Премьер-министр

— Ее отец производит автозапчасти. «Брюстер Отемотив»? — Отец Саши — известный бизнес-магнат. Он всегда хотел, чтобы она присоединилась к семейному бизнесу. Она получила степень магистра, но вместо того, чтобы работать с ним, она окунулась дальше в учебу и занялась докторской диссертацией. Я уверена, когда она получит степень доктора найдет себе какого-нибудь доктора на другой стороне планеты.

Сказать папе, что она не хочет иметь ничего общего с семейным бизнесом, было бы проще, но он единственный для нее родной человек, поэтому у Саши сейчас не самое легкое время, она не может не сказать ему об этом, не подвести его.

— Звучит неплохо. Но дайте знать, если возникнут какие-либо проблемы. Я не всесильная, кое-что я могу сделать в своей должности, а кое-что нет, но Гэвин сказал, что наймет частную PR-фирму, если понадобится.

Я отрицательно качаю головой. Это полное безумие с его стороны.

— Мы прекрасно справимся.

Стью переводит разговор на политические предпочтения, которые мне интересны, но в данный момент они меня особо не затрагивают, и когда Бет стучит в дверь и спрашивает, не может ли она меня похитить, я с удовольствием устремляюсь к ней.

— Гэвин на линии в его кабине, — говорит она, отводя меня в ту сторону.

Серьезно? Я улыбаюсь, несмотря ни на что. Так может поступить только один человек. Она впускает меня и указывает на стол.

Я замечаю, что лампа пропала со стола рядом с диваном, у меня тут же краснеют щеки, когда Бет закрывает дверь, оставляя меня одну.

Я беру телефонную трубку.

— Привет.

— Спрайт, — тепло говорит Гевин с того конца провода. — Я отвечаю на твой звонок.

— Разве ты не мог позвонить мне с одного из двух телефонов?

— Я в посольстве Канады в Вашингтоне. Я смог воспользоваться линией, которая не прослушивается.

— Хорошо. Я не храню никакую государственную тайну.

— Честно говоря, некоторые ты знаешь. — Его голос становится низким. Я узнаю этот тон.

— Нет. Мы не занимаемся сексом по телефону, пока я нахожусь в твоем офисе, а ты в посольстве, и я не думаю, что твою надежную линию не прослушивает КСГБ. (КСГБ – Канадская служба государственной безопасности. – прим. пер.)

— На самом деле, не прослушивает. Что на тебе надето?

Я понижаю голос, потому что двое могут играть в эту игру.

— Мешок из грубой льняной ткани.

— Смелый выбор. Сними его.

— Ооо, он таким грубым чувствуется у меня на коже.

Его смех — яркий и безудержный.

— А под ним полноценный черный купальник?

— Откуда ты знаешь?

— Магия.

— Ты уверен, что не смотришь на меня? Где здесь скрыты камеры?

— Я же говорил. В моем офисе нет камер.

— Это настоящее облегчение. Я заметила, что лампа пропала.

— Я избавился от нее.

— Бессердечно с твоей стороны. Что тебе сделала эта лампа?

— Напугала женщину, которую я любил.

— Ах, но я вернулась к тебе.

— Так и было. — Он прочищает горло. — Мне пора. Меня зовут.

— Люблю тебя. Разбуди меня сегодня ночью.

— Можешь на это рассчитывать.

Бэт останавливает меня, подняв руку.

— Гэвин сказал прислать за тобой машину в восемь.

Нет, нет.

— Он не должен этого делать.

Она пожимает плечами.

— И все же он это сделал.

— Отмени. Я сама туда доеду.

— Элли, все работает совсем не так. Мой босс говорит, чтобы я прислала машину, я говорю водителю, чтобы он подъехал к тебе. Я не отменяю его распоряжения.

Ее телефон звонит, и она поворачивается к своему столу.

Нет, нет, нет. Мне не хочется по этому поводу обращаться к Стью. Но я надеваю свои трусики большой девочки и уверенно захожу в кабинет своего бывшего руководителя. Кэролайн исчезла.

Королевская канадская конная полиция не может быть шофером девушки премьер-министра. Гэвин разозлиться, что я приехала на автобусе в Сассекса, 24, но такси было бы слишком очевидно.

Поэтому я сажусь напротив стола Стью и начинаю ужасно неловкий разговор.

— Я должна вам кое-что сказать и мне не хотелось бы, чтобы вы слишком нервничали, поскольку есть простое решение этого вопроса.

Он стонет.

— Я даже боюсь услышать, о чем пойдет речь.

— Гэвин заказал машину, чтобы забрать меня сегодня вечером и отвезти к себе в резиденцию. — Стью снова стонет, но я продолжаю говорить, потому что мне не хочется, чтобы он начал читать мне очередную лекцию о том, что я и так уже знаю. — Что, конечно, не может произойти.

— Точно. Так что просто скажи ему, что ты не будешь в резиденции, когда он прилетит.

Я закатываю глаза. Конечно, я буду ждать его в резиденции. Я просто доберусь туда самостоятельно.

— Я все же поеду туда, Стью, но на автобусе. Можете включить меня в список посетителей, которые могут сегодня туда попасть?

Он ругается себе под нос.

— Я уверен, что ты уже в том списке, но хорошо, я проверю.

— Спасибо.

— На автобусе?

— Это такой обходной маневр.

— Хорошо, когда все выйдет наружу и взорвется в новостях, по крайней мере, твоя поездка на автобусе порадует экологов.

— Рада, что могу внести хоть какую-то пользу.

— Давай сделаем вид, что этого разговора никогда не было.

— Согласна.

35.

Гевин

Меня колбасит из-за инцидента с рингтоном и мне необходимо понять последствия, которые могут меня ожидать, поэтому я использую телефон с предоплаченной сим картой и звоню Максу.

Он отвечает на второй звонок.

— Разве ты не должен сейчас выступать посредником для обеих сторон, при встрече с большой шишкой?

— Черт с ними! — Не самый завуалированный ответ.

— О, это звучит серьезно. Что случилось?

— Я уверен, что к утру мой промах будет на национальном телевидение.

— Что именно? Ты можешь объясняться более конкретно?

Да хрен с ним… это будет везде утром, поэтому зачем беспокоиться?

— Я не выключил звонок на своем телефоне и позвонила Элли.

— Ты сказал что-то неловкое и это услышали все вокруг?

— Я ничего такого не говорил, но мой выбранный рингтон вызывает у меня некий дискомфорт.

— Твой рингтон «Нах*й страдания» от «Питчес»?

Только Макс может так выразиться. Сразу же все встает на свои места.

— Нет. Дженн Арден «Ты могла бы быть моей девушкой?» (Джанн Арден — 27 марта 1962 г. (55 лет), Калгари, Канада, автор-исполнитель. – прим. пер.)

— Ну, по крайней мере, это относится к КанКон. (КанКон относится к Канадскому радиовещанию и телевидению, а также спутниковому телевидению, который должен содержать, согласно закону, определенный процент канадского контента (исполнителей, фильмы и т.д.). – прим. пер.)

Конечно, то, что это канадский контент разве не снимает вопрос с повестки дня? Конечно.

— Я только что все усложнил.

— С…?

— Это не то, что я планировал.

— Это жизнь.

— Это все, что ты можешь мне сказать? Я звоню тебе, чтобы выпустить пар, а ты говоришь, что я мудак?

— Я занимаюсь ребенком, прибывшем ко мне пять минут назад, который не может увидеть свой четвертый день рождения.

Мысль ясна, я бросаю взгляд на часы. Я отвлек Макса посреди его приема в Детской больнице. Может я правда мудак.

— Доведи до конца свой переезд сюда.

— Вот почему ты мне позвонил. Увидимся через месяц.

— Не могу дождаться. — Я вешаю трубку и смотрю на нее. Вообще-то я не могу дождаться, когда он, наконец, переедет. Maкс — уникальный советчик в моей жизни… он говорит все без прикрас и без брехни. Я всегда могу рассчитывать на него, он всегда прямо ответит мне.

Сейчас же мне нужно произвести впечатление на лидера свободного мира.

Когда я возвращаюсь в отель поздно ночью с гала вечера, устроенного в Белом доме, Тим останавливает меня перед лифтом, когда я уже готов отправится в свой номер.

— У вас посетитель, с которым вы должны обязательно встретиться.

— Кто?

Он смотрит на меня с каменным выражением лица, как бы говоря, что всего лишь выполняет приказ своего босса.

— Лаклан сказал мне, что вам сначала нужно пройти в конференц-зал.

Дерьмо, он определенно знает больше, чем говорит.

— Кто? — более настойчиво спрашиваю я.

Он указывает мне на комнату, на которой висит дощечка «private room».

— Репортер.

Я тут же встаю в стойку, воспламеняюсь и подкрадываюсь к двери. Самого последнего, кого я ожидаю увидеть — Рика Стьюпса. У нас же был с ним договор.

— Великий припозднившийся, Рик, — тихо говорю я, как только Лаклан переводит на меня взгляд, обозначающий «Какого хера?»

— Элли Монтагю, — говорит Рик, сразу же перейдя в нападение.

— А что с ней?

— Готовы ли вы прокомментировать, что у вас был роман со стажером, который на данный момент покинул ваш аппарат?

Десять, девять, восемь... Надеюсь, что Лаклан обыскал его. Это неудачный расклад. Он пришел ко мне, но на нем нет микрофона. Конечно, нельзя быть слишком уверенным в подобных вещах, поэтому я не могу двинуть ему кулаком по физиономии, хотя очень хочу это сделать.

Я достаю свой телефон (официальный телефон премьер-министра) и набираю Кэролайн. Я так сжимаю зубы, что когда она отвечает, они аж скрежещут, когда я начинаю говорить.

— Отмени интервью с CAN News. Нарушители не получат эксклюзив от правительства. И договорись о моем участии в интервью со многими другими каналами, какими захочешь. Каждый получит по три минуты моего времени завтра в прямом эфире в утреннем шоу.

— Нарушители? — Она прочищает горло. — Конечно. Считай, что сделано.

Я вешаю трубку и бросаю ее на стол. Затем я снимаю пиджак и галстук.

Рик беспокойно топчется на месте. Очевидно, он думал, что события будут развиваться по его сценарию.

Лучшая защита — это хорошее нападение. Я скрещиваю руки и надсмехаюсь над ним.

— Я не буду угрожать. Напечатай все, что хочешь, но утром ваши конкуренты будут печатать мои слова и твой рассказа будет даже стыдно напечатать в «Найшенл Энкьюрер». Убирайся отсюда.

— Это для репортажа?

— Пошел ты, Рик. И по осторожнее со своими высказываниями об Элли. Я думаю ты не захочешь в конце оказаться не на той стороне в этой истории.

— Это угроза? — У него капли пота выступили на виске, он нервничает. Хорошо.

Я придвигаюсь ближе, подгоняя его в дверь.

— Когда я начну тебе угрожать, крошечный маленький говнюк, это не будет происходить в частном номере отеля. Это будет по всему национальному телевидению. Включи любой канал, кроме твоего собственного, завтра утром и ты все услышишь.

Его лицо краснеет от разочарования, он явно хочет сказать что-то еще, но я закончил с ним. Я еще раз наседаю на него всем телом, и он открывает дверь, выскакивая, как испуганная мышь.

— Я предполагал, что все будет совсем по-другому, — говорит Лаклан, и я ни на секунду ему не верю.

— По-другому?

Он пожимает плечами.

— Я думал, ты вмажешь ему по физиономии.

— Хотелось.

— Быть взрослым иногда такой отстой.

— Ну еще расскажи мне об этом. — Вздыхаю я. — Давай заберем мою дорожную сумку и отправимся в аэропорт.

Меня ждет любимая женщина, которую я хочу обнять. А утром... ну, мы подумаем об этом утром.

36.

Элли

Несколько часов я нахожусь в полусонном состоянии дремы, поэтому, когда матрас смещается под его весом, я сразу же поворачиваюсь и тянутся к нему в темноте.

Он голый. Мои пальцы катаются его теплой кожи, опускаясь ниже к его эрекции, я знаю, что он уже готов. Потому что он всегда готов, когда мы вместе.

Он хватает меня за запястья, поднимая руки над головой, опускаясь жестко губами на мой рот, его язык действует настойчиво. Я поддаюсь ему всем телом, еще не придя в себя от сна, но не только из-за этого. Он весь напряжен, все его тело. И я нужна ему прямо сейчас, и он может иметь меня всю.

Он может взять все, что захочет.

Но даже усиливая хватку на моих запястьях, его тело поднимается и изгибается надо мной, он действует нежно, коленями раздвигая мои ноги. Я влажная и готова принять его член, я хочу чтобы он заскользил глубоко внутри меня, полностью заполняя.

Жесткий и толстый, я вытягиваюсь как струна и выгибаюсь под ним. Я пытаюсь двигать бедрами, подстраиваясь под его ритм, но он уже вытаскивает его из меня, и его руки сдвигаются, прижимая меня сильнее к кровати. Своими действиями он призывает меня молчать, ничего не говоря. Только брать его. Он быстро с силой толкает бедра, пожирая меня губами, и все, что я могу сделать, это молча лежать под ним. Но это нормально. Я отдаю ему то, что ему так необходимо.

Он быстр и двигается как ураган и такой горячий. В темноте он кажется больше и тяжелее. Его прикосновения грубые, он жестко сжимает мою грудь, бьется о мои бедра. Каждое движение его тела двигает меня к изголовью кровати, пока он трахает меня, долбя своими бедрами против моего клитора.

Я молчу, мы оба тяжело с хрипами дышим в тишине ночи. По его телу проходит дрожь, и я знаю это ощущение. Я тоже уже так близко. Я хочу побороться с ним, но понимаю, что будет лучше, если я просто сдамся.

И вот оно. Он не может продержаться дольше в своих последних диких и первобытных движениях, но несмотря на его желание освободиться, сначала он всегда дает удовлетворение мне, прежде чем отпустит свой контроль.

Я не ждала потрясающего оргазма сегодня. Я не ожидала ничего подобного, не знаю, что это такое было, но эндорфины несутся внутри меня, я чувствую себя такой усталой, что даже не могу удержать глаза открытыми. Гэвин накрывает меня своим тяжелым телом и осыпает мое лицо легкими поцелуями, спускаясь на шею и принюхиваясь, как обычно.

Я чувствую себя львицей в период спаривания, и я благодарна, что мы отказались от презервативов, потому что они лишают момента понежиться после секса.

В конце концов, он выходит из меня и перекатывается на бок, перевернув к себе. Он прижимается к моей спине, обхватывает меня руками и сильно прижимается.

