Приручить дракона

Глава 9

Фальтирис тяжело приземлился прямо у входа в пещеру. Он без церемоний бросил свою добычу на пол и потряс руками, желая снять напряжение с пальцев. Не часто физические нагрузки причиняли ему дискомфорт, но удержание туши зверя, который был длиннее, чем он был ростом в этой форме, потребовало гораздо больших усилий, чем он ожидал — не из-за дополнительного веса, а из-за того, насколько большой, неуклюжей и безвольной была его ноша.

Как будто сумка человека, неоднократно падавшая не на свое место, чтобы несколько раз ударить Фальтириса по руке и ребрам, не была достаточно раздражающей, как будто пряди его гривы, постоянно задувавшие ему в глаза и рот, не были достаточным препятствием, мертвый бык из песчаника раскачивался и шлепался на протяжении всего возвращения в логово. Эти беспорядочные движения снова и снова нарушали и без того шаткую стабильность Фальтириса, делая этот последний полет самым медленным и неуклюжим со времени его превращения.

Он заглянул глубже в пещеру. Человек был на полпути по туннелю, недалеко от того места, где он ее оставил, сидя спиной к стене. Она была неподвижна, если не считать едва заметного вздымания и опускания груди, свидетельствовавшего о ее дыхании. Она спала?

Фальтирис должен был спать. Он должен был быть глубоко погружен в свои мечты до тех пор, пока этот человек не превратился в седую шелуху под суровыми ветрами пустыни, пока ее дети не выросли, пока…

Фальтирис зашипел и хлопнул себя рукой по груди. Его внутренний огонь пылал достаточно жарко, чтобы сжать его сердце и украсть дыхание из легких. Он согнул пальцы, царапая когтями чешую, как будто мог избавиться от этого внезапного дискомфорта.

Он знал, что вызвало эту боль, знал, что вызвало эту последнюю вспышку в его сердце — мысль о том, что она родила потомство другого мужчины.

«Неужели я пал так низко, что разозлил себя собственными размышлениями о том, что могло бы быть?»

Ответ пришел без промедления — да.

Не имело значения, была ли она человеком или драконом, русалкой или проклятым горным козлом. Теперь она принадлежала Фальтирису, и только ему. Он не позволил бы ни одному другому мужчине даже взглянуть на нее неподобающим образом. Хотел он ее или нет, этот человек принадлежал Фальтирису.

Конечно, это не означало, что он должен был радоваться этому. Это не означало, что ему нужно было гордиться тем фактом, что он принес ей еду домой. Это не означало, что он должен был поддаться своему внезапному, глупому порыву лечь рядом со своим человеком и присоединиться к ней в безмятежности сна.

Фальтирис резко покачал головой и оторвал от нее взгляд. Его крылья плотно прижались к спине, а хвост беспокойно хлестал, когда он наклонился вперед, чтобы схватить быка за густую гриву и плоть на задней части шеи.

Тело, разум и душа — все предавало его. Но что оставалось, чтобы противостоять заклятию этого человека?

«Это красный жар. Я получу контроль, как только комета пройдет».

Это должно было бы обнадежить, но он счел эту мысль неубедительной.

Фальтирис оскалил зубы и выпустил небольшую вспышку пламени из ноздрей, когда взвалил быка из песчаника на плечо. Он прошел вглубь пещеры, пристально глядя на нее во время своего приближения. Когда он добрался до человека, Фальтирис остановился перед ней и продолжал смотреть. Он едва осознавал тяжесть на своем плече, пока проходили неисчислимые мгновения.

Ее темная грива свободно спадала на плечи, взъерошенная и блестящая в лучах солнечного света, проникающего так далеко в туннель. Ее полные розовые губы были расслаблены, а пышные темные ресницы веером лежали на щеках с розовым оттенком. Она сидела, склонив подбородок, скрестив руки на груди, как будто пытаясь удержать разорванную тунику закрытой — но ее руки, должно быть, ослабли во сне, потому что один из этих холмиков вырвался из-под ее одежды, его темный пик дразнил его.

Как ему все еще удавалось сопротивляться тому, чтобы взять их в руки? Они были круглыми и гладкими, если бы не темные круги на их вершинах, которые затвердели в маленькие бугорки, и то, как они двигались, когда она это делала…

Были ли они твердыми или уступчивыми? Могли ли они быть и тем, и другим?

