Премьер-министр

Кроме того, этот секс втроем, просто не дает мне покоя. Гораздо лучше, если бы я пригласил кого-то, кто не так хорошо бы нас знал. Я не могу заменить Лаклана на нового начальника охраны лишь потому, что испытываю сожаление в выборе его третьим для нашего развлечения. Выбор явно был неудачным, с моей стороны, он слишком близок ко мне. Он недостаточно далек, чтобы по не досмотру нам, вернее мне, предоставить пространство, мне нужно все обдумать, и недостаточно близок, где в обдумывании нет необходимости.

Будильник звонит в четыре утра, я в полном смятении. Понятия не имею, когда я, наконец, заснул, но знаю точно, что в час сорок три я еще не спал. Я выбираюсь из постели и иду на кухню за кофе.

Лаклан уже сидит за столом. Он потягивает кофе из кружки, потом ставит ее на стол.

— Вы выглядите дерьмово. В кофейнике есть кофе.

— Да, ты тоже не слишком хорошо выглядишь. Ты хоть немного поспал?

— Немного. Что означает, как правило, хуже, чем вообще не спать.

Я достаю кружку из шкафа и наливаю себе кофе, прежде чем присоединяюсь к нему за столом.

— Мы в порядке?

— Мы будем в порядке.

— Как она чувствовала себя по дороге домой?

— Тихо. Мы оба молчали.

Мне следовало позвонить ей или написать. Но что я мог ей сказать? Вести разговор трудно, когда боишься затронуть эту тему, потому что эта тема становится все более и более раздражающей для меня.

— Но она выглядела нормально?

— Она не школьница чертовых высших классов. Вы хотите получить ответ, обратитесь к источнику.

— Прости, Лаклан. За все. Я поставил всех нас в очень неловкое положение, и это было безответственно с моей стороны.

— Мы все взрослые люди, согласившиеся совместно поиграть. Мы должны просто принять это и двигаться дальше. Тратить время на сожаления нет смысла, как правило, это приносит больше вреда, чем пользы.

— Я слышу это от человека, который фактически не спал.

— Кто сказал, что мой недосып был связан с сожалением?

— Нет?

— Нет. Я бы сказал, что это было больше... точная копия.

— И...?

— И что? Вы хотите узнать, где собака зарыта? Я все еще пытаюсь это выяснить. Но я знаю точно, что свою профессиональную жизнь могу отделить от сексуальной. — Он смотрит на меня соответствующем взглядом, и я понял его взгляд.

Но это меня не останавливает.

— Если ты хочешь взять выходной, уверен, кто-нибудь сможет тебя заменить.

— Вы взяли выходной? Элли взяла?

— Нет.

— Тогда почему я должен?

Чтобы предоставить мне чертово пространство. Но он прав, я должен признать это.

— Справедливо.

— Я понимаю, что вам надо разобраться в своих чувствах по поводу вчерашнего, но я не собираюсь вносить изменения в защиту премьер-министра только потому, что вы испытываете некий эмоциональный дискомфорт.

— Я тебя не прошу об этом. Я просто подумал...

— Вы просто решили воспользоваться, что я, черт побери, не выспался, чтобы увеличить между нами дистанцию. Если вы хотите увеличить дистанцию, можете запросить нового начальника службы безопасности. В противном случае, доверьтесь мне и дайте мне выполнять свою работу.

— Черт, Лаклан, мне нужно..., — я зарылся пальцами в волосы.

— Большая часть дня у вас проходит в вашем офисе. Скажите Бет, чтобы она изменила ваше расписание, и вам не придется никуда ехать. Таким образом, я буду вне вашей досягаемости весь день.

Я немного расслабляюсь. Я явно делаю из мухи слона.

После двух часов дня в тот день я все же смог остановить себя и не позвонить Элли, и не вызвал ее в кабинет. Так же я смог остановить себя между встречами, которые у меня сегодня происходили. Я не ответил на три ее звонка в мой офис. Я не знал воспользовалась ли она одноразовым телефоном, потому что свой забыл дома, чтобы не было искушения. Я был благодарен, что она не пришла ко мне в офис, потому что возможности отправить ее на голосовую почту у меня не будет.

Я знаю, что я трус. Но я не знаю, как еще могу притормозить. Когда я слышу ее голос, я хочу ее прямо здесь и сейчас. Когда она со мной, я хочу касаться и целовать ее. Везде. Когда мы вместе, для меня не может быть медленнее и не спеша. Все или ничего.

Во вторник Элли заходит в мой офис и закрывает за собой дверь.

— Ты все же решил, что мы, действительно, перешли к медленным и неторопливым отношениям?

— Я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Да ладно, Гэвин. Все выходные ты был полностью во мне, поддавая жару и другим местам, и тебе все было мало. Наступает понедельник и у тебя нет на меня времени. Это звучит похоже, как не я занят, будучи премьер-министром, а как я совершил огромную ошибку, поэтому у меня нет времени.

— Элли, у меня столько здесь всего происходит…

— Это из-за секса втроем, не так ли? — Ее лицо становится напряженным. — То, что я позволила Лаклану прикоснуться ко мне, и теперь ты от меня больше ничего не хочешь, потому что я...

Ой, бл*дь. Первая мысль — она страдает, думая, что совершила грубую ошибку, а я не сделал ничего, чтобы как-то успокоить ее. И, возможно, от этого она страдает в какой-то степени, но, на самом деле, с ней происходит намного что-то более серьезное.

— Хватит. Это не имеет ничего общего с тем, что было в эти выходные. Это было по согласию, и ты была прекрасной, — я никогда ей не скажу, что от своего решения, чувствую себя неловко. — Просто я тут подумал. Ты была права. Я многим рискую, ни один из нас не может себе позволить такого, поэтому решил, что будет лучше сбавить обороты, — это не совсем лучшее решение, но это все что мы можем сделать. Я ненавижу это решение, но у нас нет времени, чтобы с этим разбираться.

— Ты решил? Правда?! Ты? Насколько я помню подразумевалось, что нас двое, так почему ты принимаешь решение о наших отношениях без меня? Когда я сказала тебе тоже самое, ты расстроился и чуть ли не оскорбился.

Точно. Она первая начала обсуждать этот вопрос, что наши отношения должны развиваться медленно и не спеша. Я не говорю, что я согласен. Я несу ответственность за свое поведение, и я никогда не повернусь к ней спиной.

И поскольку я так боялся облажаться в этом вопросе — я уже полностью облажался. Я направляюсь к Элли, она отступает к двери. Это совсем не хороший признак.

— Прости. Я планировал поговорить с тобой на эту тему сегодня вечером…

Она меня перебивает.

— Как чертовски удобно. Знаешь, что? Пошел ты. Я не нуждаюсь в этом.

— Элли, я…, — она несется к двери, я быстро двигаюсь к ней, но она выбегает из моего кабинета.

Я не успеваю ее остановить, поэтому влетаю в приемную, Бет смотрит на Лаклана, ее лицо искажено болью, она забирает свою сумочку со стола и вылетает из комнаты. Я поворачиваю голову. Лицо Лаклана ярко-красного цвета, и выглядит он так, словно готов взорваться.

Он медленно поднимается с кресла и показывает мне на мой кабинет.

26.

Элли

Вы понимаете, что достигли точки, когда спрятались в кабинке туалета.

Я не могу вернуться на свое рабочее место, потому что в комнате еще полно других младших сотрудников. Я не хочу покидать здание и перебираться в здание Ланжевен, потому что чувствую, что вот-вот впаду в истерику.

Мы не дети.

Хотя можем иногда вести себя по-детски, но по существу, мы взрослые люди и что-нибудь обязательно придумаем.

Пока я не разберусь, как такое могло произойти, я предпочитаю прятаться.

Дверь в туалет со скрипом открывается, кто-то входит, у меня тихо вырывается стон. Что может быть еще хуже, чем интерн, цыпочка, застуканная в кабинке туалета, спрятавшаяся от всех.

Но пришедшая не использует кабинку рядом со мной. Она включает воду, затем выключает и вздыхает.

А потом начинает шмыгать носом.

Вот черт. Никому не хочется слушать чьи-то рыдания.

— Соберись, Бет, — бормочет она, и мои глаза расширяются. — Он не стоит этого.

Бэт? Мой желудок ухает вниз. О Боже.

О мой Бог.

Я рывком открываю дверь, Бэт подпрыгивает на месте, резко повернувшись ко мне лицом.

— Ты не говорила…, — с порога начинаю я.

— Я не знала, что ты здесь, — говорит она одновременно со мной.

— Мне очень жаль. Я пряталась. Прости. Мне правда очень жаль. Пожалуйста, не говори ничего. Я не знала... я думала, что ваши отношения носят исключительно профессиональный характер.

— Да, — она вытирает нос. — Не беспокойся об этом.

Но я беспокоюсь, потому что хуже уже просто некуда — получить последнюю новость о ПМ и убогом любовном треугольнике — премьер-министром, стражеркой и его секретарем.

— Я не знаю, что сказать. Я... никто не знает. Сью не знает. Я имею в виду, Лаклан знает, конечно, но это произошло случайно.

— Стоп. Я не хочу никаких подробностей, что ты делала.

Мои щеки горят огнем.

— Я не буду вдаваться в детали.

— Я просто никогда не думала, что Лаклан..., — она затихает.

Я моргаю.

— Лаклан?

Она делает соответствующее лицо.

— Да. Глупо, правда?

— Нет, нисколько, — мысли со скоростью света проносятся у меня в голове. Лаклан. Ох, мать твою, Лаклан, ты идиот. И мне становится совершенно наплевать на то, что она услышала, оказывается все поправимо. — Не глупо, совсем, не глупо, Бет. Я думала, ты говоришь о Гевине.

Она с тревогой поглядывает на меня.

— Гэвин. Ой. Нет.

— Точно, — слава Богу, что больше никто не запал на ПМ... сейчас сама идея, возникшая у меня, кажется глупой. Вздох. — Я не знаю, что ты слышала, но думаю, у тебя неверное представление о том, что произошло.

Ее взгляд становится немного настороженным, мне хочется ее обнять, но данный момент не время для вольностей и установления дружеских отношении.

— Гэвин и я... все очень сложно. Но вопрос касается только нас двоих.

— Я слышала ваш разговор, — тихо говорит она. — Не лги мне.

— Ты слышала обмен фразами в середине боя. И это было непрофессионально, я даже не могу выразить словами насколько сожалею об этом. Мне очень жаль. Никто не знает. И это было глупо с нашей стороны, и мы оба знаем. Но ты должна понять, что мы пытались бороться с тягой друг к другу. Собственно, по-прежнему мы пытаемся ее побороть.

— Я далека от того, чтобы давать вам советы по поводу отношений, но секс втроем с его начальником безопасности — это не лучший способ наладить отношения.

Это не смешно. Может сейчас пол разверзнется подо мной и поглотит меня, ну, пожалуйста. Но ничего такого не происходит, и даже если Бэт меня ненавидит, я все же должна прояснить ситуацию.

— Это не секс втроем. Наверное, это была глупая и плохая идея, но это было не совсем то, что ты думаешь.

— Ты даже не захочешь знать, что я думаю, — говорит она с соответствующем выражением лица. — Я думала, что Лаклан пуританин. Я думала, что он слишком правильный, чтобы завести служебный роман.

— Об этом, я думаю, тебе следует непосредственно поговорить с ним. Но..., — если я продолжу в том же духе, я предам их обеих? Они большие мальчики. Они смогут все уладить с Бет, с их-то способностями. — Бэт, я собираюсь сказать тебе нечто, что должно остаться между нами. Я доверяю тебе, потому что знаю, Гэвин тоже очень доверяет тебе. Ладно?

Ее губы вытягиваются в одну линию, но она кивает.

— Я никогда не предам его. Что бы вы ни делали в частном порядке — это ваше личное дело.

Если бы весь остальной мир обладал таким пониманием.

— Гевин более опытный, чем я, и мы увлеклись. Лаклан так же имеет определенный опыт. Гевин очень сильно доверяет ему. Поэтому он попросил Лаклана, провести некий эксперимент. Мы делали это не для своего удовольствия.

— Если это вылезет наружу, скандала все равно не избежать, эксперимент это или нет, — бормочет она, но ее плечи опускаются, видно, сходит напряжение.

— Я знаю. Но сейчас меня меньше всего волнует публичный скандал. Меня больше всего волнует тот факт, что мы как-то задели твои чувства.

— У меня нет никаких претензий на его счет, — шепчет она. Но она хочет, чтобы я знала, что для нее это неприятно, она испытывает боль.

Она печально мне улыбается, улыбка не затрагивает ее глаз, потом прижимает руки к груди и поглядывает на себя в зеркало. Профессиональная маска опускается на ее лицо, она распрямляет плечи.

— Мне лучше вернуться на рабочее место.

Внутри я чувствую дрожь от облегчения. В обозримом будущем она явно не пригласит меня выпить по бокальчику, но, по крайней мере, не будет разносить слухи, что подслушала ненароком.

После ее ухода я выжидаю минуту, затем покидаю туалет. Как только я сажусь за свой рабочий стол, обращаю внимание на пришедшее письмо от Лаклана, отправленное всему персоналу ПМ — Гэвина не будет в здание в течение всего дня.

* * *

В среду я перехожу работать в здание Ланжевен.

В четверг я работаю в центральном офисе и участвую в семичасовом брифинге, ни разу не взглянув Гэвину в лицо.

Я чувствую настоящее облегчение, когда в полдень мне звонят из университетской поликлиники и просят прийти за результатами медосмотра, который я прошла на прошлой неделе, когда Гэвин был в Европе, подумывая, что если все результаты будут о’кэй, мы смогли бы отказаться от презервативов.

Ха. Сейчас мне кажется это смешным, что я серьезно рассматривала возможность выбросить их в кювет.

Любовь — это ужасная вещь.

Но как только мы разберемся с нашим бардаком, чем бы он не оказался на самом деле, возможность выбросить презервативы для него будет неожиданным сюрпризом.

Я заглянула в кабинет Сью, чтобы сообщить, что я отправляюсь на прием к врачу. Он, не отвлекаясь от телефонного разговора, махнул мне рукой, поэтому я передала все его секретарю и ушла.

Пока я была в кампусе, перебросилась парой фраз с моим куратором о курсе, который собиралась преподавать осенью и конференции, в которой куратор хотела бы, чтобы я участвовала в сентябре. Потом я столкнулась с Сашей, выпила кофе, поэтому почти к пяти часам вечера я вернулась в офис, взяв с собой ужин на вынос.

