Призывая Луну

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтези†°*"˜

vk.com/club43447162

Перевод: nasya29

Редактор: nasya29

Глава 1. Рен

Меня постоянно охватывает чувство, что в любую секунду вспыхнут красные и синие мигалки, и местный шериф промчится по улице, чтобы меня задержать. Снова.

— Рен! Поторопись! — Ли почти кричит на меня из тени.

Свободной рукой, не пережимая целую бутылку моющего средства Севент Генерейшен, я делаю успокаивающий жест. — Всё хорошо. Это экологично. Это не повредит экосистему вообще. Плюс, в конце концов, нас не посадят за это в тюрьму.

— Ну, тебя не посадят, но…—

Я сбрасываю прядь белокурых волос с лица и оглядываюсь через плечо, когда Ли делает жест, охватывающий его стройное, мышечное тело, его темно коричневую кожу и аккуратно заплетённые косички. Как он стал таким взрослым? Он уехал всего лишь два года назад? Он был ниже, когда уезжал — невысокого роста, короткие волосы, недостаток мышц — всего лишь ребёнок. Мой партнёр по розыгрышам. Мой приятель. Я имею в виду, я видела его с тех пор, как он уехал. Мы созванивались по видеосвязи миллион раз и практически штурмовали друг друга в Инстаграме и ТикТоке. Рационально я знаю, что он старше. И я тоже старше! Но увидеть его наяву — это что-то другое. Что-то особенное. Что-то новое… Я чувствую, как румяна бурлят на моих щеках, и знаю, что мой румянец сверкает на моей фарфоровой коже так же ярко, как кончики моих волос окрашенные цветом фуксии.

— Я тороплюсь. — Я быстро откручиваю крышку, и остаток моющего средства хлынул в фонтан. Балансируя с расправленными руками, я перебираюсь по краю чаши с трехъярусным каменным фонтаном, расположенным в сердце уютного дворика в центре центральной части города Ферн-Вэлли. Когда я подхожу к Ли, мои кеды скользят по влажным камням, и я начинаю падать.

Сильные руки Ли ловят меня, прежде чем я разобьюсь об асфальт. Я поднимаю глаза и улыбаюсь ему, восстанавливая равновесие и прочно становясь на ноги. Да, он старше, крупнее, сильнее. Но он всё ещё мой партнёр по розыгрышам. Мой лучший друг, который всегда со мной.

— Ты чуть не упала в… — Слова Ли замирают, и я вижу, как его глаза расширяются от чего-то позади меня.

Я поворачиваюсь и делаю маленький торжественный танец. — Да! Это даже лучше, чем я думала, что будет, и я знала, что это будет эпичным.

Голова Ли покачивается взад-вперёд. — На всякий случай, когда я согласился прогуляться сегодня ночью, я не знал, что ты в это затеяла.

— Ты вообще не согласился; я тебя уговорила.

— Ты, наверное, имеешь в виду вынудила, — говорит Ли.

Я улыбаюсь, но не ему. Меня слишком увлекает великолепное зрелище пузырьков, поднимающихся из чаши фонтана все выше, выше и выше. Пузырьки поднимаются в ночное небо, как морская пена на наших бурных берегах Орегона. — Признайся. Это великолепно.

— Это вандализм.

Конечно, он сказал слово на букву «в», но я слышу привычную улыбку в его голосе.

— Это идеальный день рождения, — произношу я. Но то, что я не говорю вслух, что на самом деле делает мой день рождения идеальным, это то, что он дома. Так здорово видеть Ли, что даже знание того, что он снова уедет завтра вечером, не может испортить моего счастья. (Я не позволю этому испортить моё счастье.)

— Технически ещё не твой день рождения — он достаёт телефон из кармана и бросает взгляд на него— ещё пятнадцать минут. И я не собирался делать из тебя преступника в подарок.

— Это максимум правонарушение, — исправляю его, беря его за руку. — И я не имела в виду, что это твой подарок для меня. Это мой подарок селфи. Ты же знаешь, в прошлом году моё селфи было в подарок.

— Воробей. Вытатуированный на твоей пояснице. Как я мог забыть? «Я был на телефоне с тобой все это время», — Ли говорит тише меня, когда ведёт нас в укрывающие тени полной луны под соснами, окружающими дворик. — Я также помню, как ты соврала о своем возрасте перед подозрительным мастером татуировок. И твои дяди, наверное, тоже помнят.

Я не хочу думать об истерическом припадке дяди Джоэля прошлым летом, когда он заметил крылышко воробья, торчащее из-под пояса моих шорт, поэтому я быстро поворачиваюсь к Ли, меняя тему. — Но говоря о дне рождения… — я моргаю, глядя на него и подношу к нему руки в ожидании.

— Не можешь подождать ещё пятнадцать минут, пока будет твой день рождения?

— Уверена, что уже прошло хотя бы тринадцать с половиной минут, но нет. Нет, не могу. — Я улыбаюсь. Я знаю, что это сработает на Ли. Он не может устоять. Точно так же, как я не могу изменить то, что он мой человек и всегда был им с тех пор, как я переехала в Ферн-Вэлли пять лет назад, только что став сиротой, разбитой и потерянной, и не желая кого-либо заботиться. Ли был со мной с первого дня восьмого класса, и это никогда не менялось — даже когда его мама получила такое большое повышение, что их семье пришлось переехать на другой конец страны в Бруклин. Ли и я оставались близкими, несмотря на расстояние, между нами.

— Хорошо, повернись.

Я нахмуриваюсь. — Как я получу свой подарок, если мне нужно отвернуться?

Он берёт мои плечи своими крупными руками и вращает моё тело так, чтобы я смотрела на фонтан. На мгновение я забываю, что это день рождения, потому что пузыри вылились из чаши и катятся по ухоженной траве, как будто кто-то (возможно, я сама) случайно положил стиральный порошок вместо моющего средства для посуды. Кто мог подумать, что это может вызвать такой огромный беспорядок?

Затем я чувствую, как что-то опускается на мою шею. Я опускаю взгляд. Молодой месяц, усыпанный скрывающими ветвями сосен, освещает серебряную цепочку. Я поднимаю её и вижу прекрасную полную луну из синего камня, который я узнаю сразу. Аквамарин — точно такого же цвета, как мои глаза — сверкает магией, которую я никогда не почувствую.

Я поворачиваюсь и смотрю на Ли, глотая несколько раз и моргая, пытаясь не рассыпаться в слезах. — Мне нравится, — наконец удаётся прошептать.

Его улыбка выглядит грустной. — Мама и папа вложили немного лунной магии в него. Она не продержится, потому что ты… — Его слова затихают.

— Потому что я Мундан — обычная, — заканчиваю я за него. — Ли, в тысячный раз. Всё в порядке. Мне не важно, что у меня нет магии, и этот ожерелье красиво и без помощи луны… — Я приостанавливаюсь, подмигиваю ему своей самой хитрой улыбкой и добавляю: — Моя выдающаяся личность вполне достаточно магическая сама по себе.

Ли Мунстрак. Как и остальные его семья, он наполнен магией полной луны, под которой он родился. Мои мама и папа были Мунстраками тоже. Но не я. Я не родилась под нужным знаком луны, и луна определённо не была полной. Так что я просто… я. Но все в порядке. Я пришла к согласию с тем, что я Мундан, когда была ещё ребёнком. Желать чего-то, чего я никогда не смогу иметь, это глупая трата времени, плюс я себе нравлюсь такая, какая я есть.

Ли выдыхает длинным вздохом и, как всегда, смотрит на меня так, будто не понимает, почему для меня нормально не иметь магии. — Ну, я рад, что тебе понравилось. Я хотел, чтобы у тебя было что-то, что ты могла носить, чтобы ты не забыла обо мне этим летом.

Я прижимаю руки к ушам, как будто мы снова дети, и он пытается рассказать мне одну из его страшных историй. — Нет, нет, нет, это мой день рождения. Я не слушаю. Сегодня вечером не говорим о грустном.

— Рен, суббота. Почти воскресенье. Я уезжаю в воскресенье вечером на Остров Луны. Мне бы хотелось, чтобы у нас было больше времени, чтобы пообщаться, но у нас его нет. Я уеду. Завтра. И ты знаешь, что они забирают наши телефоны и компьютеры. Я не смогу поговорить с тобой месяцами, а потом—

— Нет! Мы не будем об этом говорить! — Слова вырываются из меня громче, чем я ожидаю. Я не хочу говорить о том, что, кажется, подстерегает нас, большое и грустное, навсегда. Мы разные. Не потому, что я считаю себя девочкой, а его парнем. Не потому, что я белая, а он черный. Мы разные, потому что Ли Мунстрак, а, хотя я и не должна быть такой, но я Мундан. Эта разница, между нами, никогда меня не беспокоила до сих пор, потому что достижение восемнадцати и окончание школы казалось мне всегда вечностью впереди. Теперь, когда эти вечности прошли, я понимаю, что это меня беспокоит. Но не из-за магии или её отсутствия. Это беспокоит меня потому, что я только что вернула его — на мгновение (ну, двадцать четыре часа, но кажется, что мгновение) — и теперь он уедет и отправится на магический остров, полный других Мунстраков, где он узнает всё о том, как использовать свою магию и вступить в потрясающее будущее. Будущее без меня. Будем ли мы всё ещё лучшими друзьями после этого? Будет ли он считать меня слишком скучной? Слишком обычной?

Я не хочу об этом думать. Я не хочу об этом говорить. Не сейчас, в эту крошечную оставшуюся, между нами, минуту времени, и сегодня мой день рождения, поэтому мне это не нужно. — Посмотри на время. Спорим, это уже мой настоящий день рождения. Эй! — Я продолжаю, пока он не остановит меня. — Сфотографируй меня у фонтана!

Ли вздыхает, но снова вынимает телефон из кармана. — Пять минут до полуночи.

— Да! Давай! Я буду очень быстрая — и незаметная. — Я рванулась к фонтану, теперь превратившемуся в гигантскую, пенящуюся кучу. Пузырьки везде, и я влетела в них, хихикая, когда они поднимались вокруг меня. Повернувшись к Ли, я подняла изящное ожерелье так, чтобы полная луна ласково качалась, сверкая как пузырьки, которые окружали меня в серебряном свете. — Лактозная непереносимость! — Улыбнулась я, вспоминая эти слова, которые мы с Ли использовали вместо сыра с тех пор, как у нас были ужасные фотографии с восьмого класса.

Ли тихо смеется и делает фото. Прежде чем он успевает убрать телефон, я говорю: — Подожди! Сколько до полуночи сейчас?

Он глядит на экран. — Две минуты.

— Отлично. Давай сделаем еще одну фотографию в точно полночь и отправим ее Сэм. Будто она с нами. — Саманта Хопп — моя другая лучшая подруга и единственный другой Мунстрак, которого я знаю. Мы с Сэм неразлучны с тех пор, как встретились в классе миссис Джонсон в первом классе в Элементарной Школе Арроу Спрингс. Она была самой умной в нашем классе, что привело к тому, что ее обижали. Тогда я была самым высоким ребенком в нашем классе (я пять футов ничего; клянусь, я перестала расти в начальной школе), что означало, что я устраняла каждого из этих хулиганов. Переезд ее в тот год, когда мне исполнилось тринадцать, было вторым по ужасности событием в моей жизни, пока Ли тоже не уехал. Иногда кажется, что все, кого я люблю, уходят от меня.

