Признание в любви

— Ты не имела права принимать такое решение!

— Это верно, детка, — слабым голосом проговорила Виолетта. — Меня все время грызла совесть. Но тогда я считала, что поступаю правильно. Потом-то я поняла, что была не права, вот я и решила все тебе рассказать. Ты уж сама решай, как поступить, а я теперь могу спокойно умереть.

Джеси опять посмотрела на дагерротип. Как же быть? Если мать еще жива, надо ее найти. Но Майкл станет ее отговаривать. Это бесполезно, скажет он, прошло слишком много времени. Он тоже решит, что лучше не ворошить былого. А Оливия закатит истерику, узнав, что мать женщины, на которой хочет жениться ее сын, живет среди индейцев. Впрочем, что будет говорить Оливия, Джеси волновало меньше всего. Если есть хоть какая-нибудь надежда найти Айрис, надо попытаться это сделать. Теперь Джеси поняла, почему люди, которых она считала своими родителями, были так несчастны в браке.

— Ты сможешь меня простить? — с горестью спросила Виолетта. — Я ведь тебя любила, старалась быть тебе хорошей матерью.

Джеси взяла ее за руку. Какой смысл упрекать несчастную женщину?

— Мне нечего тебе прощать. Ты поступила так, как считала правильным, и я тоже люблю тебя. Тебе надо постараться выздороветь и…

Джеси в ужасе замолчала: голова Виолетты вдруг бессильно поникла, а пальцы, которые Джеси держала в руке, стали безжизненно-вялыми.

Остекленевшие глаза Виолетты все еще смотрели на Джеси, словно и после смерти умоляя о прощении.

Удивленная наступившей тишиной, Суди заглянула в комнату, в ужасе закрыла рот рукой и бесшумно выбежала на крыльцо. Миссис Виолетта умерла!

Суди села на качели и стала ждать. Скоро мисс Джеси выйдет из дома и велит ей бежать в Большой дом за хозяином. Каково это — узнать, что миссис Виолетта не была ее настоящей мамой, а ее настоящая мама даже не знает, что мисс Джеси жива.

Суди не очень хорошо понимала, что теперь будет, но ей было очень жаль бедняжку мисс Джеси.

Глава 7

Со смерти Виолетты прошло уже почти три недели, а состояние Джеси с каждым днем все более тревожило Майкла. Он понимал, как это ужасно — потерять одного за другим обоих родителей, — но боялся, что если Джеси не перестанет хандрить, то может, как Виолетта, попросту умереть с горя.

Несмотря на все ее возражения, он перевез ее к себе в дом и поместил в комнате для гостей, напротив комнат Верены и Элайзы. Он, конечно, согласился, чтобы Виолетту похоронили рядом с Джаддом, но ему не нравилось, что Джеси каждый день ходит на могилы и просиживает там часами, погруженная в уныние. И вот однажды после обеда он привел ее к себе в кабинет для разговора.

Джеси сидела напротив Майкла, опустив глаза на сложенные на коленях руки. Майкл принялся убеждать ее, что нельзя так предаваться горю. Он сказал, что понимает, как ей плохо, но осторожно напомнил слова доктора Фоли: ее мать сама захотела умереть.

— Джеси, я не хочу, чтобы с тобой произошло что-то в этом роде, — нахмурившись, сказал он. — Ты почти ничего не ешь и очень похудела. У тебя совсем больной вид.

— Мне не хочется есть, — ответила Джеси, мысли которой были заняты тем, что она узнала от Виолетты, и которая хотела только одного — чтобы ее оставили в покое.

— Так нельзя. Перестань каждый день ходить на могилы родителей. Я считаю, что от этого у тебя и тоска, от этого и отсутствие аппетита.

— Нет, не перестану! — выкрикнула Джеси.

— Но я же тебе добра желаю.

— С какой стати ты мной командуешь, Майкл? Я сегодня же вернусь в свой дом. Мне надо какое-то время побыть одной.

— Я тебе этого не позволю, — отрезал Майкл. Пусть злится, этим его не проймешь.

— Ты не имеешь права мне ничего запрещать. Напрасно я согласилась после похорон приехать сюда. Мне не хотелось спорить — тогда не хотелось, — подчеркнула Джеси.

— Милая, я не хочу тобой командовать, но твой дом принадлежит мне, и решать, кому жить в нем буду я. А настоящий твой дом — здесь, потому что мы поженимся, как только ты почувствуешь себя лучше. Тогда ты переедешь в мою половину дома. Забудь про тот домишко. Я велю перевезти сюда твои вещи, а туда поселю одного из своих служащих.

— Нет, Майкл, ты этого не сделаешь, — сказала Джеси, и Майкла поразил ее решительный тон. А она думала о сундуке, где под двойным дном лежало одеяльце вместе с медальоном и кошельком. За все время, прошедшее со дня смерти ее матери — нет, тетки, — она так и не смогла заставить себя достать их оттуда.

— Ну хорошо, я согласен подождать еще несколько дней, — сдался Майкл, видя, как расстроилась Джеси, и решив попросить доктора Фоли прописать ей успокоительное. — Но пообещай мне, что будешь не так часто ходить на могилы. Мне хочется, чтобы ты побольше отвлекалась. Завтра утром я уезжаю в Чарлстон. Тетя Верена получила письмо от своего поверенного, который сообщает, что ее дом наконец продан. Она попросила меня поехать вместе с ней и помочь ей уладить дела. Мама тоже с нами поедет. А Элайза сказала, что останется здесь, чтобы тебе не было скучно.

— Я ей очень благодарна, но в этом нет необходимости.

— Она хочет сойтись с тобой поближе. Я вернусь через несколько дней…

Тут в кабинет, не постучав, ворвалась Оливия, рухнула в ближайшее кресло и стала обмахивать платком пылающее негодованием лицо.

— Нет, ты должен приструнить этого полоумного индейца, Майкл! Мне рассказали, что он вчера вечером заходил в домик одного из наших рабов и поил там больного своим зельем. Мне становится страшно при мысли, что он прокрадывается по ночам в наше поместье. Поставь охрану. И когда он заявится сюда в следующий раз, пусть они пристрелят этого грязного дикаря.

Майкл ужаснулся предложению матери, но, прежде чем он успел ей возразить, Джеси встала на защиту Мелонги:

— Как вы смеете требовать, чтобы его застрелили? И никакой он не дикарь! Он добрый человек и старается помочь людям. Доктор Фоли и смотреть не хочет больных негров. Кому же еще лечить их?

— Нет, только послушайте ее! — проговорила Оливия и с искаженным от гнева лицом посмотрела на Майкла. — Теперь тебе понятно, почему я требовала, чтобы ты запретил ей видеться с этим старым дураком? Как нагло она со мной разговаривает! Что подумают люди?

— Не желаю вас и слушать!

Джеси вскочила и выбежала из кабинета, не обращая внимания на раздраженное приказание Майкла:

— Джеси, сейчас же вернись!

Она направилась в свой старый дом — надо хоть немного побыть наедине с собой. Но на полпути услышала стук копыт. Это, конечно, Майкл ее догоняет. Джеси свернула в лес и пошла прямиком к потаенному гроту, где она надеялась найти Мелонгу.

Как всегда, он вскоре пришел, словно почувствовав, что она его ждет. Джеси излила ему душу, рассказав, что узнала в ту ночь, когда умерла Виолетта. Индеец внимательно выслушал ее, ни разу не перебив.

Когда она кончила свои рассказ, он сказал:

— Я понимаю, как тебе хочется узнать, жива ли твоя настоящая мать. И что ты собираешься делать?

— Может быть, ее уже нет в живых. Мне только жаль, что она так и не узнала, что дочь ее уцелела. Тогда она не вернулась бы к команчам. И все равно я не понимаю, почему она это сделала.

— Откуда нам знать, что у нее было на душе. Она прожила с команчами много лет. Да ты ведь и не уверена, что эта женщина — твоя мать.

— Нет, не уверена.

Джеси смотрела в лазоревое небо, точно надеялась найти там ответ на все свои вопросы.

— А дух любви уже говорил с твоим сердцем? — вдруг спросил Мелонга.

Джеси горестно вздохнула:

— Нет. Но в тот вечер я была готова принять предложение Майкла.

— Потому что у тебя нет выбора?

Джеси не хотелось так думать, но в глубине души она сознавала, что Мелонга прав.

— Да, наверное, так.

— А теперь?

Джеси беспомощно пожала плечами:

— Выбора у меня и теперь нет. Он хочет, чтобы мы поскорей поженились, потому что я осталась совсем одна. Он говорит, что поселит в нашем доме другую семью и мне некуда будет деваться. — Она вздохнула. — У меня и правда нет выбора, Мелонга. Но так говорить несправедливо по отношению к Майклу. Он будет мне хорошим мужем. Я в этом не сомневаюсь.

— А если бы тебе было куда идти?

Джеси резко подняла голову:

— Ты о чем?

— Я решил покинуть эти места. Я слишком стар, чтобы тайком прокрадываться на плантации. Того и гляди подстрелят. И я уже не так проворен, как раньше. Пора мне отправиться на запад и провести остаток жизни со своими. Если хочешь, я возьму тебя с собой. Я доставлю тебя до этого места в Техасе — до форта Бэрд. Оттуда ты сможешь начать розыски своей матери. Даже если ты ее не найдешь, то, быть может, найдешь что-нибудь другое, — загадочно добавил он.

Джеси не стала вдумываться в его слова.

— А вдруг найду! И правда, почему бы мне не отправиться с тобой? У меня есть деньги — те, что зашиты в одеяло. Хотя прошло уже десять лет, возможно, кто-нибудь еще помнит там белую женщину, которая отказалась от свободы и вернулась к своим тюремщикам.

Заранее зная ее ответ, Мелонга все же спросил:

— Ты кому-нибудь укажешь, куда ты отправилась и зачем?

— Я не смею. Майкл ни за что меня не отпустит. Станет уговаривать меня забыть про это и умолять, чтобы я не говорила про свою мать ни одной душе.

— Значит, тебе придется уйти тайком?

— Да. Я оставлю ему записку, чтобы он не волновался. Завтра он уедет в Чарлстон. Момент самый подходящий. К тому времени, когда он узнает, что меня здесь нет, мы с тобой уже будем далеко.

Джеси была в крайнем возбуждении: она не только отправится на поиски матери, но и наконец-то увидит, что находится по ту сторону дальних гор.

Она все говорила и говорила, и Мелонга слушал ее несколько часов. Когда солнце стало клониться к западу, он тихо произнес:

— Смотри, Джеси. У индейцев есть поговорка: будь осторожен, когда что-нибудь ищешь, — а вдруг найдешь.

— Я тебя не понимаю, — с неловким смешком сказала Джеси, почувствовав холодок непонятной тревоги.

— Поймешь, если это случится. Ты хоть подумала, что будешь делать, если и в самом деле найдешь свою мать?

— Как что? Разумеется, привезу ее домой.

— И ты полагаешь, что Майкл Блейк и его мать будут ей рады?

— Да, — ответила Джеси, и чувство тревоги еще усилилось. Решив отправиться на поиски матери, она не задумывалась о том, что будет делать, если ее найдет.

— Откуда у тебя такая уверенность? Поразмысли, какие будут последствия, если ты найдешь мать. Ну, я пошел. Если я не найду тебя здесь на восходе солнца, то буду знать, что ты раздумала. Желаю тебе счастья, девочка, на случай, если мы больше не увидимся.

Он ушел, но Джеси осталась, решив еще раз обдумать свое решение. Майкл обидится и рассердится, узнав, что она сбежала, но сейчас ей не до этого. Ей представилась единственная возможность обрести свою родную мать, и она не может ее упустить.

Джеси так углубилась в свои мысли, что не заметила, как спустились сумерки. Из забытья ее вывело уханье совы. Надо спешить домой — Майкл, наверное, с ума сходит от беспокойства.

Джеси быстро пошла назад по знакомой тропинке. Когда она вышла на пустырь, где Зак установил для нее запретные барьеры, уже совсем стемнело.

— Джеси! Где же вы были? Я повсюду вас искал!

Джеси увидела Зака, он ехал верхом по дороге, огибавшей кукурузное поле.

— Мистер Блейк послал нас всех вас искать. Садитесь на лошадь позади меня.

Он протянул Джеси руку, и она легко вспрыгнула на спину лошади, обхватила Зака за пояс и положила голову ему на плечо. Она все же сильно устала: путь пришлось пройти немалый, и притом чуть ли не бегом.

Зак испытывал наслаждение оттого, что она прижимается к его спине, в нем стало нарастать возбуждение. Он чувствовал нежный запах ее волос, исходящий от нее дух женского тела. Он напружинил плечи — как тесно она к нему жмется! Ему и в голову не приходило, что Джеси устала, — он вообразил, что она хочет его раздразнить. А что, рассуждал он. Они много времени проводили вместе, когда Майкл был в Европе, смеялись, поддразнивали друг друга. И он никогда не забудет, как она поцеловала его в щеку, когда он поздравил ее с днем рождения. Может быть, она поцеловала бы его и в губы, не стой они у ее дома и не будь поблизости ее родителей.

Зак дал волю воображению. Она согласилась выйти замуж за Блейка, потому что на этом настаивал ее отец. Но теперь-то отец умер, и, может быть, Джеси уже не уверена, что хочет замуж? Может быть, поэтому она и убежала от Майкла сегодня?

Заку показалось, что Джеси прижалась к нему еще плотнее. А как понимать этот ее робкий щипок? Может, это ему померещилось, но пора узнать, как она к нему относится. И даже начать роман прямо сегодня. Если она согласится, можно задами проехать к его дому, и их никто не увидит — все ищут ее в окрестных лесах и полях. А тогда пусть выходит замуж за Блейка. Попробовав пирога, Зак будет откусывать от него по кусочку и дальше.

Зак натянул поводья и остановил лошадь, потом, прежде чем Джеси сообразила, что происходит, повернулся к ней, схватил ее в объятия, прильнул к ее губам и накрыл рукой ее грудь.

Джеси дернулась, но прежде, чем она успела вырваться, раздался выстрел и прогремел гневный голос Майкла:

— Что здесь происходит, черт побери?

Зак поспешно выпустил Джеси, и она соскользнула с лошади, едва сумев удержаться на ногах. Она увидела, что к ним по дорожке бежит Майкл с ружьем, а за ним несколько негров с факелами в руках.

Зак был уверен, что Майкл не мог разглядеть, как он целовал Джеси. Надеясь, что она его поддержит, он нагло соврал:

— Я вез ее домой. Вы меня до смерти напугали, Блейк. С чего это вам вздумалось палить? Она со страху свалилась с лошади.

