Признание в любви

ГЛАВА ПЯТАЯ

Сознательно раздразнив Майлоу, Пейдж вдруг поняла, что ей не справиться с бурей чувств, которую она вызвала столь легкомысленно. Все, что так долго и тщательно он скрывал от посторонних глаз, – любовь, страх, боль – вырвалось на свободу. В этот обжигающий поцелуй Майлоу вложил всю неутоленную страсть.

Пейдж попыталась вдохнуть, но он прижал ее к себе еще крепче, так что ей не удавалось даже пошевелиться. Она была его пленницей, пленницей его рук и губ. Казалось, Майлоу вообще не собирался ее отпускать. Пейдж даже не пыталась сопротивляться: ясно, что это была бы пустая трата времени. Но, позволяя Майлоу целовать себя, она не возвращала ему поцелуй.

Наконец он выпустил ее из своих объятий. Несмотря на то, что у нее кружилась голова, девушка бросила на Майлоу сердитый, вызывающий взгляд и уже замахнулась, чтобы ударить его, но Майлоу перехватил ее руку. Некоторое время они смотрели друг на друга. Чувства, переполнявшие обоих, были слишком сильны, чтобы можно было выразить их словами.

Потом Майлоу вновь прижал к себе Пейдж и поцеловал.

На этот раз она попыталась вырваться, но поцелуй словно напоминал о чем-то, что было утеряно, о чем сохранилось лишь смутное воспоминание. Это было как полузабытая греза, которая жила в самой глубине ее сердца, и поцелуй Майлоу был единственным ключом к этой тайне. Пейдж испугалась и попыталась оттолкнуть от себя Майлоу. И вновь они посмотрели в глаза друг другу. Майлоу прерывисто дышал. Прядь темных волос упала ему на лоб. Сейчас он был совсем не похож на того холодного, бесстрастного человека, который утром привез ее домой из Франции.

Пейдж была в ярости.

– Как ты смеешь? Ты думаешь, мне нужны твои поцелуи, твои объятия?

– Когда-то они тебе нравились.

– Но есть большая разница между невинной девятнадцатилетней девушкой и женщиной. То, что когда-то доставляло мне удовольствие, сейчас… – она старалась подобрать самые уничтожающие слова, – вызывает у меня презрение и жалость, – злорадно договорила Пейдж.

Майлоу откинул волосы со лба. Лицо его стало жестким.

– Так ты теперь женщина?

– Конечно. Должна сказать, французы оправдывают свою репутацию. Они не такие дикари, как ты. Они милы, любезны, умеют взволновать женщину. Французы знают, что женщине мало бесцеремонных поцелуев и грубых объятий для того, чтобы она согласилась лечь в постель. Они знают, что нужно, чтобы женщина ощутила истинное блаженство, – насмехалась Пейдж. Майлоу помрачнел.

– Ты знаешь об этом теоретически или по собственному опыту?

– Конечно, по собственному опыту.

– И ты говоришь «французы»?

– Да. Французы-мужчины.

Руки Майлоу сжались в кулаки.

– Понятно.

– Ничего тебе не понятно, – зло сказала Пейдж. – Ты ничего не знаешь обо мне. Так что нечего изображать оскорбленного викторианца. Я взрослый человек и поступаю так, как считаю нужным. – Ее глаза сверкали, она вся ощетинилась, готовая к бою.

Но, к ее удивлению, лицо Майлоу смягчилось, и он неожиданно сказал:

– Ненавижу подобные разговоры, но ты еще красивее, когда злишься.

Его слова застали Пейдж врасплох, но она быстро пришла в себя.

– Тебе не удастся отвертеться с помощью комплиментов. Ты не имел права целовать меня.

– Наоборот. Я имею все права. – Голос Майлоу стал бархатным.

Пейдж заволновалась, почувствовав какой-то скрытый, еще неясный для нее смысл в его словах.

– Ты думаешь, у тебя есть права, потому что мы когда-то были помолвлены, но забываешь, что сейчас ты для меня всего лишь незнакомый мужчина. А я не разрешаю незнакомым целовать меня.

