Приманка для двоих

Глава третья

В это самое время тот, чье объявление прочитала накануне Маргарита, тоже не был так спокоен, как бы ему хотелось.

Он тоже в который раз спрашивал себя и не мог ответить, почему вдруг дал это объявление. Наверное, оттого, что в последнее время стал особенно чувствовать свое одиночество.

По обычным житейским меркам он не был абсолютно одинок. У него имелись мать, сестра — пусть и жила в Новосибирске, далеко от дома. У него был хороший друг, он же компаньон, у него были знакомые женщины, которые не отказали бы ему в ласке. И все же он был один.

Ему не с кем лежать рядом в одной постели, делиться своими мыслями и планами, не с кем отправляться в поездки, ходить на премьеры и презентации. У него не было любимой женщины.

Конечно, смешно надеяться, что ту, единственную, он найдет таким вот дурацким способом, но другие он уже перепробовал, и когда звонил в газету, совсем по-детски думал: «А чем черт не шутит!» В том смысле, что дуракам везет.

Мама прежде все пеняла ему:

— Ты дожил до возраста Иисуса Христа. Я не хочу сказать, что в тридцать три года ты должен быть святым, но жениться тебе давно пора. У всех моих подруг растут внуки.

— Мама, скажи спасибо, — отшучивался Максим, — ты должна быть мне благодарна. Твои подруги — и ровесницы — давно бабушки, а ты у меня молодая женщина! И потом, неужели тебе хочется остаться одной, когда я женюсь и стану жить с женой на квартире?

— Не хочется, — соглашалась мама, — но я не могу думать только о себе, имея взрослого сына! У меня был муж, я прожила с ним долго и счастливо. Мы родили Юлю, тебя. Будь жив папа, что он сказал бы? Неужели его род прервется на тебе?

— По-моему, ты забыла Анюту! — напомнил ей Максим. Это был самый сильный аргумент. Услышав его, мама от смятения даже на некоторое время замолчала, как если бы перед ней встали те два страшных года, когда молодая жена Максима жила в их доме, а потом слабо возразила:

— Но неужели хорошие девушки в один момент все перевелись? Твои одноклассники и однокурсники почти все женаты, у них давно есть дети. Думаю, таких, как Анна, на свете не так уж много. Тебе просто не повезло. Это бывает…

— Безусловно, хорошие девушки есть, — соглашался Максим, — но мне пока не попадаются. Наверное, у тебя сын невезучий.

Он нарочно, так сказать, подпускал слезу, потому что и вправду за это время успел навидаться всяких девушек и женщин. С детьми и без. Исключительно положительных и не очень. Красавиц и просто хорошеньких. И ни одна не пробудила в его душе чувства озарения, которого он ждал: вот она!

Да что там озарения! Он уже и не верил в какой-то особый взрыв, вулкан страстей, он всего лишь ждал женщину, которую захотел бы видеть подле себя всю жизнь. Ту, которую хотел бы назвать женой.

Может, после кратковременной женитьбы на Анне Максим просто боялся заводить серьезные романы? А потому всяческие отношения с намеком на серьезные невольно старался побыстрее свернуть. Его закадычный дружок Димка шутил о нем, что пуганая ворона куста боится.

— Ни фига себе куст! — сердился Максим. — Предлагаешь заводить семью только потому, что она есть у других?

— Тогда женись по расчету. Говорят, такие браки самые крепкие. А сколько браков по любви терпят крах уже в первый год совместной жизни? Посмотри хотя бы на меня. Помнишь, как я по Милке убивался? И что теперь? Теперь я завидую тебе, холостяку, а то, что уговариваю последовать примеру других… не обращай внимания. Могу лишь процитировать Аркадия Райкина: «Есть люди, которые чувствуют себя плохо, когда другому хорошо».

Но все увещевания друзей и родных не стоили ничего по сравнению с воспоминанием, как их всех троих — тогда еще был жив отец, — лихорадило при одной мысли о том, что скоро придет с работы Анюта и тут начнется! Трое взрослых самостоятельных людей боялись пигалицы, которая едва доставала Максиму до плеча!

Как могла девушка с ангельским личиком, нежным голоском — именно такой она всегда была с Максимом, пока они встречались, — превратиться в фурию, лишь стоило им пожениться!