Майкл подбежал к ним, сердито схватил Джеси за плечи и впился в нее испытующим взглядом.

— Ты в порядке? — сердито спросил он.

Она кивнула, не глядя на Зака, опасаясь, что Майкл прочтет возмущение у нее на лице. Если она скажет Майклу, что Зак ее поцеловал и тронул за грудь, Майкл может его убить. Лучше пока спустить Заку эту дерзость и поставить его на место при первом удобном случае.

— В порядке, — ответила она, стараясь унять дрожь негодования в голосе.

Майкл опять обрушился на Зака:

— Какого черта ты посадил ее к себе на лошадь? Я велел, если ты ее найдешь, выстрелить из ружья. Мне не нравится твое упрямство. Я не потерплю, чтобы работники пренебрегали моими приказаниями.

Но Заку тоже не нравилось, когда на него кричали, и он огрызнулся:

— Ладно, не лезьте в бутылку. Забыл я про сигнал. Хотел побыстрее отвезти ее домой. Я же знал, что вы все ее ищете.

Майкл погрозил ему кулаком:

— Хватит, я больше не намерен терпеть твою наглость. Собирай свои шмотки и выматывайся из Редоукса. Чтобы завтра духа твоего здесь не было, а если после полудня ты еще будешь здесь, я велю тебя пристрелить.

— За что это? — сквозь зубы проговорил Зак, у которого судорожно сжались кулаки — так ему хотелось накостылять Майклу. — Я же вам сказал, что хотел побыстрее отвезти ее домой.

— Я тебе не верю. И вообще ты мне осточертел. Никто меня не заставит терпеть такого наглеца у себя на плантации.

Джеси успокаивающе взяла Майкла за локоть:

— Ну чего ты сердишься? Он же сказал, что забыл. Он тоже за меня тревожился и сам не знал, что делает.

Ей не хотелось скандала, и в конце концов Зак был ее другом — хотя это не оправдывало его попытку поцеловать ее. Она хотела забыть про этот неприятный инцидент и заняться приготовлениями к путешествию.

Но Зак истолковал ее слова совершенно иначе. Раз она соврала, чтобы его выгородить, значит, он угадал: она действительно к нему неравнодушна. А угрозы Майкла его не пугали.

— Слышите, что она говорит? Так что советую подумать. Вы знаете, что я хорошо делаю свое дело. И ваш отец это знал. Потому он меня и нанял.

— Мой отец умер. Теперь, Ньютон, здесь я хозяин, а ты не желаешь мне подчиняться. Потому я тебя и увольняю.

— С какой стати? Так не делают! Может, дадите себе время остыть до утра, а потом уж поговорим? Глядишь, передумаете. — Заку очень хотелось послать Майкла ко всем чертям вместе с его плантацией, но теперь, когда он уверился, что Джеси готова ему отдаться, ему не хотелось уезжать из Редоукса.

— Ты слышал, что я сказал. Я не собираюсь менять свое решение, — рявкнул Майкл и взял Джеси под руку. — Если завтра после полудня тебя увидят на плантации, считай себя покойником.

Он повел Джеси к дому. Пройдя несколько шагов, Джеси обернулась к Заку и с сожалением покачала головой.

Зака трясло от злости. Но то, что Джеси оглянулась, немного его успокоило. Похоже, она жалеет, что все так получилось.

Эх, какой вкусный пирожок он упустил!

Глава 8

Майкл дал Джеси время принять ванну и переодеться, после чего прислал за ней служанку с сообщением, что ее ждут к ужину. Он попросил ее надеть ожерелье из бриллиантов и аметистов, в глубине души надеясь, что это напомнит ей, по какому случаю он подарил ей это ожерелье, и, быть может, ослабит возникшее между ними напряжение.

Джеси ужасно не хотелось участвовать в семейном ужине, но она понимала, что этого не избежишь без крупной ссоры. По дороге домой Майкл не проронил почти ни слова: кажется, он и в самом деле заподозрил, что у нее с Заком больше, чем дружба. Если это так, решила Джеси, тем лучше, что она решила уйти с Мелонгой. Им с Майклом будет полезно на некоторое время расстаться.

Суди пришла помочь ей одеться.

— Как же вы всех перепугали, мисс Джеси, — сказала она, расчесывая Джеси волосы, — хозяин прямо с ног сбился, вас разыскивая.

Джеси не устояла перед соблазном поддразнить ее:

— Вот беда-то, что ты не могла подсказать ему, как в прошлый раз.

— Не сердитесь, — шепнула Суди.

— Да я и не сержусь. Ты ведь хотела как лучше.

— Я боялась, что мастер Ньютон на меня разозлится, а он бывает такой вредный, когда злится. — Суди понизила голос, говоря о человеке, гнева которого остерегались все рабы. — Я его боюсь.

Джеси никогда не стала бы рассказывать служанке, тем более ребенку, что произошло между Майклом и Заком, но ей захотелось успокоить Суди:

— Теперь это уже не важно. Ньютон завтра уедет. Мистер Блейк его уволил.

Суди уронила гребенку и радостно захлопала в ладоши:

— Ой, как я рада! Его никто не любит, мисс Джеси. Он бьет рабов, когда рядом нет хозяина. Даже как-то моего папу отхлестал кнутом. Папе пришлось ходить в рубашке, хотя было лето, чтобы хозяин не увидел рубцов. Он знал, что хозяин отругает мастера Ньютона, а тогда мастер Ньютон от злости, глядишь, и убьет папу. То-то все обрадуются, что хозяин его уволил.

— Ты правду говоришь, Суди? — ужаснулась Джеси. — Мистер Ньютон бьет работников кнутом?

Суди поняла, что проговорилась.

— Только не говорите хозяину, мисс Джеси.

Джеси заверила ее, что никому не скажет, решив про себя, что ей теперь безразлична судьба Зака. Узнав, как он жесток с неграми, она больше не считает его своим другом.

Когда Джеси вошла в столовую, все уже сидели за столом. Она заняла свое место, вежливо кивнув Оливии, которая холодно взглянула на нее в ответ. Верена, напротив, дружелюбно заговорила с ней: она очень рада, что с Джеси ничего не случилось. Элайза тоже улыбнулась и сказала, что и у нее камень с души свалился.

— Ну ладно, хватит об этом, — сказал Майкл и дал знак слуге наливать в бокалы вино. — Джеси нашлась, и все у нас в порядке. Как только я вернусь из Чарлстона, начнем готовиться к свадьбе. Закатим такую, какой в Джорджии еще не видывали.

Джеси смотрела на бокал с вином.

Оливия побледнела. Они с Вереной были уверены, что свадьбы не будет еще очень долго — в конце концов, у Джеси только что умерли родители.

— До весны о свадьбе и думать неприлично, — заявила она.

— Мне нет дела до приличий, — отрезал Майкл. — Джеси осталась одна на целом свете. Ей нужна опора в жизни. Правда, милая? — с улыбкой спросил он.

Джеси не собиралась принимать участие в разговоре, хотя он и касался ее. Ее устраивал срок, назначенный Оливией. К весне она как раз вернется из Техаса. Но об этом она никому сказать не могла. Главное — дождаться завтрашнего утра. И она ответила уклончиво:

— Майкл, мне не хочется сейчас это обсуждать. Я устала.

— Ну конечно, дорогая, — с притворным сочувствием отозвалась Оливия. — Кстати, куда ты подевалась к вечеру и с чего так устала? Пошла гулять и заблудилась?

— Давайте переменим тему, вмешался Майкл. — Она не желает об этом говорить.

— Я просто хотела убедиться, что она не встречалась опять с этим грязным индейцем. Ты выполнил мою просьбу, Майкл? Распорядился, чтобы его застрелили, если он опять покажется у нас на плантации? Достаточно мы его терпели.

— Мама, мне было не до этого…

— Не смейте так говорить! — не выдержала Джеси и вскочила на ноги. — Майкл, разве можно застрелить человека только за то, что он лечит больных? — Она повернулась к Оливии: — И как у вас язык поворачивается? Без конца твердите о хороших манерах и воспитании, а сами требуете смерти человека, который ничего плохого вам не сделал. Как вам не стыдно!

— Нет, вы только послушайте… — захлебнулась негодованием Оливия.

Джеси пулей вылетела из столовой, но Майкл последовал за ней и задержал ее у подножия лестницы.

— Нельзя так разговаривать с мамой, — укоризненно сказал он. — Ты же знаешь, что эти ее слова ничего не значат. Она уже столько лет требует, чтобы я приказал застрелить старика. Возвращайся в столовую, извинись перед мамой и поужинай со всеми.

— Перестань обращаться со мной, как с ребенком, и командовать мной! — Джеси вырвала руку. Хотя Майкл и не подозревает, что завтра она уйдет из Редоукса, пусть знает, что она не позволит ему помыкать собой. — Ты мне не хозяин, и я тебе не раба!

Майкл потемнел лицом.

— Но ты будешь моей женой, Джеси, а брачный обет повелевает жене повиноваться мужу. Любить, уважать и повиноваться. Ты же собираешься произнести эти слова?

— Нет, не собираюсь! — крикнула Джеси.

— Послушай! — Майкл заставил себя подавить гнев. — Мне не хочется ссориться с тобой, а завтра я уезжаю еще до света, потому что нам нужно попасть на первый поезд в Чарлстон. У нас не будет другой возможности поговорить, и я не хочу, чтобы мы расстались в ссоре. Пожалуйста, вернись в столовую и помирись с мамой. Пока мы с ней будем в Чарлстоне, я постараюсь уговорить ее согласиться, чтобы мы поженились как можно скорее. А если она будет на тебя сердиться, то уговорить ее будет нелегко.

— Нет, не могу. — Наслушавшись угроз его матери в адрес Мелонги, Джеси не могла заставить себя извиняться перед ней. — Извинись за меня. А я пошла спать. Доброй ночи, Майкл.

Джеси пошла вверх по лестнице, но спиной чувствовала его взгляд. Она знала, что Майкл обижен и несчастен. Не желая, чтобы у него осталась такая память о ней, она обернулась:

— Все обойдется, Майкл. Вот увидишь.

И поспешила к себе в комнату.

Что она хотела этим сказать? Майкла беспокоило поведение Джеси. Она вела себя как-то странно, и ему казалось, что причиной этому была не только смерть ее родителей. Еще меньше ему понравилось то, что он увидел около кукурузного поля. Он был почти уверен, что Зак целовал Джеси. Но она подтвердила слова Ньютона… Разве стала бы она лгать… если только…

Майкл тряхнул головой. Нет, он об этом и думать не хочет. Джеси никогда не позволит себе ничего подобного с таким человеком, как Зак Ньютон. И вообще ни с кем, кроме него, Майкла. Что за несуразицы лезут ему в голову! Все пойдет на лад, когда он вернется из Чарлстона.

Уж он об этом позаботится!

Джеси казалось, что прошло много часов, пока дом наконец погрузился в темноту и затих. Она на цыпочках вышла из своей комнаты и спустилась по лестнице в кабинет Майкла. Там она зажгла фонарь, убедилась, что дверь плотно закрыта, села за стол Майкла и написала ему письмо:

«Дорогой Майкл!

Я ненадолго уезжаю, но, пожалуйста, не беспокойся обо мне. Мне нужно сделать одно важное дело. Какое — я тебе сейчас объяснить не могу, но когда вернусь — весной или даже раньше, — я все тебе расскажу.

Твоя Джеси».

Джеси сняла с шеи ожерелье и положила его рядом с письмом. Такую дорогую вещь она с собой брать не будет. Вдруг потеряется, или украдут, или, не дай Бог, с ней самой что-нибудь случится, и она не вернется в Редоукс.

К кабинету примыкала небольшая проходная комната, выходившая в задний коридор. Через нее, минуя парадную прихожую, на зов Майкла проходили слуги. Джеси не заметила, что, пока она писала письмо Майклу, дверь из проходной комнаты приотворилась.

Закончив письмо, Джеси взяла пустую сумку, тихонько вышла через парадную дверь и пошла по освещенной луной дорожке к себе домой. На ней было простое муслиновое платье, и она решила взять с собой всего одну смену одежды, чтобы в сумке осталось место для одеяла. Упаковав вещи в дорогу, Джеси облегченно вздохнула. Все готово, осталось только дождаться рассвета.

Она села на качели, подвешенные на крыльце. Зная, что все равно не заснет, она стала шепотом разговаривать сама с собой:

— Неужели я и вправду ухожу отсюда? Техас. Форт Бэрд. Интересно, далеко это? Он сказал, что поможет мне туда добраться. Господи, — взмолилась Джеси, — сделай так, чтобы я нашла маму. Я уверена, что она жива. Чувствую, что жива.

Она встала и медленно пошла к могилам.

— Я ее найду, — сказала она небольшому надгробию, установленному на могиле Виолетты. — Так что спи спокойно…

Вдруг она услышала, как треснула ветка у кого-то под ногой. «Ну, если это Зак, он у меня попляшет, — сердито подумала она. — Я ему выскажу все, что о нем думаю».

— Кто там? — крикнула она. — Выходи, я терпеть не могу, когда за мной шпионят.

— Простите меня! — воскликнула, кидаясь к ней из кустов, Суди. — Я не шпионила! Мне просто не хочется, чтобы вы уезжали из поместья, а я знаю, что вы уедете, — я видела, как вы вышли из дома с сумкой. Пожалуйста, не уезжайте, мисс Джеси! Я вас так люблю!

Но она не сказала Джеси, что пошла следом за ней, когда та спустилась в кабинет Майкла, и подглядывала из проходной комнаты, когда она писала письмо.

Джеси опустилась перед девочкой на колени и постаралась ее успокоить:

— Да, я уезжаю, но весной я вернусь. А сейчас иди домой и ложись спать. И никому не говори ни слова.

Суди шмыгала носом. Джеси обняла ее, и девочка ушла, сгорбившись от горя. Вообще-то она давно уже сидела в кустах — гораздо дольше, чем думала Джеси. Она видела, как Джеси вынула из сундука одеяльце, развернула его и вынула оттуда медальон, который миссис Виолетта показала ей перед смертью. Потом мисс Джеси немного поплакала, сунула медальон обратно в распоротый шов и положила одеяльце в сумку.

Суди не понимала, что происходит, но считала, что мисс Джеси нельзя пускаться в дорогу, не имея с собой ничего ценного — такого, что при случае можно будет продать. А за этот медальон вряд ли много дадут.

И она со всех ног побежала назад в Большой дом. Через час она вернулась и обрадовалась, увидев, что Джеси уснула, оставив на столе около постели горящий фонарь. В темноте Суди не удалось бы бесшумно найти сумку.