Я могла бы всю свою работу сделать завтра днем, но никто не напишет за меня конспект на доклад, который завороженно я читала. Я настолько погрязла в нем, что когда посмотрела в окно, уже стемнело.

Сотрудники потянулись на выход, я тоже пыталась уговорить себя последовать их примеру, но, по правде, мне не хотелось идти домой.

Последний младший сотрудник покинул помещение, я же сижу обложенная листками отчета, косясь на свою сумку, как бы раздумывая, уйти или остаться, но открываю другой отчет.

Какое-то время спусти мое внимание привлекает двери лифта, кто-то приехал на этаж. Потом я слышу шаги, которые через мгновение затихают, и я задерживаю дыхание.

Я слышу приглушенный разговор и больше ничего.

Я опускаю глаза на отчет и уговариваю себя сосредоточиться, говоря, что это не он. А если даже он, то я не хочу, чтобы он узнал, что я все еще здесь.

Я такая врунишка.

Мой рабочий стол стоит посередине комнаты, на приличном расстоянии от двери. Сейчас два других стола пустуют, он появляется в дверном проеме и это расстояние между нами делает данный момент слишком интимным.

Мы здесь совсем одни. У меня учащается пульс.

— Ты сегодня уходила, — тихо говорит он, бросая взгляд через плечо.

— Я была на приеме у врача.

Он подходит ближе, оставив за собой дверь открытой.

— Что случилось?

— Ничего, — я отодвигаюсь на кресле от стола и скрещиваю ноги. Он внимательно следит за сменой моего положения. Я ужасная чертовая лгунья. Юбки, которые я ношу трахни-меня и туфли на каблуках...по крайней мере, какая-то часть меня очень хотела, чтобы он ко мне пришел. — Я ходила на медосмотр.

— По какой причине?

Но другая моя часть не готова вот так сразу все забыть и простить.

— Возможно, это не твое дело, — рычу я.

У него подергиваются желваки на скулах.

— Уверена?

Нет. Я терпеть не могу вступать с ним в перепалку, поэтому делаю вдох.

— На прошлой неделе я прошла полное обследование. И сдала все анализы, — теперь становится все понятно.

Он кивает, его подбородок напрягается, он не на секунду не отводит от меня глаз.

— И сегодня ты получила результаты.

— Да.

Он медленно расстегивает свой пиджак, и словно заглядывает мне прямо в сердце.

— В мой кабинет. Сию минуту.

— Гэвин!

— Нет, Спрайт. Когда я говорю тебе в мой кабинет сию минуту, ответ...?

— Да, Сэр, — рациональная часть моего мозга начинает возмущаться. Ты серьезно? Мы не поговорим, как взрослые люди? Но моя внутренняя покорная половина громко выдохнула, поскольку сдерживалась вот уже три дня, и удивительно то, что я не собираюсь ее утихомиривать.

Я поднимаюсь.

— Хорошая девочка, — он приближается еще на один шаг. Его глаза сверкают. — Не хочешь взглянуть на мои последние результаты медосмотра? Уверен, у меня где-то они валяются.

Я положительно киваю.

— Тогда тебе лучше поспешить.

Я проскальзываю мимо него и направляюсь в коридор.

Лаклан стоит у лифта, спиной к нам, и я вдруг понимаю, что в офисе нет ни души.

Ой. Вот дерьмо.

Дверь кабинета Гэвина открыта, и я прямо вхожу туда.

Он следует за мной, закрывает дверь со зловещим щелчком. Моим соскам, видно, нравится этот щелчок.

— Наклонись над столом, — говорит он. По шелесту я понимаю, что он снимает пиджак.

— Гэвин...

— Или скажи мне остановиться, если нет, то нагни свою задницу над моим столом.

Я на трясущихся ногах двигаюсь вперед, испытывая прямо болезненное, чрезвычайно чувствительное от движения моей юбки у себя на бедрах, и чувствуя его взгляд, прожигающий мне спину. Поставив ладони на край стола, я медленно начинаю наклоняться, пока не достигаю угла девяносто градусов, юбка на мой задницы натянулась до предела. Мне приходится даже привстать на цыпочках на негнущихся, напряженных ногах.

— О, Элли, что ты со мной делаешь..., — он шагает вперед, просто налетая на меня на столе.

Я держусь изо всех сил.

Он запускает руку мне в волосы и поворачивает мою голову, прижимая щекой к столу. Я судорожно делаю вдох, он наклоняется ко мне справа, разгоряченный, наваливаясь всем своим весом, шепчет на ухо:

— Когда ты собиралась мне сказать, что мы можем не пользоваться презервативами?

— Когда мы собирались поговорить друг с другом.

— Мы сейчас говорим.

— Разве это считается? Я хочу кое-что тебе сказать…

Его рука опускается с хлопком на мою левую ягодицу. Я задыхаюсь и пытаюсь сделать еще вдох, он поглаживает ударенное место ладонью.

— Время вышло.

Всего лишь один шлепок заставляет мою кровь закипать, я сильнее прижимаюсь к столу, пытаясь сохранить самообладание. Грудь болит, а ноги желают раздвинуться еще шире. Я прикусываю губу, лишь бы не начать умолять его о большем.

— Последний раз, Элли, когда ты была здесь, то вела себя ужасно грубо.

— Простите, — с трудом выдыхаю я.

— И сейчас ты расскажешь мне, почему так воинственно воспринимаешь, — шлепок, — когда мы двигаемся медленно, — шлепок, — и не торопясь.

— Аааа!

— Что я должен сделать, Спрайт? Чтобы исправить твое поведение? — он задирает мою юбку, оголяя мои простые белые хлопчатобумажные трусики. У меня краснеют щеки от смущения, когда я вспоминаю, как не задумываясь натянула их этим утром.

Его пальцы проходятся по эластичному поясу. Сними их. Но он не снимает, лишь оттягивает резинку и ласково поглаживает мою нижнюю часть.

Шлеп.

Я вскрикиваю, ноги раздвигаются сами собой, продолжая стоять на носочках и всеми силами желая большего.

— Прошло ровно пятьдесят четыре часа, как ты покинула мой кабинет, Спрайт.

Теперь я понимаю, куда он клонит. Йе. Моя задница сжимается, готовясь к шлепку. Нет, нет, нет...

— Сможешь ли ты принять такое количество ударов?

— Да, Сэр. — Что? Кто это сказал?

Он проходится по моему бедру, его палец соскальзывает с резинки на мою ягодицу и следует прямо туда, где находится моя киска.

— Хорошая девочка.

Все мое тело стремится к нему навстречу, и с каждой секундой я становлюсь более мокрой.

Он убирает руку, даже не добравшись до моей напухшей киски и слегка дует мне на задницу. Самое главное, мне не больно, и на десятом шлепке, я начинаю покачивать своим задом, как бы играя с ним.

Я настолько возбуждена, что готова к большему.

— Пожалуйста..., — умоляю я. — Жестче.

Он кладет руку между моими лопатками, успокаивая меня.

— Принять сорок шлепков — это много, Спрайт. Ты не захочешь, чтобы я шлепал сильнее.

Да, наверное, жестче не захочу. Но я проглатываю свой стон, потому что не хочу ему отвечать.

Он стягивает мои трусики вниз по заднице, сильно потянув их за ластовицу моей промежности, задевая клитор, обнажая мою плоть.

— Ты сильная и храбрая, желаешь большего.

Он шлепает меня по голой заднице, которая и так горит, и я уверена, что стала розовой, его следующий шлепок более сильный.

— Ой, — задыхаюсь я, и у меня вырывается жалобный, хриплый стон, он опускает руку между моими ногами и уделяет внимание моей киске, особенно клитору, который давно этого ждал, еще с того момента, как он вошел в мой кабинет.

Даже через мои трусики, он может сказать, что я совершенно мокрая, Гэвин тяжело вздыхает, отодвинувшись от меня.

— Тридцать пять, — приглушенно говорит он. — Тридцать четыре..., — каждый удар приземляется в другом месте. Некоторые удары мягче, некоторые сильно жалят, но с каждым ударом возникает необъяснимое тепло где-то глубоко внутри, с каждым разом тепло становится сильнее.

Когда остается последние десять, он опускается позади меня на колени и стягивает мои трусики вниз. Туфли соскальзывают с ног, он отбрасывает мое нижнее белье вместе с туфлями, и теперь я не достаю носочками до пола.

Гэвин не дает мне шанса обрести равновесие, он наклоняется и начинает лизать мою мокрую киску, кружа кончиком языка вокруг моего клитора, потом берет его в рот и начинает сосать. Это наслаждение настолько сильное, что я не могу терпеть.

— Аххххх! — стону я, почти чувствуя накатывающий оргазм, но я не могу, не могу, я не могу...

Он отстраняется, и я не кончаю. Дезориентированная происходящем, я пытаюсь прийти в себя.

— Так хорошо, моя Спрайт, — говорит он, целуя тыльную сторону моего дрожащего бедра, прямо под первым следом, который он оставил своими шлепками, начиная с верхней части бедра и раскиданными по всей моей заднице.

— Спасибо, что контролируешь себя.

По мне проходит внутренняя дрожь от его похвалы, я усмехаюсь про себя.

— Десять шлепков будут сильнее, детка. А потом ты сможешь кончить.

Его пальцы прочерчивают дорожку по моей чувствительной коже, затем на секунду исчезают, потом опускается его ладонь. Еле дотронувшись, но болезненно. Десять.

Девятый — жестче, но восьмой — более мягкий.

Седьмой заставляет меня вскрикнуть, шестой и пятый почти идут друг за другом.

От четвертого я шиплю, и он начинает прямой отсчет к моему клитору. Три, два.

Последний шлепок достаточно сильный, у меня даже выступают слезы, но его пальцы тут же оказываются внутри меня, двигаясь и доставая до точки G, и наслаждение окутывает меня изнутри, хотя кожа жжет и горит очень сильно.

Я кончаю жестко, у меня даже сжимаются пальцы на ногах, а он продолжает ласкать меня, несмотря на мой оргазм, пока я не насыщаюсь им.

Накатывающие волны утихают, но я все равно продолжаю внутреннее трепетать, Гэвин возвышается за мной, резко расстегивает мою блузку, я словно без костей, как кукла, с которой он может делать все, что захочет. Юбка падает вслед за блузкой на пол, он оставляет на мне только лифчик, развернув меня к себе лицом.

Он окидывает меня своим голодным взглядом, будто не видел меня обнаженной уже много лет, а не три дня.

Но в последний раз, когда мы трахались, и я была обнаженной, мы были не одни. Сейчас же он выглядит так, будто его заставили ждать всю жизнь, чтобы вернуть то, что принадлежит ему. Вдруг я понимаю, что хочу сказать ему намного больше, чем всего лишь «прости».

— Гэвин, — начинаю я, но выражение его лица меня останавливает, и я не продолжаю свою попытку. — Сэр?

— Да, Спрайт?

Я осторожно сажусь на его рабочий стол, поглубже усаживаясь, чтобы удержаться на своей ставшей настолько чувствительной заднице.

Ладно, согласна. Я заслужила эту жгучую боль.

Я развожу ноги и запускаю руку между бедрами, остановившись в дюйме от своей по-прежнему набухшей киски.

— Я должна была сказать тебе раньше, что ходила к врачу.

Он приближается на шаг, его пальцы прокладывают путь у меня между ног, и я начинаю гореть.

— Да, тебе следовало мне об этом сообщить.

— И что бы ты сделал? — спрашиваю я, затаив дыхание.

— То, что я собираюсь сделать прямо сейчас, — он поднимается пальцами вверх по моей киске и проводит костяшками пальцев по моему животу. Достигнув лифчика, он поддевает пальцами эластичную прозрачную ткань и тянет мою грудь вверх, насколько позволяют лямки, выпятив мои соски на его обозрение.

— И что это...?

— Что ты хочешь мне сказать, Спрайт? — он кладет руку мне на затылок, большим пальцем приподнимая мой подбородок, удерживая, чтобы я не смогла наклонить голову. Он зажимает мой сосок и наклоняется ко мне на столько близко, что я вижу его лицо почти размытым. Я пытаюсь отодвинуться, но с силой удерживает меня, не позволяя двинуть головой. Его дыхание напротив прерывистое и учащенное.

— Ты хочешь мне сказать, чтобы я предъявил на тебя права?

— Да, — шепчу я.

— Тогда скажи мне это. Не играй со мной в игры.

— Я хочу, чтобы ты вернул себе то, что принадлежит тебе, — говорю я хрипло, с надломом. — Так, как можешь только ты. Только ты и я, кожа к коже.

— Ах, Элли, — его рот тут же опускается на мой, и я тереблю его галстук. Мне необходимо почувствовать его играющие мускулы в живую, без этой рубашки.

Он прерывает поцелуй и срывает с себя рубашку.

Я протягиваю руку, касаюсь его кожи, он скидывает ботинки, упираясь носком одного в пятку другого. Его мышцы под моими пальцами такие жесткие и неподатливые, пока с молниеносной скоростью он обнажает быстро передо мной. Он всегда вне досягаемости и его быстрое скидывание одежды, не даст мне много шансов снова прикоснуться к нему, пока он не оставит свою метку на мне. Поэтому я прохожусь по его руке и груди, запоминая свои ощущения и внимательно его разглядывая.

Полностью раздевшись, он раздвигает мои ноги по шире и встает между ними.

Кончик его члена проходит через мои складки, дотрагивается до клитора, а потом головка слегка надавливает на мой вход.

Сердце бьется со скоростью мили в минуту. Я никогда не занималась сексом без презерватива, без чего-то основательного, впервые видя его эрекцию, входящую в мою киску, растягивая и открывая, без каких-либо барьеров между нами. Только Гэвин может проделывать это со мной.

Обхватив руками меня за бедра, он с силой их сжимает. Наклоняется, нежно прикасаясь губами до моих, его взгляд останавливается на моем лице, хотя он продолжает двигать бедрами вперед, и хоронит себя полностью во мне, мне хочется, чтобы это не прекращалось.

— Моя, — рычит он.

Он снова целует меня, на этот раз более настойчиво, его язык дразнит, проникая ко мне в рот.

Его бедра двигаются легко, член еле-еле проникает в меня, но вдруг он делает резкое движение, растягивая меня до предела. Он трахает меня всем своим телом, его лобковая кость дотрагивается до моего клитора при каждом движении его бедер, он еще шире разводит мои ноги, чтобы я смогла взять каждый дюйм его длины.