– Правда? А как же те французы, о которых ты мне только что рассказывала? – усмехнулся Майлоу.

– Ну, они не были «незнакомыми», – без колебаний приняла вызов Пейдж.

Если стрела и попала в цель, Майлоу не подал вида.

– Похоже, во Франции тебе было чем заняться, – сказал он.

– А что тут такого? – засмеялась Пейдж, снова садясь на кушетку. – Из твоего рассказа я поняла, что моя жизнь здесь была довольно скучной.

– Не вся жизнь.

Она посмотрела на него из-под длинных ресниц.

– Ты имеешь в виду нашу помолвку? По-твоему, – нескольких грубых поцелуев достаточно для того, чтобы вскружить женщине голову? Ты глубоко ошибаешься. Ты совсем неромантичен.

– Ах, романтичен! Какое слово! – Майлоу подошел к бару и наполнил свой бокал. – Знаешь, Пейдж, все, что ты тут толкуешь о моей холодности, убеждает меня лишь в одном: это тебе больше всего и нравится.

Пейдж неуверенно засмеялась, допила вино и поднялась.

– Какой же ты эгоист! Ты вообще-то способен думать о чем-либо кроме себя? Как все это скучно! Я пошла спать.

– Сбегаешь, Пейдж? – спросил Майлоу тихим, но вызывающим тоном.

– Я ведь делала это и раньше. Почему бы мне не повторить?

Его пальцы сжались, но он не нашелся что ответить. Их взгляды встретились. Девушка первая отвела глаза, схватила шаль и побежала наверх.

Трудно сказать, кто из них дольше не мог заснуть в ту ночь. Пейдж, лежа на чужой кровати, в незнакомой комнате, старалась разобраться в ворохе мыслей и впечатлений, которые смешались у нее в голове. Майлоу не мог сомкнуть глаз, думая о Пейдж, такой близкой и такой недоступной.

Утром Майлоу спустился в кухню. Была суббота, и ему не надо было спешить на работу. Завтрак уже был готов, когда в кухне появилась Пейдж в длинной свободной юбке и свободном свитере. Даже в этом наряде она выглядела очень элегантно.

– Доброе утро. Как тебе спалось? – спросил Майлоу.

Пейдж мельком взглянула на него и по напряженному выражению лица Майлоу поняла, что вчерашняя их стычка не прошла бесследно. Но она решила сделать вид, что ничего не замечает.

– Превосходно, – солгала она. – Чувствую себя прекрасно.

– Рад это слышать. Интересно, скажешь ли ты то же самое после сегодняшней встречи с бабушкой? – ядовито произнес Майлоу.

Пейдж улыбнулась.

– Я вижу, тебе хочется испортить мне день еще до того, как он начнется.

– Садись, пожалуйста, – пригласил ее Майлоу. – Вот яичница с беконом, холодный апельсиновый сок.

– Ты, кажется, говорил, что есть экономка, которая тебе помогает?

– Да, но она не работает по субботам и воскресеньям. В эти дни я и сам могу справиться.

Пейдж достала чашку из шкафчика, положила в нее овсянки.

– Мне придется возвращаться в тот дом в Челси, чтобы встретиться с бабушкой?

– Нет. Вчера вечером я позвонил ей и предупредил, что ты у меня.

– А ты объяснил ей, почему?

Майлоу сел за стол и налил себе апельсинового сока.

– Да.

– И что она сказала, узнав, что ее милый друг, мистер Дэвисон, грязный старый развратник?

– Ничего. Похоже, миссис Дэвисон опередила меня и как-то истолковала ей ситуацию.

– Каким же образом?

– Она не стала распространяться на эту тему.

– Бьюсь об заклад, мы никогда ничего не узнаем об этом.

– Кажется, ты хорошо знаешь свою бабушку, – заметил Майлоу, наблюдая за Пейдж. – Она будет здесь не раньше обеда. Чем бы ты хотела заняться до ее приезда?

– Мне бы хотелось осмотреть дом. Если можно, конечно.

– Почему нет? Делай, что тебе хочется.

– А ты будешь моим гидом? – Майлоу кивнул.

