Приглашение для невесты

Глава 11

Вечером, когда все собрались у пылающего камина, Уна радостно и возбужденно изложила, как она представляет себе предстоящую свадьбу. Джулия сидела на низенькой скамейке возле кресла Хью, обняв свои колени и глядя в огонь. Сердце ее было преисполнено покоем, в целом мире были только они с Хью, так что она едва слушала болтовню Уны.

Только когда Хью встал и выбил трубку о каменную каминную полку, Джулия встрепенулась и прислушалась к тому, о чем говорила Уна.

— Послушай, мама, — стараясь быть терпеливым, возражал матери Хью. — Джулия сама решит, хочет она белое подвенечное платье или нет.

На мгновение Уна застыла в немом возмущении.

— Но ведь ты хочешь, разве нет, Джулия? — почти с мольбой спросила она. — Каждая девушка мечтает о свадьбе и представляет, как она в белом платье…

— Мне пора на конюшню, а вы тут пока обсуждайте свои женские дела, — засмеялся Хью. — Лошади требуют заботы, им до моей свадьбы дела нет.

Как только он вышел из гостиной, Уна тотчас набросилась на Джулию:

— Надеюсь, ты не собираешься надеть на собственную свадьбу какой-нибудь ужасно скучный костюм, пиджак и юбку, как сейчас: некоторые себе позволяют?

— Ну почему непременно скучный? — засмеялась Джулия. — Но, надо признать, Уна, мне бы хотелось, чтобы платье было скромное, ничего вычурного. В конце концов, — на секунду замялась она, — у меня ведь нет родителей. А настоящее подвенечное платье очень дорого стоит.

— Неужели ты не понимаешь, что свадьба Хью — это огромное событие для всей округи? И как невеста землевладельца из рода Муртагов, ты непременно будешь в центре внимания. И если ты появишься в каком-нибудь затрапезном виде, это вызовет много толков и будет неправильно понято. А о расходах можешь не беспокоиться, дорогая, я все беру на себя. Мне даже приятно будет чувствовать, что я хотя бы отчасти заменяю тебе родителей. О, как жаль, что они не дожили до этого дня! Поедем на днях в Дублин и выберем материал. Что скажешь насчет вышитого плотного шелка?

Уна продолжала радостно болтать, сама с собой споря и сама же с собой соглашаясь, а Джулия слушала ее со все нарастающим ужасом. Ей вдруг пришло в голову, что и после свадьбы мать Хью намерена жить в Лискуле. В конце концов, ведь это ее дом, средоточие всей ее жизни. Если лишить Уну ее любимых лошадей и отрезать от семьи, она наверняка затоскует, ударится в меланхолию, а возможно, и в старческие странности. Но все же мысль о том, что ей придется жить под благожелательным, но неусыпным покровительством Уны, наполнила сердце Джулии страшным унынием. Надо будет поговорить об этом с Хью, решила она, мягко напомнить ему, что его мать не должна вмешиваться в их семейную жизнь. Правда, у нее было предчувствие, что он не слишком серьезно отнесется к этим ее опасениям.

Джулия вдруг заметила, что взгляд Уны время от времени возвращается к пустовавшему месту, где обычно лежал рыжий Руад. Вошедший в гостиную Хью тоже заметил тревогу матери.

— Руад вернется, никуда не денется, — сказал он беззаботно. — Пес уже не в первый раз пропадает, может быть, у него какие-то свои дела.

— Да, все может быть, — откликнулась Уна, — но, если бы негодник просто обиделся из-за того, что вы уехали без него, он бы уже давно вернулся.

Хью пожал плечами:

— Давай все оставим до завтра. И если до утра он не появится, я пойду его искать.

Джулия заметила, что отсутствие Руада мучает Уну, поэтому она решила, ничего не говоря Хью, пойти поискать собаку. Она боялась, что Хью, скорее всего, не отпустит ее, если она ему скажет о своем намерении.

