Признайся (ЛП)

Он уставился на меня, не говоря ни слова в течение нескольких минут. Я тоже смотрел на него. Не знаю, хотел ли он запугать меня своим присутствием, но он молчал. Просто сидел на своем стуле десять минут, уставившись на меня.

Я же не колебался. Хотел засмеяться несколько раз, еле сдержался. Когда он, наконец-то, встал, я остался сидеть. Он обошел стол и направился было к выходу позади меня, но вдруг остановился и посмотрел на меня сверху вниз.

- Держись подальше от моей девушки, Оуэн.

Вот тогда я отвел взгляд. Не потому, что он бесил меня или заставил нервничать, а потому что его слова были, как невыносимый удар в живот. Тот факт, что он упомянул об Оберн, как его девушке, это последнее, что я хотел услышать, и это не имеет ничего общего с моей ревностью и моими инстинктами относительно Трея.

Должен признать, что возненавидел то, как я угробил свою жизнь до такой степени, что это негативно скажется на нас, если будем вместе.

Ненавижу его еще больше за то, что от моих действий он получает Оберн.

Потому что она заслуживает лучшего. Намного лучшего.

Она заслуживает меня.

Если бы она только знала это.

Она уставилась на меня, как будто хочет броситься мне в руки. Как будто хочет меня поцеловать. И поверьте, если она сделает что-либо из этого сейчас, я был бы более чем рад.

Она стоит, прижав руки к бокам, будто не знает куда их деть. Наконец, поднимает свою правую руку, подносит ее к другой, сжимает бицепс и опускает взгляд на свои ноги.

- Ты в порядке? - ее голос звучит неуверенно.

Не пойму, это вопрос или просто утверждение. Все равно киваю.

Она вздыхает с облегчением, и это что-то, чего я не ожидал.

Я лишь надеялся, но надеяться и увидеть - это две разные вещи.

Не знаю, что именно в эту секунду произошло, но мы оба одновременно делаем быстрый шаг вперед. Никто из нас не останавливается, пока ее руки не обвиваются вокруг моей шеи, а мои руки не смыкаются вокруг ее талии. Мы оба отчаянно обнимаем друг друга.

Я наклоняю лицо к ее шее и вдыхаю ее запах. Если бы ее запах имел цвет, то он был бы розовым. Сладким и невинным, с оттенком роз.

После долгого, но все еще слишком короткого объятия, она делает шаг назад, хватает мою руку и тянет меня к себе в спальню.

Я иду за ней.

Она открывает дверь, мой взгляд падает на синюю палатку, по-прежнему установленную рядом с ее кроватью. То, что палатка все еще здесь заставляет меня улыбнуться.

Оберн закрывает дверь в спальню позади нас, берет подушки с кровати, ласково мне улыбаясь, швыряет их в палатку и заползает внутрь.

Она уже лежит в палатке, я тоже забираюсь внутрь и ложусь рядом с ней. Мы лицом друг к другу, и несколько мгновений, все, что мы делаем - это пялимся.

В конце концов, я поднимаю руку и убираю прядь волос с ее лба. Заметив, как она слегка отстраняется, я роняю руку.

Похоже, она не хочет начинать разговор, потому что знает, первое, что необходимо обсудить - это ее отношения с Треем. Я не хочу ставить ее в неловкое положение, но мне тоже нужно знать правду. Я прочищаю горло и выдавливаю из себя вопрос, который не хочу задавать.

- Ты теперь с ним?

Это первые слова, которые я сказал ей с тех пор, как мы попрощались месяц назад. Я ненавижу, что выбрал именно эти слова быть.

Я должен был сказать: “я скучал по тебе” или “ты выглядишь прекрасно”.

Я должен был сказать слова, которые она хотела бы услышать, но вместо этого, я выбрал слова, которые ей неприятно слышать. Я знаю, что ей непросто их слышать, потому что ее глаза опустились вниз, и она больше не смотрит на меня.

- Это сложно, - объясняет она.

Если бы она только знала.

- Ты его любишь?

Она сразу же качает головой:

- Нет.

Это наполняет меня облегчением, но я ненавижу, что она с кем-то по неправильным причинам.

- Почему ты с ним?

Она смотрит мне в глаза и выражение ее лица ожесточается.

- По той же причине, по которой я не могу быть с тобой, - она замолкает. - ЭйДжей.

Это, пожалуй, то, что я не хочу слышать, потому что это - единственное над чем я не имею контроля.

- Из-за него ты ближе к ЭйДжею, а из-за меня с точностью до наоборот.

Она кивает, но слегка.

- Ты что-нибудь чувствуешь к нему? Хоть что-то?

Она закрывает глаза, как будто ей стыдно.

- Как я сказала… все сложно.

Я протягиваю свою руку к ее руке, сжимаю, тяну ко рту и целую.

- Оберн, посмотри на меня.

Она смотрит на меня снова, и больше всего на свете я хочу наклониться и поцеловать ее. Хотя, это последнее, что ей нужно. Это только добавит еще больше осложнений в ее жизнь.

- Прости, - шепчет она.

Сразу качаю головой. Мне не нужно слышать, как она сожалеет о том, что мы не можем быть вместе. Причины, по которым мы не можем быть вместе - моя вина. А не ее.

- Я понимаю. Я никогда не стану частью чего-то, что может держать тебя далеко от сына. Но ты должна понимать, что Трей - это не выход. Он нехороший человек, и ты не захочешь, чтобы ЭйДжей взрослел вместе с ним, имея его в качестве примера.

Она перекатывается на спину и смотрит вверх. Мне не нравится расстояние, появившееся только что между нами, но вижу, что мои слова не удивили ее. Понимаю, что она знает, что он за человек.

- Он любит ЭйДжея. Он хорош для него.

- Как долго? - спрашиваю ее. - Как долго ему придется притворяться, чтобы завоевать вас? Ведь это не продлится долго, Оберн.

Она поднимает руки вверх к лицу, плечи начинают трястись. Я обнимаю ее и притягиваю к груди. Не думал, что своим визитом заставлю ее плакать.

- Прости, - шепчу я. - Я не сказал тебе ничего нового. Уверен, что ты уже взвесила все варианты, и этот единственный, который приемлем для тебя. Я понимаю. Просто ненавижу это.

Я провожу рукой по ее волосам и целую в макушку. Она позволяет мне держать ее несколько минут, я смакую каждую из тех минут, потому что мы оба знаем, что следующее, что она скажет мне - это «прощай». Не хочу, чтобы ей пришлось сказать это.

Целую ее еще раз в макушку. Целую ее в щеку и провожу пальцами по ее подбородку, наклоняя ее лицо к моему. Наклоняюсь к ней и нежно прикасаюсь к ее губам. Не даю ей времени на то, чтобы напрячься по этому поводу. Закрываю глаза, отпускаю ее и выбираюсь из палатки.

Она сделала свой выбор, и хотя это не наш выбор, это единственный выбор, который ей подходит прямо сейчас. И я должен уважать ее решение.

Оставив своего кота в студии, решаю, что нет лучшего времени для встречи с отцом, как не в полночь.

Он почтил мою просьбу - не навещал меня и не звонил во время моей отсидки. Я был удивлен, что он не навестил меня, но маленькая часть меня надеялась, что он не сделал этого потому, что увидеть собственного сына в тюрьме по собственной вине было слишком для него.

За эти годы я давно понял, нельзя позволять себе слишком надеяться, но солгал бы, если бы сказал, что каждая часть меня не молилась о том, что, пока меня не было, он был в реабилитационном центре.

Я ждал, что он будет либо спать, либо его не будет, так что захватил свой ключ от дома. Свет был везде выключен.

Вхожу в дом и сразу же вижу слабое свечение телевизора. Поворачиваюсь в сторону гостиной - отец лежит на диване. Понимание, что он не в реабилитационном центре накрывает меня волной разочарования, но я не могу отрицать, что был и маленький прилив надежды на то, что он лежит на диване и уже не дышит.

И это не то, что сын должен чувствовать к своему отцу.

Сажусь на журнальный столик, в метре от него.

- Папа.

Он не сразу просыпается.

Я наклоняюсь в его сторону и подбираю пузырек с таблетками. То, что я только что провел месяц в тюрьме, для него должно было быть более, чем достаточно, чтобы перестать хотеть принять хоть одну из них. Увидев это, мне хочется выйти из этого дома и никогда не оглядываться назад.

Мой отец - хороший человек. Я знаю это. Если бы он не был хорошим человеком, мне было бы легче уйти. Я бы сделал это давным-давно. Но я знаю, что он не контролирует себя. Уже много лет.

После аварии, ему было очень больно, физически и эмоционально. Не помогло и то, что весь месяц, пока он был в коме, они подсадили его на лекарства.

Когда он, наконец, пришел в сознание и стал поправляться, таблетки были единственной вещью, которая облегчала его боль. Когда он начал нуждаться в больших дозах, чем ему было предписано, врачи ему отказали.

Неделями я смотрел, как он страдает. Он не работал, он не вставал с постели, он постоянно находился в состоянии агонии и депрессии. В то время я не думал, что мой отец был способен позволить чему-то такому маленькому, как таблетке, полностью поглотить его. Как я был наивен.

Единственное, что я видел, когда смотрел на него - это человека, которому было больно, и которому нужна была моя помощь.

