Призма пораженного Я

2.Две жизни

Буквально минуту назад старая разрисованная рама подверглась стрельбе. Цветные осколки обрушились на стол, покрыв собой различные бумаги, сцепились воедино с ворсинками ковра и направились к ошеломленному лицу Легран, мирно сидевшей на своженной кровати. Стоило только одному из осколков некогда живого витража коснуться прикрытого века Касио, она вскочила из-под одеяла, одновременно отмахиваясь рукой от приближающейся опасности. Внезапное отсутствие колких звуков размельченного стекла, нелепость неосознанных движений и совершенно спокойная обстановка вокруг привели девушку сперва в замешательство, а после в чувства. Витраж цел. Толстый кот дремлет. Волосы примяты на макушке. Снова кошмар.

Легран любила пить свежесваренный в турке кофе. Терпкий напиток как ничто лучше бодрил даже самым неприятным утром. Поднеся чашку к обезвоженным губам, Касио уставилась на витраж. Если бы это была японская мультипликация, в очах девушки непременно бы вырисовались сердца: огромное арочное окно, некогда совершенно невзрачное и пустое, теперь – настоящее произведение искусства. Автором расписанного творения была сама хозяйка квартиры. Вдохновившись эстетикой готического витража, она провела месяца, воссоздавая нечто похожее. Буйство красок, точность линий и образ девушки с крыльями, занимающий центральную часть композиции, погружали в атмосферу смирения и размеренности. Удивительные вещи творило это сказочное произведение! Казалось, в иной раз сердце остановится, душа запорхает под потолком и вырвется на волю сквозь окно с изогнутыми узорами, символизирующими свободу. Однако то, что Кас находила восхитительным, другим казалось пугающим и зловещим. Все дело в неестественных давящих оттенках и отсутствии возможности ясно рассмотреть мир за окном. Из-за этого витраж в мгновение ока превращался в тюремную решетку, а комната становилась похожей на камеру – темную, холодную и бездушную.

Вопреки мрачности ночных кинофильмов, жизнь в царстве снов была для Легран чем-то загадочным и жутко интересным. Удивительно, но попадая в объятия Морфея, Касио видела одни и те же места. Сюжеты сновидений могли различаться, но вне зависимости от этого фактора местность была прежней каждый раз. Девушке действительно верилось, что существовал настоящий город с особенностями, присущими любому населенному пространству, с наполненными деталями парками и фасадами, а также запоминающимися издержками того или иного архитектурного стиля. Когда сквозь годы что-то незначительно менялось, она всегда это замечала, словно бы возвращалась в родной город и удивлялась реформациям. А порой Легран и вовсе испытывала ностальгические чувства.

Незавершенные сны, пускай даже десятилетней давности, имели свойство продолжаться, когда Кас вновь засыпала. Они начинались с момента, где обрывались в прошлый раз. Это был своего рода единый сериал, который по совместительству восстанавливал энергию. После пробуждения девушка запоминала практически все увиденное: детальная информация годами хранилась в голове, словно на книжных полках шкафа. Сильно взбудоражившие и напугавшие в далеком прошлом сновидения браво боролись с новыми за свое место в памяти. И, к счастью, они не вытесняли друг друга, а находили компромисс и лишь расширяли возможности сознания. Так, получалось создавать связи между разными событиями ночного мира, что позволяло постепенно собирать пазл единого сюжета. Легран ощущала, что живет в двух мирах, и когда происходило сравнение, невольно лучшим среди них становился ирреальный, где мертвые жили, а повседневная скука стремительно угасала.

Однако объятия Морфея порой оказывались жестокими: в них воссоздавались образы близких, по которым девушка неистово скучала. После пробуждения Касио мечталось исчезнуть, ведь в действительности не было тех людей, в которых она вжималась, обнимая на протяжении всего сновидения. Кожа еще помнила теплые желанные касания, а мозг без устали повторял фразу вроде: «Я все понял, Кас. Теперь я больше никогда не покину тебя». Пустая кровать. Тишина. Мокрые следы на подушке…