Притяжение ночи. Книга 2. Выстрел в любовь

8

Джоан почувствовала, что в гостинице появился Майк Малдун, едва он успел ступить на веранду.

Ее сразу бросило в жар, хотя вечер выдался прохладный и она натянула на себя сразу три свитера. Джоан ДаКоста отдыхала после рабочего дня с Дэйвом, Анжелой и Лиз. Они пили коктейли, разглядывали вечернее небо, прислушивались к шуму прибоя и вели неспешный разговор, рассуждая, кто лучше других подходит на роль капитана межзвездного корабля – Кирк, Пикард, Джейнуэй или Арчер.

Они все еще приходили в себя после очередного «выкрутаса», устроенного дочерью президента. И хотя Брук Брайант уже более суток назад была отправлена в реабилитационный центр и надежно заперта в персональной палате, весь день они провели в напряжении. Нужно было следить за новостями и направлять их в нужное русло, вселяя в зрителей надежду на выздоровление Брук и отсеивая все то, что могло напомнить о ее прошлых ошибках.

Что касается Джоан, то ей еще нужно было прийти в себя после встречи с Майком Малдуном.

И вот он явился сюда собственной персоной – очевидно, на второй раунд, если можно так выразиться. Храни ее Господь! У нее больше не было ни сил, ни желания сражаться с ним. Больше того, она была уверена, что, если сейчас ей придется смотреть ему в глаза, она, чего доброго, расплачется прямо в присутствии коллег.

Чего только он не успел наговорить ей!.. И сама она хороша!.. Джоан стало не по себе при одном только воспоминании об этой перепалке. Конечно, она обидела его тем, что так и не позвонила ему вчера вечером. Самое интересное в том, что ей очень хотелось позвонить. Но она усилием воли заставила себя не делать этого. И когда наконец улеглась в кровать, никак не могла заснуть и несколько часов вертелась в постели, одолеваемая желанием встать и набрать номер Майка. Ей стало интересно, как он отреагирует на такой поздний звонок? И согласится ли прийти к ней в номер посреди ночи?.. А если да, то…

А на следующее утро она так хотела увидеть его! Она сгорала от нетерпения. Вот только он почему-то не появлялся.

А вдруг его послали в Афганистан и на этот раз обязательно убьют?..

– Простите, – начал Майк, подходя к столику, где устроилась Джоан со своими коллегами. – Он был одет в строгую военную форму. Видимо, на это у него имелись свои причины. Форма ему очень шла, хотя вряд ли могла сразить наповал, как та, белоснежная, сверкающая на солнце, удачно подчеркивающая его великолепную фигуру. Тем не менее Малдун выглядел, как всегда, потрясающе. Было заметно, что он недавно побрился, хотя ему и не нужно было особенно стараться, чтобы отлично смотреться со стороны. Он мрачно взглянул на Джоан, словно собирался с мыслями:

– Можно мне поговорить с вами с глазу на глаз?

Протокол требовал, чтобы Джоан представила друг другу Майкла и своих коллег или по крайней мере осведомилась, знакомы ли они. Но сейчас ей было не до протокола. Шел бы он куда подальше!

– Мне кажется, это было бы сейчас совершенно некстати, лейтенант, – заметила она, давая понять, что беседа на этом закончилась, и повернулась к Лиз, сделав вид, что он ей совершенно не интересен. – Я думаю, что ответ должен прозвучать вот как. Кого именно из них ты хотела бы видеть в своей команде? Вот, к примеру, Спок, А так как Спок связан с Кирком, то получается, что…

Но Малдун не торопился уходить. Он сделал нечто противоположное: подвинул к себе стул и сел рядом с Джоан. А когда она удивленно посмотрела на него, пояснил:

– Простите, но это очень важно.

Лиз, Анжела и Дэйв искоса переглядывались, и Малдун, заметив это, радостно протянул руку:

– Лейтенант Майкл Малдун. Мне кажется, мы с вами виделись позавчера вечером.