Уна погрузилась в молчание, а Джулия прошла наверх, быстро натянула толстую мохеровую кофту и повязала голову шарфом. Выйдя через ворота, она направилась к старой заброшенной каменоломне, которая находилась чуть в стороне от дороги, где часто любил играть Руад. Джулия шла по белой кремнистой дороге и время от времени громко звала собаку, но никто не отвечал на ее крики, нигде не слышался знакомый лай. Вокруг лежали бесплодные пустыри, заросшие низким колючим кустарником.

Подойдя к заброшенному карьеру, она заглянула в него, и ей стало страшно: в темном провале виднелись острые выступы грязно-серого гранита. Обтрепанные ветром кусты свисали по краям глубоких расщелин. Грязно-зеленые потеки полосами испещряли гранит, как мертвенно-бледные слезы. На дне поблескивала непроницаемой тьмой черная неподвижная вода. Солнце заходило за дальние горы, переливаясь всеми великолепными красками осеннего заката, и Джулия уже начала жалеть о своем необдуманном поступке. Она поежилась под сырым холодным ветром и замешкалась в нерешительности, не зная, что делать дальше. Она была уже готова вернуться домой, но в этот момент на дороге показалась машина Эйлин.

Эйлин Дайсарт резко остановила машину, которая подпрыгнула на месте, и опустила стекло. Джулию просто опалила нескрываемая жгучая ненависть, которая была во взгляде Эйлин.

— Можешь не спешить сообщить мне радостную весть! Вся деревня уже гудит об этом. Уна все телефоны оборвала, всем сообщила, что «ее самое сокровенное желание, наконец, исполнилось». Всем донесла — Тому, Дику, Гарри! — Эйлин ожесточенно и очень верно изобразила резкий мужской голос Уны. — Но это точно не выдумки Уны? Может, ей это все приснилось?

— Что ты имеешь в виду? — пораженная, спросила Джулия.

— Уна так хотела, чтобы ты вышла замуж за Хью! Боже, она так стремилась к этому с тех самых пор, как ты объявилась в Лискуле. Может быть, она и предложение так же ловко срежиссировала, кто знает?

— Ты сама мечтала быть на моем месте, — ответила Джулия.

— О, я — нет! — яростно возразила Эйлин. — Потому что он меня любит. Хью — разумный человек, он не склонен к рефлексии. Я была единственной женщиной в его жизни, пока Уна не выписала тебя невесть откуда и ты не свалилась на наши головы. Не могу поверить, что он собирается на тебе жениться. Это все проделки Уны, которая, по всей видимости, выжила из ума. Послушай, а ведь это, наверное, должно быть, очень унизительно — постоянно навязываться человеку, который тебя видеть не хочет? Конечно, Хью не мог остаться равнодушным к такому мощному напору.

— Ты стараешься убедить себя, что все было именно так, да, Эйлин? Не хочется признавать свое поражение? — Джулия старалась говорить ровным голосом. Ей было невыносимо смотреть в бледное, искаженное ненавистью лицо соперницы.

— Неправда! — взвизгнула та. — Я ни за что не поверю, что он искренне к тебе привязался, пока не услышу об этом от него самого.

— Знаешь, ты можешь это сделать в любое время. Почему бы тебе просто не позвонить в Лискуль?

Эйлин горестно рассмеялась:

— Нет уж, спасибо! Чтобы Уна насладилась своим триумфом? Я подожду, пока смогу увидеть Хью наедине, без мамаши, которая держит его под колпаком.

— Неужели ты на самом деле думаешь, что Уна имеет на него такое влияние? — удивилась Джулия.

— Он может и не осознавать этого, но она постоянно устраивает ему сцены, бросает намеки, создает соответствующую атмосферу.

Джулия улыбнулась:

— Вряд ли она срежиссировала, чтобы он сделал мне предложение на склоне окутанной туманом горы, в непроходимом лесу.

От мечтательной улыбки Джулии Эйлин распалилась еще больше:

— Ах, тебе весело! Ну конечно! Выскочка, полное ничтожество, сиротка без гроша за душой, а сумела отхватить самого Хью Муртага. Надеешься выскочить за него замуж? Конечно, какая приятная перемена после пыльной заштатной конторы и комнаты на чердаке, не так ли? Стать полноправной хозяйкой Лискуля! Но только не думай, что я так просто откажусь от Хью. Я буду драться за него до последнего. Ты не получишь в свои руки все так легко, так что…

Громкий то ли стон, то ли вой донесся до них со стороны заброшенной каменоломни, положив конец обличениям Эйлин.