Но я хочу большего.

Я скулю, как только он отпускает мои бедра и покидает мое тело.

— Не волнуйся, Спрайт, мы еще не закончили. Но я не могу грубо с тобой обходиться, как мне нравится, поскольку ты сидишь на твердом деревянном столе.

Грубо. Это слово посылает неуправляемую дрожь по всему моему телу, которая мне очень нравится, раньше я никогда не испытывала ничего подобного. Да. Используй меня. Я полностью твоя.

Он снимает меня со стола и проносит через всю комнату к черному кожаному дивану честерфилд.

— После моего рабочего стола на этом предмете мебели я больше всего хочу тебя поиметь.

Я скулю от холодной кожи, которая дотрагивается до меня, пока он укладывает, словно я его личная чертовая кукла, собственно, я и являюсь для него в данный момент куклой для траха. Правая моя нога остается на полу на носочке. Левая задрана на спинку дивана, головой я опираюсь на руку.

Он забирается на диван, нависая надо мной, передвигая свою левую ногу вперед.

— Я хочу проверить продолжаешь ли ты заниматься йогой, Спрайт. Мне нравится, когда моя малышка такая гибкая.

Сжимая рукой мои запястья, он поднимает их над головой, прижимая к столику, затем погружается в меня намного глубже, чем раньше. Эта позиция, как бы придавливает меня книзу, я даже не могу тереться о него клитором.

Но от того, что я нахожусь полностью в его власти, испытываю несказанное удовольствие. Мне так хорошо. Я — чертовая фальшивая феминистка. Куда делось то время, когда я сама отвечала за свой оргазм? Гэвин именно тот мужчина, который заставляет меня умопомрачительно кончать, самой мне никогда не удавалось достигать такого оргазма, независимо от того, насколько мощным был мой вибратор.

Он входит и выходит, словно это его дом, снова и снова. С каждым его толчком диван слегка сдвигается, я умоляю его разрешить мне кончить, он не обращает внимание на мои просьбы.

Он не останавливается и не замедляется, наоборот ускоряется, трахая меня все сильнее. Он трахается, буквально разрушая комнату вокруг. Но по-видимому его это совершенно не волнует, пока он находится внутри меня, проникая все глубже и жестче, такого раньше никогда не было.

— Кончай сейчас же, Спрайт, или тебе придется подождать, когда я буду в соответствующем настроении.

Его слова убивают все мое самообладание. Я превращаюсь в собаку Павлова, только вместо слюноотделения на звук колокольчика, я начинаю кончать, стоило ему произнести эти слова. Его непристойное обещание заставляет меня замереть на секунду, а потом я начинаю раскручиваться, словно катушка, состоящая из желания, которая туго сжата внутри меня. Быстрее, еще быстрее, поднимаясь все выше и выше, пока я добираюсь до самого верха и даже не задаюсь вопросом — безопасно ли падать вниз.

Спазм от моих внутренних мышц, сжимаются вокруг него, пока он два последних раза рывками двигает своими бедрами, он зависает надо мной, все мое тело напряжено, подготовившись, он кончает глубоко внутри меня, помечая меня своей.

Мне требуется какое-то время, чтобы вернуться к реальности. Мне не хочется заканчивать этот момент, когда он такими глазами смотрит на меня. Но вдруг я вспоминаю упавшие предметы, и паника внутри начинает нарастать.

— Что мы разбили?

— Настольную лампу, — его грудь вздымается и опускается, и все его тело блестит от пота. Мне хочется его облизать.

Нет. Черт побери. «Сосредоточься, Элли».

— Мы должны одеться. Наверняка кто-то услышал такой грохот, поэтому придут проверить.

— Не волнуйся, — его голос звучит грубо и низко, опьяненно, я даже бы сказала, от такого секса, когда весь окружающий мир перестал для нас существовать.

— Никто не придет ничего проверять. Сейчас давай приведем тебя в порядок.

Я не особо прислушиваюсь к его словам. Грохот был сильным и даже если Лаклан не войдет в эту дверь, кто-нибудь с нижнего этажа обязательно поднимется сюда.

Если бы Гэвина поймали со спущенными штанами с интерном, это было бы равносильно политическому самоубийству.

— Мне нужно идти, — я пытаюсь отстраниться от него.

Он гладит меня по щеке, мне хочется лечь рядом с ним и всю ночь наслаждаться его ласками.

— Элли, все хорошо.

— Нет, Гевин, это не так. Отпусти меня. Сейчас же.

На мгновение его взгляд соединяется с моим, потом он кивает и поднимается с дивана.

У меня перехватывает дыхание, мне нужно побыстрее выбраться отсюда. Я, пошатываясь через всю комнату, направляюсь к своей одежде.

— Элли...

Я молчу, натягивая свои трусики и юбку. Я даже не пытаюсь канителиться с бюстгальтером, складываю его в несколько раз, чтобы он не очень виднелся в руке. Я засуну его в сумку, как только вернусь к своему рабочему месту. Гэвин пытается мне помочь, пока я вожусь с пуговицами на своей блузки. Я игнорирую его.

— Не обращай на меня внимания, одевайся и приведи себя в порядок.

— Элли, успокойся. Нам нужно поговорить.

Его слова оказывают обратный эффект. Мое сердце опять начинает биться со скоростью мили в минуту, я надеваю туфли. Наконец, я застегнула последнюю пуговицу на своей блузке, у меня трясутся и дрожат руки, пока я разглаживаю складки на одежде.

— Нет. Мне необходимо уйти отсюда сию же минуту. И я советую тебе поспешно одеться.

У меня даже начинает дрожать голос, но тон повышается, я немного рассержена, поэтому последнюю фразу, фактически, выплевываю. Я открываю на щелочку входную дверь, потом только, чтобы выскользнуть, стараясь не смотреть в сторону лифтов, где первоначально стоял Лаклан. Я влетаю в свой кабинет, бросаюсь к столу, хватаю свою сумочку и со всех ног, стараясь оставаться незамеченной, бегу к черной лестнице, чтобы спуститься вниз.

Я просыпаюсь в четыре утра. Хотя просыпаюсь несколько не тот термин, если учесть, что всю ночь я фактически дремала, находясь в странном состоянии забытья, переживая и впадая в панику каждый раз, как только мои глаза закрывались, хотя бы на секунду.

Каждый мускул в моем теле ноет и болит.

Я ощущаю себя неудачницей. Вчера вечером я столкнулась с неопровержимым доказательством того, что наши отношения подорвали мой профессионализм… и его тоже. Причем его больше, чем мой.

Мы оба облажались, причем по-царски.

Но стажировка для меня, по крайней мере, временное явление. Я могу уйти, никто даже и не заметит.

Никто, кроме Гевина.

Я заторможено плетусь в душ, потом одеваюсь. Совершая обычные утренние действия, которые мне нравятся, но иногда я их ненавижу. Обычно я беру с собой ланч, но сегодня я не собираюсь долго задерживаться на своем рабочем месте. Поэтому наливаю в термокружку кофе, сегодня оно ощущается как кислота у меня в желудке.

Я вхожу в здание Ланжевен. Я даже не смотрю на противоположное здание.

Я люблю его. И если мы продолжим в том же духе, то я разрушу его карьеру и у него не будет ни единого шанса продолжить свою политическую деятельность.

Я вхожу в сеть и пишу по электронной почте Сью.

Мне интересно, если он меня отшлепал за скандал, который я устроила у него в кабинете, что же он сделает, когда узнает, что я уволилась по собственному желанию?

27.

Гэвин

На следующее утро я замечаю отсутствие Элли на брифинге. Она должна была присутствовать, по крайней мере, я точно знаю, что она была включена в общий список приглашенных. Я знаю, потому что сам проверил его. Меня тяготит это совещание, но я ничего не могу поделать, пока встреча не закончится. К счастью, она длится всего лишь пятнадцать минут. Пятнадцать минут я вполне могу продержаться. Хотя и с трудом.

Я понимаю, что что-то произошло. В течение всего брифинга, Сью смотрит на всех, кроме меня.

Когда последний из моей команды покидает мой кабинет, я уже нахожусь в состоянии повышенной тревоги. Сердце колотится, и голова становится какая-то ватная.

— Где Элли? — спрашиваю я Сью, как только мы остаемся одним.

— Она уволилась по собственному желанию.

— Что значит уволилась по собственному желанию?

— Взяла и уволилась. Свалив на меня всю свою работу, — Сью в ярости и даже не пытается это скрыть.

Вот черт. Я задаю, похоже, самый глупый вопрос на свете.

— Почему она вдруг уволилась?

— Ты серьезно? Мы будем это обсуждать?

— Да, бл*дь, Сью. Почему?

— Ну, она написала, что ей необходимо вернуться в университет как можно раньше.

— Это полный бред.

— Да, я знаю. Может ты сообщишь мне, что происходит на самом деле.

Его заявление убивает меня, это я испортил всю практику Элли, и мне необходимо найти способ как-то все исправить. Сыграть со Сью начистоту — это первый шаг.

— Я встречаюсь с Элли Монтагью.

— Господи.

— Благодарю, я рад, что ты рад этому, что я, наконец, нашел особенную женщину.

— Вот из-за чего она ушла.

— Скорее всего.

— Господи.

— Ты уже это говорил.

— Получается, что она точно ушла не по собственному желанию. Она заканчивает интернатуру в университете. Нет, я ни черта не рад этому, потому что она умная и нам чертовски повезло заполучить ее, хотя бы на два месяца, раньше у нас таких не было, но похоть взяла верх.

Он должен на меня молится, что нас разделяет стол.

— Это не так.

— Ой, я тебя умоляю, Гэвин. Ты думаешь, я слепой…

— Это. Не. Так.

Он прикусывает нижнюю губу вместо ответа.

Я не собираюсь ему ничего объяснять, но я доверяю ему несмотря на то, что он настолько бездушен к людям. И прежде, чем он узнает о нас из каких-либо других источников, я ловлю себя на мысли, что для меня это неизбежно — он должен узнать правду лично от меня.

— Это не твое дело, но похоть к ней появилась в первый же ее рабочий день. И так как я шесть недель сдерживался и пытался себя отговорить, делал все, что в моих силах, чтобы не связываться с ней, но в какой-то момент я понял, что ее люблю.

Тишина заполняет комнату, как только слова слетают с моего языка. Сью ошалело смотрит на меня. Я прекрасно его понимаю. Я впервые признался в своих серьезных чувствах, даже самому себе, не говоря уже о ком-то.

И я, бл*дь, сказал это Сью, а не Элли.

Мать твою.

К счастью, Сью довольно быстро приходит в себя.

— Так это не подсудное дело?

— От Элли? Нет.

— А от кого-то еще?

— Это уже твоя работа, о которой стоит побеспокоиться. Я ставлю тебя в известность, чтобы тебе было что сказать, когда наши отношения станят публичными.

— И когда это будет? Ты планируешь тайно жениться в Ниагара-Фолс? (Ниагара-Фолс – провинция Онтарио, Канада)

— Мы еще не говорили о свадьбе.

— Надеюсь, что не говорили.

— Я хочу, чтобы все двигалось немного медленно. Я советую тебе хорошо подготовиться, хотя бы потому, что я не собираюсь отрицать к ней своих чувств, если меня спросят. Я не собираюсь лгать, Сью.

— Твои принципы иногда чертовски раздражают.

Тем же днем, вместо того, чтобы выяснять отношения с женщиной, которую я люблю, мое сердце замирает каждый раз, когда я думаю о ней, я нахожусь в самолете и лечу домой в Ванкувер, отвергнув уйму рабочих сообщений. И впервые, с тех пор, как я стал премьер-министром, я раздосадован сам на себя, как черт, в связи с выполнением своих служебных обязанностей.

По крайней мере, я проведу эти выходные с Максом. К семи он должен быть уже у меня — с пиццей и пивом. И мы проведем вечер, ему предстоит выслушать мой горестный рассказ.

Между тем, отношения между Лакланом и мной по-прежнему остаются немного натянутыми. У меня и в голове не было, что он положил на Бет глаз, и она относится к нему с… трепетом. Если бы я хотя бы предполагал, то уж точно бы, не пригласил его в наши сексуальные кинки игры третьим.

За время всего перелета я читаю свою будущую речь. На самом деле, я очень сильно буду скучать по «изящным» правкам и тону, который Элли придавала моим речам.

Когда мы приземляемся в Ванкувере, я сажусь за руль, мне кажется, если я буду вести машину, наш разговор пройдет легче. Я хочу поговорить с Лакланом, за рулем я буду больше сосредоточен на дороге.

— Почему ты не сказал мне, что кое-что имеешь к Бэт?

— При всем моем уважении, это не ваше дело.

— Это мое дело. В один миг подставить под удар профессионализм, по крайней мере, двух и даже трех человек, поэтому это стало моим делом. Когда я попросил тебя принять участие в сессии со мной и Элли, я почему-то подумал, что тем самым не поставлю тебя… в затруднительное положение.

— Так и есть. Я один. Ни с кем не встречаюсь. Черт, у меня даже нет друзей, обладающих определенными привилегиями.

— Тогда, что для тебя значит Бет?

— Не ваше дело, — его подбородок напряжен, глаза говорят: «Не лезь туда, куда не просят!»

— Ладно, давай во всем разберемся. Мой начальник службы безопасности имеет свой интерес к моему личному ассистенту, но при этом участвует в сексе втроем со своим боссом и подругой босса, которая случайно оказывается стажером. Чувствуешь, куда я веду?

— Как я и уже говорил — не вижу смысла тратить время на сожаления.

— Так ты сожалеешь?

— Не совсем. Я смирился со своим выбором и тем, как он отражается на мне, и отражается на тех, кто рядом со мной. И скажу честно, если бы вы спросили, повторил бы я? Не уверен, что я отказался бы.

Я удивлен. Лаклан, однозначно, видел расстроенный взгляд Бет, как и я. Его ответ заставляет меня задаться вопросом — он вообще понимает, что она тоже испытывает к нему какие-то чувства?

— Что теперь?

— Мы двигаемся вперед.

Я согласен с ним, поэтому предлагаю оливковую ветвь.

— Вечером приедет Макс с пиццей и пивом. Хочешь присоединиться к нам?

Он медлит секунду.

— Да, на пиццу с удовольствием, но я все еще технически на дежурстве, так что пиво пропущу.

— Отлично. Какую пиццу ты любишь?

— Я любитель мяса.