— Хорошо, начинаю обратный отсчет, — кричит Ли. — Десять… девять… восемь…—

Я быстро отряхиваю себя и шагаю немного в сторону, приняв вызывающую позу с рукой на бедре и взглядом на фонтан, который скажет Сэм, что я виновата в волне пузырьков, хотя я уверена на 100 процентов, что она и так об этом догадается.

— … пять… четыре… три… два… один!

Я улыбаюсь и готовлюсь закричать — Лактозная непереносимость! — снова, но слова не покидают моего рта. Луч лунного света, серебристый и невероятно яркий, поражает меня. Он вторгается в меня, и тепло пробегает по всему моему телу, когда кожа покрывается мурашками. Мои зубы стучат, хотя я наполнена теплом, и мое сердцебиения ускоряется так сильно и быстро, что я могу потерять сознание. Впервые в своей жизни я чувствую это, лунную магию, и это совсем не похоже на то, что я представляла, когда была ребенком и наблюдала, как мои родители владеют ее яркой силой. Это также никак не похоже на тот энергетический импульс, о котором мне рассказывали Ли и Сэм, когда их способности начали созревать. Это сырая и подавляющая сила.

Моя голова наклоняется назад, и я чувствую, как мои волосы поднимаются вокруг меня, словно я была поражена электричеством. Но у меня нет времени думать. Мой взгляд привлекает одно место — небо. Мой взгляд застывает на полной луне, которая властвует в небе надо мной. Я чувствую Ее. Она видит меня. Я знаю, что да. Я наполнена теплом, и на протяжении одного вздоха, вдоха и выдоха, я Мунстрак, и это великолепно.

Звук сирены полицейской машины разбивает мое внимание, и я рушусь на мыльный пол с громким — оф.

Ли стоит надо мной, наклонившись, его темные глаза широко раскрыты от беспокойства. — Рен! Рен! Скажи что-нибудь! Ты меня слышишь? Ты в порядке?

Я поднимаю глаза и едва могу видеть его сквозь яркие пятна света, мешающие моему зрению. Я пытаюсь встать, но мои ноги чувствуются резиновыми, словно я только что поднялась на гору Сэддл. Я пытаюсь сказать Ли, что я не могу заставить свои ноги слушаться, но мой голос не подчиняется мне. Моё дыхание вырывается паническими всхлипами, и я обнимаю себя руками, когда еще одна сирена разрывает тишину ночи. — Полиция, — удается мне прошептать сквозь зубы, трясясь от холода. — Нам надо убираться отсюда.

— Всё в порядке. Я с тобой, — Ли не ждёт, пока я успокоюсь. Он поднимает меня, прижимая к себе крепким хватом, и пускается в бегство из двора в темный переулок, соединяющий магазины по Мэйн-стрит.

Моя голова слишком тяжела, чтобы удерживать её, и я опускаю её на плечо Ли. Красные и синие огни автомобиля шерифа Ферн Вэлли создают калейдоскопические фигуры на кирпичных зданиях в переулке, но лишь на мгновение. Ли двигается быстро. Я знаю, что он провёл много времени в спортзале за последние два года, но я поражена, насколько легко он несёт меня. Здания сливаются, когда он пробегает через наш маленький городок. Ли прорезает переулки, мчится из тени в тень и мчится через улицы. В этот раз я рада тишине нашего маленького городка. Это облегчает Ли избежать замечания. Его скорость и сообразительность делают остальное.

Я чувствую себя странно. Мой разум гиперсосредоточен. Я точно знаю, куда направляется Ли — к нашему месту, яблоневому саду, который огибает западную сторону города. Моё тело пустое, изнурённое, онемелое. Мои руки и ноги холодные, но всё остальное пылает и горит. Я не могу определить, сырая ли моя одежда от пены, в которую я упала, или от пота. И время… сбито с толку. Кажется, прошло всего несколько секунд с момента у фонтана, но Ли останавливается, и на этот раз это не потому, что он скользит из тени в тень. Я поднимаю голову с его плеча и оглядываюсь.

— Усадьба Бабушки. Наш сад, — мой голос вернулся, но он скрипучий и слабый.

— Можешь встать? — спрашивает Ли.

Я проглотила слюну, прежде чем ответить. — Думаю, мне лучше сначала сесть. —

Он кивнул и понёс меня далеко вглубь сада, чтобы не было никакой возможности, что нас увидят проезжающие машины. Ли осторожно поставил меня под старым, изогнутым деревом. Я прислонилась к грубой, но знакомой коре. Остатки яблочных цветов наполняли ночной воздух сладким ароматом. В отличие от более крупных ферм вокруг Ферн Вэлли, Усадьба Бабушки — это маленький, старомодный сад. Земля между зрелыми яблонями покрыта густой травой и завявшими цветами. Ряды не выровнены как на промышленных фермах. Деревья разбросаны по полю, словно старые друзья, а не солдаты, выстроившиеся на осмотр. Рядом с дорогой светится один фонарь у поливного здания. Он и полная луна освещают сад достаточно ярко, чтобы я могла видеть, как Ли смотрит на меня, когда приседает рядом, всматриваясь мне в лицо.

Я встречаю его взгляд. — Что. Это. Было? — Я произношу каждое слово аккуратно, потому что мои зубы до сих пор хотели стучать.

— Ты обладаешь магией! — вырывается у него.

Я качаю головой. — Нет. Как? Нет. Как? — Тогда я осознаю, что звучу как перепуганный попугай, то сжимаю губы.

Он садится в траву напротив меня. — Не знаю как, но в этом нет никаких сомнений. Рен, ты Мунстарк.

Головокружение овладевает мной, когда я начинаю понимать, как далеко это заходит. Мне не полагается иметь магию! Никогда! Я спланировала свою жизнь как Мундин и была полностью с этим согласна, но теперь? Кто я теперь? Если у меня действительно есть магия, то все мои планы станут недействительными. Я не буду посещать местный колледж, чтобы пройти бизнес-курсы, нужные мне, чтобы управлять Пейдж, замечательной книжной лавкой моих дядей.

Мне придется уехать из этого места, где я чувствую себя в безопасности. Этого дома, где я пережила потерю родителей и переосмыслила себя.

Где я нашла счастье, которое казалось мне потерянным навсегда.

Моя рука дрожит, когда я убираю волосы с лица. — Это совсем не похоже на то, что произошло с тобой или Сэм, — говорю я в последней попытке остановить перемены.

— Нет, это не так. То, что только что произошло с тобой, больше.

— Но Ли, — шепчу я. — Я не Мунстарк. Я простая — немагическая я. — Мой подбородок дрожит, и тепло слёз увлажняет уже разогретые щеки. — Я хочу остаться дома. Мне нужно остаться дома. Может быть, это все просто какая-то странная ошибка. — Меня охватывает внезапная мысль, и я борюсь, чтобы приподняться прямее. — Что, если вдыхание пузырей что-то с нами сделало? Как, я не знаю, массовые галлюцинации или что-то подобное?

Медленно Ли достает свой телефон из кармана. Он прикосновением освещает экран, и его голубой свет освещает его лицо. Он касается экрана, внимательно смотрит на него несколько дыханий, а затем поворачивает его ко мне.

На фотографии меня омывает серебряный свет, словно он исходит из меня самой. Моя голова наклонена назад, а волосы, которые всегда были такими светлыми, что кажутся почти белыми, распространяются вокруг меня, обрамляя мое тело. Глядя на эту незнакомую версию себя, я могу только думать, что ярко-розовые кончики моих волос выглядят как неоновая кровь в лунном свете. Я отвожу взгляд и дрожащей рукой закрываю экран. Ли возвращает телефон в карман, и я больше не могу сдерживать рыдания.

— М-мне стра-шно. — Слезы перерывают мой голос.

Ли приближается ко мне и обнимает меня, нежно сжимая моё плечо. — Всё будет хорошо. Нет ничего, чего стоило бы бояться. Рен, я буду с тобой на протяжении всего этого.

И я осознаю — Ли уезжает опять, но на этот раз я тоже еду! Мой голос дрожит, когда я пытаюсь подавить свой страх. — Н-но мы будем не дома.

— Дом внутри нас. — Ли берет мою сжатую руку и кладет её на своё сердце. — Внутри нас. Мы возьмем его с собой.

Я распахиваю кулак и даю своей ладони покоиться на его груди. Его ровно бьющееся сердце успокаивает меня. Усталость накрывает меня, и мое зрение опять становится странным и размытым, и я понимаю, что всё ещё плачу. Я заставляю себя остановиться, издавая немного икоту.

— Вот. — Ли берет конец своей футболки и протирает мои щеки и нос.

Я смотрю на влажные пятна на его футболке. — Кажется, ты весь в моих соплях.—

Его грудь вздымается от смеха. — Я знаю.

— Ты тоже был истощен после того, как это случилось с тобой? — Мой голос мягкий, неуверенный.

— Нет. Наоборот. И мои волосы не поднимались вверх. Но ты всегда делаешь вещи по-своему. — Его попытка пошутить неудачна, и он спешно продолжает. — Когда это случилось со мной, я чувствовал это на протяжении часа или около того. Закрой глаза и отдохни. Я отведу тебя домой через некоторое время. У нас есть много времени. Сегодня воскресенье. Твои дяди не просыпаются раньше бранча.

Я почти напоминаю Ли, что сегодня мой день рождения, что означает, что мои дяди встанут рано. Но я больше не хочу думать о своем дне рождения. Мне больше не хочется думать ни о чем. Я просто хочу закрыть глаза и почувствовать успокаивающее сердцебиение Ли под моей ладонью.

Глава 2. Ли

Что-то щекочет мне щеку. Я отмахиваюсь и переворачиваюсь на другой бок. Мне снится прекрасный сон, и я не хочу просыпаться. Я держу глаза закрытыми и пытаюсь вернуть образы, но они тают так же быстро, как лёд в жаркое лето в Орегоне. Хотя они скапливаются в моём сознании, впитываясь в воспоминания, которые я могу достичь только во сне, призрак снов о Рен всё ещё яркий.

Я сжимаю веки ещё сильнее, чтобы удержать её подольше. И это работает. Более того, она становится ещё живее, потому что я клянусь, что чувствую её запах. Бриз приносит с собой сладкий аромат печенья с сахаром, которым пахнет Рен, и я позволяю ему разливаться по всему телу до кончиков пальцев. Я едва осознаю, что моя комната обычно не такая ветреная и моя кровать не такая жёсткая.

Мои веки распахиваются, и я резко просыпаюсь, когда реальность ударяет, как гонг, внутри моей груди.

Это не сон. Я снова в Долине Папоротников, и мы так и не вернулись домой.

Утреннее солнце разливается по небу, как пролитый желток, когда я осторожно кладу руку на плечо Рен. Я мог бы написать целую поэму об этом моменте, о том, как наконец вернулся, и как бы мне ни хотелось остаться здесь и позволить ей спать после её захватывающего и пугающего опыта Мунстарк, это было бы неправильно. Мне уже достаточно тяжело было пойти против здравого смысла и улизнуть. Ну, может быть, не слишком тяжело. Когда дело касается Рен, я не умею говорить «нет».

— Эй! — Я сжимаю её плечо и провожу рукой по её щеке, отбрасывая пряди светлых волос с фуксией на концах, упавшие ей на лицо за ночь.

— Нет, слишком рано. Я чувствую. — Она не открывает глаз и тянет руки над головой, не вздрагивая, когда её пальцы касаются земли. — Который час?

Я достаю телефон из кармана и морщусь, нажимая на экран. Если есть предел количеству пропущенных звонков, который может получить человек, моя мама, скорее всего, достигла его несколько часов назад. К счастью, мой телефон разряжен, и мне не приходится сталкиваться с чувством в груди, которое возникает, когда я подводю родителей. Они и так уже достаточно пережили.