Я был за рулем автомобиля, который забрал жизнь его сына и его жены, и сделал бы что угодно, чтобы облегчить его боль. Чтобы исправить то, что случилось. Я нес огромное чувство вины долгое время из-за этой аварии, хотя знал, что мой отец не винил меня. Это единственное, что он сделал правильно: неоднократно говорил мне, что это не моя вина.

Хотя, все равно, трудно не чувствовать вину, когда ты шестнадцатилетний пацан. Я просто хотел помочь ему. Это началось, когда мне начали выписывать обезболивающе. Было довольно легко подделать боль в спине после аварии нашего масштаба, что я и сделал. После нескольких месяцев его непрерывных болей, он достиг точки, где даже моих дополнительных таблеток было для него уже недостаточно.

Тогда же мой врач снял меня с таблеток и отказался давать мне другой рецепт. Думаю, он знал к чему все идет и не хотел способствовать пристрастию моего отца.

У меня было пару друзей в школе, которые знали, как достать таблетки, которые были нужны моему отцу. Так все и началось: я стал доставать ему таблетки по знакомству. Это продолжалось в течение двух лет, пока эти друзья либо не обчистили заначки их родителей, либо не уехали в колледж. С тех пор я получал их от моего единственного другого источника - Харрисона.

Харрисон не дилер, но из-за алкоголиков, которые здесь почти каждый день ему довольно легко узнать к кому обращаться, когда кто-то нуждается в чем-то. Он также знает, что таблетки не для меня, единственная причина, по которой он готов давать их мне.

Теперь, когда он знает, что я отправился в тюрьму из-за таблеток, которыми он снабжал для моего отца, он отказывается доставать их. Харрисон сделал то, что я надеялся, будет концом зависимости моего отца, поскольку это означало конец его поставкам.

Но вот он здесь, с еще большим количеством таблеток. Не знаю, как он получил эти, но это заставляет меня нервничать, что кто-то еще, помимо меня и Харрисона теперь знает о его зависимости. Теперь он стал беспечным.

Как бы я не пытался уговорить отца отправиться в реабилитационную клинику, он боится того, что произойдет с его карьерой, если это станет достоянием общественности. Сейчас его зависимость - это просто плохо, это разрушает его личную жизнь. Впрочем, он почти достиг той точки, когда она будет разрушать и его профессиональную жизнь. Это просто вопрос времени, потому что алкоголь начинает играть все большую роль и инциденты, которые я разруливал в этом году, становятся все более и более частыми.

Знаю, что зависимость не проходит сама по себе. С ней или активно борются, или активно кормят. И сейчас, он ни черта не делает, чтобы побороть это.

Я открываю крышку, высыпаю таблетки в ладонь и начинаю их подсчитывать.

- Оуэн? - сипит отец.

Он поднимает себя до положения сидя. Он внимательно присматривается к таблеткам в моей руке, больше сосредоточен на том, что я собираюсь сделать с ними, чем на том факте, что я досрочно освобожден, раз нахожусь здесь.

Кладу таблетки рядом с собой на журнальный столик, складываю руки вместе между коленями и улыбаюсь отцу.

- Я встретил девушку недавно.

Выражение лица моего отца говорит за него. Он полностью запутался.

- Ее зовут Оберн.

Встаю и иду к полке над камином. Смотрю на последние семейные фото, которые мы когда-то сделали. Это было более, чем за год до аварии, и я ненавижу, что это последнее воспоминание о том, как они выглядят. Я хочу более свежую память о них в своем сознании, но воспоминания увядают намного быстрее, чем фотографии.

- Это хорошо, Оуэн, - бормочет отец. - Но уже за полночь. Не могли бы мы поговорить завтра?

Возвращаюсь туда, где он сидит, но не сажусь в этот раз. Вместо этого, стою и смотрю на него сверху вниз. Вниз на человека, который когда-то был моим отцом.

- Ты веришь в судьбу, папа?

Он моргает.

- До тех пор, пока я не увидел ее, я не верил. Но она изменила это в ту же секунду, как сказала свое имя.

Я жую внутреннюю сторону щеки секунду, прежде чем продолжить. Я хочу дать ему время переварить все, что я говорю.

- У нее такое же второе имя, как у меня.

Он поднимает бровь над налитыми кровью глазами.

- Иметь одинаковые имена, это необязательно судьба, Оуэн. Но я счастлив, что ты счастлив.

Отец трясет головой, все еще недоумевая, почему я здесь. Уверен, что не каждую ночь сын будит его отца после полуночи из медикаментозного сна, чтобы бредить о девушке, которую встретил.

- Хочешь знать, что самое лучшее в ней?

Мой отец пожимает плечами. Знаю, что он хочет сказать мне «отвяжись», но даже он понимает, что сейчас не время сказать отвалить тому, кто только что вышел из тюрьмы, где он провел месяц из-за тебя.

- У нее есть сын.

Это заставляет его встрепенуться. Он смотрит на меня.

- Он твой?

Не отвечаю на этот вопрос. Если бы он слушал меня, он бы услышал, что я сказал, что познакомился с ней недавно. Официально, во всяком случае.

Я сажусь перед ним. Смотрю ему прямо в глаза.

- Нет. Он не мой. Но если бы он был, я тебе гарантирую, я бы никогда не относился к нему так, как ты ко мне последние несколько лет.

Глаза отца падают на пол.

- Оуэн…, - хрипит он. - Я никогда не просил тебя…

- Ты никогда не просил меня не делать этого!

Я кричу. Снова стою и смотрю на него сверху вниз.

Никогда не чувствовал такой злости по отношению к нему. Мне это не нравится.

Хватаю пузырек с таблетками и иду на кухню. Высыпаю их в раковину и включаю воду. Когда все таблетки смываются, иду в сторону его офиса. Слышу, как он идет за мной, он понял, что я делаю.

- Оуэн! - гневается он.

Знаю, что он какими-нибудь юридическими способами мог получить кое-что, кроме того, что я мог достать для него, так что я иду к столу и открываю ящик. Нахожу еще один полупустой пузырек с таблетками. Он понимает, что не стоит пытаться меня остановить физически, поэтому отходит в сторону, при этом, умоляя меня не делать этого.

- Оуэн, ты же знаешь, они мне нужны. Ты же знаешь, что случается, когда я не принимаю их.

На этот раз, я не слушаю его. Сыплю таблетки в канализацию, стряхивая его с себя, пока он пытается мне помешать.

- Они мне нужны!

Он кричит, снова и снова, пытаясь схватить их, когда они исчезают в канализации. Он на самом деле ловит одну между пальцами и засовывает ее в рот. От этого мне скручивает живот. Он не похож на себя, когда в депрессии и слаб.

Когда последняя таблетка исчезает, я поворачиваюсь к нему лицом.

Ему так стыдно, что он даже не смотрит на меня. Опустив локти на прилавок, он хватается руками за голову.

Делаю шаг ближе к нему, прислоняюсь к стойке и говорю ему спокойно.

- Я наблюдал за ней с сыном. Я видел, чем она жертвует для него, - сообщаю ему. - Я видел, на что готовы пойти родители, чтобы обеспечить своему ребенку наилучшую жизнь. И когда я вижу ее с ним, то думаю о тебе и обо мне. Про то, как мы облажались, папа. С той самой ночи. И каждое мгновение своей жизни с тех пор, единственное, что я хотел видеть - это как тебе становится лучше. Но это не происходит. Стало только хуже, и я не могу сидеть здесь и быть частью этого. Ты убиваешь себя, и я не позволю твоим страданиям быть оправданием того, что я делал для тебя.

Поворачиваю и иду к входной двери, но сначала подхожу к каминной полке и беру рамку. Прохожу мимо него и выхожу через парадную дверь.

- Оуэн, подожди!

Останавливаюсь перед спуском по лестнице и поворачиваюсь к нему. Он стоит в дверях, ждет, что я снова накричу.

Я не кричу.

В миг, когда я вижу его безжизненные глаза, чувство вины просачивается в мою душу.

- Подожди, - повторяет он.

Я даже не уверен, что он знает, о чем он просит меня. Он просто знает, что он никогда не видел эту сторону меня прежде.

Решительную сторону.

- Я не могу ждать, отец. Я ждал в течение многих лет. Мне больше нечего сказать.

Отворачиваюсь и ухожу.

Глава 17

Оберн

- ЭйДжей, тебе с шоколадной крошкой или с черникой?

Мы покупаем продукты. ЭйДжей, Трей, и я.

В последний раз я была в Таргете с Оуэном, и это было давно. Почти три месяца назад, если быть точной.

Не то чтобы я считала. Нет, я считала. И делала все от меня зависящее, чтобы прекратить это.

Я пытаюсь сосредоточиться на том, что развивается между Треем и мной, но постоянно сравниваю его с Оуэном.

Я едва знаю этого парня, но почему-то он коснулся той части меня, которой никто не касался с тех пор, как я была с Адамом. И несмотря на те вещи, которые сделал Оуэн, я знаю, что он хороший человек. Как бы я не пыталась забыть его, в моей груди до сих пор просыпаются нежные чувства, когда я думаю о нем. Не представляю, как заставить их уйти.

- Мама, - зовет ЭйДжей, потянув за край моей рубашки. - Можно?

Я выхожу из транса.

- Можно что?

- Взять игрушку.

Я начинаю трясти головой, но прежде, чем у меня появляется такая возможность, Трей отвечает:

- Да, пойдем смотреть игрушки.

Он хватает ЭйДжея за руку и идет назад.

- Встретимся в отделе игрушек, когда закончишь, - бросает он, отворачиваясь.