— Это Руад! — возбужденно закричала Джулия и, не дожидаясь Эйлин, кинулась к краю гранитного обрыва. Она легла на живот и заглянула вниз. Вглядевшись в темноту, девушка почти сразу различила Руада — собака стояла на узком каменном выступе. Словно какой-то гигант резал ножом масло и у него дрогнула рука, так что вдоль всего карьера тянулся узкий каменный выступ, который затем полого спускался к темному илистому озеру на дне. Руад переминался с ноги на ногу — он едва умещался на узком выступе — и трогательно шевельнул хвостом, когда Джулия позвала его.

Она стала осматривать карьер — нельзя ли где-нибудь спуститься, чтобы выручить Руада из беды. Слева шла извилистая неровная тропинка, которая почти отвесно спускалась вниз и тянулась до самого дна. Не задумываясь ни секунды, какой опасности она себя подвергает, Джулия осторожно двинулась по почти отвесной тропинке. Она услышала у себя за спиной, как хлопнула дверца машины. Эйлин неторопливо подошла к краю обрыву.

Гравий под ногой Джулии поехал вниз, и тут она ясно поняла, на какой отчаянный поступок решилась. Далеко-далеко внизу, на страшной, как ей показалось, глубине, застыла черная вода, наполовину заваленная острыми камнями. Но поворачивать назад было уже поздно. Она с ужасом поняла это, когда неудержимо заскользила вниз по тропинке и никак не могла остановиться — по инерции ей приходилось бежать вниз все быстрее и быстрее. Ее стремительный спуск был остановлен огромным гранитным валуном, в который она в конце концов и врезалась наотмашь лицом. Как ни странно, Джулия не потеряла сразу сознание, только почувствовала, как теплая кровь потекла по лицу за воротник.

Не в силах пошевелиться, она увидела над краем обрыва совершенно белое лицо Эйлин, которая с ужасом смотрела на нее. Поняв, какую глупость совершила, Джулия теперь могла думать только об одном: надо поскорее выбраться из карьера, чтобы Хью ничего не узнал.

— Кинь мне, пожалуйста, свой пояс от пальто, — слабо крикнула она Эйлин. — Может быть, я смогу выбраться наверх.

Несколько долгих мгновений Эйлин тупо смотрела на нее, потом отчаянно замотала головой.

— Нет, я не могу, ты меня стащишь вниз! — крикнула она тонким от страха голосом. — Господи, у тебя все лицо в крови! — Она вздрогнула всем телом. — Нет, я не могу на это смотреть. Я схожу лучше за Хью. Потерпи, я быстро.

Белое лицо Эйлин исчезло, и Джулия, понимая, что дальше уговаривать ее бесполезно, медленно закрыла глаза. Она впала в забытье, но время от времени слышала приглушенные жалобные поскуливания Руада. Ей смутно помнилось, как появились какие-то люди с фонариками, как Хью спускался к ней по веревке, которую сверху держали несколько мужчин из деревни, как мягко покачивались носилки, когда ее грузили в машину «скорой помощи».

Когда к Джулии вновь вернулось сознание, ей показалось, что она лежит в своей белой спальне в Лискуле. Она с трудом повернула голову и увидела, что окно находится совершенно не там, где дома. И тут постепенно до нее стало доходить, где она находится. Она оглянулась по сторонам, и ее охватила паника. Очень чистая, пахнущая лекарством больничная палата!

Несмотря на пульсирующую боль в голове, сердце Джулии пело от счастья. Хью любит ее, и теперь они обручены! На тумбочке возле кровати стояла огромная ваза с темно-красными розами. Наверное, это Хью прислал их, чтобы она, как только придет в сознание, сразу вспомнила о нем.

Джулия осторожно ощупала одной рукой голову и обнаружила, что голова и половина лица туго перебинтованы. Дверь растворилась, и в палату вошла невысокая хорошенькая медсестра в белой шапочке, кокетливо надетой на густые рыжие кудри. Двигаясь бесшумно, она взяла Джулию за запястье и проверила ее пульс.

