Премьер-министр

Я машу такси.

— Куда вас отвезти, мэм? — Спрашивает таксист, как только я засовываю свой чемодан перед собой на заднем сиденье.

Хороший вопрос.

— Здесь поблизости есть торговый центр?

— Да, мэм. «Йоркдейл».

— Да. Отвезите меня туда.

Я вытаскиваю телефон, как только мы начинаем двигаться. У меня пропущенные звонки от Саши, мамы (Господи, только не это!), Гевина, Стью, и какой-то номер прямой линии из парламента, предполагаю, что это Бет… и Лаклан.

Я пытаюсь написать Саше, но все время стираю слова.

За последний час она прислала мне три коротких смс-ки.

С: Позвони мне, когда приземлишься в Торонто

С: Ты в порядке?

С: Дайте мне знать, если тебе что-то нужно

Я еще раз прочитываю их по новой и в очередной раз пытаюсь ей ответить. Когда я в очередной раз раздумываю над своим ответом, мне приходит от нее сообщение:

С: Я вижу, как ты печатаешь мне

С: Где ты?

Такси останавливается перед торговым центром, я протягиваю ему двадцатку.

— Сдачи не надо, — говорю я, выскакивая из машины вместе со своим чемоданом.

Я вхожу через главные двери и заворачиваю в первый элитный магазин одежды, который попадается мне на глаза.

— Мне нужен черный пиджак, — говорю я ассистентке, и она выбирает для меня два пиджака и проводит в примерочную. Я выжидаю, когда она выходит, потом опускаюсь на пол и нажимаю на кнопку вызова на экране.

Саша поднимает при первом же гудке.

— Что я должна сделать?

48.

Гевин

— Что значит, она не села в самолет?

Передо мной стоит Лаклан. С его стороны даже опасно стоять вот так передо мной.

— Она поменяла свой билет на бизнес-класс, а затем исчезла из зала ожидания.

— Значит, она до сих пор где-то в Торонто.

— Да.

— Найди ее.

— На каких основаниях, я должен обратиться к полиции, чтобы они подключились к поискам твоей девушки?

— Тебе не нужны чертовые основания. — Я оглядываюсь на закрытую дверь позади себя и начинаю говорить тише. — Прошу как друга, Лаклан. Сделай это для меня. Черт, сделай это ради Элли. Найди ее. Обратись к Саше, если Элли ушла в тень, только с ее помощью.

— Может, тебе стоит предоставить ей немного личного пространства.

У меня начинают ползти мурашки по коже, и желудок переворачивается от мысли, что Элли необходимо личное пространство, причем без меня, хотя я умом понимаю, что это вполне разумное предложение. Но когда дело касается Элли, моя логика и рациональное мышление, вылетают в окно.

— Найти ее. Узнай, все ли с ней в порядке. — У меня сжимается горло от одной только мысли. — А потом мы решим, что делать дальше.

Он кивает.

— Я немедленно увеличу твою охрану. У Стью есть подробный отчет о том, куда ты собираешься в ближайшие несколько дней…

— Мне не нужно увеличение охраны, я никуда не собираюсь.

— Уверен, что не нужно?

Я знаю правила. Я серьезно их нарушил.

— Найди ее и убедись, что она в безопасности. Сделай это, я пока никуда не пойду и не поеду.

— Это всего лишь досадный инцидент. И он пройдет.

— Для меня может и пройдет, но не для Элли... — Черт, я хочу изрыгнуть все это. Мы одни в моем кабинете, но Бет многое может услышать сквозь мою закрытую дверь. Я снова понижаю голос. — Видео было снято, когда я учился в университете. Это был период в моей жизни, когда я увлекся и многое пробовал в БДСМ.

— Ах. Стэк? Вот что тебя волнует?

Я качаю головой.

— Не только это, но да… я никогда не использовал подобных игрушек с Элли. Но это уже не важно. Потому что в глазах общественности я буду грязным ублюдком, и они все будут думать, что я ее бил.

— А ты бил?

Я сжимаю кулаки.

— Не таким образом.

— Это не наказание, да?

— Пошел ты.

— Прости.

— Нет, это не наказание. Но если бы Элли захотела такого вида освобождение, я бы предоставил ей. Мне, наверное, понравится. Но теперь люди будут постоянно думать о том, что я применял на ней стэк, а это даже не правда.

Он медленно кивает.

— Я найду ее. Мы скоро перевезем тебя в резиденцию. Мы постараемся защитить твою частную жизнь, но народ все равно будет знать, что ты там. Находиться там будет безопаснее, чем здесь.

— Прекрасно, — выплевываю я. Хотя, на самом деле, ничего прекрасного нет. Но все постепенно образуется, потому что скоро должны прийти Кэролайн и Стью, и мы начнем планировать целенаправленное потопление того, кто вытащил и обнародовал эту запись.

Для него ничем хорошим это не закончится.

Со мной все будет нормально.

Но вот Элли?

Черт.

Это вопрос на миллион долларов. Потому что нет никакой тактики сильной руки, никакого очаровательного шарма, никаких убедительных разговоров, чтобы можно было вот так просто починить разбитое сердце.

Если эта пленка причинила ей несказанную боль, я сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить последствия. Я просто не знаю, достаточно ли этого будет для нее.

А что, если она не сможет справиться с тем, что увидела по всем каналам?

Что, если для нее это перебор?

Кэролайн и Стью больше часа уже работают над заявлением, пока я подписываю письма канадцам, которые в этом году отпразднуют свой столетний юбилей, я не могу заставить себя перестать работать из-за этой дурацкой утечки информации.

Комментатор CAN News сообщает откуда у них появилось это видео. Я знаю эту женщину на пленке, конечно, тогда она была девушкой, когда я учился на юридическом факультете. Но я не думаю, что именно она отдала телеканалу эту запись, поэтому считаю не совсем правильным, если ККП обрушиться сегодня на нее. Последнее, что я о ней слышал — она счастливо вышла замуж и родила двоих детей.

Мне нет необходимости топить ее с собой.

Не то, чтобы я готов пойти ко дну.

Сволочи. Все новостные каналы нужно лишить лицензии за съедаемое любопытство, похотливые «взгляды» и душераздирающие высказывания.

Кэролайн говорит мне, что незамедлительно отреагировал первым Twitter, высказав неприязнь по поводу пленки, появившейся в эфире, но Twitter всегда отличался своим особым мнением, в отличии от всего населения. Мы не знаем, как к данной ситуации относится среднестатистический канадец, пока не получим хоть какие-то данные.

Я всегда понимал, что смогу слететь с пьедестала, на который меня возвели. Я никогда не хотел, в первую очередь, оказаться на нем, хотя прекрасно понимаю, что использовал эту возможность в своих интересах на выборах.

Может это карма. Расплата, что я притворялся тем, кем не являюсь на самом деле.