Она быстро открыла ее и вынула одеяльце. Нащупав распоротый шов, она сунула туда ожерелье, которое взяла со стола в кабинете хозяина.

Суди была очень довольна собой. Зачем мисс Джеси оставлять здесь это красивое ожерелье? А теперь у нее будет что продать в случае нужды и на эти деньги вернуться домой. Суди вообще не понимала, почему она оставила ожерелье на столе Майкла, но теперь это не важно. Мисс Джеси найдет его не скоро, а тогда уже будет поздно возвращаться назад.

Суди поднялась на второй этаж и, войдя в комнату Джеси, нечаянно хлопнула дверью. Ей хотелось поскорее улечься на матрасик в своем алькове. «Когда завтра меня начнут расспрашивать, куда подевалась мисс Джеси, — подумала она, засыпая, — я скажу, что ничего не знаю. А весной мисс Джеси, как обещала, вернется, и все будет хорошо».

*

Элайза проснулась от стука закрываемой двери. Она привстала на постели, потянулась за платьем, надела его и босиком подошла к своей двери. Приоткрыв ее, она выглянула в темный коридор и прислушалась. Все было тихо, но теперь уже Элайза окончательно проснулась, и ее разбирало любопытство. Она была уверена, что стукнула дверь в комнату Джеси. С чего это Джеси вздумалось бродить по дому под утро? Не собирается ли она проводить Майкла в Чарлстон?

Внизу часы пробили четыре раза. Скоро встанут Майкл, а также ее мать и тетя Оливия.

Надо разузнать, что это задумала Джеси. Элайза зажгла небольшой фонарь и спустилась по лестнице в прихожую. Здесь тоже было тихо. Оглядевшись по сторонам, Элайза увидела открытую дверь в кабинет Майкла и зашла внутрь.

Она подняла фонарь повыше, и ее взгляд упал на письменный стол. Записка! Элайза села за стол и развернула ее. Она дрожала от волнения. Сейчас она узнает, зачем Джеси бродила ночью по дому.

Уголки ее рта приподнялись в улыбке, которая становилась все шире. Ее сердце подпрыгнуло от радости — наконец-то ей предоставляется возможность, о которой она мечтала.

Джеси ушла из дома! Видимо, не очень у них все гладко с Майклом. Но надо сделать так, чтобы Майкл не встретил ее с распростертыми объятиями, если она и в самом деле вернется, как обещает, весной. К весне Элайза сама станет его женой.

Она поспешила к себе в комнату, чтобы спокойно обдумать план действий.

Записку Джеси она унесла с собой.

Глава 9

Мелонга ждал ее с запасной лошадью — изящной гнедой кобылкой. Седла на ней не было, вместо него на спине лошади лежало одеяло. Но Джеси это не смутило — она умела ездить по-индейски.

— Ты уверена, что поступаешь правильно? — спросил ее Мелонга. — Еще не поздно вернуться.

— Я вернусь, только когда узнаю, что ждет меня там, — ответила Джеси, указывая на запад.

Майкл приказал готовить завтрак на случай, если дамы захотят перекусить, хотя знал, что, кроме него, вряд ли у кого-нибудь в столь ранний час будет аппетит. И был очень удивлен, увидев за столом Элайзу.

— А ты что здесь делаешь? Разве ты вчера не простилась с матерью?

— Да, но я не попрощалась с тобой.

Элайза надеялась, что Майкл не заметит, как она возбуждена от сознания того, что Джеси уже нет в доме.

Майкл легонько поцеловал ее в щеку и сел за стол.

— Это очень мило с твоей стороны. И я благодарен тебе за то, что ты решила не ехать с нами, а составить компанию Джеси. Она меня очень беспокоит. Было бы замечательно, если бы ты сумела отвлечь ее от мыслей о смерти родителей. Может быть, вы будете вместе кататься верхом? Она обожает ездить верхом.

— И прыгать через барьеры, — с улыбкой добавила Элайза, желая напомнить ему о том случае, о котором ей рассказала тетя Оливия и который так огорчил Майкла.

— Прыжков больше не будет. К. тому же я вчера вечером уволил Ньютона. Сегодня утром он уедет. И мне не нужно больше беспокоиться о том, как бы Джеси за моей спиной опять не уговорила его поставить барьеры. И вообще я приказал сжечь все барьеры и перекладины.

И Майкл принялся жаловаться Элайзе на отчаянные выходки Джеси, но она уже его не слушала: у нее в голове зародилась новая мысль. Пока что она только уничтожила письмо Джеси, чтобы Майкл, обнаружив ее отсутствие, не смог попять, куда она делась. Но сейчас она придумала, как сделать, чтобы он не захотел больше видеть Джеси.

Тут до ее сознания дошли слова Майкла:

— Может, мне поговорить с ней до отъезда? Разбуди ее, пожалуйста, и попроси спуститься в столовую.

Элайза испугалась. Ей вовсе не хотелось, чтобы Майкл сейчас узнал о побеге Джеси и пустился за ней и погоню. Вряд ли она успела далеко уехать, и он наверняка ее догонит.

— Думаю, не стоит этого делать, — сказала она.

— Почему? — спросил Майкл.

Элайза быстро придумала объяснение:

— Она почти всю ночь не спала — мне было слышно, как она ворочается в постели, встает, ходит по комнате. Она, наверное, только что уснула. Пусть отдохнет.

Майкл согласился, хотя ему очень хотелось поговорить с Джеси. Но будить ее после бессонной ночи — это не по-джентльменски.

— Мне кажется, я зря оставляю ее одну именно сейчас, — сказал он.

— Не тревожься, Майкл. Я тебе обещаю о ней заботиться, — сказала Элайза и похлопала его по руке, как всегда, наслаждаясь возможностью прикоснуться к нему.

Как только карета отъехала от дома по окутанной утренней дымкой аллее, Элайза поспешила к дому Зака, который находился позади конюшни. Она боялась, что уже не застанет его, но тут увидела, как Зак выводит из конюшни оседланную лошадь. К седлу были приторочены дорожные сумы.

Зак узнал в ней родственницу Блейков и остановился. Какого черта ей от него нужно? Но она была хорошенькая, и ему нравились рыжеволосые женщины. И фигурка у нее ладная — вон как платье облегает ее топкую талию и высокую грудь.

— Вы ведь мистер Ньютон?

— Да.

Зак ощупал ее глазами и почувствовал новый прилив ненависти к Блейку. Выгнать его из имения, когда тут столько вкусных кусочков, которые только и дожидаются, чтобы их распробовали!

— А я мисс Элайза Бэрдетт из Чарлстона.

И она принялась рассказывать ему только что придуманную историю:

— Я случайно узнала, что мистер Блейк больше не нуждается в ваших услугах.

— А вам-то что до этого? Он прислал женщину, чтобы увериться, что я уехал? — с кривой усмешкой спросил Зак.

Элайза пропустила его слова мимо ушей.

— А у вас есть на примете работа? — спросила она.

— Нет, — ответил он. В нем проснулось любопытство. — Но долго искать не придется. Скоро пора сбора хлопка, а хорошие надсмотрщики на дороге не валяются. И что бы там ни думал обо мне мистер Блейк, все знают, что я работник что надо, — добавил он с презрительной ухмылкой.

Этого-то она и опасалась. Элайза не хотела, чтобы он обосновался где-нибудь неподалеку. Успех ее плана зиждился на его исчезновении. Ей было необходимо, чтобы он исчез. Она подала Заку свернутый пополам листок бумаги.

— Это карта, на которой обозначено, как проехать на плантацию Оуэна Кернсби в Бофорте в Южной Каролине, — объяснила она. — Мистер Кернсби был другом моего отца. А вот письмо, в котором я прошу его взять вас на работу. Я уверена, что он выполнит мою просьбу. Когда мы виделись в прошлый раз, он говорил, что постоянно нуждается в хороших надсмотрщиках. У него очень большая плантация.

Зак взял конверт и подозрительно спросил:

— С чего это вам вздумалось рекомендовать меня? Какое вам до меня дело?

Элайза небрежно пожала плечами:

— Мистеру Кернсби нужны работники, а вам нужна работа. Какой у меня может быть в этом интерес?

Зак широко улыбнулся:

— В таком случае, большое спасибо, мисс Бэрдетт. — Он приподнял шляпу. — Что ж, поеду в Южную Каролину. Весьма вам обязан.

Элайза пожелала ему счастливого пути и повернулась было, чтобы идти домой.

— Да, скажите, пожалуйста, мисс Джеси, — крикнул он ей вслед, — что я ей очень признателен. Она знает, о чем идет речь. И если ей захочется меня найти, сообщите, куда я поехал. Хорошо?

Ну и наглый же тип, с неприязнью подумала Элайза, но решила не раздражать его резкой отповедью.

— Хорошо, мистер Ньютон, — любезно сказала она. — Я знаю, что вы ее друг.

И она поспешила домой. Когда Ньютон остался далеко позади, она ликующе расхохоталась.

Вот теперь самое время обнаружить, что Джеси Кэлхоун бежала с Заком Ньютоном.

Техас

Айрис вместе со всеми пошла встречать возвращающихся воинов. Женщины и дети приветствовали мужей и отцов, а она протянула руки к молодому человеку, которого любила, как сына.

— Слава Богу, ты цел и невредим, — прошептала она, обнимая его и прижимаясь лицом к его широкому плечу. Потом отступила на шаг и, держа его за руки, с удовольствием оглядела его могучую фигуру. — Ты, наверное, умираешь с голоду. Пошли. Я дам тебе поесть, а ты мне все расскажешь.

С аппетитом поедая куски жареного лося, Люк рассказал ей, что ему удалось разузнать, оставив на время охотников и объехав форты.

— Боюсь, что дела обстоят все хуже. С тех пор как техасец Рип Форд убил Железную Куртку и разгромил его отряд, солдаты совсем осмелели. Крови льется много.

— Но наше племя хочет мира, — грустно проговорила Айрис. И осмелилась предложить: — Может быть, стоит по доброй воле поехать в резервацию в Бразосе, не дожидаясь, пока они нас всех поубивают?

— Нет!

Она даже подскочила от этого грозного крика.

Люк сказал, гневно сверкая глазами:

— Я лучше умру вместе со всем племенем, чем поеду в резервацию. Это смерть заживо. И вот еще что я узнал: солдаты так успешно воюют с команчами потому, что Рип Форд, которого губернатор Техаса Раннелс поставил во главе всех военных сил штата, уговорил индейцев из племени тонкава вести для него разведку.

Айрис знала, что за последние три года белые поселения все теснее сжимали кольцо вокруг индейских резерваций Клир Форк и Бразос. Большой Медведь до самой смерти был вынужден непрерывно перемещаться со своим племенем, чтобы избежать столкновений, потому что часто оказывался между двух огней. Индейцы, которые хотели войны с белыми, презирали его, а белые не разбирались в индейских племенах: для них они все были дикарями.

— А я надеялась, что мы сможем остаться здесь на зимовку. Получается, что это невозможно.

— Невозможно. Нам нужно уйти дальше на север. Я провел несколько дней в форту Бэрд и узнал, что Второй кавалерийский полк получил приказ повести наступление на горы Уичито силами четырех кавалерийских рот и одной пехотной. Они сейчас разбивают основной лагерь на Ред-Ривер.

— Но это же совсем недалеко от нас, — встревоженно заметила Айрис.

— Вот именно. Нам оставаться здесь небезопасно. Я решил уйти на зимовку к северу от Ред-Ривер, в глубину индейской территории. Мы отправимся в путь завтра.

Айрис и Люк были очень близки. Она слишком хорошо его знала, чтобы не почувствовать: он от нее что-то скрывает.

— Но ведь это не все? Мне кажется, ты что-то утаил от меня.

Люк помолчал. Ему не хотелось волновать Айрис, но он знал, что она будет еще больше тревожиться, если он ей не скажет.

— Про Черного Змея.

Он с ненавистью произнес это имя.

Айрис похолодела. Люк и Черный Змей давно уже не ладили — из-за девушки по имени Поющая Вода. Черный Змей хотел на ней жениться и, согласно обычаю, привел ее отцу коня и принес другие дары. Но Поющая Вода ему отказала — она хотела выйти замуж за Люка.

Когда Черный Змей узнал о ее отказе и причине этого отказа, он взбесился от злости и ревности и вызвал Люка на бой. Но Люк не собирался жениться на Поющей Воде, хотя, как было известно Айрис, уже несколько недель принимал девушку у себя в вигваме по ночам. К Люку приходили многие юные индианки, хотя он их особенно не зазывал.

Большой Медведь запретил бой двух воинов из-за девушки, а отец Поющей Воды объявил, что принимает дары Черного Змея, и приказал дочери выйти за него замуж. Но Поющая Вода отказалась и со временем вышла замуж за другого, усугубив этим унижение Черного Змея. Он во всем винил Люка, и Айрис все время опасалась, что их вражда рано или поздно кончится свирепой схваткой.

— Что еще он натворил? — устало спросила она.

Люк рассказал ей, как они наткнулись на небольшой солдатский патруль. Солдаты не заметили их, и Люк, не желая ввязываться в бой, приказал своим воинам оставаться в укрытии и пропустить патруль. Но Черному Змею захотелось отличиться. Он напал на солдат, которые, хотя их было четверо, бросились наутек от свирепо вопящего индейца. Черный Змей нагнал одного из них, убил и снял скальп.

Айрис закрыла глаза. Мысль о скальпировании была ей невыносима.

— Господи, ну почему так получается? Почему мы не можем жить в мире?

— Может, когда-нибудь мир и наступит. Но пока остается только одно — избегать стычек. Поэтому я и решил направиться в форт Бэрд, взяв с собой Золотого Лося и Острого Ножа. Может быть, нам удастся предотвратить беду. А потом мы вернемся к вам на зимовку.

— А как быть с Черным Змеем? В твое отсутствие он попытается захватить верховенство среди наших воинов.

— Пусть тебя это не беспокоит. Я изгнал его.

— Только этого не хватало! А сколько воинов ушло с ним?

Айрис знала, что некоторые индейцы жаждут крови белых и поддерживают Черного Змея.

— Несколько человек. Ну и скатертью дорога — таких нам не нужно. Зачем мне воины, которые не подчиняются приказам? Разреши я ему остаться, люди стали бы меня презирать. Этого я допустить не могу. Да Черный Змей только и ждал предлога, чтобы забрать своих дружков и самому стать предводителем.

Айрис была так рада снова видеть Люка и слушать его, что не обратила внимания на то, как он одет. И только сейчас заметила, что на нем кожаная рубашка, хотя в теплую погоду индейцы ходили голые до пояса. С чего бы это? Тут она увидела на плече у Люка темное пятно и воскликнула:

— Ты ранен?