Коллеги Джоан по очереди представились ему и обменялись с ним рукопожатиями. Лиз смотрела на них с любопытством, словно ожидая, что произойдет дальше. Дэйв, правильно оценив ситуацию, тут же поднялся со своего места.

– Простите, что приходится вот так, едва познакомившись, убегать, но, к сожалению, меня, Энжи и Лиз ждут неотложные дела. Мы должны…

Джоан схватила его за рукав пиджака и силой усадила на место:

– Ничего вы не должны.

– Не должны, – как эхо, отозвалась Лиз.

Малдун смутился. И хотя веранда летнего кафе была довольно плохо освещена, Джоан заметила, как покраснели его щеки.

– Я не хочу мешать вам, – обратился Майк к ее коллегам. – Но мне нужно извиниться перед Джоан. И если Джоан не хочет беседовать со мной наедине, мне придется говорить в вашем присутствии, потому что я все равно скажу все то, что должен сказать. – Он взглянул на нее. – Я действительно сожалею о том, что сегодня днем вел себя так глупо. Я был очень расстроен. Я… – Он перевел взгляд на Дэйва, Лиз и Энжи, после чего снова сосредоточился на Джоан. – И еще мне очень страшно. Я почему-то считал, что поступаю правильно и мне ничего не угрожает. Мне казалось, что я знаю все: как защитить себя, как действовать. И мне больно до сих пор, мне гораздо хуже, чем я мог предположить.

Господи Всемогущий, он, кажется, всерьез решил выяснить с ней отношения! Причем в присутствии Дэйва, Анжелы и Лиз. Дэйв морщился и ерзал на стуле, зато женщины вели себя так, словно купили билеты на невиданное шоу и готовы заказать у официантки по пакетику воздушной кукурузы, чтобы удовольствие от зрелища было более полным.

А ведь Лиз – та еще стерва! И все, что скажет Малдун, завтра станет достоянием общественности. А он уже и так наговорил лишнего.

Джоан встала из-за стола:

– Вы уж нас простите, – извинилась она перед коллегами и особенно сладко улыбнулась Лиз. – Давайте пройдемся.

Слава богу, Малдун замолчал и не произнес больше ни слова, пока они спускались по лестнице к морю.

– Что ж, твое выступление выглядело довольно забавно, – заговорила Джоан, когда они зашагали вдоль моря по мягкому песку. Ветер здесь был сильнее, чем на веранде, и она обхватила себя руками, словно боялась замерзнуть. – Я думаю, даже если бы ты нанял самолет с воздушной рекламой, ты не мог бы сделать свое сообщение более доступным общественности. Потому что ночью плакаты с лозунгами на самолетах не видны.

– Я думаю, ты не заставишь меня просить прощения еще и за это, – вздохнул Майк. Он был одет не так тепло, как Джоан, но, казалось, даже не замечал холода, пока они прогуливались вдоль берега. – Хотя за все остальное я готов извиниться. – Он тряхнул головой и негромко засмеялся. – Мне даже немного жаль, что мы с тобой провели ту ночь вместе. Я понимал, что это будет большой ошибкой, еще когда мы с тобой познакомились.

Джоан остановилась:

– Если ты собрался просить прощения таким вот необычным способом, то, пожалуй, я не…

– Извини, я сейчас все объясню. Дело в том, что, хотя я и знал, что мне будет больно, я и предположить не мог, что сумею обидеть еще и тебя. Вот почему мне жаль, что все произошло так той ночью. Поверь, что меньше всего в жизни мне хотелось обидеть тебя. И то, что я тебе наговорил, это всего лишь… – Он снова встряхнул головой. – Я никогда так не разговаривал с женщиной. Никогда в жизни. Я обычно… Ну, даже не знаю. Тихонько уползал в свою норку, сворачивался клубочком и зализывал раны. Вот это, наверное, больше на меня похоже.

Прожекторы у гостиницы освещали лишь часть пляжа. Дальше Джоан и Майку светила только луна.

Они снова двинулись вперед. Прядь волос попала Джоан в рот. Она тут же вытащила ее и сказала:

– Все, что ты мне тогда наговорил, было оправданно. Это не ты, а я сейчас должна извиняться перед тобой.