Она взрывалась из-за каждой мелочи, ее все раздражало. В такой обычно тихой квартире Бобровых, где члены семьи относились друг к другу с любовью и уважением, теперь постоянно стоял ор. Милая Аннушка, оказывается, вообще не умела — или не хотела — общаться с окружающими без раздражения.

Если она чего-то не добивалась от домашних обычным криком, она падала на пол и начинала выгибаться в судорогах. На ее губах выступала пена. Мама в ужасе бежала вызывать «скорую помощь», отец держал голову невестки, чтобы она не билась о пол, а Максим обливался холодным потом от страха, что сейчас она умрет и не только его, но и отца с матерью суд обвинит в том, что они довели молодую женщину до смерти. Боже, кого он привел в дом родителей?

Его влюбленность испарилась как дым, не прошло и месяца, но он еще два года честно старался наладить отношения между ними, угодить Анюте. Да что там угодить — он выстилался перед ней, стоило ей слегка нахмурить лоб… Но сколько человек может делать то, что ему не свойственно? Если, конечно, он по натуре не раб. Всякому терпению приходит конец.

К счастью — это мама так считала, к счастью, — Аннушка не успела в их доме прописаться. Она была прописана в квартире бабушки и с нетерпением ждала, когда та сойдет в могилу.

— Лишняя жилплощадь нам не помешает, — ворковала она Максиму, будучи невестой.

Странно, он ничего особенного в ее планах не видел. Может, потому, что эту самую бабушку не знал и она представлялась ему просто старой грымзой, которая зажилась на свете и не дает житья своей милой внучке.

Через год после его развода с Анной та уже жила в двухкомнатной квартире в центре города. Квартире так называемого старого фонда, с высокими потолками, огромными кухнями и длинными коридорами.

Если бы Максиму сказали, что Анна помогла бабушке сойти в могилу, теперь он не слишком бы удивился, потому что подозревал: за два прожитых с ней года Бобровы еще и не успели ее до конца узнать…

— Если бы Анна у нас прописалась, будь спокоен, она сумела бы отхватить свой кусок, — все рассуждала мама.

— Какой — свой? — удивлялся Максим. — Эту квартиру получили вы с папой.

— Не знаю как, но будь уверен, отсудила бы. Вытребовала. Прорубила бы другую дверь. Пристроилась. У нас такие прозрачные законы. Если кто-то хочет обидеть более слабого, но через суд, это ему почти всегда удается.

Максима, конечно, задевало упоминание про слабость, но в глубине души он с матерью соглашался: те, кто воспитан и деликатен, перед хамством именно слабы. К тому же Анюта все-таки была женщиной, а в роду Бобровых с женщинами воевать считалось непорядочным.

В последние годы, имея свое дело и не завися от дураков начальников, Максим поднаторел в обращении с хамами. Он уже не сжимался внутренне и не отступал, когда на него бесцеремонно «наезжали», но чувствовал, что в глубине души у него остался страх перед хамством женским. Перед ним он был бессилен. Знал, что ни при каких обстоятельствах на женщину руку не поднимет.

Таких дамочек укрощали другие мужчины, те, которые были не обременены хорошим воспитанием. И романтизированными представлениями о слабом поле. Не считали, что поднять руку на женщину непорядочно. Скорее, наоборот, уверяли, что каждой бабе требуется хорошая порка…

После развода, вместо того чтобы получить передых, оглядеться и обдумать житье, будто нарочно Максиму стали попадаться девушки, которые непременно хотели замуж. И побыстрее. Такое впечатление, что судьба испытывала его на прочность: выдержит он или не выдержит напора очередной претендентки на место у его семейного очага.

Девушки тут же стремились познакомить его со своими родителями, представить всем своим друзьям. И вообще торопить события, толкая его к новому браку.

Никто из его пассий не понимал или не хотел понимать, что он еще не отошел от стресса, пережитого в прошлом. Все они хотели добиться своего насколько можно быстрее. Как говорится, сразу и сейчас.

Наверное, опять ему не везло. Не могут же быть все девушки такими назойливыми. Он подозревал, что если бы любил кого-то из них, совсем по-другому относился бы к желанию женщины быть с ним рядом, иметь его своим мужем.