— У нас имеется проект твоего заявления, — говорит Стью, переводя мое внимание на них двоих, явно нервно и медленно заходящих ко мне в библиотеку.

Я протягиваю руку.

Он опускает бумагу.

— У нас имеется еще один вариант…

Я щелкаю пальцами. У нас нет времени на это дерьмо.

Заявление короткое, но то что там написано, неприемлемо.

— Это похоже на извинение.

— Ну…

— Я, бл*дь, не собираюсь извиняться! — Я комкаю бумагу и бросаю ее на пол. — Давай другой вариант.

Он еще хуже.

— Оно тоже не годится. Я напишу свое.

— Нужно сделать это быстро, потому что мы теряем время, — замечает Кэролайн.

Стью добавляет:

— Ты обязан взять под контроль эту ситуацию, прежде чем все это окончательно выйдет из-под контроля.

Я со стуком опускаю руки на стол.

— Ты хочешь, чтобы я прокомментировал свое поведение, а не агентство новостей, которое опустилось до использования таблоидных трюков?

— Это один из вариантов. Хочешь, чтобы мы высказались по этому поводу?

У меня не имеется ни одной чертовой мысли на этот счет.

— Я ничего не скажу, пока не узнаю, где Элли.

— Я уже здесь.

49.

Элли

Водитель Саши подвез меня к Сассекс 24. Саша хотела спрятать меня в своем коттедже, но я не могла согласиться на это, не увидев Гэвина.

У ворот нас поджидает толпа журналистов, и я сопротивляюсь желанию вжаться в сидение, опустившись пониже.

Я в полном беспорядке, ревность, смешанная со злостью, но никто не должен видеть моих эмоций. И, несмотря на смешанные чувства, я точно знаю, что Гэвин не сделал ничего ужасного, и, конечно, не заслуживает, чтобы его частную жизнь рассматривали под увеличительным стеклом.

По крайней мере, завтра никто не сможет опубликовать сюжет, что я струсила и прикрыла лицо, когда подъехала к его резиденции. Я не покажу им своего смущения, и они не смогут истолковать мои действия по-другому.

Я жду, когда водитель откроет мою дверь, потом выхожу и направляюсь с ним к багажнику седана, беседуя и смеясь.

Все это время пресса выкрикивает мое имя из-за ворот. Они не совсем хорошо меня видят, но я-то слышу их довольно четко.

— Госпожа Монтегю! Пару вопросов!

— Вы знали о записи?

— Вы знаете, эту женщину?

«Премьер-министр когда-нибудь называл вас плохой девочкой?» Я чувствую, как румянец ползет вверх по груди, хотя никто не озвучил этого вопроса, но они почти подобрались к нему.

Я не поворачиваюсь к ним, пожимаю руку водителю и забираю свой чемодан, оказываясь перед входной дверью официальной резиденции премьер-министра Канады, которому принадлежу.

Хотя и не знаю, что собираюсь здесь делать.

Небольшая библиотека Гевина заполнена сотрудниками из аппарата премьер-министра. Я наблюдаю за ним из тени, прежде чем войти в комнату, сказав:

— Я здесь.

Я тут же вижу, как у Гэвина начинает дергаться на щеке жилка, окружающие встают как один и молча выходят из комнаты. Последний закрывает дверь, и мы остаемся одни.

Гэвин выглядит как привидение. На нем рубашка с закатанными рукавами, на шеи болтается полу развязанный галстук, верхние пуговицы расстегнуты.

— Элли... — Хрипит он замолкая.

Я бросаюсь через всю комнату в его объятия. Тихие слезы текут у меня по лицу, как только он хватает меня в свои стальные руки, мне даже немного больно, но в данную минуту мне не до этого.

— Прости меня. Извини... — шепчет он мне в волосы снова и снова, пока слова не превращаются в одно предложение.

Я отрицательно трясу головой, мне не хочется в данную момент говорить о видео. Единственное, что мне необходимо прямо сейчас, обхватить его руками и прижаться к нему.

— Ты в порядке? — Он немного отстраняется, оглядывая меня, дотрагиваясь до моего лица, прижимая ладонь к щеке, другой рукой убирая волосы. Его пальцы нежные, но взгляд, словно жжет мне кожу. — Пресса донимала тебя?

— Только перед твоими воротами.

— Господи. — Он притягивает меня обратно к своей груди. — Элли.

Мне кажется, что в этой позе, мы замерли надолго, но на самом деле нет.

— Ты до сих пор не сделал заявления.

— Мы кружим вокруг и около. Я вообще не хочу ничего говорить.

— Тогда не надо. — Я целую его в шею, подбородок, оставляю легкие поцелую на его лице, потом наклоняю его голову вниз, поднимаюсь на цыпочки и прижимаюсь своим лбом к его лбу.

— Уже все в прошлом и со временем все забудется.

— Это было очень давно. Ты должна знать.

Я киваю.

— Тебе не нужно…

— Я знаю. — Раздается стук в дверь, и Гэвин ругается себе под нос. — Еще две минуты!

— Хочешь, я уйду?

Он еще сильнее прижимает меня.

— Ни за что. Послушай. Я клянусь тебе, я забыл об этом видео. Всего их было несколько, и самым непристойным было это... когда я встречался с девушкой. Обычно она сразу же удаляла их потом.

Паника и боль скручивает мне кишки и оседает на сердца.

— Я не хочу ничего знать.

Раздается еще один стук в дверь, и на этот раз он бормочет громче: «Черт побери!», вздыхает и разрешает войти.

В дверях появляется небольшая группа кабинета ПМ, возглавляемая Стью и Кэролайн. Нужно сказать к их чести, они смотрят прямо мне в глаза и улыбаются.

— Другой вариант — переориентировать новости, — говорит Стью. — Нарыть еще более скандальный материал на других.

— Я не опущусь до такого уровня.

— Не споткнись о свои принципы, — бубнит Стью, Кэролайн встает между ними.

— Мы не можем молча двигаться дальше, делая вид, что ничего не произошло, и мы ничего не видели, — говорит она.

«А что именно произошло?» но я молчу, потому что я нахожусь здесь не как сотрудник его аппарата. Я заинтересованное лицо, девушка, которая проявляет интерес к своему любимому. Я женщина, которая должна находиться рядом с ним, когда он будет проводить пресс-конференцию, показав всем, что я по-прежнему его люблю.

Конечно, я все еще его люблю. И я люблю его из-за его принципов, которые остаются его принципами не зависимо ни от чего.

— Верно, — говорит Стью.

— А что собственно произошло? — спрашиваю я. По-видимому, я не могу удержать свой язык за зубами. Я удивлена, что так уверенно произношу слова, хотя, на самом деле, такой уверенности не ощущаю, но мой голос звучит уверено и твердо, поэтому я продолжаю. — Может, Гевину не следует делать обращение. Не за что извиняться. Это вопиющее нарушение неприкосновенности частной жизни двух людей, которое совершенно не влияет на его способность руководить правительством, и это не новость.