Я убираю телефон обратно в шорты и поднимаю руку к горизонту. — Солнце примерно на высоте кулака, так что… — Я пожимаю плечами. — Да, я не умею определять время таким способом.

Её веки трепещут в смехе, и, не в первый раз, мне хочется запечатлеть этот звук и установить его в качестве сигнала будильника. Какой прекрасный звук для пробуждения.

— Мои дяди убьют меня. — Она садится и оглядывается на яблони вокруг нас. — Если это моё последнее утро на земле, нам следует пойти позавтракать.

— Это не случится. — Я качаю головой. Я хочу остаться на хорошей стороне Брэдли и Джоэла. Добавление ещё одного нарушения в список только усложнит мне задачу выбраться из той ямы, в которой я нахожусь.

— Ты стал таким законопослушным.

Я встаю и стряхиваю грязь с шорт. — Спасибо.

— Это не комплимент.

— Только потому, что ты не ценишь правила. — Я наклоняюсь и предлагаю ей руку так, как это делают джентльмены девятнадцатого века во всех тех шоу и фильмах эпохи Регентства, которые она заставляла меня смотреть, потому что, опять же, я не могу сказать «нет» девушке, с которой только что провёл ночь. — Миледи.

— Милорд. — Она принимает мою руку и поднимается с грацией королевы. Моей королевы. Если бы я только набрался смелости сделать шаг. Я скоро уезжаю, так что, может быть, сегодня тот день.

Моё сердце пропускает удар. Рен тоже поедет со мной.

Я открываю рот, чтобы выпалить, что она Мунстарк. Что она поедет со мной. Что мы будем вместе всё лето, без дядей, родителей, работы, школы или обычных людей, о которых нужно беспокоиться. Но она смотрит на меня так, что у меня пересыхает во рту, и я не могу говорить.

Она стоит передо мной, её ясный голубой взгляд направлен на меня. — Ли…

Слова застревают в горле, когда она поднимается на цыпочки и тянется к моему лицу. Она поднимается, как будто выходит на поверхность, её розовые губы приоткрыты, её гладкая белая кожа золотится в утреннем свете, струящемся сквозь деревья, и на мгновение мне кажется, что я снова в одном из своих снов.

Её пальцы касаются моего виска, и моё сердце начинает биться в животе.

— У тебя мусор в волосах. — Она машет в воздухе веточкой, прежде чем бросить её и повернуться в сторону Мейн-стрит, скрытой узловатыми ветвями старых яблонь.

— О. — Я выдыхаю, когда воздух вырывается из моих лёгких, как спущенный шарик.

Рен и я друзья с тех пор, как она переехала из Портленда в Долину Папоротников пять лет назад. Нас притянуло друг к другу. По крайней мере, так я это описываю в стихах. В реальности нас связывает лунная магия. Наши родители были в одном классе на Лунном острове. Они не были близки, но, когда трагедия случается с одним из нас, она затрагивает всех.

Я прочищаю горло, пытаясь избавиться от кома в груди, который сжимает мои лёгкие. Моя семья пережила свою трагедию, но я не хочу об этом думать.

Тем не менее, независимо от моей связи с Рен, магической или иной, каждый день укрепляет меня в зоне дружбы. И мои два года в Бруклине не помогли.

— Так что теперь? — Рен прерывает мою внутреннюю борьбу, когда мы идём между деревьями к двухполосной дороге, ведущей в город.

Я похлопываю затылок, проверяя, нет ли ещё мусора в волосах. Мои косички в беспорядке, так что даже если я смогу незаметно вернуться домой, у меня всё равно будет что-то, за что придётся ответить.

— Твои дяди не убьют тебя, и Джоэл никогда не доводит до конца наказания, которые они с Брэдли дают. Ты, наверное, проведёшь пару часов под присмотром, прежде чем тебя отпустят за хорошее поведение и ты снова начнёшь нарушать закон. — Я пригибаюсь под веткой, тяжёлой от розовых и белых цветов, и поднимаю её, освобождая путь для Рен.

— Не с моими дядями, — вздыхает она, и сутулится, хотя ей это и не нужно. Она надеялась, что вырастет, но её рост не изменился с тех пор, как я уехал. Это часть её, застывшая во времени, в то время как другие части стали острее, более полностью Рен. Я отпускаю ветку, после того как она проходит, и лепестки медленно падают на землю. Мне хочется постоять ещё немного, придумывая, как описать этот момент, но Рен движется вперёд, словно стрела сквозь деревья.

— С, знаешь, магией. — Она шепчет это слово, как будто здесь есть кто-то, кроме нас.

Честно говоря, я рад, что она подняла эту тему, потому что после начального всплеска энергии, я не был уверен, как это сделать. Она была настроена на то, чтобы быть обычной и вписываться в общество, не осведомлённое о существовании настоящей магии. Теперь она знает, что она особенная. Есть доказательство этому. Хотя я никогда не сомневался.

— Похоже, ты поедешь со мной. — Я обнимаю её за плечи, и она стонет. Я не принимаю это на свой счёт и замедляю шаг, зная, насколько её ноги короче моих. Её вздох был не из-за меня. Это из-за Лунного острова.

Мы выходим из яблоневой рощи и идём по багряной клеверной траве, окаймляющей двухполосную дорогу, ведущую в город. Мы идём так некоторое время, настолько привыкнув друг к другу, что молчание стало просто ещё одной частью нас.

Это хорошее время, чтобы сказать это. Сказать, Рен, я люблю тебя. У меня целый дневник стихов о тебе.

Может быть, не эту последнюю часть.

У меня пересыхает во рту, мой язык словно липкая краска к нёбу.

Но теперь у нас есть лето вместе. Никакой спешки.

Да… я не боюсь, я просто позволяю всему идти своим чередом.

— Я ничего не чувствую.

Я нахмуриваюсь и убираю руку с её плеч. Она может читать мои мысли?

— Сэм говорит, что она чувствует что-то, — продолжает Рен. — Лунную магию. Но я ничего не чувствую.

— Эм… — Моему мозгу требуется минута, чтобы переключиться с безнадёжного романтика на парня, который может говорить больше, чем мычать. — Да, я тоже чувствую лунную магию. Даже когда солнце светит, луна всегда с нами. Она никогда не покидает нас. Так же, как и наша магия.

Я провожу ладонью по груди, ощущая тепло, которое всегда находилось под моим сердцем, напоминая о луне и моей связи с Ней.

— Значит, я свободна, — отвечает Рен. — Это была случайность. Я провела ночь с луной, и это больше не повторится.

— Я уверен, что это не так работает.

— Но ты не уверен на сто процентов. Плюс, я даже не родилась под знаком магической луны. — Она останавливается, ставит руки на бёдра и смотрит на меня с таким блеском в глазах, который говорит, что она готова спорить, но я знаю, что на этот раз её не переубедить.

— Твои родители были Мунстарками, и ты тоже. Не важно, когда ты родилась. Ты никогда не станешь как Брэдли и Джоэл. Ты никогда не будешь Мундан.

Её взгляд падает на улицу, и она снова начинает идти. На этот раз медленнее, как будто произнесение правды отняло часть её силы. Но эта часть всегда была ей чужда.

— Рен… — Я ловлю её руку и поворачиваю к себе. — После этого лета у нас будет такая жизнь, доступ к вещам, о которых Мундан могут только мечтать. Остров Луны изменит наши жизни.

— Вот этого я и боюсь. — Она вырывает руку и продолжает идти по направлению к ряду кирпичных зданий на Мейн-стрит.

Я не знаю, что сказать, поэтому просто следую за ней молча. Сколько себя помню, я всегда ждал, когда моя жизнь изменится. Мои родители вбили в меня стремление к успеху и продолжение семейного наследия, и теперь всё зависит только от меня.

— Что я скажу своим дядям? Брэдли и я никогда не говорили Джоэлу о магии, так как же мне сказать ему… — Её голос прерывается, и она ускоряет шаг, но я догоняю её в два шага. — Сказать ему, что я внезапно передумала? Что я хочу оставить их и магазин, и Грейс Келли, и всё, что я люблю?

Её голос дрожит, и я знаю, что она плачет. Мои руки зудят от желания обнять её, прижать к груди, провести пальцами по её волосам и сказать, что всё будет хорошо. Но я не делаю этого. Это Рен. Вчера вечером был первый раз, когда я видел её плачущей, и она не допустит этой ошибки снова.

— Мы что-нибудь придумаем. Мы всегда так делаем.

— Всё, что я скажу, будет ложью. По крайней мере для Джоэла. Я хочу сказать ему правду. Я должна сказать ему правду. — Она всхлипывает и вытирает щеки. — Я скажу ему. — Она смотрит на меня, её взгляд бурный, её голубые глаза темнеют от вызова.

— Это запрещено. — В моём голосе появляется нотка, которую я никогда не использовал с ней раньше, и она замирает. — Рен, это одно правило, которое ты не можешь нарушить.

Позади нас гравий хрустит, и рёв двигателя вибрирует у меня за спиной, разрезая напряжение между нами и заменяя его чем-то новым. Чёрный внедорожник замедляется позади нас, и мы отходим на обочину дороги, чтобы дать ему проехать. Он не проезжает. Вместо этого он медленно крадётся за нами, как тень.

Я останавливаюсь, увлекая Рен дальше в алое цветение клевера вдоль обочины.

Внедорожник тоже останавливается.

Я щурюсь, пытаясь разглядеть водителя сквозь блики солнечных лучей на лобовом стекле.

В истинной манере Рен Найтингейл она выходит обратно на дорогу и сердито смотрит на машину. Я следую за ней, напрягая все мышцы, делая себя как можно больше, что легко удаётся после всех этих дней в тренажёрном зале в Бруклине.

— Что вы делаете? — кричит она, размахивая руками. — Объезжайте!

Волосы на затылке встают дыбом вместе с моими неукротимыми магическими способностями. Они стали сильнее, горят в груди, как кусочек солнца. Целители хороши в бою, если только потому, что мы не останемся поверженными надолго.

— Объезжайте! — повторяет Рен приказ, а я продолжаю смотреть на залитое светом лобовое стекло.

Мои руки сжимаются в кулаки, и я уже готов сказать Рен бежать обратно к саду, когда колёса внедорожника поворачиваются и он проезжает мимо нас в город.

— Что это было? — говорит она, запихивая руки в карманы, пока мы наблюдаем, как чёрный автомобиль едет по Мейн-стрит и исчезает за поворотом.

Мы продолжаем наш путь домой, и я выдыхаю задержанный воздух и качаю головой. — Горожане, — говорю я, хотя адреналин, бегущий по моим венам, говорит мне обратное.

— Таких раздражает, — бурчит она.

Я расслабляю челюсть и прочищаю горло, пытаясь успокоить гул в груди.

Рен и я идём так близко, что я слышу, как её телефон вибрирует. Это отвлекает меня, и моя магия утихает, когда она вынимает телефон из кармана и отвечает.

— Я жива, — говорит она, прежде чем прижать его к уху.

Низкий, ворчливый голос Брэдли гремит, но я не могу разобрать его слова. Что бы он ни говорил, это заставляет Рен сжаться и её щеки заливаются краской.

К тому времени, как её дядя заканчивает свою тираду, мы уже подошли к «Страницам», маленькому книжному магазину на южном конце Мейн-стрит, которым владеют Брэдли и Джоэл и которым Рен управляет уже год. Сторона здания покрыта фреской, нарисованной художественным клубом старшей школы в 1986 году. Сейчас она выцвела и испещрена отсутствующими кусками обвалившегося цемента, но маскот старшей школы, огромный чёрно-золотой шершень, всё ещё виден.