— А, пустяки, — отмахнулся он. — Царапина.

— Дай-ка я на нее взгляну.

Как Люк ни сопротивлялся, она открыла ворот его рубахи и умелыми пальцами вынула прокладку из травы, которую Люк приложил к ране, чтобы остановить кровотечение. Убедившись, что рана действительно не глубокая, Айрис облегченно вздохнула.

— Это Черный Змей тебя ранил? Удивляюсь, что ты не убил его за это.

— Я сделал хуже: теперь он до конца дней будет жить со шрамом поперек лица. Ты же знаешь, как он гордился своей внешностью.

Всему племени было известно, что Черный Змей считает себя красавцем.

— Да не стоит возиться с этой ранкой, — опять запротестовал Люк, когда Айрис принесла лекарственные травы и бинты для перевязки.

— Надо, чтобы она побыстрей зажила. Но боюсь, что шрам останется.

— Одним больше, одним меньше, — ухмыльнулся Люк. У него на теле и впрямь было немало шрамов, нанесенных людьми или дикими зверями. — Вам, женщинам, хорошо — у вас мало шрамов.

— Да нет, у нас их бывает много, только они у нас не на коже, а на сердце, где их никому не видно.

Люк замолчал и больше не мешал ей обрабатывать рану. Когда Айрис кончила, он ласково обнял ее и сказал:

— Мама, мне тяжело думать о шрамах, которые у тебя на сердце. Как мне хотелось бы повернуть время вспять, чтобы тебя миновало горе, выпавшее на твою долю. Ничего этого не случилось бы, если бы паше племя тогда так же хотело мира, как сейчас.

Они очень редко поминали те ужасные события, в результате которых Айрис оказалась в становище. Айрис старалась забыть их, но это ей не удавалось. Сейчас она пожалела о том, что упомянула шрамы на сердце. Эти слова всколыхнули в них обоих тяжелые воспоминания.

— Мне не хочется думать о том, как ты оказалась со мной, — сказал Люк. — Но я рад, что это случилось. Я так много узнал от тебя. Без тебя я никогда бы не научился ценить мир. Ведь мой отец разрешил мне поехать в школу только благодаря твоему влиянию. А весной я отведу в те края весь свой парод. Вот увидишь, у нас будет хорошая жизнь.

— Но если ты все время будешь заниматься разведкой и жить вдали от становища, ты никогда не найдешь себе жену. Матери не положено всю жизнь тревожиться и заботиться о сыне.

Люк засмеялся:

— А почему бы и нет? Ты же все равно не перестанешь тревожиться. И почему, по-твоему, я так много времени провожу в фортах? Там сплошь замужние женщины, а значит, мне не грозит потеря свободы.

— Это неизбежно случится, — со смехом сказала Айрис. — Когда ты этого совсем не будешь ждать. Любовь можно встретить где угодно, сын мой. Откроешь глаза — и вот она!

Люк закрыл глаза и притворился, что ничего не видит и спотыкается о вещи.

— Тогда я их не стану открывать. Зачем мне еще одна женщина, которая захочет мной командовать?

— Пошел отсюда! — с притворным гневом воскликнула Айрис. Как же повезет той девушке, которую он возьмет в жены, подумала она. Какой ей достанется замечательный человек! И как гордилась Айрис тем, что он стал таким и благодаря ей тоже.

Глава 10

За двадцать лет, прошедших с роковой зимы 1838/39 года, когда индейцев принудили проделать необыкновенно долгий и тяжелый переход в место, отведенное под резервацию, путь, унесший много жизней и прозванный индейцами Тропой слез, многие чероки протоптали тропинки обратно к своим любимым Большим Дымящимся горам. Хотя путь по этим тропинкам был не прямой и приходилось обходить кручи и пересекать бурные реки, Мелонга твердо решил, что по Тропе слез он Джеси не поведет. Он рассчитывал добраться до места к началу зимы.

Проезжая через небольшие городки, они не привлекали особого внимания. Все считали, что это отец и дочь. Джеси уговорила Мелонгу во избежание неприятностей заменить косынку на голове на соломенную шляпу. Хотя и неохотно, он согласился, а в остальном своей одеждой он ничем не напоминал индейца: на нем были брюки, старый черный пиджак и застиранная белая рубашка.

Погода стояла отличная, и они чаще всего ночевали в лесу. Когда же шел дождь, они прятались в пещерах или под каменистыми навесами в горах. Порой им попадались индейцы-земледельцы, и тогда у них была возможность постирать одежду, поспать ночь на настоящей постели и съесть приготовленный на плите обед.

Но Джеси больше нравилось ночевать под открытым небом. Днем она ехала позади Мелонги, и они мало разговаривали. Но вечером, после ужина, состоявшего из сушеной кукурузы и, если повезет, зажаренного на костре кролика или белки, Мелонга зажигал трубку и, прислонившись спиной к дереву, заводил рассказ о прошлом. Джеси слушала его затаив дыхание.

Как-то вечером, когда они были в пути почти две недели, Мелонга рассказал ей про то, что случилось с чероки после того, как правительственные войска изгнали их с родных земель. По сведениям, которые за эти годы просочились с индейской территории, они объединились там с четырьмя другими племенами.

Во время перехода погибло почти четырнадцать тысяч чероки.

— Казалось, что наш народ сломлен навсегда, — сказал Мелонга. — Но, по слухам, они оправились и живут вполне прилично. Мы всегда считали себя культурным племенем. Мы жили в бревенчатых домах, носили домотканую одежду, занимались скотоводством и пахали землю на быках. Некоторые наши мужчины даже женились на белых женщинах, а наши вожди знали грамоту и английский язык и понимали законы. Так что неудивительно, если те, кто выжил, восстановили у себя старые порядки. Как-то раз я даже видел газету, которую они издают в своей столице Талеквах. На двух языках — английском и чероки. Называется «Чероки адвокат». И школы у них есть — и мужские, и женские.

Джеси с интересом разбиралась в слоговой азбуке чероки. Ее изобрел чероки-полукровка, которого звали Секвойя, и она быстро получила распространение. Джеси уже раньше под руководством Мелонги научилась писать на языке чероки, но никому об этом не сказала. Ее родителям это не поправилось бы, Майклу тоже. А его мать закатила бы истерику, узнав, что ее будущая невестка умеет читать и писать на языке дикарей.

— А чем ты там собираешься заняться, Мелонга? — спросила Джеси.

Мелонга долго смотрел на пламя костра, потом обреченно сказал:

— Умереть.

— Не надо так говорить!

— Почему же? Смерть — это просто переход из одного места обитания в другое. Я не боюсь смерти. Чероки вообще не боятся смерти. Но до тех пор, пока меня не позовут духи, я буду лечить, как могу, свой народ. И я хочу найти родных. Может быть, еще живы брат и сестра. А если они отправились в другое место обитания, я найду их детей. У меня опять будет семья. И у тебя тоже, — закончил он уверенным тоном.

— Ты думаешь, я найду маму?

— Такие глаза, как у тебя, встречаются очень редко. И не так уж много белых женщин живет у команчей, во всяком случае, не многие пользуются их доверием. Обычно они превращают пленных в рабов. Но с этой белой женщиной они, видимо, обращаются хорошо, иначе она не вернулась бы к ним по доброй воле.

— Расскажи мне, что ты знаешь о команчах.

— Они отличаются свирепым нравом. Но говорят, будто они приютили у себя великого Секвойю. Он с отрядом оказался на их территории, когда искал избежавших Тропы слез чероки; лошадей у них украли индейцы из племени тевокени, поэтому пришлось построить плот, чтобы перебраться через реку. Тут их увидели команчи и, решив, что это техасцы, потому что на них были шляпы, собрались было всех их убить. Но кто-то из команчей заметил, что в шляпы воткнуты перья. И тогда команчи помогли Секвойе и его спутникам, дали им еды и лошадей и отпустили с миром. Так что не все команчи так уж плохи. Да и вообще нет людей, в которых не было бы хорошего, — закончил Мелонга.

— Я хочу взять с тебя обещание, — заговорил он после паузы. — Если в форту тебе никто не захочет помочь, обещай, что вернешься в Редоукс. Оставаться здесь и одной продолжать поиски слишком опасно.

— Нет, — упрямо сказала Джеси, — такого обещания я тебе не дам. Не для того я проделала весь этот путь, чтобы при первой трудности вернуться домой, не узнав правды. И ты это отлично знаешь, Мелонга.

— Конечно, знаю. Поэтому я и решил дать тебе вот это. — Он вынул из-за пазухи нож и протянул его Джеси. — Я хочу, чтобы ты умела защитить себя.

Джеси смотрела на зловеще поблескивающий клинок. Потом взяла нож в руку. Он показался ей тяжелым и неудобным. Ей стало страшно, и у, нее задрожали руки.

— Я научу тебя твердо держать его в руке и пользоваться им с умом и сноровкой. Я буду тебя этому учить каждый вечер. К тому времени, когда мы доберемся до форта Смит и наши пути разойдутся, мне можно будет не бояться за тебя.

Джеси не хотела даже думать о том времени, когда они с Мелонгой расстанутся, но индеец твердо сказал, что не пойдет с ней дальше форта Смит. Разумеется, он найдет ей проводника до форта Бэрд, а сам двинется в сторону столицы чероки Талеквах, где надеется найти родных.

— Ты научишься владеть этим ножом не хуже индейского воина, — пообещал он.

— Ты думаешь, мне придется защищаться от команчей?

— Надо быть готовой защититься от любого недруга, девочка. Смотри не на цвет его кожи — смотри ему в глаза. В них можно увидеть зло, скрытое в человеческом сердце.

Было уже темно, но Мелонга показал Джеси, как надо держать нож, как привязывать его ремнем к ноге, чтобы его не было видно, и как мгновенно выхватывать его из-под юбки. Когда она всему этому научится, он покажет ей, как нападать… и убивать.

— Я хочу дать тебе еще кое-что.

Он протянул ей кусочек мягкой оленьей кожи, свернутый в прямоугольник размером примерно с ее большой палец. Развернув его, Джеси увидела маленькие черные семена.

— Это семена цветка, который вы называете пурпурный вьюнок. Если тебе понадобится вывести из строя врага, настойка из этих семян сослужит тебе хорошую службу. У него начнет кружиться голова, появятся галлюцинации, его будет рвать. Вряд ли тебе удастся заставить его проглотить семена целиком, надо будет их истолочь, а потом этот порошок подмешать в питье.

Джеси была изумлена. Она очень любила вьюнки и даже посадила несколько растений у крыльца своего домика, с удовольствием наблюдая, как они обвиваются вокруг столбов, поддерживающих крышу, как на них появляются красивые пурпурные цветы. Вот уж не думала, что они ядовиты!

Глядя на нож и на ядовитые семена, Джеси тихо проговорила:

— Хочется надеяться, что они мне не понадобятся.

— Я тоже на это надеюсь, девочка, — сказал Мелонга. — От всей души.

Джеси взяла одеяло и устроилась на ночлег с другой стороны костра. Но заснула не сразу. Вскоре она услышала ровное дыхание Мелонги и тогда достала из мешка детское одеяльце, которое не разворачивала с того дня, как они покинули Редоукс. Ей захотелось еще раз взглянуть на портрет матери. Она нащупала твердую выпуклость в шве. Ей показалось, что она стала больше и тяжелее. Засунув пальцы в распоротое отверстие, она ахнула от изумления. Вместе с медальоном там лежало ожерелье, которое ей подарил Майкл. Но она же оставила его на столе рядом с запиской! Так как же?..

Суди! Девочка, наверное, была в проходной комнате, когда она писала записку, и увидела на столе ожерелье. Очевидно, она прокралась к ней в дом, когда Джеси спала, и спрятала ожерелье в одеяльце, считая, что оказывает ей услугу.

Теперь уж ничего не поделаешь. Джеси свернулась клубочком. Суди, конечно, думала, что делает благое дело. Что ж, лишь бы не потерять это ожерелье. Майкл и так ужасно на нее рассердится. А если она не убережет его подарок, он ей этого никогда не простит.

Поездка заняла больше времени, чем предполагал Майкл. Он рассчитывал полтора дня провести в поезде, потом дня за два переделать все дела, связанные с продажей дома Верены, и тут же вернуться в Атланту. Всего пять дней, от силы шесть. Но он отсутствовал целых десять дней.

Подъезжая к Редоуксу, Майкл любовался необозримыми хлопковыми полями. Белые коробочки уже лопались. Рабы двигались по междурядьям, обрывая их и бросая в огромные сумки, которые они волочили за собой на лямке.

Надсмотрщик верхом на лошади наблюдал за их работой. Некоторые рабы сняли шляпы или приветственно помахали Майклу рукой.

Оливия озабоченно взглянула на Верену. У всех троих нервы были напряжены. Майкл день ото дня становился все более раздраженным: поездка слишком затянулась. Пытаясь его успокоить, Оливия показала на негров, работающих в поле:

— Видишь, все работают, дорогой. От того, что ты уехал, жизнь не прекратилась.

— Конечно, нет, — подтвердила Верена. Как Майклу действовал на нервы этот голос! — И вовсе незачем было так спешить. Ты так нас подгонял, что я наверняка что-нибудь забыла.

Майкл не стал возражать, опасаясь сказать Верене какую-нибудь грубость. Но задержались они по ее вине, черт бы ее побрал! Будь его воля, рабочие за день упаковали бы ее вещи. Но нет, Верена заявила, что должна заняться этим сама, и потратила массу времени, решая, что взять с собой, что оставить на хранение, что продать, что подарить. А потом у нее, видите ли, расстроился желудок, и подписание документов пришлось отложить на два дня. Да еще посмеивалась: знаю ведь, что мне нельзя есть суп из зеленой капусты, но соседка принесла кастрюлю, суп так вкусно пахнул. Разве откажешься?

Походы по магазинам тоже заняли два дня вместо одного. Верена сказала, что, поскольку не знает, когда теперь попадет в Чарлстон, ей хочется, чтобы портниха раскроила и примерила ей новые платья. Майкл чуть было не решил ехать домой один, пусть себе торчит здесь, сколько ей нужно. Он вообще предпочел бы оставить ее в Чарлстоне: ему было противно думать, что Верена на неопределенное время поселится в Редоуксе.

Он и уехал бы один, но его мать и слышать об этом не хотела. Так что оставалось только стиснуть зубы и ждать. Но вот наконец-то он дома! Как только карета остановилась, он выскочил из нее и взбежал по ступеням крыльца. Пусть слуги помогают дамам выгружаться. А он сгорал от нетерпения увидеть Джеси.