— В теории звучит великолепно, — произносит Стью, в своей характерной особенности способности меня всегда осаживать, вернее мою способность все схватывать на лету и находить решения, так и сейчас, мою еле затеплившуюся надежду, что это может сработать, он решил задушить на корню. — Но это сенсация, поэтому... ему необходимо обратиться к нации.

— И что ему следует сказать? Что да, я занимаюсь сексом? И я взрослый человек. Я думаю, все в этой комнате занимаются сексом, и это не сенсация для канала телевидения.

Стью пожимает плечами.

— Да, но никто в этой комнате не принимает решений, которые принимает он.

Гэвин отпускает меня и с яростью толкает свой стол к стене. Громкий треск раздается в тишине комнаты, он сломал свой стул, впечатав его в стену. Теперь у него сломанный стул. И он по-прежнему в ярости, но это не новость.

— Вот и все. Мы закончили этот разговор.

— Не совсем. — Я поворачиваюсь и встаю перед ним, как бы загораживая всех остальных. Сейчас только мы вдвоем, и это полный отстой, что мы начинаем свой разговор перед его персоналом, но все находящиеся здесь любят и ценят своего ПМ. Сейчас перед ним стоят три специалиста в области коммуникаций и связи с общественностью, поэтому личного пространства просто не может быть.

— Ничего плохого нет в том, что ты обычный человек, Гевин, и все человеческое тебе не чуждо. Но прятаться в данной ситуации — это не выход.

— Я не прячусь. Я ждал тебя.

— Теперь я здесь.

— Нам нужно поговорить.

— Мы поговорим. Но давай разберемся с ситуацией, чтобы специалисты смогли подготавливать средства массовой информации для нашего ответа.

— Нашего ответа? — Удивление и облегчение распространяется по всему его лицу, оно просто ударяет меня в грудь.

Я сжимаю его руку, как только он берет в свою.

— Да.

— Прости меня за это дерьмо.

— Ты должен обратиться к своей стране.

— Это их не касается.

— Скажи им, что ты сожалеешь, что твоя девушка увидела видео пятнадцатилетней давности. Скажи, что тебе стыдно. Скажи, что ты забыл об этой пленке, с тех пор, когда учился на юрфаке, и даже если бы ты помнил о ней, ты все равно бы баллотировался на должность премьер-министра. Потому что один скелет в твоем шкафу — ничто. Все мы люди, и все совершаем ошибки. Но если ты не скажешь: «Да, это имеет последствия», то значит ты сознательно прячешься от этой «сенсации». Ты можешь честно сказать, что теперь более скептически подходишь к вопросу сохранения конфиденциальности. И сильно обеспокоен каким способом цифровые каналы используют личный контент.

Он скрежещет зубами, сжимая челюсть, рассматривая выражение на моем лице.

— Хорошо.

— Хорошо?

Он кивает.

— Я скажу. — Он переводит свое внимание на Стью. — Тебя устраивает?

Мой бывший босс кивает.

— Каждое слово.

— Тогда уходите и оставьте нас в покое.

50.

Элли

Все покидают библиотеку. Я слышу, как Стью всем говорит, что они могут уезжать. Стью обязательно вернется в ближайшее время, чтобы более подробно согласовать ведение пресс-конференции, но пока мы остаемся одни.

Кроме офицера охраны, стоящего у входной двери.

Гэвин останавливает меня, как только мы оказываемся в главном холле, готовые подняться наверх, и он указывает на полицейского, стоящего в фойе.

— Не могли бы вы подождать снаружи.

— Да, сэр.

Он не торопливо идет ко мне, где я поджидаю его на лестнице. На его лице явно читается сильное беспокойство, и мне вдруг приходит в голову (почему я не подумала об этом раньше, не знаю), что это еще не последнее потрясение, которое мне предстоит пережить за сегодняшний день.

— В чем дело? — спрашиваю я, мой вопрос эхом раздается в тишине большого, слишком огромного дома.

Он встает передо мной, его руки скользят мне в волосы, накрывая своими губами. Его поцелуй клеймит. Моя.

Я цепляюсь за него, и он поднимает меня вверх, крепко удерживая перед собой. Я обертываю ноги вокруг его талии, мы поднимаемся на второй этаж, он не опускает меня на пол, пока не оказываемся в его спальне. Он опускает меня в глубокое кресло, а не на кровать.

Он пододвигает ногой пуфик, стоящий напротив другого кресла, и садится прямо передо мной, широко расставив ноги, зажав мои колени.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать. Мне следовало рассказать тебе об этом несколько месяцев назад.

— О чем? — Не знаю, сколько еще смогу выдержать. Нет, это неправда. Я достаточно сильная, поэтому в состоянии выдержать любой взрыв. Но я не хочу. Не хочу быть одной. Не хочу быть одной и выслушивать от мужчины, готового обрушить на меня очередную бомбу, когда я пришла к нему, чтобы скрыться с ним в его убежище, в его объятиях.

— Через неделю, как ты пришла... после того дня в офисе со Стью, я полетел в Ванкувер. Макс доставил мне женщину. — Он смотрит прямо на меня, непоколебимо, я понимаю, что услышу не совсем приятный рассказ. Ледяной страх снова пронзает меня.

«Серьезно? О чем, мать твою, ты думал?!» Но я этого не говорю, я ничего не говорю, потому что чувствую, что будет продолжение. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сказать ни слова, используя каждую частичку своей силы воли.

— Она ждала меня у него дома, Макс ушел. И в конце концов, я тоже. Я поехал туда, и начал стимулировать ее. В ту ночь я ездил с Тимом на машине. А потом вернулся сюда. Я вернулся к тебе, хотя у нас и не могли быть отношения. Но возможно, в какой-то момент это может просочиться наружу. Я хотел бы, чтобы ты услышала это от меня. Если бы я имел мысль, что что-то похожее может появиться на общественности, я бы сказал тебе все гораздо раньше. Про видео... и про все.

— Что еще? — мой голос звучит напряженно, меня начинает бить озноб. — Давай выкладывай все. Мы никогда не говорили о нашем прошлом, потому что думали, что это — прошлое. Но для меня это оказывается работает несколько по-другому. Не думаю, что мне предоставят такую роскошь, как идти вместе с тобой по жизни, когда каждый дюйм твоей жизни будет изучаться под микроскопом — прошлое, настоящее, будущее. Да? Так что, что еще мне стоит знать?

Он даже не моргает.

— Я встречался с женщиной в течение двух лет, все закончилось в январе. Я считаю, что мы расстались друзьями. Пока я встречался с ней, я был верен ей, но наши свидания носили... периодический характер. Вполне возможно, что при сложившихся обстоятельствах, видя тебя и какие у нас отношения и из-за появившегося видео, у нее могут появиться вопросы.

Я пытаюсь подобрать правильное слово.