— Нет, всё не так, дядя Брэд. — Рен заправляет розовые пряди волос за ухо. — Это просто Ли.

Просто Ли? Чёрт.

Вот что губит поэтов — безответная любовь.

Я игнорирую ту часть моего мозга, которая напоминает мне, что моя любовь не может быть безответной, если Рен не замечает её, и обращаю внимание на магазины, которые начинают просыпаться вокруг нас. Через несколько дверей Алтон выходит из парикмахерской с рекламным щитом, предлагающим скидки на летние стрижки. Я киваю в молчаливом приветствии человеку, в кресле которого я вырос. Он останавливается на полпути к поклону, и линии, вырезанные на его тёмной коже, углубляются, когда он смотрит на меня.

Я вспоминаю состояние своих косичек, и теперь моя осанка становится такой же, как у Рен. Я беру её за руку и веду через улицу подальше от Алтона, но вред уже нанесён.

— У меня есть место в три! Записываю твоё имя! — кричит он. — Не могу позволить тебе ходить по всему городу с этим беспорядком на голове. Неужели в Нью-Йорке это считается красивым?

— Спасибо, Алтон. — Я машу ему и надеюсь, что он не напишет моим родителям.

— Спасибо? Парень, я должен брать с тебя вдвое больше. — Он поправляет свой джинсовый фартук вокруг толстой талии и возвращается в кирпичное здание магазина.

Рен мямлит последние слова и заканчивает звонок, обвивая руку вокруг моей. Клянусь, в моих костях пробегает заряд электричества. Если она не магическая, то кто тогда?

— Твои дяди в панике? — спрашиваю я, когда мы проходим мимо кофейни и пекарни «Бобы и Хлеба».

— Это ещё мягко сказано. Джоэл буквально кричал на заднем плане. Кричал. Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос.

— А как насчёт того раза, когда ты— Я замолкаю, когда чёрный внедорожник проносится мимо. Я пытаюсь разглядеть водителя, но они мчатся через наш маленький город.

— Надеюсь, они возвращаются в Портленд. — Ворчание Рен заканчивается в тот момент, когда визжат шины, и машина делает разворот.

— Они не…

Она не успевает закончить фразу. Я знаю, о чём она думает, и ответ — да. Внедорожник едет прямо на нас.

Я прижимаю Рен к себе и веду её коротким путём в переулок между «Бобами и Хлебом» и «Оптикой доктора Вотта». Если это не грузовик с доставкой, то машине здесь делать нечего. Мы в безопасности.

Это не из-за тебя, напоминаю я своим напряжённым мышцам и магии, которая бурлит под кожей. Тем не менее, Рен и я молчим, и ей почти приходится бежать, чтобы не отставать от меня.

Гравий хрустит, когда внедорожник заезжает в переулок. Я не жду другого знака. Этот достаточно большой.

Я хватаю Рен за руку и бросаюсь к задней дороге в конце переулка, который разделяет Мейн-стрит и дома, тянув её за собой, как флаг. Мы подбегаем к забору, и я поднимаю Рен, прежде чем перелезть сам. Я приземляюсь на ноги и морщусь, когда шипы розовых кустов миссис Калли вонзаются мне в икры.

— Беги дальше, — рычу я, высвобождаясь из помятых кустов, за которые миссис Калли будет нас ругать до конца своих дней. — Добирайся до своего дома.

Я вижу блестящие чёрные рейлинги на крыше внедорожника через забор и не даю Рен шанса ответить, прежде чем почти тащу её через лужайку и калитку. Мы выходим на Уолнат Лейн и не сбавляем темп, петляя по кварталу, в котором я провёл всю свою жизнь до двух лет назад. Мы поворачиваем на Пекан Авеню, улицу Рен и мой любимый пирог, и кровь стынет в моих жилах.

Внедорожник стоит на подъездной дорожке у дома Рен.

Глава 3. Рен

Внедорожник пуст. Тяжело дыша, мы с Ли обходим его и направляемся к крыльцу.

— Что происходит? — шепчу я, в панике обращаясь к Ли.

— Я не знаю, но мне это не нравится, — отвечает он.

Я сжимаю кулаки, чтобы они не дрожали, когда мы поднимаемся по ступенькам на широкое переднее крыльцо, которым так гордится дядя Джоэл. Моё сердце колотится, словно отбойный молоток. Это слишком. Слишком много неизвестного. Слишком много изменений. Слишком много страха. Что, если мои дяди так разволновались из-за того, что я пропала на всю ночь, что вызвали какого-то частного детектива, чтобы найти меня? Почему? Это не имеет никакого смысла. Ничего из этого не имеет смысла.

Ли кладет свою тёплую руку мне на плечо и сжимает его. — Делай глубокие вдохи.

Я киваю и пытаюсь успокоить своё тело дыханием. Слышу глубокий, грохочущий голос дяди Брэда. Не могу разобрать, что он говорит, но слышу его тон.

— Он в бешенстве, — шепчу я Ли, держа руку на двери. — Тебе не обязательно заходить. Это не будет весело, даже без учёта того — я киваю в сторону странного внедорожника — что это вообще здесь делает.

— Я тебя не оставлю. — Ли касается моего плеча, и я оборачиваюсь, чтобы встретиться с его взглядом. Дверь распахивается, и перед нами стоит дядя Джоэл.

— О, заходите, — его голос полон сарказма, и он делает широкое жесты внутрь аккуратного, художественно оформленного дома, который стал для меня родным.

— Привет. — Я нахально улыбаюсь мужу дяди. — С днём рождения меня!

Когда он даже не пытается улыбнуться, я понимаю, что вляпалась по-крупному, и пробую другой подход.

— Дядя Джоэл. — Я понижаю голос и подхожу ближе к нему. — Почему возле нашего дома стоит этот подозрительный внедорожник?»

— Почему он подозрительный? — переспрашивает дядя Джоэл. Чем больше он раздражён, тем чаще отвечает вопросом на вопрос.

— Потому что он следил за нами, — говорит Ли.

— Ну, здравствуйте, мистер Янг. Взгляд дяди Джоэла скользит от ботинок Ли к его одежде, испачканной травой, и к его растрёпанным косам, и я замечаю, что в них всё ещё застряли листья. — Ты выглядишь необычно неопрятно. Полагаю, это результат того, что ты удерживал нашу Рен вне дома всю ночь.

— Дядя Джоэл, — объясняю я, — Ли не держал меня. Я держала его. Он помогал мне отмечать мой день рождения и—

— Рен Блисс Найтингейл, заходи сюда. Сейчас же. Голос дяди Брэда раздаётся из гостиной.

И да, это моё настоящее имя. Мои родители утверждали, что не курили травку, когда выбирали его. Никто им никогда не верил.

— Чёрт! — говорю я себе под нос, потому что дядя Брэд звучит ещё более раздражённо, чем Джоэл.

Ли подходит ближе и сжимает мою руку. — Они поймут, — говорит он мягко.

Я делаю шаг вперёд, но дядя Джоэл преграждает мне путь. В его взгляде больше нет раздражения, только беспокойство. — Подожди. Что-то случилось? Ты в порядке?

Мы с Ли обмениваемся быстрым взглядом, и он одобрительно кивает. — Да, — говорю я. — И да, думаю, что так, но это сложно.

Дядя Джоэл касается моей щеки. — Ну, мы разберёмся, что бы это ни было. Вместе. И с днём рождения, моя маленькая Рени.

Мне приходится несколько раз моргнуть, так как мои глаза наполняются слезами. Я хочу броситься в объятия дяди Джоэла и рассказать ему всё, но из гостиной доносится грохот незнакомого мужского голоса, и я вспоминаю про внедорожник. Я поднимаюсь на цыпочки и целую Джоэла в щёку. — Спасибо. — Затем, с Ли рядом, мы идём через прихожую в гостиную.

Гостиная уютно оформлена в аметистовых и бирюзовых тонах, с кремовыми акцентами. Диван и два широких кресла современные, но удобные. Свежие лилии в двух больших вазах в форме обнажённых мужских торсов наполняют комнату ароматом. Каменный камин — центр комнаты, но первым, что все замечают, являются книжные полки от пола до потолка, заполненные красивыми книгами и абстрактными статуэтками, которые дядя Джоэл называет произведениями искусства.

Сегодня я замечаю только мужчину, сидящего в бирюзовом кресле. Он старше, вероятно, около пятидесяти, но выглядит всё ещё в хорошей форме. Его костюм дорогой. Я знаю, потому что дядя Брэд сделал из меня эксперта по дорогим костюмам. У этого пожилого человека седая бородка. Мне никогда не нравились бородки. Его глаза поразительного орехового цвета, которые, кажется, пронзают меня насквозь. Я отвожу взгляд от него и смотрю на дядю Брэда.

— Простите, что заставила вас волноваться, — быстро говорю я.

— Мы действительно извиняемся, сэр, — говорит Ли, стоя рядом со мной. — Что-то случилось… — Он замолкает, когда его взгляд падает на незнакомца в комнате, и я чувствую, как его тело напрягается, но он ничего больше не говорит. Просто стоит и смотрит на незнакомца.

Я бросаю взгляд на Ли, но прежде, чем успеваю прошептать что-то вроде «что с тобой», дядя Брэд начинает говорить. — Мы поговорим об этом позже, — говорит он твёрдо. Он сидит на диване. Перед ним две чашки кофе, и когда Джоэл садится рядом с мужем, Брэд делает глоток из своей кружки. Он пытается успокоиться. Дядя Брэд не страшен на самом деле. Конечно, он большой — примерно шесть футов и два дюйма — и выглядит как хорошо одетый лесоруб, но внутри он такой же добрый и мягкий, как и Джоэл. Просто он это лучше скрывает. Но он не может скрыть это от меня. Он слишком похож на мою маму. У него её глаза, её рот, её скулы, и, что ещё важнее, он любит меня, наверное, так же сильно, как любила мама. — Рен, это Куинси Ротингэм, декан Академии Луны и член так называемого Лунного Совета.

Дядя Брэд не замечает, что Ли кажется замороженным, когда он смотрит на декана, и продолжает говорить. — Декан Ротингэм, это моя племянница, Рен Найтингейл, и её друг Ли Янг.

Декан Ротингэм улыбается мне. — Рад познакомиться с вами, Рен. — Затем его карие-зелёные глаза останавливаются на моём лучшем друге. — А Ли, рад снова видеть вас при более приятных обстоятельствах. Я всё ещё часто думаю о вашей сестре. Она была лучшим интерном, которого я когда-либо имел. Её потеря — ужасная трагедия для нашего сообщества. Я с нетерпением жду возможности поприветствовать вас на Острове Луны сегодня вечером.

Дядя Джоэл издаёт странный звук. — Ли, я думал, ты собираешься летом в Европу с туристической группой.

— Нет, — отвечает декан Ротингэм. — Это то, что вам сказали, потому что вы не маги. Правда немного сложнее.

Взгляд дяди Джоэла останавливается на мне. — Сложнее. Это то же самое слово, которое Рен использовала, описывая прошлую ночь. Не находите это интересным? Затем он обращается к декану Ротингэму. — И я думал, что вы здесь, чтобы встретиться с Рен по поводу стипендии. Что происходит?

— Прошу прощения за небольшую хитрость, — сказал декан. — Но Рен уже здесь, так что я могу всё объяснить.