Теперь я могу заснуть.

37

Элли

Гэвин встает в пять. Он шепчет мне, чтобы я спала, я тут же засыпаю, потому что, клянусь, мы заснули всего лишь час назад. Когда я просыпаюсь во второй раз, на подушке лежит записка, в которой говорится, что он оставил для меня завтрак — кофе в кружке-термосе и маффин, и если я проснусь в восемь, то должна включить телевизор.

Мне требуется минута, чтобы отыскать пульт дистанционного управления к небольшому плоскому экрану, установленному на дальней стене. Я никогда не замечала его раньше.

Я включаю и попадаю на канал утренних новостей. Ведущий сообщает обзор новостей за день.

Я подхватываю маффин, медленно просыпаясь. И думаю, что можно бы принять быстро душ, пока я жду чего-то, что должна увидеть по телевизору, как вдруг звонит мой телефон. Это Саша.

— Привет, — отвечаю я.

— Что происходит? — Тут же говорит она. — Я получила по емайлу сообщение об экстренном выпуске — премьер собирается дать интервью в течение получаса о своей личной жизни.

— Без понятия, — шепчу я, мои глаза становятся огромными, я смотрю на заголовок, который идет бегущей строкой внизу экрана.

— Он не сказал тебе, что собирается сделать?

Нет, не сказал. Я не знаю, как я к этому отношусь.

— Мы не разговаривали прошлой ночью. Он вернулся посреди ночи и уехал, прежде чем я проснулась.

— Он тебя не разбудил?

Он разбудил, просто ничего не сказал. Я сжимаю бедра.

— Было действительно поздно.

— Что он скажет?

Я с трудом перевожу дух. Вот она реальность — сейчас все произойдет на самом деле.

— Думаю, он собирается сказать, что мы находимся в отношениях и неоднократно будет подчерквивать, что это не новость, пока они ему не поверят. — Должно быть, что-то произошло. Я вспоминаю прошлую ночь и ту необходимость, и потребность, с которой он набросился на меня.

— Он назовет твое имя?

— Не знаю. Возможно.

— Ты сообщила родителям?

Нет.

— Думаешь, мне стоит им позвонить?

— Я думаю, твоя мама следит за новостями каждое утро.

Она права. У меня вырывается стон.

— Надо позвонить.

Я смотрю на часы. Уже половина седьмого. Отец еще не ушел на работу. Возможно, они завтракают на кухне или уже закончили и читают газету, пока пьют кофе.

Моя мать берет трубку на втором звонке.

— Алло?

— Доброе утро, мам.

— Элли! — говорит она родным мурлыкающим голосом. — Рада слышать тебя, милая.

О, мама. Постой. Я вздрагиваю, по крепче прижимая трубку к уху.

— Как папа?

— Хорош. Готовится пойти на работу.

— Хорошо.

— Что-то случилось?

— Ну... нет. Все в порядке. У меня просто есть кое-какие новости.

— В чем дело? — Я чувствую, что она присела. Может быть, на кухне? Я пытаюсь представить, как там все аккуратно и чисто. Все стоит на своих местах как и положено.

Я однозначно черная ворона в нашей семье. Дикая и свободная, готовая вот-вот вызвать негодование всей нации.

— Я тут встречаюсь кое с кем. И это серьезно.

— О! Ты..., — она замолкает. — Ты залетела?

Боже.

— Нет. Я не беременна, мам.

— Хорошо. Это хорошо. Хотя, знаешь, ты не становишься моложе с каждым годом. Но сначала заставь его выйти за тебя замуж.

— Да, мы еще не дошли до этой стадии.

— В любом случае, это впечатляет. Когда мы встретимся с ним?

Истеричный хохот клокочет у меня в горле.

— Вообще-то, ты уже можешь его увидеть.

Моя мать не очень часто обновляет страницу на Facebook. Думаю, что фотография встречи Гэвина с отцом во время его избирательной компании — это ее последняя фотография.

— Это кто-то из школы?

Я смотрю на телевизор. Ведущий готовится к интервью.

— Ты смотришь утренние новости?

— Я в другой комнате.

— Пойди и включи CTN.

— Зачем?

— Просто включи. Я буду на телефоне.

Она кричит моему отцу, и я слышу, как он переключает канал. Мой отец что-то бормочет о Гэвине, что он выглядит... я не уверена. Может, он пробормотал «слишком хорош для такого раннего утра». Он никогда не был его фанатом, как моя мать, хотя они оба голосовали за него.

— Мам, может, стоит отправь папу на работу.

— Ему еще рано идти на работу, милая.

Убейте меня прямо сейчас.

— Точно.

— Так за кем мы наблюдаем? Премьер-министр собирается что-то сообщить.

Я знаю. Он выглядит суровым, подбородок напряжен, пока он регулирует наушник, чтобы услышать интервьюера.

— Это он.

— Кто?

— С кем я встречаюсь.

Молчание — единственный ответ на другом конце линии. Хотела бы я, чтобы моя мать что-то сказала. Резонанс телевизора на стене Гевина и по телефону из гостиной моих родителей в Монреале выдает репортера, готового задать первый вопрос, первый вопрос всегда легкий.

— Господин Стронг, вчера в Вашингтоне вы вели переговоры о торговле. Вы публично говорили о необходимости отменить многие несуразные сделки, которые утвердил ваш предшественник. Вчера вы добились какого-нибудь прогресса в выполнении этого соглашения?

В телефонную трубку я слышу, как моя мать прочищает горло.

— Элли?

Моя мать ненавидит вранье. Хотя возможно она предполагает, что я сошла с ума, а не вру ей. Я молчу. Мое внимание приковано к Гэвину, когда он на камеру мастерски отвечает на вопрос. Итак, первый вопрос о торговле… он отвечает на первый вопрос. Тогда следующий будет…

— И насколько мы знаем, вчера в середине встречи вам позвонили?

Он быстро улыбается.

— Да, у меня зазвонил телефон. Я не смог принять звонок из-за происходящей встречи.

— Ваш рингтон вызвал повышенное внимание. Репортеры, следовавшие за вами на этой встречи, а также те, которые находились в офисе, никогда не слышала рингтон Дженн Арден в вашем телефоне.

— Она — национальное сокровище.

— Это правда. Но, если учесть, что на этой недели мы видели вас на свидании, то сомневаемся, что звонившая была мисс Арден собственной персоной…

— Это ваше предположение, — говорит он со смешком.

— Факт остается фактом, господин премьер-министр, вы — холостяк, и люди хотят узнать, мистер Стронг, кто та счастливица?

Это легкий вопрос. Я удивляюсь, что вот так легко его вывели к главному, но моя грудь сжимается от беспокойства. Интересно, ценна ли я для него?

— Если бы я был обычным человеком, мне не пришлось бы отвечать на этот вопрос. Давайте, на минутку честно посмотрим правде в глаза… все обросло сплетнями, не более того. Да, я встречаюсь. Это несколько необычно для меня и серьезно. Но кроме того, это сугубо личное. Я думаю, что большинство канадцев поймут на сегодняшний день, что я не самый простой мужчина, и было бы здорово с их стороны, если бы они позволили мне своим собственным способом произвести впечатление на женщину, которая мне нравится, причем на моих собственных условиях.

— Когда мы познакомимся с ней?

— Когда она будет готова. Она обычная гражданка Канады, которая бы хотела сохранить свою частную жизнь — частной, и я надеюсь, что все будут уважать этот факт.

— Как вы познакомились? — Вопрос звучит более мягко, чем есть на самом деле. Именно это они и хотят узнать больше всего.

Но Гэвин не дрогнул.

— Она кандидат наук в одном из университетов Оттавы. Мы встретились на работе.

— Она работала у вас?

— Не долго. Она очень умная женщина, и мне повезло, что она высказывала свое мнение по ряду вопросов, за то короткое время, пока работала с моим главой администрации кабинета.

Я выдыхаю, я даже не поняла, что задержала дыхание. Через телефон слышу, как мой отец говорит что-то по поводу работы. Но мама, как и я, храним полное молчание.

Ведущий заканчивает интервью с премьер-министром последним вопросом, касающимся торговли, а потом появляется реклама.

— Глава правительства? — наконец, выдыхает моя мать мне в ухо.

— Да. Точно, — повторяю я, потому что моя мать ненавидит лживые ответы.

— Премьер-министр? — слышу я как спрашивает отец, и я опускаю голову на изголовье кровати.

— Новый парень Элли.

Я даже представляю в эту минуту, как отец хмурится, пока переводит взгляд между моей матерью и телевизором, потом медленно анализирует полученную информацию, собственно то, что он только что увидел.

— Элли невероятно яркая женщина?

— Правда, что ли? — Восклицаю я, садясь вертикально. — Вот на что он обратил внимание? У меня степень магистра. Я доктор наук и…

— Дорогая, ты же знаешь, мы не совсем понимаем, что означают эти слова.

— Это значит, что я почти защитила диссертацию. Серьезно, мам, у нас же был разговор на эту тему.

— Я точно его не помню. Надеюсь, ты не очень расстроилась.

Вот почему я не часто езжу домой. Я привыкла, что она не особо обращает внимания, что я доктор наук меня все же это немного жалит. Свою обиду я хороню глубоко внутри.

— Спасибо.

— Он хороший парень, — добавляет она, пытаясь смягчить свой ответ, но это не совсем помогает.

Я вздыхаю.

— Скажи папе, что я желаю ему хорошего дня на работе.

— Я увижу тебя по телевиденью позднее сегодня?

Нет, если я смогу этого избежать.

— Я люблю вас, родители.

Я звоню Саше после того, как ошеломлена, почти впадаю в бредовое состояние и сижу как на иголках, и мы приходим к совместному соглашению, что мне не стоит появляться в кампусе хотя бы день, лучше завтра. В любом случае, у меня нет никаких лекций в университете, поэтому ей даже не придется оставлять записку у меня на двери. И это совсем не плохо, потому что последнее, что я хочу, это увидеть видеозапись в новостях с моей дверью кабинета и запиской на ней, практически заявляющей, что я прячусь от всех.

Лично сама, я абсолютно уверена, что готова спрятаться, причем поглубже.

Позже появляется Лаклан, спрашивая меня, хочу ли я вернуться в свою квартиру. Он заявляет, что может вытащить меня из Сассекс 24 и никто меня не заметит, и мне даже не придется залезать в багажник машины. Но мне позднее придется вернуться сюда же, потому что, если я не буду здесь Гевин приедет ко мне домой, а я не хочу, чтобы он светился у моего дома. Я тут же представляю кричащие заголовки: «Премьер-министр встречается ради секса». Нет, нет, нет.

Поэтому я остаюсь. Саша пообещала, что соберет для меня большую сумку и заберет часть моей работы из кабинета в университете, а потом встретится с Лакланом в нескольких кварталах от нашей квартиры. «Так действуют шпионы», — поддразниваю я ее, но она не отказывается.

На самом деле, скрываться в Сассекс 24 не так уж и плохо. Похоже никто даже не подозревает, что я скрываюсь в резиденции премьер-министра, что еще лучше.

Я перемещаюсь по кухне и обнаруживаю, что у Гэвина имеются все необходимые ингредиенты для самого эпического сэндвича в истории. Я готовлю себе сэндвич на ланч и отправляю ему фотку.

Би Джей: Я хочу такой же на ужин.

Ли: Ой, это будет первый раз, когда я сделаю для тебя еду.

Би Джей: Ты делала мне начос.

Ли: Нет, я сделала себе начос, а ты пришел без приглашения и съел. Это совсем другое. Этот сэндвич я сделаю с любовью.

Би Джей: а начос был…

Ли: сделан из слез печали.

Би Джей: LOL (смеется)

Ли: Не стоит смеяться над моими слезами грусти

Би Джей: Почему нет?

Ли: Я не буду делать для тебя сэндвич

Би Джей: Посмотрим

Ли: Я буду держаться

Би Джей: Уверена?

Ли: Прекрати.

Би Джей: Что? Я ничего такого не делаю.

Ли: Разве тебя не ждет работа?

Би Джей: Как раз и занимаюсь работой. Успеваю все.

Ли: Я люблю тебя. У тебя будет твой сэндвич.

К концу дня СМИ становится известно мое имя и детали стажировки, но не более того. У них нет моих фоток, Сашиных и даже нашей квартиры. Несколько хороших фотографий взяты с моих страниц в социальных сетях, но они в основном там уже давно, поскольку времени на преподавание, как аспирантки, уходит очень много, поэтому фотографии, которые они оттуда берут я специально выставила на публичные страницы. Моя биография в кратком изложении взята из учебного курса университета, со страницы, которую я уже давно не посещала, собственно с тех пор, как поступила в университет.

Когда приезжает Гэвин, я сижу в гостиной с включенным телевизором, но игнорирую его, потому что занимаюсь своей работой. Ноутбук открыт, и я окружена стопкой журналов с одной стороны и конфиденциальными отчетами — с другой, анализ которых я делаю для Стью.

— Скорее всего нам следует прекратить пользоваться тобой, чтобы ты делала анализ данных документов, — говорит он, стоя в дверном проеме.

Я поднимаю глаза на него, а затем возвращаюсь к отчету в руке.

— Что? Нет, мне нравится этим заниматься. И если меня когда-нибудь спросят, что я для тебя сделала, я хочу сказать, что это было гораздо больше, чем просто принести тебе кофе.

— А ты когда-нибудь приносила мне кофе?

— Нет.

— Значит…

— Мне нравится этим заниматься, — снова отвечаю я, прижимая доклад к груди. — Не забирай их у меня.

Он направляется ко мне, наклоняется и легко целует, прежде чем потянуть за волосы… но не так легко.

— Хорошо.

— Через минуту я сделаю тебе сэндвич.

— Пойду приму душ и переоденусь. Заканчивай свою работу. Я могу и сам сделать себе сэндвич.

— Возможно это может быть единственным разом, когда я предлагаю приготовить, чем-то соблазнив тебя.

Он едва может подавить свою улыбку.

— Соблазнив?

Я смеюсь.

— Приготовь что-нибудь.

— Мне следовало тебя уже давно запереть в моей позолоченной башне, — мурлычет он, потом ругается, когда на моем лице отражается разочарование. — Нет, извини, я дерьмово выразился.

— Все в порядке. — Я все время в нем что-то открываю, и сейчас он становится мне еще более понятным. — Мы можем поиграть когда-нибудь в похищенную принцессу. Ко мне достаточно скоро вернется чувство юмора.