Я наблюдаю за ними. Они оба смеются, и маленькая ручка ЭйДжея, обхваченная рукой Трея, заставляет меня ненавидеть себя за то, что я так плохо стараюсь.

Трей любит ЭйДжея, и ЭйДжей явно любит Трея, здесь только я веду себя эгоистично, потому что не чувствую того же единения душ с Треем, как это было с Оуэном.

Я провела всего два дня с Оуэном.

Вот и все.

Я бы, наверное, нашла в нем что-то, что мне не нравится, если бы провела с ним побольше времени, так что, скорее всего, была охвачена самой идеей быть с Оуэном, а не настоящими чувствами к нему.

Взгляд на это с такой позиции, заставляет меня чувствовать себя несколько лучше. Может у меня и не появилось мгновенных чувств к Трею, но они определенно появятся. Особенно благодаря тому, как он обращается с ЭйДжеем.

Все те, кто может сделать счастливым ЭйДжея, делают счастливой и меня.

Впервые за долгое время ловлю себя на том, улыбаюсь, думая о Трее, а не об Оуэне.

Набираю большинство продуктов из списка, прежде чем направиться в сторону отдела игрушек. Срезаю путь через спортивные товары и немедленно останавливаюсь, как только поворачиваю за угол.

Если судьба играет в шутки, то это самая худшая из них.

Оуэн смотрит на меня с таким же недоверием, отразившемся на его лице, которое, уверена, отражается и на моем. В одно мгновение все, что я пыталась почувствовать к Трею, уменьшается в десятки раз и устремляется в сторону Оуэна.

Сжимаю руки на корзине и спорю сама с собой, следует ли повернуть в обратном направлении, не поговорив с ним. Он поймет, я уверена.

Он, должно быть, испытывает ту же внутреннюю борьбу, потому что мы оба остановились, как только заметили друг друга.

Ни один из нас не говорит. Ни один из нас не уходит.

Мы оба просто смотрим.

Все мое тело чувствует его взгляд, и я ощущаю физическую боль каждым сантиметром. Главная причина, почему я сомневалась в происходящем между Треем и мной, стоит прямо передо мной, напоминая о том, какие в действительности чувства нужно испытывать к кому-то, кто тебе нравится.

Оуэн улыбается, и мне вдруг хочется, чтобы в нашем проходе началась уборка, потому что кто-то должен отодрать меня от этого места.

Он смотрит налево, потом прямо, затем его взгляд опять останавливается на мне.

- Тринадцатый ряд, - говорит он с усмешкой. - Должно быть, это судьба.

Я улыбаюсь, но моя улыбка исчезает от звука голоса ЭйДжея.

- Мама, смотри! - радуется он и бросает две игрушки в корзину. - Трей сказал, я могу взять обе.

Трей.

Трей, Трей, Трей, который, наверное, стоит и наблюдает сейчас за мной, основываясь на реакции Оуэна.

Оуэн застывает и выпрямляется, сжимая свою корзину обеими руками. Его глаза на ком-то позади меня.

Вдруг рука скользит вокруг моей талии, властно сжимая меня. Трей встает рядом со мной и я чувствую, как он присматривается к Оуэну. Он перемещает руку на мою поясницу, а затем его губы прижимаются к моей щеке.

Я закрываю глаза, потому что не хочу видеть выражение лица Оуэна.

- Пошли, детка, - подает голос Трей, призывая меня обернуться.

Он раньше никогда не называл меня «деткой». Я знаю, что он просто использует это слово, чтобы наши отношения в глазах Оуэна казались чем-то большим, чем есть на самом деле.

После очередного дергания руки, я, наконец, разворачиваюсь и ухожу вместе с Треем.

Мы заканчиваем сбор продуктов, которые остались в моем списке.

Трей не разговаривает со мной все то время, что мы ходим по магазину. Он беседует с ЭйДжеем, но могу сказать, что он злится. Мой живот - это комок нервов, потому что раньше он никогда не играл со мной в молчанку, и я не знаю, чего ожидать.

Молчание продолжается на кассе и всю дорогу к его машине. Он загружает продукты в багажник, пока я усаживаю ЭйДжея на заднее сиденье. Пристегиваю его к детскому креслу, закрываю дверь, поворачиваюсь и вижу, что Трей смотрит на меня, прислонившись к машине. Он так неподвижен, что даже не похоже, что он дышит.

- Ты с ним разговаривала?

Я качаю головой.

- Нет. Я повернула за угол прямо перед тем, как подошли вы с ЭйДжеем.

Трей складывает руки на груди, и его челюсть напрягается. Несколько секунд он смотрит через мое плечо, прежде чем перевести свои глаза обратно на меня.

- Ты трахалась с ним?

Я выпрямляюсь, шокированная его вопросом. Тем более, что мы стоим около двери ЭйДжея. Я смотрю внутрь автомобиля на ЭйДжея, слава Богу, его внимание приковано к игрушкам, а не к нам двоим.

Оглядываюсь обратно на Трея, думаю, я злее, чем он.

- Ты не можешь злиться на меня за то, что я встретила кого-то в магазине, Трей. Я не контролирую тех, кто делает здесь покупки.

Хочу пройти мимо него, но он хватает меня за руку и толкает к машине, прижимаясь своей грудью к моей. Он подносит руку к моей голове и приближается ртом к моему уху. Мое сердце замирает, потому что я понятия не имею, что он собирается делать.

- Оберн, - рычит он, его голос превращается в глубокий, угрожающий шепот. - Он был в твоей квартире. Он был в твоей спальне. Он был в той чертовой дурацкой палатке с тобой. Теперь мне нужно, чтобы ты сказала, был ли он когда-либо в тебе.

Я качаю головой, делаю все, что могу, чтобы успокоить его, потому что ЭйДжей находится всего в полуметре от нас внутри этого автомобиля. Он сжимает мои запястья правой рукой, ожидая, что я дам ему словесный ответ.

Я буду говорить все, что должна, чтобы убедиться, что он не выйдет из себя прямо сейчас.

- Нет, - шепчу я. - Все было совсем не так. Я едва знаю его.

Трей отодвигается на несколько сантиметров и смотрит мне в глаза.

- Хорошо, - успокаивается он. - Потому что то, как он смотрел на тебя, заставило меня думать иначе.

Он прижимает свои губы к моему лбу и немного ослабляет хватку на моем запястье. Он нежно улыбается мне, но улыбка имеет противоположный эффект.

Меня пугает, что его настроение может меняться так быстро, как это только что произошло. Он притягивает меня в объятия и прижимается лицом к моим волосам. Он вдыхает, а затем медленно выдыхает.

- Прости, - бормочет он. - Давай убираться отсюда.

Он открывает пассажирскую дверь для меня и закрывает после того, как я забираюсь внутрь. Я с облегчением выдыхаю, что этот момент закончился, но прекрасно понимаю, что его реакция - это огромный красный флаг.

Как будто привлекая мое внимание, мой взгляд падает на машину через всю стоянку. Оуэн стоит рядом с ней, уставившись в мою сторону. По выражению его лица становится очевидно, что он видел все, что только что произошло. Тем не менее, для всей стоянки это могло выглядеть просто как нежный момент, а не то, что было на самом деле. Что также могло бы объяснить боль на лице Оуэна.

Он открывает дверь своего автомобиля в тот же момент, когда Трей открывает свою. Я удерживаю свои глаза сосредоточенными на Оуэне достаточно долго, чтобы увидеть, как он поднимает руку к своему сердцу и сжимает ее в кулак. Слова, которые он говорил мне о том, как сильно скучал по своей матери и брату, крутятся в моей голове.

« Иногда я скучаю по ним так сильно, что это причиняет мне боль прямо здесь. Кажется, будто кто-то сжимает мое сердце со всей силой этого проклятого мира ».

Трей выезжает со стоянки и прямо перед тем, как Оуэн исчезает из моего поля зрения, я незаметно поднимаю свой кулак к собственной груди.

Наши глаза прикованы друг к другу все то время, что только могут.

Мы ни разу не разговаривали о произошедшем вчера в магазине.

Трей и ЭйДжей провели весь вечер у меня дома, и Трей вел себя так, будто не было ничего странного, пока он готовил ЭйДжею шоколадные блины. Трей действительно был в очень хорошем настроении. Я не знаю, было ли это раскаянием за его злость на стоянке или он на самом деле приятно проводил с нами время.

Его внезапно хорошее настроение могло появиться и по причине того, что он не увидит меня в течение следующих четырех дней и ему не хотелось бы расставаться в плохих отношениях.

Сегодня утром он уехал на конференцию в Сан-Антонио, и могу сказать, что оставляя меня, когда он прошлой ночью сказал мне «пока», он был обеспокоен. Он несколько раз спрашивал о моем графике и какие планы у меня на выходные.

Лидия забрала ЭйДжея на выходные в Пасадену навестить свою семью. Если бы мне не нужно было работать сегодня, я бы поехала с ними.

Но я не поехала, и теперь, я здесь, со всеми выходными впереди.

Мне совершенно нечего делать, и я размышляю о том, что же заставляет Трея нервничать. У него очевидные проблемы с доверием, когда речь заходит об Оуэне.

Это справедливо.

Ведь вот она я, через два часа после того, как Трей покинул Даллас, стою перед студией Оуэна.

Каждый день я прохожу мимо его мастерской и незаметно просовываю бумажку в щель. Я оставила более двадцати признаний за последние несколько недель. Знаю, что он наводнен признаниями, поэтому никак не может знать, какие из них были моими. Но когда я оставляю ему свои признания, я чувствую себя лучше.