– Нет. Ты приехала на базу и сама разыскала меня, – запротестовал Майкл. – А если следовать правилам, указанным в учебнике для жиголо, мне нужно было соврать тебе и наплести что угодно, лишь бы уверить тебя в том, что Стива я поставил вместо себя не случайно. Будто бы меня срочно вызвал начальник, а иначе я обязательно бы сделал все так, как мы договаривались. Потом я должен был целовать тебя, обнимать и говорить приятные вещи. Одним словом, устроить все так, чтобы ты мне поверила и была готова к очередной встрече у себя в номере. Но вместо этого я позволил себе разозлиться и… Господи, я и сейчас начинаю нервничать. Нет, все-таки я скажу то, что хотел, ладно? У меня тогда сердце разрывалось на части. И все потому, что ты молчала целых шестнадцать часов и не давала о себе знать.

Ну, хорошо. Он заговорил о разрывающемся сердце, и она уже не могла найти в себе силы, чтобы прокомментировать его замечание насчет «учебника для жиголо». А если честно, она вообще растерялась и не знала, как реагировать на его признание.

– Кому как не мне знать, что такое смертельный страх, – продолжал Малдун. Ветер трепал ему волосы, и они падали ему на глаза, но потом их снова сдувало со лба. – Я понимал, что несу полную околесицу. Я понимал все это, потому что… потому что осознал, что во мне зреет очень серьезное чувство. И играть по прежним правилам я больше не мог. Когда мы впервые занялись любовью, клянусь, я думал, что наши отношения будут непродолжительными. Ну, как это бывало у меня раньше. Что будет, то будет. Не думай о завтрашнем дне. В общем, расслабься, получай удовольствие и радуйся. И желательно почаще. Развлекаться вообще нужно по возможности больше. Я и собирался, так сказать, порезвиться с тобой эти три недели, вплоть до того момента, когда ты сядешь в свой самолет и улетишь домой. Но у меня ничего не получилось. – Он замолчал, словно подыскивал нужные слова. – Понимаешь, дело в том, что забыть тебя после той ночи… оказалось весьма проблематично. То есть у меня ничего не вышло. И я до сих пор… Но затем я подумал о том, что через пару недель забыть будет вообще невозможно. Если я сейчас чувствую себя так ужасно, что же будет потом, когда придет день разлуки?..

Он засмеялся, словно презирал себя за такую сентиментальность:

– Но и то, что творится со мной сейчас, ничуть не лучше. Я хочу быть с тобой, пока ты здесь. Жизнь слишком коротка, и я не могу упускать такой шанс. Между прочим, мне сегодня уже об этом напомнили. И вот я пришел к тебе. Если ты согласишься подарить мне часть своего времени в течение следующих трех недель, я с удовольствием воспользуюсь этим. В общем, ты можешь распоряжаться мной, как тебе угодно. Все зависит только от тебя.

Все зависит от тебя. Джоан продолжала идти вперед, боясь посмотреть на него, боясь заговорить. Он действительно считал себя незначительным эпизодом, одноразовым элементом, который используют и выбрасывают за ненужностью. Какой-то человек (или их было много?) заставил его поверить в то, что с ним нельзя поддерживать отношения. Все это было очень грустно.

Он жил с сознанием того, что обычно становится кошмаром женщины: его считали всего лишь объектом для секса. Нет, сегодня днем Джоан зря назвала его трусом. Он ведь просто пытался сохранить уважение к себе. А для человека, самооценка которого как равного партнера фактически равнялась нулю, это было проявлением силы и даже храбрости.

И вот он явился к ней, готовый сдаться и согласный на все условия, которые она ему предложит. То есть передать ей бразды правления, если можно так выразиться.

И как она должна на это реагировать? Сказать что-то вроде: «Ладно, шалунишка, давай попробуем встретиться лет через десять»?