Его пристальный взгляд проследил узоры на ее коже от тыльной стороны ладоней и до рукавов, которые были натянуты до середины предплечий. Многие элементы, составляющие эти знаки, были абстрактными формами и линиями, но некоторые из них выглядели как цветы — как те самые цветы, которые даже сейчас цветут в пустыне. Эти отметины только подчеркивали естественную грацию ее гибких конечностей. Он не думал, что такая грация возможна в человеческом облике, но она не оправдала его ожиданий.

Бледные шрамы также отмечали ее кожу здесь и там, некоторые едва отличимые от ее неповрежденной плоти, в том числе тонкий шрам на тыльной стороне ладони. Это привлекло его внимание к ее пальцам; они были длинными и тонкими, грубыми и элегантными одновременно. Он уже почувствовал часть их силы — ничтожную по сравнению с его собственной, но удивительную для такого маленького, хрупкого на вид человека. Эта сила была интригующей, как и царапанье ее тупых бледных когтей по его чешуе.

Как бы эти руки ощущались в других местах его тела?

Его член дернулся в предвкушении.

Фальтирис перевел взгляд еще ниже, на ее гибкие бедра и подтянутые икры, на изящные ступни и маленькие пальчики, которые также заканчивались тупыми когтями. Эти ноги тоже были сильными. Ощущение того, как они обвились вокруг его талии, как ее бедра сжимают его бедра, как ее пятки вдавливаются ему в спину, чтобы загнать его глубже, быстрее…

Фальтирис застонал и обхватил пальцами свободной руки свой сочащийся член. Его разум закружился, сердцебиение усилилось, и нарастающее давление на мгновение напрягло мышцы. Он жаждал снова испытать эти ощущения, жаждал почувствовать, как ее голодное лоно сжимает его член. Ее аромат усилился в его сознании, расцветая, как цветы пустыни, о которых он напоминал, и подавлял все остальные запахи.

Красный жар пробежал по его телу, вызвав дрожь, от которой затрепетали его крылья. Это прокралось в угол его зрения и медленно окрасило его мир в багровый цвет. Он мог так легко требовать от нее освобождения. Он мог получать столько удовольствия, сколько хотел, мог делать с ней все, что хотел.

Он мог попробовать эти полные розовые губы своими собственными, мог попробовать ее кожу своим языком, мог…

Звук чего-то тяжелого, упавшего на пол, отвлек его от этих мыслей. Фальтирис рефлекторно убрал руку со своего ствола.

Бык из песчаника пал, забытый в своей похоти.

Глаза человека распахнулись, и она вскочила на ноги. Одна из ее рук мгновенно поднялась, эти тонкие пальцы обхватили камень размером с кулак. Она замахнулась на него, но резко остановила руку — задолго до того, как ударила бы его, — когда встретилась с ним взглядом. Ее глаза были округлены, и яркие отражения от входа в пещеру, мерцающие в них, заставляли ее радужки выглядеть темнее, чем когда-либо по контрасту.

Опустив руку, она нахмурилась, нахмурив брови, когда ее взгляд скользнул вниз по его телу. Ее взгляд задержался на его члене, прежде чем она переключила свое внимание на быка. Эти тонкие брови удивленно приподнялись.

— Ты охотился?

Фальтирис заставил себя не обращать внимания на то, как она окинула его взглядом — он почти ощутил ее взгляд как чувственное, физическое прикосновение — и взглянул на тушу.

— Конечно, я охотился, человек. У этих существ нет привычки забредать в логова драконов и падать замертво, принося себя в жертву.

Женщина наклонила голову, молча рассматривая его несколько мгновений. Она снова неуверенно взглянула на быка.

— Я давно не ел, — медленно сказал Фальтирис, — поэтому я получил еду. Вопреки здравому смыслу, я принес ее сюда, чтобы поделиться с тобой.

— Но ты мужчина, — решительно сказала она.

— Да, о чем свидетельствует выступ у меня между ног. Весьма наблюдательно с твоей стороны.

Она нахмурилась и посмотрела на камень в своей руке, как будто собиралась использовать его. Со вздохом отвращения она отбросила камень в сторону и снова встретилась с ним взглядом.

— Мужчины в нашем племени не охотятся. Это обязанность охотниц — моя обязанность — обеспечивать. Мужчинам небезопасно выходить за пределы безопасности нашей деревни.