Большинство признаний - обычные вещи, которые не имеют ничего общего с ним. Они обычно касаются ЭйДжея. Я никогда не пишу их таким образом, чтобы Оуэн смог понять, что это была я. Уверена, он никогда не сможет догадаться, что это я их кидаю. Но в любом случае, для меня это ощущается, как одна из форм терапии.

Я смотрю на признание, которое только что написала.

Я думаю о тебе каждый раз, когда он целует меня.

Складываю его пополам и, не думая дважды, просовываю в щель.

Со вчерашнего случая между нами в продуктовом магазине, я все еще его чувствую.

Я хочу снова услышать его голос.

Я хочу снова увидеть его улыбку.

Я продолжаю говорить себе, что эти признания - просто облегчение, чтобы двигаться дальше с Треем, но знаю, что делаю это по чисто эгоистическим причинам.

Хватаю другую бумажку из сумочки и быстро строчу на ней слова.

Он уехал из города на эти выходные.

Даже не складывая, кидаю бумагу через щель. Как только она вне моей досягаемости, мое сердце сжимается, я тут же жалею о том, что только что написала.

Это было не признание, это было приглашение. То, что мне нужно отменить. Прямо сейчас.

Я не такая девушка.

Почему я это сделала?

Пытаюсь пролезть пальцами в щель, зная, что бумажка уже упала на пол. Хватаю еще один лист из сумки и пишу что-то, что исправит последнее признание.

Игнорируй это признание. Это не было приглашением. Я не знаю, почему написала это.

Просовываю лист в щель и тут же жалею даже больше, чем в прошлый раз. Теперь, я выгляжу просто как идиотка.

Еще раз отрываю листок и пишу на нем, зная, что должна как-то вывести эту бумагу и ручку из моей собственной досягаемости.

Ты действительно должен найти для людей способ отказываться от своих признаний, Оуэн. Как, может быть, двадцать секунд назад.

Просовываю еще одну записку в дверь и убираю бумагу с ручкой в сумку.

Что я только что сделала?

Поправляю ремень своей сумки на плече и продолжаю идти в сторону салона.

Клянусь, это, должно быть, было самой постыдной вещью, которую я когда-либо делала.

Может быть, он не прочитает их до понедельника, и выходные закончатся.

Прошло уже восемь часов с моего прокола этим утром у студии Оуэна.

У меня было много времени подумать о том, как мне пришла в голову даже мысль, что это нормально, оставлять ему читать что-то подобное. Знаю, это была минутная слабость, это несправедливо по отношению к нему.

Если у него действительно появились ко мне чувства за то короткое время, что мы знаем друг друга, ему не подвластен тот факт, что я отказываюсь быть с ним. И тут я прихожу и оставляю глупые записки все последние несколько недели, хотя сегодня был первый день, когда я, на самом деле, оставила признания, которые касаются нас двоих.

Однако, я приняла решение, и даже если я не чувствую к Трею то, что он чувствует ко мне, я никогда его не предам. Однажды, дав обещание кому-то, я буду именно тем человеком, который будет его соблюдать.

У нас была дискуссия о том, чего не видят другие люди, хотя я считаю, это не обязательно, ведь мы и так не видим друг друга. Значит, мне нужно найти какой-то способ, чтобы свыкнуться с мыслью о потере Оуэна.

Мне нужно перестать думать о нем. Мне нужно перестать ходить мимо его мастерской, тем более, я знаю, что существуют обходные пути, которыми можно воспользоваться.

Мне нужно уделять больше внимания и энергии моим отношениям с Треем, потому что, если я хочу, чтобы Трей присутствовал в жизни ЭйДжея, мне нужно стремиться работать над этими отношениями.

И Трей добр ко мне. Да, вчера на стоянке его приступ ревности напугал меня, но я не могу винить его. Вид Оуэна и меня вместе, более чем вероятно, наполнил его неуверенностью. Именно поэтому он, конечно, был зол.

И он хорошо относится к ЭйДжею. Он может сделать для нас то, что я не могу сделать сама. Нет ни одной причины, почему я не хочу работать над отношениями с Треем, кроме моего собственного эгоизма.

- Я ухожу, - объявляет Донна, выглядывая из-за угла. - Ты не против закрыть все сама?

Донна, самый новый сотрудник, она здесь всего около двух недель. И у нее уже больше клиентов, чем у меня. Она работает лучше. Не то чтобы я была плоха в том, что делаю, я просто не сильно стараюсь.

Трудно стараться делать то, что ненавидишь.

- Без проблем.

Она говорит мне «пока», я заканчиваю мыть чашки из-под краски в раковине.

Через несколько минут после ее ухода, звонит колокольчик, сигнализируя, что кто-то вошел в салон. Иду через помещение, чтобы сказать тому, кто вошел, что мы закончили на сегодня, но мои слова застревают в горле, как только вижу посетителя.

Он стоит у входной двери, оглядывая салон. Когда его взгляд встречается с моим, песня, играющая в динамиках, заканчивается и тяжелая тишина наполняет комнату.

Если бы я могла почувствовать к Трею хоть часть того, что Оуэн заставляет меня ощущать, просто стоя через комнату. Вероятно, тогда я смогла бы без проблем работать над нашими отношениями.

Но я не чувствую этого ни с кем больше.

Только с Оуэном.

Он идет ко мне со спокойной уверенностью.

Я же, стою, не двигаясь. Я даже не уверена, что мое сердце все еще бьется. Знаю лишь, что мои легкие застыли, потому что я еще не сделала ни одного вздоха с тех пор, как вышла из-за угла и увидела, что он стоит там.

Он останавливается и оказывается примерно в полутора метрах от меня. Его взгляд не отклонялся ни разу. Я больше не могу контролировать очевидный взлет и падение моей груди. Одно лишь его присутствие вызывает у меня настоящее физическое потрясение.

- Привет, - здоровается он.

Его голос осторожный. Он не отражает ни одного грамма эмоций.

Не знаю, злится ли он на мои признания, но он здесь, потому что, очевидно, понял, что они были от меня.

Я не в состоянии вернуть ему приветствие, тогда он быстро бросает взгляд через плечо. Проводит рукой по волосам, а затем снова поворачивается ко мне лицом.

- У тебя есть время на стрижку? - спокойно осведомляется он.

Перевожу взгляд на его волосы, они значительно длиннее, чем после последней стрижки, которую я ему делала.

- Ты доверяешь мне постричь тебя?

Я в шоке от своей игривости в голосе. Независимо от всех обстоятельств, мне с ним, кажется, по-прежнему очень легко общаться.

- Это от кое-чего зависит. Ты трезвая?

Улыбаюсь, чувствуя облегчение от того, что он в состоянии вернуть стеб в общение во время нашей холодной войны. Киваю и указываю на места в задней части салона около раковин. Он идет ко мне, а я обхожу его, пробираясь к входной двери, чтобы запереть ее.

Последнее, что мне нужно - это, чтобы зашел кто-то, кто не должен его здесь видеть.

Возвращаюсь назад, он уже сидит в том же кресле, в котором я мыла его волосы в последний раз. Как и в прошлый раз, его глаза не отрываются от моего лица.

Проверяю воду перед тем как направить ее на его волосы. Сполоснув их, выдавливаю шампунь на ладонь и запускаю руки в его волосы, вспенивая. На несколько секунд его глаза закрываются, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы поглазеть на него. Он вновь открывает их, когда я начинаю споласкивать его волосы, поэтому быстро отвожу взгляд в сторону.

Я хочу, чтобы он сказал что-нибудь. Если он здесь, то есть причина, по которой он пришел. И это не пялиться на меня.

Наконец, заканчиваю мыть его голову. Мы молча направляемся в переднюю часть салона. Он садится в мое кресло, я сушу его волосы полотенцем. Не уверена, дышала ли я все то время, пока стригла его волосы, но делаю все, что могу, чтобы сосредоточиться на его волосах, а не на нем.

В салоне никогда не было так тихо.

Здесь также никогда не было так громко.

Не могу остановить мысли, проносящиеся в моей голове.

Мысли о том, каково это - целоваться с ним.

Мысли о том, как он заставлял меня чувствовать себя, когда его руки обнимали меня.

Мысли о том, как наши разговоры ощущались такими естественными и реальными, что мне хотелось, чтобы они никогда не заканчивались.

Я состригаю последнюю прядь ножницами, расчесываю его волосы, затем очищаю его от обрезков волос. Снимаю защитный халат и встряхиваю. Складываю и убираю его в ящик стола.

Он встает и достает из кармана бумажник. Кладет пятидесятидолларовую купюру на стол и засовывает бумажник обратно в карман.

- Спасибо, - растягивается в улыбке.

Он поворачивается, чтобы уйти, я сразу качаю головой. Не хочу, чтобы он уходил.

Мы еще даже не обсудили признания. Он даже не сказал мне, что заставило его прийти.

- Подожди, - останавливаю его.

Он уже дошел до двери, но медленно оборачивается.

Я пытаюсь придумать, что сказать, но в действительности ничего не хочу говорить. Вместо этого, я смотрю вниз на пятидесятидолларовую купюру и, схватив ее, поднимаю вверх.

- Это слишком много, Оуэн.

Он выглядит спокойным. Кажется, будто прошла вечность, прежде чем он открывает дверь и уходит, не сказав ни слова.

Я падаю в свое кресло, окончательно запутавшись в своей реакции.

