Присяга фортуны

1

Неделей ранее

Меня посадили в клетку.

Затем ее загрузили в фургон. Она накренилась, и я сильно ударилась локтем, но не порадовала своих захватчиков криком. Двери закрылись, погружая меня в темноту. Меня трясло от ярости, а двигатель тем временем ожил. Я слышала, как мои похитители болтают и смеются. Один из них отпустил похабную шутку.

Я и не пыталась выяснить, куда мы направляемся; все три дня, что я находилась у них в плену, они обсуждали рынок. Место, где Павших, как правило, ждала смерть.

Павшая. Давно мне не приходилось произносить это слово. Все существа – фейри, вервольфы, перевертыши и нимфы – произошли от ангелов. Никто не знает, в результате чего произошло разделение – мутации или эволюции.

Мои похитители решили, что я – вервольф или фейри. За оба вида можно выручить хорошую сумму. Некоторые покупатели готовы платить и больше, если собираются убить существо и продать по частям. Всем известно, что мышцы вервольфа придают невиданную силу. Руки фейри могут наделить магией. А легкие нимфы позволят дышать под водой.

Если съесть сердце такой, как я, можно избавиться от всех страхов.

Я не позволяла себе думать, что будет, если на меня обратит внимание покупатель; я найду способ сбежать раньше.

Трудно поверить, что это происходит. Я продолжала вспоминать момент, когда меня похитили, и проклинала собственную беспечность. Это произошло несколько ночей назад, когда я отправилась в лес. Исследуя холмы, обратила внимание на яркое пятнышко. Спрятавшийся в траве цветок в мягком сиянии ночных небес. Я присела, чтобы рассмотреть его, и что-то ударило меня по затылку.

И вот я здесь.

Спустя несколько часов пути мои мышцы горели. И когда я готова была застонать от боли, фургон внезапно остановился. Двигатель замолк. Мои похитители выбрались наружу, не прекращая разговаривать, и двери открылись. Внутрь хлынул яркий свет. Зажмурившись, я растерялась так, что даже не стала оскорблять поднимающих клетку мужчин.

Торги еще не начались. Утро было в самом разгаре, все вокруг тонуло в мягком свете. На траве еще лежала роса. Белые облачка теплого воздуха вылетали изо рта говоривших. Мужчины – хотя я подозревала, что на самом деле они гоблины, судя по жадному блеску их темных глаз, – тащили меня вдоль конюшен, платформ и клеток. Купцы и торговцы распаковывали товары и выстраивали в ряд пленников. Звенели цепи, несомненно, вымоченные в святой воде. Истории, что нас могут удержать железо или серебро, выдуманы для людей.

Святая вода также мешала использовать чары – могущественную, но тонкую магию, скрывающую истинное обличье Павшего. В толпе пленников мелькнули крылья. Они также стоили целое состояние.

Пока мои похитители искали место, я не удержалась и оглядела остальных несчастных. Мальчик с водянисто-голубыми глазами уставился на меня. Он стоял на маленькой деревянной платформе, а на его шее висела табличка с указанием вида и цены. Вампир. Да, они могут находиться на солнце; просто предпочитают ночь. На вид ему было лет двенадцать-тринадцать. Если повезет, его продадут какому-нибудь семейству на кухню. Если нет, его купят из-за резцов – зубы вампиров используют для заклинаний и изготовления ядов. А вампир без клыков вскоре погибнет от голода.

Через несколько секунд мы потеряли друг друга из виду. Мои тюремщики нашли свободное место в конце ряда, и пока они ставили клетку, я могла бы дотянуться до них. Но даже если не учитывать, что мои способности днем ослабевали, связанные руки невозможно было просунуть сквозь прутья решетки. Я откинулась назад в ожидании следующего шанса. Одна мысль все сильнее билась в голове, заглушая остальные. Мучительная мысль.

Не это ли произошло с Деймоном?

– Чувствую запах кофе, – сказал один из мужчин, растирая руки в попытке согреться. – Может, поищем?