Он знал, что сейчас модны такие отношения, как гражданский брак, но и это его не влекло. У него от одного слова «брак» мурашки бежали по коже. Никаких браков!

В этой категоричности было, конечно, слабое место: Максиму, как и его маме, хотелось детей. Но иметь их не от кого попало, а от любимой женщины. Получался замкнутый круг, разорвать который не было возможности. По крайней мере пока.

Если копать в глубь проблемы, то слабых мест получалось не одно, а два. Второе он все время носил с собой, как ни пошло это звучит. Что поделаешь, против природы не попрешь. Ему нужна была женщина.

Другой мужчина на его месте не стал бы ломать голову над проблемой, которая не стоила выеденного яйца, разве так уж трудно найти женщину для постели? Но девочки по вызову его не интересовали, к ним он испытывал брезгливость. А на брак ради секса он не мог согласиться.

Словом, в один прекрасный момент Максим не придумал ничего лучше, как дать объявление в газету. Уж тут-то можно было обойтись без экивоков. Женщина, которая согласится на отношения, ни к чему не обязывающие, ничего не станет от него и требовать.

Он, конечно, не думал, что ему прямо так сразу и повезет, но что начнется ТАКАЯ непруха, он, конечно, не ожидал.

Самый первый звонок Максима ошеломил. Позвонила какая-то девица с юным писклявым голоском и сказала, что он, в натуре, клевый пацан и придумал классную замануху насчет праздника.

— Я тебя уже хочу, в натуре! Мы придем с подружкой. У тебя хата есть?

— Есть, — осторожно проговорил он. — Но почему с подружкой? Может, вы чего-то не поняли?

— Поняла, лапа, чего ж тут не понять. Но вдвоем — это же скучно! А покувыркаться втроем — полный отпад!

— Я предпочитаю вдвоем, — сказал он с нажимом.

— Ну и козел! — обиделась девица. — Тебе, наверное, сто лет, и ты в групешник ни разу не прикалывался!

Если ей лет пятнадцать, подумал Максим, то тогда ему и вправду все сто. И он впервые засомневался, что решение дать объявление в газету было правильным.

Правда, следующий звонок Максима обнадежил. Женщина, позвонившая ему, показалась разумной и не лишенной практичности. Ее интересовало, где они встретятся, сколько времени проведут вместе, и даже назвала марку своего любимого шампанского — «Вдова Клико», — надо сказать, весьма дорогого, которое он, однако, постарался достать. Пришлось поездить по городу, поискать. Сей благородный напиток отыскался лишь в элитном магазине «Деликатесы».

Он приехал к назначенному месту свидания, оставил машину на ближайшей стоянке и тщетно прождал почти час. Женщина не пришла.

Возможно, она и приходила, но чем-то Максим ей не понравился. Потому женщина поглядела на него издалека, а подходить не стала.

Потом позвонила еще одна. Веселая и разбитная. Кокетливо спросила у него:

— А вы не извращенец?

— Нет. Думаю, я вполне нормален.

— Праздник, говоришь? А ты как, материально обеспечен?

— Вполне.

Что-то показалось странным в ее голосе. Словно она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Правда, потом разговор перешел в сугубо деловую фазу: где, когда, — и он отмахнулся от собственных подозрений. Но и эта женщина не пришла.

Теперь Максим уже начал комплексовать. Может, у него до сих пор нет семьи вовсе не по причине отсутствия подходящих женщин, а потому, что все дело в нем самом? Но в то же время совсем недавно ему пришлось чуть ли не бегством спасаться от предлагаемого венца… Что он не понимает в современной жизни?!

Третья женщина на свидание пришла. На вид ей было лет пятьдесят. Оказывается, надо было хотя бы приблизительно оговорить возраст. Все-таки он не мальчик по вызову.

Небольшого росточка, толстая — как говорил его друг Димка, хоть поставь, хоть положи, и ко всему прочему раскрашенная, как старинная деревянная игрушка.

Он откровенно испугался и даже хотел к ней не подходить. Но потом вспомнил то чувство унижения, которое испытал, не дождавшись обещанной встречи от любительницы дорогого шампанского и от другой, смешливой, пересилил себя и подошел.