Что же я от него хочу? Я хочу дать ему сделать первый ход? Я хочу, чтобы он пригласил меня к себе домой?

Все из этого было бы неправильным, и тот факт, что я расстроена из-за того, что ничего из этого не произошло, заставляет меня чувствовать себя ужасным человеком.

Опускаю взгляд на пятидесятидолларовую купюру в моей руке, и впервые замечаю, что на обратной стороне что-то написано. Переворачиваю и читаю сообщение, нанесенное поперек купюры черным маркером.

Мне нужна хотя бы одна ночь с тобой. Пожалуйста.

Сжимаю кулак и подношу его к груди. Странное биение моего сердца и стремительное движение моих легких, чтобы освободить место для большего доступа воздуха - это единственное, на чем я могу сосредоточиться прямо сейчас.

Бросаю деньги на стол и опускаю голову на руки.

ОБожеМой.

ОБожеМой!

За всю свою жизнь никогда мне так сильно не хотелось сделать неправильную вещь.

Я останавливаюсь перед его мастерской, стою и обдумываю решение, которым не буду гордиться завтра. Если зайду внутрь, я знаю, что между нами произойдет.

И хотя, я знаю, что Трей уехал из города, и вероятность того, что он когда-нибудь узнает об этом, мала, это не делает нашу ситуацию правильной.

Мысль о том, что Трей все может узнать, тоже не останавливает меня.

Еще до того, как я успеваю сделать выбор, дверь открывается и рука Оуэна тянется к моей. Он затаскивает меня внутрь темной студии и закрывает дверь, щелкнув замком.

Я жду, пока мои глаза привыкнут к темноте, а моя совесть приспособится к тому, что я здесь. В его студии.

- Тебе не следует так стоять на улице, - объясняет он свои действия. - Кто-то может тебя увидеть.

Не уверена, кого он имеет в виду, но нет шансов, что Трей увидит меня сегодня, ведь он в Сан-Антонио.

- Он уехал из города.

Оуэн стоит менее, чем в метре от меня, наблюдает за мной, наклонив голову в сторону. Я вижу едва заметную улыбку на его губах.

- Так мне сказали.

Я неловко смотрю вниз на свои ноги. Закрываю глаза и пытаюсь отговорить себя от этого. Я все подвергаю опасности, находясь здесь. Знаю, если бы я смогла отключить все мысли, проносящиеся в моей голове, я бы увидела как это не разумно.

Поймают нас или нет, встреча с ним не приведет ни к чему хорошему. Это только сделает все еще хуже, потому что я буду, более чем вероятно, хотеть его еще больше после сегодняшней ночи.

- Я не должна быть здесь, - признаюсь я тихо.

Он пристально смотрит на меня с тем же непоколебимым выражением.

- Но ты здесь.

- Только потому, что ты затащил меня внутрь, не спрашивая.

Он тихо смеется.

- Ты стояла возле моей двери, пытаясь решить, что делать. Я просто помог тебе принять решение.

- Я пока еще не приняла никакого решения.

Он кивает.

- Приняла, Оберн. Ты приняла много решений. Ты выбрала быть в отношениях с Треем. И теперь, ты решила быть со мной одну ночь.

Я кусаю нижнюю губу и перевожу взгляд подальше от него. Мне не нравится его комментарий, независимо от того, сколько в нем правды. Иногда правда ранит, и наличие ее объясняет то, почему черного или белого кажется больше, чем есть на самом деле.

- Ты несправедлив.

- Нет, я веду себя, как эгоист, - заявляет он.

- Это то же самое.

Он делает шаг ко мне.

- Нет, Оберн, это не так. Несправедливо было бы ставить тебе ультиматум. Быть эгоистом - это делать что-то вроде этого.

Его губы сильно и целенаправленно соединяются с моими. Его руки зарываются в мои волосы и оборачиваются вокруг моей головы. Он целует меня так, словно хочет отдать мне каждый поцелуй, который мог дать в прошлом, и каждый поцелуй, который желает дать в будущем.

Все их, все сразу.

Его руки опускаются на мою спину и он притягивает меня к себе. Не знаю, где мои руки в этот момент. Думаю, я держусь за него изо всех сил, но каждая часть меня, кроме рта, только что полностью онемела. Единственное, что я хорошо осознаю - это его рот на мне.

Его поцелуй - это все, что я ощущаю в данный момент.

Все, о чем я хочу думать.

Но черт меня побери, если скажу, что Трей не пробирается в мои мысли. Мне плевать, насколько сильны мои чувства к Оуэну, я предана Трею. Поступки Оуэна заставили меня сделать выбор, и теперь мы оба должны будем жить с последствиями того, что произойдет.

Я отрываюсь от него найти в себе силы оттолкнуться от его груди. Наши рты разделяются, но мои руки остаются прижатыми к нему. Я чувствую, как тяжело поднимается и опускается его грудь, и знать, что именно он чувствует, почти достаточно для меня, чтобы притянуть его рот обратно.

- Трей, - говорю я, задыхаясь. - Я сейчас с Треем.

Оуэн зажмуривается, словно ему больно слышать звук его имени. Он дышит так тяжело, что ему приходится отдышаться, прежде чем ответить. Он открывает глаза и фокусирует свой взгляд на мне.

- Твоя преданность Трею - это только часть тебя.

Он поднимает руку и прижимает ладонь к моей рубашке над сердцем.

- Другая половина - моя.

Его слова влияют на меня даже больше, чем поцелуй. Я пытаюсь вдохнуть, но его рука, прижатая к моему сердцу, не позволяет это сделать.

Он делает шаг ближе ко мне, и мы словно вспыхиваем вместе. Его ладонь по-прежнему прижата к моей груди, но теперь его вторая рука обернута вокруг моей поясницы.

- Он не заставит твое сердце чувствовать себя так, Оберн. Он не настолько сумасшедший, чтобы пробиться через стенку твоей груди.

Я закрываю глаза и прислоняюсь к нему. Думаю, мое тело делает выбор за меня, потому что мой мозг, конечно, уже потерял всякий контроль. Я прижимаю лицо к его шее и тихо слушаю, как замедляется наше дыхание.

Чем дольше мы тут стоим и чем больше он говорит, тем сильнее растет наша потребность.

Чувствую это по тому, как он держит меня.

Слышу это в отчаянной мольбе его голоса.

Чувствую это с каждым подъемом и спадом его груди.

- Я понимаю, почему тебе пришлось выбрать его, - бормочет он. - Мне это не нравится, но я понимаю. Я также знаю, что однажды подаренная ночь не даст мне то, что ты, может быть, отдашь ему навсегда. Но как я сказал... Я эгоист. И если одна ночь с тобой - это все, что я могу получить, тогда я возьму ее.

Он приподнимает мою голову со своего плеча и наклоняет мое лицо к своему.

- Я возьму все, что ты даешь мне. Потому что я знаю, что если ты выйдешь за эту дверь, то через десять лет..., через двадцать лет..., мы будем жалеть, что не послушали свои сердца, когда будем вспоминать сегодняшний вечер.

- Это меня и пугает, - вздыхаю я. - Я боюсь, что если буду слушать свое сердце, я больше никогда не смогу его игнорировать.

Оуэн опускает свой рот к моему и шепотом говорит:

- Если бы только мне так повезло.

Его рот снова соединяется с моим, и на этот раз я ощущаю его каждой частичкой. Я тяну его к себе с таким же отчаянием, с каким он тянет меня. Его рот везде, и он целует меня с облегчением, зная, что этим поцелуем я соглашаюсь на все, о чем он меня просит.

Это мой способ сказать ему, что он может получить меня сегодня.

- Ты нужна мне наверху, - просит он. - Сейчас.

Мы начинаем наш путь через студию, но ни один из нас не может отвести рот или руки от другого, поэтому это требует времени.

Как только мы доходим до лестницы, он начинает пятиться по ней, что создает еще больше трудностей для продолжения поцелуев. Когда он понимает, что мы ничего не добьемся, он, наконец, хватает меня за руку и, глядя на меня, тянет меня вверх по лестнице, пока мы не оказываемся в его квартире.

Его рот снова встречается с моим, это совершенно другой вид поцелуя, чем тот, которым мы просто делились. Он держит мою голову обеими руками и дарит медленный поцелуй. Мягкий и глубокий, полный максимумов и минимумов и глубины.

Он целует меня так, будто я - его холст.

Он берет обе мои руки и его пальцы переплетаются с моими. Когда поцелуй заканчивается, мы стоим упираясь лбами.

Никто, никогда не заставлял меня чувствовать себя так.

Даже Адам.

Возможно, то, что я чувствую, когда кто-то так целует меня - это настолько редкое чувство, что мне никогда больше не придется испытать после сегодняшней ночи.

Эта мысль пугает меня, а также понимание, как после завтрашнего утра изменится моя судьба. Все, что я чувствую с Оуэном не должно быть правильным. И не потому, что я должна быть предана Трею.

Честно говоря, плевать, каким человеком это меня делает.

- Я боюсь, что больше никогда и ни с кем этого не почувствую, - шепчу я.

Он сжимает мои руки.

- А я боюсь, что почувствуешь.

Я отступаю назад и смотрю на него, потому что хочу, чтобы он знал, что мои чувства к Трею никогда не будут такими же.

- У меня никогда не будет этого с ним, Оуэн. Даже близко.

Он делает такое лицо, как будто ему не жаль, как я ожидала. По сути, он выглядит так, будто я сказала что-то, что его не радует.