Элайза наблюдала за ними из окна. Ее мать обещала задержать Майкла в Чарлстоне по крайней мере дней на десять, и это ей удалось. Перед отъездом Элайза только успела сказать ей, что Джеси убежала из дома и что ей, Элайзе, нужно время, чтобы придумать, как не дать Майклу броситься вдогонку за ней. Верена была готова всячески помогать дочери.

Элайза надела одно из самых красивых своих платьев — светло-зеленая тафта выгодно оттеняла ее рыжие волосы. Декольте было достаточно глубоким, чтобы соблазнять, но не настолько, чтобы казаться вызывающим. У Элайзы была красивая грудь, и она знала, что Майкл это оценил. Пару раз она заметила, что он украдкой бросает взгляд на вырез ее платья.

Майкл бежал вверх по лестнице через две ступеньки и громко звал Джеси.

Элайза в последний раз окинула себя взглядом в зеркале и, набравшись духу, вышла на лестничную площадку. Майкл уже добежал до нее и, хотя был разочарован, что его встретила не Джеси, а Элайза, тепло с ней поздоровался и даже подумал, что она очень привлекательна и непонятно, почему до сих пор не замужем.

— Ты прелестна, как всегда, — сказал он ей. — Прости, что я так надолго оставил на тебя Джеси, но в этом виновата твоя мать. Ты же ее знаешь.

Он снисходительно улыбнулся, чтобы показать, что не сердится на Верену.

— Где Джеси? Я так беспокоился! Вы ездили с ней верхом? Как у нее настроение, лучше?

Майкл крикнул одной из служанок, чтобы она позвала Джеси.

Элайза закусила губу. Она стояла перед Майклом, сложив перед собой руки, и повторяла в уме заранее отрепетированные слова. Но надо было выбрать подходящий момент для того, чтобы их произнести. А пока что Элайза старательно пыталась заплакать. Для этого она заставила себя вспомнить о собачонке, которая у нее была в детстве и смерть которой она горько оплакивала. Наконец слезы покатились по ее щекам.

— Прости, Майкл. Джеси нет.

— Как это нет? Где она?

Он схватил Элайзу за плечи.

— Ее здесь нет, Майкл, — проговорила она, словно не решаясь сказать ему правду.

— О чем ты говоришь? Вы это придумали, чтобы разыграть меня? Это не смешно!

Элайза вырвалась из его рук, потому что его пальцы сжимались все крепче и ей уже всерьез стало больно. Ей вовсе не хотелось причинять ему страдания. Она сама себе была противна, но, если по-другому заполучить его невозможно, она ни перед чем не остановится. Джеси его не любит, иначе она никогда от него не убежала бы. А раз так, рассуждала Элайза, значит, она его не стоит.

— Понятно, — сказал Майкл. — Она ушла к себе домой. Я мог бы и догадаться, что она так поступит, как только я уеду. Но ты тут ни при чем, Элайза. Я знаю, какая она упрямая. Не плачь.

Он повернулся, чтобы отправиться на розыски Джеси.

— Нет, Майкл, ее и там нет.

Он остановился, в душу ему закрался страх.

— Тогда где же она?

— Она исчезла в тот самый день, когда ты уехал, — принялась рассказывать Элайза, ей больше не надо было притворно плакать — Майкл смотрел на нее с такой ненавистью, словно во всем винил ее одну. — Я разослала слуг на ее поиски, но они нигде не могли ее найти.

Майкл опять схватил ее за плечи. Она попыталась увернуться, но он крепко держал ее.

— Куда она делась? — крикнул он. — Куда она могла подеваться? С ней что-то случилось, а ты от меня это скрываешь. Говори, что случилось, черт бы тебя побрал…

Тут появились Оливия и Верена, и Майкл замолчал. Увидев, как он вцепился в Элайзу, Оливия воскликнула:

— Что случилось? Почему ты ее так держишь, Майкл?

Обе женщины бросились к нему.

— Не подходите! — крикнул он. — Вас это не касается! — Он встряхнул Элайзу. — Ты мне скажешь или хочешь довести меня до исступления?

Ему представлялись страшные сцепы: Джеси опять прыгнула через барьер и сломала себе шею… Джеси умерла от лихорадки… Если Элайза сейчас же не скажет ему правду, он из нее душу вытрясет.

— Отпусти меня, — жалобно сказала Элайза. — Ты делаешь мне больно.

Верена бросилась к ним и дала Майклу пощечину.

— Как ты смеешь так обращаться с моей дочерью? Сейчас же отпусти ее!

Майкл тяжело дышал. Ему казалось, что его вот-вот стошнит.

— Что-то случилось с Джеси, — сказал он, и из его груди вырвался стон, — а она отказывается сказать мне это.

Оливия пошатнулась.

— Господи, Элайза, что случилось? Скажи нам.

И тут Элайза бросилась на грудь Майкла и разрыдалась.

— О, Майкл, мне легче умереть, чем сказать тебе такое. — Она глубоко вдохнула, собираясь с силами, чтобы солгать так, как ей не приходилось лгать никогда в жизни. — Джеси убежала с Заком Ньютоном.

Оливия упала в обморок.

Верена с трудом сдержала торжествующую улыбку. Какая же умница ее дочь!

А Майкл отшвырнул Элайзу и с силой ударил кулаком по стене.

Глава 11

Майкл гордился тем, что доказал неправоту скептиков, утверждавших после смерти его отца, что он, Майкл, слишком молод, чтобы управлять поместьем. Гордился он и тем, что заслужил уважение ряда влиятельных в Джорджии людей. Уже поговаривали о том, что ему пора появиться на политической арене.

Но побег Джеси сломил его дух.

Прошла уже неделя с тех пор, как он вернулся домой, и все это время он сидел за столом у себя в кабинете и предавался черным мыслям. Элайза слегла в постель и непрерывно плакала. Майкл уверял ее, что она не виновата в побеге Джеси и никак не могла бы его предотвратить, но Элайза твердила, что подвела Майкла, и отказывалась выходить из своей комнаты.

Майкл чувствовал себя невыносимо униженным, ему было стыдно показаться на глаза своим работникам, которые, как ему казалось, смотрели на него с жалостью. В первый день по приезде он сел на лошадь и уехал в поля, притворяясь, что хочет познакомиться с видами на урожай хлопка и кукурузы. На самом же деле ему просто хотелось уехать подальше от дома, чтобы не слышать причитаний матери по поводу того, какой позор обрушила на их головы Джеси. Но, осознав, что о побеге Джеси знают и надсмотрщики, и некоторые рабы, Майкл стал избегать всех. Он понимал, что рано или поздно ему придется выйти из затворничества, но пока он хотел быть наедине со своей сердечной болью.

— Майкл! Отопри дверь!

Майкл сморщился, услышав голос матери, но она стучала в дверь, до тех пор пока он не впустил ее.

— Я не хочу разговаривать, — резко сказал он.

— А я хочу. — Она села в кресло. — Пора нам обсудить то, что натворила эта потаскушка.

— Она не потаскушка, мама. Может быть, она и убежала с Заком Ньютоном, хотя зачем ей это понадобилось, одному Богу известно, но она не потаскушка. Да нам и неизвестно, почему она приняла такое решение. Джеси дружила с ним много лет, и, может быть, ее расстроило мое решение его уволить. В последний вечер перед моим отъездом мы из-за этого поссорились.

— А днем, когда ее нигде не могли найти, она скорее всего была с ним и строила планы побега.

— Нет-нет, я в это не верю. Она просто рассердилась на меня. Потому и уехала с ним. Мне нельзя было оставлять ее одну в таком состоянии. Господи, она ведь только что потеряла обоих родителей!

Терзаемый раскаянием, Майкл, сгорбившись, сидел в кресле.

Но на Оливию его доводы в защиту Джеси не произвели никакого впечатления.

— Зря ты ее защищаешь — поступку ее нет оправдания. Она давно крутила с ним роман, только мы все были слепы.

Майкл вскинул голову:

— Откуда ты это взяла?

— Мне не хочется тебя огорчать, Майкл, но слуги сплетничают, что она бегала по ночам к Заку еще до того, как умерли ее родители. И даже когда ты перевез ее к нам, она продолжала с ним тайно встречаться по ночам в беседке. Какой позор! — Оливия с отвращением поморщилась. — Подумать только, не успели родителей зарыть в землю, а она уже пустилась во все тяжкие. Потому она и хотела вернуться к себе домой — там она могла бы проводить ночи с Заком, а ты об этом и понятия не имел бы…

Майкл стукнул кулаком по столу и вскочил на ноги.

— Хватит, мама! Я не собираюсь слушать эти гнусные домыслы, а тем, кто их распространяет, я головы поотрываю. От кого ты все это услышала, говори!

Оливия съежилась. Она никогда не видела своего сына в такой ярости.

— Ну вообще-то сама я этого не слышала. Это мне Верена рассказала.

— Верена! — чуть ли не выплюнул это имя Майкл. — Как это я не догадался? Пакостить — ее любимое занятие. Когда только мы от нее избавимся?

— Ты забыл, что у них больше нет дома в Чарлстоне. Она собирается купить небольшой домик, но скоро зима, и она решила подождать с этим до весны. И она двоюродная сестра твоего отца. Я по крайней мере не чувствую себя вправе ее выгнать. У нас и без того хватает безобразий, — со значением добавила Оливия.

Майкл заскрежетал зубами при мысли о том, что ему придется терпеть Верену в доме несколько месяцев.

— Во всяком случае, если она хочет, чтобы ей позволили провести здесь зиму, пусть держит язык за зубами. Я не потерплю, чтобы она тебя расстраивала.

— Меня достаточно расстроила Джеси. Если Верена даже будет молчать как могила, мне все равно легче не станет. Кстати, тебя не беспокоит состояние бедной Элайзы? Она совсем больна от горя. Тебя она обожает, и у нее сердце разрывается при виде того, как ты страдаешь.

— Я тут ничем помочь не могу. Ты знаешь, что я люблю Джеси.

— А я рада, что ты от нее избавился. Рано или поздно ты и сам это поймешь. Она не достойна тебя. Жаль только, что мы раньше не узнали о ее похождениях. Тогда ты не подарил бы ей это ожерелье. Они с Заком небось немало за него выручили. Будут теперь жить припеваючи и насмехаться над тобой.

— Замолчи! — крикнул Майкл. Его лицо посерело. Черт, он и забыл про проклятое ожерелье! Майкл бросился к двери.

— Ты куда собрался? — испуганно спросила Оливия. Лицо у него было просто страшное.

— Собираюсь поговорить с работниками. Послушаю, что они мне расскажут.

Оливия вскочила с кресла.

— Брось, Майкл! Забудь про эту Джеси. Туда ей и дорога. Тебе надо поговорить не с работниками, а с Элайзой.

Но Майкл уже захлопнул за собой дверь. Не может быть, чтобы никто ничего не слышал и не знал, думал он, сбегая по широким мраморным ступеням. На плантации работают сотни рабов — надо только заставить их говорить: Обсуждать неверность невесты с надсмотрщиками Майкл не собирался — это слишком унизительно. Другое дело — рабы. И пусть только посмеют сплетничать о том, что он их расспрашивал!

Невесты!

У Майкла стало горько во рту, и он скривился от отвращения.

По сути дела, хотя он старался об этом не думать, Джеси ни разу не сказала, что любит его. Он просто считал это само собой разумеющимся — так же как считал само собой разумеющимся, что она выйдет за него замуж. Да она, наверное, и вышла бы — хотя бы из-за денег, и они с Заком продолжали бы крутить любовь у него за спиной. Только когда умерли ее родители и она заполучила ценное ожерелье, она решила сбежать с Заком.

Как же он был слеп! Обогнув дом, Майкл прошел на задний двор. Джеси, должно быть, спуталась с Заком, когда он, Майкл, был в Европе. А вернувшись, он был сокрушен смертью отца и подавлен свалившейся на него ответственностью. Так что ему было не до них, и им было легко его обманывать. Ведь он ничего не подозревал! Когда Джеси была с ним холодна, он считал, что она просто кокетничает. Теперь же, поняв, что причиной этой холодности была ее связь с Заком, Майкл кипел от ярости.

Ну ладно, пусть берет Зака, но ожерелье он ей не отдаст. Только бы узнать, куда они направились, и он пустится вдогонку.

Небо тяжелой серой ладонью накрыло землю. На ее пальцах в ритм раскатам грома сверкали кольца молний. Деревья гнулись под напором ветра, который, казалось, хлестал их огромным кнутом.

Все шарахались от Майкла: в его глазах бушевала буря пострашнее той, что грозила вот-вот разразиться.

Начал накрапывать дождь. Майкл решительно прошел мимо кухни. Там вроде бы никого не было. Но прачки поспешно снимали с веревок белье, которое яростно трепал ветер.

Майкл обошел скрывавшийся за кустами мирта курятник и быстро зашагал в сторону хижин, где жили рабы.

Молния ударила в дерево в нескольких шагах от него, и оно грохнулось на землю. Над полями носилась вьюга хлопковой ваты.

Майкл моментально вымок до нитки. Мокрые волосы прилипли к голове. Но ему было плевать на грозу: он решил узнать, что известно о Джеси рабам, и он начнет с Суди, которую ни разу не видел со времени возвращения. Он поручил девочке ни на шаг не отходить от Джеси, и она наверняка что-нибудь видела или слышала, но боится сказать.

Дождь лил как из ведра, и Майкл с трудом различал дорогу. Он вошел в первую же хижину и крикнул:

— Найдите мне Суди! Я хочу поговорить с девчонкой. Приведите ее сюда, а сами выметайтесь!

Муж, жена и двое детей бросились выполнять его приказание. Майклу стало нехорошо, когда он увидел у них в глазах страх; он никогда раньше так не кричал на рабов. У него сдали нервы, и как бы не помутился разум.

Дожидаясь, пока найдут Суди, он оглядывал хижину. Какая же она убогая! Побеленные известкой стены, в одном углу — большая деревянная кровать, у противоположной стены — две кровати поменьше, стол, несколько стульев, на стенах крюки для одежды. Земляной пол и старая плита для обогрева и приготовления пищи. В окнах нет стекол, а ставни закрыты от дождя, отчего в хижине темно и невыносимо душно. Майкл подумал, что кому, как не ему, хозяину, знать в каких условиях живут его работники, а у него все не доходят до этого руки — есть дела поважнее. И он дал себе обещание, что, как только все уладится с Джеси, он займется благоустройством хижин. Тут он заметил, что уже не один.

В дверях стояла Суди. Мокрое платье облипало ее тело, волосы тоже были мокрые и спутанные. Она вся дрожала, но Майкл знал, что дрожит она не от сырости. Он поманил ее, и она неохотно вошла в хижину. Майкл подошел к столу, выдвинул стул и сел, знаком показав Суди, чтобы она села напротив.