— Потому что ваши мужчины слабы, как и остальные ваши люди.

Но Фальтирис не мог отрицать уверенности в ее позе или силы и гордости в ее голосе, так же как он не мог отрицать тот факт, что они усилили боль внизу его живота. И он тоже почувствовал легкий намек на гордость — его женщина была охотницей.

Она вздернула подбородок.

— Мой народ не слаб, дракон. Мы не насекомые.

— Нет, это не так. Сравнение оскорбительно для насекомых.

Женщина сжала кулаки по бокам и подошла ближе.

— А ты всего лишь высокомерная, избалованная ящерица.

Ее туника распахнулась, полностью обнажив ее странные, но манящие холмики на груди и их бронзовые круги. Ее ответ должен был привести его в ярость, но было трудно злиться, когда красный жар давил на него, а его член пульсировал, подергивался и тянулся к ней.

Он уставился на эти холмики, наблюдая, как затвердевают их вершины. Не было необходимости высовывать язык, чтобы уловить в воздухе аромат ее возбуждения. Фальтирис заставил свои руки оставаться по бокам, сжав их в дрожащие кулаки и стиснув челюсти.

— Ты хочешь меня, дракон? — спросила она хриплым, соблазнительным, насмешливым голосом.

Она сбросила тунику, позволив ей соскользнуть с ее тела и растечься у ее ног, полностью обнажаясь перед ним. Подняв руку, она провела пальцем между холмиками груди и вниз по животу к своей щели, проведя им по маленькому темному участку короткой шерсти на ее тазу, прежде чем раздвинуть свою плоть для его похотливых глаз. Лепестки женщины блестели от ее сущности.

Фальтирис зашипел. Его рука метнулась к чреслам, чтобы обхватить член, в то время как его бедра непроизвольно дернулись к ней. Тонкая струйка семени брызнула из его кончика.

— Ты играешь с силами, которые не можешь постичь, смертная.

— И ты не можешь устоять передо мной, не так ли? — спросила она, убирая руку со своего лона. — Даже если ты считаешь меня ниже себя, я тебе нужна.

— Я не просто думаю, ты ниже меня, — прорычал он, берясь за ремешок ее сумки и стягивая ее через голову.

Фальтирис бросил сумку на пол к ее ногам.

— И все, что мне сейчас нужно, — это еда.

Он отвернулся от нее, притворяясь, что жар не пробегает по его телу, что не было никакой силы, подталкивающей его к ней, что он не был одинаково расстроен и возбужден. Фальтирис склонился над быком и вонзил в него когти, оторвав кусок мяса.

В своей естественной форме он бы сожрал всего быка за несколько укусов, но в этом теле это было невозможно. Он не был уверен, как люди помещают что-либо во рту с челюстями, которые были настолько ограничены в движении и функциях.

Когда он собирался поднести мясо к губам, его спину покалывало — он чувствовал, как она смотрит на него. Он не позволит ей испортить его первую трапезу за столь долгое время.

Но не ее свирепый взгляд и не резкие слова, которыми они обменялись, мешали ему есть, пока шли минуты. Инстинкт требовал чего-то неожиданного, и это требование казалось настолько правильным, что он не мог его игнорировать.

Это требовало, чтобы он сначала накормил свою пару.

Кряхтя, Фальтирис оторвал свободной рукой еще один кусок мяса, скрутил и протянул ей.

— Ешь, пока я не передумал, человек.

Нос его женщины сморщился, и она отстранилась.

— Нет.

Брови Фальтириса нахмурились, и из его груди вырвалось рычание, вызванное внезапной огненной бурей в животе. Он не сдерживал своей ярости, хотя какая-то часть его, должно быть, знала, насколько бесполезной она окажется.

— Как ты смеешь отказываться от еды, которую я тебе дал, неблагодарная негодяйка?

Отбросив куски мяса, он вскочил на ноги и одним прыжком преодолел расстояние между собой и человеком.

Человек стояла на своем, расправив плечи, но ее глаза горели бесконечно.

Крылья Фальтириса расправились сами по себе, его окровавленные пальцы скрючились, как будто он собирался разорвать плоть когтями, и его сердечный огонь ярко вспыхнул.

— Я принес тебе еду, которой можно было бы накормить двадцать твоих жалких собратьев. Что ты сделала, могучая охотница?

Она непоколебимо посмотрела на него.

— Я поймала дракона.