– Если хочешь. Вот только уберу со стола.

Пытаясь помочь Майлоу, Пейдж только мешала ему. Она взяла тарелки, повернулась и столкнулась с ним. На секунду их тела соприкоснулись. Пейдж почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Ее обожгли воспоминания вчерашнего вечера: поцелуй, объятия… Она отпрянула от Майлоу.

– Дай-ка их мне, – сказал он несколько раздраженно, беря у нее тарелки. Он положил их в посудомоечную машину.

– Извини. Я хотела тебе помочь, но у меня не получилось.

Пейдж взяла газету и, просматривая ее, остановилась на одной из страниц.

– Ты уже читал газету?

– Да, – равнодушно ответил Майлоу.

– А ты видел заметку обо мне?

– Да. Это ведь всего лишь предположение.

– Эти газетчики не теряли времени даром, пронюхали, что я вернулась. О тебе они тоже пишут.

– Это их работа. Когда-то они писали о нашей предстоящей свадьбе.

Пейдж отложила газету в сторону и улыбнулась, глядя на широкую спину Майлоу.

– Представляю, как они обрадуются, когда узнают о Жане-Луи.

Повернувшись, Майлоу прислонился к столу и сложил руки.

– Если они узнают.

– А могут и не узнать?

– Если ты им не расскажешь. Что касается меня, то я, конечно, буду молчать. Остается еще только один человек, который знает о Жане-Луи. Это Чарльз Редман, но он умеет хранить тайны.

– А моя бабушка? – Майлоу засмеялся.

– Она не любит общаться с прессой.

Наклонив голову, Пейдж внимательно смотрела на Майлоу.

– Так, значит, ты не хочешь, чтобы стало известно обо мне и Жане-Луи, правда?

– Конечно, нет. И еще я не хочу, чтобы узнали о твоей потере памяти. Есть люди, которые могут попытаться этим воспользоваться.

– Как?

– Скажут, например, что ты должна им деньги. Что они были твоими друзьями, мало ли что можно придумать.

Пейдж задумалась.

– Да… Мне это не нравится.

– Поэтому не разговаривай с журналистами, когда они будут приставать к тебе.

– Как хорошо, что я уехала из того дома! – обрадовалась Пейдж. – Здесь они меня не найдут.

– Не надейся на это, – сухо сказал Майлоу. – Я помню, как они атаковали твой дом, когда ты исчезла. Они печатали любую мелочь, какую им удавалось раскопать, а то и просто выдумки. К тому же снабжали свои статейки твоими фотографиями.

– Правда? – Пейдж улыбнулась. – Надеюсь, я на них хорошо выглядела.

Майлоу засмеялся.

– Ты неисправима!

– Конечно. Кстати, ты обещал мне показать дом.

Майлоу вел ее по дому не спеша, он видел, что ей действительно интересно. Красивый особняк был полон картин.

– Наверное, у тебя и в подвале хранятся шедевры, – поддразнивала Пейдж хозяина дома.

– Нет. Картинами надо любоваться, их надо любить. – Майлоу остановился перед натюрмортом голландского мастера. На картине была изображена ваза с цветами, на лепестках которых блестели капли росы. Цветы были так выписаны, что казалось, если подойти поближе, почувствуешь аромат роз.

– Ты говорил, что любишь живопись? – спросила Пейдж.

Что-то в ее голосе заставило Майлоу повернуться и посмотреть на девушку.

– Да. Но картины – это все-таки лишь вещи. Неодушевленные предметы. Даже целую коллекцию картин я не смогу полюбить так, как любил тебя.

Пейдж отметила про себя, что впервые, говоря о своей любви, Майлоу употребил прошедшее время. Может, он действительно любил ее, а сейчас не уверен в своем чувстве? Она-то вовсе не была уверена, что он вообще когда-либо любил ее. Хотел ее?.. Возможно. Стремился к объединению двух семейств ради благополучия компании? Наверняка. Но что касается любви… А знал ли он вообще, что это такое? Может быть, просто убедил себя, что его чувство к ней и есть любовь?