Нет, об этом даже и подумать страшно! Никогда в жизни она не произнесет ничего подобного. Она понимала его и сочувствовала ему. И он был ей не безразличен. Далеко не безразличен. Но она пока что не могла перебороть себя и сказать, что он не прав, что он вовсе не одноразовый партнер, а как раз наоборот. Но Джоан молчала.

– Майкл! – только и смогла она произнести.

Он схватил ее, повернул к себе лицом, потом крепко обнял и поцеловал.

Боже мой! Как он целовался!..

– Ничего не говори, – попросил он в перерыве между поцелуями. – Не надо. Молчи. И неважно, что ты хотела сказать. Пойдем к тебе в номер. Господи, я так хочу тебя! Я хочу войти в тебя. Пусть сегодня это будет только секс, и ничего больше. Хорошо? Не надо разговаривать, не надо думать. Пусть это будет только сегодняшняя ночь, потом – только завтрашняя, потом…

– Майкл…

Когда он вот так целовал ее, она была готова согласиться со всем, что он говорил. И пообещать ему все, о чем он просил.

– Майк…

И все это будет ложью с ее стороны.

– Майкл, остановись!

Он замер и перестал целовать ее, но никак не хотел отпускать из своих объятий. Малдун закрыл глаза и прикоснулся лбом к ее лбу.

– Прости меня, – заговорила Джоан. – Мне очень жаль, что все так вышло. Я буду с тобой откровенна. Только, пожалуйста, не надо меня ненавидеть…

– Ни за что на свете.

– В основном ты, конечно, прав, – признала она. – В том, что сказал мне сегодня днем. Мне стыдно говорить об этом, но поначалу я и сама искренне считала, что ты будешь лишь развлечением для меня, приятным воспоминанием о летнем отпуске. И когда бы я вернулась домой… Я бы обязательно позвонила тебе. Во всяком случае, я попыталась бы дозвониться до тебя, но из этого все равно бы ничего путного не вышло. Это напоминало бы телефонную игру в пятнашки. Кто кого застанет на месте? Если бы нам и удалось поговорить, то лишь пару минут, не больше. Да и у тебя, скорее всего, не нашлось бы для меня много свободного времени. И вот тогда… Господи! Я не могу завести роман с мужчиной, который живет в соседнем доме, что уж говорить о таком огромном расстоянии… И кончилось бы все тем, что мы бы начали тихо ненавидеть друг друга.

– Ну и хорошо. – Он открыл глаза и чуть отстранил ее от себя. – Хорошо. Пусть все кончится через несколько недель. Но зато у нас есть эти недели, верно?

Но Джоан отрицательно покачала головой:

– Я считаю, что это не самая лучшая мысль. Ты сам этого больше не хочешь. Одно дело, когда еще надеешься на продолжение отношений, и совсем другое, когда уже с самого начала знаешь, что они обречены…

Он отпустил ее. Силой заставил себя улыбнуться. Постарался отшутиться:

– Джоан, ты все это говоришь нарочно, чтобы заставить меня умолять тебя, да?

– Не надо, – попросила она. – Прошу тебя. Если только, конечно…

– Что?

– Если только, конечно, ты готов позабыть о том, что когда-то был «морским котиком», и не против того, чтобы перевестись на восток. – Джоан рассмеялась и потерла лоб ладонью. Откуда взялась эта чудовищная головная боль? Нужно вернуться в прохладный номер, выключить свет и хорошенько выспаться. – Я не могу поверить в то, о чем сейчас говорю. – Она повернулась и быстро зашагала в сторону гостиницы. – Забудь об этом, хорошо?

– А может быть, нам вместе обсудить все варианты? – предложил Малдун. Джоан шла очень быстро, почти бежала, но ему пришлось лишь слегка ускорить шаг, чтобы не отстать от нее. – То есть, я хочу сказать, ты ведь тоже не всю жизнь будешь работать в Белом Доме, а?

– Могу и всю. Если это будет угодно Богу и американским избирателям. Я очень люблю свою работу, Майк.