— Знаешь, а я даже не удивлен! Я позвоню Максу, как только мы доберемся до дома.

Макс приезжает после семи, нагруженный тремя большими коробками пиццой и половинкой упаковки с пивом.

— Серьезно, только шесть бутылок?

— Поскольку пьем только ты и я, и тебе завтра работать.

Я вздыхаю и направляюсь в гостиную.

Макс садится в кресло и открывает коробки с пиццей.

— Эй Лаклан, вопреки моему профессиональному здравому смыслу, я привез тебе еду, которая зашлакует твои артерии.

Лаклан широко улыбается, открывая коробку и доставая большой кусок пиццы, пальцем разрывая тянущиеся горячие волокна сыра, положив их кусок.

— Это именно то, что мне нужно, сырная, мясная вкуснятина, — он откусывает большой кусок. Сыр прилипает к его подбородку, большим пальцем он поддевает его и опускает в рот.

Я обалдело наблюдаю за этим зрелищем, до конца не понимая — то ли мне противно, то ли я впечатлен.

— Ты ешь как свинья.

Он указывает мне на свой кусок, прожевывая.

— Может принести вам нож и вилку, премьер-министр?

— Пошел ты, Лаклан, — и тут мы начинает отрываться.

Макс уже развалился в кресле, посмеиваясь, потягивает пиво, закусывая пиццей.

— Макс, ты знаешь, что вся наша хоккейная команда состоит из кинки? — при первой возможности сообщаю я, поскольку мне не хотелось говорить ему об этом по мобильному телефону.

— О, в самом деле? — Он смотрит на Лаклана, который утвердительно кивает, продолжая пачкать свое лицо, словно он ждал эту пиццу целый год. — Тогда я еще больше рад переезду. Расскажи мне все об этой теме в Оттаве. Приличные клубы есть?

Лаклан заглатывает пиццу и запивает колой.

— Есть клубы, но доступ в них недостаточно ограничен, не обеспечивает должную конфиденциальность. Поэтому, я не считаю их подходящими для высокопоставленных лиц, таких как, ближайший друг премьер-министра и одного из самых завидных женихов, у вас определенно высокий статус в обществе. Иногда бывают частные вечеринки. Но они очень выборочные и не совсем удачные.

— Тогда как же удалось высокопоставленным кинки найти друг друга?

— В основном, за счет связей. Людей, предпочитающие одни и те же вещи.

— Или же хоккейной команды.

— Да. Или это.

— А что если сделать секретную темницу в недрах здания парламента, где соберутся все кинки политики, чтобы, наконец, вывесить свои фейковые флаги?

— Боюсь, что нет.

Я вспоминаю эпизод из «Западного крыла», в котором Лео узнает, что на встрече анонимных алкоголиков присутствуют известные политики и многие из администрации кабинетов. Идея создания на Парламентском Канадском холме клуба Анонимных Кинки щекочет мне нервы, но я сдерживаю свой смех. Мне хочется понаблюдать со стороны, чем закончиться этот разговор. («Западного крыла» (англ. The West Wing) — американский телесериал, созданный Аароном Соркиным и шедший на телеканале NBC в 1999—2006 годах. За это время было отснято семь сезонов. В центре сюжета — работа вымышленной администрации президента США от партии демократов Джосая Бартлета, которого сыграл Мартин Шин. – прим. пер.)

— Итак... если я построю темницу в своем новом доме и познакомлюсь с нужными людьми...

— Вы, наверное, станете очень популярным в определенных кругах Оттавы.

— А я знаю нужных людей?

Лаклан фыркает.

— Вы играете в хоккей, там их достаточно. Вы будите на вес золота.

Я тронут тем, что Лаклан доверяет мне и Максу, и открыл доступ в свой внутренний круг. Фактически, Макс для него чужестранец, несмотря на то, что его тщательно проверили, и у него в шкафу нет припрятанных скелетов.

Учитывая, что технически для Лаклана это была рабочая командировка, я провел выходные с неплохими парнями, что сделало отдых довольно-таки сносным, пока находился вдали от Элли.

Пока я ехал в машине с Лакланом домой, на Сассекс 24, я абстрагировался от наших разговоров и стал думать совершенно о другом.

28.

Элли

В пятницу утром вернувшись домой, я достала телефон из сумочки, выключила его и положила в верхний ящик комода. Затем я переоделась в пижаму.

Сейчас уже наступило воскресенье, но я все еще была в пижаме.

Саша предоставила мне свободное пространство на весь уикенд. Я сказала ей, что переработала слишком много часов и стажировка перешли далеко за рамки моей должности (плюс болезненные события, о которых я не стала ничего говорить), поэтому решила вернуться в университет. Я сказала, что уволилась по собственному желанию и отправила свое заявление по электронной почте.

Я подумала, что смогу как-то защитить Гэвина, так как теперь нас будет разделять здание Парламента, десять домой и мост, пока я буду в университете.

Мы не будем оглашать все, что случилось за последний месяц. Господи, все произошло слишком быстро. Если у кого-то из нас хватит сил, мы разойдемся и воссоединимся через год. Может два. И тогда, факт, что я была когда-то интерном в его администрации забудется, останется всего лишь напоминание, щекочущее нервы.

На самом деле, плана у меня не было. Я почему-то была уверена, что проснувшись каким-нибудь прекрасным утром, мой многоквартирный дом будет окружен прессой, и это будет выглядеть для меня слишком унизительно.

Такой поворот событий может разрушить мою карьеру. Кто захочет нанять профессора, специализирующегося на исследованиях женщин, переспавшего с лидером страны во время стажировки в кабинете его администрации? Это самое худшее клише, которое можно придумать — босс и подчиненная. По сути, он глава правительства, выбранный всем народом. А я щеголяла перед ним в юбках-карандаш и нагибалась над его рабочим столом.

Хуже всего то, что мне до безумия нравится каждая секунда нашей страсти у него в кабинете и не только в кабинете. Я бы ничего не стала меня за это лето. Я никогда в жизни не буду сожалеть о нашей интрижке, даже если она обратится моим публичным позором.

Я поворачиваюсь и вижу, как мой телефон мигает, пропущенными звонками.

Я с трудом заставляю себя пойти в душ и сделать вид, час или два, что я смогу вытерпеть и не взять трубку.

После душа я начинаю рыться в холодильнике, выискивая еду, чтобы поесть.

Я достаю все, что может потребоваться для салата, но похоже салат сделать не удастся, поэтому я достаю тортильи и покрываю верх сыром.

Да, на ужин я сделаю начос, и совсем не испытываю смущения на этот счет.

Кроме того, наш салат выглядит немного увядшим.

— Саша?

Она просовывает голову в двери своей комнаты.

— Да?

— Ты хочешь чипсы?

— На ужин?

— Это значит «нет»?

— Только потому, что Кайл придет сюда с минуты на минуту, — она собирается с другом… не на свидание, она клянется всеми правдами, что это не свидание, хотя судя по тому, что она готовится «не на свидание» уже в течение часа, мне кажется, оно больше похоже на настоящее свидание.

— Ты многое теряешь, — кричу я ей, поскольку она исчезает у себя в комнате, чтобы очередной раз переодеться.

Когда я ставлю на стол миску с начинкой для начос, раздается стук во входную дверь.

— Элли? — кричит она из своей комнаты.

Я закатываю глаза.

— Хорошо, я открою.

Я дефилирую к входной двери, облизывая пальцы от соуса сальсы, открывая дверь.

Передо мной стоит не парень по имени Кайл, которому явно сегодня повезет переспать с такой сексапильной девушкой.

А я ту же упираюсь взглядом в Лаклана. За ним маячит Гэвин, с засунутыми руками в карманы. Глядя на его лицо, я ловлю себя на мысли, что он давно не брился, поскольку у него несколько дневная щетина.

Он выглядит усталым. Но несмотря ни на что, его светлые глаза внимательно с нежностью смотрят прямо на меня. Мое сердце начинает трепетать от одного взгляда на него, семимильными шагами несясь где-то в груди, когда он заносит ногу, чтобы ступить на выцветший потертый ковер нашей квартиры.

Мое глупое сердце.

— Нет, — уверенно говорю я. — Уходи.

Лаклан всего лишь приподнимает бровь, отчего я вздыхаю.

— Хорошо, зайди и проверь этот дом. В ванной комнате у меня сушится лифчик, о чем честно тебя предупреждаю.

Он ухмыляется, заходя в квартиру. Гэвин делает шаг вперед, прямиком ко мне, и дверь сама закрывается за ним.

Я ужасно хочу дотронуться до него, что даже испытываю боль сдерживаясь. С силой сжав кулаки, смотрю на него, и мой голос звучит как шепот, суровый шепот:

— Ты не должен находиться здесь.

— Я не могу оставаться без тебя, — его голос звучит еще более напряженным, чем мой... в нем сквозит невысказанная боль, которая мне слишком знакома.

Я еще раз попробую придать своему голосу полное безразличие.

— Ты, на самом деле, прервал меня в очень напряженный момент. Я делаю начос.

Он улыбается понимающей улыбкой.

— Черные оливки?

Я просто умираю от его слов… причем на месте.

— И курица.

— Такая вкуснятина.

Я согласно качаю головой, но теперь говорю более мягко и умоляюще:

— Ты не можешь находится у меня в квартире.

— Ты уволилась.

— Я официально закончила свою стажировку.

— Разве мне не нужно подписать бумажку?

— Ты хочешь иронизировать по этому поводу? — в ответ выстреливаю я. — Мне пришлось уволиться из-за тебя.

— Тебе не следовало этого делать. Ты сказала, что тебе необходимо изучить определенные темы для университета.

— С тобой я изучала совсем другие темы.

— Тогда тебе следовало сказать мне, что ты подумываешь уйти, и я бы смог тебя отговорить.

— Именно поэтому я и ушла ничего не сказав. Гэвин, мы стерли все ограничения. Нам необходимы границы. Дистанция и сдержанность.

— Я не собираюсь извиняться за твои ожидания. Ты была мне необходима с того момента, как я только на тебя взглянул, поэтому могу сказать только одно — моя сдержанность по отношению к тебе — достойна чертового восхищения.

Я с трудом сглатываю, потому что сердце подпрыгивает к горлу, но я не готова к его признанию, не готова с ним согласиться, хотя он полностью прав, поэтому тихо шепчу:

— Ты мне не нужен.

— Черт возьми, нужен. Ты моя, Спрайт.

Саша, слыша мои слова с трудом выдыхает, а с противоположной стороны комнаты раздается стон Лаклана. Я машу на них рукой.

— Саша, это Гевин. Все его слова — это полная неправда, и на них стоит гриф полной секретности.

— Рада с вами познакомиться, — шепчет она.

Возможно, Саша тоже на него запала. Гэвин — это национальная эпидемия. Я не могу никому предъявить это в вину.

Гэвин стоит у входной двери, раздается стук. Я закатываю глаза. Моя квартира вдруг стала центром бесконечных посещений. Я хватаю за руку Гэвина и тащу его в свою комнату, остановившись перед гостиной.

Мимолетно указываю на духовку.

— Лаклан, у меня там готовятся тартильи, не мог бы ты их вытащить?

— Конечно, — отвечает он, и я клянусь, что он с трудом сдерживается, чтобы не засмеяться.

На самом деле, не смешно.

Я все еще злюсь на Гэвина. И на себя тоже. Но это никак не отражается на том факте, что я со всех сил тащу его в свою спальню.

Я, конечно же, спрятала от посторонних глаз премьер-министра. Поскольку он пришел, чтобы поговорить со мной, и другу Саши совершенно не стоит встречаться с ним.

— Они сейчас уйдут, — шепчу я, прикрывая за нами дверь. — Мы просто...

Его губы тут же находят мои, язык толкается ко мне в рот, пока он проходится по поясу моей пижамы, опускаясь ниже, сжав мою задницу.

Нет. Да. Нет. Это... О Боже.

Это невыносимо хорошо. Он проводит по моей коже, я хнычу ему в рот, и он грубо и жестко поглощает меня.

— Хватит.

Он замирает.

Я вцепляюсь в его рубашку и опускаю голову ему на грудь.

Он целует меня в макушку, когда я тяжело вздыхаю.

— Я не могу оказаться твоей грязной историей, — приглушенно говорю я.

— У нас явно намечается проблема. Потому что три дня вдали от тебя, три дня, пока я задавался вопросом — что же с нами происходит... для меня полный предел, — у него прерывается дыхание, пока он прислоняет меня спиной к стене.

— Мы не должны так себя вести.

— Мы будем осторожны, — он отрицательно качает головой, как только я открываю рот, чтобы начать протестовать. — И выждав, мы начнем встречаться.

— Мы не были благоразумными, пока я была интерном в твоей администрации. Без обид, но не думаю, что мы способны к благоразумию, когда дело доходит до чего-то другого.

— Тогда нам стоит начать встречаться, как можно скорее. Сью уже озадачен, как все это преподнести общественности. Ты в университете подготавливала докторскую диссертацию. Мы решили немного по-другому все рассказать, чтобы объяснить твое присутствие в кабинете премьер-министра.

— Это была официальная программа стажировки.

— Это будет новость дня, ничего больше. Мы сможем ею управлять.

Теперь моя очередь отрицательно покачать головой.

— И как ты себе это представляешь? Конец моей карьеры и всего остального, ты не шутишь?

— Я не понимаю тебя.

Конечно, он не понимает. В глазах общественности он будет выглядеть (хи-хи) секс машиной, которая трахнула интерна.

А я буду выглядеть молодой шлюхой, которая не смогла удержать свои трусики на месте.

— Лаклан стоит в данный момент за дверью моей спальни?

— Он выжидает и покинет твою квартиру, как только уйдет твоя соседка.

— Как проницательно.

— Вот почему тебе следует приезжать ко мне, Спрайт, — его голос звучит приглушенно, грубо, а глаза ощупывают мое лицо.

Он ладонью дотрагивается до моей щеки, неповторимое облегчение разливается во всему моему телу от его прикосновения. Почему я так ощущаю его, так хорошо, когда понимаю, что должна чувствовать себя ужасно?

«Я не могу и не хочу быть твоей тайной». Эти слова прямо вертятся у меня на кончике языка, но я не произношу их.

Да, у меня не хватает воли.

Я взываю к нему. Я не могу представить нас по отдельности, мы будем постоянно вместе, пока нас не настигнет полный крах.

Он снова стонет, и я закрываю глаза и прижимаюсь к нему. Да, пошло оно все к черту. Утром мы будем действовать как взрослые люди.