— Это ненадолго. И я договорился об охране для тебя, если ты захочешь вернуться в свою квартиру или университет. Мы можем сделать это завтра. Просто скажи.

— Нет, только не Королевская канадская конная полиция.

Он качает головой.

— Нет. Это частная охрана, я оплатил ее из собственного кармана.

— Я не могу тебе позволить…

— Ты можешь и будешь, Спрайт.

Его тон действует на меня так, что мне не стоит ему перечить.

— Хорошо.

— Что, прости?

Я улыбаюсь.

— Да, Сэр.

— Ты моя, Элли. Никогда не забывай об этом.

— Не буду. — Я глубоко вдыхаю. — Я хотела бы поехать в кампус в следующий понедельник. У меня назначена встреча с моим руководителем. До этого времени, мне не нужно никуда идти.

— Ты поедешь. А до тех пор можешь находится здесь и ходить только в моей рубашке. Или вообще... без всего. Я буду только очень рад.

Я откладываю исследования и встаю, аккуратно вытаскивая его рубашку из пояса брюк. Проскользнув руками под нее, я прикасаюсь к его теплой кожи, приносящей мне радость. Жесткие мышцы, напряженная грудь, мягкие волосы посередине... опускающиеся ниже дорожкой. Я молча раздеваюсь, снимаю майку и брюки. Он наблюдает за мной полуприкрыв глаза, я надеваю его рубашку и закутываюсь в мягкий хлопок с его запахом.

— Теперь я могу сделать тебе сэндвич, — шепчу я, и он набрасывается на меня. Я тут же обхватываю его ногами вокруг талии, и он ненасытно целует меня.

— Потом, — говорит он.

— Позднее?

— Намного позднее.

38.

Гевин

День рождения Элли начинается для меня в другой части страны, я заканчиваю трехдневный марафон по провинциям района прерий (Манитоба, Саскачеван, Альберта), ведя переговоры о торговли по эту сторону границы. Я не могу дождаться увидеться с ней, когда в середине дня возвращаюсь через всю страну домой.

На прошлой неделе она затаилась от всех и была абсолютно в порядке.

На этой неделе она сходит с ума, и я не могу ее винить в этом. Ее первое знакомство с охранниками прошло прекрасно. Но когда она попыталась пойти на йогу на следующий день, два фотографа заблокировали вход в студию, пришлось выйти самой владелице и проводить ее внутрь.

Я выплеснул все свое дерьмо из-за этого, и Лаклан теперь должен стоять, как щит, между мной и автобусом с прессом на встречах, когда мне предстоит общение с репортерами.

— Это уже в прошлом, — настаивая говорит он, и он прав.

Ненавижу признавать это. Я правда хотел сносить головы, но виновных в этом автобусе как раз и не нет. Вся прессы из трех провинций, поэтому показывать свой крутой нрав я не стал, все стало бы только хуже, эта история уже превратилась в прошлый день и изменить ничего нельзя.

Поэтому Элли вернулась ко мне, большую часть своего времени проводя в Сассекс 24, хотя на этот раз все знали, где она находится, поэтому покинуть дом для нее будет сложнее.

Но нет ничего невозможного, и сегодня я приглашаю ее на празднование ее дня рождения. Ее соседка по квартире согласилась сходить за подарком — платьем для Элли для ее дня рождения, все благодаря Бет, моему доверенному лицу, потому что, несмотря на мои официальные действия, показывающие, что мне сам черт не страшен, я все еще немного побаиваюсь Саши.

Когда мы приземляемся, Бет поджидает меня в аэропорту. Первое, что она вручает мне, как только мы едем в парламент, стопку бумаг на подпись. Потом длинный, тонкий бархатный футляр.

— Это пришло на твое имя, пока тебя не было.

Слава Богу, что интернет-магазины могут доставлять заказы 24 часа в сутки.

— Благодарю. А остальные подарки?

— В багажнике лежит упакованное платье и туфли от Саши. И большой подарок на Холме. Хочешь забрать его?

Я смотрю на Лаклана, который старается исключительно следить за движением в лабовое стекло.

— Думаешь, охрана мне разрешит?

Она сдержанно фыркает.

— Это ее день рождения. Если охрана не позволит, то надежды на нее нет.

— Я все слышу, — жестко говорит Лаклан с переднего сиденья.

Я улыбаюсь. Конечно, я нахожусь в более выгодной позиции — я без ума влюблен, а эти двое все еще кружат вокруг друг друга, как идиоты, так что с моей стороны, это подло по отношению к ним, но неважно. Сегодня день рождения моей девушки, и я хочу ее безумно баловать.

— Так это да?

Он вздыхает.

— Конечно. Ты можешь забрать подарок для Элли в Сассекс 24.

Я хотел зайти в офис всего на несколько минут, но такое нереально, поэтому только к пять часам вечера я попадаю домой. Собственно, не столь важно рано я приеду или поздно, за исключением того, что я не видел Элли несколько дней и сегодня ее день рождения, и я знаю, что она меня ждет.

Я обнаруживаю ее в спальне, свежую после душа и завернутую в полотенце. Я бросаю подарки на кровать и обхватываю ее сзади.

— Скучал по тебе, — шепчу я, целуя ее в шею. — Ты сделала макияж, который я могу испортить, если поцелую тебя?

Она отрицательно качает головой, и я разворачиваю ее к себе, обхватив за шею, опускаясь на ее губы и пью все, что пропустил, одним горячим поцелуе за другим. Она на вкус как солнце и ягоды, самая сладкая женщина, которую я когда-либо целовал, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не стащить с нее полотенце и не упасть перед ней на колени.

Позже. У меня будет время, чтобы вылизать каждый дюйм ее тела. Возможно, когда она будет привязана к моей кровати и умолять об еще одном оргазме.

— Почти готова, — шепчет она в мои губы, когда я отпускаю ее. — Но я не знаю, что надеть, — тихо говорит она. — У меня здесь нет хороших платьев, а Саша была слишком занята, чтобы встретиться с Лакланом.

Я ухмыляюсь.

— Она была слишком занята, выполняя мое поручение… выбирая тебе подарок.

— Что? — Она прижимает руки к груди и слегка отталкивает меня от себя. Я показываю ей на кровать. Три подарка.

Мне никогда не хотелось настолько задаривать женщину подарками, как хочется Элли. Но я сдерживаю себя хотя бы тем, выбирая практичные подарки… если к определению подходить буквально, и игнорировать, что один из презентов — жемчужное ожерелье. В основном тоже очень практичное.

Она поднимает крышку самой большой коробки и резко выдыхает. Я дал Саше некоторые указания — купить платье без бретелек, такое же, как она надевала на прием. Зеленое или синее, оно идеально подходит ей по цвету. И чтобы ткань была струящаяся.

Элли вытаскивает из коробки именно такое платье, как я и представлял, точь-в-точь, хотя оно выглядит даже лучше. Мой член тут же упирается в брюки, как только она сбрасывает с себя полотенце, и прозрачные воздушные слои шифона опускаются на ее обнаженное тело. Оно точно без бретелек. Верхний слой ткани обхватывает грудь и скользит по плечам, перекручиваясь за спиной, потом превращаясь в юбку. Материал не совсем просвечивает, и возникает иллюзия, будто бы я вижу ее кожу, но не могу до нее дотронуться, платье просто превосходное.

— Открывай следующий, — хрипло говорю я. Она тянется к черному бархатному футляру, я следую за ней. Она на половину застегнула молнию на платье, поэтому я застегиваю до конца, проходясь костяшками пальцев по ее позвоночнику.

У нее подрагивают пальцы над крышкой черного бархатного футляра.

— Ты испортишь меня.

Она не стала сегодня укладывать волосы наверх, и они свободными волнами спускаются по спине. Я собираю их в руку, сжимая в кулак, перемещая в сторону, чтобы прикоснуться губами к оголенной кожи у нее на шеи, и только потом отвечаю:

— Да. И ты примешь все мои подарки. Понятно? Сегодня твой день рождения, и я люблю тебя. Поэтому позволь мне подарить то, что я хочу.

Она глубоко вздыхает прежде, чем открыть бархатный футляр.

— О, Гэвин... — Она вытаскивает ожерелье и выдыхает. — Оно просто потрясающее. Это…

Я перебиваю ее.

— Единственное окончание предложения, которое я хочу услышать, что оно красивое. Красивое, как и я, это тоже было бы неплохо.

Она улыбается.

— Отлично. Оно прекрасное такое же, как и ты.

Я смеюсь себе под нос.

— Проказница.

— Наденешь мне его на шею?

— С удовольствием. — Наши пальцы путаются друг с другом, пока я соединяю два конца цыпочки. Я никогда не прекращу прикасаться к ней по случаю или без. Ожерелье идеально сидит на ней, опускаясь чуть ниже ключиц, и я по всей его длине передвигаю пальцем. — Еще один подарок, Спрайт.

Она бросает на меня мимолетный взгляд. Да, по последнему подарку дебатов не возникнет. «Да, сэр», — единственный ответ, который я хочу услышать от нее, когда она говорит, что понимает, почему я хочу ей дарить подарки.

Коробка довольно маленькая. Она приподнимает обычную белую картонную крышку, а затем замирает, словно одеревенев.

Я ожидаю услышать протест, но ничего подобного.

— Элли? — Я разворачиваю ее к себе лицом, но ее голова остается наклоненной в сторону коробки. Она не может оторвать взгляда от ключей от машины, лежащих в облаке белой бумаги.

— Почему? — Спрашивает она, ее голос наполнен разными эмоциями.

— Потому что я хочу, чтобы ты смогла спокойно ездить куда угодно в любое время, и тот факт, что ты больше не можешь просто запрыгнуть в автобус, для меня по крайней мере, является всем. — Я нежно приподнимаю ее за подбородок, чтобы увидеть ее лицо, и она видит мои глаза. — Потому что я люблю тебя. И я хочу, чтобы ты всегда чувствовала себя в безопасности, что тебе ничего не угрожает.

Она моргает, глядя на меня, ее глаза светятся ярко и блестят от слез.

— Слишком много всего.

Всего? Этого даже недостаточно и на миллион миль.

— В машине имеются тонированные стекла и Bluetooth. Также, если ты нажмешь кнопку, то сможешь вызвать Лаклана.

Она хмурится.

— Ты купил мне Бэтмобиль?

— К сожалению, нет. — Он совсем не похож на тот модный Lexus, который я хотел ей купить. Но Саша убедила Бет, что я должен купить что-то в среднем диапазоне цен.

— Он сделан в Канаде?

Боже, эта женщина! Я уже не могу любить ее еще больше.

— Да. Это было первым, о чем я подумал.

Я вижу, как она усиленно думает, как прикусывает свою нижнюю губу и так пристально смотрит на меня, что мне хочется ей сказать, что автомобиль не такое уж важное дело, но похоже для нее оно более важное, чем для меня.

Мне хочется заботиться о ней во всех масштабах какие только возможны. Но и с такой моей заботой ей тоже должно быть хорошо.

А потом она улыбается, начиная вертеть ключи на указательном пальце, и я понимаю, что все хорошо. Она обхватывает меня за шею.

— Я люблю тебя, — шепчет она мне на ухо, и эти три маленьких слова взрывают мое сердце. — Это лучший день рождения.

— Это только начало. — Я прижимаю ее к себе. — Я быстро схожу в душ, а потом у нас зарезервирован столик.

— На какое время?

— Нас ждут в семь плюс-минус. — Я еще раз ее целую, а затем поворачиваю ее к туалетному столику, у которого и обнаружил, когда вошел. — Заканчивай готовиться.

— Я ненадолго. Немного макияжа и, наверное, мне стоит надеть нижнее белье.

Я прочищаю горло.

— Нет, в этом нет необходимости.

— Ой, да ладно... правда? На публике?

Я хватаю ее за руку и прижимаю к своему телу.

— А кто сказал о выходе на публику?

Я принимаю душ и переодеваюсь в свежий костюм, мы спускаемся вниз. У Элли уходит немного времени, чтобы изучить новый мини-внедорожник, который она уже успела назвать «Глэдис», а потом я заставляю ее все же сесть на заднее сиденье моей официальной машины.

— Я не могу поехать на ужин на своей машине в свой день рождения?

— Уверен, что можешь. Но бутылка шампанского поджидает нас во льду, так что сегодня тебе придется отказаться от «Глэдис».

Она вздыхает.

— О, нет!

— Именно.

Она устраивается на сгибе моей руки и счастливо вздыхает.

— Куда мы едем?

Я всего лишь улыбаюсь в ответ. Наша поездка не занимает много времени.

Лаклан сворачивает налево от ворот и едет вдоль реки, пока мы не добираемся до места назначения. Элли бросает удивленный взгляд.

— Музей авиации и космонавтики?

Я широко улыбаюсь и выскакиваю из машины. Она ждет, когда я открою ей дверь, потом подмигивает мне, удостоверившись, что я понимаю ее.

Я предлагаю ей руку, и она закатывает глаза, соединяя со мной свои пальцы, и это еще лучше. Отдавать и брать — это основа наших отношений.

Рука в руке, мы направляемся к двери. Не уверен заметила ли она, что парковка пуста, но она определенно заметила, когда мы вошли внутрь, что находимся здесь совсем одни.

— Что ты сделал? — тихо спрашивает она, и глаза у нее просто огромные.

— Нам сюда. — Я провожу ее мимо самолета, установленного в фойе, в главный выставочный зал, огромное пространство, заполненное самолетами, известными в современной истории, из всех уголков земного шара.

Ее каблуки цокают по полу, эхом отдаваясь в зале, но как только мы огибаем Avro 683 Lancaster X, начинает играть струнный квартет «Императорский вальс» Штрауса.

Элли замедляет шаг, как только в ее поле зрения показывается стол для двоих, установленный по середине выставочного зала, с ведерком со льдом и бутылкой шампанского, стоящим рядом на другом столике, и поджидающие нас.

— О, Гэвин.

Она с восхищением поворачивается ко мне, и я замечаю, как раскраснелось ее великолепное лицо, мне хочется взять ее прямо здесь и сейчас. У борта истребителя. Пометить как мою, и помечать снова и снова, находясь рядом со всей этой истории авиации.

Вместо этого я засовываю руки в карманы.

— С Днем Рождения, Спрайт.

— Это безумие. — Но она говорит это мягко, в хорошем смысле, и когда она вертится кругом, чтобы еще раз все осмотреть, я ловлю ее в свои объятия, и мы начинаем танцевать.

