Призраки прошлого

Глава 5. Лейя Сойлер

Огромный дракон цвета умбры с распростертыми крылами на фоне бесконечной лазури. Карта мира… Континент Аригорр, точно глыба среди воды, очертаниями напоминающая мифическую рептилию из детских сказок, большей частью оказался поглощен государством под названием «Истеррос». Зверь, головой повернутый на северо — восток, в груди которого вместо сердца — столица Таласс, а на кончике морды нос — выступ — мыс «Марли». Во впадинке Мертвого моря образуемой изгибом затылка и плечом чудовища — скованный холодом остров Ледяных сопок, страшное место, куда заключенных ссылают на добычу красного золота. Под лапами материка, на самом юге — в теплых водах Иллирийского океана два островка, именуемых «Золотыми» — царство песков, диковинных животных и экзотических фруктов.

Лейя скользнула пальцем по шероховатой бумаге, ее пытливый взгляд замер в нижнем углу, где карта, увы, обрывалась. Пару лет назад, находясь, в кабинете отца ей удалось увидеть и зрительно запечатлеть изображение другой карты — совсем не такой, куда более интересной, секретной! Где восточнее и южнее, средь бирюзовой бесконечности, прозрачной краской с желтоватым оттенком, кем — то возможно даже рукой отца, был нанесен еще один континент — «Анталионн». Официально материк Арригор был единственным в мире, ведь множество экспедиций, направленных на поиски новых земель за прошедшие десятилетия потерпели неудачу. Кораблей ушло с десяток и не один не вернулся назад. Трудно себе представить насколько же удален этот «Анталионн», если даже до «Золотых островов» на самой быстрой парусной двухмачтовой шхуне «Глория» приходилось преодолевать путь продолжительностью более трех месяцев. Торговые суда привозили разные слухи о загадочном континенте, существование которого оставалось до сих пор лишь непроверенной информацией.

Если это не просто теория, то что там за климат? Интересно бы узнать о видовом разнообразии животных и растений. А местное население — какие они, коренные анталионнцы? Смуглые и щуплые, подобно жителям Золотых островов или светлокожие, широкоплечие и высокие, как Северяне? Лейя провела по толще воды выше на Север и очертила небольшой изгиб — мыс «Марли», где находилась сейчас, а затем снова вниз, по суше, к самому центру, груди дракона где родилась — столице империи. Таласс запомнился смутно: переворот ри Грея застал ее пятилетней, а в восемь — отец получил назначение в крепость на Севере материка. Замок Сноуфорст, построенный около трехсот лет назад, еще во времена расцвета династии Кольби, хоть и не являлся столь уж грандиозным сооружением как, например, неприступная цитадель Уорххнен, однако, имел важное стратегическое назначение, обусловленное возвышенностью горных пород и резким выступом скалистого побережья с северо — востока.

Комплекс построек обнесенный крепостной оградой, укрепленной по углам бастионами, внутри делился каменной перегородкой на две части. Первая — непосредственно сам гарнизон. Сюда относился замок с просторной тренировочной площадкой, расположенной перед центральным входом, высокой главной башней донжоном и шестью сторожевыми башенками пониже, оснащенный многочисленными хранилищами припасов, скрытыми внутри скалы, подземными переходами и винтовыми лестницами, а также оружейной, помывочной, прачечной и залом приема пищи и конюшней. Верхний этаж исполина пользовался по назначению только в теплое время года, а на зиму он закрывался и войско размещалось на нижних этажах.

Вторая часть построек была связана с ведением хозяйства и обеспечивала нужды проживающего войска. Здесь имелся колодец, неиспользуемая часовня, кухня, жилые покои коменданта и замковый задний дворик, где располагался курятник, а в клетках держали кроликов. Периодически с рынка Астры привозили молочные продукты и мясо, крупу, фураж для лошадей, из столицы посылали обмундирование, примерно раз в неделю доставлял почту курьер. Семь лет назад этим занимался совсем другой человек…и вообще все было по — другому. Тесный круг значимых лиц, теплое крыло матери, дружба с Кайем, важное событие — приезд императора Аарона на мыс, и первая влюбленность. Переход от детства к юности отложился в памяти яркой вспышкой, как наисчастливейший период в жизни. Уже тогда она определила для себя приоритет в занятиях медициной и никогда не изменяла этому стремлению.