Он трется своим носом о мой, я меняю угол наклона, дотрагиваясь до него своим кончиком носа. Губы еле скользят друг о друга. Наше дыхание влажное и горячее. Мы оба испытываем головокружительный и опасный голод. Поцелуй, который длится вечно, молчаливый, мы отрываемся друг от друга, но я желаю большего.

С ним я всегда хочу большего.

Я никогда не смогу полностью насытиться им.

Его руки жестко упираются в стену, как только он отрывается от меня.

— Черт побери.

— Что?

— Все должно быть совсем по-другому.

Я тихо хихикаю.

— Именно так, всегда с тобой и происходит.

— Я знаю. Но я изменю это.

И сейчас он видит мой взгляд. Жгучее, колючее разочарование явно проявляется в нем.

— Угу.

Его подбородок напрягается, так он выглядел, когда я открыла свою входную дверь.

Точно. Он пришел сюда для того, чтобы что-то мне сказать, но я, как всегда, сбила его с мысли. Конечно, сбила.

— Элли...

— Хорошо, Гэвин, я согласна не снимать свою пижаму еще три дня. Мне не о чем волноваться.

Он качает головой.

— Позволь мне попробовать еще раз. Ты права. Я не могу рассматривать квартиру интерна, как место, где мы можем заняться сексом. И я не могу просить тебя тайно посещать Сассекс 24. Это нечестно по отношению к тебе. Поэтому существует единственный выход в данной ситуации.

Я хмурюсь, поскольку не совсем понимаю, куда он клонит.

Он берет в ладони мое лицо.

— Элли, я люблю тебя.

— О, Гэвин...

— Позволь мне закончить.

— Но я…

— Я люблю тебя, и ты мне просто необходима, и я хочу пригласить тебя на свидание, — его глаза загораются, лицо смягчается, пока он смотрит на меня. — На этот раз настоящее. Официальное наше первое свидание. И я не хочу, чтобы оно было тайным.

У меня начинает кружиться голова.

— Я тоже тебя люблю, — шепчу я. Это меньшее, что я могу ответить. — А как насчет...?

Насчет всего остального? Общества и партии, СМИ и пристального внимания к нам?

— Остальное не важно, — он поглаживает пальцем мою щеку. — Ты моя. И мы вместе разберемся со всем остальным.

29.

Гэвин

Я не предполагал, что когда-нибудь смогу быть настолько благодарен Лаклану, как сейчас. Он нажал на нужные кнопки и организовал ряд отвлекающих маневров для СМИ, поскольку Элли и я собирались на первое свидание.

Лаклан привозит меня к Элли на десять минут раньше. У меня вспотели ладони, и пульс подскакивает. Я понятия не имею, почему я так нервничаю. Это не первое мое свидание. По любому. Это первое мое свидание с Элли. Это первое мое свидание с девушкой, с которой у меня был странный секс. И, безусловно, это мое первое свидание с женщиной, в которую я безумно влюблен.

Саша открывает дверь и говорит:

— Заходите. Она выйдет через несколько минут. — Затем исчезает в коридоре.

Я с трудом могу устоять на месте. Мне хочется рвануть по этому чертовому коридору в комнату Элли, затащить ее в постель и делать с ней все немыслимые вещи, которые заставляют ее чувствовать себя так хорошо. Но я веду себя прилично. Потому что я уже и так сделал все наоборот, мне необходимо с ней помириться. Элли достойна ухаживаний и романтики вперемешку со всеми неприличными кинки вещами.

Интересно, она так же нервничает, как и я. Предполагаю, что ее ответ будет «да». Она выходит в гостиную на пять минут раньше, назначенного срока, выглядя при этом абсолютно великолепно — в черных капри и шелковой зеленой футболке, которая так подходит к ее серым глазам.

— Это подойдет? — тихо спрашивает она, пытаясь найти ответ на моем лице. Я дал ей расплывчатые инструкции по поводу нашего ужина, что она может надеть все, чтобы чувствовать себя комфортно. И хотя я не сказал этого вслух, но мы оба понимали, что нас могут сегодня сфотографировать.

— Ты идеальна. — Мой голос звучит хрипло, но мне плевать.

Я хотел отвезти ее на пикник, но тут же встал вопрос охраны и то, что мы привлечем повышенное внимание. Поэтому я решил пойти в хороший ресторанчик на Квебекской стороне реки Оттава.

Я прошел через комнату, встав напротив нее. Взяв ее за руки, я дотронулся губами до ее щеки и направился на выход из квартиры.

— Не так быстро, — произносит Саша, преградив нам путь, скрестив руки на груди. — Каковы ваши намерения по отношению моей лучшей подруги?

Элли медленно качает головой и закатывает глаза.

— Ты шутишь?

— Замолчи. Это касается меня и господина премьер-министра. — Господи, и мой статус она произносит так, словно он звучит, как оскорбление.

— Мои намерения сделать все, что в моих силах, ее счастливой.

— Конечно, пока не появится очередная такая же красивая и одаренная, блестящая новая стажерка в вашем офисе?

В данный момент, мне кажется, что я лучше бы предпочел разгневанного отца, размахивающего перед моим носом пистолетом двенадцатого калибра, чем острый язычок соседки Элли.

И безудержная ухмылка Лаклана, все делает только хуже, не прибавляя мне мужества. Мне придется самому выпутываться из этой ситуации.

— Я понимаю ваше беспокойство — это справедливо и разумно. Но единственный человек, кому мне нужно что-то доказывать — это Элли. И все начинается здесь и сейчас.

Саша замолкает, ее плечи опускаются. Похоже сдается.

— Вижу, что вы доказываете. — Угроза звучит может быть и недосказанной, но, по крайней мере, она не спрашивает, что я собираюсь делать.

Мы выходим за дверь, Элли притягивает меня к себе за рукав, и шепчет:

— Извини.

— Не извиняйся. Она переживает за тебя. И я уважаю ее чувства.

Ресторанчик находится на улице Лаваль, через мост Порталь. Всего тридцать минут езды от дома Элли — это напоминает утонченную пытку, по крайней мере для меня. Я тверд, как камень, да еще Элли положила руку мне на бедро и периодически проводит ею взад-вперед.

Я беру обе ее руки в свои. Ее руки такие теплые и мягкие. Я люблю их, но им стоит быть подальше от моего паха.

— Достаточно, Спрайт. Это наше первое свидание, и нам стоит разыграть определенные роли.

— Ты действительно собираешься придерживаться правил?

— Однозначно. Я хочу большего, чем просто секс между нами. Не пойми меня неправильно, я страстно желаю уйму сладострастного, извращенного, умопомрачительного секса с тобой. Но отношения не могут выжить только на этом.

— А что, если на первом свидании я займусь с тобой сексом?

— Мне кажется, ты должна подождать. Так же, как и я.

— Ты серьезно?

Я положительно киваю.

— Конечно.

— Вау. Я думала, игра будет другой.

— Я говорил тебе на прошлой неделе… мы не играем.

Стоит нам подъехать к ресторану, я замечаю Тима, поджидающего нас на парковке. Он вместе с Лахланом проводят нас внутрь помещения, где нас приветствует сам хозяин ресторана и ведет в тихий уголок.

Тим наклоняется и шепчет мне на ухо.

— Этот хозяин просто чудо. Он пересадил своих клиентов, чтобы у вас и Элли появилось дополнительное пространство для уединения, а также умудрился посадить нас недалеко за столик, чтобы мы смогли контролировать ситуацию.

— Хорошо, что ты мне сообщил. Я постараюсь придумать что-нибудь, чтобы каким-то образом отблагодарить его.

Нас обслуживает сам хозяин, наполняя стаканы водой, рассказывая о специальном блюде. Затем он оставляет нас одних на несколько минут.

— Хорошее место, — говорит Элли.

— Я открыл его для себя, будучи еще депутатом, неожиданно оказавшимся в центре внимания. Стоит только пересечь реку, и до тебя уже нет никому дела.

— Умный ход. — Она делает глоток воды, я не отрываясь смотрю на нее. Не знаю, сколько таких моментов мы сможем разделить со всей страной на фотографиях. Но лично я хочу единолично, в тишине насладиться ухаживаниями за Элли Монтегю, столько времени, сколько смогу.

— Ты из Монреаля, верно?

Она утвердительно кивает.

— Родилась там и выросла.

— Ты скучаешь по городу? Ведь, Монреаль — удивительный город. Я провел там семестр, когда учился в средней школе. Это был своего рода языковой обмен, потому что у нас, в БК, не было погружения во французский. (БК — Брита́нская Колу́мбия (англ. British Columbia [ˌbrɪtɨʃ kəˈlʌmbiə], фр. Colombie-Britannique) — провинция на западе Канады, шестая провинция, вошедшая в состав конфедерации (1871). Девиз: «Великолепие без заката» (лат. Splendor Sine Occasu.

Столица Британской Колумбии — город Виктория, пятнадцатый крупнейший муниципальный район в Канаде. Крупнейший город — Ванкувер, третий по величине мегаполис в Канаде и второй по величине на Тихоокеанском северо-западе. – прим. пер.)

— Не было? — Она с ужасом смотрит на меня. Этот взгляд я вижу впервые с момента нашей встречи, и я очень остро осознаю четырнадцатилетнюю разницу между нами.

Я смеюсь.

— Когда я был еще подростком двуязычное образование было не так широко распространено, как сегодня.

— И все же ты свободно общаешься. Это удивительно.

— Мне помогло, что моя мама знает французский. Она была первопроходцем, подтолкнувшая западное побережье к изучению французского языка, в виде общеобразовательной программы в государственных школах.

— Твои родители полны сил.

— Теперь они большую часть времени проводят у себя дома в горах и ограничивают свою деятельность телефонными разговорами.

— Удобно иметь прямую линию с премьер-министром, — ухмыляется она. — Твоей матери должно нравится, что ее ребенок выдвигает такие инициативы для страны.

— Она предполагает, что они далеко не пройдут. — Собственно она права, но у меня есть далеко идущие планы. Я рассказываю Элли некоторых из них, она очень внимательно слушает меня, гораздо внимательнее, чем любой из моих помощников.

— Значит, вот каким был не по дням растущий смышленый ребенок Винса и Барбары Стронг?

Я отрицательно качаю головой.

— Предполагаю, что это больше подходит к моей сестре Пиа. Она старше и хорошо училась в школе, поскольку у нее были репетиторы. Я тоже занимался с репетиторами, когда проявил способности к языкам, но у нее были репетиторы абсолютно по всем предметам. Математика, музыка и все науки. Это было впечатляюще.

— Я видела ее выступление на конференции TED в прошлом году. Потрясающе. (TED — Конференции TED (технологии, развлечения, дизайн) — медиа-организация, которая рассказывает о всевозможных идеях в сети интернет, под лозунгом "идеи, достойные распространения". TED была основана в феврале 1984 года на конференции, которая сала проводится ежегодно с 1990 года. Сначала TED уделяло внимание технологиям и дизайну, благодаря этому и появилась Силиконовая долина, но с тех пор организации пришлось расширить сферу деятельности и включить научные, культурные и академические направления.

Главная конференция TED ежегодно проходит в Ванкувере, Британской Колумбии, в Канадском центре Ванкувера. В 2014 году конференция была проведена впервые в Лонг-Бич. – прим. пер.)

Да, это была моя сестра.

— Я всегда говорил, что ей следовало пойти в политику.

Элли смеется.

— Мне кажется, это наименьшее, что она хотела бы.

— На самом деле, да. Она чем-то похожа на тебя. — Пиа занимается наукой и пишет статьи. Ее выступление о сексизме на конференции TED стало хитом в прошлом году, а книга была раскуплена моментально, она много написала статей на эту тему. — Она досаждает мне своими телефонными звонками, высказывая свое мнение по поводу моей программы.

— Готова поспорить, что так и есть.

— Я прислушиваюсь к ней, ты же знаешь. И к маме тоже. Они — невероятные женщины.

На этот раз ее смех звучит совершенно заразительно.

— Тебе не нужно производить на меня впечатление, Гэвин. Ты и так в избытке меня впечатлил.

— Мне не нужно притворяться, что я знаю, какое вино сочетается с едой, которую мы будем заказывать?

Она медленно качает головой, ее глаза не отрываются от моего лица.

— Ни в коей мере.

Мы делаем заказ. Я с трудом осознаю то, что ем, но еда, на самом деле, вкусная и Элли нравится. Главное важно это. Она пинает меня ногой под столом, как только откусывает свои равиоли из тыквы, и мой член устремляется вверх. Звуки, которые она производит, смакуя свои равиоли, следует производить в уединенной спальни, при закрытых дверях.

Но потом она снова улыбается мне, ее глаза поблескивают, и я ловлю себя на мысли, черт, она всегда должна издавать такие звуки и так на меня смотреть.

— Как тебе еда?

Я без понятия.

— Хорошая.

— Ты почти не притронулся.

— Мне нравится наблюдать за тобой.

Она закатывает глаза.

— Ты останешься голодным.

— Они упаковывают с собой все, что ты не съел.

— Ты, на самом деле, любишь недоеденные остатки, не так ли?

— Люблю. — Я кладу кусок стейка в рот и раздумываю над ее словами. Я не могу сказать, что вырос в нищете и нам нечего было есть. Нет, мои родители постоянно куда-то ходили. — Иногда мама возвращалась с очередного мероприятия, принося оттуда с собой еду, и я садился на табуретку на кухне и съедал все… мне казалось, что она намного вкуснее, чем та, которую готовила для нас няня … и тогда мама рассказывала мне что-то важное, что таким образом, они оказывают поддержку этому мероприятию. Я многому научился, пока ел то, что она приносила. И я также узнал, что большинство таких ужинов, касались вопросов бизнеса и каких-то рабочих моментов, нежели самой еды.

— Интересно.

— А каким было твое детство?

— Полная противоположность твоему. — Она отодвигает свою тарелку вперед и проводит пальцами по скатерти. Я протягиваю руку и мне хочется переплести с ней пальцы, но вместо этого провожу по ее руке. Ее улыбка слаще солнца, я не видел такую никогда. Она расслабляется в кресле, облокотившись на спинку, и продолжает:

— Моя мама каждый вечер в половине шестого готовила ужин. Единственным оправданием не прийти на ужин, являлось, что тебя нет в городе. Она ненавидела мои вечерние занятия в университете, потому что они не вписывались в ее пригородный распорядок.

— Ты часто ездишь домой в гости?