На самом деле, танцевать мне не свойственно. Я умею танцевать, и танцую не плохо, я даже думаю, что танцы особенно ничем не отличаются от игры в хоккей. Но до этого момента, я бы не сказал, что обладаю какой-то романтической натурой, чтобы устраивать танцы.

Но близко прижимая Элли к себе и двигая бедра напротив нее, пока она удерживает мой взгляд, приоткрыв губы и с сиянием в глазах... я хочу танцевать с ней вот так всегда. Она растворяется в моих объятиях, с легкостью позволяя мне вести ее, и я медленно кружу в танце, пока мои ноги следуют в темпе музыки. Широкий шаг, притянуть ее к себе. Покружить. Соприкоснуться бедрами. И все повторяется, и я ощущаю себя так хорошо, наверное, потому что все происходит под музыку. Еще один шаг, еще одно прижимание наших тел, ее живота к моей утолщающейся эрекции. Черт бы меня побрал. Она вздыхает, и я заключаю ее в свои объятия.

Моя Элли. Моя Спрайт.

— Может выпьем за твой двадцать шестой день рождения? — Спрашиваю я, как только музыка замолкает, голос у меня звучит грубовато.

Она кивает, и музыканты начинают играть другую мелодию, но уже тихо. Я наливаю нам по бокалу шампанского, появляется официант из одного из десятка самолетов, окружающих нас.

— Ужин будет подан через несколько минут. Не стесняйтесь посмотреть на экспонаты, чувствуйте себя комфортно здесь.

Элли направляется к вертолету. Я усмехаюсь, следуя за ней, пока она разглядывает Боинг Вертол, стоящий перед нами, мои же глаза устремлены на ее задницу. Должен вам сказать, это самый захватывающий вид в этом месте.

Кроме того, директор музея, когда я впервые переехал в Оттаву, провел для меня личную экскурсию. Он старый друг нашей семьи.

— Хочешь попробовать летные тренажеры? — интересуюсь я, останавливаясь прямо за ней.

Она оглядывается на меня через плечо.

— Мы можем это сделать?

О. Можем ли мы!

Проходит тридцать минут, кода мы приступает к ужину, наконец, садимся за стол, мы оба чувствуем себя немного глуповато. Я же, бл*дь, горжусь собой, что сделал на столько потрясающий подарок ей на день рождения.

Что вызывает несказанное разочарование, когда мой телефон звонит на середине ужина. Только один человек может мне позвонить по этому номеру прямо сейчас, и мне необходимо ответить ему. Я быстро целую руку Элли и отхожу от стола.

— Прости, — говорит Стью, и по голову можно сказать, что ему действительно жаль. Но долг зовет! Посольство в Судане подверглось бомбежки. Похоже, никто не погиб, но…

— Я сейчас приеду. — Я поворачиваюсь к Элли, она уже идет в мою сторону и у нее на лице отражается масса эмоций. — Неожиданно возникли проблемы, — говорю я ей, но мне ничего не нужно ей объяснять. Она итак знает и понимает, потому что она идеальна.

— Конечно. Скажите мне, что я могу сделать… может мне стоит поехать с тобой?

К нам приближается Тим и машет рукой, чтобы мы следовали за ним. Моя машина уже ждет, но другая машина быстро въезжает на парковку. Я узнаю внедорожник, которым пользуются частные телохранители Элли, и мысленно благодарю Лаклана, достаточно хорошо выполняющего свою работу, заботясь не только о моей безопасности, но и Элли, он явно не подразумевал при сложившейся ситуации для нее общественный транспорт.

— Не жди меня, — говорю я ей, когда она сжимает мне руку.

Она качает головой.

— Не буду. Но разбуди, когда вернешься.

Я благодарен ей, что она все понимает. И если я разбужу ее, то подарю ей последний подарок на ее день рождения. Может и запоздалый.

39.

Элли

Уже почти полночь, прошло четыре часа, как Гэвин уехал. Спустя час после того, как мы танцевали, словно беззаботные любовники, он выступил с речью против насилия и терроризма на ступенях Палаты общин.

Сейчас я свернулась в его постели в одной из его футболок, и в ужасе смотрю на экран телевизора. Я поняла, что это должно было быть что-то серьезное, и серия бомб в ряд посольств стран G7... было преднамеренным, организованным терактом. Сотни местных суданцев и десятки иностранных сотрудников посольств получили ранения. Также есть погибшие, но не в посольстве Канады.

Это был первый военный удар во время срока, как Гевин стал премьер-министром, поэтому ему необходимо показать свою четкую позицию, и он выступил против бешеного безумия, связанного с этим вопросом, предыдущего правительства. Это ситуация своего рода тест. Вся страна будет наблюдать за ним и судить, как он справится с экстренной ситуацией, сравнивая его с союзниками по НАТО.

Как доктор наук, моя сфера интересов относится к внутренней политике, но как гражданина мои надежды и страхи не останавливаются на границах только моей страны.

Сейчас над Суданом начинается новый день. В скором времени он начнется и в Великобритании, и британский премьер, несомненно, будет призывать к крови. В данный момент на экране телевизора передо мной появляется австралийский премьер-министр, пообещавший применить сухопутные военные силы, если понадобится.

Французы и русские тоже высказались. Немцы единственные, кто призывают к спокойствию. Я могу только представить сыплющиеся телефонные звонки в и из Вашингтона в данный момент к новому лидеру страны с короткой историей своего президентства США, Гэвин явно находится в невыгодном положении.

Сегодня я явно не засну.

Знаю, что это смешно, но ничего не могу поделать. У меня нет никаких шансов, что он скоро вернется, и я переживаю, что не могу быть рядом с ним.

Поэтому я ставлю в кофеварку фильтр, засыпаю гранулы кофе, наливаю воду. Я открываю холодильник. В нем нет недоеденных ужинов, поэтому я заказываю пиццу.

По крайней мере, я пытаюсь заказать пиццу. Набираю номер, который дал Лаклан Гевину… он написан на бумажке на кухне.

Мне показалось простым заказать пиццу на Сассекс 24, Гэвин ведь постоянно так делает, должно быть у него имеется какое-то кодовое слово или что-то вроде того, потому что в ответ я получаю ответ — насколько крутая шутка заказать пиццу в Сассекс 24. Я предпринимаю всевозможные усилия, чтобы быть вежливой, в третий раз объясняя, что да, я на самом деле звоню с Сассекса 24, и они могут спросить об этом у охраны, если не верят мне, только тогда они принимают мой заказ.

Я немного удивлена, что машина с доставкой появляется через сорок минут. Естественно, охранник у ворот не хочет ее впускать, очередной раз доказывая, что любой добрый поступок не может остаться безнаказанным. Я выхожу на улицу и машу, только после этого охранник пропускает автомобиль, подозрительно следя за ним, когда я оплачиваю свой заказ.

Охранник, раньше я его не видела, но он знает, слава Богу, кто я такая.

— Простите, мисс Монтегю. Я подумал, что это шутка, чтобы проникнуть на территорию. Я не предполагал…

— Все прекрасно. Я просто подумала... ПМ любит пиццу. И на случай, если сегодня ночью он вернется домой… Ну, вы понимаете?

— Хорошая идея.

— Спасибо.

Мы парой фраз обмениваемся о неловкой ситуации, потом я захожу назад в дом. Я несу пиццу на кухню, затем беру кусочек, читая новости на своем телефоне. Все по-прежнему, на самом деле, но на Twitter, как всегда идет нескончаемая болтовня, от которой у меня начинает кружиться голова.

Я убираю оставшуюся пиццу в холодильник и пишу записку, которую приклеиваю к дверце.

Оставшаяся пицца внутри! Наполнена любовью. И пепперони.

Я рисую сердечко и медленно поднимаюсь по изгибающейся лестнице наверх на второй этаж. Наверное, мне требуется вечность, чтобы заснуть, но все же я засыпаю, просыпаюсь перед рассветом.

Кровать рядом со мной по-прежнему пуста, и когда я перевожу свой мрачный взгляд на экран телевизора, который оставила на всю ночь включенным, там все по-прежнему.

40.

Гевин

Во время моего пребывания в Вашингтоне, встреча с президентом была короткой. У него болела дочь, поэтому мы договорились, что я вернусь в следующем месяце для более плодотворных переговоров, которые пройдут без особого пафоса, а не как прошедшая, когда мы буквально сели один на один, уделив друг другу всего пять минут для рукопожатия, чтобы сделали фото репортеры.

После целой ночи ожидания в очереди, чтобы поговорить с парнем, а потом после того, как мы поговорили, и разговор был положительным, но коротким, потому что ему позвонил президент России, и он прервал со мной звонок. Я понял его жест.

Но, черт побери, это раздражает, когда я думаю, что мы могли бы согласовать свои действия в этой ситуации, поэтому я провожу большую часть ночи сложа руки. Образно выражаясь, конечно. На самом деле, большую часть ночи я вышагиваю по кабинету, развязав галстук, пиная что попадается под ноги и крича на Стью:

— Нам необходимо утром сделать заявление, — говорит он уже в третий раз.

— Я не собираюсь говорить, что мы меняем свою позицию в этом вопросе. И я не собираюсь заявлять об ограничениях, если мы решим пойти дальше, бл*ть.

— Мы не можем сделать многое. Наш бюджет на оборону находится в упадке.

Его слова заставляют меня снова дернуть галстук.

— Когда самолет министра обороны приземлиться?

— Еще через два часа.

Мой кабинет состоит из молодых, и это своего рода болезненно. Я с большой осторожностью подбирал министров, у всех есть соответствующий опыт, но руководство — это одно, а сегодняшняя экстренная ситуация, напоминающая пороховую бочку — это совсем другое.

— Как только он приземлится…

— Он тут же приедет сюда.

— А начальник штаба? — я уже более семи раз задавал этот вопрос. Стью сердито посматривает на меня, потому что генерал Финнетте был в часе езды полчаса назад, и тут нетрудно посчитать.

— Тридцать минут назад он выехал из города. Ты можешь снова ему позвонить, но это ничего хорошего не принесет. Он должен заехать в штаб-квартиру Министерства национальной безопасности, чтобы поговорить с аналитика о вариантах развертывания событий. Он прибудет сюда, как можно скорее.

Время идет. И к шести часам утра, у нас есть представление о том, что мы можем сделать, и это не много. Мы могли бы внести свой вклад в кампанию по бомбардировки, которая ничего не даст. Мы могли бы направить наши специальные войска для подготовки африканских миротворцев. И мы могли бы немедленно пополнить бюджет и найти способ финансировать нашу кампанию... если бы захотели.

Но я не хочу, и не потому что я пацифист.

На данный момент во мне проснулись какие-то кровожадные инстинкты. Эта битва с терроризмом и дело не в том, что произошел взрыв у ворот посольства или даже шести посольств. Здесь задета честь лидеров, стоящих у власти, которые чувствуют, словно открытую рану на собственной шкуре, и хотят отомстить.

А террористы только и хотят нашего возмездия, что поспособствует хаосу в мире, и сделает их только сильнее.

Мне не хочется, чтобы они стали сильнее. Я хочу их задушить, уничтожить в зародыше. Они слабовольные, жалкие уроды.

И я не знаю, как нам с этим справиться.

Бет заходит ко мне в кабинет и передает Стью новый листок для звонков. Она пришла на работу прошлой ночью, как и все остальные, она до сих пор здесь. В какой-то момент нам понадобится резервный экипаж в кабинет премьер-министра, чтобы дать этим ребятам передохнуть.

— Премьер-министр Великобритании, — говорит Стью. — Через десять минут на линии. А после него американский президент.

Слава Богу.

— Хорошо. Можно оставить меня одного, чтобы я мог поговорить, пожалуйста?

Я выпрямляю плечи, когда все покидают кабинет. Я машу Стью, призывая остаться, а потом поправляю галстук.

Я стоя принимаю звонок из Великобритании, плечи отведя назад и внимательно слушая. Единственный способ убедить кого-то в том, что сегодня неудачный день для объявления войны — это услышать в их аргументах свою же точку зрения.

41.

Элли

Я залезаю в «Глэдис» в середине дня. Чувствую себя беспокойной до сумасшествия, мне просто необходимо выбраться из давящего особняка. Вся страна смотрит телевизор и ждет новостей, что же готовы предпринять лидеры G7 по поводу сложившейся ситуации, поэтому никто не обращает на меня никакого внимания, пока я выезжаю из ворот Сассекс 24 на новеньком RAV4, направляясь в сторону вуза.

Я обнаруживаю Сашу в ее кабинете.

— Кто ты, странник, которого я не видела несколько дней? — Она поднимается с места и обнимает меня. — Полагаю, твой день рождения был прерван?

— Немного. Все нормально, конечно. — Я бесцельно машу рукой в воздухе. — Спасибо за помощь, которую ты проделала. Хитрюга.

— Я всего лишь сделала то, что должна была сделать для своей лучшей подруги.

— Я знаю, что тебе не очень нравится Гевин…

— Нет. Все нормально. Я хочу сказать, что никакой мужчина не будет достаточно хорош для тебя, но он искренне переживает и заботится о тебе.

— Наши чувства взаимны.

Она внимательно посматривает на меня.

— Ты переживаешь за то, что происходит?

Я киваю, и с отчаянием отвечаю:

— На самом деле, это страшно. Слишком много всего, и даже учитывая, что он находится в безопасности, я знаю, что он примет правильное решение.

Она сжимает губы. Мы не всегда разделяем одну и ту же точку зрения по поводу политики, и я не уверена, согласимся ли мы с тем, что должен сделать сегодня Гевин. Но вместо того, чтобы продолжать эту тему, она переводит разговор на нашу работу, пересказывая очередные сплетни ходящие по университету во время моего отсутствия, а потом мы идем за кофе и в течение часа моя жизнь почти нормальная.

Когда я возвращаюсь в Сассекс 24, Гэвин уже вернулся. Он находится в душе, я раздеваюсь и присоединяюсь к нему. Он на пару минут прижимает меня к себе, затем я разворачиваю его кругом и медленно мою мочалкой ему спину.

— Спасибо за пиццу, — говорит он, опираясь руками на плитку, позволяя струям воды стучать по его мышцам.

— Я подумала... вдруг у тебя появится перерыв…

— Это было прекрасно. — Он вздыхает. — Я здесь только для того, что давление воды в душе здания правительства просто отвратительное. Но мне нужно вернуться. Через час у меня заседание правящей партии, а потом я сделаю заявление сегодня к вечеру.

Я не спрашиваю его о чем. Если ему нужен мой совет, он спросит. Именно сейчас ему необходимы несколько минут передышки.