С улицы донесся громкий, до боли знакомый командный голос отца. Лорд Кристофер Сойлер по роду своих обязанностей отвечал за крепость и весь крепостной район, а также порядок и безопасность местного населения на случай внезапной угрозы. Постоянно занятий неотложными делами возвращался со службы затемно. Частенько и дома он продолжал писать бумаги, регулярно составляя и отправляя подробные отчеты в столицу лорду — командующему.

Свернув карту, Лейя направилась к окну, выходящему во внутренний дворик, но в обзор частично попадала и часть гарнизона, с кусочком моря, омывающим подножье скалы. Погода выдалась сегодня более мягкой, без шквалистых порывов ветра и жутких завываний, образованных пустотами замка и башен, как накануне. В отличие от неприветливой громады замка, дом коменданта встречал теплом и уютом, а стены дарили ощущение покоя и заботы.

Ее комната на втором этаже не отличалась размерами, но была уютно и просто обставлена. В нише — односпальная кровать, застеленная темно — зеленым покрывалом, рядом — письменный стол с тремя ящиками, в углу напротив — деревянный шкаф для одежды, с дверцами, несущими на себе едва уловимый запах остекленевшего лака и массивный кованый сундук с внушительным замком, тщательно хранимый и оберегаемый от посторонних.

Крепость Сноуфорст. Ежедневно мелькающие лица служащих: отряд арбалетчиков, мечников, лучников, бесконечные учения и смены караула. Счетовод, писарь, приезжающий из Астры раз в неделю цирюльник, сапожник, кузнец, конюх, прачки, повариха… Настоящий крохотный город за толщей каменный стен, в котором знаешь всех и каждого, их повадки, предполагая кто на что способен, и чего примерно можно ожидать.

Из происшествий за сегодняшний день больной зуб, желудочные спазмы, травмированный палец и приступ геморроя. Трое направлены в лазарет с подозрением на красную лихорадку — пока не подтвердилось. На воинов, будь то они молодые или в почтенном возрасте Лейя, не имела привычки смотреть как на мужчин. Только как на сослуживцев отца, либо — пациентов. Почти машинально вливала в их горла лекарства, накладывала мази, делала перевязки, все чему научил ее покинувший крепость лекарь Руарр эль Хаар. Прибытия нового ждали со дня на день, но тот не торопился. От столицы расстояние неблизкое — недели две, еще как повезет с погодой. А пока Наместник Севера устно разрешил выполнять обязанности целителя и пообещал выдать на то соответствующую бумагу.

Отца на тренировочной площадке не было, а вот один из всадников, гарцующих на коне заприметил ее, резко развернулся и хитро прищурился. Питер таал Фальк — молодой мечник с пышно — огненной шевелюрой и красным веснушчатым лицом, искривленным мерзкой улыбочкой, не сходящей даже во время учебных построений, маршировок и приеме пищи. Лейя фыркнула, отпрянула от окна и направилась к полке с книгами.

Еще раз прокрутила унизительную сцену, как вчера утром, в темном коридоре замка ее зажал этот рыжий нахал. За все годы пребывания здесь дочь коменданта ни один из солдат и пальцем не тронул. Неудивительно, отец бы лично оторвал голову этому смельчаку. Случалось, подмигивали, при худшем раскладе могли пустить сальную шутку или мелодично, задиристо просвистеть, привлекая внимание. А этот наглец осмелился не просто подло подкараулить, а буквально вцепился мертвой хваткой огромных лап в тонкую талию дочери своего начальника, припечатал к стене, а второй рукой запрокинул ее голову, грубо и настойчиво оттянув за волосы назад, чтобы получить лучший доступ ко рту девушки.

Лейя сперва опешила, но быстро взяла себя в руки — поцелуй против воли с нахальным Фальком никак не входил в ее планы. Демонстративно — резко дернула головой, и он промазал, едва скользнув губами по девичьей щеке.

Конечно, он — лэрд, сын лорда, приближенного к императору, а громкая приставка «таал», кричала о высочайшем расположения монарха, максимальном из возможных. Не ясно одно — за какую провинность его занесло в столь отдаленный гарнизон? В подобной глухомани служили лишь разжалованные за проступки отпрыски не слишком знатной аристократии, да рейны — дети земледельцев и ремесленников, мечтающие подняться по иерархической лестнице и получить привилегированный титул.