— Периодическими? Это значит случайными?

— Да, случайными и исключительно ванильными. — Он бледнеет. — Я встречался с ней, стараясь таким образом обезопасить себя. Себя, занимающего соответствующий пост и со своими политическими стремлениями. Я использовал ее, согласен, со стороны это выглядит не очень хорошо.

— Думаю, в данной ситуации она чувствует себя просто ужасно, зная, что бывший имел совершенно другие предпочтения в сексе, о чем она даже не догадывалась. — Я знаю, что он имеет в виду, что он не гордится сам собой, но он не единственная пострадавшая сторона, поэтому я не разрешаю себе огрызаться, по крайней мере, сегодня. И по-видимому мое терпение нескончаемое.

— Сколько у тебя было саб?

— На самом деле все не так. Эта женщина на видео точно не саба.

— А кто она?

— Ее зовут Валентайн ДеМаско… по крайней мере, тогда так звали. Она замужем, не знаю, сменила ли она фамилию. Я видел ее мимолетно на десятилетней встрече нашего юридического факультета пять лет назад. Она практикующий адвокат в Ванкувере и мать двоих детей. Мы встречались в течение полугода в институте. — Он медлит секунду, прежде чем добавить, — она имеет склонность к эксгибиционизму. Иногда мы записывали наши сессии, но всегда удаляли. Может, это видео она сохранила, потому что на нем нет секса? Не могу сказать.

— Ты разговаривал с ней сегодня?

Он отрицательно качает головой.

— Нет. Они не смогут ее вычислить, я предполагаю, что это не она слила видео. Может быть, оно уже было где-то на просторах Интернета и репортер случайно наткнулся на него. Может, оно было уже давно в инете и о нем вспомнили. — Он пожимает плечами. — Но я не собираюсь раскрывать ее личность, если смогу таким образом избавить ее от унижения.

— Ты только что сказал мне.

— Потому что это ты... — он вопросительно приподнимает брови. — Конечно, я сказал.

— Ты так уверен?

Он тянется к моим рукам, его пальцы теплые и сильные, сжимают мои.

— Да.

— Ты не ответил на мой вопрос. — Внезапно для меня становится очень важным узнать все о нем.

— Саб? Ничего подобного. Никаких отношений.

Я вырываю руки из его ладони.

— Теперь кажется, будто ты избегаешь этого вопроса.

— Нет. На этот вопрос не так просто ответить.

— Сколько саб, Гэвин? Скольких женщин ты шлепал и называл плохой девочкой? Сколько женщин знают о твоей кинки стороне и могут сказать, что у них остались отметки премьер-министра? — Я вскрываю гноящуюся рану своими словами, и падаю обратно в кресло, но не говорю, что это последняя капля, ради всего святого.

Я чувствую некоторое успокоение, поскольку он явно смущен.

— В основном это были женщины в клубах.

— Секс-клубах?

— Частных, закрытых клубах.

— Как и фильм — частная съемка или как мы были втроем с твоим стажером и охранником?

Его челюсть сжимается.

— Ты хочешь поругаться?

— Нет. — Хотя, да. Возможно. Я не уверена. — Ты так чертовски уверен, что ничего не ужасного не произошло, но когда я увидела тебя, сжимающего стэк по середине аэропорта Пирсон, для меня это было слишком много. Видишь ли, мне пришлось бороться со всем этим «личным»?

— И за это мне чертовски стыдно.

— Я знаю.

— Что на самом деле происходит, Страйт? — Он падает передо мной на колени, отталкивая ногой пуфик. Он такой большой и теплый у моих ног, и я хочу прижать его к себе и никогда не отпускать.

Но я всего лишь провожу руками по его волосам, потом очерчиваю контур его лица кончиками пальцев.

— Я все еще многого не знаю о тебе, не так ли?

— Не так. — Он отрицательно качает головой. — Мне тридцать девять. У меня было достаточное количество безопасного секса по обоюдному согласию партнерш. Некоторые из них хотели получить немного боли для удовольствия. Иногда мне хотелось им это предоставить. Вот и все. У меня даже нет кожаных штанов, Спрайт. Я ничем не отличаюсь от того мужчины, с которым ты познакомилась две недели назад.

И я вспоминаю как стояла на коленях и сосала его член в его кабинете в Центральном Блоке. Мой голос срывается, когда я произношу слова, которые больше всего меня волнуют.

— И тебе хватает меня?

Он стонет и сжимает руки вокруг моей талии.

— Ты все для меня.

— Я не думаю. Ты делал некоторые вещи, которые мы никогда не делали вместе, и я знала это раньше, но теперь я увидела своими глазами, и я не могу сделать вид, что этого не было.

— Нет, Элли... нет. Для меня все по-другому.

— Ты заставил меня составить список всех моих желаний в сексе, Гэвин. — Я останавливаюсь, понимая, что плачу. Когда у меня полились слезы? Я даже не чувствую их, я словно вся онемела. — Но я не знаю твоих желаний, твоего списка.

— У меня их нет.

— Ты не хочешь отшлепать меня?

— Я здесь, на коленях говорю тебе, что ты для меня все.

— Я знаю, что ты любишь меня. Но это не ответ на вопрос.

— Я... экспериментировал с конкретными сессиями, сравнивал, это все равно что сравнивать занятия йоги и пилатес, походы пешком и горные лыжи. Это не вид спорта, который может иметь значение. Дело не в удовлетворении конкретной кинки наклонности, Элли, дело в поиске женщины, с которой мне захотелось бы удовлетворить свои и ее кинки наклонности.

— У меня нет никаких кинки наклонностей.

— Конечно, есть. Ролевые игры и бондаж. Шлепки. — Он приподнимает меня и усаживает на колени, крепко прижимая к себе, я даже не пытаюсь от него отстраниться, он еще ближе притягивает к себе. Его голос звучит низко, хрипло и интимно, но все его тело чувствуется напряженным. — Ты прирожденная саба, я просто умираю, как хочу использовать некоторые игрушки во все твои дырочки.

Я дергаюсь от его слов, но это правда. Мое тело реагирует на воспоминания, естественным первобытным образом.

— Мое же странное кинки желание заключается в контроле, когда я проделываю с тобой разные вещи. Подводя тебя к краю, пределу твоих возможностей, чтобы ты смогла почувствовать себя. Но я не садист. Я не хочу причинить тебе боль, и мне нет необходимости тебя бить. Моя рука весьма напрактиковалась в этом.

— Ты уже это делал?

— Да. Помнишь, я рассказывал тебе о парочке, которая была моими наставниками на ранней стадии?

Теперь я вспоминаю. И вдруг меня, словно ударяет.

— Игрушки.

Его руки сильнее сжимаются вокруг меня.

— Это термин.

— Для стэка? — Он настоящий?

