Призма пораженного Я

3.Мемуары

Проснувшись в холодном поту, Касио забилась в угол. Ее обычно пассивный и толстый кот носился по комнате, неуклюже сметая на своем пути все, что плохо стояло. Он издавал шипящие звуки и, время от времени, напрыгивал на невидимое существо. В топоте его пухлых лап прослеживалась некая ритмичность, неожидаемая от такого ленивого животного. Он явно был заинтересован в своей цели и стал глух на возгласы хозяйки. Легран потянулась к торшеру, хотя и понимала собственную ничтожность против расстояния между лампой и кроватью. Наивные попытки привели ее к падению на пол. Девушкамимолетно вскочила и подняла упавший вместе с ней торшер. К сожалению, это стало для него летальным исходом, совершенно не входившим в финансовые планы Касио. Кот зашипел, замер, и во тьме последующая тишина превратилась в долгие минуты пытки, которые на самом деле были секундами. Легран осторожно пробиралась к настольной лампе, надеясь ничего не задеть. Неожиданно пальцы ее ног почувствовали мягкие, но цепкие касания и непроизвольно задергались. В эту же секунду на конечности с выставленными когтями приземлился шерстяной друг. Девушка истерично заверещала и одновременно с этим нажала на кнопку включения света. В клыках воинственного кота истекала кровью мертвая крыса.

Еще пару дней назад Касио вспоминала свой мрачный сон, исполненный в заглушенной сероватой палитре. Крысы напали на нее в переулке: прокусывали подошву и цеплялись за края удлиненной юбки. Девушка отмахивалась от бешенных помоечных жителей, но с каждым ее движением их количество умножалось вдвое. Сумка слетела с плеча и из нее выпал огромный кусок сыра. Крысиная стая без секундного сомнения переметнулась на лакомый кусочек, а девушка исступленно замерла, наблюдая за кровожадным сборищем. Они вгрызались в сыр аномально длинными клыками и, казалось, были готовы разодрать друг друга на части. Постепенно желтое лакомство стало обретать форму неровного овала. И чем дольше Легран вглядывалась, тем больше напоминающий человеческое лицо сыр становился человеческим лицом. Стоило испуганной девушке окончательно разглядеть черты давнего друга Клода, крысы все как одна повернули обезображенные морды в ее направление. Но дальше не было ничего. Лишь только лицо старого знакомого с широко раскрытыми глазами и прокушенными десятки раз щеками не покидало мысли девушки. Она проснулась и будто бездыханная лежала на кровати минут пятнадцать. Кровавые лучи утреннего солнца проникали сквозь цветную призму и падали на противоположную от кровати стену. На ней странным образом вырисовалось очертание физиономии зловеще улыбающегося Клода с изуродованными щеками. Легран немедленно зажмурилась и так сильно, что закружилась голова. Зато вместо уродливой проекции стена покрылась лишь алыми оттенками проникнувшего сквозь призму витража светила.

Холодные струи воды смывали непрекращающиеся мысли и насыщали умиротворением. Некогда блистающая поверхность ванны потеряла былую красоту из-за ржавой линии на дне, протянувшейся к стоку. На своженный коврик опустились женские ступни, оставив под собой круги влажности. Мягкая ткань махрового полотенца собирала капли воды по телу и наполнялась ароматом сладкого геля для душа. Мокрые волосы лежали прямыми прядями, что было непривычно для подвивающейся шевелюры. Идеально чистое зеркало никогда не запотевало,так как Касио предпочитала принимать душ исключительно под прохладной водой, которая парадоксально согревала тело.

Дно турки наполнилось ароматным молотым кофе. Пар от залитой горячей воды поднялся извивающимися узорами, манящими поскорее поставить терпкий напиток на огонь. Теперь лишь оставалось следить за пока еще спокойно готовящимся кофе. В подобной тишине и некотором бездействии сложно не предаться раздумьями, а потому Касио вновь вспомнила о пугающем сне. Эти крысиные бешеные глазки, их длинные лысые розовые хвосты и агрессия, проявляющаяся в желании грызть все на своем пути… Как ужасны эти мерзкие существа! Хуже того лишь появление подобной особи в укромном уголке дома девушки. Это отвратительное создание нарушило ее сон, заставило кота разворотить все вокруг и к тому же погубило любимый винтажный торшер. Побег разбушевавшегося кофе, который не дождался смены температурного режима, вернул Легран в реальность. Сваренный напиток был перелит через маленькое ситце в термостойкий стакан. Добавив немного молока, девушка направилась к ноутбуку. Любопытство узнать немного о нынешней жизни старого друга, заставило Кас отыскать его профиль в социальных сетях. Несмотря на активный образ жизни, Клод по-прежнему не любил делиться личной жизнью с малознакомыми людьми, так что лицезреть можно было исключительно то, что касалось его работы.

Клод Дюваль – первые и самые сильные чувства Легран, со всей положенной им детскостью, нерушимой привязанностью и самой что ни наесть глубокой печалью, вечной и чистой. Чем больше отвергались пассией чувства девушки, тем сильнее она осознавала силу этого влечения, перетекшего со временем в безответную любовь. За семь лет непостоянного поведения зазнобы девушка испытывала множество противоречивых эмоций. Она металась от «люблю» к «ненавижу» и порой мечтала изменить тот чертов день, когда судьба свела ее с измывающимся над хрупкими чувствами Дювалем. Однако жизнь без устали учила Касио относиться спокойнее к примитивным действиям людей и реагировать легче на их поступки, способные создавать глубокие невидимые раны. Его длительные периодические исчезновения терзали душу, вынуждали искать причины этих уходов в себе и ждать. Ждать долго и верно. И дожидаться. Встречаться, говорить, забываться и снова сгорать в сомнениях.