Второй кивнул, и они ушли, оставив меня. Клетка была такой маленькой, что я могла лишь стоять согнувшись или сидеть. Я выбрала второй вариант. Моих ноздрей коснулся приятный запах, и я обратила внимание на старушку, продающую цветы и травы неподалеку. Она заметила меня и обнажила в улыбке острые пожелтевшие зубы. Я быстро отвела взгляд.

Пока рынок заполнялся людьми, я в очередной раз осмотрела себя. Джинсы, клетчатая рубашка на пуговицах и туристические ботинки. Шнурки и содержимое карманов, включая папин карманный ножик, у меня отобрали, когда я потеряла сознание.

Я осматривала землю в поисках камня, когда по коже вдруг побежали мурашки от ощущения чужого взгляда. Я подняла голову. Передо мной стоял самец. Не мужчина, я сразу поняла, что это не человек.

– Привет, – сказал он, когда наши глаза встретились.

Волосы у него на затылке вились мягкими каштановыми волнами. Острые скулы, ярко выраженная челюсть. Радужки – серые или ореховые, на расстоянии непонятно. На нем было шерстяное пальто, защищающее от утренней прохлады. Он выглядел как человек, но лишь благодаря чарам – сила окутывала его, словно флер парфюма. Я разглядывала его уши, глаза, пальцы. Ничто его не выдавало. Он был привлекательный, но не слишком – чтобы не привлекать внимания.

– Как тебя зовут? – спросил незнакомец. Я осознала, что пялюсь на него. Его голос шелестел, напоминая листопад.

– Отвали, – ответила я, скрывая раздражение. – Угадаешь фамилию? Дам подсказку: она рифмуется со словом «цветы».

К моему удивлению, его губы искривились в легкой улыбке.

– Как необычно. Рабыня, дух которой не сломили.

Смысла спорить с ним не было, но от этого слова во мне закипела ярость. Я хотела вырваться из этой ржавой клетки.

– Я не рабыня, – прошипела я.

Он наклонил голову.

– Ты в клетке. Тебя можно купить. Разве это не значит, что ты рабыня?

– Я покажу тебе, что это значит, – промурлыкала я. – Только найди ключ и выпусти меня.

– Что-то мне подсказывает, что в моих интересах этого не делать, – заметил незнакомец. Он говорил сдержанно, но глаза искрились весельем.

Только я открыла рот, чтобы ответить, вернулись мои похитители с кофе в руках. Незнакомец бесшумно ускользнул. Я смотрела, как он уходит, и казалось, что его ноги не касаются земли. «Фейри», – мрачно подумала я. Конечно, он мог оказаться и другим существом, но интуиция подсказывала, что я права.

Мне еще не попадались фейри, которым можно доверять. Как-то раз один пришел в бар, где я работала, и вытащил у меня из передника чаевые, когда я отвернулась. А другой попытался изнасиловать меня на улице, когда я возвращалась домой после работы.

И еще была Сорча. Жизнерадостная, милая, загадочная Сорча. Мы почуяли друг друга как-то вечером в кинотеатре, тогда я только перешла в старшие классы. Наша дружба началась неожиданно и поглотила меня целиком. Учитывая, как непросто мне заводить друзей, для меня она была всем. А затем Сорча исчезла. Она перестала писать, приходить ко мне, появляться на местных сходках. Я строила всевозможные теории: ее убил охотник на фейри, у ее родителей проблемы с работой.

Но спустя несколько недель мы встретились на вечеринке у бассейна.

Я до сих пор помню ту встречу в мельчайших подробностях. Сорча лежала в шезлонге, в неоново-оранжевом бикини. Мое пораженное лицо отражалось в черных стеклах ее солнечных очков. Когда я спросила, почему она не перезванивала мне, она скучающим тоном ответила:

– О, ты не знала? Ты мне надоела.

С того разговора прошло много лет, но мне до сих пор больно вспоминать об этом.

– …красивое. Но что оно такое? – спросила женщина. Мне пришлось отвлечься от фейри. Перед клеткой стояла пара. Похоже, похитители нашли перспективных покупателей. Женщина изучала меня, будто кусок мяса или симпатичное ожерелье. Мне захотелось грязно выругаться.