- Я желаю, чтобы ты смогла, - произносит он. - Не хочу думать, что тебе придется всю жизнь провести с человеком, который тебя не заслуживает.

Он обвивает меня руками, и я зарываюсь лицом в его шею.

- Это не то, что я имела в виду, - объясняю я. - Я не говорю, что он заслуживает меня меньше, чем ты. Я просто чувствую с тобой связь по-другому, и это меня пугает.

Его руки на моем затылке, он перемещает свой рот к моему уху.

- Ты не думаешь, что он заслуживает тебя меньше, чем я, но это именно то, в чем я уверен, Оберн.

Его руки опускаются ниже до тех пор, пока он не сжимает мои бедра и не поднимает меня. Он несет меня через комнату и опускает на кровать. Переползает через меня и кладет мою голову на свое предплечье.

Он нежно целует меня в лоб, потом в кончик носа. Наши глаза встречаются, он смотрит на меня с большей искренностью и честностью, чем я когда-либо у него видела.

- Никто не заслуживает тебя так, как я.

Его руки на кнопке моих джинсов, он расстегивает них. Его губы упираются мне в шею, пока своими словами он продолжает убеждать меня, что это именно то место, где мы должны быть.

- Никто не видит тебя так, как я.

Я закрываю глаза и прислушиваюсь к звуку его голоса. Я жду, пока он снимет мои джинсы, предвкушая прикосновение его руки к моей коже. Его ладони скользят вверх, разводя мои ноги в стороны и затем его рот снова напротив моего.

- Никто не понимает тебя так, как я.

Он прижимается ко мне в то время, как его язык проскальзывает в мой рот.

Я издаю стон.

Комната начинает вращаться, сочетание его слов, его прикосновений, его тела на мне, как огонь для бензина. Он начинает тянуть мою рубашку и лифчик через голову, а я не делаю ничего, чтобы помочь или помешать ему. Я бессильна против его прикосновений.

- Никто не заставляет так биться твое сердце, как я.

Он целует меня, оторвавшись только для того, чтобы снять с себя рубашку. Я каким-то образом обретаю контроль над своими чувствами, когда осознаю, где мои руки и что я тяну его джинсы, пытаясь снять их, чтобы почувствовать его кожу.

Он прижимает ладонь к моему сердцу.

- И никто не заслуживает того, чтобы быть в тебе, если они не смогут сначала добраться сюда.

Его слова скользят по моему рту, как капли дождя. Он нежно целует меня и затем поднимается с постели.

Мои глаза по-прежнему закрыты, я слышу, как его джинсы падают на пол и как разрывается обертка. Чувствую его руки на своих бедрах, как он цепляет пальцами мои трусики и тянет их вниз. И когда он снова на мне, я, наконец, нахожу в себе силы открыть глаза.

- Скажи это, - шепчет он, глядя на меня сверху вниз. - Я хочу услышать, как ты скажешь, что я заслуживаю тебя.

Я скольжу руками вверх по его рукам, по изгибам плеч, вверх по шее, запускаю пальцы в волосы.

Смотрю ему прямо в глаза.

- Ты заслуживаешь меня, Оуэн.

Он опускает лоб на мою голову, берет мою ногу, поднимает ее и оборачивает вокруг своей талии.

- И ты заслуживаешь меня, Оберн.

Он входит в меня, и я не уверена, что громче - его стон или мой неожиданный выкрик «ОБожеМой!».

Он проникает глубоко в меня и останавливается. Смотрит на меня, затаив дыхание и улыбается.

- Не могу понять, ты так сказала, потому что чувствуешь, что я невероятно добр к тебе или снова высмеиваешь мои инициалы.

Я улыбаюсь между вдохами.

- И то, и другое.

Наши улыбки исчезают, когда он снова начинает двигаться.

Он прижимается своим ртом ко мне, но находится достаточно далеко, чтобы смотреть мне в глаза. Он медленно двигается в меня и из меня, пока его губы оставляют нежные как перышко поцелуи по всему моему телу.

Я издаю стоны и мне очень хочется закрыть глаза, но то, как он смотрит на меня - это именно то, что я хочу помнить каждый раз, когда буду переводить дыхание.

Он снова выходит и толкается в меня в момент, когда его губы встречаются с моей щекой. Он держит этот ритм между каждым поцелуем и удерживает свой взгляд, сосредоточенным на мне с каждым новым толчком.

- Это то, что я хочу, чтобы ты помнила, Оберн, - тихо шепчет он. - Я не хочу, чтобы ты помнила, каково это - когда я внутри тебя. Я хочу, чтобы ты помнила, что ты чувствуешь, когда я смотрю на тебя.

Его губы касаются моих так легко, что я почти их не чувствую.

- Я хочу, чтобы ты помнила, как твое сердце реагирует каждый раз, когда я целую тебя.

Его губы встречаются с моими, и я пытаюсь запечатлеть в своей памяти каждое чувство, которое ощущаю от его поцелуев и его слов. Его рука скользит по моим волосам, и он слегка приподнимает мою голову с постели, даря мне глубокий поцелуй.

Он отстраняется, чтобы мы могли перевести дыхание. Вновь, глядя в мои глаза, он говорит:

- Я хочу, чтобы ты запомнила мои руки, и как они не могут перестать прикасаться к тебе.

Он двигается, его рот медленно поднимается вверх по моему подбородку, пока не доходит до моего уха.

- И мне нужно, чтобы ты помнила, что любой, кого ты пожелаешь, может заняться с тобой сексом. Но я единственный, кто заслуживает того, чтобы заниматься с тобой любовью.

Мои руки цепляются за его шею от этих слов, и его рот опускается на мой. Он сильно врывается в меня, и я хочу кричать.

Я хочу плакать.

Я буду молить его не останавливаться, но то, что я действительно хочу, даже больше этого поцелуя - я хочу запомнить каждую его часть.

Я хочу выгравировать его вкус на моем языке.

Следующие несколько минут - это размытие стоны, поцелуи, пот, руки и рты.

Он на мне, потом я на нем, затем он снова на мне. Когда я чувствую тепло его рта на моей груди, то полностью теряю себя.

Позволяю голове упасть на подушку, и мои глаза закрываются, а сердце падает прямо в ладони его рук.

Я так выдохлась, у меня так кружится голова, и я так благодарна, что приняла решение остаться, что не могу это выразить словами, когда все заканчивается.

Я все еще тяжело дышу, сердце в груди разрывается. Не уверена, что просто получить оргазм с Оуэном достаточно. Потому что приходить в себя после этого вместе с ним, ощущается так же невероятно, как чувствовать, когда это происходило.

Я лежу на его груди, а его руки обвиваются вокруг меня, и я никогда не думала, что снова буду в таком состоянии.

Состояние, когда я знаю, что нахожусь там, где должна, но ничего не могу поделать, чтобы здесь остаться.

Это напоминает тот день, когда мне пришлось попрощаться с Адамом. Я знала, что то, что мы чувствовали друг к другу, было больше, чем то, что окружающие могли нам дать, и была оторвана от него прежде, чем успела взять все, что могла получить.

И теперь, то же самое происходит с Оуэном.

Я не готова сказать «прощай». Я боюсь прощаться. Но я должна попрощаться, и это больно, как ад.

Если бы я знала, как остановить слезы, я бы это сделала.

Не хочу, чтобы он видел меня плачущей.

Не хочу, чтобы он знал, как я огорчена тем, что мы не можем чувствовать это каждый день в течение всей нашей жизни.

Не хочу, чтобы он спрашивал «что случилось».

Он чувствует, как мои слезы падают ему на грудь, но не делает ничего, чтобы остановить их. Вместо этого, он просто сжимает меня еще сильнее и прижимается щекой к моей макушке.

Его руки мягко гладят мои волосы.

- Я знаю, малыш, - шепчет он. - Я знаю.

Глава 18

Оуэн

Я должен был догадаться, что она уйдет до того, как я проснусь.

Ночью я чувствовал ее разочарование, когда она раздумывала о том, как сказать «прощай», поэтому меня не удивил тот факт, что она ушла так ничего и не сказав.

Сюрпризом для меня явилось признание, лежащее на подушке рядом со мной. Переползаю на ее сторону кровати и беру его в руки, чтобы прочитать. Я все еще могу почувствовать ее запах здесь.

Разворачиваю бумажку и читаю ее слова.

Я всегда буду думать об этой ночи, Оуэн. Даже когда не должна.

Моя рука опускается на грудь и сжимается в кулак.

Я уже до боли скучаю по ней, а она, наверное, ушла только час назад. Читаю ее признание еще несколько раз. Теперь, это признание не просто самое любимое для меня, но и самое болезненное.

Иду в свою мастерскую, переношу и устанавливаю холст с ее незаконченным портретом в середине комнаты. Собираю все материалы, которые мне понадобятся, и встаю перед картиной.

Опускаю глаза на признание, воображая, как именно она должна была выглядеть, когда писала это, и у меня наконец-то появляется необходимое вдохновение, чтобы закончить портрет.

Я беру кисть и рисую ее.

Не знаю, как много времени прошло. Один день. Два дня.

Думаю, я останавливался по крайней мере трижды, чтобы поесть. За окном уже стемнело, и я знаю, что это много.

Но я, наконец, закончил.

Я редко чувствую, что какая-либо из моих картин действительно закончена. Всегда есть что-то еще, что я хочу к ним добавить, вроде еще нескольких мазков кисти или немного другого цвета. Но с каждой картиной наступает момент, когда я просто должен остановиться и принять ее такой, какая она есть.