— Отпусти немедленно! — Лейя выставила руки, упершись в гору мышц, которую с ее — то силенками было не реально сдвинуть, разве что использовать более действенный прием и прицелившись, пнуть между ног…И чисто по — человечески она могла его понять, но не горела ни малейшим желанием приласкать или оправдывать.

Мечник чуть отстранился, но рук не убрал. Побагровевшие щеки выдавали злость за суровость, а серые глаза — отчаянное упорство продолжить. Вероятно, он не привык получать отказ, и сейчас просто на просто соскучившись по женской ласке, шел напролом.

— Зря отказываешься. Рано или поздно твоя красота померкнет. Ты превратишься в старую деву, с горьким сожалением вспоминающую об упущенных возможностях молодости!

— Ты о чем, Фальк?

— О поцелуе. Твоя серьезность и холодность просто убивает, ты хоть кого — нибудь вокруг замечаешь? Признайся, что заперта здесь в этой всеми забытой крепости из — за матери и обречена провести остаток жизни в захолустье, делая клизмы и накладывая швы…с оглядкой на Роан!

Павду никто не любит, она строга и жестока, а проклятый мечник сказал сейчас именно правду. Жесткую, беспощадную, голую истину от первого до последнего слова. Наблюдательный сукин сын. Терпение лопнуло. Бесконтрольное бешенство подстегнуло точку кипения и Лейя что есть мочи дернулась, пытаясь вырваться из стального капкана рук.

— Замолчи, Фальк! Замолчи, иначе, клянусь, я пожалуюсь отцу и он поставит тебя в караул вне очереди или посадит под арест в…

— Не кричи. — Он не дал договорить, ибо о возможном наказании знал заранее.

Поколебавшись, парень нехотя убрал ладони, но так и продолжил стоять впритык, беспардонно вклиниваясь в ее личное пространство.

— Заметь, я лишь попробовал сорвать поцелуй, а вовсе не лез под юбку! Расслабься хоть раз, не упорствуй. Позволь себе то малое, из всего, что я могу дать.

— И что же ты можешь мне дать? — с язвительной усмешкой спросила она.

— Больше, чем ты думаешь…

— Решил пожалеть, значит? Разве я давала повод? — прошипела шайна Сойлер. — Очень опрометчиво. Если нужна помощь лекаря, ты знаешь где меня искать, в остальном — не теряй понапрасну время. А теперь разговор окончен. Отойди…Ну!

Мечник задумчиво отстранился, но от обиды ему захотелось побольнее уколоть своенравную, непокладистую и очень привлекательную на его вкус, девушку. В отдаленном, мерцающем пламени настенной свечи, закрепленной у изгиба длинного коридора, ее волосы сияли приглушенным светом, отливая чистейшим золотом. Полутени плавно скользили по лицу, пленительно — мягко огибая нежные черты, изящные губы манили недоступностью и чуть приоткрывали сверкающие белизной, идеально ровные зубы, а простые, строгие платья спокойный тонов и неизменные шали, в которые она предпочитала кутаться, пытаясь согреться в продуваемых сквозняками переходах замка, выбивали последки разума! Сегодня плечи помощницы лекаря прикрывала плетеная из красной шерсти накидка, с замысловатым узором, богато украшенная длинной, пушистой бахромой. Несчастный парень успел прочувствовать загрубевшими фалангами пальцев их мягкость, когда обхватил стройную талию, как и умопомрачительный запах источаемый желанным телом и это мгновенно снесло ему крышу, прокатилось горячей волной, отозвавшись ноющей болью в паху. Как ни странно, распаляло и то, что у дочери коменданта напрочь отсутствовала привычка флиртовать или провоцировать, что вызывало немалое недоумение и в целом являлось не типичным для женского пола… А в данный момент, не то, чтобы он был уверен в ее благосклонности и вожделенном финале, но от маленькой уступки в виде поцелуя — точно не отказался. Ни он, ни любой другой из служащих гарнизона. Практически все войны тайно и безнадежно вздыхали по ней или ее сестре Марьяне, четко уяснив раз и навсегда: семья лорда — коменданта — табу, как и вся женская половина прислужников гарнизона, включая кухарок и прачек, обслуживающих крепость, они неприкосновенны по Уставу, за нарушение которого следует незамедлительное, строжайшее взыскание. По воскресеньям им разрешалось выезжать в деревню или Астру — ближайший город, чтобы купить разные мелочи и удовлетворить потребности тела, но это было не то.