– Не вполне уверен, – ответил один из мужчин, бросив на меня предостерегающий взгляд. Его пальцы скользнули к электрошокеру на бедре. Я стиснула зубы и промолчала. – Мы поймали это в горах, оно стояло на коленях в лунном свете. Но в нем много силы. У меня аж волосы дыбом встают.

Я не собиралась говорить этим придуркам правду; да, я не просто так оказалась в горах, но не чтобы оборачиваться или напитываться силой луны.

В ту ночь я искала брата.

Какая-то частичка моей души не верила, что он погиб. Но в лес я пошла скорее ради самой себя, чем ради Деймона. Прошло уже два года с тех пор, как я пришла с работы и обнаружила записку на кухонном столе. «Ушел в сад», – было написано практически нечитаемым почерком брата. Это было в порядке вещей для него – выйти из дома посреди ночи; я тоже приходила в возбуждение, когда на небе появлялась яркая луна. Его небольшой огород располагался на заднем дворе, его было видно через кухонное окно, но я так устала после смены у Беа, что даже не проверила его, прежде чем отправиться спать.

Когда проснулась утром, его комната все еще была пуста.

В департаменте шерифа делали все возможное. Были организованы поисковые группы, расклеены объявления о пропаже, проверены больницы. Поиски завершились неутешительным выводом.

Деймон Суорн погиб.

В ночь годовщины его исчезновения я и попалась.

Ясно, что продать кого-то, о ком ничего не было известно, у них не получилось. Они так радовались моей поимке, что не предвидели подобной проблемы. Пара двинулась дальше вдоль рядов, их внимание привлекла девушка-перевертыш. Она была так напугана, что не могла удержать форму и превращалась то в девушку, то в пуму, то в птицу. Ее держали в стеклянном ящике, чтобы не улетела. Ее будущий покупатель должен знать особое заклинание или владеть зачарованным предметом, чтобы она не сбежала. Я наблюдала, как пара торгуется с черноволосой женщиной, стоящей возле ящика, но не смогла досмотреть, чем все завершится. Я прижалась лбом к решетке и закрыла глаза.

Шло время. Туман отступил под натиском солнечных лучей. Идиотам, пытавшимся продать меня, стало скучно. Они вытащили из фургона шезлонги и устроились играть в карты. Где-то на рынке начался аукцион, и ведущий пытался перекричать толпу. Я почти три дня не спала и начала клевать носом под кошмарную колыбельную его воплей.

– Ставка десять тысяч долларов! Я услышу пятнадцать тысяч? Итак, пятнадцать тысяч, кто-нибудь даст двадцать?!

Внезапно возле моей головы что-то звякнуло. Я подскочила так резко, что чуть не врезалась в прутья. На металлическом полу клетки блеснуло что-то, и у меня перехватило дыхание, когда я разглядела…

Ключи.

Я схватила их, опасаясь, что тюремщики могли заметить. Но они уже несколько часов пили и не интересовались ничем, кроме карт. Я огляделась, высматривая, кто оставил этот неожиданный подарок. Но вокруг были лишь торговцы, покупатели и рабы. На меня никто не смотрел.

Я просила ключи у фейри. Но зачем помогать мне? Какая ему выгода, если я сбегу?

Об этом можно подумать позже. Я запихнула ключи в карман и стала ждать. Все внутри трепетало, подталкивая к действию, но солнце все еще стояло высоко, и мои способности спали. Попытка побега обречена на провал.

Надвигалась ночь. Меня захлестывали волны тревоги, но силой воли я заставляла себя сидеть тихо. Наконец стемнело, и в небе показался изгиб луны. Почуяв ее, некоторые пленники принялись выть и тянуть за цепи. К счастью для рабовладельцев, луна не была полной. Люди считают, что в полнолуние вервольфы вынужденно совершают оборот и становятся сильнее. Мы все становимся сильнее.

Мои похитители избегали физического контакта со мной в эти три дня. Единственный разумный их поступок. В хижине они держали меня связанной в кладовке, где компанию мне составляло лишь ведро. Приходилось есть из миски, как собаке. Что бы переместить меня в клетку, они пользовались дротиком с транквилизаторами. Даже несколькими, так как не знали, что я такое. Окажись у меня аллергия на успокоительное – что ж, очень жаль.

