смазанными пятнами. Снова сверкнула молния, и на счет «один» раздался оглушительный гром. Струи дождя стали почти горизонтальными. Ветровое стекло дрожало — казалось, что оно может треснуть в любую секунду. Впрочем, учитывая состояние «битера», это вполне могло случиться.

Я не гнался за бурей. Она сама нашла меня. Я едва удерживал машину на скользкой дороге. «Битер» заносило в стороны. Он беспорядочно петлял между двумя полосами трассы номер девять. Внезапно впереди возник силуэт. Я нажал на тормоза. Машина завертелась на мокром асфальте. На мгновение в свете фар я увидел зеленые глаза, которые с испугом смотрели на меня с середины дороги. Мне показалось сначала, что это олень, но я ошибся. На дороге стояла девушка! Я с силой сжал руль, уводя машину в сторону. Инерция швырнула меня боком на дверь. Девушка вытянула руку вперед. Я закрыл глаза, ожидая удара, но его не последовало. «Битер», дернувшись, остановился в трех футах от нее. Фары прорезали тусклый круг света в пелене дождя и отражались от целлофанового дождевика, какие продавались в аптеке за три доллара. Девушка медленно стянула с головы капюшон, подставляя лицо струям ливня. Зеленые глаза! Черные волосы! Лена Дачанис!

Мне стало трудно дышать. Нет, я знал, что у нее зеленые глаза. Я видел их прежде. Но сейчас они как-то изменились — стали еще необычнее. Они казались огромными и неестественно зелеными — с электрическим отсветом, словно молния во время урагана. Пригибавшаяся под шквалами ливня девушка даже не походила на человека.

Я выпрыгнул из «битера», оставив дверь нараспашку. Никто из нас не произнес ни слова. Мы стояли на трассе под жутким ливнем, какой бывает лишь при северо-восточном ветре. Адреналин жег мои вены. Мышцы напряглись, как будто тело по-прежнему ожидало столкновения.

Волосы Лены, роняя капли, развевались на ветру. Я шагнул к ней и вздрогнул от неожиданности. Запах мокрых лимонов и розмарина. Казалось, я вернулся в сон. Казалось, что волны грез и реальности разбивались о мою голову. Только на этот раз, когда она протянула ко мне руку, я мог видеть ее лицо. Ее зеленые глаза и черные волосы. Я вспомнил! Это была девушка из моих снов! Она действительно стояла передо мной, но мне хотелось удостовериться в своей догадке. Я схватил ее ладонь и оголил запястье. Там, где во сне мои пальцы впивались в руку Лены, виднелись тонкие царапины в форме маленьких полумесяцев. Когда я прикоснулся к ее коже, по моему телу пробежала волна электричества. В то же мгновение молния ударила в дерево у обочины дороги. Ствол раскололся надвое и начал тлеть.

— Ты сошел с ума? Или просто не умеешь водить машину?

Она отступила от меня. Ее зеленые глаза сверкнули. Неужели гнев? Нет, что-то другое.

— Это ты!

— Ты что, хотел сбить меня?

— Ты настоящая!

Слова застревали в глотке, как будто она была забита хлопком.

— Я едва не стала настоящим трупом. Из-за тебя, между прочим!

— У меня с мозгами все в порядке. Еще час назад я думал, что схожу с ума. Но оказывается, что это не так. Ты существуешь! Ты стоишь передо мной!

— Уже нет.

Она повернулась ко мне спиной и зашагала по дороге. Нельзя было допустить, чтобы она ушла. Я бросился догонять ее.

— Подожди. Ведь это ты появилась из ниоткуда и выбежала на середину дороги.

Она всплеснула руками, словно отмахивалась не только от моих слов, но и от меня самого. И тут я увидел черную машину, стоявшую неподалеку от нас. Катафалк с открытым капотом.

— Ну что? Начинаешь понимать, гений? Мне требовалась помощь. Дядина машина заглохла. Ты мог бы просто проехать мимо. И не пугать меня.

