Принцесска: Никому не верь (СИ)

31

Во что же ты ввязалась, девочка?

Я старательно вспоминаю, мог ли я пропустить такие серьезные повреждения, когда осматривал Мариис Арос сразу после нападения. Нет, не мог. Она была абсолютно цела. А теперь она едва может пошевелиться. Что же могло произойти за эту ночь? Хотя это объясняет запах целебного отвара в комнате Аэрта Ивеса.

Могли ли ее травмы быть делом его рук? Сомневаюсь. Вряд ли Мариис стала бы его прикрывать. Хотя… Насчет этой девчонки нельзя быть ни в чем уверенным. Но, если все-таки, с ней это сделал не Ивес, тогда кто? Она не успела бы выйти из своей комнаты и вернуться в нее незамеченной. Значит, травмировалась она в своей комнате? Туда вновь кто-то пробрался? Тогда почему кадет Ивес не доложил об этом? Бред какой-то.

Я смотрю, как Мари достает свои учебные принадлежности. Она явно погружена в свои мысли. Садится и смотрит пустым взглядом в столешницу, бездумно перебирая пальчиками край тетради. Ее темные волосы непривычно падают на глаза, почти занавешивают лицо, повторяют очертания острых скул. Сжимаю челюсти, стараясь избавиться он странного оцепенения.

О чем ты думаешь, Мари?

***

— Кадет Арос, я озвучил тему повторно для того, чтобы вы ее записали, — голос куратора выдергивает меня из отрешенного состояния.

Встряхнув головой, я лезу в сумку за письменными принадлежностями, попутно ругая себя за то, что вновь так остро отреагировала на бездушные выпады золотого мальчика. Как маленькая, честное слово! Как будто бы мне никогда не говорили гадостей до этого. Да все мое детство состояло из подобного! Вот помню, братья считали своим долгом раз в день напоминать мне, что я не родная дочь папеньке, что моя мать не очень порядочная женщина и принесла меня в подоле от садовника. Но, если бы это было правдой, меня уже просто не было бы в живых, потому что папенька не потерпел бы ничего подобного.

— Кадет Арос! — и я снова выныриваю из воспоминаний.

Ай, чтоб его!

— Я вас внимательно слушаю, куратор, — цежу я так, чтобы ему сразу стало понятно, что от вежливости в моей фразе только слова.

— Хорошо, тогда продолжаем, — полковник делает вид, что не замечает моего сарказма, отходит от кафедры и направляется вдоль первых парт. — Итак, вы уже ознакомились с физиологическими особенностями огненных котов и сделали вывод, что среднестатистический огненный кот даже в человеческой ипостаси значительно сильнее среднестатистического человека.

— И даже вас? — слышится вопрос с той парты, которая раньше значилась моей.

Фу, какая неприкрытая лесть. Понятное дело, что даже столь великий мастер, как Хаган Ирэ не сможет сравниться по силе с оборотнем. Ходят, конечно, легенды, что однажды полковнику удалось выжить после встречи один на один с огненным котом, но насколько они правдивы, неизвестно. Нет, я не умаляю способностей и опыта мастера, просто адекватно смотрю на вещи. Если бы наши солдаты были бы так сильны, как оборотни, война бы не длилась столько лет — мы значительно превосходим врага по численности. Но пока даже малым количеством огненным котам удается сражаться вполне успешно.

— И даже меня, — утвердительно кивает мастер Ирэ. К его чести, он к себе объективен, что, в принципе, ожидаемо — он имеет достаточно высокое, а, главное, заслуженное звание и огромный опыт (кстати, что-то не припомню, сколько именно лет мастеру. Тридцать пять? Сорок? Нет, на столько он точно не выглядит). Этого, конечно, хватает, чтобы без преувеличения оценивать силы сторон. — А теперь запишите: психологические особенности огненных котов.

Куратор ждет, пока все зашуршат перьями, и бросает на меня испытующий взгляд. Ах да, точно, нужно писать. Я поспешно хватаю перо и царапаю предложение. Несмотря на то, что на лекциях я появляюсь крайне редко, а еще реже пишу конспекты (основам переговоров меня учил папенька своим наглядным примером), мой почерк не ухудшился, каллиграфия, вбитая розгами, красивыми крючочками и палочками сейчас льется из-под пера.

— Первое, что вы должны знать, — говорит мастер, окидывая внимательным взглядом аудиторию. — Это то, что огненные коты злопамятны и мстительны. Если вы столкнулись с огненным котом, убейте его сразу, иначе потом он найдет и убьет вас.