Пейдж улыбнулась и отвернулась, не желая, чтобы ее втянули в дискуссию, которая могла бы снова закончиться поцелуем.

В подвале Майлоу и вправду не хранил картины. В нем размещался спортивный комплекс с бассейном, спортзалом и сауной.

– Как здорово! – воскликнула Пейдж. – Неудивительно, что ты в такой отличной форме.

– Спорт помогает отвлечься от проблем, не поддаваться панике, когда рушатся все твои планы и надежды.

Явный намек, который прозвучал в тоне и словах Майлоу, разозлил девушку.

– Хватит обвинять меня в своих бедах. Ты сам виноват, что твои планы рухнули. Взял бы и нашел себе другую невесту.

Она повернулась, чтобы уйти, но Майлоу удержал ее за руку. Он был бледен и напряжен.

– Прошу тебя, больше никогда не предлагай мне ничего подобного.

– Неужели ты думаешь, я поверю, что ты жил как святоша? – спросила Пейдж.

– Не суди обо мне по своим французам. Ты единственная женщина, которую я желал. – Он слегка улыбнулся. – Когда ты понимаешь, что встретил свой идеал, разве удовлетворит тебя то, что не идет с ним в сравнение?

– Твой идеал женщины! – засмеялась Пейдж. – Никогда не поверю. Ты ездишь по всему миру, Майлоу. Думаю, ты знал многих женщин.

– Возможно. В прошлом. Но то, что я говорил о любви, – правда.

– Я все равно не верю.

– Не веришь? – Он смотрел на Пейдж холодными серыми глазами. – Ну что ж, наверное, это неудивительно. Ты ведь не знаешь, какая пустота царит в мыслях и чувствах мужчины, когда его покидает любимая женщина. Тебе незнаком страх, когда ты думаешь, что она, возможно, ранена или убита. Незнакома боль, которую ты ощущаешь, когда находят ее машину и ты понимаешь, что твоя любимая бросила тебя и даже не пожелала объяснить почему. Ты не знаешь, что значит лежать без сна всю ночь напролет и снова и снова задавать себе этот вопрос: «Почему? Почему?»

Пейдж неопределенно хмыкнула. Майлоу повысил голос, в нем звучали страсть и мука:

– Откуда тебе знать, что чувствует человек, возвращая свадебные подарки, отменяя все приготовления и сообщая друзьям, что его невеста исчезла и он не знает, где она? Каково ему видеть жалость в глазах друзей? Слышать шепот у себя за спиной, чувствовать, что разговоры прерываются, стоит ему зайти в комнату? – Он больно сжал ее руку. – Как, по-твоему, должен себя чувствовать мужчина, когда наступает назначенный день, а свадьба, которую он так долго ждал, отменяется? Откуда тебе знать, что он испытывает в долгие часы одиночества той ночью, которая должна была стать его первой брачной ночью? Откуда тебе все это знать? Откуда?

Пейдж, побледнев, испуганно смотрела на Майлоу. Она действительно не представляла, как глубоки были его чувства и как велико его отчаяние. Она могла бы многое сказать ему в ответ, но сейчас не время. Когда-нибудь оно наступит, обязательно.

Пейдж только с сожалением покачала головой.

– Я… я не знала о твоих чувствах.

Майлоу вздохнул, выпустил ее руку и от кинул волосы со лба.

– Откуда тебе было знать? Извини.

Он отошел к другой картине.

Пейдж на мгновение задержалась, глядя на его четкий профиль. Слова Майлоу растревожили ее сердце. Она не предполагала, что своим исчезновением заставила его так страдать. Он оглянулся, и Пейдж, стараясь не встречаться с ним взглядом, подошла, встала рядом и даже высказала несколько шутливых замечаний по поводу портрета, перед которым они оказались.

Потом Майлоу сказал, что ему нужно срочно позвонить по делу, и ушел в свой кабинет. Пейдж вышла в сад. Идя по лужайке, она услышала, как кто-то окликнул ее. Оглянувшись, она увидела репортеров с камерами, которые толпились у ворот, и поспешила скрыться за густой живой изгородью.