— Но нет, вы не можете— начал Ли и внезапно прервался на полуслове. Я снова взглянула на него, и его выражение было таким же напряжённым, как и его тело. Его щеки побледнели от шока.

— Ли, я понимаю, что ты чувствуешь. Секрет, который я собираюсь раскрыть, — это то, что тебя учили хранить всю твою жизнь. И я согласен с нашим древним правилом скрывать наши способности от обычных людей, но в чрезвычайных обстоятельствах мы должны раскрывать себя ради блага того, кто оказался затронут лунной магией. — Роттингем кивнул, словно Ли согласился с ним, а не оставался в полном молчании. — Какая у нас альтернатива? Похитить Рен и причинить ей и её дядям боль и страдания? Нет, это совершенно неприемлемо. — Он снова обратил внимание на моих дядей, продолжая говорить очень деловым тоном. — Видите ли, мистер Лион и мистер Гленко, ваша племянница — и её друзья Ли Янг и Саманта Хопп — маги, что означает, что они, их родители и предки поколения за поколением были лунными магами. Рождённые в полнолуние в знаке Водолея, Тельца, Льва или Скорпиона от магических родителей, они обладают особыми способностями. Водолеи-Луны — это целители. Тельцы-Луны обладают необычными способностями к памяти и могут искать информацию, подобно интернету, и вспоминать почти любую доступную информацию, словно олицетворённый Гугл. Львы-Луны могут управлять эмоциями и поведением группы, а Скорпионы-Луны обладают большой физической силой… — Он сделал паузу и кивнул, как будто мои дяди соглашались с ним, а не смотрели на него, как на неудавшийся научный эксперимент.

— Когда маг достигает восемнадцати лет, его лунные силы пробуждаются, хотя молодой человек чувствует пробуждение способностей с детства. Верно, Ли? Насколько я помню, ты Водолей-луна, целитель, так?

— Да, — заикаясь, ответил Ли.

Декан снова кивнул. — Я помню, потому что я тоже Водолей-луна. А другой магический друг Рен, Саманта, — Телец-луна. Неудивительно, что она стала лучшей ученицей в своём классе.

Взгляд Джоэла метнулся ко мне. Я всего пару ночей назад рассказала ему, что Сам стала лучшей ученицей.

— Но я отвлёкся. Летом, когда магу исполняется восемнадцать, он обязан посещать одну из наших школ, Академию Луна, где он научится контролировать и использовать свои растущие способности. Затем мы помогаем им выбрать правильный путь для их взрослой жизни. Ли и Саманта будут учиться в нашей академии здесь, на Тихоокеанском Северо-Западе, на Острове Луны, где учились и их родители. Им повезло. Наш Остров Луны — место первой Академии Луна. Это очень особенное место.

— Я никогда не слышал о каком-либо острове у побережья Тихоокеанского Северо-Запада, который назывался бы Лунным, — сказал дядя Джоэл. Я заметила, что дядя Брэд совершенно застыл.

— Конечно, вы не слышали. Вы обычный человек, и в обычных обстоятельствах вы бы прожили всю свою жизнь, не зная о существовании магов среди вас. Мы научились за века трагедий держать наш секрет магии в тайне. Остров Луны существует, но он скрыт. Сегодня вечером, когда остальные маги её возраста отправятся в наши школы, Рен, Ли и Саманта присоединятся к ним на Острове Луны.

Дядя Джоэл вскочил на ноги и начал нервно шагать перед камином. — Это совершенно невероятно. Думаю, вам лучше уйти. Сейчас же.

— Он не может. — Глубокий голос дяди Брэда приобрёл тон уверенного архитектора, объясняющего корпоративным руководителям, почему нельзя использовать дешёвые материалы для зданий, которые он проектирует. Он подошёл к Джоэлу, который перестал шагать и стоял перед камином, глядя на своего мужа. — Он не может уйти, потому что декан Роттингем говорит правду. В нашем мире есть маги и Мундан — обычные люди. Кристина и Рой были затронуты лунной магией. — Его взгляд нашёл меня. — И до сегодняшнего дня я верил, как и моя сестра, что Рен, которая, как и я, не родилась под одним из магических лунных знаков, не имеет магии.

Шок пронизывает меня, и я смотрю на своего дядю, как будто вижу его впервые. — Ты знал?

Дядя Брэд провёл рукой по своим густым волосам с сединой. — Да.

Ли рядом со мной ахнул.

— Как долго ты знал, что твоя сестра и зять были затронуты лунной магией? — мягко спросил декан Роттингем.

— Я знал о магах с детства, — сказал он Роттингему, а затем дядя Брэд повернулся ко мне. — Рен, я вырос в семье, затронутой лунной магией, как и ты. Мои родители были магами. Моя сестра была магом. Мои бабушка и дедушка были магами. Я был исключением.

— Что на самом деле случается очень редко, — добавил декан Роттингем. — Редко обычный человек рождается в семье магов.

Дядя Брэд кивнул и продолжил. — Можешь ли ты представить, как твои мама и папа пытаются скрыть свою магию от тебя?

Мне удалось покачать головой и тихо сказать: —Нет.

— Правильно. Невозможно. Так что я знал о лунной магии столько, сколько себя помню. И всё это время я знал, насколько важно держать это знание в секрете. — Он вздохнул. — Твои родители обновили своё завещание через несколько месяцев после твоего рождения. Прежде чем это сделать, они спросили меня, буду ли я воспитывать тебя, буду ли я твоим родителем, если с ними что-то случится. Когда я сказал «да», они заставили меня поклясться хранить их секрет — не обсуждать магию ни с кем. И поскольку ты не родилась под одним из магических лунных знаков, я не должен был говорить об этом даже с тобой, Рен. — Его взгляд снова нашёл Роттингема. — Я не говорил о лунной магии с той ночи. Кристина и Рой, и я больше никогда не обсуждали это. — Брэд взял дядю Джоэла за руку. — Прости меня, что не поделился этим секретом с тобой, но это был не мой секрет.

— Магия реальна? — прошептал дядя Джоэл.

— Да, реальна, — сказал дядя Брэд.

Лицо дяди Джоэла покраснело, и он начал обмахиваться рукой, которую не держал Брэд. — Мне может понадобиться минутка. Это просто невероятно.

— Я понимаю, почему это кажется таким для тебя, но уверяю тебя, лунная магия так же реальна, как электричество или радиоволны. — Взгляд декана перешёл от моего дяди ко мне. — Твои силы пробудились прошлой ночью, не так ли?

Мне кажется, что горло пересохло, и мне приходится несколько раз сглотнуть, прежде чем я смогу говорить. — Да, но это было ненормально. Не так, как у Ли или Сэм. И до этого я никогда не чувствовала даже крошечного намёка на магию — ничего подобного тому, что было у мамы и папы.

Дядя Джоэл снова начал нервно расхаживать.

— Прости, но это слишком много для меня, — он посмотрел на меня. — Твоя мама и папа, Кристина и Рой Найтингейл, были магическими существами.

Я нервно улыбнулась.

— Ну, да. Мама была целительницей, у неё была луна в Водолее, как у Ли, а папа был таким отличным тренером, потому что у него была луна в Скорпионе.

Дядя Брэд снова провел рукой по волосам.

— Это не просто так, Джоэл. Магия луны передаётся по семейным линиям.

— То есть, ты хочешь сказать, что в некоторых семьях это нормально быть… как там это слово? — спросил Джоэл.

— Мунстарк, — сказала я.

— Да, Мунстарк, — повторил дядя Джоэл. — Это нормально, как если бы в некоторых семьях были голубые глаза?

Декан Ротингэм прочистил горло, привлекая внимание моего дяди обратно к себе.

— Это верно. Рен и твой муж являются аномалиями в могущественной линии потомков Мунстарк. Мэри и Джеймисон Лионас такие же магические, как Джанет и Чарльз Найтингейл, — его взгляд вернулся к дяде Брэдду. — Я предполагаю, что родители Рен попросили вас воспитать её вместо бабушек и дедушек, потому что вы и Рен — единственные обычные люди в вашей семье.

Дядя Брэд кивнул.

— Да. И ещё потому, что они живут в Британской Колумбии, и Кристина и Рой не хотели, чтобы Рен переезжала в другую страну.

— Понятно. Очень понятно. — Декан взглянул на чашку с нетронутым кофе в своих руках, прежде чем добавить: — Нас, магов, намного меньше по сравнению с обычными людьми. Мы охраняем свои семьи и свои секреты, как будто от этого зависит наша жизнь, потому что от этого действительно зависит наша жизнь.

Я внимательно смотрела на декана, и когда он произносил последние слова, его лицо изменилось от обеспокоенного профессора колледжа до чего-то другого. Чего-то… опасного?

— То есть, ты говоришь, что наша Рен должна сегодня покинуть свой дом и отправиться на какой-то выдуманный остров на всё лето, чтобы что, танцевать под полнолунием? — дядя Джоэл крутил кольцо на правом большом пальце — явный признак того, что он сильно нервничал.

— Это реально, — тихо сказал Ли, когда все повернулись, чтобы посмотреть на него. — Они все говорят правду.

— Нет, — дядя Джоэл покачал головой, нахмурившись на декана Ротингема. — Если ты думаешь, что мы просто так отпустим нашу Рен из нашей жизни, подумай ещё раз.

— Она должна идти, — дядя Брэд не повысил голоса, но его слова, казалось, прорезали воздух в гостиной.

— Я сказал нет! — закричал дядя Джоэл.

Прежде чем Ротингем смог ответить, ужасный звук, похожий на плач маленького ребёнка, раздался из маленького чулана под лестницей.

Дядя Джоэл театрально ахнул.

— Теперь ты это сделал. Грейс Келли проснулась и поёт свою песню смерти. — Он поспешил через гостиную к приоткрытой двери чулана, открыл её, наклонился, и, выпрямившись, держал на руках французского бульдога рыжего окраса. Её правая передняя лапа была забинтована, и она тяжело дышала от боли.

Я бросилась через комнату к ним.

— Она не лучше?

— Я так не думаю, Рени. Прошлой ночью она даже не могла ходить на этой лапе. Мы с Брэдом решили отвести её к ветеринару, но… — Он с негодованием посмотрел сначала на Брэда, потом на декана Ротингема, прежде чем снова посмотреть на бульдога, который рвался ко мне.

Я протянула руки, и Джоэл передал Грейс Келли мне. Я прижала её к себе, а она облизала моё лицо.

— Ваша собака ранена? — спросил Ротингем.

Мы с дядей Джоэлом повернулись к нему.

— Да, — сказала я. — Она что-то сделала со своей лапой. Нет пореза, но ей не становится лучше.

— Если вы позволите, я думаю, я смогу помочь вашей Грейс Келли и показать вашему дяде то, что развеет его сомнения.

Когда я не ответила, декан перевёл взгляд с меня на дядю Брэда.

— Как я уже сказал ранее, я тоже родился под луной Водолея.

Мой дядя сразу заговорил.

— Пусть поможет Грейс. — Он встретил взгляд дяди Джоэла, полный сомнений. — Я понимаю, что тебе трудно. Я вырос, зная о магии, но прошло столько времени, что меня это тоже потрясло.

— У меня такое чувство, что выпивка днём помогла бы, — пошутил дядя Джоэл, повернувшись к Ротингему. — Но так как этот кофе не с градусом, что ты предлагаешь?

— Ничего слишком драматичного. Просто передайте мне Грейс Келли.