— Я сегодня ездила на «Глэдис», — говорю я, когда мы снова одеваемся.

— Я заметил. Ты наслаждалась своей свободой передвижения?

— Очень.

— Хорошо. — Он целует меня, сильно и быстро, а затем просто смотрит, потянув волосы назад. — Хорошо, — повторяет он, и у меня болит за него сердце. — Но будь осторожна, ладно?

— Да. Никто на меня сегодня даже не обратил внимания. Я только что вернулась из кампуса.

Он кивает.

— Отлично.

Минуту, наверное, я чувствую себя растерянной, а потом меня осеняет.

— За мной следили?

— Ты обладаешь секретной информацией, Спрайт.

— Я думала, ты купил мне машину, потому что они меня возили! А теперь не будут.

— Одно не исключает другого.

Сегодня явно не тот день, чтобы сообщать ему, что не стоит платить за моих телохранителей, поэтому я промолчала.

— Тогда они очень хороши. Я понятия не имела.

— Так и должно быть.

— Я буду иметь это в виду, если попытаюсь запланировать какой-нибудь сюрприз для тебя. — Я показываю ему язык, но он тут же грубо придвигает меня к себе, и я ойкаю, как только его ладонь шлепает меня по заднице.

— Не надо ничего скрывать и планировать, Спрайт.

— Или будут последствия?

Он улыбается.

— Или не будет последствий.

— Я буду хорошей девочкой.

— И тогда тебя ждет награда. — Он напоследок целует меня, затем ругается себе под нос. — Надо идти. Увидимся.

— Я люблю тебя. — Я следую за ним вниз по лестнице в холл.

Он хватает портфель и быстро машет мне через плечо, выходя за дверь.

— Я верю в тебя, — говорю я в тишину. Мне следовало сказать ему это раньше.

Но Гевину не настолько уж нужны мои слова, поскольку он и так это знает. Я смотрю новости, когда он выходит из комнаты заседаний с правящей партией, следующей за ним. Он выглядит жестким и властным, и когда программу новостей прерывают для заявления американского президента, я понимаю, что это будет хорошая новость.

— Рано утром группа американского элитного подразделения захватила двух ключевых членов руководства террористической организации, ответственных за взрывы прошлой ночью. Они будут доставлены в Гаагу в ближайшие дни. Это был не единственный наш ответ на разрушительные события за последние двадцать четыре часа, и, уверяю вас, он не будет последним.

— Мы не будем вторгаться в чужую страну, чтобы обрушить свой гнев. Мы станем еще более сильнее и умнее работать с нашими союзниками, чтобы подавить тех, кто желает погрузить этот мир в анархию. Мы перекроем им доступы на каждом шагу. И мы не поддадимся на их попытки вовлечь нас в войну, которая ударит по невинному гражданскому населению.

— Я провел большую часть дня и прошлой ночи в телефонных переговорах со своими коллегами из Канады и Германии. Скоро вы услышите обращение премьер-министра Стронга и канцлера Вагнера, они подтвердят наше общее утверждение — терроризм является преступлением и должен понести самое высокое наказание, и именно в этой области и будут сосредоточены наши ответные меры. Террористы — это обычные бандиты, мелкие бандиты. Они не смогут контролировать нас. Настало время нам диктовать свои условия, и мы сделаем это, чтобы наилучшим образом защитить граждан всего мира.

Я ошеломлена. Поражена. И плачу.

Я стираю слезы, но они льются по щекам, когда канадские каналы новостей начинают свою работу с речи Гэвина. Он начинает с общих тезисов, которые уже присутствовали в речи президента США, а затем добавляет:

— Мнение канадцев по наилучшему пути борьбы с терроризмом разделилось. Я понимаю разные точки зрения. В ближайшие месяцы у нас будет диалог с нацией по этому вопросу. Я собираюсь привлечь к этому экспертов, чтобы они помогли нам всем лучше выработать путь, который сможет обезопасить нас наилучшим образом. Но бандиты не смогут нас подталкивать к решению этого вопроса. Хотя для некоторых из вас это может звучит по-детски, но своими действиями они хотят подтолкнуть нас к ловушке. Я не боюсь спрашивать разрешения у нашего парламента применить силу, когда она нужна. Сегодня вечером я объявляю о финансировании новой спецгруппы быстрого реагирования…

Я уже не вслушиваюсь в его слова, у меня все лицо залито слезами и сердце сильно колотится в груди, но я поняла главную суть его выступления.

Мой парень супергерой, и я думаю, что он только что спас этот день от начала войны на всей планете.

42.

Элли

Жизнь возвращается к обычным стандартам. Последние несколько недель лета проходят в обычных простых ужинах, удивительном сексом и валом работы у нас двоих. Гэвин готовится к своей первой сессии парламента как премьер-министр, и я чувствую его беспокойство по этому поводу, но стоит нам оказаться вместе, он немного успокаивается. Я провожу в Сассекс 24 больше ночей, чем у себя дома, и игнорирую маленький голосок внутри себя, который начинает меня спрашивать, чем именно мы занимаемся.

Мы счастливы. Это все, что имеет значение.

День труда в выходные — последний шанс Гэвина сыграть в хоккей, потому что Тейт уже начал тренироваться для нового сезона, и у него фактически не остается времени играть в свое удовольствие, поэтому команда будет расформирована до следующего лета после этой игры.

Конечно, ПМ мог бы сыграть в хоккей с кем-нибудь еще. Тот факт, что премьер-министр играет в «пивной лиге» наделало много шума, и сегодня на последнюю игру на стадион пробралось несколько человек, чтобы посмотреть.

— У тебя, однозначно, есть хоккейная фанатка, которую больше всего привлекает сам игрок, нежели хоккей. — Поддразниваю я его, пока он готовится к игре. Я пришла в Sensplex посмотреть на игру, но женщина, прошедшая мимо нас, бросает на меня совершенно недружелюбные взгляды.

ПМ лениво, сексуально улыбается мне, от чего я мгновенно становлюсь мокрой.

— Она всего лишь фанатка. И скорее всего, пришла посмотреть на Тэйта, нежели на меня.

Неа. Не похоже, что она пришла посмотреть на Тейна, по крайней мере, такова моя точка зрения.

— Она супер-жаждущая, желающая заполучить-в-свои-трусики-страстного-фаната.

Он дважды проверяет ленту на своей клюшке в последний раз.

— Единственную хоккейную фанатку, которую я в состоянии замечать, это ты, Спрайт.

— Не отвлекай меня от моей напыщенной проповеди.

— Хорошо. Что там дальше в напыщенной проповеди?

— Она практически рекламирует себя как партнер по производству детей.

— Производству детей?

— Не подтрунивай надо мной. На самом деле, она.... известная трудяга, работающие над этой проблемой не покладая рук.

Он втягивает носом воздух.

— Мне уже пора на лед.

— Не приближайся слишком близко к ней, когда ты будешь делать свой очаровательный пас.

— К трудягам по производству детей?

— Да. В данный момент, я называю их именно так.

— И что же мне делать тогда?

— Постой-ка, я забираю свои слова обратно. Они хотят заполучить свое фанатство, связанное с игроками. Это такое тоскливо название, если честно... Пфффф. Я же голосую за веселых трудяг.

— Но самый известный из всех катков останется за черлидершей.

— Именно.

— Ммм. Мне нравится, как это звучит.

Я ухмыляюсь на протяжении всей игры, за которой мне еще более интересно наблюдать, чем я ожидала. Гэвин как всегда на коне. Меня это совсем не удивляет, но удивляет совсем другое, насколько он потрясающе выглядит на катке.

В такие моменты трудно ловить себя на мысли, что он смертен, потому что выглядит как Бог. Я знаю, что ему немного не по себе, когда его ставят на пьедестал, но он не обращает на это никакого внимания.

Я болею за него до хрипоты и, когда он покидает лед, я висну на нем и целую до потери сознания.

— Я весь потный, — говорит он себе под нос, и мне нравится этот звук. — Тебе нравится?

Я. Люблю. Его.

Я часто прихожу на хоккей.

Когда мы уходим с катка, Тейт поддразнивает Гэвина, постоянно целуя меня.

Гэвин притягивает меня к себе поближе и целомудренно чмокает меня в губы.

— Когда дело касается Элли, одним поцелуем никогда не обойдешься, — говорит он смеясь.

И в этот момент мы замечаем съемочную группу в составе видеооператора и репортера с канала новостей, похоже, что они готовятся войти внутрь, и вроде бы как бы не снимают нас, но камера находится на плече у парня, пересекающего наш путь.

Гэвин тут же напрягается, я прижимаю руку к его боку.

— Все в порядке, — шепчу я. — Все выглядело довольно целомудренно.

Его мышцы напрягаются от моего прикосновения, но он кивает и разворачивает нас кругом, поэтому сейчас его спина смотрит в камеру, а я иду впереди него.

— Увидимся, парни! — Кричит он, направляя меня к машине. Лаклан тут же открывает дверь, я заскакиваю и сдвигаюсь на сиденье, чтобы Гэвин сел рядом.

Он ругается себе под нос, когда только мы уезжаем, а затем поворачивается ко мне.

— Сожалею.

Я пожимаю плечами. Честно говоря, я ожидала чего-то подобного, и в грандиозной схеме вещей, для меня это не столь значительное событие. Я говорю ему об этом, чтобы он успокоился, но он все равно по-прежнему раздражен.

Конечно, комментарий, сказанный Тейту в приватной обстановке, становится новостью завтрашнего дня, и мы просыпаемся с заголовком на первых страницах Ottawa Spectator «Одним поцелуем никогда не обойдешься». Я убеждаю Гэвина, что нам следует уехать в загородный дом и проигнорировать эту новость, она сама собой сойдет на нет за выходные и праздничный день, а во вторник, в первый рабочий день недели, новость для большинства канадцев уже устареет, но, к сожалению, она все еще продолжает крутиться на каналах ТВ и в прессе.

Даже программа новостей тратит солидные десять минут своего утреннего шоу, что становится совершенно смешным.

Я нахожусь в университете, смотрю пресс-конференцию Гэвина на ноутбуке, люблю прямые трансляции, Боже мой, когда же он наконец рявкнет на этих журналистов.

Предполагается, что пресс-конференция посвящена федеральной поддержке финансирования детской вакцинации провинций.

Рик Стьюпс поднимается и спрашивает Гэвина не препятствуют ли его отношения работе?

Я с грохотом ставлю кружка на стол, у меня прямо челюсть отпадает. Он не просто так спросил. Он не просто…

— Боже мой, — кричит Саша, вбегая в мой кабинет.

— Ты смотришь? — спрашиваю я ее. Я не отвожу взгляда от экрана. Гэвин игнорирует данный вопрос и переходит к следующему.

— Я была на Twitter и кто-то обмолвился о пресс-конференции. — Она опирается на мое плечо. — Что здесь было? Они будут ее повторять?

— Не знаю.

Внезапно Стьюпс встает, грубо перебивая своего коллегу, и спрашивает:

— Это значит, что вы не всегда целуете ее дважды?

Думаю, Гевин снова бы проигнорировал его вопрос, если бы присутствующие не засмеялись. Волна хихиканья прокатывается по залу, где он сегодня выступает, и я просто вижу, как она забирается ему под кожу. Потому что высказывание Стьюпса не смешное, а скорее звучит дешево и без основательно. Гэвин чертовый работяга, и наши отношения никогда не влияли на его работу.

В основном. Если не учитывать лампы. И то, что я отвлекала его на пару заседаний. Но в основном, это глупый вопрос.

Гэвин ждет, пока в комнате установится тишина. Все понимают, что он собирается ответить на выпад, но он открывает рот и его речь чистое совершенство, он как бы отвешивает смачную пощечину спросившему.

— Это значит, Рик, что у нас существует серьезная проблема с профилактической детской вакцинации в стране, и мне хотелось бы, чтобы вы спросили меня об этом.

Стьюпс фыркает и расправляет плечи.

— Мы готовы спросить по поводу этого медицинских экспертов. Но поскольку вы здесь, то все хотят знать…

У Гэвина нет времени выслушивать все это дерьмо.

— Я не врач, но могу сказать, что вакцины спасают жизни многих, и когда мы не можем защитить новорожденных, то происходят разрушительные последствия. Я говорю это, потому что в 1997 году я поехал в Россию по программе студенческого обмена. И первый вопрос в анкете, который я обнаружил: «Делал ли я прививку от дифтерии?» Я скажу вам сейчас, что ничто не будет способствовать лично для вас важности вакцинации в будущем, когда вам скажут, что вы попали под вспышку болезни. — Мое сердце пропускает удар, Саша хлопает в ладоши позади меня. — Наша цель включает не только канадцев, готовых заглушить эту вспышку. Наше будущее заключается не в том, что канадец-родитель должен позвонить в больницу и оставить ребенка дома, освободив его от школы или от спортивных состязаний, не зная настолько ли безопасны его меры, которые он принял. И это именно те вопросы, на которые сегодня я предполагаю дать ответ, Рик.

Камеры замирают на молчащей комнате в течение минуты, но кто-то начинает хлопать, и все остальные присоединяются. Пресс-конференция идет своим ходом, и Саша вздыхает.

— О’кей. Я больше не подозреваю его. На самом деле, он идеален.

Да, он чертовски близок к этому.

— Да. Это мой бойфренд.

43.

Элли

Все долгое лето я не могу дождаться, чтобы вернуться к своим исследованиям и преподаванию. Мне всего лишь необходимы лекции по одному направления, чтобы изложить свое заключение.

Одна из оборотной стороны быть аспирантом в бизнес школе — это учить бизнес студентов. Некоторые из них просто невероятны. Все они настолько умные.

Но также имеются несколько полных придурков. Некоторые из них маменькины сынки, которых мне очень хотелось бы лишить кредитной платиновой карточки, хотя бы на несколько недель и заставить их пожить на улице, чтобы они смогли хотя бы на половину понять, какие привилегии имеют.

И поскольку я еще не профессор, а наставник, который обучает студентов в рамках своей аспирантуры... я не могу даже настучать об этом своему руководителю, потому что, с моей стороны, это будет непрофессионально. И в тот же момент я не могу пожаловаться Саше, потому что, опять же с моей стороны, это будет как-то не красиво. Она до сих пор еще ребенок во многих отношениях, поэтому такая колючая.

Поэтому свой стресс я снимаю в продвинутом классе для йоги после работы и стараюсь усиленно делать асаны, но я все еще нахожусь на грани нервного срыва, покидая студию и идя по Бэнк-стрит. Мое настроение не становится лучше, когда мне звонит Гэвин и говорит, что у него отменилась встреча.