— Ты была в моих снах. И еще та песня… Странная песня в моем айподе.

Она повернулась на каблуках.

— В каких еще снах? Что за песня? Ты, наверное, выпил и решил пошутить?

— Я знаю, что это ты. У тебя на запястье остались следы от моих ногтей.

Она осмотрела свою руку и смущенно перевела взгляд на меня.

— Ты говоришь про царапины? У меня есть собака. Она поцарапала меня своими когтями.

Однако Лена не убедила меня. Теперь я твердо знал, что это ее я видел во сне. Неужели она ничего не помнила? Девушка натянула капюшон и снова зашагала по дороге под проливным дождем, хотя путь к Равенвуду был неблизким. Мне вновь пришлось догонять ее.

— Вот тебе совет. В следующий раз во время бури не выходи из машины. Просто позвони по номеру девять-один-один.

Она не останавливалась.

— Я не хотела звонить в полицию. У меня нет водительских прав. Только разрешение на учебное вождение. В любом случае, мой мобильник сдох.

Она явно не понимала, куда попала. В наш город попадали только по ошибке, и отсюда редко кто уезжал. Ждать попутку было бессмысленно. Тем временем буря усилилась. Я с трудом перекрикивал шум дождя и ветра:

— Давай я подвезу тебя. Иначе ты доберешься домой лишь к полуночи.

— Нет, спасибо. Я подожду кого-нибудь другого. Может, следующий парень все же переедет меня.

— Другого парня не будет. Пройдет несколько часов, прежде чем ты увидишь кого-то еще.

— Ну и ладно, — пожав плечами, ответила она. — Как-нибудь сама дойду.

Я не мог оставить ее одну под проливным дождем. Моя мать воспитала меня иначе.

— Я не позволю тебе идти пешком в такую погоду.

Будто в подтверждение моих слов, над нами прогремел раскат грома. Ветер сорвал капюшон с головы Лены.

— Обещаю, что буду ехать аккуратно и медленно. Как твоя бабушка.

— Ты не говорил бы так, если бы знал мою бабушку.

Ветер усилился. Ей тоже приходилось кричать.

— Пошли.

— Что?

— В машину. Я отвезу тебя домой.

Лена с сомнением взглянула на меня. Секунду или две я ждал, каким будет ее решение.

— Наверное, мне все-таки безопаснее ехать, чем идти. Во всяком случае, пока ты куролесишь на дороге.

Салон «битера» был залит водой. Я представил себе, как расстроится Линк. Мы забрались в машину. Рев ветра здесь звучал иначе — то сильнее, то тише. Дождь по-прежнему колотил по крыше, но его шум тонул в гулком биении моего сердца и в клацанье наших зубов. Я медленно тронулся с места. Лена сидела рядом — лишь в нескольких дюймах от меня. Я украдкой бросал на нее быстрые взгляды.

Будь эта девушка даже ангелом смерти, она все равно казалась бы мне прекрасной. Меня восхищали ее огромные зеленые глаза. Странно, что сейчас они казались какими-то другими, чем раньше. Лена обладала самыми длинными ресницами, которые я когда-либо видел. Бледная кожа казалась еще белее на фоне ее разметавшихся черных волос. Небольшая светло-коричневая родинка на скуле под левым глазом напоминала по форме полумесяц. Лена Дачанис отличалась от всех девчонок в нашей школе. Она вообще не походила на знакомых мне людей.

Моя спутница стащила мокрый дождевик через голову. Черная майка и джинсы липли к телу, словно ее столкнули в бассейн и она только что выбралась оттуда. Струйки воды с ее серого жилета стекали прямо на сиденье из искусственной кожи.

— Что ты п-п-пялишься?

Я перевел взгляд на дорогу, стараясь больше не смотреть на нее.

— Тебе лучше снять жилет. От него сейчас только холоднее.