– Я тоже люблю свою, но могу сразу же тебе сказать, что не останусь навсегда «морским котиком». Не смогу. Колено уже никуда не годится. Из-за него я потерял, как минимум, три года карьеры. Может быть, мне осталось всего лет десять, а потом можно будет подыскать для себя что-то другое. В тот день, когда я пойму, что становлюсь помехой для команды, я сразу же уйду в отставку.

– Идеальный выход, – хмыкнула Джоан, подходя к лестнице, ведущей на веранду гостиницы. – Ты хочешь снова встретиться со мной? Значит, увидимся здесь же, на этом пляже, через десять лет. Мне уже будет почти пятьдесят. Я приколю гвоздику к лацкану пиджака, чтобы ты узнал меня несмотря на морщины.

Он рассмеялся:

– Тебе будет всего сорок два. Это еще совсем не… О чем я говорю? Я не хочу ждать целых десять лет, чтобы вновь увидеть тебя.

Она повернулась и теперь, стоя на ступеньках лестницы, впервые оказалась выше его.

– И я не хочу, – призналась Джоан. – Не хочу. А ты пугаешь меня. Мне начинает казаться, что у нас и в самом деле может что-то получиться. Но это не так. Слишком много препятствий, в том числе и разница в возрасте. Это безумие какое-то! Я не могу продолжать отношения с тобой. Не могу. Я не хочу играть в игры. У нас была одна ночь секса – потрясающего секса, – и ты знаешь, что это означает? Ничего. Это означает только, что ты великолепен в постели. И огромное тебе за это спасибо. Все было чудесно, и я наслаждалась каждой минутой. Ты замечательный парень, ты восхитительно целуешься. Ты знаешь, где и как до меня нужно дотрагиваться, чтобы доставить мне удовольствие, и это тоже сводит меня с ума. И все же я не могу согласиться и позвать тебя к себе в номер. Я не вправе так поступать с тобой и в первую очередь с самой собой.

– Джоан…

– Разговор окончен, – подытожила она, надеясь только на то, что сейчас он отпустит ее и она не расплачется. – Пожалуйста, пойми меня правильно. Мне нужно идти.

Он открыл было рот, словно хотел что-то сказать ей, но, так и не произнеся ни слова, закрыл его. И кивнул в знак согласия.

– Но можем мы хотя бы остаться друзьями? Она рассмеялась:

– Нуда, обязательно. Причем добрыми друзьями. Ты это имел в виду? Друзьями, у которых когда-то была исключительная ночь любви. Господи, Малдун, иногда ты меня просто изумляешь!

Он поднялся вслед за ней на несколько ступенек:

– Ну что ж, пусть будет так. Но я не лгу. Я именно это и имею в виду, я хочу, чтобы мы с тобой остались настоящими друзьями. Без всякого секса. Ну, чтобы можно было сказать, например: «Привет, Джоан, это я, Майк. Ты свободна сегодня? Мы можем встретиться, чтобы посидеть, пообедать и поболтать?» При этом, конечно, мы все время будем одетыми.

На веранде было пусто. Дэйв, Лиз и Энжи уже ушли в гостиницу. Туда, где было тепло. Туда, куда уходили все здравомыслящие люди, когда с моря дул ледяной ветер.

– Не думаю, что…

– Мне нравится разговаривать с тобой, – негромко произнес Малдун. – Пожалуйста, не отнимай у меня хотя бы этого.

Ну что она могла ему ответить?

– Но ты не уговоришь меня еще раз переспать с тобой.

– Хорошо. Это будет справедливо.

Вот черт! Она теперь совсем не была уверена в том, что сможет ограничиться только дружбой после того, как испытала себя в роли любовницы.

– Ну пожалуйста…

– Хорошо. Боже!

– Хорошо. – Он улыбнулся. Так широко и радостно, что Джоан это показалось немного странным. – Завтра утром ожидается что-то вроде репетиции к шоу, посвященному президенту. Демонстрация наших способностей. Ты там будешь?

– Обязательно, – подтвердила Джоан. – Это входит в мои планы.

– Отлично, – кивнул Малдун. – Значит, увидимся завтра.