Обойдя дом, она оказалась в тени раскидистых деревьев и высокой старой стены, которая окружала виллу. Но даже здесь Пейдж оглядывалась с опаской по сторонам, не уверенная, что какой-нибудь ловкий фоторепортер не выскочит ей навстречу со своим фотоаппаратом. Постепенно она начинала понимать, чего стоили Майлоу эти несколько месяцев после ее бегства. Теперь Пейдж не сомневалась, что он говорил правду.

Показалось солнце. Девушка присела на каменную скамью и запрокинула голову, подставив лицо теплым лучам. Чувство вины охватило ее, на глаза навернулись слезы. Она сердито смахнула их. В конце концов, что ей до Майлоу и его переживаний! Но это нелепое чувство вины не оставляло ее.

– Пейдж?

Она открыла глаза и увидела Майлоу. Тот подошел совсем неслышно.

– Ты плачешь? – хрипло спросил он. Пейдж засмеялась.

– Это от солнца. Слишком режет глаза.

– Ты думаешь, я тебе поверю?

– Послушай, Майлоу, даже если я плачу, то, будь уверен, не из-за тебя.

– Ну разумеется! И все-таки, значит, ты не так бессердечна, как хочешь казаться.

– Да, ты прав. «Золотое сердце!» – это как раз про меня.

За шутливым тоном Пейдж пыталась скрыть свою растерянность.

– Я пришел сказать, что приехала бабушка.

– Неужели?

Пейдж медленно поднялась и пошла вместе с ним к дому.

– Она ждет тебя в гостиной, – сказал Майлоу, когда они вошли в холл.

Он хотел уйти, но Пейдж схватила его за рукав и, волнуясь, проговорила:

– Куда ты? Не уходи!

– Она хочет поговорить с тобой наедине.

– Лучше бы ты остался.

Пейдж умоляюще смотрела на него, но Майлоу покачал головой и вышел.

Ну и черт с ним! – подумала Пейдж, проходя через холл, и распахнула дверь гостиной.

Бабушка выглядела в точности так, как Пейдж ее себе представляла. Высокая, худая женщина с седыми, коротко остриженными волосами. Она стояла у камина. Лицо ее было непроницаемо. Она не улыбнулась, не выказала радости, увидев внучку. Оглядев ее с головы до ног, старуха кивнула.

– Наконец-то ты решила вернуться домой.

Пейдж довольно долго смотрела на нее, затем пересекла комнату и протянула руку.

– Насколько я понимаю, вы миссис Чендес. Здравствуйте. Мне сказали, что я ваша внучка, – холодно проговорила она.

Ни один мускул не дрогнул на лице пожилой женщины.

– Ты пытаешься доказать мне, что действительно потеряла память?

– Я ничего не пытаюсь доказывать, – спокойно ответила Пейдж. – Это вы захотели встретиться, а не я.

– Да, ты действительно изменилась. Раньше ты бы не посмела разговаривать со мной в подобном тоне.

– Неужели? – равнодушно спросила Пейдж.

– По правде говоря, я не верю, что ты ничего не помнишь. Но если тебе так хочется… что ж, у меня нет выбора. Майлоу сказал, что нашел тебя во Франции.

– Да.

– Что же ты там делала?

– Работала официанткой в кафе в Париже.

Пожилая женщина удивленно подняла брови.

– Возможно, это пошло тебе на пользу. Хотя я всегда старалась не баловать тебя.

– Не сомневаюсь, – заметила Пейдж.

– Вижу, у тебя появился характер. Ну что же, ты вернулась, и я уверена, тебе захочется жить как прежде. К сожалению, в доме в Челси жить сейчас нельзя, поэтому я заберу тебя с собой в Ланкашир.

Пейдж удивилась. Неужели это все, что миссис Чендес собиралась сказать о чете Дэвисонов? Она чуть было не рассмеялась. Как же ловко старая леди сделала вид, что ничего особенного не произошло.

– Я не хочу ехать с вами ни в Ланкашир, – твердо заявила Пейдж, – ни куда-либо еще. – Этот дом в Челси с его «подсматривающим устройством» в ванной я собираюсь продать. Как только все будет юридически оформлено, я возвращусь во Францию.