— Пару раз в год. Я люблю родителей, но мы не очень близки. У меня есть старшая сестра, и она предоставляет им возможность баловать двух очаровательных внуков. Они почти не скучают по мне.

— Уверен, что это не правда. — Поскольку я уже скучаю по ней в данную минуту, потому что она сидит не у меня на коленях. — Племянница или племянник?

— Оба. Шестилетний мальчик Роберт и трехлетняя девочка Эми. — Она произносит их имена с французским акцентом.

— Они не англоязычные, да?

— Нет, моя сестра вышла замуж за мужчину из сельской местности Квебека, хотя сейчас они живут в Монреале. Дети будут двуязычными, конечно, но их воспитывают на французский лад.

— Хорошо, что я свободно говорю на двух языках.

— Ты хочешь с ними познакомиться? — Она с удивлением смотрит на меня.

— Я хочу познакомиться со всей твоей семьей. И, конечно же, познакомить тебя с моей. Я уверен, они просто будут тебя обожать.

На ее щеках тут же появляются два розовых пятна, она делает глоток вина. Я вижу, как у нее крутятся мысли в голове. Она много знает о моей семье, чем я о ее. Всю мою родословную можно подробно прочитать в Википедии.

— Меня пугает Пиа.

— Тебе поможет, если я скажу, что она постоянно волнуется, что ужасная мать?

— Нет! — Она улыбается. — Ее дети уже взрослые, да?

Я не замечаю ловушку, пока не попадаюсь в нее, поэтому тщательно подбираю слова.

— Младшему Джейми, кажется... тринадцать? А может быть, четырнадцать. Если честно, я ужасный дядя.

Ее мозг все еще трещит. Вот черт.

— Получается, что старшая совсем близка к моему возрасту.

Я задумываюсь, Сабрина, скорее всего, на полгода младше Элли.

— Да, что-то типа того.

— И ты думаешь, что твоя семья с обожанием примет меня? — Она морщится. — Может, нам стоит отложить эту формальность на какое-то время?

— Моя племянница стипендиат Родса, и я был практически ребенком, когда она родилась, поэтому не думаю, что они придут к тому же непристойному выводу, что и ты в своих умозаключениях, Спрайт. (Стипендия Родса (англ. Rhodes Scholarship) — международная стипендия для обучения в Оксфордском университете. Учреждена в 1902 году Сесилем Родсом для студентов из Британской империи, США и Германии. В настоящее время претендовать на стипендию Родса могут студенты из Австралии, Бермудских островов, англоговорящих стран Вест-Индии, Германии, Гонконга, Замбии, Зимбабве, Индии, Канады, Кении, Новой Зеландии, Пакистана, США, ЮАР и её соседей (Ботсваны, Лесото, Малави, Намибии, Свазиленда). Премия присуждается за высокие академические способности, спортивные достижения, наличие лидерских качеств; независимо от расы, этнического происхождения, цвета кожи, религии, сексуальной ориентации, семейного статуса и социального происхождения.)

Розовое пятно у нее на щеках разрастается, она делает еще один глоток вина.

— Возможно.

— Мы все же родные по крови, брат с сестрой.

— Я уверена, что твоя сестра, как знаменосец феминизма, увидит наши отношения именно в таком свете. — Брови Элли сходятся вместе.

— Если ей что-то не понравится, она поговорит со мной, и уверяю тебя, я смогу поставить ее на место.

— Не уважительное отношение к женщине, Пиа не способна воспринять положительно.

Ха.

— Да, это справедливое замечание. Но она больше понимает, чем ты думаешь. Пиа в очень молодом возрасте стала мамой.

— Мы можем оставить эту тему на данный момент?

Я не останавливаюсь, пока она не начинает смеяться.

— Плюс я ужасно незрелый в данном вопросе.

Она закатывает глаза.

— Ты?

— Да. я. Шесть недель назад я проводил утренний брифинг с сотрудниками и выступала стажер, я уверен, что она сообщала что-то очень умное и существенное для моей политики, но единственное, о чем я мог думать в тот момент, как она будет выглядеть голой на моем рабочем столе.

Элли открывает рот от возмущения, ее глаза мерцают.

— Ты не слышал ни единого слова, когда я выступала?

— Ты все время ерзала на стуле, и это было просто неотразимо.

— Я часто так делаю.

— Знаю. У меня постоянный стояк рядом с тобой.

Она наклоняет голову вперед, волосы спадают ей на лицо, прикрывая, как занавес, я уже собираюсь сменить тему, когда она отвечает:

— Это к лучшему, что я вернулась в университет.

— Нет.

— Да.

— Мы смогли бы контролировать сами себя, — твердо заявляю я. — Но…

— …но не можем, — говорит она, заканчивая мою мысль. — Мне не все равно.

— Я столько ждал тебя, Элли, что мог бы подождать и еще.

— Звучит ужасно. Я имею в виду, что столько ждал. Она облизывает кончиком языка губы, потом несколько секунд молчит. — От остальных слов я просто таю.

— Хорошо. Такова моя цель на сегодняшний вечер.

Мы возвращаемся к еде, потом забираем остатки и с пакетами направляемся к поджидающей нас машине. Никто из клиентов ресторана даже не удосужился окинуть нас еще одним взглядом, и как только мы опускаемся на заднее сидение машины, мне кажется, что у нас все получится.

Элли переплетает свои пальцы с моими, мы двигаемся с места. Я в течение минуты спокойно смотрю ей в глаза, прежде чем спрашиваю:

— Готова ли ты стать официально подругой премьер-министра, и всему, что может это повлечь за собой?

— Ты даешь мне выбор?

— Не совсем.

Улыбка, не спадает с ее лица.

— Готова. У меня нет другого выбора… и не потому, что ты премьер-министр… я ведь пыталась, Гэвин. Я пыталась спасти тебя от себя, может и себя от тебя немного. Но я не хочу страдать. Я хочу быть с тобой, чего бы это ни стоило.

По мере ее слов внутри меня нарастает тревога, которая как вода устремляется вниз по склону горы весной. Скользя очень быстро. Слишком опасно быстро.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь спасти меня от себя?

Она разводит руками в сторону.

— Я же чувствую ответственность за все.

Господи, нет.

— Господи, что ты себе надумала?! Элли, ты одна из умнейших людей, которых я когда-либо встречал. Потрясающая и добрая, смешная и адски сексуальная. Как только мы начнем открыто встречаться, к тебе будет шквал интереса. Канадцы полюбят тебя так же сильно, как и я.

— Скорее всего это преувеличение, но я говорю не об этом. Да, я переживаю какие ярлыки на меня могут навесить и что моя личность будет сведена к женщине, которая занималась сексом с премьер-министром. Но меня больше беспокоит твой мандат. Я не хочу, чтобы твоя связь со стажеркой пустила под откос осеннюю сессию парламента. Изменение ситуации подтолкнет к выступлению Children First initiative... отчего пострадает базовые принципы твоей платформы и правительству придется перейти к обороне. (Children First initiative (CFI) – общественная организация, заботящаяся о здоровье, обучении и раннем развитии детей. – прим. пер.)

— О, мой маленький фанат большой политики. — Я переплет наши пальцы и сжал ее. — Я похож на человека, который готов стоять в обороне?

Она краснеет, и при заходящем солнце над ее волосами образуется ореол, она похожа на настоящего ангела.

Я же совсем не похож на ангела.

Итак, мою маленькую фанатку волнует политика. Я сделал себе мысленную зарубку, я же, как и мой аппарат зациклены в большей степени на том, как делать эту политику. С помощью игры определенных игроков и манипуляций. Вот почему юристам, сотрудникам удается создать облик совершенных политиков, если, конечно, те не заходят слишком далеко, когда общество начинает их просто ненавидеть. Я не хочу, чтобы доверие ко мне со стороны общества пошатнулось, но я сделаю все, что необходимо, чтобы все шло правильным путем.

— По любому, хватит на сегодня переживаний. Я говорю это только потому, что нам стоит дождаться темноты и присоединиться к толпе людей, возможно у нас появится шанс, что нас никто не заметит.

— К толпе людей... — она поворачивает ко мне голову, возвращая свое внимание. Мы сейчас находимся в квартале от того места, куда я хочу ее отвести, она догадалась.

— Музыкальное и световое шоу? Мы закончим наше первое свидание на лужайке перед зданием парламента?

Я усмехаюсь в ответ.

— Лучшая защита — это всегда нападение.

30.

Элли

Нас высадили у центрального здания парламента, но мы не поднимемся в офис Гэвина. Солнце быстро садится, и мы внутри помещения с сумкой, которую нам вручили в ресторане, ждем, когда станет темно.

Охрана предоставляет нам достаточно конфиденциальности, поэтому мы спокойно говорим о семье и работе, пока Гэвин не замечает, что мы только и говорим, что о семье и работе.

— Мы безнадежно неинтересны, не так ли? — шепотом спрашиваю я, когда он притягивает меня к себе.

Он целует меня в лоб.

— Какой последний раз ты смотрела фильм?

Я не могу вспомнить.

— Возможно, «Звездные войны».

— Я тоже.

— Может, мне стоит сводить тебя в кино. Тайком или как-то по-другому.

— Для меня ходить на свидание не самая большая проблема. Самая большая трудность — найти время, которое ты на самом деле заслуживаешь.

— О, это... я буду слишком занята. У меня конференция в сентябре и еще одна в ноябре. Я даже не хочу говорить о своем времени.

— Ты сможешь его найти, если захочешь. Например, устроить небольшую истерику у меня в кабинете поздно ночью...

Желание тут же разливается внизу моего живота.

— Вы ищете повод наказать меня, Сэр?

— Не сегодня. Но в ближайшее время. И мне не нужны будут никакие оправдания…

— …это не настоящее наказание. Я поняла.

— Сейчас договоришься.

Я хитро ухмыляюсь.

— Ты же дал мне понять, что сегодня вечером не будешь заниматься со мной сексом.

— У меня долгая память, девушка. — Он подмигивает и косится на дверь, за которой бесшумно появляется охранник. — Сейчас наш выход.

Он подхватывает пакет, переплетает наши пальцы и выводит меня на лужайку перед зданием парламента. Мы передвигаемся через толпу, примерно на полпути останавливаемся рядом с двумя мужчинами в костюмах, сидящих на раскладных стульях.

Я стараюсь не засмеяться, потому что Тим и Лахлан синхронно поднимаются, складывают свои стулья и отходят в сторону, оставив нам с Гэвином, расстеленное одеяло на траве.

— Это выглядит не очень тактично, — хихикаю я, пока он помогает мне сесть между его согнутыми в коленях ногами.

Он обхватывает меня за талию и кладет подбородок мне на плечо.

— Я не собираюсь быть с ними тактичным. Я ухаживаю за тобой.

Теплое, обжигающее удовольствие, как молния проходит по всему моему телу, от его слов.

— Мне так нравятся твои ухаживания.

— И один вид двух мужчин в костюмах, уносящих свои стулья с лужайки кажется более интересным, чем пара, сидящая на одеяле, верно? — Он целует меня в ухо. — Видишь? На меня даже сейчас никто не смотрит.

И он прав. Теперь, когда началось шоу на нас вообще никто не обращает внимания. Я отдыхаю на его твердой, широкой груди, позволяя себе раствориться в его объятиях и в его запахе. По крайней мере, сегодня я обычная девушка на свидании со своим парнем, который действительно в нее влюблен.

Последующие тридцать минут, мы наблюдаем за потрясающем световым шоу, которое играет определенную роль в истории нашей страны, поскольку происходит на здании парламента, ставшего на это время своеобразным экраном. Здание окрашивается различными текстурами, и мы оба завороженно наблюдаем за сменяющимися картинками. В конце звучит гимн, мы встаем вместе со всеми, как только музыка замолкает, слышатся аплодисменты, Гэвин подхватывает одеяло и берет меня за руку.

Лахлан поджидает нас в нескольких шагах, указывая на машину. Спустя девять минут, мы подъезжаем к моему дому, но я по-прежнему продолжаю улыбаться.

— Спасибо, — начинаю я, Гэвин молча опускает палец мне на губы.

— Я провожу тебя до двери квартиры.

— Ладно, — бурчу я в его палец.

Он ухмыляется.

Лахлан идет впереди, как только мы добираемся до моей лестничной площадки, он разворачивается и спускается вниз, оставив нас вдвоем.

— Я замечательно провела время, — говорю я, взглянув на него из-под ресниц, стараясь смотреть на него так, как смотрят, наверное, девушки на настоящем первом свидание. Мысленно представляя, поцелует-или-не-поцелует он меня, пожелав спокойной ночи. У меня тут же начинают порхать бабочки внизу живота, но кажется, их больше интересует, как у нас пройдет второе свидание, третье, десятое, и, когда он, в конце концов, собирается снова уложить меня в свою постель и связать.

Человек, стоящий передо мной удивительно прекрасен. От одного вида перехватывает дыхание, даже если бы он был незнакомцем на свидании вслепую или парнем с работы. Он высокий, красивый, внимательный и умный. Он любит свою маму и сестру, заботится о своем обслуживающем персонале, который в определенный момент может быть слишком настойчивым.

Эту сторону его я не разглядела, пока работала со Сью. Я была слишком поглощена другим. Поэтому рассматривала его с совершенно другого угла, заметив в нем только бойца или же запертого в клетке тигра. Эти его качества были наглухо скрыты в этом человеке.

И от этого он кажется мне еще более сексуальным и адски горячим.

Сейчас он представляет для меня нечто совсем другое. Нечто бесконечно более опасное, чем риск запретного любовного романа.

Я уже люблю его. Так почему же сама мысль, что Гэвин именно такой обычный парень, так пугает?

Потому что ты слишком простая по сравнению с ним. Его сестра — известная в своей области, боец. Его мать изменила всю систему образования. Его племянница является стипендиатом Родса.

А я любитель йоги, которая не умеет готовить.

Мне вдруг с таким отчаянием захотелось его обнять. Гевин стоит прямо передо мной, я делаю шаг к нему, преодолев эту брешь, прижимаясь всем телом.

— Эй, — мягко произносит он.

— На самом деле, прекрасно провела время, — повторяю я.

— Элли.

Я делаю вид, что не слышу, продолжая жаться к нему.

— Спрайт. — Его голос становится более низким и требовательным, тогда я отступаю на шаг назад, по мне проходит всесильный, нежный электрический ток, который тут же заставляет включиться мои эрогенные зоны. Он с нежностью, но требовательно смотрит на меня.