— И флоггера, дрегентейла, паддла, тростей, стэков... — не знаю почему я теряю дар речи, но я слово не могу вымолвить, он умолкает. — Перебор для тебя?

— Был слишком долгий день. — На самом деле, мои слова слишком принижены.

Он вздыхает и притягивает меня к себе.

— Мы можем не на долго прилечь?

— Да. — Я выгибаюсь у него в руках. — Конечно, можем.

51.

Гевин

Прилечь для Элли переходит в полноценный сон, положив голову мне на грудь.

И когда возвращается Стью, она спит без задних ног, наверное, и к лучшему. Я не торопясь спускаюсь вниз, чтобы подтвердить, что мы проведем пресс-конференцию завтра днем, а затем возвращаюсь в нашу кровать, обернувшись вокруг нее.

Мы всегда спим голыми.

Сегодня мы завалились в одежде, и это маленькая деталь для меня является чертовски важной, у меня даже начинает болеть в груди.

Я дремлю, как только день снаружи переходит в ночь, поэтому чувствую себя полностью дезориентированным, проснувшись от ужасного кошмара, звенящего в ушах.

Часы на прикроватной тумбочке показывают три часа ночи. Но мне кажется, словно я почти не спал. Элли скрутилась в калачик рядом со мной, ее колени подтянуты к подбородку, а руки сжаты в кулаки. Я поглаживаю ладонью по ее руке, боку и бедру. Мне хочется снова прижать ее к себе, чтобы она свернулась вокруг меня, вжалась в мое тело, что остался бы даже отпечаток, но мне не хочется ее будить.

У меня уйдет много времени, чтобы исправить ее положение.

Чтобы исправить все.

И, вероятно, это будет не последний раз, когда нам придется столкнуться с подобной проблемой, хотя теперь я точно уверен, что все скелеты в моем шкафу ей известны, и когда я не впадаю в белую ярость, могу объективно сказать, что их не так уж много.

Я ничего не сделал плохого.

Я также не сделал ничего плохого, когда дело касалось Элли, хотя получил огромный урок по поводу честности и открытости перед ней.

Но несмотря ни на что, на наших отношениях отражается волна, поднятая СМИ, и от этого мне становится страшно.

Я лежу рядом с ней, нежно прикасаясь, наблюдая за ней спящей до рассвета.

Когда она вздыхает и раскручивается из своего кокона, наконец, расслабляясь после нескольких часов, я переживаю, что ей должно быть снился ужасный сон, и как только Элли устраивается, прижавшись слева к моему телу, я, наконец, засыпаю.

52.

Элли

Я просыпаюсь утром, Гэвин рядом со мной.

— Завтрак? — тихо спрашивает он, убирая прядь волос с моей щеки.

Я должно быть выгляжу ужасно.

— Сначала душ?

— Конечно.

— Ты хочешь присоединиться ко мне?

— Всегда.

Он не убирает с меня рук, пока мы не оказываемся в ванной, затем медленно, благоговейно снимает с меня одежду, в которой я заснула ночью. Я пытаюсь помочь ему с его одеждой, но он в основном сам снимает ее, мы встаем под горячий душ, под брызги, он намыливает меня мочалкой и поворачивает во всем стороны, пока я не становлюсь окончательно чистой.

Смывая остатки мыльной пены, он снова начинает говорить, как будто мы все еще продолжаем вчерашний разговор:

— Я никогда не хотел этого, знаешь ли. Пока рос, всегда предполагал, что Пиа пойдет в политику по стопам моих родителей. Даже когда я баллотировался в первый раз... я не думал, что выиграю. Никогда не думал, что стану лидером партии и через два года окажусь здесь.

Я моргаю от пара. Кое-что из этого я уже знала, но не все, и это разбивает мне сердце.

— Гэвин... ты ведь хочешь сейчас быть премьер-министром, да?

Потому что если он не хочет, то наша жизнь слишком коротка для всего этого дерьма.

С мукой он смотрит на меня, и мне все становится ясно.

— Всем сердцем. — Что означает практически любой ценой. Он снова начинает говорить, но мне больше не нужны его слова. Я прижимаюсь к нему, и заставляю его замолчать, мягким мокрым поцелуем.

— Ладно, — шепчу я, целуя его в подбородок. В шею. Я прижимаю свое лицо к его мокрому телу и киваю. — Тогда я хочу этого тоже. И мы выживем.

Его руки сжимаются вокруг меня, и мы стоим под водой, пока она не начнет остывать.

Выбравшись из ванной, он заворачивает меня в халат, прежде чем закрепить на себе полотенце вокруг бедер. Мои глаза застревают на скрученной ткани на его бедрах. На мышцах его живота и темном краю волос.

— Что ты хочешь поесть?

Вероятно, от меня последует совершенно неадекватный ответ в данную минуту. Но я вдруг безумного его хочу.

— Я не голодна.

— Уверена? — Он прочищает горло. — Посмотри на меня.

Я поднимаю на него глаза.

— Или голодна для чего-то другого, Спрайт?

Я хватаюсь за баночку с увлажняющим кремом, которую оставила здесь, в его ванной, и начинаю намазывать лицо, вместо ответа. Я не хочу ему врать, но секс в данную минуту может все еще больше запутать между нами.

— Он может быть хорош для воссоединения, — тихо произносит он, ближе подходя ко мне. Он ловит мою нижнюю губу зубами, затягивая пояс моего халата. — Если хочешь.

Это самое ванильное сексуальное приглашение, которое он мне когда-либо делал.

Я отклоняю голову в сторону, пытаясь понять свои чувства по этому поводу.

— Ты этого хочешь?

Он подтягивает меня поближе к себе. Немного жестче. Уже меньше ванили.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я твой во всех отношениях. Я хочу, чтобы ты поняла, что ты — все для меня. Я буду продолжать повторять тебе это, пока ты не поверишь в мои слова. Я сделаю для тебя все.

— А если я сорвусь? Начну плакать, потому что не смогу выбросить твою фотографию с другой женщиной из головы?

— Тогда нам следует сделать все, чтобы заменить ту фотографию на другие, которые не заставят тебя плакать.

— Я не знаю…

— Зато я знаю. — Он сжимает махровую ткань моего халата в кулаки, и выражение его лица становится жестким. — Позволь мне просто тебя любить, Элли.

Я медленно киваю, потом резко дергаю головой.

Он выдыхает и раскрывает банный халат, отпустив края, тот падает к моим ногам.

— Повернись, Спрайт.

Я смотрю на наше отражение в зеркало, он тянется к моей расческе. Я широко открытыми глазами наблюдаю, он начинает аккуратно расчесывать мои волосы, начиная снизу, а затем поднимается вверх, пока не проводит зубьями расчески по коже головы, медленно проводя по моим вискам к самым кончикам волос на середине спины.

Вроде бы действие настолько простое. Является одним из проявлений заботы, но в тоже время настолько сексуальное. Но при каждом взмахе расчески, мои груди тяжелеют и соски напрягаются. На коже появляются мурашки. Гэвин едва дотрагивается до меня кончиками пальцев.