– Правда? Что же такого привлекательного в работе официантки в Париже, позволь тебя спросить.

– Скорее, вы могли бы спросить, что привлекательного в Англии; я бы ответила: ничего.

– А Майлоу? Он же твой жених.

– Возможно, был им. Все в прошлом.

– Но он все еще хочет жениться на тебе, не так ли?

– Не знаю, – холодно ответила Пейдж. – Я уже сказала, в Англии меня ничто не держит.

– Потеряла ты память или нет, но совершишь большую глупость, если не выйдешь за него замуж.

– Значит, я совершу глупость.

– Ведь он тебя очень любит.

– Неужели? – усмехнулась Пейдж.

Миссис Чендес задумалась на минуту, а потом сказала:

– Я вижу, ты злишься. Тебе, должно быть, трудно. Но я здесь, чтобы тебе помочь любым путем.

– Спасибо. Однако мне кажется… – Пейдж запнулась и внимательно посмотрела на миссис Чендес. – Вы действительно хотите мне помочь?

– Я бы не говорила, если бы это было не так. Я не болтаю попусту. Ты могла бы это знать. Так чем я могу помочь тебе?

– Я доверяла вам свои секреты?

– Хотелось бы думать, что да.

– Я вам говорила о возможности побега?

– Нет, – ответила миссис Чендес, чуть поколебавшись.

– И я не виделась с вами перед тем, как исчезнуть? Не звонила вам?

– Нет. Ничего подобного. – Бабушка вздохнула. – Но я прочла твой дневник, который нашли среди вещей в твоей машине. Его отдали мне как ближайшей родственнице.

Пейдж не отрывала глаз от лица миссис Чендес.

– Расскажите, что в нем было.

– Прежде всего я должна сказать, что тебя обманули. Но вместо того, чтобы, как разумный человек, сначала все выяснить, ты поддалась первому порыву и устроила эту мелодраматическую демонстрацию. Убежала. Как оказалось, во Францию, бросив…

– Оставьте ваши сожаления до другого раза, – прервала ее Пейдж. – Скажите мне, что вы узнали из моего дневника.

Похоже, ее тон оскорблял бабушку, но, помолчав, миссис Чендес сказала:

– Ты очень любила Майлоу, боготворила его. Вас считали идеальной парой. Вначале ты волновалась, что ваш брак лишь шаг к процветанию компании, но Майлоу убедил тебя в своей любви. А потом… какой-то «благожелатель» подло солгал тебе, а ты поверила.

– Что же мне наговорили?

– Мне бы не хотелось рассказывать тебе об этом… – Миссис Чендес вздохнула. – Тебе сказали, что у Майлоу есть любовница, что их отношения продолжаются уже какое-то время и не прекратятся после вашей свадьбы. Конечно, все это ерунда. Но из твоих записей в дневнике я поняла, что для тебя это был страшный удар, настоящая трагедия.

– Почему вы называете это ерундой? А если это была правда?

– Нет, – коротко ответила бабушка. – Я все выяснила. Никакой правды там не было. Конечно, Майлоу – опытный мужчина. Как любой мужчина в наше время. Но его чувства к тебе были искренни. Он безумно влюбился в тебя почти сразу после твоего возвращения из Индии. Когда ты исчезла, он был совершенно потрясен.

– Да, он говорит то же самое.

– Если ты послушаешься моего совета, то…

– Нет, – оборвала ее Пейдж. – Не давайте мне советов. Кто сказал мне о любовнице Майлоу?

– Кажется, ты получила анонимное письмо. Не понимаю, почему ты ему поверила…

– Что же было написано в письме?

Пожилая леди сжала губы.

– В нем было сказано: если тебе нужны доказательства, тебе следует в определенный час пойти в ресторан. Там будет Майлоу со своей любовницей.

– Понятно. И я пошла туда?

– Да. Но почему ты не пришла ко мне? Почему предпочла исчезнуть? Не понимаю. Ведь мы могли бы спокойно во всем разобраться…

Пейдж бросила на бабушку быстрый взгляд.