Суди сделала несколько нерешительных шагов и остановилась: если хозяин замахнется, она успеет выскочить в дверь.

— Суди, я ничего плохого тебе не сделаю, — терпеливо начал Майкл. — Я просто хочу спросить тебя про мисс Джеси. Ты ведь знаешь, что она ушла из поместья?

Суди пробормотала, что знает. Сейчас хозяин будет задавать вопросы, на которые ей не хочется отвечать. Она все время опасалась, что он рано или поздно станет ее расспрашивать, но, когда прошло довольно много времени после побега мисс Джеси, а за ней все не посылали, она решила, что, может быть, и обойдется.

— Перед отъездом я велел тебе ни на шаг не отходить от нее. Ты сделала, как я велел? Ты спала в ее комнате?

— Когда она жила у себя дома, я спала за дверью ее комнаты на полу, а когда вы привезли ее в Большой дом, я спала в маленькой комнатке, где она одевалась. А почему вы меня про это спрашиваете? — вдруг осмелела Суди.

Майкл выругался про себя. Ему очень хотелось прямо спросить Суди, не заходил ли когда-нибудь в комнату Джеси Ньютон, не уходила ли Джеси куда-то по ночам и не носила ли Суди им записок. Но Суди всего-навсего ребенок. Она может пересказать взрослым, о чем ее спрашивал Майкл, даже если он ей прикажет этого не делать. Он не может рисковать своей репутацией.

И Майкл решил попробовать другой тактический ход. Он встал, подошел к Суди и опустился перед ней на корточки. Взяв ее за плечи, он посмотрел в настороженные глаза девочки и мягко сказал:

— Я очень беспокоюсь за мисс Джеси, Суди. Я не знаю, где она, и я надеялся, что ты мне поможешь ее найти.

Суди нахмурилась. Странно! Она же видела, как мисс Джеси написала письмо мастеру Блейку и оставила его на столе. Почему же он о ней беспокоится?

Пытаясь поймать Суди, Майкл добавил:

— Мне не правится, что она теперь одна и о ней некому позаботиться. Надо ее найти. Ты согласна?

Ах вот оно что! Суди повеселела. Мисс Джеси забыла написать ему, куда она отправилась. Тут она может успокоить хозяина — пересказать то, о чем мисс Джеси разговаривала вслух сама с собой. В этом нет ничего дурного: мисс Джеси не знала, что Суди ее слышит, и не заставила ее обещать никому не говорить про это. И не обязательно рассказывать хозяину секрет: что миссис Виолетта не была настоящей мамой мисс Джеси; про это он ее не спрашивает.

— Ты можешь помочь мне ее найти? — настаивал Майкл.

— Не беспокойтесь, сэр. Я слышала, как она разговаривала сама с собой: она собиралась с кем-то в Техас. И сказала мне, что весной вернется, — радостно сообщила Майклу Суди.

Как же, вернется, мрачно подумал Майкл. С ней ее любовник, у них ожерелье. Никогда она не вернется, зная, что Майкл свернет ей шею, как цыпленку. Он заставил себя улыбнуться.

— Я не могу ждать до весны, Суди. Я боюсь, что с ней что-нибудь случится. А ты не знаешь, куда именно она собиралась? Она не говорила?

Суди постаралась вспомнить название места, которое упомянула Джеси.

Майкл безнадежно провел рукой по глазам. Зря он тратит время — от Суди он ничего не узнает. Но не разыскивать же Джеси по всему Техасу. И вообще, зачем им с Ньютоном понадобилось ехать в Техас? Но все равно он так этого не оставит. Надо же набраться наглости — увезти с собой его подарок! Это просто пощечина, и он этого ей не простит. Он их найдет, даже если придется, проглотив самолюбие, расспросить надсмотрщиков. Неужели никто ничего не слышал? Может быть, Зак хвастался, что увозит с собой невесту хозяина, — неповадно, дескать, тому будет увольнять хороших надсмотрщиков. По словам матери, слуги сплетничают про Джеси. Рано или поздно он что-нибудь да узнает.

— Что такое форт, мастер Блейк? — вдруг спросила Суди.

В душе Майкла возродилась надежда.

— Форт — это такое место, где живут солдаты. А что, Суди, мисс Джеси говорила, что направляется в форт?

— Ага.

— Подумай хорошенько. — Майкл старался скрыть волнение, чтобы не напугать Суди. Он уже обдумывал планы. Он наймет людей в Атланте и поедет с ними в Техас. Ему нужны люди со стороны, которые получат деньги и забудут, за что им заплатили.

— Нет, не помню, — сказала Суди. Как бы хозяин не рассердился за то, что она не хочет ему помочь. И ведь не один он беспокоится о мисс Джеси. Она, Суди, тоже о ней беспокоится.

— Форт Уэрт? Или форт Кларк? — спросил Майкл. Его сердце бешено колотилось, но он не мог вспомнить названий других фортов.

Суди очень хотела помочь мастеру Блейку привезти мисс Джеси домой, но чудное название не приходило ей в голову. Она только сказала:

— Оно в начале стоит.

Майкл призвал на помощь все свое терпение, хотя ему хотелось схватить Суди за плечи и вытрясти из нее название форта.

— Что стоит в начале чего, Суди?

— Название форта. Перья.

Майкл стиснул зубы и заставил себя говорить спокойно:

— Форт Перья?

Боже, как все это глупо!

— Нет, просто мне почему-то пришли в голову перья. Дайте подумать.

— Думай, Суди, думай. Если вспомнишь, я подарю тебе настоящую куклу, — добавил Майкл, заметив, что девочка прижимает к груди куклу, сделанную из кукурузного початка.

— Спасибо.

Тут за дверью раздался слабый писк. Они поглядели туда и увидели воробья, которого подхватил ветер.

— Птица! — воскликнула Суди. — Она сказала — форт Бэрд[2] в Техасе. А где это, мастер Блейк? Далеко отсюда?

Форт Бэрд? Майкл понятия не имел, где это. И зачем Ньютону везти чуда Джеси?

Но он узнает — и где этот форт, и зачем они туда поехали. Суди смотрела вслед Майклу, который выбежал на дождь и исчез и серой мгле. Интересно, а он не забудет, что обещал купить ей настоящую куклу?

Глава 12

К тому времени, как Джеси и Мелонга добрались до форта Смит, который находился в штате Арканзас неподалеку от восточной границы индейской территории, Джеси уже умела отлично орудовать ножом. В случае необходимости она могла — наклонившись якобы для того, чтобы завязать шнурок на ботинке, — в одну секунду выхватить нож, привязанный к правой ноге повыше щиколотки. Мелонга не только научил ее использовать нож в ближнем бою, но и кидать его в цель. Джеси достигла в этом больших успехов и попадала в цель с расстояния в пятнадцать шагов.

Мелонга постарался также передать ей все свои познания о лекарственных растениях и настоях из трав и считал, что в этом она не уступит любому индейскому шаману.

— Теперь мне не придется беспокоиться за тебя, — уверенно сказал он и пошутил, что делал крайне редко: — Разве что за тех, кто сдуру тебя обидит.

В фактории, где они остановились по пути, Мелонга разговорился с женщиной из племени чероки, которая была женой владельца фактории. Он уговорил ее продать одно из своих кожаных индейских платьев и объяснил Джеси, что в таком платье ей будет гораздо удобнее, чем в муслиновом. Индианка добавила к платью еще и вышитый бусами ремень, которым индейские женщины повязывали голову, чтобы волосы не падали на лоб.

Джеси быстро оценила совет Мелонги насчет индейского платья. В нем было гораздо удобнее ехать верхом. Она поняла, что встречным людям совершенно безразлично, белая она или индианка. Но, подъезжая к форту, она все же переоделась в муслиновое платье, опасаясь, что солдаты не станут помогать скво[3] добираться до Техаса. А лицо ее в пути так загорело, что ее вполне можно было принять за индианку.

Джеси чуть не плакала при мысли, что она скоро расстанется с человеком, которого полюбила всей душой.

— Что поделаешь, — серьезно сказал Мелонга, — у нас в жизни разные пути.

— И я больше тебя никогда не увижу?

— Только на том свете. А до тех пор желаю тебе мира и счастья. — Мелонга положил сильную руку на плечо Джеси, посмотрел ей в глаза и сказал: — Прислушивайся к своему сердцу, девочка, чтобы не прозевать, когда оно заговорит.

Мелонга нагнел молодого индейца чероки, который служил в форту разведчиком. Его звали Телвах. Мелонга попросил его сопровождать Джеси до форта Бэрд. Тому эта идея не очень поправилась, но он согласился из уважения к шаману.

Он сказал Джеси, что в окрестностях форта Бэрд неспокойно. Им придется ехать быстро, редко отдыхать и стараться по возможности никому не попадаться на глаза — индейцы команчи вышли на тропу войны. Джеси заверила его, что отставать не будет.

Как и предсказывал Телвах, дорога длиной в двести миль оказалась очень изнурительной. На полпути они поменяли лошадей, чтобы ехать побыстрее. Хотя Джеси была вконец измотана, она не просила Телваха устроить привал, но была рада, когда он делал это сам. Они спали всего несколько часов в сутки, потому что Телвах находил дорогу и в темноте и хотел поскорее добраться до цели и покинуть территорию команчей, которых все боялись.

Джеси внимательно оглядывала окрестности. Это была холмистая равнина, здесь росли лишь мескитовые деревья и колючие кактусы-опунции. Погода стояла теплая, хотя в Джорджии уже, наверное, осень и прохладно.

Дома.

Каждый раз, когда Джеси думала о покинутом доме, у нее к горлу подступал комок. Хотя ее сопровождал Телвах, она чувствовала себя одинокой, и ей было страшно.

Она почувствовала облегчение, когда под вечер шестого дня они наконец достигли реки Тринити-Ривер, Телвах показал вверх по течению и сказал:

— Форт там. Осталось полдня пути. Сегодня хорошенько выспимся.

Он дал Джеси несколько кусков вяленого мяса, и она с жадностью его съела. Они ехали уже почти неделю и питались в основном вяленым мясом, фруктами и орехами, да и того Телвах выдавал понемногу. Он отказывался разводить костер, чтобы поджарить мелких животных, а их вокруг было предостаточно, да и поймать их не представляло трудности. Дым сразу привлечет внимание врагов, объяснил он. Так что Джеси съедала то, что он ей давал, расстилала на земле одеяло и молниеносно погружалась в сон, несмотря на голодное урчание в животе.

Но в тот вечер, который они провели на берегу Тринити-Ривер, у нее от голода даже начались рези в желудке. Она приказала себе не думать о еде. Они уже почти на месте. Добравшись до форта, она первым делом наестся до отвала — в последние дни Джеси чувствовала, что начинает слабеть.

Ночью ей снилась еда. Вкусные обеды Виолетты перемежались воспоминаниями о восхитительных пикниках, которые летом устраивали на лужайках Редоукса. Ей снились жареные куры с хрустящей корочкой, толстые ломти ветчины, овощи из собственного огорода: фасоль, зеленый горошек, разрезанные на кружки помидоры. Из корзин высовывались золотистые булки, и на скатертях горками лежали разнообразные пирожки и пирожные.

Запах жарящихся на вертеле поросят заставил ее сглотнуть во сне слюну. Она даже почувствовала жар от углей. Почему так печет? Ей всегда говорили, что жарить мясо на вертеле надо медленно, тогда оно будет нежным и…

Джеси рывком подскочила на одеяле. Жар шел вовсе не из ее вкусного сна — припекало солнце. Оно стояло уже высоко в небе — было не меньше десяти часов утра. Поднявшись на ноги, Джеси стала оглядываться в поисках Телваха, хотя инстинктивно уже знала, что его нет. Они всегда пускались в путь еще затемно, а раз она проспала до десяти часов, это означало одно — он ее покинул.

«Не украл ли он мою лошадь?» — в испуге подумала Джеси. Но кобылка оказалась там, где она ее оставила, и Джеси упрекнула себя за подозрительность. В конце концов Телвах довел ее почти до самого форта — оставалось всего несколько часов езды. А сам, видимо, по каким-то своим соображениям решил туда не ехать. Он никогда не стал бы обворовывать женщину, которую ему доверил шаман. Так что Джеси даже не стала проверять, на месте ли ожерелье.

Ей ничего не оставалось, как добираться до форта самостоятельно. Искупавшись наскоро в реке, Джеси надела свое единственное приличное платье, расчесала волосы — высохнув, они засверкали искрами, села на лошадь и отправилась в путь по берегу извивающейся Тринити-Ривер. Наконец, обогнув очередную излучину, она вздохнула с облегчением: впереди показался форт Бэрд. Она пришпорила лошадь, пустив ее в галоп, — так ей не терпелось добраться до цели своего путешествия.

Джеси весело помахала часовому, который появился в воротах. На нем была та же форма, что и на солдатах в форту Смит, — синие штаны с желтыми лампасами, заправленные в высокие черные сапоги, темно-синяя рубашка и желтый шейный платок. Широкополая шляпа затеняла его лицо, но Джеси разглядела открывшийся от изумления рот.

Часовой не понял, что там толкует Джеси про свою мать, которую она приехала искать из Джорджии. Он сознавал только одно: перед ним красивая женщина, а женщин в форту видели очень редко. Он стоял, не произнося ни слова и упиваясь видом ее прелестной фигурки. Экая красотка, думал он. Но тут появился капрал, и солдат спустился с небес на землю.

Повторив свою историю несколько раз, Джеси наконец добилась того, что ее провели в кабинет командира форта.

— Я вообще-то не командир, — объяснил ей капитан Джеймс Логан. — Но у полковника приступ подагры, и он слег, поручив мне исполнять его обязанности. Что я могу для вас сделать, мисс Кэлхоун?

Как и все прочие мужчины, капитан смотрел на нее восхищенным взглядом.

Джеси еще раз повторила свой рассказ, но поняла, что капитан, который таращил на нее странно заблестевшие глаза и улыбался идиотской улыбкой, совершенно ее не слушает.

— Да что это со всеми вами? — рассерженно спросила она. — Я рассказываю вам, зачем проделала весь этот путь, а вы не слышите ни единого моего слова. Я ищу свою мать, и мне нужна ваша помощь. Вы мне не верите, что ли?

И она раздраженно стукнула кулаком по столу.

Капитан Логан нервно облизал губы и выпалил:

— Мисс Кэлхоун, видимо, вы не замужем. Иначе вы не отправились бы одна в столь опасное путешествие. Так не окажете ли вы… — он набрал в грудь воздуха и закончил: — …не окажете ли вы мне честь стать моей женой?