— О чем ты думаешь?

— Я просто представляла себе это иначе. Я немного чувствую себя обескуражено.

— Как?

— Нежели раньше.

— Свидания пугают тебя, нежели..., — он понижает голос и наклоняется к моему лицу, удерживая меня у двери в квартиру, — вся кинки х*рня?

Я облизываю губы.

— Скорее всего, да.

— Почему?

Потому что, когда дело доходит до секса, я не сомневаюсь в своей привлекательности.

— Ты на свидании совсем другой, — шепчу я. — Но нам не стоит продолжать этот разговор на моей лестничной площадке, мне так кажется.

— Допустим. — Он улыбается однобокой улыбкой. — Но я не хочу, чтобы твоя голова была забита подобными мыслями, после нашего первого свидания. Потому что ты являешься всем, чего бы я хотел. Никогда не сомневайся в этом. То фуфло, которое сказала твоя соседка, что... у меня никогда не было романов на работе и никогда не будет. Просто случайность, что ты оказалась моим стажером. Твой ум и настойчивость, и да, твоя красота. Я в восторге, Элли.

— Но я… я всего лишь…. а ты... совершенен во всем.

— Похоже, что ты решила, будто я слишком идеален для тебя? — Он с трудом выдыхает и взмахивает рукой. — Я стараюсь сделать свою работу хорошо, Элли, будучи известной персоной страны. Но я всего лишь обычный парень со своими слабостями и недостатками. Ты видела меня уже разным, многие такого меня не видят вообще и никогда не узнают таким. Я даже не уверен подхожу ли я к тебе настолько идеальной. Поскольку у меня имеются страхи — я слишком стар для тебя, отношения со мной подвержены определенному риску, и я слишком занят.

— Нет. — Я кладу руку ему на грудь, и чувствую, как напрягаются его стальные мышцы. Я не единственная, кто чувствует себя неуверенно.

— Мы пара, не так ли?

Он кивает, затем выражение его лица меняется. Смена его выражения такая невероятно сексуальная. У меня перехватывает дыхание, и я тихо выдыхаю.

— Я бы хотел снова встретиться с тобой, Элли.

Должно быть это всего лишь формальность. Но я ничего не могу поделать, поскольку испытываю настоящее возбуждение и трепет от его слов.

— Да. Однозначно.

— Завтра во время ланча.

— Ты разве не летишь завтра в Вашингтон?

— Во второй половине дня. — Он убирает прядь волос с моей щеки. — Хочешь полететь со мной?

Я смеюсь.

— Тебя обвинять в нецелевом использование правительственного самолета.

— Ты можешь полететь со мной. Я оплачу твой билет через «Банк Канады».

— А можно купить билет на твой частный самолет? — Сумасшедшее возбуждение охватывает все мое тело.

Он погружает пальцы в мои волосы.

— Для тебя, да.

Теперь его лицо напротив моего, он удерживает меня за волосы, намотав на кулак, и я так сильно хочу его, что начинаю испытывать настоящую физическую боль. Физическая боль только усиливается, когда он дотрагивается до меня своими губами.

— Тогда до завтра, — бормочет он, и боль превращается в сильнейшую. — Ты же сможешь долго ждать, не так ли, Спрайт?

— Да, — не задумываясь, тут же выдыхаю я. На самом деле, мне стоит серьезно поработать, взяв контроль над своими словами, поскольку они произносят… совсем не то. Но стоило мне произнести «да», как я начинаю верить сама себе, что смогу «долго ждать». Боль внутри уже горит и жжет, словно он отшлепал меня. Как только я понимаю, что даже если потереть рукой и попробовать заменить ее на что-то более сладкое и легкое, понимаю, что хочу большего. Я хочу притулиться в своей остроте страстного желания к нему.

— Хорошая девочка. — Он затягивает мою нижнюю губу в рот, вонзив зубы в плоть, я задыхаюсь, потом он накрывает мой рот поцелуем, и я теряю себя окончательно. Его язык ловко скользит внутри. Желание мчится через мое тело, вместе с непристойными мыслями, кружащими в голове. Он не торопится, исследуя мой рот, пытаясь попробовать на вкус каждый дюйм. Я приподнимаюсь на носочки, пытаясь тоже самое проделать с ним, но он оставляет меня на месте, потянув за волосы.

Оставайся на месте, и это не обсуждается, хочет он мне сказать своим жестом.

У меня начинают подрагивать бедра. Грудь набухла, и если бы он провел пальцами по моим соскам, мне кажется, я бы, наверное, самовоспламенилась.

Это ад для меня, но именно это он и собирается со мной проделывать.

Он отступает на шаг, его губы все еще задерживаются на мне, несмотря на то, что его тело отодвинулось. Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, он проводит дорожку большим пальцем по моей нижней губе. Я немного приоткрываю губы, и у него вырывается стон.

Кончик пальца он окунает мне в рот, и я щелкаю по нему языком, он тут же отскакивает на шаг назад.

Я опускаю глаза вниз, видя его выпирающую эрекцию и прикусываю губу в неудачной попытке, сдержать ликование.

Он потирает челюсть, хмыкнув.

— Хорошо. Спокойной ночи, Элли.

— Спокойной, Гэвин.

— До завтра.

— Сладких снов, — мягко произношу я.

Его взгляд задерживается на мне, и он кивает.

— Крайне точно.

31.

Гэвин

Я не сказал ей не дотрагиваться до себя, в основном потому, что у меня ноль шансов, что я не сделаю тоже самое. Вернувшись домой, первым делом я дрочу в душе, вспоминая ее волосы, зажатые в кулаке, этот момент сразу же отправляет меня через край.

Я снова жесткий, как только ложусь в постель. Я хочу, чтобы она ожидала меня здесь, в моей постели, когда я вернусь из Вашингтона.

Четыре с половиной часа спустя, мой будильник вырывает меня из сна. Я скрючившись, выползаю из постели, прежде чем мой внутренний ленивый парень получит шанс уговорить меня остаться, подталкиваю себя к десятиминутной разминке на тренажерах с высокой интенсивностью, чтобы окончательно увериться, что мы вдвоем проснулись, потом заглатываю холодную пиццу в виде завтрака.

Я прошу Тима сделать круг вокруг Ридо-Холл вдоль дороги, чтобы я мог увидеть, как первые лучи рассвета начинают падать на крышу официальной резиденции президента.

@therealgavinstrong Прекрасное утро, чтобы отправиться на службу Ее Королевскому Величеству. Еду на работу. #morningperson #atleasttoday

В семь часов предстоит брифинг, #morningperson в тренде. Нечто в этом роде не имеет никакого отношения непосредственно к моей работе управления страной, но мои посты делают моего нового директора по связям с общественностью счастливой.

После катастрофы с нашим спичрайтером и утечкой информации, Сью спокойно двинулся на поиски нового директора по связям с общественностью, учитывая несколько изменившийся мой статус, и нанял лучшего из ВС, Кэролайн Миллер-Бест. Она вместе с мужем имеют свой бизнес — пиар-компанию в Ванкувере, и она пообещала нам только шесть месяцев своего времени, но это все, что мне нужно.

Каролин сделала знак #morningperson, который устанавливают у меня на столе, когда я вхожу в кабинет. (#morningperson – жаворонок, прим. пер.)

— Вам понравилось?

— Мне очень нравятся ваши посты. Мы можем задержаться на минутку перед брифингом?

Я отрицательно качаю головой. На брифинг не опаздывает никто, ни по какой причине.

— Но я могу вам уделить пять минут после.

— Согласна.

Сью начал на тридцать секунд раньше, значит мы закончим раньше на сорок пять секунд. Вот почему он возглавляет мой кабинет сотрудников.

— Всем спасибо, — говорю я, вставая, когда начинают все расходится.

Сью бросает взгляд на Кэролайн, которая продолжает сидеть на своем месте. Я пожимаю плечами. Она может остаться, если хочет. Он закрывает дверь и начинает расхаживать взад-вперед.

Я смеюсь.

— Господи, ты такой гребаный пессимист.

Кэролайн сохраняет нейтральное выражение лица.

— Он вышагивает по кабинету из-за новости, что вас видели с кем-то на свидании прошлой ночью?

— Вероятно. — Ну, это не займет много времени. — У них есть ее имя?

— Нет. Я думаю, что на данный момент они не знают с кем вы встречались. На Snapchat выложено видео, когда вы держите чью-то руку и несете одеяло. Всего несколько секунд. Есть шанс, что это реальная причина, по которой меня наняли?

— Да. Именно поэтому.

— Кто она?

Сью не дает мне возможности ответить.

— Она кандидат наук в университете Оттаве. Они познакомились в начале этого лета по работе.

Лицо Кэролайн не меняется.

— Здесь?

Я киваю.

— Что самое главное мне нужно знать о ваших отношениях?

— Я люблю ее.

— Хорошо. Сью расскажет остальное?

— Да, но я хочу видеть все, что вы собираетесь сообщать в прессу. Ничего не выходит по поводу Элли из этих дверей, пока я лично все не одобрю.

— Без проблем. — Она встает и слегка кивает головой. — Умный ход, предотвратить все сейчас, пока парламент находится на летней сессии.

Я немногословно киваю в ответ, и они уходят. У меня есть две минуты, прежде чем Бет начнет мне зачитывать очередную повестку дня на сегодня. В течение этих секунд я задаюсь вопросом, подходит ли Кэролайн и прав ли я, что решил привлечь внимание к Элли общественности, поскольку это политически выгодно, закончить скандал, который так и не успел начаться.

32.

Элли

Наше второе свидание начинается с того места, где мы остановились на первом — с поцелуя, который возбуждает меня сверх меры.

В этот раз Гэвин пришел ко мне в кабинет в университет. Раздается один стук в дверь, потом он оказывается у меня в кабинете, закрыв и заперев за собой дверь. В два шага он припирает меня к моему же рабочему столу, его руки в моих волосах, а губы раздвигают мои губы.

— Я собиралась встретиться с тобой внизу, — хрипло с придыханием говорю я, стараясь думать о чем-то другом, кроме как, вытащить его из этого темно-синего костюма. Мои руки ничего не предпринимают в этом направлении.

— Я так изголодался по тебе, когда ушел вчера, и это наш единственный шанс побыть уединенно сегодня.

Мне следовало согласиться с ним и полететь в Вашингтон.

— Давай отправим твоего охранника вниз в кафетерий за сэндвичами и останемся здесь, пока не придет время тебе уходить. Я никогда не закрывала дверь на замок в своем кабинете. Будет отличная возможность ему сломать ее.

— Значит, замок девственный, — кряхтя говорит он, убирая руку с моего бедра и пытаясь отступить.

Я уже не девственница точно. Поэтому хватаю его за руки и кладу их себе на бедра, специально проводя ими вниз.

— И я надела сегодня чулки.

— Ты убиваешь меня. — Он снова меня целует. Напористо и собственнически. Боже, я люблю его. Он не выходит у меня из головы, я просто по уши влюблена в него.

— И сегодня без трусиков. – Вру я, хотя сняла из только что за десять минут.

— Черт подери, Спрайт. — Он поднимает и усаживает меня на стол. — Ноги вверх.

Я сгибаю в коленях ноги, положив обтянутые нейлоном стопы прямо на край стола. Платье, которое на мне, с юбкой клеш, и она спадает вниз мне на талию, ничего не скрывая от его голодного взгляда.

— Я хочу тебя внутри, — шепчу я. — Каждую минуту каждый день.

Он качает головой.

— Я сказал только поцелуи. В течение первых нескольких свиданий.

— Я знаю, что ты сказал...

Он наклоняется ко мне, опуская руки на стол по обе стороны от моих бедер.

— И?

И ничего.

— Ты прав. Прости.

— Итак, каковы правила?

— Только поцелуи.

— Для тебя это проблема?

Я отрицательно качаю головой.

— Мне нравится тебя целовать.

Он улыбается.

— Хорошая девочка. Я тоже люблю тебя целовать, Спрайт. — Он снова приподнимается, приглаживает свой галстук, потом поправляет выпирающую эрекцию и опускается передо мной на колени. — Везде.

Жар тут же устремляется по всему моему телу, как только я вижу его голову между своих ног. Я чувствую его дыхание на бедре, потом он проводит, поддразнивая языком по моей киски. Он ведет себя так, словно нам предназначено все время в мире, а не только час, и о Боже, сколько всего я хочу сделать с ним. Если он только позволит мне, но он точно не разрешит.

Его следующее движение медленнее, язык нежный, мне хочется соскочить со стола от удовольствия. Он невероятно хорош в этом, хочется застонать и закричать, и застучать ногами. Вместо этого я сильнее упираюсь пятками в рабочий стол и проглатываю стон. Сжав плотно губы, закрыв глаза, я отдаюсь ему. Он поддразнивает меня, жадно пожирая мою киску, разжигая внутри меня еще больший огонь, возбуждая так, как считает нужным.

Жадно пожирая.

Вот правильное слово, что он делает со мной, но делает это нежно и в то же время… словно правда оголодал, настойчиво, стараясь напиться, тщательно исследую каждый дюйм. Он проходится языком везде, посасывая и лижа, раскрывая меня пальцами, чтобы лучше исследовать каждую клеточку моей плоти своим языком и иногда, осторожно прижать зубами.

Поглощая. Вот еще одно хорошее слово, так я чувствую себя, когда он сосет мой клитор, и у меня начинается вибрация и дрожь во всем теле, я стону, потому что я такая счастливая-девочка-которая-может-получить-такой-прекрасный-язык.

Мои глаза все еще закрыты, когда я чувствую, как набухшая головка его члена трется о мой вход.

Я сильнее прикусываю губу, чтобы не застонать, это так приятно… трется, трется, (Боже, да, всунь ты его уже!) трется… и тогда я спрашиваю:

— А как же поцелуи?

— Правило глупое. — Он останавливается на входе и удерживает себя, прижавшись своим лбом к моему. Это потрясающе… лучше, чем я могу себе представить. — Я буду скучать по тебе сегодня вечером. Я хочу тебя в своей постели завтра, когда вернусь.

— Хорошо.

— Но это будет поздно.

— Я приеду.

Он отодвигает назад бедра, а затем снова вперед, точное попадание с первого движения.

— Мне, наверное, придется выйти? Иначе я испачкаю тебя на нашем свидании за ланчем.

Он должно быть шутит, если способен еще думать о еде. Я целую его, затаив дыхание.

— У меня есть салфетки, все будет хорошо. — Я облизываю его нижнюю губу. — Ты на вкус такой же, как я.