Она начала возню с изящными серебряными пуговицами на жилете. Ее дрожащие руки не желали слушаться. Я потянулся в ее сторону, и она испуганно замерла. Как будто я посмел бы прикоснуться к ней!

— Сейчас включу обогреватель.

Она вновь занялась пуговицами.

— С-с-спасибо.

Я заметил, что на тыльной стороне ее левой ладони появилось новое число. Чернила размазались от дождя, но мне удалось разобрать пару цифр — пять и два. А перед ними — кажется, семерка или единица. 152? Что это могло означать? Я бросил взгляд на заднее сиденье. Линк обычно держал там старое армейское одеяло. Вместо него я увидел потертый спальный мешок — наверное, он валялся с тех времен, когда Линк поссорился с родителями и ему пришлось спать несколько ночей в машине. От мешка несло дымом костра и подвальной плесенью. Я передал его Лене.

— Накройся. Так будет теплее.

Девушка закрыла глаза. От обогревателя шло тепло, она расслабилась, и, наблюдая за ней, я почувствовал тихую радость. Она уже не так сильно дрожала. Какое-то время мы ехали в молчании. Тишину нарушали лишь звуки бури и плеск луж под колесами на дороге, превратившейся в озеро. Лена задумчиво рисовала пальцем узоры на запотевшем окне. Я следил за дорогой и пытался вспомнить свой ночной кошмар — какие-то особые детали, которые могли бы доказать ей, что мы были персонажами того сновидения. Вопреки моим усилиям, подробности сна все больше затуманивались под действием дождя и дороги, идущей мимо бесконечных акров табачных полей с беспорядочно разбросанной сломанной техникой и гниющими старыми амбарами. Мы достигли окраины Гэтлина, и впереди показалась развилка шоссе. Левый поворот вел к моему дому и к Речной улице, где вдоль Санти выстроились подновленные довоенные особняки. Вот почему, когда мы подъехали к развилке, я по привычке начал поворачивать налево. Правое ответвление дороги тянулось в гущу полей к плантации Равенвуда, и никто из горожан туда не ездил.

— Нет, подожди, — вскричала Лена. — Нам направо!

— Ах да, извини.

Я почувствовал досаду. Мы поднялись на холм, откуда была видна большая усадьба. Девушка из сна так взволновала меня, что я забыл, кем она была в реальности. Пусть я грезил о ней месяцами, она все равно оставалась племянницей Мэкона. И об этом факте нельзя было не думать. Я подъезжал к логову чертей — вот как называли у нас дом Равенвуда. И я тоже называл его так.

Лена смущенно посмотрела вниз, на свои руки. Наверное, она догадывалась, о чем я думал. В городе только и говорили, что о девочке из дома с привидениями. Я знал, какие гадости шептали о ней в школьных коридорах. Если бы она только слышала эти сплетни… Взгляд Лены подсказал мне, что она слышала их. Не знаю почему, но мне было больно видеть ее в таком состоянии. Чтобы прервать неловкое молчание, я задал ей первый же вопрос, пришедший мне в голову:

— Почему ты переехала к дяде? Обычно люди пытаются удрать из Гэтлина. Я уже и не помню, когда сюда кто-то перебирался на постоянное местожительство.

— Я жила во многих городах, — с заметным облегчением ответила она. — По несколько месяцев в каждом. В Новом Орлеане, в Саванне, на острове Флорида Кис, несколько месяцев в Виргинии. Я даже провела какое-то время на Барбадосе.

Лена не ответила на мой вопрос, но я вдруг подумал о том, что убил бы кучу людей, лишь бы съездить хоть в одно из этих мест — пусть бы даже всего на лето.

— Где твои родители?

— Они погибли.

Я почувствовал, как рефлекторно сжался мой живот.

— Извини.

— Все нормально. Мне тогда было два года. Я даже не помню их. Меня воспитывали мои родственники. В основном бабушка. Недавно ей пришлось уехать по делам, и я переехала к дяде.

— Моя мать тоже погибла. В автомобильной катастрофе.