Он не завуалирует свое приглашение, но я, если честно, не уверена, что сегодня смогу быть для него хорошей компанией.

— Может, позже? Мне необходимо пройтись домой и немного расслабиться.

— Оглянись, Спрайт. — Я медленно поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, уже предполагая, что увижу большой, черный бронированный автомобиль позади себя. Окно с заднего сиденья опускается. — Выдался плохой день?

— Типа того. — Я открываю заднюю дверь и присоединяюсь к нему. Сегодня за рулем сидит Тим, поэтому в знак приветствия я слегка машу ему рукой. — Привет.

Он кивает.

— Мисс Монтегю.

Я перевожу взгляд на Гэвина.

— Ты обдумываешь, захочу ли я, возможно, домой?

Он наклоняется вперед.

— Тим, мы едем на квартиру Элли.

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, в Сассекс 24 будет в порядке.

— Но ты сказала…

— …неважно. — Я проглатываю свое разочарование. Это не его вина, что мы не можем поехать ко мне, и я не собираюсь делать из мухи слона. — Твоя резиденция лучше.

Он хватает меня за руку и укладывает себе на бедро, потирая пальцами вверх-вниз, его большой палец останавливается на моих венах на запястье и на руке. Потом возвращается к пальцам. Он пощипывает и проходится туда-сюда, и постепенно напряжение начинает ослабевать. Я закрываю глаза и вздыхаю.

— Хочешь, мы отвезем тебя к тебе домой?

Я задумываюсь, впереди грядет осень, загруженная работой, наши графики будет пересекаться редко, почти через неделю. И через месяц я явно пожалею, что не провела с ним как можно больше времени.

— Нет.

— Когда мы приедем, мы предпримем попытки исправить твое настроение.

Я пожимаю плечами.

— Хорошо.

Но с этим действительно ничего не поделаешь. Меня ожидает восемь месяцев обучения, во время которых мне бы только выжить, плюс напряженный график исследований, и при всем при этом я встречаюсь с самым занятым мужчиной… делясь им со всей страной. У меня всего осталось ничего, всего лишь несколько дней, когда я могу позволить себе подуться и то не долго.

Мы приезжаем к нему, Гэвин крепко удерживает меня за запястье.

— Ты голодна?

Я опростоволосилась, пытаясь вспомнить последний раз, когда ела.

— Возможно.

Он вздыхает и ведет меня на кухню, прислонив к столешнице, быстро целует, затем начинает вытаскивать что-то из холодильника. Базилик с помидорами, четвертинка белого сыра и контейнер со свежей пастой.

— Ты готовишь? — Нашим отношениям длятся уже два месяца, и вот он странный сюрприз, я не знала.

— Как-то ты сделала мне сэндвич. Это выглядит как исключительные изменения.

— У тебя приготовленная еда.

— Сегодня ты супер дерзкая. — Он посмеиваясь посматривает на меня. — Лучше помолчи, давай я приготовлю для тебя еду.

— Мне всего лишь любопытно…

Он бросает контейнер с макаронами на столешницу.

— Достаточно, ужин может подождать.

У меня начинают пылать щеки, как только я осознаю, что перешла черту от панибратства к грубости.

— Извини. Я предупреждала тебя, что у меня ужасное настроение. Я лучше помолчу.

Его глаза поблескивают, как только он обходит вокруг кухонного островка и хватает меня за руку.

— Ну-ка пойдем.

Он так быстро уводит меня из кухни, мне кажется, что он просто на буксире тянет меня в библиотеку. Он опускается в кресло, и я начинаю присаживаться к нему на колени, но он останавливает меня, положив руку на бедро.

— Постой минутку, Спрайт. Давай поговорим о том, что тебя беспокоит, прежде чем ты свернешься у меня на коленях, и я отвлекусь на твой запах.

Я беспокойно опускаюсь перед ним на колени.

— Это касается работы.

— Как твой парень, я хотел бы знать.

— На самом деле, ничего особенного.

Он втягивает носом воздух и раздраженно выдыхает. Мне не следовало этого говорить.

Я отступаю.

— Я имею в виду, это всего лишь несущественно. Мне нужно будет назначить время для занятий с некоторыми студентами. Вот и все. Это в основном то, с чем мне нужно разобраться в своих мыслях.

— Но из-за этого ты наваливаешь на себя слишком много работы.

Я должна буду в будущем лучше скрывать свое беспокойство, ему не стоит переживать из-за меня.

— Я думаю, мы уже потратили слишком много времени на разговоры о моих студентах и их напыщенном чувстве значимости. Может, мне нужно что-то более интенсивное, чем йога, чтобы снимать стресс?

— Возможно, тебе нужна хорошая порка. — Говорит он так спокойно, что я почти не обращаю внимание на его замечание, потом в какой-то момент спотыкаюсь об него.

У меня непроизвольно открывается рот, пока я пялюсь на него, и атмосфера между нами меняется. С его стороны она становится более темная, интенсивная. Проскальзывая в его темноту... ох. И часть меня чувствует себя вполне неплохо. Спокойно. Послушно. Место, в котором я могла бы поставить чертовый ноль, любой случившейся драме на работе. Я облизываю губы, снова наблюдая за его взглядом и за языком всего его тела.

— Сэр?

Его член набухший и напряженный, выпирает через элегантную ткань брюк. Как так случилось, что никто не смог за его обликом разглядеть такого великолепного извращенца? И как же мне так повезло, что этот монстр весь мой?

— Ты хочешь меня отшлепать? — Вот так просто? Вот так просто он, повинуясь импульсивному желанию,... спокойно предложил, отшлепать меня, как равноценную замену ужину?

Полагаю, это что-то аналогичное, как смотреть на своего партнера и предлагать ему заняться сексом, поднявшись наверх в спальню, но... все же какое-то разнообразие.

При всей моей широте взглядов, я все еще чувствую себя новичком в некоторых вопросах. И иногда я немного обманываю саму себя, как будто я действительно предпочитаю ванильный секс, Гэвин же раскусил меня моментально.

Но мне не кажется мое поведение неправильным или странным. Просто слишком неожиданным. И так от этого хорошо. Настолько хорошо.

— Я хочу, чтобы ты расслабилась, так что после того, как я сделаю тебе ужин, ты будешь сосать мой член, как хорошая маленькая Спрайт. С этой целью, я думаю, тебя стоит отшлепать.

— Расслабилась?! — Повторяю я с возбуждением, это что серьезно? Но я уже мокрая и мне хочется ощутить его руки на своей заднице. Да. Это гораздо лучше, чем йога.

— Расслабиться, переориентироваться. Сбросить напряжение. — Он берет меня за руку и наклоняет в левую сторону, укладывая на колени, аккуратно расставляя мои ноги. Спокойный голос — это настоящая уловка, потому что его член жестко упирается мне в живот, руки большие и сильные, и он предпринимает усилия, чтобы не сорвать с меня одежду.

Хотя в его словах слышится самодовольство, это правда. Мы обожаем друг друга. А может просто мы оба сумасшедшие. Но это такая мелочь, что у меня даже не вызывает сомнения, и я не хочу вступать в полемику, поскольку да, я думаю только о том, что хочет со мной проделать Гэвин.

Его рука поглаживает мою задницу через легкие, летние брюки, которые я надела на работу. Слои ткани прикроют мое тело.

Это всего лишь просто порка.

Не наказание, ведь правда же…

Но не является наказанием. Потому что плохая девочка занимается дома работой, когда Сэр хочет получить от нее минет. Моя киска тут же сжимается от внезапной мысли.

Первый удар достаточно жесткий, и у меня тут же распахиваются глаза.

— Ааа, — ною я, хотя и не совсем кричу.

— Расскажи мне что хорошего произошло у тебя за день. — Спокойно говорит он, как будто мы все еще на кухне, и он выжидает, когда закипит вода.

— Уххххх... — Еще один удар и звук застревает у меня в горле. Я напрягаю бедра, упираясь ему в колени, он расставляет ноги в стороны, я теряю устойчивость.

— Не цепляйся за меня. Я не хочу, чтобы ты сильно пострадала. Итак, твой день…?

— Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас. — Удар. — Ты по-прежнему думаешь о дерьмовой ситуации на работе. Я хочу, чтобы ты сказала мне… — шлепок. Он потирает ладонью место, унимая жар. — О том, что было удивительного сегодня.

Я вспоминаю свою лекцию. Нет, намного раньше, когда я получила емайл от председателя конференции по поводу доклада, который представила в Колорадо.

— Меня пригласили выступить на конференции с моим проектом.

Гэвин издает возглас, скользнув рукой ко мне между ног. Непристойная награда за позитивное мышление — мне нравится, как он мыслит.

Но я затрачиваю слишком много времени раздумывая об этом, поэтому молчу, и он заносит руку назад и шлепает меня в два раза больше.

Волна жара накрывает, начиная с торчащей кверху задницы и покрывая каждый дюйм тела.

— У меня всего лишь короткая мини-презентация, но это очень существенно для моего уровня, — быстро говорю я, чтобы он не думал, что я приуменьшаю значение. — И мое выступление должно способствовать продвижению моего проекта к публикации или привести в будущем к сотрудничеству с некоторыми из присутствующих там академиками.

— Ты мне об этом раньше не рассказывала.

— Вылетело из головы.

— Ты позволила студентам испортить тебе настроение на весь день, но также получила отличную новость.

— Да, именно так.

— Не поступай так опять.

— Не буду.

— Хорошая девочка. — Он перемещается подо мной, его член еще жестче, чем раньше, и когда он шлепает меня снова, движение его медленное и ленивое. Очень жжет это место, и он затрачивает больше времени потирая, чтобы так не жгло, запуская пальцы между ног, не шлепая меня. Плохая девочка. Хорошая девочка. Девочка присутствует определенно в двух ипостасях.

Я пробегаю рукой вверх-вниз по его икре, расслабляясь, сила его мышц восхитительна, она настолько контрастирует с моим расслабленным телом. Моя голова покоится на подлокотнике широкого кресла, лицом к библиотеке, я медленно поворачиваю к нему голову, желая показать насколько счастлива. Расслабленная, переориентированная, как он и обещал.

Он в упор смотрит на меня с едва сдерживаемой похотью, отражающейся у него на лице. Ему понравилось шлепать меня даже больше, чем я ожидала, и его реакция перехватывает у меня дыхание.

— Спасибо, Сэр, — шепотом говорю я, и он быстро перемещает меня, я даже не понимаю, как, стаскивая со своих колен. Он запутывается у меня в волосах, целуя. Его зубы замирают на моей нижней губе, язык проникает ко мне в рот, опрометчиво закапываясь. Плохая девочка. Хорошая девочка.

Блузка моментально исчезает с меня.

Его рука грубо дотрагивается до чашечек бюстгальтера, его большой палец теребит сосок. Я поддаюсь его прикосновениям. Больше, я хочу большего.

Он поднимает меня на руки, сгибаясь над моим телом, двигаясь через всю комнату и укладывая меня на своем рабочем столе.

Мы трахались в этом кресле несколько раз, но не на этом столе.

Имеется ли у него список всех желаний, которые он хотел бы воплотить в жизнь, прежде, чем умереть. Я хочу получить список всех столов, стульев и всего, что у него имеется.

— Сколько их у тебя?

— Что? — Он расстегивает мои брюки, снимая, оголяя нижнюю часть живота и простые черные хлопковые трусики. Они мокрые, его веки отяжелев секунду смотрят мне в лицо, прежде чем он хоронит себя между моих ног.

— Напомни мне спросить тебя об этом позже... — Выдыхаю я. Сильные волны накатывают на меня, когда он проходится языком по клитору сквозь ткань, облизывания, поглаживания набухший бугорок, кружа, и проделывая все сначала.

— Еще, — умоляю я, и он хватается за трусики у меня на бедрах, снимая и обнажая мою киску. Его язык скользит через мои кудри и дразнит меня снова, по-другому на этот раз. Едва дотрагиваясь. Я стукаю ладонями по столу от разочарования. — Еще…

Он смотрит на меня, у него распухли и покраснели губы, и хрипло спрашивает:

— Что нужно сказать?

— Пожалуйста, Сэр... — Мой голос дрожит, и он опускает брюки и боксерки, наконец, разводит мои ноги, чтобы он смог дотронуться, лизать и сосать мою киску.

Я быстро кончаю от его коварного языка, он вдруг оказывается внутри меня, большой и толстый. Поначалу он начинает медленно двигаться, в собственном ритме, напоминая мне, что я принадлежу ему внутри и снаружи, как только я заканчиваю дрожать и начинаю вторить его такту, он увеличивает темп. Он передвигает меня прямо к краю стола и вбивается, его ритм очень сексуальный, он наблюдает за мной, как я выгибаюсь всем телом, готовая принять его.

— Обхвати меня ногами, — приказывает он, его голос звучит жестко, непререкаемо. Я обхватываю его ногами, и он перемещает руку мне на живот, поглаживая лобок, затем замирает. Он прикрывает рукой мои волосики, его большой палец прижимается кверху клитора, подушечки его пальцев покоятся на подрагивающем животе. — Кончи со мной. Дай мне ощутить твой оргазм, Спрайт.

— Аааа... — я запрокидываю назад голову и прикрываю глаза. Уже так близко, но один раз я уже испытала его сегодня, поэтому на этот раз добраться до грани будет сложнее.

Он замедляется, оставляя свой член дольше внутри, и в то же время его большой палец движется все быстрее и быстрее, кружа по клитору.

— Да, не останавливайся. — Бормочу я.

— У тебя самая красивая киска, — рычит он. — Я хочу тебя постоянно, Элли. Я хочу быть внутри тебя все время. Я хочу целовать тебя. Я хочу чувствовать твою киску, как она заглатывает и сжимается вокруг меня. Своими пальцами. Членом. Языком. Такая великолепная.

Подобные грязные разговоры заставляет меня выгнуться, потерять контроль и отправиться в свободное падение. Он продолжает, кряхтя говорить какие-то слова, вбиваясь в меня, двигаясь к своей кульминации.

— Моя. Бл*дь. Такая тугая. Господи. Элли, да.

Он удерживает свой член внутри меня, я насколько могу развожу бедра, он медленно выходит. Но не до конца. Несмотря на то, что мы оба кончили, он все еще смотрит на меня так, как будто готов кончить снова.

Он двигается вглубь, и я стону, потому что это настолько чувственно.

— Шшш, — шепчет он. — Еще минутку. Дай мне всего лишь почувствовать тебя такой. Наполненной моим семенем.