— Наконец-то вы очнулись! — радостно сказала она улыбаясь.

— Наконец? А сколько я уже здесь? — прошептала Джулия.

— Двое суток, — ответила медсестра. — Доктор Рурк очень за вас беспокоился. А ваш молодой человек ни минуты не давал нам покоя — названивал целыми днями.

Джулия вспомнила: во время падения она с размаху ударилась об огромный камень. И тут страшное подозрение, от которого похолодело сердце, охватило ее.

— Господи! Мое лицо! Со мной все будет в порядке? — Голос ее прервался.

— О, не надо так волноваться. — Медсестра успокаивающе похлопала ее по руке. — Доктор Рурк скоро снимет бинты, и тогда мы посмотрим, как там у нас дела.

Но от этого уклончивого ответа Джулию охватила еще большая тревога.

— Доктор Рурк — великолепный специалист. Не стоит беспокоиться, — добавила сестра, но она знала, что не этого ответа ждет от нее Джулия, и осторожно отвела глаза в сторону.

— Через несколько минут у вас будет посетитель, так что вы должны выглядеть молодцом. — Сестра Дрю осторожно поправила постель и немного переставила розы в большой вазе. — Вообще-то к вам нельзя никого пускать, пока доктор Рурк не разрешит, но этот посетитель очень настойчив, я просто не могла устоять…

— Да, да, я рада, — сказала Джулия, и дыхание у нее слегка участилось.

Конечно, это Хью, кто же еще, решила она, он пришел поддержать ее, чтобы ей не было грустно и одиноко в этом незнакомом месте. «Господи! Я сейчас его увижу…»

Но к большому разочарованию Джулии в палату вошла Эйлин. Она несла огромный роскошный букет золотистых и малиновых хризантем. Такие цветы Джулия в последний раз видела в оранжерее мистера Дайсарта.

— Только недолго, несколько минут, — напоследок предупредила ее медсестра и пошла к двери. — На самом деле мисс Шеридан нужен покой, мы сделали для вас исключение, раз вы с ней старые друзья…

Медсестра вышла. Эйлин положила свой громадный букет на кровать Джулии и придвинула к себе плетеный стул, выкрашенный белой краской.

— Только представь, какого высокого мнения о тебе папа: сам лично срезал свои драгоценные хризантемы в подарок, — сказала она, как-то странно смущаясь.

Джулия удивилась, заметив, что Эйлин как-то непривычно напряжена.

— Ты не против, если закурю? — вдруг спросила она, роясь в сумочке из кожи крокодила, которая очень подходила к ее серому костюму со светлой отделкой.

— Надеюсь, ты не против, что я назвалась твоей подругой детства, чтобы меня пропустили к тебе? — Эйлин попыталась засмеяться, но смех замер у нее на губах.

Джулия снова ощутила неловкость и скованность, какую всегда чувствовала в присутствии Эйлин. От запаха турецкой сигареты, которую закурила Эйлин, ей стало дурно, но она ждала, что Эйлин объяснит ей причину своего визита.

— Да, представляешь, пришлось притвориться, что знаю тебя с детства, иначе бы меня ни за что не пустили, — с напускной живостью повторила Эйлин.

— Послушай, зачем ты пришла? — Джулия хотела, чтобы ее голос звучал спокойно, но сама услышала, как он нервно дрогнул. Сейчас она, как никогда, ощущала превосходство Эйлин, такой элегантной и потрясающе красивой.

— О, просто хотела извиниться перед тобой за ту сцену, которую я устроила около каменоломни, — ответила Эйлин. Глаза ее были прикованы к повязке, скрывавшей половину лица Джулии. — Извини, что… я не смогла тебе помочь. Знаешь, я не выношу вида крови, она всегда на меня так действует… Кстати, я сразу помчалась в Лискуль и на полдороге встретила Хью. Он, видимо, сразу заметил твое отсутствие и догадался, что ты пошла выручать собаку. Он так страшно на меня кричал, а я почти не могла говорить. Я была так потрясена и едва смогла объяснить ему, что произошло. У тебя был такой ужасный вид, когда ты лежала вся в крови, вместо лица — кровавое месиво… Все это страшно действует на нервы, а Хью ведь знает, что я просто не в состоянии выносить такие вещи…

Она продолжала что-то лопотать в том же духе, но мысли Джулии уже были далеко. Ну почему, почему Эйлин ведет себя так неестественно? Тут резкая боль вдруг пронзила ей висок, и рука невольно взлетела к голове, наткнувшись на повязку.