Когда Касио исполнялось шестнадцать, она решила собрать хороших знакомых для празднования. В списке гостей оказался и Клод. Тогда вечереть начинало рано. Компания шагала по центральной улице города, заполняя ее задорным смехом и глупыми шутками. Дюваль шел чуть поодаль от остальных, внимательно вглядываясь в пестрые вывески дорогих магазинов. Мимолетная храбрость, навеянная алкоголем, позволила Легран взять его под руку и признаться в чем-то очень личном и трепетном. Ах, как же проникновенно и вместе с тем уязвимо звучали речи юной Касио! К концу исповеди она запаслась силой и мужеством для того, чтобы перенести отрицательный ответ. Несомненно, в ее душе еще пылал огонек надежды, но принцип «готовься к худшему» учил сохранять бесстрастие. И не зря…

В иной раз они перестали общаться на полгода, что случилось в результате сдержанного, но мстительного поступка Легран. Ее так тяготило все, что касалось Дюваля, что она решилась на отчаянный шаг, который, несомненно, терзал совесть и душу, но являлся необходимой мерой. Тогда и без того одинокую жизнь Касио покинул четвероногий член семьи, из-за чего девушка как никогда безумно нуждалась в поддержке друга. Она готовилась рассказать о случившемся на предстоящей встрече, которая, однако, так и не свершилась. Клод всякий раз, когда он был нужен, не приходил на помощь. Дюваль забыл о встрече, а быть может, помнил, но имел другие планы. Охваченная отчаянием, Легран решила пригласить его прогуляться в другой день. Но лишь дабы преподнести коварный сюрприз: просто-напросто не явиться, заставив ожидать ее появления несколько часов. К слову, хватило девушки только на пятнадцать минут, после чего она поспешила сообщить, что, к большому сожалению, прийти не сможет. И казалось, миссия была успешно выполнена – парень больше не появится в жизни обреченной Легран. Однако по истечении шести месяцев он снова явился с букетом цветов и конфетами. Все как полагается. Комично только, что первая его фраза повествовала о том, что это дружеский презент. Правда, Касио это интересовало меньше, чем могло бы, так как в ее жизни уже появился другой молодой человек.

Спустя годы визитной карточкой натуры Клода так и осталось талантливое умение вовремя сказать короткую фразу, способную вызвать шквал эмоций и смеха. Помимо прочего, теперь он научился мотивировать людей, заставляя их немедленно начинать реализовывать давно задуманные творческие планы. Но кроме этого не было в нем ничего выделяющегося: ни эмоциональности или холодности, ни твердости или нежности, ни заботливости или пренебрежения. Казалось, он во всем достигал середины, которая не позволяла красочно описать его характер. Спокойные деловые костюмы с изысканным видом, создаваемые Клодом, хорошо отражали его чопорно сдержанную натуру. Часто чудилось, что в нужной ситуации он не сумеет заступиться и выберет нейтралитет, ведь молодой человек ненавидел конфликты. Дюваль всячески избегал их или предпочитал решать проблемы исключительно словами. Особое удовольствие ему приносило внимание окружающих, которое тешило его нарциссическое эго. Не рослый и не низкий, не восхитительной наружности и не безобразный, не мускулистый и не худой – он был средним во всем, не преодолевал грань, делающую его внешность или характер выделяющимися. Но отчего же тогда в нем было нечто такое, что по какой-то невиданной причине заставляло людей тянуться к этой персоне? Касио доселе не была способна найти ответ.

Клод осознавал свою зависимость от матери, но не решался что-то предпринять. Его сердце навечно было привязано к родному дому и живущей в нем дорогой Розе. Ей было чуть больше пятидесяти, однако похвастаться крепким здоровьем женщина уже не могла. Ее преследовали тревожность и паника, плохо сказывающиеся на состоянии сердца. А эта излишняя беспокойность в свою очередь не давала покоя Дювалю, что бесконечно заботился о состоянии своего единственного важного человека. Он выполнял любые ее желания, пренебрегая при этом своими потребностями. Заработав первые большие деньги, Клод перебрался в более просторную квартиру, куда первым делом перевез ультимативную женщину со всем ее барахлом и животными. И все было бы ничего, если бы, к счастью Розы, на достатке, карьерном успехе и заботе о своей старушке не заканчивалась суть существования Дюваля. В его жизни отсутствовала искренняя и страстная любовь, невелик был опыт с девушками. Он добровольно похоронил свою полноценную жизнь, ухаживая и потакая любому слову матери – женщины с напористым и своенравным еврейским характером. В винтажном бумажнике Клода лежала фотография молодой Розы в окружении кустарника одноименных цветов, а на левой руке он всегда носил серебряные старинные часы, подаренные ею. Каждый свой день рождения молодой человек предпочитал проводить в кругу самого близкого человека – женщины, что подарила ему жизнь. По утрам он говорил с матушкой о чем-то совершенно скучном порядка двадцати пяти минут и только после беседы начинал выполнять незамысловатые бытовые дела. Каждый вечер Дюваль молился за здравие многозначащей прародительницы, любимые коллекции одежды посвящал именно ей и на локальных показах приглашал в качестве главного гостя. Все крутилось вокруг этой низенькой властной женщины, воспитавшей боготворящего ее сына.