Джеси пошатнулась, словно он ее ударил, и с трудом выговорила:

— Что вы такое несете? Вы с ума сошли?

— Ничего подобного, мисс Кэлхоун, я вполне в своем уме. Я сделал вам предложение, пока вас не выхватил у меня из-под носа кто-нибудь другой. Неужели вы не знаете, что незамужние женщины здесь на вес золота? Удивляюсь, что никто не сделал вам предложения, пока вы шли по территории форта. Женщину здесь тащат к алтарю через час после приезда, и даже самые некрасивые остаются в девицах от силы недели две. А уж вас, мисс Кэлхоун, — прибавил он с жаром, — никак не назовешь некрасивой!

— Ничего более глупого я в жизни не слышала, — ошарашенно сказала Джеси. — Я была на прошлой неделе в форту Смит, и там, уверяю вас, никто не делал мне предложения.

— Форт Смит не страдает от недостатка женщин. А мы страдаем. Повторяю: я прошу вас оказать мне честь и обручиться со мной.

Он встал и обошел стол, намереваясь стать перед ней на одно колено, как положено искателю руки и сердца. Но Джеси быстро вскочила на ноги и отняла у него руку, которую он попытался поцеловать.

— Капитан Логан, — жестко сказала она, — прошу вас вести себя более сдержанно. Я не собираюсь выходить замуж ни за вас, ни за кого-нибудь еще в вашем форту. Меня ждет в Джорджии жених.

Чтобы скрыть разочарование и унижение, капитан Логан презрительно бросил:

— Что же он за человек, если позволил вам отправиться сюда одной? Почему он вас не сопровождает?

— Я не собираюсь обсуждать с вами поступки моего жениха, — отрезала Джеси. — Так поможете вы мне найти мать или нет?

Капитан сел на место, осознав, что эту женщину с наскока не возьмешь. Не беда, решил он, добычу эту он из своих рук не выпустит. Самое разумное — притвориться, что он готов оказать ей всяческую помощь, и тянуть время.

— Простите меня, мисс Кэлхоун, — с напускным раскаянием проговорил он. — Расскажите мне, что нам известно о вашей матери, а я постараюсь сделать для вас все, что можно.

Джеси села и начала свой рассказ сначала. Она видела, что теперь капитан внимательно ее слушает и даже делает пометки.

Когда она кончила, он посмотрел на нее с изумлением:

— Но ведь нет никаких доказательств, что та женщина и была вант мать.

— Может быть, ее помнит кто-нибудь из ваших солдат. Расспросите их.

— То ли да, то ли нет. Если бы здесь случилось что-нибудь подобное, я бы об этом знал.

— А у вас есть солдаты, которые служили здесь в то время?

Он покачал головой:

— Больше двух лет здесь никто не служит. Даже полковник. Но я их всех расспрошу.

— И я тоже.

Джеси встала со стула, но капитан сделал ей знак сесть. Она нахмурилась, опасаясь, что он намерен повторить свое предложение.

— Я хочу рассказать вам, как мы здесь живем, мисс Кэлхоун. У нас нет никаких радостей, и нам страшно не хватает женского общества. Мало кто из офицеров привез с собой жену. В форту живут только десять женщин, но они изо всех сил стараются скрасить нашу однообразную жизнь. Ставят спектакли, устраивают концерты, шарады, танцы. — Усмехнувшись, он добавил: — Мои солдаты так изголодались по развлечениям, что согласны даже танцевать друг с другом.

— А я-то тут при чем, капитан? — подозрительно спросила Джеси.

— Новости здесь распространяются быстро, и я уверен, что жены уже готовят бал по случаю вашего приезда. И я прошу вас на время забыть про мать и сосредоточиться на том, как лучше повеселиться на балу. А я обещаю вам сделать все возможное, чтобы ее найти. Согласны?

— Да я бы согласилась, — сухо ответила Джеси, — но, кроме этого грязного платья, у меня ничего с собой нет. И еще платья из оленьей кожи. Вряд ли ваши солдаты захотят танцевать с индианкой.

— Не скажите! — засмеялся капитан. — И не надо беспокоиться о платьях. Наши женщины стараются не отставать от моды и копируют парижские фасоны из старых журналов. Правда, когда они вернутся домой, то обнаружат, что все-таки отстали от моды, но пока они здесь, это не имеет значения. Они всегда прелестно выглядят, и кто-нибудь из них охотно одолжит вам платье. По-моему, жена лейтенанта Когдейла примерно вашего сложения.

— Благодарю вас, капитан, — пыталась возражать Джеси, — но я приехала сюда не для того, чтобы танцевать.

— Никто и не говорит, что вы приехали для этого, но, если вы понравитесь солдатам, они из кожи будут лезть вон, чтобы вам помочь. Надо же и их пожалеть. Неужели вы откажете в одном веселом вечере людям, которые так изголодались по женскому обществу?

Капитан просительно улыбнулся.

Джеси поняла, что надо соглашаться.

— Ну хорошо, однако я хотела бы немедленно начать поиски матери.

Капитан опять вскочил на ноги.

— Вы говорите, что ту женщину видели здесь десять лет назад. Неужели два-три дня что-нибудь значат? Вам нужно отдохнуть. — Капитан протянул ей руку, и на этот раз она приняла ее. — Я велю, чтобы вас отвели в удобную комнату и подали вам обед. Через несколько часов вы будете себя чувствовать гораздо лучше, а под вечер офицерские жены наверняка пригласят вас на чай, вы познакомитесь с ними и решите, когда устроить бал.

Джеси стиснула зубы. Меньше всего ей хотелось распивать чаи с женами, но если от этого зависит, окажет ли армия ей помощь, то деваться некуда.

Строения форта стояли буквой «П», и их окружал высокий деревянный забор. В верхней части буквы «П» были расположены конторы, столовая, лазарет и небольшая часовня. По одной вертикали располагались бараки для неженатых солдат, по другой — квартиры женатых офицеров.

Джеси проводил в отведенную ей комнату капрал с двумя золотыми шевронами на рукаве. Комната была расположена в конце офицерского крыла. Обстановки в ней было немного: широкая постель, стол с двумя стульями и книжный шкаф, в котором было не очень-то много книг. Но комнатка была веселая, желтые занавески с оборками обрамляли окно, на кровати лежало яркое стеганое одеяло с красными, белыми и голубыми квадратиками.

Капрал извинился за то, что дверь ее комнаты выходит на задний двор, тогда как все остальные двери вели на центральную площадь.

— Здесь был склад оружия, — пояснил он, — пока кому-то не пришло в голову, что опасно держать боеприпасы так близко от жилых помещений. Так что под арсенал в задней части двора построили специальное здание, а здесь жены решили устроить комнату для гостей. Хотя гостей у нас бывает не густо, — усмехнулся он. — Кому вздумается ехать в такую глушь?

— Вот я же приехала, — жалобно сказала Джеси. — Только бы найти маму.

— Да, я про это слышал, — сказал капрал, сняв в знак уважения фуражку. Как и все обитатели форта, которые с жаром обсуждали приезд красотки, он считал, что Джеси Кэлхоун напрасно проделала столь долгий путь. Окинув взглядом комнату, он заговорил о другом: — Вам, может быть, еще что-нибудь нужно? Капитан сказал, чтобы я достал для вас все, что вам потребуется.

— Мне нужна информация, — твердо сказала Джеси, глядя ему в глаза: нет, она не позволит ему уклониться от разговора. — Вы слышали про белую женщину, которая убежала обратно к команчам?

Капрал очень жалел, что не слышал и не мог ей помочь, потому что мисс Джеси Кэлхоун казалась ему самой красивой девушкой, какую он когда-либо видел. Он уже влюбился в нее.

— Жены собираются устроить в вашу честь бал. Вы позволите мне с вами потанцевать? Я не помню, когда в последний раз танцевал с женщиной, а уж с такой красивой точно никогда.

Джеси подавила вздох. Она не хотела обижать капрала, но еще меньше она хотела обнадеживать кого-нибудь из них.

— Постараюсь, — сказала она. Понимая, что капрал ничего не знает, она решила, что от него надо избавиться, пока он тоже не сделал ей предложение. Она подошла к двери и протянула ему руку.

Все эти события заставили ее забыть про усталость, и, когда ей принесли на подносе обед, она с жадностью съела его, а затем отправилась погулять по форту, собираясь сама расспросить всех, кто ей встретится.

Начала она с конюшни, где увидела несколько человек в военной форме, которые держались особняком. У них были длинные черные волосы и медно-красная кожа, из чего она заключила, что это, наверное, индейцы-разведчики. Джеси решила поговорить и с ними, несмотря на их довольно свирепый облик и на то, что другие солдаты их явно чурались. В конце концов, рассуждала она, они скорее должны знать о живущей у команчей женщине, чем другие солдаты. Но до индейцев дело не дошло.

Джеси не успела поговорить даже с белыми солдатами. Как только она вышла из своей комнаты, об этом доложили капитану Логану. И он тут же отправил миссис Когдейл пригласить Джеси на чай, попросив ее при этом придумать для Джеси побольше занятий, чтобы та не разгуливала по форту и не расспрашивала всех и каждого.

Джеси совсем не понравилось, что ее увели с конюшни, но миссис Эми Когдейл была так мила и настойчива, что Джеси не сумела отговориться от чаепития.

Когда обе женщины удалились, один из индейцев-разведчиков отошел в сторону, ведя на поводу лошадь. Звали его Золотой Лось, солдаты относились к нему с таким же пренебрежением, как и к другим индейцам, которые выслеживали для них своих соплеменников. Но почему-то он казался им более цивилизованным, чем остальные, вроде как более миролюбивым.

Золотой Лось, один из доверенных людей Люка, и вправду был миролюбив. Сейчас наступил его черед служить разведчиком в форту, чтобы извещать Люка обо всех важных новостях. А новость о белой женщине, которая заявляет, что она дочь Солнечной Звезды, наверняка покажется Люку важной.

Глава 13

Иногда Люку хотелось открыть глаза командиру форта Бэрд на то, как уязвим его форт.

Конечно, они запирали ворота и всегда выставляли часовых, но пятиметровый деревянный забор никем не охранялся, поскольку за ним было открытое пространство и считалось, что с той стороны индейцы нападать на форт не станут. Их приближение сразу будет замечено часовыми, которым поручено все время поглядывать в том направлении.

А по ночам патрули ходили вдоль забора и прислушивались к каждому шороху.

Но начальник форта не знал — и Люк не собирался ему рассказывать, — что одно бревно в углу забора было незаметно распилено внизу и его ничего не стоило отодвинуть. Получался лаз, через который любой мог проникнуть на территорию форта. Надо было только дождаться, когда патруль пройдет мимо.

Люк таил этот секрет по нескольким причинам. Главным образом потому, что ему самому бывало необходимо пробраться незамеченным в форт. Кроме того, он знал, что этот лаз первоначально был сделан голодными индейцами, которые воровали в форту продовольствие — не по многу, не настолько, чтобы это бросалось в глаза, но достаточно, чтобы не умереть с голоду в ожидании лучших времен.

И вот в ночь бала, который давали в честь молодой белой женщины, Люк проник на территорию форта через этот лаз. Он мог бы надеть форму и зайти через ворота, как любой другой разведчик, но солдаты не слишком доверяли индейцам и следили за каждым их шагом. Люк знал, что они не позволят ему подглядывать в окна столовой, где столы и стулья были сдвинуты в сторону и где должны были состояться танцы. Чтобы получше разглядеть девушку, которая говорит, что она дочь Солнечной Звезды, ему понадобятся вся его хитрость, все умение быть невидимым.

Ночь выдалась темная, луна была скрыта облаками, моросил дождь. Люк дождался, пока патруль пройдет мимо, потом быстро проскользнул через лаз и прокрался вдоль стены к окну столовой. Осторожно подняв голову, он заглянул внутрь. Он не раз это делал и знал, что там происходит. Дамы в платьях всех цветов радуги или танцевали с мужьями, или стояли кучкой у стены, а мужчины толпились у стола, на котором были выставлены закуски и чаша с пуншем.

Но на этот раз все было не так, как всегда. Женщины действительно стояли кучкой, но не беседовали между собой, а смотрели через комнату на мужчин, которые толпились — но не у стола с угощением, а вокруг чего-то другого. Нет, кого-то!

И тут Люк ее увидел.

Черные вьющиеся волосы, спадающие локонами на обнаженные плечи. Платье из розовой ткани, которую они называют атласом.

Люк внимательно вглядывался в ее лицо.

Она была очень красива, и так, очевидно, считали все мужчины, особенно тот, кто выступал в качестве ее кавалера. Люк узнал в нем капитана Логана, которого недолюбливал за грубое обращение с индейцами.

Ночной ветерок подхватывал и уносил звуки музыки, но Люк сосредоточил все свое внимание на незнакомке. Да, это та самая женщина, о которой говорил Золотой Лось.

— Я слышал собственными ушами, — сказал ему Золотой Лось. — Она знает, как к нам попала Солнечная Звезда и как она убежала из форта. Она приехала, чтобы найти свою мать и отвезти ее домой.

— Не может этого быть, — ответил Люк. Он знал, что его соплеменники убили всю семью Солнечной Звезды, хотя ему и неприятно было об этом думать. Но это случилось очень давно, когда племя его отца еще воевало с белыми людьми.

— Если это действительно ее дочь, Солнечная Звезда уедет с ней, — озабоченно сказал Золотой Лось. — И кто тогда будет лечить наших людей? Многие умрут. Нас и так уже осталось немного.

Люк был вынужден с ним согласиться. И тут же он напомнил Золотому Лосю, что оба они нужны в становище. Надо готовиться к переезду на зимовку. Солдаты в ближайшие месяцы не замышляют вылазок против команчей — а то бы они знали об этом, — и околачиваться в форту больше нет необходимости. Но Люку хотелось посмотреть на эту женщину. И он решил задержаться возле форта, а Золотому Лосю и Острому Ножу велел возвращаться в становище, запретив им рассказывать о девушке Солнечной Звезде.

И вот незнакомка, танцевавшая с капитаном Логаном, оказалась неподалеку от окна, и Люк вгляделся в ее лицо. Похожа она на Солнечную Звезду или нет? Вроде не похожа. Но это ничего не значит: Люк ведь не мог помнить, какова была собой Солнечная Звезда, когда ее много лет назад привезли в становище.

Впрочем, Люку не важно было, правду ли говорит девушка.

Он хотел только выслушать ее рассказ, сказать, что все это вздор, и убедить уехать прежде, чем о ней прослышит Солнечная Звезда.

И Люк стал ждать.