Блестящие глаза Эйлин с интересом проследили это движение.

— Я вижу, с тебя еще не сняли бинты, — заметила она. — Интересно…

— Что? — Джулия старалась говорить спокойно.

— Нет, ничего, но просто ты так ужасно ударилась. Столько крови! — Эйлин изящно передернула плечиками. — Я хочу сказать, интересно, что теперь будет с твоим лицом… — Она оборвала себя на полуслове, и слово повисло в воздухе. — О боже, я не хотела, прости. Какая я бестактная. Ты ведь еще слаба, и тебе нельзя говорить о таких вещах. И если окажется, что все плохо, то тебе, скорее всего, ничего не скажут, пока ты не поправишься. Так всегда делают.

Эти слова настолько отражали нарастающий у Джулии страх, что она не сдержалась:

— Что ты юлишь, Эйлин? Что ты все намеками говоришь? Ты хочешь сказать, что, когда с меня снимут бинты, выяснится, что я изуродована? Почему ты не скажешь об этом прямо?

Эйлин ахнула в притворном ужасе:

— Моя дорогая, как ты можешь говорить такие ужасные вещи? Конечно, все может быть… Но с тобой все будет в порядке. Я нисколько в этом не сомневаюсь. Ты ведь знаешь, сейчас пластическая хирургия просто творит чудеса… — И она опять оборвала себя, не договорив.

Пытаясь унять нервную дрожь, Джулия сжала кулаки, чтобы не потерять голову и сохранить присутствие духа.

— Но для Хью это не имеет значения! — выкрикнула она с вызовом.

— Ну разумеется, нет, — торопливо согласилась Эйлин. — Хью — само благородство. И мысль расторгнуть помолвку из-за того, что его невеста в последний момент изуродовала себя, просто не придет ему в голову. А как выяснилось, вы действительно помолвлены самым настоящим образом. Прости, но поначалу я просто не могла в это поверить. Мне это казалось таким… Ну, таким немыслимым, если ты меня понимаешь.

Джулия беспокойно закрутила головой по подушке.

— Эйлин, что тебе надо? Ты ведь пришла сюда с какой-то целью. Почему ты не говоришь все прямо? Времени нет на уклончивые намеки.

— Прекрасно. — Эйлин затушила сигарету с многозначительным видом, в ее глазах засветилась безжалостная расчетливость. — Просто мне интересно было узнать, что ты теперь собираешься делать, какие у тебя планы… на будущее.

Джулия внимательно посмотрела на нее:

— Я не понимаю, о чем ты.

— Ну, я же говорю, Хью — воплощенное благородство. Но вот как ты поступишь в этом случае? Что ты сделаешь, если окажется, что твое уродство непоправимо? Если вы все-таки поженитесь, каждый раз, когда ты будешь смотреться в зеркало, не станут ли тебя мучить сомнения, а правильно ли ты поступила? Как ты будешь себя чувствовать, если вы с ним пойдете, например, в ресторан, и все присутствующие будут глазеть на тебя? Хью, конечно, сделает вид, что ничего не замечает…

— Может быть, тебе лучше уйти? — спросила Джулия, нервно комкая край одеяла.

— Ну что ж, я уйду. — Эйлин встала. — Но помни, что я тебе сказала. И не будь слишком самонадеянной. Знаешь, Хью, может быть, и герой в твоих глазах, но у каждого мужчины есть предел терпения, и Хью не исключение.

На следующий день Хью пришел навестить ее. Несмотря на успокоительные средства, которые ей давали, мозг Джулии работал возбужденно. Всю предыдущую ночь она проговорила сама с собой, представляя, что она ему скажет и как объяснит свое решение.