И каждый раз его еле уловимые дотрагивания несут ласку обещаний. Здесь я тебя поцелую. Здесь я оближу. Здесь буду любить.

Он наблюдает за мной в зеркало, накручивая мои волосы на кулак, а потом разделяя их между собой. Наши глаза не отрываясь смотрят друг на друга, пока он заплетает косу. Внимательно перекрещивая пряди волос, потом меняет руки. Берет отложенную часть волос с другой стороны. И каждое его движение отражается у меня в позвоночнике, заставляя становиться чуть-чуть выше.

Рядом с моим увлажняющим кремом лежит зажим для волос, он тянется к нему, но не закрепляет на конце косы.

Вместо этого он проводит им по моему плечу, опуская вниз к груди.

— У меня никогда не было таких женских штучек в ванной. — Он открывает зажим и проводит им по груди, остановившись между грудями параллельно моим соскам. — Когда-нибудь я захочу посмотреть, как мы сможем повеселиться с этим.

Он резко щелкает зажимом, и я подпрыгиваю от этого звука.

Взрыв адреналина проносится по всему телу, заставляя меня сделать перевес от осторожности к готовой ко всему.

— Да, Сэр.

Его руки опускаются мне на бедра, и он притягивает меня к себе. К теплому телу и твердым мышцам. Мягкое полотенце прикрывает его эрекцию, упирающуюся мне вниз спины. Он наклоняется к моему уху.

— У тебя есть мысли сейчас, чего бы ты не хотела, Спрайт?

Я отрицательно качаю головой. Только он. Только мы.

— Нет, Сэр.

Он фиксирует мои косы зажимом, который долго не продержится, но это не важно.

Сейчас остальное совершенно не важно, он поворачивает меня кругом и сажает на столешницу. Разведя мне ноги, он встает между ними. Его рот опускается на меня, губы жесткие, язык властный. Жестко он проходится зубами по моей нижней губе, по шеи.

Моя спина упирается в прохладное зеркало.

Он сильнее прижимает меня к стеклу руками, а затем отпускает со стоном, как только наши поцелуи становятся отчаянными и нуждающимися в большем. Он опускает мои руки к своему полотенцу, а я стаскиваю его, обхватив его член.

Он с рычанием выдыхает, как только я провожу по нему вверх-вниз.

— Не здесь, — хрипит он, как только я прохожусь его набухшей головкой по своей киски. — В нашей кровати.

Эти три слова разливаются теплом понизу живота — «В нашей кровати».

Мы стремительно падаем на наши одеяла, переплетая конечности еще до того, как принимаем горизонтальное положение. Наше дыхание замедляется, становится общим, Гевин гладит мои ноги, еще больше усиливая мое желание. Я хватаю его за плечи, желая, как можно ближе придвинуть к себе, как только он направляет свой член к моему входу, медленно двигаясь вперед.

У нас имеются вот такие моменты. И никто не сможет их у нас отнять. Когда он с такой нежностью смотрит на меня, пока я приспосабливаюсь к его члену. Когда я приподнимаю бедра к нему навстречу, чтобы еще глубже принять его.

Я опускаю руки на кровать, когда он снова резко входит в меня, и он соединяет наши руки, пока занимается со мной любовью.

Его тело, возвышающееся надо мной, такое горячее и сильное, мышцы перекатываются от под движениями, когда он отыскивает те местечки, которые заставляют меня не дышать, стягивая низ живота еще больше. Я еще выше приподнимаю ноги, сильнее сцепив на его туловище, желая большего, да, вот здесь, он словно считывает мысли и желания моего тела.

«Это настолько прекрасно!» — мелькает у меня мысль. Но на самом деле, это не совсем так. Там за окном мир по-прежнему трясет, и завтра я снова буду злиться. Но не на него. А за него. Находясь рядом с ним.

Мы будем стоять вместе, потому что у нас есть нечто особенное между нами. Любовь, и она навсегда.

53.

Гевин

Пресс-конференция идет не так хорошо, как хотелось бы. Я разозлился на реакцию некоторых враждебно настроенных журналистов, Элли нервничает, но мы пережили эту пресс-конференцию, и Кэролайн в восторге от заразительной реакции общественности на «наше положение».

— Люди, вам очень сочувствуют, они понимают, что вам двоим это было очень неприятно и принесло боль, — говорит она, я стараюсь не скрежетать зубами.

— И еще одно, на что общественность отреагировала очень хорошо — слухи, что ваши родители приезжают в Оттаву, чтобы познакомиться с Элли на День благодарения.

— Да.

— Нам нужно сделать парочку совместных фотографий.

— Нет.

— Почему нет?

Потому что я уверен, что ее отец ненавидит меня, и будет выглядеть все чертовски неудобно.

— Это частное семейное событие.

— Хорошо, как насчет интервью с вами двумя, к вашему первому ужину в роли пары? Это может очень хорошо сказаться на мнении поколения миллениума.

Я начинаю, как полная задница, говорить, что я немного стар для поколения миллениум, но вдруг замолкаю, потому что Элли как раз наоборот, и откровенно говоря, мне становится как-то неловко, потому что первый раз будет семейный ужин, когда я представлю девушку, с которой у меня очень серьезные отношения. Если я заикнусь о своем возрасте, ситуацию это не спасет.

— Я спрошу у нее.

— Она уже сказала, что согласна.

— Ты спрашивала ее?

— На самом деле, репортер спросил, и Элли передала его контакты мне.

Я поднимаюсь с кресла и начинаю орать, даже не задумываясь об этом:

— Журналисты не имеют права связываться с ней!

Кэролайн закатывает глаза.

— Она взрослая женщина, Гэвин, и в придачу профессионал. Она знает, как общаться с подобными людьми. Это побочный эффект ее публичной позиции с открытым адресом электронной почты. Это не такое уж и большое дело.

Это чертовски большое дело.

— Я обмолвлюсь об этом на заседании палаты во второй половине дня.

— Это будет неплохо для твоей национальной платформы.

— Спасибо, — отвечаю я, игнорируя ее сарказм. — Что-нибудь еще?

— Не сейчас. Желаю получить Хорошие Вопросы.

Я настроен на положительный результат. Палата представителей вернулась к заседаниям, и поскольку мое правительство зеленое и молодое, какое уж есть, поэтому готово надрать задницу любому нарушителю порядка. Естественно, мы совершим еще не один промах, но так как их лидер за лето неоднократно облажался, как проклятый подросток, и все еще разгребает наделанный беспорядок, и сосредотачивается на политике и управлении страной, они готовы пережить зашкаливавшие собственные амбиции по данному вопросу и все спустить на тормоза.