— Нет, вы просто должны выйти за меня замуж! — пылко сказал Джеймс Логан, крепко держа Джеси за руку. Они стояли перед ее дверью, и он понимал, что правила приличий не позволяют находиться в темноте наедине с незамужней женщиной. Но за ее руку и сердце развернулось такое соперничество, а ему так нужна была жена, что он пренебрег приличиями.

— Нам не обязательно жить здесь всю жизнь, — убеждал он Джеси. — Я сам ненавижу этот форт. Я уже подал рапорт с просьбой о переводе на атлантическое побережье. Прежде мне хотелось стать профессиональным военным, но теперь — нет. У моего отца магазин в Бостоне. Я уйду из армии, мы поселимся в Бостоне и…

— …и я на это не согласна, — перебила его Джеси, — хотя весьма признательна за оказанную мне честь. Об этом не может быть и речи.

Господи, как же здешние мужчины мечтают обзавестись женой! За последние три часа она получила пять предложении руки и сердца. Когда она с изумлением сказала об этом Эми Когдейл, та заверила ее, что так бывает всегда: ее собственный муж сделал ей предложение в первые двадцать минут знакомства, и она его приняла.

— Я все равно буду добиваться вашего согласия, — с напускной веселостью заявил капитан Логан, прикидывая тем временем, как уговорить Джеси. Он считал, что, если она пустилась в путь без жениха, значит, не так уж сильно в него влюблена.

— А я все равно не соглашусь, — нежным голоском сказала Джеси. — Я приехала сюда искать мать, а не мужа, капитан Логан. Давайте лучше обсудим утром, как организовать поиски. Мне надоело ждать.

Джеймс Логан считал себя джентльменом, но тут он махнул рукой на правила хорошего тона, обнял Джеси и притянул ее к себе.

— Я хочу обсуждать с вами только одну тему: как я вас люблю и каким я буду хорошим мужем.

Он попытался ее поцеловать, но Джеси вывернулась из его рук. Она не хотела его рассердить, опасаясь, что тогда он совсем откажется помогать ей в розысках матери, но и вольностей она ему тоже разрешать не собиралась.

— Сэр! — с приличествующим случаю негодованием воскликнула она.

— Извините… Мне не следовало… — Логан потряс головой, провел рукой по лбу и сделал шаг назад. — Извините… доброй ночи. — И он ушел, чувствуя себя ужасным дураком, но зная, что завтра возобновит свою попытку.

Джеси вошла в комнату. Она хотела было запереть дверь и закрыть ставни, но решила, что капитан Логан не посмеет забраться к ней через окно, а в комнате было душно.

Она разделась, старательно сложила платье, которое ей одолжила Эми, надела ночную рубашку, которую ей тоже одолжили, и легла в постель.

Люк дождался, когда в доме потушили все огни. Горели только фонари на столбах вокруг центральной площади и у ворот. На заднем дворе стало непроглядно темно, но, как все индейцы, Люк великолепно ориентировался в темноте и безошибочно нашел окно Джеси. Та заснула не сразу, ломая голову, как избавиться от мужских приставаний. Надо держать капитана Логана и прочих вновь обретенных обожателей на расстоянии и тем не менее добиться, чтобы они ей помогли. Она знала, что это будет нелегко.

Наконец она задремала, но тут же проснулась, с ужасом ощущая, что ей рот зажала сильная рука. Она решила, что это капитан Логан, и ужас уступил место негодованию: да как он смеет! Она отбивалась и пыталась кричать, но все было бесполезно.

— Не кричите, — сказал ей на ухо Люк. — Я вам не сделаю ничего дурного.

Тут Джеси испугалась еще больше: это был не Логан. Она начала отбиваться с удвоенной силой. Люк сумел одной рукой схватить ее за руки и вытянуть их у нее над головой. Одновременно он тихо говорил:

— Я не отпущу вас, пока вы не успокоитесь. Повторяю: я не сделаю вам ничего дурного. Просто хочу услышать историю про вашу мать.

При этих словах Джеси перестала сопротивляться.

— Обещаете, что не будете звать на помощь?

Она кивнула.

Люк осторожно убрал руку с ее лица.

— Кто…

Он опять зажал ей рот.

— Если меня найдут здесь, меня застрелят. Неужели непонятно? Говорите тише!

— Кто вы? — прошептала Джеси, когда он опять отнял руку.

— Я индеец из племени команчей.

— Что?!

— Тише! Сколько раз повторять, что я ничего дурного вам не сделаю? А теперь отвечайте! — Он легонько встряхнул ее. — Зачем вы сюда приехали?

Джеси боялась, что от страха вообще не сможет говорить. Она не видела лица индейца, но он, можно сказать, лежал на ней. Она чувствовала его голую грудь, и его длинные волосы щекотали ей лицо. Это был крупный мужчина — и очень сильный.

Она молчала, и индеец отпустил ее руки. При этом рука ее задела его твердое оголенное бедро. «Он что, совсем голый?» — в панике подумала Джеси. Ей бы не хотелось в этом удостовериться.

— Я приехала искать свою мать. Она…

Вдруг он опять зажал ей рот. Что он, издевается над ней, что ли? Но тут за окном вспыхнул свет, и она услышала голоса:

— Да это койот напугал лошадей. Откуда тут взяться индейцам? Ночью они не нападают. Боятся, что, если убьют, дух их не сможет в темноте найти дорогу на небо.

— Капитану это расскажи. Он сколько раз говорил: если лошади начинают бить копытами и храпеть, надо быть настороже.

— Много он понимает, твой капитан! А с тех пор как приехала эта девчонка, он совсем соображать перестал.

Солдаты прошли мимо, и звук голосов стих. С чего это лошади вдруг забеспокоились, подумал Люк. Его самого они испугаться не могли — он находится в форту уже много часов. Значит, явился кто-то еще. Надо поскорее убираться отсюда, пока они не переполошили весь форт и солдаты не начали обшаривать все закоулки.

— Послушайте, — сказал он, все еще зажимая рот Джеси, — я хочу узнать про вашу мать — вот и все. Сейчас мне надо уходить, но я приду еще. Пожалуйста, никому про меня не рассказывайте.

Он поднялся, готовый броситься бежать, если она станет звать на помощь.

Но Джеси молчала, потому что в отблеске фонарей наконец-то увидела его лицо, его пронзительные, но добрые глаза, твердую линию подбородка. Красивый, можно сказать, мужчина. Кроме того, она вдруг поверила, что он действительно не сделает ей ничего худого.

— Я никому не скажу, — прошептала она. — А почему вы хотите знать это? Вы поможете мне найти мать?

— Не уверен. Сначала мне надо услышать вашу историю. — Люк не собирался рассказывать ей про Солнечную Звезду, даже если он убедится, что эта девушка действительно ее дочь. Он не хотел, чтобы Солнечная Звезда ушла от них. Она такая замечательная врачевательница. А эта девушка — что ему до нее? — Я приду еще раз, и тогда мы поговорим. Но помните: ни слова, даже если вы увидите меня в форту.

Чувствуя, что он отошел от нее, Джеси протянула к нему руку:

— Пожалуйста, скажите, зачем вам надо услышать мою историю. Вы бы не пришли сюда, если бы не знали что-нибудь о моей матери…

Но его уже не было в комнате — он ушел так же бесшумно и быстро, как и появился.

Джеси долго не могла заснуть, размышляя над тем, что означал приход этого индейца. И в ней зародилась надежда, что она все-таки найдет мать.

Нет, она никому про него не скажет. Только бы он пришел поскорее!

Луна зашла за облака, и Черный Змей дал сигнал сделать остановку. Они уже далеко отъехали от форта, и им больше не было нужды скрываться.

— В следующий раз, — сказал он, — оставим лошадей подальше. Их лошади услышали наших, и солдаты подняли тревогу.

— Да, — согласился Кулоджах, воин, который ехал рядом с ним, — нам надо быть осторожнее. Высокое Дерево говорит, что солдаты пока сложили ружья и патроны в сарае неподалеку от дыры в стене, но долго они их там не продержат. А ружья нам нужны позарез.

— И не только ружья. Я хочу собственными глазами увидеть дочь Солнечной Звезды. — Черный Змей знал о давнем набеге белых солдат на их становище, во время которого они увезли Солнечную Звезду: знал и о том, как она сбежала из форта и вернулась к команчам. Он тогда был мальчиком, но помнил, как удивлялись индейцы поступку Солнечной Звезды и как они после этого стали считать ее своей. Но Черному Змею она никогда не нравилась, потому что принадлежала Большому Медведю. Он ненавидел вождя и считал его слабаком за его разговоры о мире с белыми людьми.

Но еще больше Черный Змей ненавидел Люка, сына Большого Медведя.

— Еще неизвестно, дочь она ей или нет, — сказал Кулоджах. — Может быть, Высокое Дерево что-нибудь не так понял. Нужно забрать ружья и быстро смываться, а не возиться с женщиной.

— Кто здесь командует, я или ты? — яростно сверкнул глазами Черный Змей.

— Не сердись, — примирительно сказал Кулоджах. — Но какая разница — дочь она Солнечной Звезды или нет? Мы ведь уехали из становища. Что нам до нее?

— Дурак! — прорычал Черный Змей. Потому-то он и стал главарем: другие члены банды, может, и отважные воины, но глупы. — Неужели ты не понимаешь, что через нее я отомщу Люку? Я захвачу ее и сделаю своей рабыней. Когда Солнечная Звезда узнает об этом, она будет в отчаянии, и ее боль передастся Люку. А когда я насыщусь телом ее дочери, я пошлю труп в становище. И Солнечная Звезда будет во всем винить Люка, потому что он разозлил меня и заставил ему мстить. И другие тоже будут его винить — в том, что он причинил горе Солнечной Звезде. И не захотят, чтобы он оставался вождем.

Кулоджах кивнул. Что ж, в этом есть смысл.

— Ну хорошо. Завтра ночью отправимся в форт, — сказал он. — Я поведу людей за ружьями, а ты займись девчонкой.

— Нет, не завтра. Ружья там останутся еще какое-то время, но в ближайшие дни солдаты будут настороже. Выставят больше часовых. Надо обождать.

Черный Змей потрогал еще не зажившую рану на лице — дело рук Люка. Негодяй — лишил его красоты! Но он за это заплатит. Своей жизнью. Черный Змей поклялся в этом на могиле своего отца.

— Подождем, — сказал он. — Но она от меня не уйдет!

Глава 14

— Мисс Кэлхоун… можно я вас буду звать Джеси? — начал капитан Логан. — Мы расспросим наших разведчиков и других мирных индейцев, но, боюсь, это — все, что мы можем сделать. В конце концов с тех пор прошло десять лет.

Сидя в кабинете командира форта, Джеси с трудом сдерживалась. Капитан Логан счел необходимым дождаться, пока вестовой подаст им кофе с пирожными, и только после этого перешел к делу. Но теперь терпение Джеси иссякло.

— Этого недостаточно. Вы должны выслать на ее поиски патрули.

— Патрули? — Логан откинулся на спинку кресла и рассмеялся. Но, увидев, как гневно засверкали глаза Джеси, мгновенно посерьезнел. — Извините. Я вовсе не считаю, что в этой ситуации есть что-нибудь смешное, но вы просто не понимаете. У нас идет война с индейцами. Когда мы видим индейцев, мы стреляем без предупреждения. Мы не стучимся к ним в вигвамы, чтобы спросить, не слышали ли они о белой женщине, которой будет небезынтересно узнать, что ее дочь не была убита в младенчестве восемнадцать лет назад.

— Тогда я понапрасну жду здесь чего-то.

— Ничего подобного. Дайте нам время. — «Дай же мне время!» — мысленно воскликнул он, испугавшись, что она решит сегодня же уехать. — Ну хотя бы неделю. В здешних местах новости распространяются быстро. Я уже приказал, чтобы о вашей матери сообщили индейцам-разведчикам. Они начнут расспрашивать у себя в становищах. Пожалуйста, подождите немного!

— Хорошо.

Что ж, рассудила Джеси, может быть, уже сегодня ночью появится тот индеец и скажет ей то, что она так жаждет услышать, — что он знает, где ее мать. И отвезет ее к ней.

— Вот и прекрасно! Ну, с этим мы покончили, давайте теперь поговорим о другом.

Он напомнил Джеси, что в пять часов местные дамы устраивают для нее чай. Кроме того, лейтенант Когдейл с женой пригласили их вдвоем — и больше никого — на ужин.

Но Джеси это совсем не интересовало. Она хотела только одного — чтобы побыстрее прошел день и настала ночь. Ночью она будет ждать своего вчерашнего гостя. А если он сегодня не придет и вообще за неделю она ничего не узнает о матери, тогда ей придется заняться розысками самостоятельно. Но как?

День тянулся невыносимо долго, и к вечеру Джеси стала опасаться, что ее нервное состояние будет замечено и вызовет подозрения. Она с трудом поддерживала вежливый разговор за чаем, стараясь не проговориться, где ее дом, и не упомянуть имен, которые можно будет связать с Редоуксом. Она боялась, что капитан Логан уже понимает, что она не собирается принимать его предложение или отказываться от розысков матери. В таком случае он может сообщить о ней домой, чтобы за ней кто-нибудь приехал.

Наконец, когда стемнело и сдерживать нетерпение стало уже невозможно, она притворно зевнула и заявила, что ей очень хочется спать. Она видела, как разочарован Джеймс Логан. Он пошел проводить ее и как мог тянул время. Стоя у ее двери, он никак не хотел выпускать руку, которую она подала ему на прощание, и в конце концов ей пришлось резко ее выдернуть.

Логан ушел. Джеси не стала запирать дверь, оставила ставни открытыми. И принялась напряженно ждать.

Но часы шли, и, когда небо начало светлеть, она поняла, что индеец не придет. Ни сегодня, ни, быть может, никогда.

Прошел еще один мучительный день. Дамы решили для развлечения Джеси исполнить рождественские песни, которые они готовили к прошлому Рождеству. Стиснув зубы, Джеси слушала их пение и едва досидела до того часа, когда можно было уйти, чтобы снова ждать ночного гостя.

Опять она прождала всю ночь, и опять ее постигло разочарование: близилось утро, а он не появлялся. Наконец, отчаявшись, она легла в постель и уснула глубоким сном.

Люк бесшумно пробрался в ее комнату. Он подошел к постели и некоторое время стоял, глядя на очертания ее тела под одеялом. Он не хотел сюда приходить. Более того, прошлой ночью, когда она его ждала, он ехал в становище. Лучше не вмешиваться в ход событий, решил он. Сама она никогда не найдет Солнечную Звезду. А солдаты понятия не имеют, где ее искать. В конце концов она поймет тщетность своих поисков и уедет домой. Так будет лучше для всех.