С этими словами он удалился, оставив ее на веранде. Джоан так и не поняла, почему он, черт побери, так обрадовался их новому уговору. Дружба – и никакого секса.

Ну, никакого секса – это при условии, что она сама сумеет сдержаться.

Боже мой! Наверное, он решил, что она все равно не устоит перед его чарами!

– Но я больше не буду спать с тобой! – крикнула она вслед лейтенанту. – Я серьезно говорю. Я сумею справиться с собой, когда дело дойдет до искушения.

Он не остановился и только помахал ей рукой.

Что вы будете делать, если она жива?

Сэм простоял в гостиничном коридоре возле двери номера Алиссы не меньше двадцати минут, прежде чем решился постучать.

Ему вообще не стоило приходить сюда. Он прекрасно понимал это. Но ему очень хотелось увидеть ее. Просто посмотреть ей в глаза и убедиться, что с ней все в порядке.

Она получила глубокий порез от летящего куска стекла, и ей наложили пять швов. Впрочем, это можно было считать царапиной по сравнению с тем, что досталось Джулзу. Он до сих пор оставался в больнице, хотя его жизнь была вне опасности.

Но даже ранения Джулза – террористы прострелили ему плечо и бедро – были пустяком по сравнению с тем, что случилось с агентом Карлой Рамирес. Пуля попала ей в голову, и ее официально объявили погибшей при исполнении служебных обязанностей.

Новости доходили до Сэма на удивление медленно, и это сводило его с ума. Первое, что он услышал, – это то, что во время операции ранили двоих агентов ФБР, причем одного из них смертельно.

Затем до него дошла информация о том, что погибший агент был женщиной и в последние несколько лет являлся членом команды Макса. Так же, как и Алисса.

Потом выяснилось, что погибшая женщина была цветной. Так же, как Алисса.

Когда Сэм услышал это, ему стало плохо. Все произошло во время собрания, на котором обсуждались детали демонстрационного шоу «морских котиков», и Дженк передал ему записку, которая вообще-то предназначалась лейтенанту-коммандеру Паолетти. В записке еще говорилось о том, что имя и фамилию погибшего агента пока официально не сообщили, но агент, находящийся в больнице, был идентифицирован как Джулз Кэссиди. Сэм передал листок командиру, извинился и бегом отправился в туалет, где его долго и мучительно выворачивало наизнанку.

Он был уверен, что погибла Алисса.

Но пока он сидел в туалете на каменном полу, размышляя о том, откуда ему взять силы, чтобы подняться и вернуться в кабинет, где проходило собрание, рядом с ним внезапно возник Джаз.

– Ее звали Рамирес, – сообщил он Сэму. – Погибла агент ФБР Карла Рамирес.

Значит, сегодня горевать будет другой. Вернее, другие. У Рамирес был муж и двое детей. Сэм видел эту женщину всего несколько раз, когда команда номер шестнадцать работала вместе с антитеррористической группой ФБР. Он совсем не знал Карлу, но, когда они разговорились, она упомянула о том, что у нее двое детишек, и это почему-то засело у него в памяти.

А еще Сэм понимал, что если в ходе этой операции погибла Карла Рамирес, то Алисса могла так же запросто погибнуть в ходе следующей.

И теперь в его голове эхом отдавались все те слова, которые он произносил про себя, сидя на полу в туалете. Все, что он хотел сказать Алиссе до того, как она погибнет.

Поэтому он и очутился здесь.

В коридоре гостиницы возле ее номера.

И как же он представлял себе свои дальнейшие действия?

Постучаться или нет?

Ладно, надо подумать. Допустим, он постучится, она откроет дверь, и он скажет…

Что он скажет?

«С тобой все в порядке?»

Все очень просто и понятно. Эта короткая фраза передаст его волнение за нее и ничего не скажет о том, что всего несколько часов назад он буквально сходил по ней с ума.

Но теперь она будет стоять перед ним. Конечно, с ней все в порядке! По-идиотски, глупо.

«С тобой все в порядке?» – «Ну, да, в общем…»

Конечно, если только она не догадается, что речь идет не столько о ее физическом, сколько об эмоциональном состоянии.