Пока я думала об этом, сгустились сумерки, и пламя, потрескивающее внутри меня, разгоралось все жарче. Звезды спокойно сияли над рынком. Мои похитители убирали шезлонги, обсуждая перспективы. Тот, что с маленькими глазками, предложил применить пытки, чтобы выяснить, кто я. Второй выдвинул идею выставить меня голой. Каждое их слово лишь подпитывало мой внутренний пожар.

Наконец удача оказалась на моей стороне. Рабовладельцы и торговцы были так заняты сборами, что не заметили, как я выскользнула из клетки. Никто, кроме перевертыша, с которой мы на секунду встретились взглядами, но она тут же опустила глаза. Ее успели продать, но почему-то не забрали. Возможно, владельцы отправились за другой машиной. Нельзя же посадить грязную рабыню в роскошный кожаный салон.

Как и все представители моего вида, я двигалась бесшумно, подкрадываясь к похитителям, будто сон. Сердце колотилось сильнее, пока я огибала фургон. У меня будет лишь один шанс сделать все как надо; гоблины отличаются высокой скоростью, силой и способностями к регенерации. Они затаскивали в фургон опустевший холодильник – момент настал. Быстро, не давая им времени отреагировать, я открыла дверцу с другой стороны. Они едва успели поднять руки, когда я потянулась и схватила обоих за запястья – это было непросто, учитывая, что мои руки были связаны. Вот и все. Теперь их разум в моей власти, и прежде чем они успели схватить меня или поднять тревогу, я исчезла в клубах черного дыма. По крайней мере, им так казалось. Для остальных я до сих пор стояла рядом с ними, улыбаясь, будто кошка, запустившая лапу в миску с мышами.

Я позволила своему голосу струиться вокруг них, растекаясь тысячекратным эхом, словно их окружал легион таких, как я.

– Вы пожалеете, что схватили меня. Вы дорого заплатите за эти три дня.

– Что ты такое? – захныкал гоблин с маленькими глазками. Они и правда оказались гоблинами. Я многое узнала благодаря одному прикосновению.

Я не стала отвечать ему. Вместо этого отпустила их и обошла фургон. Мары не сидят на груди спящей жертвы, вопреки тому, что пишут на Википедии и в книгах. Мне достаточно лишь прикоснуться к кому-то, и потом поддерживать физический контакт нет необходимости.

Подкравшись сзади, я наклонилась и прижалась подбородком к макушке дрожащего гоблина. Провела по его затылку связанными руками. Он бы, наверное, бросился бежать, но я убедила их, что они не могут пошевелиться.

– Я последняя из своего рода, – прошептала я. – Это тебе о чем-нибудь говорит?

Он прерывисто задышал. Вариантов было не так уж много, а за исчезающими видами пристально следили. В особенности рабовладельцы. Ведь таких можно продать подороже. Эта мысль заставила меня глубоко вонзить ногти в его кожу. Гоблин издал гортанный звук. И я наконец смогла ощутить вкус его ужаса. У каждого он уникальный, и в основном крайне неприятный. У гоблина он имел привкус куриного жира, обволакивающего язык.

Но я едва обратила на это внимание, сосредоточившись на мелькающих под прикрытыми ресницами образах. Я нащупала его страхи. Не все, конечно – не те, что не давали ему уснуть по ночам. Но фобии, снующие под кожей, готовые воплотиться в реальность, – они стали моими. У гоблина с маленькими глазками они оказались вполне типичными. Пауки, высота, смерть.

Его напарник был поинтереснее. Больше всего он боялся остаться в одиночестве.

Что ж, именно это его и ждало.

Он видел лишь бесконечную белизну. Ни земли, ни неба, ни стен – ничего. Он обхватил руками бугристые колени и принялся раскачиваться. Никаких чар, все это создал его разум. Он запел песню, которой его научила мама, и его заостренные зубы поблескивали во рту. Тем временем второй хлопал себя по рукам и ногам в полной уверенности, что по ним бегают пауки. Может, это и банально, но на оригинальность времени не оставалось.