Спустя три дня происходит фотосессии, на которой я разгребаю листья на заднем дворе Сассекс 24. Когда камера выключена Макс выплескивает все свое дерьмо, подтрунивая надо мной на всю катушку, потом появляется Элли после своих лекций в университете, и ее вид более располагает к себе фотографа.

— Я одет не в ту одежду, — рычу я.

Она убирает листок с моего кашемирового свитера и кивает.

— Да. Точно не в ту. — Она переводит взгляд на фотографа и улыбается ему именно той улыбкой, которую я прекрасно знаю — отказать невозможно. — Можете предоставить нам пять минут, чтобы быстро переодеться?

— Определенно. — Ухмыляется фотограф. — Вы знаете, как будет лучше, мисс Монтегю.

Как только мы оказываемся внутри, я замечаю, насколько грубо этот фотограф флиртует с ней прямо у меня на глазах.

— Он не флиртует, — говорит она, смеясь, роясь в моей гардеробной. — Вот, надень рубашку Хенли. А вниз... эти черные джинсы.

— А можно надеть джинсы?

Она внимательно смотрит на меня.

— Конечно. Но тогда я, наверное, тоже надену джинсы?

Наши тщательно подобранные наряды сваливаются на пол, и мы натягиваем на себя обычную одежду. Мои джинсы темнее, ее светлее, и на нас обычные рубашки.

— Теперь мы похожи на обычных людей, — говорит она, проверяя свой макияж в зеркале. — И это самое главное, что мы — это мы, и это реально.

Но главные слова, которые я так и не произнес, повисают в воздухе, поэтому я хватаю свой отброшенный галстук и в качестве предлога, направляюсь с ним в гардеробную.

Вернувшись в комнату, она протягивает мне руку.

— Готов?

— Однозначно, — говорю я, сжимая ее пальцы. Но вместо того, чтобы последовать за ней вниз по лестнице, я крепко сжимаю ее руку, опускаясь на одно колено. Мое сердце бешено колотиться в груди, нервы напряжены, честно, я очень волнуюсь. Я глубоко вдыхаю и сжимаю ее руку. — Я ждал подходящего момента, чтобы сделать это, Элли Монтегю. Составлял план, как лучше все преподнести, фантазировал итак и этак, продумывал. Но ты права. Мы — это мы. И все реально. Я не всегда могу быть таким обычным парнем для тебя. В джинсах и рубашке. Сгребать листья и выглядеть полным идиотом за этим занятием. Но я хочу быть таким, как можно чаще, до конца своей жизни с тобой.

Она замирает и пялится на меня во все глаза, и улыбка удивления появляется у нее на лице.

— Гэвин…

— До тебя я не был цельным. Я состоял из различных частей и не мог представить, как их собрать все вместе. Я попытался соединить свои разные наклонности, как мог, и решил, что так и должно быть. — Я переворачиваю ее руку ладонью вверх и кладу кольцо, сжимая ее. — Оказывается, мне нужна была ты. Ты окончательно собрала весь мой паззл, заполнив пробелы в середине.

Ее глаза светятся слезами. Она настолько прекрасна, и я даже готов пережить все то дерьмо, что заставляю ее плакать посреди фотосессии. Это будет стоить того, если она скажет «да».

— И также, как и паззл, я знаю, что мы будем все время находится под повышенным вниманием прессы и общественности, которые будут рассматривать отдельных кусочки нашей головоломки. Работа и история, пресса и семья... все это может бросить нам вызов. Я хочу склеить наши кусочки. Навсегда. — Я убираю руку, оставив кольцо на ее ладони. — Элли, ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — шепчет она, слезы бегут из глаз, скатываясь по щекам. — Я не задумываясь выйду за тебя.

У нее до сих пор трясутся руки, я поднимаюсь с колен, встаю перед ней, помогаю надеть кольцо, потом хватаю ее и начинаю целовать до умопомрачения.

Мы на несколько минут опоздали на фотосессию, но как только мы появляемся перед фотографом, она стоит с раскрасневшимися щеками и ее глаза светятся так же ярко, как бриллиант, надетый ей на палец.

54.

Макс

Гэвин приглашает меня в Сассекс 24 на День благодарения. Не потому что ему стало меня жаль, я один остаюсь на праздник в новом городе. Нет. Мой лучший друг (премьер-министр страны) приглашает меня на случай, если его будущий тесть устроит сцену, то я должен прикрыть его задницу.

По-видимому, отец Элли не так дружелюбно настроен к ПМ, после всего бардака, который устроили средства массовой информации, хотя, кажется, она неплохо изолировала себя от всей этой шумихи.

Поскольку я хороший друг. Конечно же иду на вечеринку.

Уютный домашний ужин обслуживается одним из лучших ресторанов в городе, и мне очень понравилась их индейка.

Плюс Гэвин и его племянники, как правило, любят играть в футбол, но я испытываю смутное беспокойство, как только Элли переводит свое внимание на меня.

— Как тебе понравилась новая работа, Макс? — Спрашивает она, вручая мне пиво.

— Великолепная.

— А дом?

Он большой и пустой и до сих пор у меня в нем не было секса.

— Отличный.

— По моему опыту, когда все настолько отлично, люди, как правило, склонны более подробно отвечать на вопросы о новой работе и доме.

Я подмигиваю ей.

— Возможно, но по моему опыту односложные ответы, как правило, заставляют красивых женщин проявлять любопытство.

Она закатывает глаза, совершенно не подвластна моему очарованию.

— Все в порядке? Мы не виделись с тех пор, как ты переехал сюда.

Да, все в порядке. Я просто одержим женщиной, которую не могу отыскать.

— Я весь окунулся в работу. Я по-прежнему консультирую в Ванкувере, поэтому приходится мотаться и туда, пока набираю здесь базу пациентов в больнице.

— Такой же трудоголик, как и Гевин. — Она сжимает мне руку. — Но ты же будешь играть зимой в хоккей, не так ли?

Я киваю. Тейта мы не увидим до следующего лета, потому что он перешел в настоящую команду НХЛ, но Лаклан нашел еще несколько человек для «пивной лиги».

— Я хочу привести Сашу на вашу игру. — Она касится на меня взглядом, который явно означает, что Элли пытается меня сосватать.

— Сашу? — Я начинаю смеяться. — Твоя соседка необыкновенно великолепна, умная и веселая, но она не в моем вкусе.

— А кто тебе нравится?

Блестящие черные волосы, упругие сиськи, которые подскакивают, как сумасшедшие, бедра, которые я до сих пор чувствую, словно они отпечатались у меня на ладонях, хотя прошло уже три месяца. Кремовая кожа, которая кажется мечтой.

— Я предпочитаю женщин более послушных, чем Саша.

Элли бормочет:

— Да. Она не совсем такая.

— Она совсем не такая. Из нее бы вышла отличная Домина.

Она дергается, переведя широко открытые глаза на меня.

— Ты думаешь? Нет. Правда?