Так. Хорошо. Пойдем дальше. Вот еще вариант: «Я слышал, что случилось с Джулзом. В больнице меня к нему не пустили, но сказали, что он поправится. А ты ничего о нем больше не знаешь? Наверное, это ужасно, когда думаешь о том, что твой напарник мог погибнуть. А с тобой-то все в порядке?»

Нет, не то. Слишком длинно и запутанно. К тому же может показаться, что он влюбился в Джулза и теперь, узнав о его ранении, бросился к ней сломя голову, чтобы выяснить подробности о состоянии своего любовника. Не то, совсем не то хотел сказать Сэм, даже если бы действительно по дороге сюда заезжал в больницу.

А можно вот так: «Сегодня в течение, наверное, десяти минут я был уверен в том, что ты погибла. Меня вывернуло наизнанку, потому что я не представляю себе мира, в котором нет тебя. И даже при том, что мы не живем с тобой вместе, Лис, я все равно знаю, что ты где-то рядом. Я думаю о тебе и скучаю по тебе каждый день. Я уже затрахался тосковать».

Нет, просто «измучился». И вообще надо постараться произнести речь, не употребляя ничего, связанного с «траханьем». И не произносить такие слова, даже думать о них забыть. Нельзя размышлять о ней и думать при этом о сексе! Он сюда пришел не за этим. Он же не хочет, чтобы она, открыв ему дверь, тут же поняла, что первой его мыслью и желанием будет облизать все ее тело с головы до пяток.

Что он неоднократно делал раньше. Но это было миллион лет тому назад, в прошлой жизни.

Сэм глубоко вдохнул и повертел головой, разминая мышцы шеи. Хорошо. Он сейчас наберется храбрости и постучит. Правда, точно еще не знает, что будет говорить, но что-нибудь придумает. Он всегда лучше соображал на ходу. Итак, он поднял руку и решительно постучал.

Никакой реакции. Вообще ничего. По крайней мере, он ничего не услышал.

Он постучался еще раз, погромче и поуверенней.

И вот откуда-то из глубины номера донесся шорох. Затем он услышал, как шаркают ноги по ковру. Все ближе и ближе к двери.

Сейчас она посмотрит в «глазок». Он распрямил плечи и сам уставился на крохотное круглое отверстие в двери.

Раздался щелчок замка, потом еще один, и дверь распахнулась.

Черт побери!

На пороге стояла не Алисса, а Макс Багат, в футболке и джинсах, которые, наверное, надел сию минуту, чтобы открыть дверь. Его темные волосы, всегда аккуратно причесанные, были взъерошены. Казалось, что последний час или два его голова лежала на подушке. Макс щурился, а на его подбородке уже появилась щетина. Это означало, что Макс не брился уже часов пять, тогда как обычно этот промежуток времени у него не превышает трех часов.

Вот о таком исходе событий Сэм почему-то даже не подумал. Господи, какой же он болван! Ну конечно, Макс и должен был оказаться здесь. Где же еще ему быть?

Теперь, когда Сэм еще раз хорошенько проанализировал увиденное, единственное, что должно было удивить его, – это, наверное, тот факт, что у Макса имелась пара джинсов и он иногда надевал их.

Старретт знал о том, что Макс и Алисса встречаются. Ну хорошо, отбросим эвфемизмы. Они трахались, причем не первый месяц.

Но он не ожидал, что Алисса забудет об осторожности и позволит Максу жить с собой в одном номере во время важной операции.

– С ней все в порядке, – негромко сказал ему Макс. – Сейчас она спит. Последние сутки были для нас настоящим безумием. Она как раз была рядом с Карлой Рамирес и Джулзом Кэссиди, когда… – Он помотал головой. – Там такое началось! Но Кэссиди поправится. К сожалению, не могу сказать того же о Карле.

– Да, я уже слышал, – кивнул Сэм. Все это было как-то нереально. Неужели он действительно стоит у дверей номера Алиссы и разговаривает со стоящим на пороге Максом? Два взрослых мужчины обмениваются никому не нужными фразами. Дурака валяют, одним словом.