Я знала, что Ротингем может вылечить Грейси. Мама была педиатром, и в нашей семье она часто говорила с папой о том, как приятно было использовать лунную магию, чтобы помогать своим пациентам. Но я ждала, чтобы дядя Джоэл дал разрешение. Это было непросто не только для него, но и для меня. Я люблю дядю Джоэла. Что если он возненавидит меня за то, что я скрывала это от него? Что если это заставит дядю Джоэла усомниться в том, стоит ли доверять дяде Брэдду? Неважно, что Брэд и я не думали, что у меня есть магия — я до сих пор не верю, что у меня есть магия. Это большой секрет.

Пожалуйста, не позволяй дяде Джоэлу ненавидеть нас. Я не вынесу, если он нас возненавидит.

— Давай, Рен, — наконец уступил дядя Джоэл.

Я прикусила губу и понесла Грейс к декану. Он протянул руку и тихо заговорил с ней, чтобы она привыкла к нему, но маленькая Грейс Келли, как большинство французских бульдогов, была полна радости и любила внимание и встречи с новыми людьми. Она охотно перешла к нему, когда он открыл для неё свои руки. Осторожно, он снял ленту, а затем размотал марлю, из-за которой её лапа выглядела как у мумии. Под ней её стройный собачий лодыжка была опухшая, а лапа красная.

Декан Ротингем положил правую руку на больную лапу Грейси. Он поднял другую руку, сложил мизинец и большой палец так, чтобы они касались друг друга, оставив три средних пальца вытянутыми. Он закрыл глаза, глубоко вдохнул, и на выдохе провёл рукой вдоль тела Грейс, начиная с её короткого хвостика и заканчивая больной лапой. Я узнала жест руки как смутно похожий на тот, что использовала мама, когда я поранила колено или порезалась, но я не узнала ту силу, которая внезапно зашипела во мне.

Это было не так, как описывал Ли — не как статическое электричество, пробегающее по коже. Это было нечто большее. Это было под моей кожей, под рёбрами, жар, напоминающий прошлую ночь и новое ощущение, как будто что-то тянет мою душу. Я прикусила губу, чтобы не ахнуть, и сжала кулаки. И затем это чувство исчезло. Когда декан Ротингем открыл глаза, он посмотрел прямо на меня с таким интенсивным выражением, что я вздрогнула.

Но никто этого не заметил, потому что Грейси хрюкала и радостно извивалась, пытаясь взобраться по груди Ротингема, чтобы облизать его лицо. Декан отвёл взгляд от меня, рассмеялся и почесал её за ухом. Затем он улыбнулся дяде Джоэлу.

— Вам не нужно будет вести её к ветеринару. Она ушибла лапу и растянула лодыжку. Она прыгала с высоты?

— Да. На нашей прогулке два дня назад она внезапно решила, что сможет прыгнуть с откоса на краю парка. Она взвизгнула от боли и с тех пор хромала. — Дядя Джоэл поднял Грейс с коленей декана и начал осматривать её лапу. Взгляд Джоэла нашёл Брэда. — Он её вылечил.

— Надеюсь, когда-нибудь я смогу делать то же самое, — сказал Ли. — Но сначала мне нужно поехать на Остров Луны и в Академию де ла Луна, чтобы научиться контролировать свою силу. И Рен тоже нужно это сделать.

— Но я никогда не чувствовала никакой силы! Ну, не до полуночи прошлой ночью, — выпалила я, не желая упоминать то, что произошло только что. Всё больше и больше паникуя, я продолжала говорить. — И даже тогда это было не так, как у Ли.

— Объясните, пожалуйста, — сказал декан.

— Я, э… — Внезапно я поняла, что должна сделать, и почувствовала себя глупо, что не догадалась об этом раньше, хотя рада, что Грейс исцелилась. Я посмотрела на Ли. — Покажи им.

Ли моргнул от удивления, и я поняла, что он тоже забыл о фотографии. Он достал телефон из кармана, нажал несколько кнопок, затем повернул его к моим дядям и декану Ротингему.

Ротингем наклонился вперёд. Казалось, он был очарован фотографией. Он не говорил.

— О! Боже мой! — ахнул дядя Джоэл, закрыв рот рукой.

— Это не какая-то картинка, созданная ИИ, или что-то, что ты отредактировал в фотошопе, — дядя Брэд не задал это как вопрос, но я всё равно ответила ему.

— Нет, это не так, но клянусь, я не думала, что я Мунстарк до прошлой ночи, и с тех пор чувствую себя совершенно нормально. — Я солгала, глядя сначала на Брэда, затем на декана. — Я ничего не понимаю. Ли чувствовал магию столько, сколько себя помнит, и Сам тоже. Они родились под магическими лунами у магов. Мои родители были магами, но я не родилась под одной из магических лун. Это должно было обойти меня стороной, как дядю Брэда.

Декан кивнул.

— Да, обычно это так, но раз в несколько поколений рождается особенный ребёнок от магов, не под одной из наших лун, хотя в её восемнадцатый день рождения этот ребёнок внезапно проявляет экстремальные магические симптомы. После обучения на Острове Луны этот особый Мунстарк или обнаруживает, какой лунный дар ему был дан, или больше никогда не чувствует магию и возвращается к жизни обычным человеком, хотя, конечно, этот человек должен поклясться никогда не раскрывать никаких знаний о магах… — Декан замолчал, и его тёмный взгляд встретился с моим.

Интенсивность, которую я увидела в его глазах, вызвала во мне дрожь страха, поднявшую маленькие волоски на моих предплечьях. Действительно ли они позволяют обычному человеку вернуться из Академии де ла Луна к нормальной жизни? Я никогда об этом не слышала, но я также никогда не слышала о ком-то, кто внезапно становился Мунстарк, как я. Мой желудок сжался, и я нервно прикусила губу. Я была настолько отвлечена, что голос декана, теперь наполненный теплотой, заставил меня вздрогнуть.

— Рен Найтингейл, я с нетерпением жду встречи с тобой в нашей Академии де ла Луна. — Он улыбнулся мне, затем перевёл внимание на моих дядей, стоящих перед камином, держащихся за руки. Дядя Джоэл быстро моргнул. Его нос покраснел, и глаза выглядели подозрительно влажными. Дядя Брэд просто выглядел грустным. — Мне жаль, что это произошло так внезапно. Я знаю, это шок. Я также сожалею, что у вас есть всего несколько часов на подготовку, но я обещаю вам обоим, что буду заботиться о Рен, пока она открывает, кем она действительно является этим летом.

Я подхожу к своим дядям и протягиваю им руки, которые они мгновенно берут. Вижу боль в глазах дяди Джоэла и страх в глазах дяди Брэда. Я понимаю, через что они проходят, потому что чувствую это сама — потерю того, что мы запланировали, на что рассчитывали, чтобы заполнить наше будущее. Я смотрю вверх на их добрые, знакомые лица. — Я вернусь. Я обещаю. Будь я Мунстарком или нет, будь у меня Магия или нет, я вернусь домой. Я не позволю этому контролировать мою жизнь. Я не допущу, чтобы это нас разделило. Никогда.

Ли подходит ко мне. — И я буду с ней всё лето. Всё будет хорошо. Обещаю.

— О, Рен, мы так сильно тебя любим! — хнычет дядя Джоэл.

Дядя Брэд встречает мой взгляд. — Твоя мама была бы так горда. — Он пытается улыбнуться сквозь слёзы. — Что ж, моя девочка, кажется, нам нужно многое упаковать.

Глава 4. Ли

Я видел Остров Луны только во снах. Лунному Совету удалось сделать так, чтобы школы, разбросанные по миру, оставались скрытыми даже от самых увлечённых поисковиков теорий заговоров. Плюс, здесь запрещены любые технологии. У нас с Рен забрали телефоны, когда мы садились на паром, отправляющийся из Портленда на остров. Единственные фотографии, которые мы сможем сделать, останутся в нашей памяти.

Именно поэтому мы все молчали. Около тридцати человек, тесно жались друг к другу, прижавшись к ограждению лодки, которая рассекала туман. У каждого из нас была магия, но никто не знал, чего ожидать от Острова Луны.

— О боже, — раздалось сзади. — Я сейчас лопну от нетерпения увидеть остров.

Магия заискрилась с этим заявлением, и волосы на моей шее встали дыбом. Искорка неконтролируемой силы не была достаточной, чтобы нанести вред. Никто из нас не был настолько силён. Пока что.

Мои пальцы барабанили по ограждению парома, желание освободить накопившуюся магию зудело в них. Я ясно слышал голос отца, словно снова был в Бруклине, в его кабинете, тренируясь до тех пор, пока солнце не садилось за горизонт, а пальцы не начинали ныть.

Спокойствие и собранность, Лиланд. Мы используем магию только тогда, когда спокойны и собраны. Она должна быть как дыхание — естественной и наиболее эффективной, когда мы в равновесии.

Брызги океана капали на мои костяшки, пока я цеплялся за холодное металлическое ограждение, покачиваясь на волнах Тихого океана. Рен была рядом, прижавшись ко мне, словно испуганный котёнок, и это был единственный раз за всю нашу дружбу, когда я не ставил её потребности выше своих. Я был между этим моментом и воспоминаниями двухлетней давности, когда Дин Роттингем появился на нашем пороге.

Ваша сестра… она не вернётся домой…

Я отогнал воспоминание, но не мог оторвать взгляд от воды, поднимающейся по борту парома. Она забрала Майю, и теперь пришла за мной.

— Ты в порядке? — спросила Рен, прижимаясь ближе, рукава её слишком большой футболки хлопали на ветру.

Я был благодарен за её присутствие. Более благодарен, чем она могла бы узнать или я мог бы выразить. Я не знал, что бы делал без неё рядом, удерживающей меня от погружения в волны.

— Майя была в этом самом месте два года назад… — Слова застряли в горле, когда я смотрел на море, и не мог сказать, было ли это из-за сдерживаемого горя или ветра.

— Я понимаю. — Она потёрла мою спину, безучастно глядя вперёд, её глаза тоже были на грани слёз, и я знал, что она понимает. Она понимает лучше всех.

Моя рука онемела от того, что я слишком сильно сжимал ограждение. Я ослабил хватку и огляделся, чтобы убедиться, что никто не заметил моего момента слабости.

Ты из семьи Янг, а Янг — значит сила. Ещё один урок отца. Этот урок напряг мои плечи и поднял подбородок выше. Я Янг, следующий в очереди на управление крупной фармацевтической компанией, пожертвовавшей Лунному Совету больше, чем благотворительным организациям.

Теперь, когда Майи больше нет, я должен взять на себя эту роль и стать тем, в ком моя семья нуждается. Для этого я не могу позволить воде тревожить меня.

Мы проплываем мимо буя. На нём красным обведён знак с надписью ВНИМАНИЕ! ОСТРЫЕ СКАЛЫ. Ниже слов изображены зачёркнутые кругом изображения лодки и пловца.

На горизонте появляется маяк, освещающий туман световым ореолом, вырастающий из острых скал, как клык. Мы приближаемся к нему и к скалам, поднимающимся из воды, мокрым, тёмным и смертельно опасным. Я напрягаюсь, грудь превращается в сталь, пока мы проходим мимо опасных камней.

Вокруг раздаются нервные вздохи, и Рен крепче сжимает мою руку, когда мы прорезаем скалы. И затем мы оказываемся по ту сторону, черные острые камни торчат вокруг нас, как сбой в игре.

Я наклоняюсь через ограждение и протягиваю руку, остатки импульсивного, безрассудного парня, которым я был раньше, вырываются на поверхность прежде, чем я успеваю остановить их.

Рен придвигается ближе, ветер развевает розовые кончики её волос по моей груди.