– Все это уже в прошлом. Первый вопрос, который Майлоу задал мне при встрече, был о том, почему я убежала. Значит ли это, что вы ничего не сказали ему о письме?

– Да, не сказала. Письмо нашли через несколько недель после твоего побега, и я хотела сама проверить все факты. Я наняла детектива, но он ничего не обнаружил. Прошло уже много времени, о тебе не было никаких известий. Казалось, письмо не имеет отношения к твоему такому долгому отсутствию. Я каждый день ждала, что ты одумаешься и вернешься. Мне так хотелось убедить тебя, что анонимка лжет…

– А вам никогда не приходило в голову, что, оставив свой дневник, я пыталась объяснить причину побега? Вам не кажется, что Майлоу имел право знать о письме?

Миссис Чендес презрительно фыркнула.

– Тебе следует знать, что мы с Майлоу поссорились после того, как ты сбежала, и это случилось раньше, чем нашелся дневник. Он сказал – с чем я совершенно не согласна, – что ты убежала из-за меня. Что я слишком часто вмешивалась в твою жизнь. Я же считала, что это он подталкивал тебя к тому, к чему ты была еще не готова. Я и сейчас того же мнения.

– А я думала, что это вы хотели выдать меня за него замуж.

– Конечно, хотела. Но тебе было всего двадцать лет, и ты была совершенно – неопытна. Мне казалось, со свадьбой лучше подождать. Но Майлоу настаивал, он не хотел ждать, – с негодованием проговорила пожилая леди.

– Боже мой! – засмеялась Пейдж. – Вы имеете в виду секс.

– Да. Ты догадлива.

Миссис Чендес снова презрительно фыркнула, и Пейдж внезапно поняла, какое ужасное детство было у ее матери. Неудивительно, что она влюблялась в иностранцев и не устояла перед аргентинцем, который мог увезти ее подальше от ее унылой родины.

– Вы сохранили дневник и письмо?

– Да. Но с собой их у меня нет. Они в Ланкашире.

– Мне бы хотелось забрать их.

– Хорошо. Думаю, ты вправе знать, что с тобой произошло. Ты едешь со мной?

– Нет.

Миссис Чендес взяла сумочку и пристально посмотрела на Пейдж.

– Я вижу, что мой разговор с тобой бесполезен. Ты остаешься здесь?

– Я еще не решила.

– Понятно. – Пожилая женщина кивнула головой и медленно пошла к двери, слегка прихрамывая.

Пейдж смотрела ей вслед, думая, что можно было бы пожалеть эту женщину, но так ничего ей и не сказала.

В дверях миссис Чендес обернулась.

– Что бы ни случилось, Пейдж, даже если мы никогда больше не увидимся, ты всегда останешься моей внучкой. Ничто не сможет это изменить. И Майлоу не единственный, чья жизнь разбилась вдребезги после твоего побега.

Старуха вышла из комнаты. Из холла донесся звук ее удаляющихся шагов.

Потом Пейдж показалось, что бабушка разговаривает с Майлоу. Разговор был коротким, вскоре хлопнула входная дверь, и Пейдж услышала, что Майлоу направляется к ней. Она приготовилась к буре, но, казалось, Майлоу вовсе не сердится.

– Ты не уехала с бабушкой?

– Как видишь. Разговор был довольно скучным. – Пейдж села в кресло. – Думаю, мне лучше перебраться в гостиницу.

– Почему?

– Если я останусь у тебя, начнутся пересуды.

– Ну и пусть.

– В газетах появятся заметки. Кто-то поймет все неправильно. Терпеть этого не могу.

– Пусть думают, что хотят, это их дело.

– Ты не понимаешь. Жан-Луи тоже может вообразить себе Бог знает что.

– Честно говоря, Пейдж, мне все равно, что вообразит Жан-Луи, и… тебе, мне кажется, тоже.

– Нет, это не так.

– Тогда позвони ему и объясни, почему ты здесь, а не в отеле, где тебя не оставят в покое газетчики.