Я не знаю, почему сказал ей это. Обычно я уклонялся от подобных разговоров.

— Сочувствую.

Я не стал отвечать, что все нормально. Мне почему-то казалось, что эта девушка понимала меня. После смерти матери ничего уже не бывает «нормальным».

Мы остановились перед воротами — черными, железными, с облупившейся краской. На пригорке, едва заметный в пелене тумана, стоял самый старый и самый проклинаемый в Гэтлине дом — особняк Равенвуда. Большая усадьба, пришедшая в упадок. Раньше мне никогда не доводилось находиться рядом с ней. Я заглушил мотор. Буря стихла, остался лишь мелкий дождь.

— Кажется, гроза закончилась.

— Но не там, откуда она пришла, — ответила Лена.

— Этим вечером молний уже не будет.

Она приподняла брови и с интересом посмотрела на меня.

— Да, я думаю, вечер закончится спокойно.

Ее глаза изменились. Они потускнели до светлой зелени и стали меньше — не маленькими, а скорее обычными на вид. Я открыл свою дверь, чтобы проводить ее к дому.

— Не нужно, — смущенно сказала она. — Дяде это не понравится. Он очень застенчивый.

Похоже, она преуменьшала его возможную реакцию на мое появление. Я так и оставил свою дверь наполовину открытой. А Лена приоткрыла свою. Ветер осыпал нас каплями дождя, однако мы молча сидели и смотрели друг на друга. Мне хотелось рассказать ей о многом: о жизни, о снах, о моих мечтах. Но я знал, что не посмею сделать это. Мне вообще было непонятно, почему я сидел под дождем у самых ворот Равенвуда. Мое поведение не поддавалось никакому логическому объяснению. И все же я чувствовал, что, как только спущусь с холма и выеду на трассу номер девять, все вернется на круги своя и вновь обретет банальный и привычный смысл. Или, может быть, нет?

Она заговорила первой:

— Спасибо, Итан.

— Что не задавил тебя?

Она улыбнулась.

— И за то, что не задавил. И за то, что подвез домой.

Лена улыбалась мне, как будто мы стали друзьями, как будто такое вообще было возможно. Я почувствовал приступ клаустрофобии. Мне захотелось убраться отсюда подальше.

— Не стоит благодарности. Просто я не мог оставить тебя под дождем на пустой дороге. Короче, забудь об этом.

Я натянул на голову капюшон своей ветровки. То же самое делал Эмори, когда какая-нибудь из девушек, которых он бросал, пыталась заговорить с ним в школьном коридоре. Лена посмотрела на меня и, покачав головой, швырнула мне спальный мешок — немного резко. Ее улыбка исчезла.

— Ладно, до встречи.

Она выбралась из машины и, приоткрыв ворота, побежала по грязной дорожке к дому. Я захлопнул обе двери, поднял спальный мешок и бросил его на заднее сиденье. От него по-прежнему разило костром. Но теперь к этому запаху прибавился слабый аромат лимонов и розмарина. Я закрыл глаза. А когда открыл их, девушка из моих снов была на полпути к веранде. Я опять открыл дверь.

— Эй, Лена! У нее стеклянный глаз.

Она остановилась и повернулась ко мне.

— Что ты сказал? Я не расслышала.

Дождевые капли летели в салон.

— Я говорю о миссис Инглиш. Тебе нужно сесть с другой стороны, иначе она вечно будет доставать тебя вопросами.

На ее мокром лице засияла улыбка.

— А может быть, мне нравится отвечать на вопросы.

Она взбежала по ступеням на веранду Равенвуда. Я завел «битер» и погнал машину задним ходом до самой развилки, чтобы потом свернуть налево — на ту дорогу, по которой ездил всю жизнь. До сегодняшнего дня.

Что-то блеснуло на пассажирском сиденье. Серебряная пуговица. Я сунул ее в карман в надежде, что этой ночью мне приснится Лена Дачанис.