— Ли, не надо…

Мои пальцы проходят сквозь, встречая туман и воздух. Реальность под магией.

Я медленно выпрямляюсь. Ошеломлён не магией, а тем, как легко я забыл, кто я теперь и сколько на моих плечах.

— Думаешь, обычные люди знают? — вопрос Рен выводит меня из раздумий. — Я имею в виду, думаешь, для них это так же? Могут ли они пройти через магию? — Она поднимается на носочки и начинает наклоняться через ограждение.

Моя рука оказывается на её плече прежде, чем я осознаю, что двигаюсь, и я оттягиваю её обратно, подальше от ограждения. Я убираю руку и прочищаю горло, разглаживая пальцами свежие косички. Она может позаботиться о себе. Я знаю, что может. Но мы все думали, что Майя тоже могла.

— Нет, для них это не может быть таким же. — Я качаю головой и засовываю руку в карман. — Остров не остался бы секретом, если бы так было.

— Если это реально для них…

На языке у Рен вертится невысказанный вопрос, который проносится у меня в голове.

Если это реально для них, может ли это разрушить их лодки? Может ли магия убить их?

Но мне не нужно отвечать. Мне не нужно думать о том, на что готов Лунный Совет ради нашей защиты, потому что остаток её слов уносит облако дыма, настолько густое, что глаза щиплет. Магия искрится в воздухе, кусая оголённую кожу, не защищённую тонкой курткой. Когда мне кажется, что дым слишком густой, чтобы сделать ещё один вдох, он исчезает. Впереди маяк укрыт туманом, но на палубе парома воздух чистый и свежий. Я глубоко вдыхаю и чувствую запах земли после дождя, насыщенной, плодородной и живой.

Внезапно раздаётся грохот и глубокий рёв, схватывающий мои лёгкие и встряхивающий их. Мы все пригибаемся, и я прижимаю Рен к груди, закрывая её своим телом от возможной опасности.

Перед нами воздух колышется, как ветвь на ветру, прежде чем ночное небо разверзается на две половины, разорванное невидимыми руками и развёрнутое, как апельсин. Под магической оболочкой, окутанной туманом, маяком и угрозой острых камней, открывается реальность, более волшебная, чем любое заклинание.

Бухта Полумесяца имеет ухоженный причал на одном конце и пляж, простирающийся до другого конца. Вдалеке главное здание возвышается в центре древнего соснового леса, как гора из кирпича и камня, доминируя над горизонтом. Оно светится изнутри, свет льётся сквозь огромные свинцовые окна, как маяк. Наполовину замок, наполовину загородный особняк, главное здание академии выглядит, как что-то из тех английских драм, которые обожает Рен, но это здание имеет мощное присутствие. Оно тянется ко мне, притягивая сердце через воду.

Наш паром медленно подходит к причалу, готовясь причалить. Серебристый свет пятнами освещает кампус от уличных фонарей, похожих на полные луны. Круглые шары разливают опалесцирующий свет по булыжниковым дорожкам и дворам, заполненным папоротниками и цветами, отражаясь от сверкающих фонтанов среди гигантских сосен.

Паром причаливает, и я беру Рен за руку, глубоко вдыхаю и присоединяюсь к толпе взволнованных студентов, восхищённых величием Острова Луны.

Мой взгляд возвращается к главному зданию. Два этажа арочных окон, округлые двери, изящные шпили и башни. Поколения Мунтарков прошли через эти двери и смотрели из этих окон, притянутые магией, как и я сейчас. Они стали самыми влиятельными людьми в стране — в мире, и я тоже стану.

— Мы сделали это. — Я сжимаю руку Рен, поднимаясь по широкой, крутой лестнице, ведущей от причала к кампусу, но она не отвечает на мой жест. — Мы здесь.

Я смотрю вверх на струю лунного света, проникающую сквозь облака и освещающую академию. Моё горло сжимается, когда мысли плывут от сестры к Рен и к тому, что принесёт это лето. Единственное, что я знаю наверняка — Остров Луны изменит мою жизнь.

Глава 5. Рен

Я не могу понять, пугает ли меня Остров Луны или вызывает любопытство. Возможно, я просто взволнована. Может, если я повторю себе снова и снова, что я взволнована, это станет самосбывающимся пророчеством. Хотя сейчас только первый день июня, но это Тихоокеанский Северо-Запад, что означает, что, когда солнце садится, температура падает, а Тихий океан всегда холоден и бурен. Поэтому я списываю дрожь в теле на брызги океана и прохладную ночь, когда маленький паром останавливается и швартуется к причалу.

(Я взволнована! Я взволнована! Я взволнована!)

Здесь столько всего, что трудно сосредоточиться, особенно если я начну думать о чувстве, словно магия покалывает под кожей, когда мы, казалось, врезались в барьер из камней и тумана, который окутывает это место.

Неужели обычные люди действительно врезаются в эти «камни»? Это не может быть правильно. Верно?

Я вкладываю свою руку в руку Ли, когда капитан парома говорит нам высаживаться. На лодке с нами около двух десятков других студентов, и кажется, что на трёх других лодках, стоящих в очереди на причал, примерно такое же количество. Мы толкаемся друг друга, пробираясь по доку к большому, серьёзному кирпичному зданию, которое возвышается над полумесяцем бухты. Нам предстоит подняться по множеству ступенек к этому зданию, и я крепко держусь за руку Ли, двигаясь волнообразно вместе с другими детьми.

Я поднимаю взгляд на Ли. Его лицо бесстрастно, что говорит мне о том, насколько сильны эмоции, которые бурлят внутри него. Я знаю, что это тяжело для него — это напоминание о последних днях жизни его сестры должно делать его уязвимым. Я понимаю это. Мои родители часто вспоминаются мне за последние двадцать четыре часа. Я представляю, как они были бы поражены тем, что я здесь. Как сказал дядя Брэд, я думаю, они бы тоже гордились и с нетерпением ждали, что принесет это лето на Острове Луны. Как и Ли, я чувствую себя обманутой из-за утраты — их утраты — нашей утраты.

Как группа, мы поднимаемся по широким, многоуровневым ступеням, и я кусаю губу, чтобы не ахнуть. Вблизи главное здание, которое выглядело мрачно и пугающе с берега, оказывается элегантным. Это три этажа красного кирпича с множеством готических пиков и закругленных башенок (которые я хорошо знаю по обширному чтению романов эпохи Регентства). Камни кремового цвета обрамляют окна и двери нижнего этажа изящными арками. Подобные, но меньшие по размеру каменные здания тянутся по обе стороны от центрального. Везде огромные сосны и множество папоротников. Всё зелёное, что заставляет меня чувствовать себя немного спокойнее, потому что это так типично для Тихоокеанского Северо-Запада. Но самое удивительное на кампусе — это светильники! Большие черные кованые уличные фонари держат огромные шары в форме луны, излучающие серебристо-белый свет полнолуния, образуя ореолы над широкими мощеными тротуарами и маленькими дворами.

— Я не думала, что здесь будет так красиво, — шепчу я Ли.

Он трясёт головой и смотрит на меня, моргая, словно забыл, что держит меня за руку. — Что?

— Я просто сказала, что здесь действительно красиво. Ты в порядке?

Ли кивает и улыбается, но эта улыбка не достигает его глаз.

Мы находимся в небольших группах на большом мощеном участке перед главным зданием. Там пустой подиум, освещённый светом от двух дополнительных больших уличных фонарей в форме луны. Я отпускаю руку Ли, потому что моя вдруг стала потной.

— Ты в порядке? — спрашивает он, и я пожимаю плечами, смущённо улыбаясь, вытирая ладони о свои любимый розовый комбинезон.

— Просто взволнована. — Я повторяю свою внутреннюю мантру, всё ещё пытаясь сделать её реальностью.

Ли и я стоим прямо за пределами светового круга, падающего на подиум. Стараясь не быть слишком очевидной, я оглядываю других студентов, поднимающихся с причала. Там много разговоров, но они приглушённые. Никаких взрывов смеха. Никаких криков. Никаких дружеских хлопков по спине, тычков в плечи — тех вещей, которые парни обычно делают, когда собираются вместе. Любопытно, я пытаюсь посчитать количество студентов, хотя это трудно определить точно из-за большого движения, и всё больше людей продолжают подниматься по ступеням, чтобы смешаться с толпой. Я чувствую облегчение, видя, что никто не выглядит испуганным.

Легко определить, кто из больших городов, потому что они собираются в большие группы по четыре-десять человек, и только в больших городах может столько магов вырасти рядом друг с другом. Большинство из нас парами, тихо разговаривают или стоят неловко одни и молчат. Я желаю, чтобы что бы ни должно было случиться, случилось бы быстрее, и я поворачиваюсь к Ли, когда новая волна студентов поднимается по ступеням, и из середины новой группы раздаётся очень нестройный, очень знакомый голос, исполняющий начальные строки первой песни Белль из «Красавицы и чудовища».

— Маленький городок. Это тихая деревушка…

Я поворачиваюсь, когда море детей расступается, открывая мою другую лучшую подругу. Как обычно, Сэм Хопп выглядит так, будто она переполнена радостью, которая излучается из неё. Она раскинула руки, имитируя Белль, гуляющую по деревне, и, исполняя свою песню, её длинные тёмные волосы развеваются вокруг неё. Улыбка Сэм сияет вместе с текстом, и в свете лунных фонарей она выглядит как озорной эльф, которому всё равно, что она ужасно, невыносимо плохо поёт. Сэм — Луна в Тельце, а это значит, что она гениально умна и удивительно хороша практически во всём. И под «практически» я имею в виду, что она хороша во всём, кроме пения и искусства — хотя это не потому, что она не пытается. Она терпит неудачи, но всё равно продолжает пытаться. Сэм много раз говорила мне, начиная с первого класса, когда мы начали петь диснеевские песни на переменах, что она не понимает, почему I.Q. не определяет, может ли она держать ноту. Это одна из вещей, которые я люблю в Сэм — её вечный оптимизм.

Хихиканье раздаётся среди толпы зрителей. Я не могу сказать, смеются ли они над Сэм или вместе с ней, но я знаю одно — Сэм всё равно. Она — самый бесстрашный человек, которого я знаю. Сэм всегда 100 процентов Сэм. Она однажды сказала мне, что страх никогда ничего не изменит, так что лучше быть смелыми, что бы ни случилось, потому что смелость чувствуется лучше, чем страх. Я люблю, как комфортно ей быть самой собой. Чем больше она поёт (плохо), тем больше мои нервы (я взволнована!) исчезают, когда я улыбаюсь и открываю ей объятия.

Прежде чем я успеваю её обнять, парень выходит из группы студентов, наблюдающих за Сэм, которая как раз поворачивается и поёт: «О, разве это не удивительно». Она исполняет следующую строчку и улыбается, как Белль, мне, когда он вытягивает ногу, зацепляет её лодыжку и подставляет подножку. Песня Сэм прерывается, когда она падает на землю. Она успевает опереться на руки, но даже с нескольких ярдов я вижу, как она морщится от боли.

— О, извини. — Высокий рыжеволосый парень смеётся над ней. — Кажется, я не заметил тебя из-за твоей тишины. — Рядом с ним несколько других парней присоединяются к его смеху. Я замечаю, что в группе есть несколько девушек, одна из которых тоже рыжая, но они хмурятся и отходят от него.