Хм… Вполне объяснимо, почему мы до сих пор воюем. С такой-то философией. Не то, чтобы я совсем не поддерживаю политику нашей империи, просто, чем дольше идет война, тем больше наших граждан гибнет. Я не страдаю человеколюбием, но считаю, что это просто непозволительная растрата человеческого ресурса. Конфликт то ненадолго затихает, тлеет алыми углями близ форпостов и других стратегически важных точек, то вновь разгорается лютым пламенем, пожирающим на своем пути приграничные поселки и глупых мобилизованных с обоих сторон ребят. При этом со столицей огненных котов у империи до войны были достаточно тесные торговые отношения. У меня до сих пор сохранились невероятной красоты серьги, созданные ювелирами-оборотнями, которые когда-то принес в дар кто-то из папенькиных партнеров. Жаль, что сейчас таких никто не дарит.

— Куратор, — я взмахиваю ручкой с пером, от чего из него вылетает клякса и приземляется прямо в тетрадь (единственный и поэтому лучший конспект за последние годы безнадежно испорчен). — А зачем коту убивать нас, если мы не сделаем ему ничего плохого?

Кажется, каждый в этой аудитории счел своим долгом обернуться и недоуменно на меня посмотреть. Да ладно, ребята, неужели это ни разу не приходило вам в головы?

— Ну… В смысле, мы же можем встретиться с огненным котом без насилия и так же без насилия с ним расстаться, — пытаюсь объяснить я свою мысль. — Переговоры там, и всякое такое…

— Остановитесь, кадет, — полковник поднимает руку, и, театрально отводя взгляд в сторону, перебивает меня. — Не расписывайтесь в своей безграмотности.

Меня словно кипятком ошпарили. Безграмотности? Теперь так называется логика? И это говорит человек, который имеет звание полковника! Империя беспросветных идиотов!

Но я молчу. Чувствую, как кровь приливает к щекам, и слышу раздающиеся злорадные смешки.

— Кто мне скажет, — куратор делает многозначительную паузу, чтобы очередная публичная порка выглядела еще более показательной. — Почему мы не можем «встретиться с огненным котом без насилия и так же без насилия с ним расстаться»? Кадет Ивес?

— Потому что количество убитых уже слишком велико, — голос Аэрта звучит холодно и отрешенно. — У каждого есть погибшие близкие, и каждый хочет отомстить за них. Это привело к тому, что переговоры зашли в тупик. Другие государства предпочли не вмешиваться, потому что им выгодно ослабление обоих народов, как нашего, так и огненных котов. Соответственно, нет третьих сторон, которые могли бы выступить гарантом переговоров. Это означает, что даже в условиях замороженного конфликта каждый представитель обоих народов попытается при малейшем удобном случае сместить чашу весов в свою пользу.

Более доходчиво нам не объясняли даже преподаватели. Аэрт раздражает меня своей идеальностью!

— У меня никто и близких не погиб от лап огненных котов, и мне не нужно никому мстить. Я считаю, что не только насилие может сместить чашу весов в ту или иную сторону, — мой голос прерывается, и я спешу прочистить горло.

— Значит, кот захочет отомстить вам за смерть своего близкого от рук вашего народа. В общем, пока ты будешь смещать чашу весов, огненный кот тебя убьет, — Аэрт оборачивается, сверкает своими желтыми глазами, в которых я тону моментально, словно в расплавленном золоте.

Совсем неожиданно грохает колокол. Занятие окончено, и кадеты поспешно собирают свои вещи в учебные сумки. Я делаю то же самое: наскоро закрутив чернильницу и небрежно бросив свои вещи в сумку, я сбегаю вниз.

— Так война никогда не закончится, — зачем-то говорю я, поравнявшись с Аэртом.

— А разве тебе не все равно? — он смотрит на меня сверху вниз и не только из-за роста.

— Я просто…

— Не говори того, чего не понимаешь.

Аэрт подхватывает сумку и направляется к выходу. Тибо спешит следом, как всегда, пряча взгляд. Тьфу! Тряпка. Как и я, впрочем.

Действительно, чего это я так переживаю за этих кошачьих? Наша армия все равно выиграет эту войну рано или поздно. Конечно, лучше рано, чтобы минимизировать жертвы, но если это не беспокоит нашего Императора, то чего мне-то волноваться?