Фальк просто решил, что называется, прощупать почву, ведь дерр Истерроса хоть и не поощрял свободных отношений вне брака, но и не запрещал их. По крайней мере, в столице откуда он прибыл это давным — давно вошло в моду и стало обыденным, особенно в среде аристократов.

Что ж, риск не оправдался, награды никакой, попытка провалилась. Мыс Марли далеко не Таласс, а ведь в своих мечтах он делал с ней такое…

Удаляющаяся спина девушки подействовала на распаленное воображение дерзкого храбреца подобно катализатору — ускорителю, действительно давно не имевшего близости с женщиной, и раздраженный Фальк не удержался.

В твоей груди действительно кусок льда, девочка, значит, будешь наказана прямо сейчас самым жестоким образом! И мы проверим догадки — что именно является причиной подобного равнодушия и холодности.

— Вальгард! Все дело в нем, да?

Ого, а вот это уже запрещенный прием. Как говорят мужчины — удар ниже пояса.

— Что? — Лейя сначала не расслышала, хотя нет — она лишь сделала вид, что долго соображает, имя же резануло острым лезвием по ее барабанным перепонкам, прошивая острой стальной иглой насквозь от макушки до пяток. Слишком, слишком давно не упоминалось оно в разговоре с ней. — Что ты сказал?

Отошедшая уже на приличное расстояние, замерла и медленно обернулась, но плеч не опустила, вопросительно взирая на осточертелого собеседника, только обняла себя руками, как бы желая оградить от вторжения чужака на свою территорию. Фальк стоял все на том же месте, расслаблено подпирая стену плечом и прожигал нахальными глазами, в которых плескался вызов!

— Я сказал "Вальгард". — повторил он свой дерзкий выпад.

Настоящая провокация.

«Да! Верно подмечено. Не тебя рисует мое воображение, придурок!».

С предвкушением ждал ее реакции, внимательно улавливая каждую мелкую деталь, любое движение мышц лица, выдающее истинные чувства шокированной девушки.

— А теперь — интересно? Уже не бежишь прочь?

— Говори.

— А ты попроси. Как следует попроси…

— Перебьешься! — с презрением выплюнула она первое, пришедшее на ум и снова развернулась, чтобы проследовать заранее намеченным маршрутом — по переходу из замка в жилище отца. Северная осень уже вступила в свои права и Лейя предпочитала пользоваться внутренними переходами, соединяющими оба строения. Унижаться до мольбы, чтобы выведать информацию — никогда!

— Не верю своим глазам! Гордячка шайна Сойлер покраснела! — он зловеще ухмыльнулся и всплеснул руками, но не вполне еще довольный местью, пока отпускать не хотел, даже не пытаясь обуздать кипящую ярость и вновь следовал по пятам, стремительно сокращая дистанцию.

— У тебя все на лице написано, а значит, слухи верны. Ты сохнешь по нему, глупая! — твердо резюмировал он, решившись добить окончательно. — Послушайся дельного совета — забудь о'Майли, по закону Истерроса ему грозит суд, так что считай — твой бастард уже труп! Я же скоро выберусь отсюда и если ты проявишь благосклонность.

Лейя притормозила и снова развернулась. В глазах плескался гнев. Сейчас ее самообладание и выдержку как с цепи сорвало.

— Не завидуй, Питер! Хочешь на чистоту? Вальгард — живая легенда, а ты кто? Дай угадаю! Сын богатенького папаши, отправленный им с глаз долой подальше от Таласса, в страхе как бы нерадивый отпрыск чего не выкинул, путаясь под ногами в кружке наследного принца.

Еще захотелось добавить, что рано или поздно их "шалости" приведут к дурным последствиям, но, поразмыслив, удержалась от скучных нравоучений.