Я вытянула руки, внушив гоблину, что они принадлежат ему. Будучи связанным, он не мог избавиться от пауков, поэтому в отчаянии выхватил мой нож из сапога и полоснул по веревкам. Я попыталась отшатнуться, но он был слишком быстр. Лезвие задело кожу. Я зашипела от боли. Веревки соскользнули, и я прервала иллюзию, пока гоблин не отрезал мне руку. Он вернулся к паукам, бросив нож, и я наклонилась за ним. Рука ощутила приятно знакомую тяжесть.

Мой отец любил этот нож. Лезвие из дамасской стали, ковка создана множеством слоев раскаленной высокоуглеродной стали и железа. По всей длине его украшали изысканные завитки и узоры. Я ласково провела большим пальцем по рукояти из крашеного дерева, прежде чем спрятать нож.

Несмотря на растущее ощущение опасности, я задержалась, чтобы оценить результаты своих трудов. Второй гоблин успел обмочиться. Мое сердце наполнилось чувством удовлетворения. Ухмыляясь, я забралась в фургон, чтобы забрать свои вещи. Они валялись в беспорядке – по-видимому, мои тюремщики перерыли все. Телефон, видимо, выбросили – он наверняка остался в хижине. Я не знала, где она находится, и даже дорогой айфон не мог бы заставить меня туда вернуться. В ярости я схватила рюкзак и выбралась из фургона. Я планировала отправиться на нем домой, но не могла покинуть рынок. Пока что.

Оба гоблина возле фургона рыдали. Но я добавила еще немного интенсивности их видениям. Больше пауков, больше голосов. Они не освободятся до рассвета, если, конечно, раньше не умрут от ужаса.

Я поспешила к выходу, где разбредались последние покупатели. Я долго не пользовалась своей силой – последний раз, наверное, за несколько недель до того, как гоблины меня схватили, – и теперь кровь в венах играла, будто шампанское. Голова немного кружилась. Ощущения лучше, чем от выпивки или наркотика. Шагая по рынку, я разминала шею, пытаясь сохранить концентрацию, и вдруг заметила кого-то в нескольких метрах от себя. Я сбавила ход.

Фейри стоял в ореоле солнечного света, и в этот момент действительно походил на одного из ангелов, от которых мы все произошли. Уголки его рта были приподняты в полуулыбке. В ответ я нахмурилась, не доверяя ему, несмотря на то что он помог мне сбежать. Теперь он требует платы? Хочет забрать меня себе?

По-видимому, нет. Он отвернулся и пошел прочь.

Я подозревала, что вижу его не в последний раз. Встряхнувшись, продолжила путь по рынку. Это не прошло незамеченным. Мары всегда притягивают взгляды. Когда человек смотрел на меня, то видел самое прекрасное лицо, которое мог вообразить. Как и ночные кошмары, мы должны соблазнять. Мы созданы, чтобы заманивать жертву. И наносим удар, когда бежать поздно.

Мне бы не удалось достать ключи от всех клеток, как и одолеть всех работорговцев на рынке. Но кое-что я могла сделать.

Женщина, продавшая перевертыша, была увлечена игрой в телефоне. Удивительно, что ей вообще удалось поймать сигнал. Я присела возле нее.

– Привет.

– Что тебе нужно? – спросила она, не поднимая глаз. Она точно человек, ни следа чар. Волосы серые у корней и неестественно-черные к кончикам.

Я обхватила пальцами ее лодыжку. Женщина вскинула голову, но было уже поздно. Она боялась замкнутых пространств, сжимающихся стен, запертых темных помещений. Злобно ухмыльнувшись, я заставила ее думать, что в стеклянном ящике находится она. Ахнув, женщина подпрыгнула и дернула цепочку, висевшую на шее. На ней оказался ключ. Она сунула его в замок и распахнула дверцу. Перевертыш рванулась вперед, запутавшись в своей юбке. Она сделала несколько шагов, замерла и взглянула на меня.

– Спасибо, – прошептала она. Челка падала ей на глаза, скрывая их, в голосе слышалась благодарность.

Не успела я ответить, как она обернулась совой и улетела.