– Думаешь, они действительно набросятся на меня?

– Не сомневаюсь.

– Тогда мне лучше бы остаться здесь, хотя я боюсь помешать тебе.

Она взглянула на него из-под ресниц, вложив в этот взгляд точно рассчитанную долю кокетства.

Прислонившись к камину, Майлоу скрестил руки на груди.

– Что ты имеешь в виду?

Пейдж пожала плечами.

– Главным образом твое общественное положение, ту жизнь, которую ты должен вести.

– Ты никогда мне не помешаешь. Никогда, – горячо сказал Майлоу, ни минуты не колеблясь.

Он шагнул вперед, опустился перед ней на колени и взял девушку за руку.

– Для меня ничего не изменилось. Я схожу по тебе с ума, Пейдж, и так будет всегда. Пожалуйста, скажи, что веришь мне.

Девушка побледнела. Взгляд ее огромных глаз, казалось, стремился проникнуть в самые затаенные мысли бывшего жениха, чтобы решить, наконец, достоин ли он ее доверия. Но внезапно Пейдж вспомнила то, о чем рассказала ей бабушка, и настроение девушки резко изменилось. Она снова приняла обидно-насмешливый тон.

– Майлоу, как романтично! Уж не делаешь ли ты мне снова предложение?

Майлоу сжал губы.

– Не смейся над моим чувством к тебе.

Оно слишком глубоко. Не верю, что ты могла стать настолько жестокой.

– У меня к тебе нет никаких чувств, – сказала Пейдж язвительно, – поэтому я могу позволить себе то, что ты называешь жестокостью.

– Если ты не питаешь ко мне никаких чувств, – он старался говорить спокойно, – зачем же делать мне больно?

Откинувшись на спинку кресла, Пейдж наклонила голову и состроила презрительную гримаску.

– Потому что меня это забавляет.

Она сразу поняла, что ей не следовало произносить этих слов. В глазах Майлоу вспыхнула злость.

– Тебе нравится играть чувствами человека, которого, если верить твоим словам, ты даже не знаешь?

Оттолкнув его, Пейдж вскочила с кресла. Теперь они стояли лицом к лицу.

– Да, мне это нравится! И я скажу тебе почему. Ты пытаешься выяснить, отчего я убежала. Но девушка не убежит от любимого, пока… – Пейдж вдруг осеклась. – Впрочем, какое это имеет значение?

Она хотела уйти, но Майлоу удержал ее.

– Пока что? Договаривай! – Он все крепче сжимал ее руку.

– Хорошо, хорошо. Женщина не может оставить любимого человека, пока не узнает, что он лжет ей. Я не убегала. Это ты прогнал меня.

– Как ты можешь так думать?

– Есть причина, по которой мысль о замужестве стала мне невыносима. Мне необходимо было исчезнуть. Возможно, я собиралась вернуться через какое-то время, все обдумав на свободе. Не знаю. – Пейдж помолчала, потом с нажимом произнесла: – Но ты-то знал. Как никто другой знал, почему я ушла. Должен был знать. Так что перестань притворяться и расскажи мне.

– Не было никакой причины. Никакой! Я до сих пор не знаю, почему ты ушла.

Пейдж не верила ему. Ей казалось, что у Майлоу по крайней мере должны были возникнуть какие-то подозрения. Она раздраженно сказала:

– В таком случае тебе следует поговорить с моей бабушкой. Она рассказала мне…

Пейдж почувствовала, как дрожит рука Майлоу, которой он все еще сжимал ее руку.

– Что она тебе сказала?

Внезапно уверенность оставила Пейдж. Она смотрела в глаза Майлоу и видела в них только страдание. Ни уязвленной гордости, ни злости – только безысходное отчаяние.

– Она сказала мне, что у тебя была любовница, – произнесла Пейдж. Собственный голос показался ей чужим. – Нет, не так. Не она, а кто-то сказал мне, что у тебя была любовница. И что ваш роман начался задолго до нашей помолвки и будет продолжаться и после нашей свадьбы. Не правда ли, этого было достаточно, чтобы заставить меня исчезнуть?