Теперь, сидя на краю ее кровати, Хью сжимал в своей сильной ладони руку Джулии, бесстрастно выслушивая ее маловразумительный лепет. Джулия пыталась объяснить ему свое состояние, но заранее придуманные и много раз проговоренные слова никак не хотели вспоминаться, и в конце концов она беспомощно замолчала.

— Нет, объясни мне, почему ты «не настаиваешь на нашей помолвке»? Знаешь, Джулия, ты меня совершенно запутала. Что с тобой, дорогая?

Джулия горько рассмеялась:

— Ну пожалуйста, постарайся меня понять. Может быть, поначалу все действительно у нас будет хорошо. Но потом, с годами, я, возможно, начну чувствовать, что ты женился на мне только из благородства и что наш брак был ошибкой.

Хью приложил палец к ее губам.

— Не говори так, — ласково улыбнулся он. — Знаешь, как сказал один ирландский поэт:

— Очень красиво, — слабым голоском отозвалась она. — Но только это совсем не про меня. Я же не роковая женщина. Я просто Джулия Шеридан, бывшая секретарша из конторы «Гримшоу и сыновья». Боюсь, такие высокие чувства мне недоступны. Это описание скорее подходит Эйлин Дайсарт.

Он нахмурился:

— Эйлин проявила себя не по-товарищески, когда ты упала в карьер.

— Она любит тебя, Хью.

Он встал и подошел к окну.

— А почему ты заговорила об этом? Признаюсь, я был ею увлечен в свое время, меня поймет любой мужчина. Я покривил бы душой, если бы стал это отрицать. Но я же уже сказал тебе, что люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты знаешь, это совсем другое, восхищаться женщиной — и прожить с ней всю жизнь вместе. Ты думаешь, я сделал тебе предложение под влиянием минуты, чтобы придать интереса нашей прогулке?

В голосе его слышалась непритворная боль, и сердце у Джулии сжалось. Он подошел к кровати, достал из кармана маленькую коробочку, вынул кольцо и надел его на безымянный палец ее левой руки. Она завороженно смотрела на волшебные опалы, словно излучающие сияние. Крошечные синие, зеленые, малиновые и золотые искорки посверкивали в молочно-белых камнях, когда она стала рассматривать камни на свет. Какие они красивые, с грустью подумала она. Хью сказал — опалы приносят несчастье. Может быть, она, считая это старомодным суеверием, навлекла на себя темные силы завистливых богов? Совсем не так представляла она себе их первую встречу в больнице! Если сейчас она проявит слабость, то потом, если ее худшие предположения оправдаются, расторжение помолвки будет еще более мучительным.

Она решительным жестом сняла с пальца кольцо.

— Нет, Хью, ты должен подождать, когда мне снимут повязку. Если сейчас я приму твое кольцо, то потом… если все окажется плохо… ты будешь себя чувствовать обязанным, связанным словом, а это невыносимо.

Он медленно положил кольцо обратно в бархатный футлярчик.

— Ну раз так, если ты сомневаешься в моих чувствах, я не смею настаивать. Наверное, я действительно поторопился.

— Но, Хью! — в ужасе простонала Джулия. — Пойми же! Я делаю так только потому, что хорошо тебя знаю и не хочу связывать…

В этот момент дверь открылась, и на пороге появился доктор Рурк со стетоскопом в руке. Он заметил и взволнованный румянец на щеках пациентки, и сердито поджатые губы молодого человека, стоящего у ее кровати. За спиной доктора возникла сестра Дрю.

— Я, кажется, распорядился, чтобы больную никто не волновал!

— Мистер Муртаг — жених мисс Шеридан, — виновато шепнула сестра Дрю.

— Это не имеет значения. Я вижу, она расстроена, и потому прошу вас уйти, мистер Муртаг, — строго заявил доктор.

Хью сердито повернулся было к врачу, но потом сдержался и только пожал плечами.

— Джулия, я зайду в другой раз, — сказал он негромко. — Я ни в коей мере не считаю наш разговор законченным. — И, кинув напоследок испепеляющий взгляд на доктора Рурка, широким шагом вышел из палаты.