Я вздыхаю и приподнимаю бедра, желая снова кончить от его непотребного образа. Дрожь во мне отзывается его толчком, он стонет, в последний раз глубоко войдя, прежде чем его эрекция начнет ослабевать.

Он быстро вытирает нас, затем подхватывает меня на руки.

— Душ, затем ужин, а потом мы повторим.

Кто я такая, чтобы спорить с таким явно мудрым планом?

44.

Гевин

Я уже несколько недель скрываюсь от звонков Пиа, своей сестры. Мы общаемся, но всегда, когда я нахожусь в пути на очередную встречу, поэтому у меня особо нет времени. Это сознательный выбор с моей стороны, потому что я не готов к ее роли адвоката по поводу моей личной жизни и свиданий. В общем, я политик во всем. И совершенно не зависит от того, как я сам трактую отношения... со всеми.

Хотя от звонков матери я не могу увернуться с таким же успехом. И она ждет уже долго, и когда Бет добавила ее номер в мой список контактов, взгляд только лишь на ее имя вызывает у меня чувство вины.

— Давай сделаем это в последний раз, — говорю я, когда Бет в очередной раз прищуривается, и я поспешно добавляю: — Когда я не буду ограничен во времени. Ты соединишь меня прямо перед ланчем.

Утренние встречи проходят продуктивно, поэтому я сердито ворчу, когда сажусь за свой рабочий стол. Я быстро произвожу необходимые звонки, но номер горного коттеджа я набираю самолично.

Мама отвечает на третьем гудке со смехом в голосе:

— Алло?

— Привет, мам. — Я чувствую себя так, словно мне снова девятнадцать, и я звоню ей из университета.

— Гэвин! Столько времени уже прошло.

— Прости, мам.

— Нет, не извиняйся. — Она смеется. — Ты был занят.

— Есть немного.

— И ты встречаешься с молодой женщиной…

— Да. Элли, — добавляю я, что собственно не обязательно, потому что вся страна знает ее имя. Я уверен, что моя мать уже имеет полное досье на нее.

— Когда мы познакомимся с Элли?

Как можно скорее, а возможно, никогда. Мысль о представлении ее моей семье наполняет меня какой-то нелепой гордостью. Они полюбят ее. Но мне также хочется оставить ее исключительно для себя.

— Возможно, на День благодарения. Но на Рождество точно.

— Это серьезно?

— Очень.

— Интересно.

— Она невероятная, мам. Умная и добрая. Ты полюбишь ее.

— Уверена, что полюблю. — Она ждет продолжения, потом вздыхает. — Мог бы быть большой скандал, Гэвин.

— Я знаю.

— Тебе повезло, что его не было.

— Ты имеешь к этому отношение? — Есть определенные сферы, где моя мать (а также моя сестра) имеют больше власти, чем я. Всевозможные женские группы и некоторые карманные СМИ. Это одна из причин, почему я не позвонил ни одной из них, как только все стало известно. Я не хотел увидеть очередную газету с заголовком: «ПM Стронг рванул к своей мамочке за утверждением кандидатуры своей избранницы».

Она смеется.

— О, Гэвин. Ты такой циник. Думаешь, люди не видят ее и не понимают, что ты влюблен?

Я циник. Честно говоря, я не предполагал, что сила моих чувств может быть достаточным оправданием для наших отношений. Моя мать думает, что ее слова омывают меня, как бальзам, не знаю, так ли это.

— Спасибо.

— День благодарения, Гэвин. Не заставляй нас ждать до Рождества. В конце концов, мы можем приехать в Оттаву сами.

— Посмотрим, что мы сможем сделать.

— Я могу согласовать все с Бет.

Я хмурюсь. Это не входит в обязанности Бет организовать семейный ужин, кроме, меню, когда она просить меня высказать свои предпочтения в блюдах.

— Я справлюсь.

— Бет не будет возражать.

— Я знаю. Но сначала я хотел бы обсудить все с Элли. Она может захотеть пригласить своих родителей и у нее явно есть какие-то предпочтения, понимаешь?

— Ах, да. Конечно. И если она хочет связаться со мной…

— Не все сразу.

— Точно. — Я слышу, как течет вода в фоновом режиме. — Я разрешаю тебе вернуться к работе, дорогой. Хорошо поговорили.

— Я люблю тебя, мам.

— Я тоже тебя люблю. Скажи Элли, что я не могу дождаться, чтобы познакомиться с ней. И что я не кусаюсь.

Я вешаю трубку, и через тридцать секунд Бет стучится ко мне в дверь с ланчем, и двумя докладами о нарушениях прав человека в лагерях беженцев, которые мне следует прочесть. Я возвращаюсь к работе.

45.

Элли

Через неделю после того, как Гэвин рассказал мне о телефонном звонке матери, я сижу у него в кабинете с суши, которое прихватила по дороге, и двумя очень большими стаканами зеленого чая со льдом.

Бет улыбается мне из-за стола.

— Он скоро будет.

Я не против подождать. У меня нет других планов на день, а ему предстоит работать до конца дня. У меня образовался неожиданный выходной, потому что в здании университета прорвало отопительный котел. Я даже не знала, что до сих пор здания отапливаются котлами, и несмотря на то, что сейчас середина сентября, и до сих пор еще тепло, конец лета просто великолепен, так что грех жаловаться, что нас выгнали из нашего офиса на оставшуюся часть рабочего дня.

Гэвин летит домой в Ванкувер на несколько дней перед тем, как отправится в Азию с торговой делегацией на пять дней. Если расписание останется прежним, как и запланировано, он вернется через пять часов после того, как я прилечу из Колорадо с конференции. Пройдет почти две недели, прежде чем мы снова увидимся, и с тех пор, как наши отношения стали публичными, мы не можем позволить использовать секс-смски, даже закодированные. У нас имеется только сегодняшний вечер и часть завтрашнего дня, и все. Мы возможно за наши командировки несколько раз быстро поговорим по телефону, и то, если боги часовых поясов заключат договор о сотрудничестве.

Поэтому, когда он попросил меня зайти к нему на ланч, я на всю катушку воспользовалась этой возможность, чтобы заполучить время, даже если это означает опасно близко приблизиться к пресс-корпусу Оттавы.

Я все еще жду от них подвоха по поводу нашего знакомства. Может и зря, но со стороны СМИ наши отношения описываются уж слишком гладко, чтобы казаться правдой.

Дверь распахивается, и появляется он. В темном костюме, голубой рубашке с серым галстуком. Его волосы выглядят нехарактерно взъерошенными, и у меня гудят кончики пальцев, чтобы пригладить их. Или, возможно, взъерошить еще больше. Разлохматив туда-сюда, на самом деле, выглядит как превосходный план.

Я сделаю это, пока он будет есть.

— Элли, — говорит он низким голосом, в котором слышится теплота, связанная только со мной этим очередным насыщенным рабочим днем.

Я встаю и улыбаюсь, поднимая пакет с ланчем.

— Доставка.

— Что ты принесла?

— Суши. — Я вручаю ему коробку с двумя стаканчиками зеленого чая со льдом и проскальзываю мимо него, чувствуя тонкий запах его одеколона.

— Спасибо.

Да, и да.

Это второй раз, когда я нахожусь в его офисе с тех пор, как мы трахались на его диване, но я до сих пор ощущаю себя возбужденной, как будто стены говорят: «Мы знаем, что ты здесь делала».

Но также у меня немого кружиться голова, поскольку я точно знаю, что здесь проделывала.

Вот почему мне нужно было уволиться, потому что он одним своим видом делает меня безрассудной, я схожу с ума.

Он закрывает за собой дверь, я ставлю пакет с суши на стол и поворачиваюсь в тот момент, когда он щелкает замком, запирая свой кабинет.

Ой! Здравствуйте, премьер-министр.

Он улыбается лениво и самоуверенно, осознавая, что может заставить меня сделать все, что он захочет, несмотря на то, что его ассистентка Бет находится по ту сторону двери.

Вам не о чем волноваться, мисс Монтегю.

Я сделаю все, что в моих силах, Сэр.

Вы понимаете, что будут последствия, если вы не…

— О чем ты думаешь? — Он останавливается передо мной и расстегивает свой пиджак.

Я бросаю взгляд на растущую эрекцию, прижимаясь к его паху.

— Именно об этом я и думаю.

— В разгар рабочего дня? — Его голос наполнен порицанием, и я оборачиваюсь к нему с горящими щеками.

— Конечно, нет. Это было бы…

Он переминается с ноги на ногу напротив меня.

— … совершенно неуместно.

— Точно. — Я отстраняюсь от него, хотя в глазах горит бесстыдное желания. — Мы занимались здесь этим ранее. Все закончилось плохо.

— Вам недостаточно грохота, мисс Монтегю?

Я облизываю губы.

— Возможно я захочу вернуться на работу. Возможно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не случилось.

Он стонет и сжимает мои бедра, талию, прижимая меня к своему столу, прежде чем медленно, поддразнивая провести своей эрекцией по низу моего живота.

Потом он обходит кругом стол и садится в свое кресло.

— Итак, ланч?

Я начинаю закипать.

— Это подло с твоей стороны.

— Я голоден. — Но блеск в его глазах, и нависшие веки, говорит о другом голоде. Я могу считывать его как книгу. Он просто не хочет переходить черту.

Хотя он и хочет пересечь ее, так как испытывает настоящую физическую боль.

Я сползаю с его стола и медленно сажусь напротив в кресло. Каждый дюйм моего тела, готов стать секретаршей.

— Ролл с лососем?

— Только, чтобы порадовать тебя. — Его губы причудливо изгибаются, пока он наблюдает, как я перекладываю некоторые роллы к себе на тарелку, а затем он делает тоже самое.

— Итак, котел совсем сдох, да?

Я киваю.

— После полудня. Мммммммм!

— Чем ты собираешься заняться?

— Саша хочет, чтобы мы прошлись по магазинам.

— Интересно.

Я уклончиво фыркаю.

— Может будет весело. Но также мы может сильно устать. Наш поход по магазинам может закончится или так, или этак. Но это определенно изюминка моего рабочего дня.

— И моего тоже.

Мы завершаем наш ланч, переходя к предстоящим поездкам, он машет мне призывая к себе.

— Иди сюда, Спрайт.

Я подхожу к нему, сердце выскакивает из груди, нервный стук эхом отдается в горле и дрожью в руках.

Он встает и притягивает меня в свои объятия.

— Я буду скучать по тебе.

— И я тоже, — шепчу я, поднимаясь на цыпочки, когда он хочет поцеловать меня нежно, потом сильнее, медленно двигая меня, подталкивая к декоративным деревянным ставням, прикрывающим его окно.

— Что мне с тобой делать? — спрашивает он, когда мы отрываемся друг от друга. Он проходится костяшками пальцев у меня по коже, по моему подбородку, я запрокидываю голову, предоставляя ему свободный доступ к шеи и V-образному вырезу блузки.

— Все, что ты захочешь.

— Последние два раза, когда мы кое-чем занимались здесь, ты ушла расстроенная и злая.

— В первый раз ты притворялся. Во второй раз... я просто испугалась.

— А сейчас?

— Сейчас я не испытываю страха, однозначно.

— Что ты хочешь сделать? — Его глаза так близко и такие яркие, что у меня перехватывает дыхание.

Вопрос очень хороший. Я прижимаюсь к нему и чувствую его твердую эрекцию, оттягивающую его брюки. Я опускаю ладонь на жесткий, толстый член, обхватывая его пальцами. Напряженная эрекция и вес в руке делает меня мокрой.

— Я хочу его, — шепчу я. — Я хочу это.

— Он твой.

— Можно в рот?

Его глаза поблескивают.

— Ты первая.

— У нас есть на это время?

— Элли.

— Что?

— У нас всегда имеется время, чтобы ты кончила.

«О! Это потрясающий ответ», — бормочу я, когда он приподнимает мою юбку, сдвигая трусики в сторону.

Он ласкает мою киску, а другой рукой поглаживает мне шею.

— Ты такая мокрая для меня, Спрайт. Развратная девчонка.

— Я представляла, как буду сосать.

— Хорошо. Я хочу, чтобы он был в твоем рту. Возьми меня глубоко, насколько сможешь, и проглоти все, когда я кончу.

Я хныкаю, представляя картину.

— Посмотри на себя. Клитор уже стал твердым, и все твое тело молит, чтобы тебя отшлепали. Мокрая маленькая киска, отчаянно жаждет мой палец.

— Или два…

— А может три? — Он пробегается губами по моему подбородку, его губы останавливаются на мочке. — Ты кончишь мне на руку, чтобы я смог ее облизать, пока будешь стоять на коленях, Спрайт?

— Да, Сэр. — Я направляю бедра к его пальцам, которые погружаются глубоко внутри меня.

— Хорошо... — Он прикусывает зубами мою мочку уха, надавливая большим пальцем на клитор. Я двигаюсь в такт с его рукой. Он проделывает все снова, у меня начинают дрожать ноги. Он выдыхает мне в шею, прижимая зубами кожу затем облизывает.

Длинно. Медленно. Абсолютно непристойно.

Я широко расставляю ноги, более устойчиво, бедрами сжимая его пальцы внутри киски, пока я двигаюсь, потираю клитор о его большой палец. Я трахаю его руку, словно это моя личная секс-игрушка, и когда я кончаю, прижавшись к жалюзям, он делает именно то, что обещал.

Он вытаскивает из меня пальцы и начинает их облизывать.

Мои ноги не в состоянии удержать меня в стоячем положении, поэтому я опускаюсь на колени и пытаюсь разобраться с его ремнем на брюках и застежкой-молнией, чтобы ощутить его член в своих руках, у себя во рту и услышать его тихие стоны, заполняющие пространство вокруг меня.

Его запах усиливает мое возбуждение, и я с жадностью облизываю его сверху до низу, поглубже втягивая в рот. Он замирает на середине, пока я усиленно проделываю свою работу, отодвигает свой ремень в сторону, наклонившись ко мне и широко расставив бедра, также как и я.

— Элли. Ты только посмотри на себя. Да, проглоти. О, детка, ты так хороша в этом.

Я смотрю на него и пытаюсь увидеть себя его глазами. Рот широко открыт, щеки раскраснелись, юбка все еще задрана на бедрах. Я его порочная, похотливая девочка… и мне это нравится.

Он кряхтит и направляет мою голову. Его бедра, как домкрат, двигаются вперед, я дышу носом, пока заглатываю его почти до основания, упираясь в свои пальцы, обхватывающие внизу член.

Теперь его глаза закрыты, и поглаживает меня по щеке.