Представился, поцеловал ей руку и извинился. Сказал, что объявление дал сгоряча, когда поссорился со своей невестой. Теперь они помирились, и он просит прощения, что зря ее обнадежил.

Женщина не сказала ему ни слова. Только натянуто улыбалась и кивала.

Потом позвонила еще одна, с таким строгим командным голосом, словно собиралась не переспать с ним, а пойти на военные учения, где командовала бы им как старший по званию. В конце разговора она отчего-то обозвала его желторотым птенцом, которому нечего делать, и повесила трубку.

Он решил заменить sim-карту мобильника с номером, засвеченным в дурацкой газете, и позабыть его навсегда. А заодно и свое неудачное объявление как глупый сон. У его мобильного телефона будет другой номер, и если на свидание не придет еще и Маргарита, что ж, этот облом он переживет, но о его фиаско никто не узнает.

Насчет фиаско, понятно, он никому не скажет, а вот насчет карты… Он набрал номер телефона друга.

— Послушай, Димон, ты вроде собирался поменять свою sim-карту.

— Собирался, а что?

— Поменяй заодно и мою, ладно?

— Хорошо, когда поеду, возьму и твою. А что, поклонницы замучили?

— Типа того. Один мужик все время своей любовнице звонит, а номер телефона мой набирает.

— Звучит очень убедительно. Но все равно с тебя бутылец.

— Само собой!

Вот и телефонная проблема, можно сказать, исчерпана. Так что Максим решил прибегать впредь к традиционным способам знакомства, тем более для укладывания женщин в постель.

Надо сказать, Маргарита попала Максиму под горячую руку. Она позвонила как раз в период его острого недовольства собой и своим поступком.

«Еще одна любительница острых ощущений, которая в последний момент струсит», — подумал он, понимая, что сколько бы русские ни смотрели порно-фильмов, сколько бы ни читали эротической литературы, преодолеть в себе исконно русскую стыдливость, не иначе на генном уровне, в общей массе им не скоро удастся.

Но, поговорив с ней, он понял: с Маргаритой облома не будет. То есть внешне она может ему и не понравиться, но то, что она придет… В этом, непонятно почему, Максим был уверен.

Может, она и человек хороший… Смешно так говорить о женщине, с которой собираешься просто переспать. Да он и не думал даже ее обижать. Как обещал, устроит праздник. Понятное дело, праздник в собственном представлении. С цветами, хорошим шампанским, накрытым столом. И потом, в постели, постарается сделать все по высшему разряду. Чтобы она запомнила их встречу и тоже о своем звонке не пожалела…

Никто не виноват в том, что когда-то он женился на Анюте и что после этого брака не собирается больше себя связывать. Хотя, если подумать, своей жене и их будущему ребенку он смог бы обеспечить достойную жизнь.

При Анне у него еще ничего такого не было. Может, потому она и злилась? Посчитала его подходящей для себя партией, а он в то время был всего лишь послушным сыном. Ездил на старой «копейке» отца…

Два года прошло с тех пор, как у него появилось свое дело. На прежней работе менеджером по продаже древесины Максиму удалось скопить немного денег, которые он решил на пару со своим другом вложить в производство мебели. Они открыли свой цех, и как ни пророчили им коллеги-товарищи скорый крах, мол, деревом не занимается только ленивый, дело у них пошло.

Теперь Дима — его друг и напарник — мотался по краю в поисках нужной древесины, а Максим продавал готовую мебель. Они хорошо знали рынок, изучали импортные каталоги — Максим читал даже книги по психологии, где говорилось, как организовать успешную торговлю. С учетом не только запросов покупателей, но и их доверия к продавцу как к хорошему специалисту, который уважает прежде всего их мнения и пожелания.

Максим научился работать с потенциальными покупателями так, что в недалеком будущем они опять появлялись и порой приводили с собой друзей и родственников.

Словом, в прошлом году Максим первым делом купил себе двухкомнатную квартиру, памятуя о том, как тяжело отразился на здоровье родителей его неудачный брак. Ему даже казалось, что постоянные встряски, которые устраивала Бобровым Анюта, ускорили прогрессирующую сердечную болезнь отца. Он умер от инфаркта, хотя эта болезнь не всегда приводила к летальному исходу.

