Принцесска: Никому не верь (СИ)

32

Со скукой оглядывая опустевшую аудиторию, я снова ловлю себя на мысли, что учеба — это не мое. Всякий раз, когда я пытаюсь встать на путь истинный, что-то толкает меня обратно. Хотя папенька был бы доволен. Он никогда не видел меня в роли специалиста и все равно бы никогда не отпустил на переговоры даже с самым безопасным противником (если, конечно же, узнал бы о предстоящем мероприятии). Его дочь годится лишь на роль послушной жены для одного из его партнеров. Сыновья в нашем семействе в гораздо большей чести. Вообще, это просто чудо, что он отпустил меня учиться в Кадетском Корпусе. Но с возрастом я стала понимать, что такая милость с его стороны была обусловлена исключительно заботой о моей безопасности: останься я жить в отчем доме, вероятно, однажды я бы «по случайности» свалилась с балкона на радость Мериру и Морею, а может, и еще что похуже.

Меня передергивает от воспоминаний о братьях. Последний конфликт с Мериром еще слишком свеж в памяти. Его лицо слишком близко к моему. Я боюсь того, что он может сделать, потому что все, что он со мной делает — страшно. Бью первая, потому что только сейчас у меня будет шанс сбежать. Потом нет. Мерир с улыбкой слизывает кровь со своей губы и бьет в ответ. Сильно и наотмашь. Я не успела сбежать.

— Вам холодно, кадет? — глубокий голос раздается совсем рядом.

От неожиданности подскакиваю на месте и оборачиваюсь: погруженная в мысли, я не заметила куратора. Скривившись, даю себе мысленную пощечину — выбрось из головы Аэрта Ивеса, иначе скоро сама себя замечать перестанешь! И перестань думать о том, что изменить не в силах. По крайней мере, пока.

— Нет, мастер Ирэ, все хорошо, — я поправляю сползающую с плеча сумку и направляюсь к выходу, стараясь не смотреть на полковника.

— Постойте, Мари!

«Мари»? Я — «Мари»? И это после того унижения, которое он заставил меня пережить не ранее, чем на этой лекции? Ну уж нет!

— Я спешу на следующую лекцию, куратор.

Если бы от степени саркастичности мог сочиться яд, например, из верхних резцов, я бы уже им плевалась.

— Мариис, я хотел сказать, мне очень жаль, что на вас свалилось столько неприятностей, — полковник делает шаг ко мне, но я отступаю на два шага назад, не давая дистанции между нами сократиться.

Неприятности? Это вы о чем? О покушениях или о себе? Вам хочется теперь быть хорошим, мастер Ирэ? Отработка хромающих педагогических навыков? Ну-ну…

— И хоть я понимаю, — продолжает куратор, — чем вы могли вызвать такое негодование…

ЧТО?!

— Что? — я не верю своим ушам. — То есть, вы считаете, что я заслуживаю смерти?

— Нет, кадет Арос, я так не считаю, просто вы… — мастер Ирэ замолчал, подбирая слова.

— Что я? — уперев руки в боки, я выжидающе смотрю на возвышающегося надо мной полковника.

Давай, великий воин, скажи, чем там я тебя не устраиваю?

— Ну, вы не пользуетесь популярностью и не являетесь обладательницей легкого характера, — наконец сформулировал свою мысль куратор.

Я чуть не задыхаюсь от справедливого гнева. И вдруг мне в голову приходит одна шальная мысль, которую мой не менее безрассудный язык озвучивает прежде, чем я успеваю оценить целесообразность такой тактики.

— А знаете что, мастер Ирэ? — аудитория пуста, и мой голос звучит громогласно, что мне особенно нравится. — Я пользовалась этой самой популярностью ровно до тех пор, пока вы не появились в Крепости. И характер мой всех устраивал. И покушения на меня по странной случайности совпали с вашим приездом. Так, может быть, вы все же считаете, что я заслуживаю смерти, мастер?

Секунду полковник сверлит меня взглядом, в котором после моих слов появилось что-то, чего раньше я не замечала во взглядах, направленных на меня.

— Если бы я хотел вас убить, то вы бы уже были мертвы, кадет, — он произносит эту фразу так, что весь мой запал гаснет, словно спичка под ливнем, и, когда куратор делает несколько шагов ко мне, я не отхожу, внутренне сжимаюсь под его пронизывающим взглядом. — Мне жаль вас, если вы действительно думаете так, как вы только что сказали.

— Я не… Я… не это хотела… — смущение, которым я обычно не страдаю, рождается где-то глубоко в моем горле и пунцовыми пятнами поднимается к лицу.

Хаган Ирэ медленно протягивает руку, словно боясь меня спугнуть, и сжимает мою ладонь.

— Я не враг вам, Мари, — он улыбается уголками губ, но даже от такой скупой улыбки в стороны от глаз лучиками разбегаются морщинки, которые, вопреки своей непосредственной функции — служить маркером старости, делает его лицо моложе.

Смотрю на свою ладонь в его руке и не могу разобраться в своих чувствах. Надо бежать отсюда. Мне нечего тут делать. Нечего думать о всяких глупостях. Может, Хаган Ирэ и не враг, но и не друг уж точно. Хочу вырвать руку и уйти, но не могу. Меня начинает трясти, дух перехватывает, а тело обретает необъяснимую невесомость. Кажется, еще секунда — и я оторвусь от пола и повисну в воздухе. Я невольно тянусь к стоявшему передо мной мастеру, пытаясь схватиться за него и удержаться на месте, но вместо своей руки вижу лишь ее бледное, просвечивающееся отражение, словно я стала призраком! Внутри все холодеет и сжимается от накатывающей паники. Что происходит?!

— Мари? — по лицу полковника скользит тень тревоги. — Мари, что с вами?

Я хочу ответить ему, хочу сказать, как мне страшно, как я боюсь стать такой, как Аран, но не могу разлепить рта. Я чувствую, будто меня, обвитую веревкой вокруг груди, кто-то с силой тянет назад. Хочу вырваться так, словно от этого зависит моя жизнь, хотя, похоже, именно так и есть. Но сопротивляться этому притяжению у меня не хватает сил…