Сейчас такой момент с этой картиной. Это, наверное, самая реалистичная картина, которую я когда-либо рисовал на холсте.

Ее выражение лица точно такое, какой я хочу ее помнить. Это не выражение счастья. На самом деле, она выглядит как-то грустно. Я хочу думать, что это тот самый взгляд, который появляется на ее лице каждый раз, когда она думает обо мне.

Взгляд, который показывает, как сильно она по мне скучает. Даже когда не должна.

Перевешиваю картину на стену. Нахожу признание, которое она оставила утром на моей подушке, и прикрепляю к стене рядом с ее лицом. Вытаскиваю коробку с признаниями, оставленные ею для меня в течение последних нескольких недель, и прикрепляю их все вокруг ее портрета.

Делаю шаг назад и разглядываю то, что у меня осталось от нее.

- Что произошло между тобой и Оберн? - спрашивает Харрисон.

Я пожимаю плечами.

- Как обычно?

Я качаю головой.

- Даже не близко.

Он поднимает бровь.

- Ого, - удивляется он. - Это впервые. Уверен, что хочу услышать продолжение этой истории.

Он наливает еще пива, отправляет его через стойку ко мне, наклоняется и добавляет:

- Хотя нет, расскажи мне сокращенную версию. Я заканчиваю через несколько часов.

Я смеюсь.

- Это легко. Она причина всего, Харрисон.

Он растерянно смотрит на меня.

- Ты сказал кратко, - уточняю я. - Это сокращенная версия.

Харрисон качает головой.

- Ну, в таком случае, я передумал. Я хочу полную версию.

Я улыбаюсь и смотрю на свой телефон. Уже больше десяти.

- Возможно в следующий раз. Я провел здесь уже два часа.

Кладу деньги на стойку и делаю последний глоток пива. Прежде, чем разворачиваюсь, чтобы вернуться в свою мастерскую, вижу, как он машет мне рукой на прощание.

Сейчас картина, которую я закончил ранее, уже должна почти высохнуть. Думаю, она станет первой картиной, которую я когда-нибудь повешу в спальне своей квартиры.

Вытаскиваю ключ из кармана и вставляю его в дверь, но она не заперта. Уверен, что запирал ее. Я никогда не ухожу отсюда, не заперев дверь.

Толкаю дверь, и когда она открывается, весь мой мир останавливается. Смотрю налево. Направо. Иду вглубь студии и поворачиваюсь вокруг, разглядывая повреждения на всем, что у меня есть.

Всем, над чем я работал.

Красной краской залиты стены, полы, чехлы каждой картины на всем нижнем этаже.

Первое, что я делаю - касаюсь одной из ближайших ко мне картин. Касаюсь краски, размазанной по холсту и могу сказать, что она уже высохла. Она, наверное, была нанесена около часа назад. Тот кто это сделал, ждал пока я выйду из студии сегодня вечером.

Мне на ум приходит Трей, и это момент, когда я реально начинаю паниковать.

Сразу взлетаю по лестнице и направляюсь прямиком в мастерскую. Распахиваю двери, наклоняюсь в сторону картины, нервно прижимая руки к бедрам.

Делаю огромный вздох облегчения.

Они ее не тронули.

Тот, кто был здесь не прикасался к ее портрету.

Даю себе несколько минут, чтобы восстановиться, выпрямляюсь и подхожу к картине.

Ее не трогали, но что-то изменилось.

Чего-то не хватает.

И вот тогда я замечаю.

Признание, которое она оставила на моей подушке.

Оно исчезло.

Глава 19

Оберн

- Ты ожидала компанию? - спрашиваю я Эмори.

Кто-то стучится в нашу дверь, и я смотрю на часы. Уже больше десяти.

Она качает головой:

- Это не ко мне. Люди не любят меня.

Я смеюсь и преодолеваю путь до двери. Посмотрев в глазок, вижу Трея и тяжело вздыхаю.

- Кто бы это не был, ты выглядишь расстроенной, - замечает Эмори. - Должно быть, это твой парень.

Она встает и направляется в свою спальню, и я рада, что она не стала больше ничего говорить.

Открываю дверь и впускаю его. Мне немного неловко, потому что он здесь впервые. Уже больше десяти вечера, и он говорил, что его не будет в городе до завтра.

Как только дверь открывается, он залетает внутрь. Коротко поцеловав меня в щеку, он говорит:

- Мне нужно в туалет.

Я в растерянности от его поспешности, и смотрю, как он вынимает из-за пояса вещи: пистолет, наручники, ключи от машины. Он оставляет их на столе, в глаза бросается, что он выглядит напряженным.

- Вперед, - говорю я, указывая ему на уборную, - чувствуй себя как дома.

Он направляется в туалет, но как только он открывает дверь, во мне нарастает паника.

- Подожди! - кричу я, обгоняя его.

Вхожу и забираю все мыло с раковины. Выхожу за дверь, и он с любопытством смотрит на мои руки.

- И чем я должен мыть руки? - спрашивает он.

Я киваю головой в сторону ванной.

- Там достаточно мыла, - отвечаю я и перевожу взгляд на свои руки, - А это не для гостей.

Он закрывает дверь перед мной, а я возвращаюсь в комнату, чувствуя себя довольно забавно.

Кладу мыло на тумбочку и беру в руки телефон. У меня куча различных сообщений, и только одно из них от мамы. Пролистываю их все и понимаю, что они от Оуэна. Начинаю с конца и двигаюсь вверх.

Позвони мне.

Ты в порядке? Это важно.

Пожалуйста, позвони.

Если ты не ответишь прямо сейчас, я приеду.

Я набираю ему ответ.

Не приезжай, Трей здесь. Я в порядке.

Отправляю сообщение и пишу еще одно.

Как ты?

Он тут же отвечает.

Кто-то ворвался в мою студию сегодня вечером. Там все разгромлено.

Прижимаю руку ко рту и вздыхаю.

Он взял твое признание, Оберн.

Сердце бьется у меня в горле, и я хочу убедиться, что Трей не стоит у меня под дверью. Не хочу, чтобы он видел мою реакцию, если захочет узнать, с кем я переписываюсь. Быстро отправляю Оуэну еще одно сообщение.

Его ответ приходит в ту же секунду, когда до меня доносится звук открывшейся двери.

И что я должен им сказать, Оберн? Чтобы они пришли и прибрались?

Перечитываю его сообщение дважды.

Прибрались?

Убираю телефон и пытаюсь напустить на себя невозмутимый вид, но его сообщение все еще крутится у меня в голове.

Он думает, что Трей сделал это?

Я хочу сказать, что он ошибается.

Я хочу сказать, что Трей никогда не поступил бы так, но уже не знаю, кому и во что мне верить.

Он появляется в дверном проеме, я пытаюсь найти ответ в его глазах, но не нахожу ничего.

Улыбаюсь ему:

- Ты быстро вернулся.

Он не улыбается в ответ, и мое сердце бьется о грудную клетку. К сожалению, не в лучшем смысле.

Он заходит в мою комнату и садится на кровать. Снимает ботинки и ставит их на пол.

- Что случилось с тем котом? - спрашивает он. - Как, ты говорила, его зовут, Спаркс?

Почему он спрашивает о коте Оуэна?

- Сбежал, - как можно спокойнее отвечаю я, - Эмори убивалась неделю.

Он кивает, двигая челюстью вперед и назад. Нащупывает мою руку и берет ее в свою, потом притягивает меня к себе, обнимая за талию, и целует в лоб.

- Я скучал, поэтому так рано.

Он был милым. Слишком милым. И все-таки он мой страж.

- Знаешь что? - произносит он.

- Что?

Он проводит рукой по моим волосам и запускает в них пальцы.

- Я нашел квартиру сегодня.

Поднимаю взгляд с его груди и смотрю ему в глаза. Он берет прядь моих волос и заправляет за ухо.

- Я не знала, что ты ищешь другой дом.

Он улыбается.

- Я подумал, что было бы неплохо подыскать что-то более просторное. Сейчас, когда мама возвращается, я решил оставить ей этот дом. В любом случае, каждому из нас не помешает личное пространство. В доме, который я нашел, есть сад. Недалеко от парка. Это очень хороший район.

Я ничего не отвечаю, потому что это звучит так, словно он нашел дом для нас. Одна мысль об этом пугает меня.

- Мама ездила со мной, чтобы посмотреть на него. Она говорит, что ЭйДжею там понравится.

Я не могу представить, чтобы Лидии понравилось что-то, что не принадлежит ей.

- Она действительно так сказала?

Трей кивает, я пытаюсь представить, на что это вообще похоже. Жить в одном доме с ЭйДжеем, в хорошем районе, в доме с садом. И снова мне приходит в голову, что, возможно, оно того стоит.

Я никогда не любила Трея так, как люблю Адама, и никогда не была близка с ним так, как была с Оуэном, но ни Адам, ни Оуэн не могли дать мне того, что мог дать Трей.

- Что ты сказал, Трей?

Он смотрит на меня сверху вниз, и я понимаю, что Оуэн ошибался. Если бы Трей был способен ворваться в его студию, он не сидел бы здесь и не говорил мне всего этого. Он был бы убит, прочитав мое признание.

- Я говорю, что это не игра, Оберн. Я люблю ЭйДжея и хочу знать, что ты поддерживаешь меня. Что мы вместе.