— Тогда мой вкус просто потрясающий.

Я ахаю, как только он вгоняет в меня сильнее, притягивая к себе за бедра.

— Кончи снова. Обхвати мой член, детка. Дай мне почувствовать, как твоя сладкая киска сжимается вокруг меня, когда я наполню тебя.

Его слова не должны оказывать на меня такого влияния, но я не могу им противостоять, они настолько непристойные, но я тоже хочу того же, что и он. Я хочу все, и я хочу сейчас, и если он хочет, чтобы я кончила…

— Да, я готова.

Он удерживает себя, похороненном внутри меня.

— Туда?

Как только его бедра, начинают двигаться, как поршень, я откидываю голову назад.

— Да.

Он не спускает ритм, делает всю тяжелую работу, бесконечно массируя своим членом мою точку G.

Я шепчу его имя: «Гэвин, да, Гэвин, да, Гэвин, да, да, да», и мне кажется, что я веду себя тихо, но он снова ложится на меня, и на этот раз шепчет успокаивающие слова. И в тишине снова и снова повторяет их:

— Тссс. Будь хорошей девочкой, кончи со мной.

Я взрываюсь. Он следует за мной в своем оргазме, продолжая грубо трахать, говоря какие слова, совершая последние несколько отчаянных ударов, затем стонет, изливаясь внутри.

Испачкал. Отлично.

— Тссс, — говорю я ему, когда он зарывает лицо в моей шеи.

Он смеется.

— Получается, что мы смогли пережить только одно свидание без секса, — говорит он несколько минут спустя, когда я прохожусь по нему влажной салфеткой из своей заначки на черный день, хранившейся у меня в ящике стола. Хотя я ранее ее использовала, чтобы стереть улики соуса кебаб перед офисом и очистить предплечье белой блузки от маркера, когда я немного увлеклась, читая лекцию о словесных нападках на рабочем месте.

Я пожимаю плечами, кайфуя от двух оргазмов, и меня совершенно не беспокоит, что мы секс наркоманы.

— Ну, нам просто нужно больше секса, чем некоторым людям.

— Ты бессовестная.

— Ты сделал меня такой. Я раньше была такой хорошей девочкой.

— Ты не жаловалась, я так понимаю. И ты по-прежнему очень хорошая девочка.

— Сколько времени у нас есть?

— Час. Как насчет сходить в кафе?

— Это не совсем твой профиль.

— Да. — Он внимательно смотрит на меня. — Кстати об этом.

— Гэвин...

— Кто-то снял видео прошлым вечером, когда мы были на световом шоу.

У меня ухает желудок вниз.

— О.

— Там только я. На видео видно, только твою руку и затылок, было темно, так что сейчас это не роман на рабочем месте, а просто премьер-министр на свидании.

— Да, но если мы сейчас пойдем в кафе….

— Я не собираюсь прятать тебя.

Я хмурюсь. Нет, он не собирается. Неожиданно, что он не собирается меня скрывать, я анализирую его слова. Он может выглядеть немного огорченным, хотя я не думаю, что он использует меня.

— Это потому, что у нас есть еще четыре недели, пока парламент не вернется, и ты надеешься, что все утихнет к сентябрю?

— Именно это сегодня утром сказала наш новый директор по связям с общественностью. — Его взгляд становится напряженным. — Это не моя идея, не моя.

Но это удобно. Я вздыхаю.

— Может лучше сказать, что это был случайный секс?

В его глазах появляется раздражение.

— Нет. Никогда. Я не могу удержать свои руки подальше от тебя.

Я вздыхаю.

— Хорошо. Пошли пообедаем и устроим фотосессию.

— Как это?

— Думаю, наше второе свидание — немного рано, чтобы я превратилась в мегеру. Мегеру я попридержу для нашего пятого свидания. Но когда ты вернешься из Вашингтона, я хочу встретиться с директором по связям с общественностью. Если мы собираемся все исправить, я не хочу быть в неведении о том, что происходит.

Гэвин конечно же один из лучших. После ланча (где он быстро многим, чуть ли не всем, пожал руки, обойдя кафе, мы остались почти одни) он позвонил Сью и сообщил, что я хотела бы встретиться с Кэролайн Миллер-Бест. Новым директор по связям с общественности, одними губами произнес он мне. Я сделала себе мысленную заметку, прогуглить ее, надеясь, что она не очень сексуальная и не одинокая.

Хотя Бет горячая и одинокая, но я почти не ревновала к ней (даже не в нано-секунду!), одно время я правда думала, что она влюблена в него. Но у нее оказались к Гэвину исключительно братские чувства, она лучше зажмурит глаза, чем увидит его голым. Возможно, она единственная женщина в стране, и поэтому такая особенная, потому что в него не влюблена.

Да, я явно тогда спятила, подумав, что она могла иметь к нему чувства.

Мне следует купить Бет цветы.

После того, как я прогуглю эту Кэролайн, тогда и скажу, что о ней думаю, потому что безумие — это не круто.

— Идеально. Я передам ей. — Он вешает трубку. — Завтра, в четыре часа в офисе Сью.

— Это не будет выглядеть неловко.

— Ты хочешь подождать, пока я вернусь?

У нас нет столько времени.

— Нет, я приду, все хорошо.

Он быстро меня целует и ныряет в машину.

Я продолжаю стоять на тротуаре, задаваясь вопросом, сколько часов мне осталось до того, как меня окружат со всех сторон фотографы и репортеры, забросав вопросами о сексуальных домогательствах на рабочем месте.

33.

Гэвин

И в следующий момент, я вхожу на борт самолета, потом валюсь на кровать в своем гостиничном номере уже после полуночи, мой день прошел в режиме нон-стоп. На сон у меня уходит шесть часов, поэтому по идеи должен чувствовать себя выспавшимся, но я с трудом просыпаюсь в половине шестого.

Я смотрю на свой одноразовый мобильник, пожирая глазами тринадцать смс-ок Элли, красавицы на йоге, смахивающих на порно.

Слишком рано, чтобы ей позвонить, и она не сторонница, как Макс, вести завуалированные разговоры по телефону с предоплаченной сим картой. Мне хочется ее разбудить, чтобы она с придыханием и полусонная произнесла мое имя...

И что со мной происходит. Мне стоит лишь представить, как она сонным, сексуальным голосом произнесет мое имя, и я кончаю себе на живот.

Гребанный подросток.

Я вытираюсь полотенцем из ванной, а затем нагружаю себя быстрыми, но тяжелыми тренировками.

Пришло время одеваться.

Вчера вечером со мной в лифт попытался попасть Рик Стьюпес. Но перед его лицом замаячила грудь Лаклана, загораживая меня, Кэролайн уже предупредила из Оттавы, что CAN News запросили один-на-один интервью, и у меня нет прекрасного повода в этот раз отказаться, не та ситуация, просто потому что мне не нравится этот парень.

— У меня не будет времени во время поездки, — настаиваю я.

— Нет, конечно, нет. Когда вы вернетесь.

— Хорошо.

— Но они хотят провести снять вас в посольстве.

— Хорошо. Но кто-то должен вместе со мной быть в кадре, чтобы я смог о чем-то разговаривать. Я не смогу игнорировать вопросы этого парня, если камера будет идти за мной по пятам.

Мы остановились на съемке делового ланча с послом и встречи с американскими гостями в саду.

Я упаковал дорожную сумку. Вчерашний костюм, книги для самолета и записки. Обычно я кладу телефон в дорожную сумку, но сегодня я хочу, чтобы он был поближе ко мне. Сладкие смс-ки Элли будут согревать мне сердце.

Я совсем с ней пропал, но меня это даже не смущает.

Я никогда не думал, что стану одним из тех сентиментальных маньяков, готовых вспоминать и жить каждым маленьким моментом нашего свидания. Ладно, я не настолько плох, но Макс, однозначно, собирается извлечь из этой ситуации свою выгоду. И я собираюсь предоставить ему такую возможность, потому что, по-видимому, любовь творит безумные вещи, даже если они связаны с твоим унижением.

Утро быстро пролетает, ланч идет в продуктивном ключе. Мне нравится наш посол в США. Он назначен недавно, но придерживается нашей философии, и я уверен, что он продолжит представлять интересы нашего правительства и выступать по вопросам, которые наиболее важны для канадцев.

После ланча мы направляемся на встречу с бизнесменами, имеющими значительные средства и часто пересекающими границу на регулярной основе. Вопросы торговли является основными в этой поездки, я намерен развивать отношения со всеми заинтересованными лицами, независимо от того, каких политических убеждений они придерживаются.

В середине разговора по импорту-экспорту с дилером из Монтаны, мой карман начинает вибрировать и слышится музыка.

— Извините, — бормочу я, вытаскивая свой телефон с песней Джанн Арден, которая спрашивает: «Я могла бы быть твоей девушкой?»... честно, я не хотел бы, чтобы эту мелодию кто-нибудь услышал.

Насколько я ненавижу отправлять Элли к голосовой почте, но сейчас у меня нет другого выхода, я не могу ответить ей прямо перед камерой.

Я возвращаюсь к нашей дискуссии по поводу Североамериканского соглашения о свободной торговле, уклончиво кивая и мысленно крича: «Черт, нет!» Единственная мысль, которая крутится у меня в голове, попросить парня, стоящего передо мной, заткнуть свои разглагольствования о дорогой новой игрушке, которую он хочет финансировать для простого народа, и запереться у себя в номере, заняться сексом по телефону со своей девушкой.

А в голове крутится еще одна мысль, как мне выяснить, кто услышал мой рингтон, который я специально выбрал для Элли. Я ловлю взгляд Лаклана, и он еле заметно кивает в сторону. Я перевожу взгляд и у меня желудок падает вниз, когда вижу Рика Стьюпса и его оператора, стоявших как раз в пределах слышимости.

Я по-царски облажался, если можно так выразить, в профиль два на четыре. Мои эгоистичные желания в попытке создать видимость причастности ко мне Элли поставили под угрозу ее личную жизнь, а теперь мне придется обратиться к своим сотрудникам, отвечающим за коммуникацию с прессой, ликвидировать эти последствия.

34.

Элли

Мне не стоило звонить Гэвину. Я пинаю себя и ругаю, пока стою в Центральный блок в очереди среди посетителей, чтобы пройти службу безопасности, так же, как в мой первый рабочий день, когда мы встретились.

Несколько минут спустя я получаю смс-ку о Лаклана.

Л: Би Джей занят. Скоро позвонит.

Теперь я поняла все. Эта встреча может подождать, пока он вернется.

Мы могли бы просто спрятаться под покровом ночи в 24 Сассекс. И никто не узнает, что я трахаюсь с премьер-министром.

Но когда я открываю сумочку для проверки содержимого, мой телефон вибрирует снова. На этот раз это сам Гэвин.

Би Джей: Мой телефон только что был заснят на камеру. Я говорил тебе, что мой рингтон на твои звонки настроен на песню Джанн Арден?

Думаю, мы больше не говорим загадками.

Ли: О, мой Бог!

Би Джей: Да.

Ли: Прости.

Би Джей: Это моя вина. Должно быть, я случайно этим утром включил звонок. Тебе что-то нужно?

Ли: Не совсем. Я уже прибыла сюда, куда должна была прийти. В твой офис.

Би Джей: Ясно. Скоро позвоню.

Мне странно возвращаться в Центральный блок со значком посетителя на шеи.

Даже странно, когда я натыкаюсь на Бет, которая по-настоящему дружески улыбается мне и шепчет, что Кэролайн ждет меня в кабинете Стью, и что у Стью вот-вот будет сердечный приступ.

С одной стороны, на это серьезно стоит закатить глаза.

С другой стороны, с припадками Стью я вполне могу справиться.

Я делаю глубокий вдох и стучу в дверь кабинета своего бывшего босса.

Я выясняю, что Кэролайн Миллер-Бест счастливо замужем и очень смышленая. Она мне нравится, в основном по последней причине, но первая тоже хороша.

Я очень рада обнаружить, что ее мало волнует, что я недолго работала стажером в офисе. Одной женщине выпал такой шанс, который бы хотели получить пятнадцать миллионов.

Она мастерски проделала свою работу, искусно изложив материал, сделав акцент на моем образовании и указав мою стажировку, как всего лишь благоприятный случай, подвернувшийся при той ситуации, которая существует в данный момент на рынке трудоустройства.

На семьдесят три процента все что она изложила — полное вранье, но мне плевать, потому что звучит правдоподобно, особенно если данный текст исходит от женщины. И я готова повторять это снова и снова.

— Спасибо, — говорю я, чувствуя себя исполненной благодарности.

Она посылает мне дерьмовую-бесплатную улыбку.

— Не стоит благодарности, но не думайте, что все будет так легко.

— Нет, я знаю, что скорее всего не будет. Но я не смогла бы выразить лучше, чем вы. Потому что... — Я замолкаю. Потому что Стью совершенно не нужно слышать, что большинство моих разумных объяснений об отношениях с Гэвином в своей основе носят совершенно неприличный характер.

И это просто отлично.

Он смотрит на меня таким взглядом, как ни на кого никогда не смотрел.

Мне кажется, в этот момент я даже могу поверить в родственные души, что он считал мои мысли.

Нет, этого, конечно, я не говорю.

— Потому что все написанное слишком близко к реальности, — говорю я не озвучивая свои мысли, и это тоже правда.

— Тебе необходимо собраться с духом для вранья, — говорит она, переводя взгляд с меня на Стью. — Вам всем это необходимо. Это может быть использовано в качестве прикрытия для шумихи в прессе. Фишка заключается в том, что вы ни в коем случая не должны отклоняться от основных фактов, которые я озвучила и говорить одно и тоже. Это касается вопроса ваших отношениях, а также вопроса кратковременной работы Элли здесь, и любой стратегии, которая связана с Гэвином... как с обычным человеком.

Конечно, его политические оппоненты будут представлять все совсем в другом свете. Это правда, и я рада, что она это понимает.

— Хорошо.

— Мы по-прежнему планируем молчать, пока нас не спросят открыто, но поскольку вы стали появляться вместе публично, я ожидаю, что история выплывет на поверхность… и твое имя будет присутствовать рядом с его... думаю к концу этой недели. Так что, если у вас есть кто-нибудь в университете, кого вы могли бы предупредить, или соседка по комнате, чтобы они были готовы…

— Спасибо. Моя соседка уже знает, и у нее имеется семейный опыт держать язык за зубами.

— О?