До нее доходили слухи о дерзких выходках, налетах на столичные торговые лавки, пьяных потасовках, и уж конечно, не забыть никогда скандальную историю с поездкой Седрика на Золотые острова. Угрозами они вынудили капитана шхуны отчалить от берегов Истерроса и взять курс на Юг без достаточных припасов съестного, пресной воды и обязательного охранного сопровождения для столь дальнего рейса. Спустя пару недель их перехватил флагманский корабль южной армады Истерроса, буквально вырвав из лап пиратов и вернул шутников обратно на материк.

— И все — таки подумай над моим предложением, Лейя!

Он вожделел благосклонности в обмен на протекцию в столице через лорда Фалька — старшего и принца Седрика таал ри Грея? Отвратительно.

— Уже подумала, мой ответ — нет.

Парень удивился. С виду спокойная девушка резко превратилась в дерзкую, злую, шипящую кошку! Значит, с рычагом воздействия он не ошибся. Что ни говори, удалось — таки вывести ее из зоны комфорта.

Больше не развернулась и не приостановилась, а только крепче стиснула зубы и до побелевших костяшек сжала ладони, чеканя шаг, равномерно выстукивая каблучками ботинок по каменному полу..

— Я постараюсь стать более убедительным! — донесся в след издевательский голос.

Какой же он мерзкий этот Фальк. Надо признать рыжий мечник оказался на редкость наблюдательным и острым на язык! И кто же он, тот подлец, что просветил любопытного болвана в подробности этой давно позабытой истории? Как это вообще могло выплыть наружу? Тщательно скрываемое, свято оберегаемое, лелеемое глубоко в душе очутились на поверхности. Вероятно, кто — то из "стареньких" разболтал, наверняка — цирюльник! Тот имел неискоренимую привычку погружаться с длинные монологи брея щетину и делая стрижки.

Все — таки права рейна Франциска: мужики ужасные сплетники, похлеще баб. А еще «брейды» — гордость армии Истерроса. Фу! Позорно и мелко.

Лейя с трудом подавила почти неконтролируемое желание подсыпать завтра на утреннем приеме пищи Питеру Фальку слабительное, но решила не уподобляться ему, опускаясь до низкой мести: все же несла ответственность за лекарственные препараты и их потребление, поэтому добравшись до своей комнаты, окончательно отбросила коварную эту мысль.

И отцу она не скажет про художества Фалька. Ничего не скажет, не посетует и даже не намекнет. В ее головку вбили давным — давно: в домогательствах сильного пола всегда виновата сама женщина!

За всю жизнь отец дважды высек ее: из — за истории с побегом Кайя, и повторно в шестнадцать лет, когда она отважилась на глазах коменданта улыбнуться молоденькому капитану лучников, за его неожиданный подарок, оставленный для нее на кухонном столе хозяйственной части — букетик шиповника, состоящий из пяти цветков, перетянутых красной лентой. Дикие розы зеленовато — белые, малиновые, только — только сорванные в лесу, источали головокружительный аромат. Тогда из ее жизни уже исчезли и мать, и Кай, и царящий в сердце Вальгард, но так хотелось почувствовать себя нужной, получить капельку мужского внимания.

Она поставила их в вазу в своей комнате, а вскоре туда же пришел отец с плеткой в руках и смел одним резким движением всю эту красоту на пол.

— Стала взрослой? Понравилось подарки получать? Запомни, выучи, засеки на лбу раз и навсегда то, что я скажу тебе, Лейя, — рычал он, двигаясь с неукротимым напором в сторону дочери.

— Не надо папа! — вскрикнула девушка и попыталась отстраниться, все еще не веря, что отец решился на эту крайность.

— Никогда не смей дразнить мужчин, для которых ты вне зоны досягаемости! Это нечестно и некрасиво!

Удар плетки пришелся по плечам и шее, закрыться руками либо увернуться — не удалось.

— Не смей улыбаться и скалить зубы солдатам гарнизона! Они здесь на службе, а не для развлечений и плоских утех!

Еще один щелчок. На этот раз задело локоть и предплечье правой руки, но через одежду особо сильной боли не ощущалось.

— Не смей умышлено разжигать соперничество между потенциальными претендентами. Так делают пустые кокетки и женщины развратного поведения!

Свист ремня затих в районе поясницы. Лейя сидела на полу возле кровати, содрогаясь от слез. Не объяснив, не предупредив отец рубил с плеча, применяя свой жесткий метод. Самый унизительный из известных по отношению к человеческому достоинству.