Нет, не совсем. Точно не могу сказать, есть ли у Саша странные предпочтения в сексе, но если есть, то она, однозначно, настоящий Верхний.

Но меня даже не привлекает спортивный интерес, чтобы выяснить способности другой женщины, в какую сторону в своих кинки пристрастиях она способна продвигаться, теперь меня это совсем не волнует. Как только Элли отходит, двигаясь, как истинная хозяйка на своем первом ужине, (при условии, что кто-то другой все приготовил, у меня вертится эта фразочка на языке, чтобы ее поддразнить) меня сейчас больше занимают другие мысли, поэтому я вспоминаю Вайолет и ту ночь в июле.

Вайолет.

Может, это даже не ее имя. Я думал, что она эскорт, поэтому нанял ее, но оказалось... совсем не так.

После ужина я выхожу на застекленную террасу и стою у окон, глядя в темноту, наедине со своими мыслями. Проходит немного времени, появляется Гэвин, встает рядом со мной и передает мне бутылку пива.

— Ты слишком тихим. Что происходит?

— Все еще последствия переезда. Осталось не много энергии для болтовни.

Гэвин смотрит на меня своим особенным взглядом.

— Ты можешь вешать лапшу Элли, но я знаю тебя слишком долго, чтобы купиться на это дерьмо. Все дело в женщине, не так ли?

— Не в женщине. — А скорее в ее отсутствии. Где же, бл*дь, она?

— Ты и эти твои чертовы жесткие границы. Ты думаешь они смогут защитить твое сердце, но это не так.

— Ты бредишь своей любовью, и я рад за тебя. Серьезно. Но иди нах*й со своими проповедями о счастливом будущем, особенно если речь касается меня. — Потому что у меня никогда не будет того, что у него есть с Элли, независимо от того, как сильно я этого хочу.

— Достаточно справедливо, я закончил свои проповеди. Я все еще не разобрался с отцом Элли, и ты мне нужен. Он хочет сыграть в покер.

Это явно ловушка.

— Не волнуйся, я тебя прикрою.

На следующий день я на час раньше, чем обычно, заканчиваю свой прием, потому что мне нужно попасть в центр города и встретиться с моими новыми адвокатами.

Никто не сказал мне, сколько чертовой бумажной работы придется перелопатить при переезде в провинцию. Сейчас я практикую в Колледже врачей и хирургов, поэтому время от времени мне нужно консультироваться со своими адвокатами по вопросам, связанным с моей медицинской практикой, плюс я старомоден — мне нравится сидеть лицом к лицу с людьми, которым я говорю, как управлять моими деньгами и корпорациями.

Я покинул Голливуд в шестнадцать лет относительно состоятельным подростком, и за последние двадцать лет я превратил свои сбережения в значительный ряд разнообразных холдингов.

Поэтому да, мне необходимо встретиться с моими новыми адвокатами.

Адвокатами во множественном числе, потому что партнер юридической фирмы присвоит все заслуги за проделанную работу, но также будут партнеры, которые реально проделают всю работу, и именно этим людям я хочу посмотреть в глаза. Я хочу, чтобы они поняли, что я не сбрасываю их со счетов.

Офис Katz & Novak находится недалеко от Спарк-стрит, и я мысленно делаю себе пометку, в следующий раз договориться о встречи и пойти пофлиртовать с ассистенткой Гэвина Бет, когда я приеду сюда. Как и Элли, она табу для меня, поэтому идеальная женщина для флирта, подходящая мне.

Трудно быть одновременно неисправимым бабником и садистом хардкора. Я давно понял, что эти два желания стоит удовлетворять разными способами.

Без стыда флиртуя с женщинами, как Бет. Красивая, умная и совершенно не заинтересованная в двойном подтексте.

Я нанимаю других — здесь играют роль «стоп-слово» и тщательно согласовываются жесткие ограничения. Не менее красивых, не менее умных, и тщательно проверенных, только одной госпоже, цены на ее женщин очень высоки у нас в стране, но только ей одной я доверяю реквизиты своей кредитки.

А потом появилась Вайолет.

Снова и снова она кончала для меня. Даже когда слезы текли по ее лицу, она дала мне еще один оргазм. Позволила мне трахнуть ее мозги самым красивым образом.

И когда все закончилось, и я укачивал ее в своих объятиях, она вытянулась и замурлыкала, как довольный котенок.

Фиалка.

Через неделю я готов был нанять частного детектива, чтобы он отыскал ее, но «мы встретились в баре Chateau Laurier в июле, и она заплатила наличными за свой коктейль» этого было не так уж много, чтобы пытаться ее найти.

Плюс, мысль о том, что кто-то будет охотиться на мою таинственную женщину, вызывает горечь у меня во рту.

Вайолет — мой секрет, и мне почему-то хочется ее защитить и скрыть ото всех.

Я стараюсь стряхнуть воспоминания, как только думаю о ней и нажимаю кнопку лифта четвертого этажа. Лифт плавно двигается вверх, двери открываются в фойе высшего класса юридической фирмы, специализирующейся на медицинских корпорациях со значительными вложениями. Мне приходится замедлиться, когда звонит коллега из больницы.

Кроме того, мне очень рекомендовали эту юридическую фирму мои юристы из Ванкувера.

Я называю себя администратору, и менее чем через минуту предо мной появляется Уильям Новак. Он рассказывает мне, собственно этого я и ожидал, как он будет контролировать всю работу своих юристов, и не будет задирать счета (бла, бла, бла) он будет время от времени проверять своего партнера.

Как будто я не знаю.

— Сейчас я представлю ее. — Он мелькает слишком белозубой улыбкой и жестом показывает на зал заседаний. — Донна принесет тебе выпить. Скотч? Кофе?

— Просто воду. — Я поправляю галстук, затем расстегиваю пиджак, засунув руки в карманы брюк. Зал заседаний находится в центре офиса, со всех сторон окружен коридорами. Интересная постройка. Никакой личной жизни, так что любой будет чувствовать себя здесь, словно под увеличительным стеклом. В аквариуме.

Я мысленно делаю пометку, если мне когда-нибудь потребуется срочное рассмотрение дела, я сделаю это в больнице или в здании суда.

— Вот наш клиент, — говорит Уильям кому-то у меня за спиной.

Я оборачиваюсь, когда он вводит своего партнера.

— Вайолет Робертс, это…

— Макс Донован, — выдыхает она. Ее сапфировые глаза как блюдца.

— Вы знакомы? — Интересуется старший адвокат, хмурясь.

Да, думаю, мы знакомы, но она оказывается проворней.

— Нет. — Она сжимает подбородок, губы образуют жесткую линию, прищурившись смотрит на меня. — Я не имела удовольствия.

Ой, а мой котенок, как раз и получил удовольствие.

И еще до того, как она кладет папку с материалом на стол между нами, я уже представляю, как смогу наказать ее за эту ложь.

Продолжение «Доктор-хулиган»#2