Ближе к обеду ее навестил Конор. Именно он ввел в курс последних событий измученную сомнениями Джулию. Ее гость вошел в палату томный и элегантный, неся корзину с фруктами, высокая ручка которой была с большим вкусом обвита сиреневой бархатной ленточкой.

— Небольшой знак внимания от меня, — проворковал он. — Позволь заметить, что я не люблю виноград. Считается, что те, кто приносит больным фрукты, сами же их и съедают. — Он с легким отвращением оглядел белые плетеные стулья. — Господи, почему в больницах всегда такая убогая мебель, скажи на милость? — Конор позвонил и потребовал себе подушку, которую сестра Дрю, с трудом скрывая смех, тут же принесла. — Итак, Джулия Шеридан, — торжественно начал он, наконец устроившись с комфортом на стуле. — Что же ты творишь с моим бедным кузеном? Он шатается по всему дому, как раненый медведь, не ест, не пьет. Да это что — в его сторону даже смотреть опасно. Я пытался, как брат и как товарищ, выяснить, что причиной такому нечеловеческому мучению, и что же? Мне был дан самый суровый отпор. Ты, надеюсь, часом, не отвергла его? А?

— А почему ты так решил? — уклончиво спросила Джулия.

— Да уж есть причины. Ты давай не увиливай, Джулия, а прямо скажи, что между вами произошло. Я догадываюсь, что-то очень серьезное. Ведь ты знаешь, ничто на свете не может оторвать Хью от работы, но тебе и это удалось. Я говорю: на Хью это совсем не похоже. Целыми днями слоняться по дому и страдать из-за женщины, думаю, что наверняка тут есть какая-то тайна.

— Что ты имеешь в виду? — взорвалась Джулия.

Конор неторопливо вынул короткую коричневую сигару, потом долго наблюдал, как сизый дымок медленно уплывает вверх, к белому больничному потолку.

— А знаешь, Эйлин так и льнет все это время к Хью, просто не отходит от него ни на шаг. Чуть утро — она уже в Лискуле, всегда готова предложить утешение измаявшемуся страдальцу. Разумеется, она всеми силами делает вид, что с ее стороны это лишь христианское сострадание. Но знаешь, на твоем месте я бы не сбрасывал ее со счетов, поверь мне, это такая хитрая бестия! Как только учует малейший разлад между вами, она будет тут как тут и уж не упустит своего шанса, поверь мне!

Так вот что там происходит! — лихорадочно думала Джулия. Эйлин все же не оставила надежду заполучить Хью! И даже его помолвка ничего для нее не значит! Впрочем, она никогда и не скрывала этого. Да, она открыто объявила Джулии войну и не скрывалась под маской друга, в этом ей надо отдать должное.

— Что происходит, Джулия? Расскажи все дядюшке Конору. Я буду нем как могила, можешь в этом не сомневаться. — Хотя Конор казался равнодушным, как обычно, тускло-серые глаза его потеплели. Он с непривычной нежностью вглядывался в ее бледное, измученное лицо. Невольно рука Джулии коснулась бинтов. — Ах, так вот в чем дело! — воскликнул он победно. — Ты боишься, что на лице останется шрам, и решила дать Хью вольную, на случай, если события обернутся неприятным образом. Но я не понимаю, почему ты так мрачно смотришь на вещи? Твой доктор гораздо оптимистичнее прогнозирует твое будущее. Он вообще не считает, что будут какие-то проблемы.

— Но он ведь этого еще не знает наверняка, — сказала Джулия как-то по-детски, — а если бы и знал, то уж наверняка мне бы не сказал. Потому что пациента надо всегда убеждать, что все будет хорошо, чтобы он не пугался, — мрачно закончила она.

— Моя милая Джулия, тебе надо как-то встряхнуться, перестань все время думать о своем лице. Конечно, приятно представлять себя трагической фигурой, несчастным инвалидом, но, честно говоря, такая роль тебе совсем не подходит. А тем временем Эйлин прибирает Хью к рукам шаг за шагом, тонкими дипломатическими маневрами.