Он придвигается ко мне ближе, наклоняется и целует. Мы встречались два месяца, и я никогда не позволяла ему заходить дальше поцелуев. И я до сих пор не готова. Но знаю, что он готов. И знаю, что его терпение на исходе.

Он стонет и его язык пробирается глубже в мой рот. Я крепко закрываю глаза и ненавижу себя за то, что пытаюсь убедить себя в том, что со мной все в порядке. Но понимаю, что просто тяну время, чтобы обдумать все, что происходит, потому что сообщение Оуэна все еще крутится у меня в голове, не говоря уже о том, что он вполне может быть на пути сюда.

Его руки ласкают меня все настойчивее, его губы движутся в такт с моими. Он продолжает целовать меня, когда его рука оказывается у меня под майкой.

Я хочу попросить его остановиться, но все происходит слишком быстро. Его руки проникают в мои джинсы, а пальцы преодолевают трусы, когда я понимаю, что больше не в силах терпеть ни секунды. Я упираюсь пятками в кровать, пытаясь оттолкнуть его и выгнать прочь с моей кровати.

Он отрывается на секунду и смотрит на меня, но слова не спешат слетать с моих губ. Не получив ответа, он льнет к моим губам еще настойчивее. Он не получил устного отказа, и для него это стало согласием. Я снова отталкиваю его.

- Трей, стой.

Он тут же перестает целовать меня и утыкается лицом в подушку. Он потерян, и я не знаю, что сказать дальше. Я знаю, что вывожу его из себя.

Я его больше не целую. Его рука все еще в моих джинсах и продолжает скользить дальше, пока я не отталкиваю ее. Он упирается руками в постель рядом со мной и поднимается, пока его лицо не зависает в нескольких сантиметрах над моим. Его глаза полны гнева, но это не тот гнев, что пугает меня.

Это отвратительно.

- Ты трахалась с моим младшим братом в пятнадцать, но не можешь переспать со мной сейчас, когда выросла?

Его слова обжигают. Обжигают так сильно, что мне хочется закрыть глаза и отодвинуться подальше.

- Я не трахалась с Адамом, - откликаюсь я. Медленно поворачиваюсь в его сторону и смотрю ему прямо в глаза. - Мы занимались любовью.

Он опускается ниже, касаясь губами моего уха. Жар его дыхания заставляет мою кожу покрыться мурашками.

- А когда Оуэн трахал тебя в этой кровати? Это тоже была любовь?

Я поспешно втягиваю воздух.

Мое тело напрягается. Я знаю, что если попытаюсь убежать, он остановит меня. Но если я не сделаю этого, я пропаду.

Никогда я не была настолько напугана. Он по-прежнему на мне, его рот рядом с моим ухом, и он продолжает свои действия внутри моих джинсов.

Несколько секунд я думаю, что должна позволить ему сделать это. Просто позволить ему взять то, что он хочет, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы простить то, что произошло с Оуэном.

Это не должно встать между мной и моим сыном.

Но эти мысли длятся не больше двух секунд, потому что я не могу позволить ЭйДжею вырасти с бесхарактерной матерью.

- Отвали от меня.

Он не слушает. Вместо этого он поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз таким холодным взглядом, что он промораживает меня насквозь.

Я не знаю, кто он сейчас. Никогда не видела его таким.

- Трей, пожалуйста.

Его руки настаивают, я сжимаю ноги, но это не мешает ему изучать все закоулки моего тела. Я отталкиваю его, но мое сопротивление выглядит смешным в сравнении с его силой.

Его губы возвращаются к моим, и когда я пытаюсь отвернуться, он ударяет меня и снова целует.

Я чувствую вкус крови.

Я начинаю рыдать, как только он тянется расстегнуть свои джинсы.

Но этого не происходит.

- Она сказала хватит.

Это не мой голос и не голос Трея, но он заставляет его остановиться.

Я поворачиваюсь в сторону двери и вижу Эмори с пистолетом в руке, направленным на нас. Трей медленно поворачивается к ней лицом и переворачивается на спину. Его ладони повернуты вверх.

- Ты понимаешь, что угрожаешь пистолетом офицеру полиции? - спрашивает Трей.

- Ты понимаешь, что я препятствую изнасилованию, не так ли? - смеется Эмори.

Она медленно садится, держа пистолет поднятым и нацеленным в Трея.

- Я не знаю, что, по-твоему, здесь происходит, но если ты сейчас же не отдашь мне пистолет, у тебя будут огромные неприятности.

Эмори смотрит на меня, но продолжает держать пистолет, направленным в Трея.

- Как ты думаешь, у кого будут проблемы, Оберн? У офицера, который накинулся на тебя, или у соседки, которая отстрелит ему член?

Хорошо, что ее вопрос был риторическим, потому что я рыдала так сильно, что не смогла бы выдавить из себя ответ.

Трей прижимает ладонь ко рту. А затем сдавливает челюсть, пытаясь найти выход из ситуации, которую сам создал.

Эмори снова обращает на него внимание.

- Сейчас ты выйдешь из комнаты и дойдешь до конца коридора. Пистолет и ключи я положу на полу у выхода.

Чувствую, что Трей смотрит на меня, но я не смотрю на него.

- Ты же знаешь, я бы никогда не обидел тебя. Скажи ей, что она не права.

Я чувствую, что он хочет коснуться моего лица, но голос Эмори останавливает его.

- Убирайся нахрен отсюда, - шипит она.

Подняв руки вверх, Трей встает с кровати, застегивает джинсы и натягивает обувь.

- Оставь их. Убирайся, - повторяет она.

Он медленно проходит мимо нее, направляясь к двери так, что я могу видеть его спину. Эмори следует за ним.

- Иди до конца коридора.

Проходит несколько секунд, прежде чем она кричит

- Брось мне его ботинки, Оберн.

Я обхожу кровать и беру с пола его обувь. Передаю их ей и наблюдаю, как она вышвыривает ботинки за дверь, вслед за их хозяином. Пистолет летит следом. Как только пистолет покидает ее руки, она закрывает дверь, заперев ее на замок.

Я стою в дверном проеме своей комнаты, чтобы убедиться, что он ушел.

Эмори подходит ко мне и смотрит, прищурив глаза.

- Я говорила, что другие парни мне нравятся больше.

Я смеюсь сквозь слезы, и она крепко обнимает меня. Должна сказать, что сейчас я благодарна ей больше, чем кому-либо в моей жизни.

- Огромное спасибо за освобождение, - благодарю я.

Она смеется.

- Обращайся. - Вновь смотрит мне прямо в глаза, - Ты в порядке? Он не поранил тебя?

Я качаю головой и прикладываю ладонь к губам, чтобы убедиться, что они больше не кровоточат. Кровь все еще идет, но прежде, чем я успеваю дойти до раковины, Эмори приносит мне салфетку.

Она поворачивается, когда раздается звонок.

Мы обе смотрим на дверь.

- Оберн, - это голос Трея, - Оберн, мне жаль. Мне так жаль, - он плачет.

Или он просто очень хороший актер.

- Нам надо поговорить об этом. Пожалуйста.

Я знаю, что Оуэн уже в пути после всех этих сообщений, и мне нужно избавиться от Трея, прежде чем они столкнутся лицом к лицу.

Это последнее, что мне нужно сегодня.

Я подхожу к двери, но не открываю ее.

- Поговорим об этом завтра, Трей. Мне нужно время.

Прошло несколько секунд прежде, чем я слышу ответ.

- Хорошо. Завтра.

Глава 20

Оуэн

Я заезжаю на стоянку через дорогу от ее дома, чтобы Трей не увидел мою машину.

Выхожу из автомобиля, перехожу дорогу, а затем бегу до тех пор, пока оказываюсь у ее входной двери. Начинаю колотить по ней.

- Оберн! - стучу не переставая. - Оберн, впусти меня!

Слышу, как один за другим начинают отпираться замки, и с каждым щелчком, который отпирает дверь, я начинаю нервничать все больше и больше. Когда она, наконец, открывает, и я вижу ее, стоящую передо мной, каждая частичка меня расслабляется, даже мое сердце.

На ее щеках полоски от слез, мне требуется две секунды, чтобы войти в ее квартиру и, притянув к себе, почувствовать, что час - это слишком долго.

- Ты в порядке?

Ее руки обвивают меня, я тянусь назад, чтобы закрыть дверь. Запираю. Оберн кивает, и я притягиваю Оберн к себе.

- Я в порядке.

У нее не голос, а шепот. Словно она в ужасе.

Отодвигаю ее от себя на расстояние вытянутой руки и осматриваю.

Волосы в полном беспорядке.

Рубашка порвана.

На губах кровь.

Ее голова двигается из стороны в сторону, и она говорит «нет».

Она может увидеть мою ярость в глазах, поэтому отворачиваюсь и начинаю отпирать дверь.

Он может делать со мной все, что угодно. Но, когда дело доходит до нее, он переходит все границы.

Оберн кладет свои руки на мои и тянет меня от двери.

- Оуэн, остановись.

Я распахиваю дверь и делаю шаг в коридор, но она выскакивает передо мной и кладет руки на мою грудь.

- Ты злишься. Сначала успокойся. Пожалуйста.

Я делаю вдох и выдох, пытаясь успокоиться. Но только потому, что она сказала «пожалуйста».

Надеюсь она никогда не узнает, что одно только это слово может заставить меня сделать все, что она захочет. Никогда.

Она тянет меня обратно в квартиру. Я иду к барной стойке, кладу на нее свои руки и прижимаюсь к ним лбом.