– Что произошло?

Макс снова лишь устало помотал головой. Было видно, что он сильно измучен. Сэму был знаком взгляд, которым он сейчас одарил Старретта. Тот и сам частенько видел такой же в зеркале у себя в ванной.

– Нам сегодня удалось предотвратить нечто очень плохое, – вздохнул Макс. – И тебе известно, что больше я ничего не могу сказать. Повезло еще, что мы потеряли всего одного агента. Жертв могло быть гораздо больше. Хотя попробуй скажи о таком «везении» Даррену Рамиресу!

Сэм был выше Макса и мог заглянуть в номер через плечо Багата. В комнате горел приглушенный свет, на одной из двух широких кроватей, укутанная простынями, спала Алисса, свернувшись калачиком, как маленький ребенок. Сэм успел отметить про себя безмятежное выражение ее лица. Рядом с кроватью стоял стул, и можно было подумать, что Макс сидел рядом с Алиссой, а не лежал в ее кровати.

Не надо выдавать желаемое за действительное, Старретт! Макс и Алисса спали на этой кровати вдвоем и со всем недавно занимались любовью. Прими это к сведению. Может быть, как раз перед тем, как ты приехал сюда. Может быть, даже тогда, когда ты стоял в коридоре перед их дверью.

Секс всегда считался прекрасным целительным средством, созданным Господом Богом для избавления, например, от гнева или усталости. И еще он помогал быстрее вылечить раны и другие болезни. И разумеется, сжигал весь лишний адреналин, который мог помешать человеку спокойно спать.

– С ней правда все в порядке? – поинтересовался Сэм, стараясь не думать о том, целовал и облизывал ли ее Макс, что он сам так любил делать. – Я слышал, ей пришлось наложить швы.

– На руку, – кивнул Макс и провел пятерней по волосам, словно только что сообразив, какой у него неопрятный вид со стороны. – А ты какого черта приперся сюда, Старретт?

– Сам не знаю, – признался Сэм. – Я просто… услышал обо всем этом… и подумал… Мне нужно было увидеть ее. Я рад, что с ней все в порядке.

Макс кивнул. Глаза у него были темно-карие, причем настолько темные, что радужная оболочка сливалась со зрачком. Сэм всегда считал Макса расчетливым типом. Таким, который любит манипулировать людьми. Удивительно умным и холодным. Но теперь он заметил тепло в его глазах, а еще сочувствие и понимание.

И Сэм все понял. Впервые он смог представить себе, что Алисса действительно полюбила Макса Багата. До сегодняшнего вечера ему казалось это абсурдным и просто невозможным. Ну как она могла связать свою жизнь с этим типом? И как вообще женщина может быть счастлива с таким мужчиной, как Макс?

Но теперь он понимал, что они похожи друг на друга. Алисса и Макс. Они оба представляли собой непостижимую смесь из жара и холода, глубоко скрытых эмоций и тщательно выстроенных фасадов.

Черт! Наверное, Макс сумел понять ее так, как никогда не понял бы Сэм, даже если бы прожил с ней вместе сто лет.

А ведь Алисса вовсе не собиралась жить с мужчиной сто лет. Или, может быть, сейчас ее планы на будущее поменялись? Что же она сказала ему, когда они серьезно разговаривали в последний раз? Даже если бы они остались вместе, даже если бы Мэри-Лу не вторглась в их жизнь, их роман все равно не продлился бы более одного или двух месяцев. Да-да, именно так она и сказала: «Меня определенно начало бы тошнить от тебя».

С Максом, очевидно, все получилось по-другому.

– Как поживает твоя жена? – в свою очередь спросил Макс. – И дочка, если не ошибаюсь? Сколько ей уже, год, наверное?

Сэм кивнул:

– Да. Я все понимаю. Мне не нужно было приходить сюда.

Макс кивнул ему в ответ и произнес перед тем, как закрыть дверь:

– Я не скажу ей, что ты приезжал.