Видя, что уговоры ни к чему не приводят, он вздохнул и начал рассказывать о мелких происшествиях в Лискуле, накопившихся за время ее отсутствия: очередной кулинарный шедевр Стации, от которого у него чуть не случились колики. Оказалось, кухарка вычитала какой-то новый рецепт в «Килбрайдском курьере». Получился совершенно несъедобный прогорклый блин, в который было положено немыслимое количество вареной моркови и имбирного корня.

Джулия, несмотря на тревожные вести, искренне смеялась над его милыми шутками и презабавными домашними сценками, которые он изображал. Но когда Конор ушел, очень довольный, что Джулия заметно повеселела, слезы снова медленно закапали на ее подушку.

Прошло несколько дней.

Джулия посмотрела в зеркало, и сердце ее исполнилось радости и благодарности. Кроме тоненького белого шрама, который, как уверял ее доктор Рурк, скоро пройдет, на лице не осталось и следа от ее ужасного падения.

— Я просто не могу в это поверить, — повторяла Джулия, не отрывая взгляда от зеркала, — а я так боялась…

— Да, вы никак не хотели верить, что все будет хорошо, — сказала сестра Дрю. — Мне, честно говоря, жалко вашего молодого человека, которому попалась такая упрямая невеста.

Джулия положила зеркало на столик и, довольная, откинулась на высоко взбитые подушки. Хью обещал ее навестить. И сегодня вечером, прежде чем уснет, она сможет прижать к губам заветное опаловое кольцо — его кольцо. В ожидании счастья Джулия не заметила, как сестра, весело болтая, поправляла ее постель, убирала вещи на тумбочке.

— Конечно, он еще очень молод, но у него уже есть репутация. Возможно, он даже будет специализироваться на пластической хирургии. Он очень любит ездить за границу и изучать…

— А… так вы в него влюблены? — вдруг догадалась Джулия и сразу пожалела о своих словах, потому что сестра Дрю смущенно замолчала и щеки ее залил густой мучительный румянец.

— О, простите, — прошептала медсестра сдавленным голосом. — Я что-то стала много болтать и говорю лишнее. Да, кажется, вы правы. Наверное, это очень заметно, хотя, видит бог, я изо всех сил стараюсь скрывать свои чувства.

— Значит, он ничего не знает? — спросила Джулия.

Девушка посмотрела на нее, пораженная вопросом.

— Господи, конечно нет! Это все только усложнит, тем более что мы вместе работаем.

— Но вы, наверное, все-таки догадываетесь, как он к вам относится. Нравитесь вы ему? — с искренним интересом спросила Джулия. Она сама была так счастлива и все у нее складывалось так хорошо, что ей было грустно, если бы у сестры Дрю дело не кончилось счастливо.

— Ну, иногда мне кажется, что я ему нравлюсь, — застенчиво призналась сестра Дрю. — А иногда, знаете, он вообще меня не видит, как будто я стенка, особенно если попадается какой-нибудь интересный случай, как вот, например, у вас. Я понимаю, что так будет всегда, но я иногда ревную его к…

— Ко мне? — в изумлении воскликнула Джулия.

Сестра Дрю покачала головой и засмеялась, выравнивая покрывало на ее кровати.

— Да нет, даже не лично к вам, а к тому интересу, который он проявляет к вам, как к своей пациентке. Ведь нелегко терпеть, когда человек, который мне небезразличен, так носится с другой женщиной, пусть даже только с медицинской точки зрения.

На самом деле, подумала про себя Джулия, с Хью ей предстоят точно такие же проблемы. Ведь часть его сердца всегда будет принадлежать Лискулю, но этого она совсем не боялась. Это было в натуре Хью — любить и охранять то, что досталось ему по наследству, что по-настоящему дорого его душе, так же как и ее он станет беречь и любить всегда, потому что отдал ей свое сердце.

От этой мысли счастье охватило ее так, что, когда доктор Рурк заглянул в палату перекинуться с ней несколькими словами, она не сдержалась и, обхватив доктора двумя руками за шею, поцеловала в щеку, совсем смутив этим молодого ирландца.

— Я никогда не смогу отблагодарить вас в полной мере за то, что вы вернули мне жизнь! — радостно воскликнула она.

Именно в этот момент дверь отворилась, и в палату вошли Хью и сестра Дрю.