— Возьми меня еще глубже.

Я почти выпускаю его член изо рта, делаю глубокий вдох и заглатываю глубоко, насколько только способна. Его головка члена достает до задней части горла, у меня возникает рвотный позыв, сжимается живот, но я сглатываю и все становится нормально.

Я не могу вздохнуть по-настоящему, но это нормально, потому что он толстый и горячий и заполняет мой рот, и я не могу покрутить языком, его рука запуталась в моих волосах, слегка надавливая на затылок.

Он тянет меня за волосы назад, и я вздыхаю, затем он снова входит в рот, начиная наращивать свой темп, и я сглатываю при каждом его движении. Да, дай мне, да, да…

— Бл*дь, — рычит он, ухватившись рукой за жалюзи, как только первый всплеск приходится мне на язык. Я скольжу вперед, утыкаясь носом в его накаченные кубики пресса, сглатывая все остальное.

Я уверена, что в своем беспорядке, мы нарушили что-то другое в погоне за удовлетворением нашей порочной химии.

Как только я отстраняюсь, я поднимаю глаза вверх. Одна из жалюзей имеет просвет ровно на ширину руки премьер-министра.

— О, нет…

Гэвин всего лишь мне улыбается. Конечно, ему все равно. Он только что получил самый лучший минет в мире.

— Не волнуйся об этом.

— Нам, на самом деле, не стоит это повторять. В следующий раз это будет что-то такое, что мы не сможем починить.

— О, Боже. — Он с трудом выдыхает, потом вздыхает и начинает смеяться, тыкая пальцем в погнутые полоски. — Ну, по крайней мере, это точно можно исправить.

— Как ты собираешься объяснить заказ на ремонт?

— Ну, например, ущерб, вызванный сильной реакцией ПМ на свою девушку, имеющую глубокое горло.

— Нет. Определенно нет. — Я подмигиваю, протягиваю руку, и он помогает мне подняться.

— Ты ведь хочешь, чтобы я списал на что-то подобное, не так ли?

— Ну, сильная реакция... этим я точно могу гордиться.

— Я ни с кем не собираюсь делиться твоими талантами в этом отношении. Но ты должна гордиться. У тебя имеется талантливый рот и похотливый язык, а также грязные мыслишки, заставляющие меня поднимать планку.

— Планку и ударять кулаком по ставням. — Я широко удивленно распахиваю глаза, как только меня посещает мысль. — Думаешь, это первый случай, когда эти жалюзи стали жертвами секса?

— Я не особо думаю о сексуальной жизни своих предшественников на этой должности.

— Понятно.

— Вот моя непристойная девочка. Иди сюда, Спрайт. — Он садится в кресло и хлопает ладонью по коленям.

Я ползу к нему на колени, и он нежно, глубоко целует меня, дегустируя свой вкус на моих губах и языке.

У него вырывается стон, и он зарывается лицом в мои волосы, потом мы, наконец, рассоединяемся.

— Мне нужно вернуться к работе.

— Спасибо за ланч, — шепчу я.

— Ты принесла мне… ах. — Он прочищает горло. — Тебе спасибо.

— Маленькое воспоминание будет согреть нас, пока мы будем оба в командировках.

— И когда ты вернешься, мы сможем начать обратный отсчет до Дня Благодарения и встречи наших родителей. — Его руки сжимаются вокруг меня. — Или мы сможем сбежать в Бора-Бору.

— Не плохой план. — Я сползаю с его колен и прикасаюсь пальцами к его губам. — Оставляю тебя работать.

— Люблю тебя. — Он улыбается, пододвигаясь поближе к своему столу. — Буду дома к семи.

46.

Гевин

Все время, пока я был в Японии, у меня имелась надежда, что каким-то образом я смогу пересечься с Элли в Торонто, удивив ее, если задержат ее рейс по пути в Денвер. Мы напоминали два корабля, проходящие в ночи, или в данном случае, скорее были двумя самолетами, пролетающими мимо, вечером, поскольку я застрял в Ванкувере.

Мы приземлились здесь, чтобы подхватить министра обороны, но когда пилоты проходили предполетный контроль, предупредительная лампа не сработала.

Итак, сейчас мы сидим в первом классе в аэропорту Ванкувера, ожидая, пока мой самолет будет исправлен, и Элли вылетит из Оттавы в Торонто, где будет находиться в течение двух часов, прежде чем отправится в Денвер на конференцию.

Я посылаю ей сообщение, которое она получит, приземлившись:

Би Джей: Люблю тебя. Убей их всех, там на конференции. Ты самый талантливый эксперт по социологии во всем мире.

Мое сообщение явно несет чрезмерно сентиментальный характер, но что бы там ни было, это правда, именно так я и думаю.

Прошло четыре дня, и я нахожусь в безумном волнении, гораздо большем, чем ребенок в кондитерской, потому что Элли возвращается домой. Ее конференция была потрясающей, и когда я говорил с ней сегодня утром, перед посадкой на рейс из Колорадо, она чуть ли не визжала от радости, рассказывая о своих новых планах и контактах.

Вчера я выбрал бриллиантовое кольцо для нее. Здравый смысл подсказывает мне, что стоит некоторое время подождать, прежде чем я попрошу ее выйти за меня замуж. Здравый смысл может пойти на х*й.

С каждым днем я все больше и больше влюбляюсь в нее. Она доставляет мне радость, и я хочу, чтобы она стала моей женой. Если она не решит, что я совсем обезумел и семимильными шагами двигаюсь вперед, мы сможем сообщить о нашем решении нашим семьям на День благодарения.

Я высовываю голову за дверь своего кабинета. Я все утро выскакивал в свою приемную, поэтому на этот раз Бет даже не поднимает голову в мою сторону.

— Я говорил уже тебе, что ожидаю курьера с доставкой?

Она поднимает на меня глаза.

— Ты имеешь в виду тот тайный заказ из ювелирного магазина?

— Да.

— Да, ты сказал мне об этом вчера, когда пошел выполнять свою секретную миссию, сказав, что «лучше раньше, чем поздно», цитирую. И уже успел несколько раз упомянуть об этом сегодня.

— Отлично.

— Стью расхаживает по коридору, к твоему сведению, кстати.

— В своем обычном состоянии или несколько необычном?

— Необычном, я бы сказала.

Я выдаю несколько шуток на этот счет, обнаружив моего начальника штаба с яростью доказывающего что-то в телефонную трубку, с красным лицом, как помидор.

— Все в порядке? — интересуюсь я.

Он не отвечает.

— Стью?

Он ругается себе под нос и поднимает на меня глаза.

— Гэвин. Да. Могу я поговорить наедине с тобой минутку?

Я направляюсь в свой кабинет, предварительно кивнув ему. Как только дверь закрывается, Стью поднимает на меня глаза и говорит:

— Имеется видео, на котором изображен ты.

— Кто-то поймал меня за выбросом мусора? Уверен, что это случайность.

— Гэвин. — Он жестко произносит мое имя, и я весь тут же напрягаюсь. — Секс видео.

Кровь устремляется у меня к голове, гулом отдаваясь в ушах. Я пялюсь на него, ярость наводняет все мои нервные окончания. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, пока мой мозг анализирует его слова.

— Какого черта…

Мы были настолько осторожны. В резиденции и в офисе нет камер.

Я поднимаю руку и направляю указательный палец непосредственно на Стью.

— У кого эта запись? Я хочу, чтобы его арестовали. — Он не моргая смотрит на меня, и я сам замечаю, что начинаю уже кричать:

— Это вторжение в частную жизнь.

— Там нет тебя и Элли. — Он протягивает телефон. — Я не знаю, кто слил эту запись, но через десять минут она будет по всем новостям телевидения.

— Что?

— Это видео. Там ты. Но на нем нет Элли.

47.

Элли

Я приземляюсь на самолете в Торонто и пробираюсь через главный зал аэропорта, чтобы пересесть на свой рейс в Оттаву. Уже объявлена посадка, и мне нужно отыскать табло, с какого прохода он будет отправляться. Я даже не могу добраться до стены и вытащить свой телефон, не то, что у меня есть время поговорить. Этим утром мы разговаривали всего лишь меньше часа, так что мне нужно поторопиться.

Я смогла убедить Гэвина, что не буду нуждаться в телохранителе во время поездки, поэтому я одна, что довольно мило. За пределами Оттавы меня почти никто не знает, поэтому я ощущаю себя в основном анонимно, и на конференции в Колорадо, я была обычной Элли. Академикам по фигу с кем я встречаюсь.

Очередь в «Старбакс» очень длинная, поэтому я продолжаю двигаться вперед по главному залу, дойдя до развилки на различные проходы, ведущие на посадку все возможных рейсов. Табло экрана слишком быстро перелистывает объявленные рейсы, и я медленно разворачиваюсь на триста шестьдесят градусов, ища глазами другое табло, показывающий рейсы отправления, когда картинка на огромном экране аэропорта, висящем неподалеку, сменяет рекламу на экстренный выпуск новостей.

На видео Гэвин, и сначала я не до конца понимаю, что именно я смотрю, потому что, очевидно, что это он, но молодой. И... обнаженный.

Ну, не совсем обнаженный. На нем надеты джинсы, расстегнута пуговица, и камера подрагивает, поэтому кажется, что он будто бы голый.

Промозглая паника поднимаются вверх по моей груди и оседает на шеи, опаляя щеки.

Мой парень занимается сексом по телевизору? Мой бойфренд — премьер-министр — на…

На секс-видео.

И Гэвин держит что-то похожее на стэк, другими словами хлыст. У меня тут же пересыхает горло, я начинаю кашлять, но не могу перестать смотреть на экран.

Гэвин ухмыляется своей секс-партнерше, которая держит камеру, я узнаю его ухмылку, она такая же, как и адресованная мне, он беззвучно шепчет одними губами:

— Похоже, ты плохая девчонка?

Я узнаю его слова. Не совсем такие же, не в таком порядке, но в общем похожи. Я узнаю форму его губ, когда они начинают изменяться, я понимаю, что он в игре и возбужден.

Конечно, мой мозг тут же запинается на этом моменте — ухмылка, плохая девчонка, ухмылка, плохая девчонка, несмотря на то, что я отворачиваюсь от огромного экрана.

А вдруг рядом стоящие люди узнают меня? Боже, мне нужно скрыться. Я натягиваю на нос солнцезащитные очки и опускаю голову вниз, разворачиваясь в противоположную сторону. Где, черт возьми, я могу спрятаться?

Мне необходимо попасть через час в самолет.

Сколько у меня есть на кредитной карте? Я в уме совершаю подсчеты, сколько может остаться на счете и быстро иду по главному залу к проходам на посадку. Вскоре я вижу еще одно табло, мой проход впереди. Я на грани истерики из-за бушующего адреналина, и даже толком не могу определить свои чувства, маршируя по зданию аэропорта прямиком к сотруднику авиакомпании за стойкой регистрации, опуская с глухим стуком свой кошелек на столешницу.

— Есть ли место в бизнес-классе? — спрашиваю я немного дрожащим голосом. — В первом классе?

Любовница в замешательстве ищет другой класс? Что это? Я готова отдать все пенни со своего банковского счета, если я смогу попасть с него.

— Простите, этот рейс... — Она замолкает, как только я чуть-чуть приспускаю солнцезащитные очки. Она переводит взгляд на паспорт, который я пихаю ей под нос. — Госпожа Монтегю. Посмотрим, что я смогу для вас сделать.

Господи. От сочувствия, звучащего в ее голосе, мне хочется блевать. Я последний человек в стране, желающий увидеть своего парня, дебютирующего в фильме для взрослых.

— Спасибо, — с трудом выдавливаю я, все еще думая о Гэвине, представшем в этом фильме.

Чертовое изображение.

Я стою перед стойкой, не желая разворачиваться, не дай Бог встретиться с кем-то глазами в зале аэропорта, пока она стучит пальцами по клавиатуре.

Стук.

Нажимает кнопку мыши.

— Хм. — Еще стук. — У вас нет багажа для регистрации?

— Нет.

Еще щелчок.

Все это время я умираю внутри. Чистое недружелюбное чувство превратилось в раскрасневшийся горячий гнев. Хорошо, что я вот-вот смогу сесть в самолет и взять бутылку алкоголя, который есть на борту, потому что, если бы я была одна в данную минуту, я бы позвонила Гэвину и наговорила бы ему столько, о чем явно могла бы потом пожалеть, как только у меня прошел бы шок.

Оказывается, я не очень хорошо выношу ревность.

Я особо не горжусь этим открытием.

Мой телефон вибрирует в сумочке. Может, он раньше тоже звонил, но я не заметила. Сейчас он вибрирует постоянно. Не могу сказать звонок это или пришедшая смс-ка, но даже в аду нет шансов, что я буду его проверять в данную минуту перед этой девушкой.

Наверное, это единственное, что удерживает хоть как-то меня на ногах, хотя я готова свалиться и начать рыдать, достаточно будет всего лишь упомянуть о Гевине или фильме, или о том, что происходит, и я превращусь в одну большую лужу.

— Да, у нас имеется место для вас, мисс Монтегю. Я поменяю ваш посадочный талон... — Она вытаскивает талон из моего паспорта. — Здесь ваша новая информация о посадке. Вы можете подождать в зале ожидания первого класса. — Она делает паузу. — Там есть отдельная комната, если вам нужно сделать личные звонки.

Фанатка. Чертовая. Испытывающая возбуждение.

Я принимаю лучшее выражение лица ледяной королевы, направляясь в зал ожидания, и клянусь, что этой чувихе не терпится отправлять сообщение своей подруге, поэтому она торопиться придержать для меня дверь, внутри тихо, и, по сути я оказываюсь одна.

Слезы уже бегут по щекам.

«Это давнишняя пленка», — уговариваю я себя. На ней он выглядит гораздо моложе. Не могу сказать, сколько ему там, но... это не мой Гэвин.

Должно быть, он сейчас безумно зол сам на себя. Где он? Может его атакует пресса? Мне нужно ему позвонить.

Я говорю себе, что стоит вытащить телефон из сумочки, но он по-прежнему остается в сумочке, потому что меня вдруг осеняет и я замираю, как статуя.

От внезапной мысли.

Я не могу сесть в самолет в Оттаву, потому что я не могу выйти из самолета в Оттаве. Только не сегодня.

Я разворачиваюсь и быстрым шагом возвращаюсь назад в зал аэропорта. Я не останавливаясь двигаюсь к главным дверям аэропорта, на выход. «Не останавливайся, — говорю я себе. — Иди вперед, главное не останавливайся».