А пороге топталась растерянная Арья, наблюдая за родительской расправой с огромными от испуга глазами.

— Не смей позорить меня доступностью! Чтобы не видел увивающихся за тобой — лэрдов, брейдов, или рейнов до самого совершеннолетия!

Последний удар в область бедра и коленей. Через две длинные юбки из плотной ткани почти не ощущался, но расплывался грязным пятном в душе.

— Я ясно выразился? Марьяна, тебя это тоже касается! — кинул лорд Сойлер в сторону младшей дочери.

— Да, отец, — кивнул та, нервно теребя складку подола платья.

— Повтори, что поняла! — обратился он к старшей.

— Клянусь никогда не провоцировать и пресекать любой интерес со стороны мужчин к своей персоне, — тихо ответила она, вытирая рукавом мокрые щеки.

Комендант тяжело и часто дышал, но кажется, скинув пар — чуть остыл, и, вполне удовлетворенный оказанным действием урока и демонстрацией силы, молча развернулся и, резко хлопнув дверью, ушел прочь.

Это сейчас, спустя годы, она понимала — отец по — своему прав, и возможно, он сам испытывал муки любви к той, что только играла на его чувствах, но не была серьезной. Похоже, он получил настоящую моральную травму в этом отношении, оттого что, когда — то ему предпочли конкурента. Но пять лет назад его поступок воспринимался по — другому, без малейших скидок и оправданий. Налетевший как коршун лорд Сойлер вызывал резкое отторжение, и она еще долго сердилась на него.

Бранндон О'Майли… Ностальгия о далеком, бесценном для нее имени всколыхнули тоску и горечь, точно муть со дна ржавой металлической бочки. Одно слово и затянувшиеся раны вновь зашевелились. Всего имеющегося в ее арсенале разнообразия склянок с настойками и порошками не хватит погасить назойливо — тупую сердечную боль. Только вырезать острым клинком из сосредоточия души и оставить черную, зияющую дыру, что невозможно зашить и стянуть никакими нитками. А если шов и зарастет, то ставит омерзительный рубец, который не сгладишь и отшлифуешь, а лишь натрешь новых кровавых мозолей.

Арья Сойлер сейчас выступала к качестве единственного нарушителя режима тишины комендантского дома. В коридорах раздавались редкие, низкие, приглушенные толщей стен звуки клавикордов, тренькающие по и без того натянутым нервам.

Удар до клавишам…

— Трамм…

Сестрам не требовалось слов, чтобы понять друг друга — у Марьяны плохое настроение. Именно в минуты меланхолии она предпочитала играть печальные и мрачные, нежели легкие, веселые музыкальные произведения. Тяготела к импровизации и всего одним аккордом могла зародить в слушателе полный спектр впечатлений: от восторга до неудержимого потока слез, от отчаяния до смирения, от счастливой наполненности до беспросветной, ничем невосполнимой пустоты. Иногда она переходила на заунывное Largo или слезливое Adagio, каждый раз вызывая в старшей сестре смутное ощущение присутствия в доме покойника.

— Трамм… трамм… трамм!

Лейя присела на кровать, предварительно прихватив с полки конкретную книгу, сохранившую меж пожелтевших страниц полевые цветы и засушенные листья того незабвенного лета, когда впервые проявилась ничем непреодолимая тяга… к НЕМУ.

Запечатлевшие время, ломкие, фрагментами обсыпавшиеся растения, с потухшими красками сплюснутых бутонов не выглядели жалко, напротив — это был вариант существования мертвой материи, которую надо трепетно оберегать и ограждать от повреждений как высшую ценность.

— Трамм, — звук рассеялся в углах комнаты.

Порой Сноуфорст представлялся коварной западней. Ловушкой для всей ее жизни. Зажатая, подобно цветам, но не картонным переплетом книги, а морем с одной стороны и скалой с другой, без права на самореализацию и передвижение, она питалась прошлым, постоянно перебирая и прокручивая воспоминания, много повидавшей, умудренной жизненным опытом рано повзрослевшей женщины, волей проведения, заточенной в хрупкую оболочку одинокой молодой девушки.

Так что там говорил Фальк? О'Майли грозит суд. Новости она все равно узнает, только немного позже.

А вот насколько клочков подробности разорвут ее маленькое сердечко — это другой вопрос.