В его новой квартире недавно закончился ремонт, и теперь Максим любовно заполнял ее мебелью, изготовленной по собственным чертежам. Правда, он еще не купил шторы на окна, а пользовался пока мамиными, которые она в свое время купила, но вешать не стала, считая, что они вместо уюта создают настроение полной изоляции от окружающего мира.

— Где были мои глаза, — ворчала мама, когда отец со стремянки прицепил шторы на новые мощные карнизы — прежние сгибались под их тяжестью.

— А по-моему, неплохо, — говорил отец, — в комнате стало как-то по-особому интимно, что ли.

— Вот именно, интимно. Но ведь это же не будуар какой-нибудь кокотки, а всего-навсего обычная гостиная.

Зато Максиму как раз в спальне интим и не помешает, а сменить эти шторы на другие он всегда успеет. К тому же в спальне стояла огромная кровать, глядя на которую его знакомые постоянно ехидничали о сексуальных аппетитах хозяина. Мол, нормальному мужику такая кровать слишком велика…

В большой комнате на полу от стены до стены лежал ковер в тонах осенней листвы, под который, как он рассудил, будет легче покупать все остальное. По ковру он с удовольствием ходил босиком и представлял, как некая стройная девушка вступает на него босыми ножками… Словом, на чей-нибудь посторонний взгляд он вел себя как человек, которому и хочется, и колется, и мама не велит. Или искривленное подсознание.

«Начинять» квартиру ему предстоит еще долго. В ней даже телефона нет — городская телефонная станция то ли не успевает телефонизировать всех желающих, то ли заработала достаточно денег для того, чтобы не спешить выполнять заказы на установку стационарных аппаратов, а ее специалисты могли сидеть и плевать в потолок, работая ни шатко ни валко, между плевками.

Конечно, у Максима был мобильный телефон, и он вполне им обходился, потому что все еще жил в доме родителей, не спеша заселиться окончательно в свою новую квартиру. Они с мамой прекрасно ладят, у него и в родительском доме есть своя комната, так что обставлять и ремонтировать квартиру можно долго.

Телевизор у него в квартире уже стоит, «Тошиба» японской сборки. Семьдесят два сантиметра по диагонали. Холодильник «Самсунг»… Кстати, о холодильнике. Неплохо бы его наполнить, раз он так наехал на эту Маргариту, требуя, чтобы она согласилась на встречу сегодня. Как говорят нынче крутые ребята, надо отвечать за базар.

И на все про все у него только три часа. Нужно мчаться на рынок, покупать полуфабрикаты… Мясо тоже не помешает. А вдруг у них все так хорошо сложится, что Маргарита останется ночевать. Значит, кроме ужина, нужно позаботиться о завтраке и, может быть, даже обеде… Ишь, разлетелся!

Однако настроение у Максима и вправду поднялось. Как ни крути, впереди его ждало приключение. О том, что Маргарита окажется страшнее атомной войны, он старался не думать. У нее такой приятный голос. По крайней мере молодой…

«У крокодилок тоже бывают приятные голоса!» — ехидно ухмыльнулся внутренний голос, но Максим старался его не слушать.

Он вдруг почувствовал, что впервые по-настоящему волнуется. Настолько, что даже купил для Маргариты не один букет, а целых три. Два она пусть поставит в вазы — по одной в каждой комнате, — ему и вазы пришлось покупать, а третий букет, лично для нее, Максим взял с собой в машину.

Лишь мимоходом он подумал, что ее и в самом деле ждет праздник: не только эти цветы — кстати, их дарят тем, кто откликается на пикантные объявления или нет? Что за дурацкие мысли приходят ему в голову, цветов, что ли, пожалел? — но и шампанское, которое прежде она, возможно, никогда не пила.

Впрочем, Максим тут же посмеялся над своими рассуждениями, как и над своим волнением… Что там говорят мудрецы: бойтесь мечтать, мечты сбываются. Она придет, окажется красавицей, устроит его по всем статьям и не согласится на повторную встречу — вот это будет облом!

Однако надо торопиться. С этими хозяйственными заботами он и не заметил, как пролетело время. До стоянки, где он ставил свою «тойоту», Максим почти бежал — время поджимало. Подошел к условленному месту, когда часы где-то громко пробили шесть ударов, а через несколько секунд появилась она.