Я делаю шаг вперёд, сжимая кулаки, ощущая горячий гнев в груди. Я чувствую отсутствие Ли, удивляясь, что он не спешит защитить Сэм, но я слишком зла, чтобы искать его. Он ведь только что был рядом со мной, не так ли? Прямо перед тем, как я подхожу к Сэм, маленькая девушка быстро пересекает тротуар и направляется прямо к рыжему парню. Она останавливается на расстоянии вытянутой руки от него, ставит кулаки на тонкую талию и смотрит на него. Её голос, как ледяной ветер, командует: «Никогда больше так не делай». И одним быстрым, плавным движением она толкает его — сильно. Он отрывается от земли и летит назад в группу смеющихся хулиганов. Двое из них падают на землю вместе с ним.

В следующий момент я помогаю Сэм подняться, и она морщится, когда я касаюсь её окровавленной руки. Девушка, толкнувшая хулигана, берёт её под локоть и помогает подняться вместе со мной.

А потом рыжий парень снова здесь. Его волосы взъерошены, футболка порвана, лицо пылает от ярости.

Девушка, которая бросила его в группу друзей, снова делает шаг вперёд, поднимает руки, словно собирается снова толкнуть его. — О, хорошо. — Её голос бесстрастен, но глаза горят. — Я люблю учить хулиганов тому, чему их родители не научили. Хочешь ещё?

Парень колеблется, и другой тянет его за рукав. — Пошли, Люк. Она, должно быть, Луна в Скорпионе.

— Я найду тебя позже. — Люк скалится на девушку, позволяя другу увести его.

— С нетерпением жду этого, — отвечает наша героиня.

— Ты в порядке? — Я беру одну из рук Сэм и переворачиваю её. Она поцарапана и окровавлена.

— Луна в Водолее может помочь с этим, — говорит маленькая девушка.

— О, я в порядке. — Улыбка Сэм возвращается. Она обращает её сначала ко мне и крепко, сильно обнимает меня. — Рени! Не могу поверить, что мы здесь вместе!

Прежде чем я успела что-то сказать, Сэм отпускает меня и улыбается девушке.

— Привет, я Сэм Хопп, а это Рен Найтингейл. Да, у неё двойное «птичье» имя. Спасибо, что стала моим героем.

Губы девушки едва приподнялись, но в её выразительных карих глазах светилась настоящая улыбка. Её прямые чёрные волосы были коротко подстрижены, по линии челюсти. Кожа её была гладкой и безупречной, и, стоя так близко, я заметила под ней жилистые мышцы.

— Без проблем. Ненавижу хулиганов. Конбанва, я Руби Накамура. — Она слегка поклонилась нам, и даже это небольшое движение было наполнено гибкостью и грацией спортсменки.

— Конбанва. — Сэм повторил её поклон. — У тебя ведь Луна в Скорпионе, верно?

— Верно, — сказала Руби.

— Конбанва? — переспросила я, когда они посмотрели на меня.

Руби взглянула на меня, затем на Сэма и подняла одну тонкую тёмную бровь.

Быстро, Сэм объяснила:

— Это японское приветствие. Означает «привет, добрый вечер».

— Не знала, что ты говоришь по-японски. — Хотя, наверное, должна была догадаться. Сэм говорит, что она не всё знает, но я считаю, что это спорный вопрос.

— О, не совсем. Ну, может быть, только немного — сукоси. Едва ли достаточно, чтобы объясниться. — Её глаза засверкали, когда она снова посмотрела на Руби. — Я всегда мечтала поехать в Японию.

Руби лишь слегка наклонила голову, как птица, и сказала:

— Конечно.

— Эй, где Ли? — Вопрос Сэма заставил меня оглядеться. Где же Ли?

— Он был здесь буквально секунду назад. — Студенты больше не подходили с причала, и нас уже было человек сто. Я встала на цыпочки, пытаясь найти Ли, но толпа, пропустившая Сэм, снова сомкнулась, и теперь вокруг меня было море людей. А я была совсем маленького роста. Очень маленького. Я ничего не видела. Женский голос, как чистый, сладкий колокольчик, раздался через громкоговоритель, и все повернулись к подиуму.

— Внимание, пожалуйста! Подойдите ближе.

— Ооо, это Селеста, лидер Лунного Совета. — Сэм взяла меня под руку. — Пойдём вперёд, чтобы видеть. Ты тоже, Руби! — Она взяла Руби под другую руку. Та моргнула несколько раз от удивления, но не возражала, что Сэм тащит её за собой.

— Простите, проходим. Извините, — Сэм продолжала вежливо извиняться, проталкивая нас сквозь толпу, пока мы не оказались прямо перед подиумом.

Женщина за подиумом была великолепна. У неё были потрясающие густые тёмные волосы, ниспадающие идеальными волнами до середины спины. По всей длине волос тянулась белая прядь, начинаясь у правого виска, что выглядело особенно эффектно, потому что, хотя ей и не могло быть мало лет, она казалась очень молодой. Очень молодой. Как будто её легко могли бы принять за студентку. Её кожа была цвета солнечного света, пробивающегося сквозь банку с мёдом. На ней было короткое чёрное бархатное платье. На плечах держался самый красивый плащ, который я когда-либо видела. Он был того же серебристо-белого цвета, как лунные шары и полная луна над нами, частично скрытая облаками. Каждый раз, когда небо становилось достаточно ясным, чтобы позволить Ей сиять, плащ Селесты искрился, как будто в него были вшиты тонкие полоски бриллиантов. Я прищурилась и начала пристально рассматривать плащ, толпа вокруг нас начинала успокаиваться, и я поняла, что это были не бриллианты, а серебряная нить. Казалось, что ртуть каким-то образом сделали твёрдой и использовали для вышивки всех фаз луны, снова и снова по всему плащу.

— Она красивая, — прошептала мне Сэм.

— Она сильная, — сказала Руби достаточно громко, чтобы услышали Сэм и я.

Я пошатнулась, когда большое тело втиснулось между мной и Руби. Тёплая рука Ли обхватила мою.

— Рен! Вот ты где. — Он наклонился ко мне. — Привет, Сэм.

— Ли! Это же — начала Сэм, но мелодичный голос Селесты заставил её и всех остальных замолчать.

— Приветствую, Мунстрак. Я Селеста, лидер Лунного Совета. Добро пожаловать на Лунный Остров. Скоро ваша жизнь изменится навсегда.

Глава 6. Ли

Парень, с которым мои родители сказали мне познакомиться, как только я прибуду в кампус, хлопает меня по плечу, и я оборачиваюсь. По всей видимости, ему дали те же инструкции.

— Лиланд, я знал, что ты доберешься. — То, как этот рыжеволосый произносит моё имя, заставляет меня чувствовать себя так, будто мне уже сорок, будто я уже генеральный директор Titan Biomedical, как будто смерть Майи была неизбежна. — Моя мама беспокоилась, что ты не успеешь вернуться из Нью-Йорка вовремя, но я сказал ей, что семья Янгов всегда надежна.

Я пожимаю его протянутую руку, как будто всю жизнь готовился к таким встречам, вместо того чтобы оставаться за банкетным столом со строгими инструкциями ничего не делать из того, что я обычно делаю.

— Как сенатор Уэзерфорд? — спрашиваю я.

Люк пожимает плечами и закатывает глаза, давая понять, что он не хочет говорить о своих родителях.

Отлично. Я тоже не хочу говорить о своих.

— Ты не Лев, случаем? — спрашивает он, убирая свои рыжие кудри со лба.

Я качаю головой. — Водолей.

— Надеюсь, наши общежития рядом или есть гольф-кары или что-то подобное. Я не хочу ходить по мили, чтобы тренироваться вместе.

— Ты хочешь практиковаться в магии… со мной? — Я указываю на себя, чтобы он понял, о ком именно идет речь.

— Чувак, твоя семья известна двумя вещами. — Он поднимает руку, загибая пальцы. — Во-первых, делать или разрушать чьи-то шансы на президентство, и во-вторых, потрясающей ловкостью. Вы как осьминоги. Осьминоги? — Он пожимает плечами. — Что бы вы ни делали — тренировки для рук, жертвоприношения животных — ты должен поделиться этим со мной.

Это тот момент обмена, перехода власти, который мой отец вбил мне в голову как один из самых важных в отношениях. Люк хочет что-то от меня: мои советы и трюки, потому что ловкость пальцев — это своего рода сила в нашем магическом обществе. Способность нашей семьи держать руки внизу и так незаметно плести заклинания, что никакой обычный человек не заметит, — это навык, которого многие жаждут, но мало кто имеет достаточно решимости и воли, чтобы достичь. Если я поделюсь этим с ним или хотя бы дам ему подумать, что я это сделаю, он будет у меня в долгу.

Я прочищаю горло, внезапно чувствуя себя разбавленной версией Патрика Бейтмана.

— Тогда бери куртку, — говорю я, поднимая бровь и растягивая рот в той же полуулыбке, которую использует мой отец, чтобы наладить контакт с новыми клиентами. — Потому что эти жертвоприношения животных — это полный бардак.

Смех Люка громче, чем он сам, и я не могу не присоединиться.

— Я так и думал, что мы поладим. — Его внимание отвлекается, и он кивает кому-то за моей спиной. — Надо обойти всех. Ты понимаешь.

Мы снова пожимаем руки, завершая импровизированную встречу.

— Увидимся позже, Лиланд.

— Ли! — кричу я ему вслед, когда он убегает.

— Так гораздо лучше! — Он показывает мне большой палец, прежде чем исчезнуть в толпе.

Только сейчас я понимаю, как быстро бьется моё сердце. Этот разговор дал мне заряд адреналина. Я не знаю точно, что мои родители замышляют с Уэзерфордами, но я знаю, что только что сделал свою часть. Майя бы гордилась.

Горло сжимается, и я смотрю вниз на мощеную дорожку под своими кроссовками. «Майя бы никогда не поверила в это.»

Звук, похожий на умирающего кота, привлекает мое внимание, и я поворачиваюсь, чтобы спросить Рен, знает ли она, что издает этот звук, но её нет. Я использую свои длинные ноги, чтобы вытянуться на полные шесть футов четыре дюйма, пока не увижу её фирменные розовые кончики волос.

Я погружаюсь в толпу, проскальзывая между группами возбужденных разговоров и обходя кострище, пробираясь к ней. Я сразу узнаю брюнетку, стоящую рядом с Рен. Я видела Сэм Хопп только по видеозвонкам, но с её пронзительным смехом и глазами, такими круглыми, что она выглядит почти мультяшно, её невозможно не узнать.

Я замечаю пространство между Рен и человеком в кроваво-красном худи и втискиваюсь между ними.

— Извините. Простите за это, — говорю я человеку в худи. Тот, кто внутри, не поднимает голову, только затягивает шнурки на капюшоне и ворчит.

Я беру Рен за руку и здороваюсь с Сэм, прежде чем моё внимание привлекает голос, такой богатый и сладкий, что у меня болят зубы.

— Добро пожаловать на Остров Луны. Ваша жизнь изменится навсегда.

Кажется, лидер Лунного Совета говорит со мной и только со мной, когда она опускает свой взгляд, такой тёмный, как новолуние, на толпу. Она выгибает свои густые чёрные брови и поднимает заострённый подбородок, её острая линия челюсти разрезает воздух, когда она осматривает нас.

Несмотря на то что она много лет возглавляет Лунный Совет, она не выглядит намного старше нас. Если она заняла своё место, будучи молодой, это означает, что у каждого из нас есть шанс.

— Каждый из вас принадлежит к знаку луны. Вместе вы образуете компас — Скорпион напротив Тельца и Лев напротив Водолея — все направляют наше будущее в правильное направление. Мунстарки — это генеральные директора, политики, лауреаты Нобелевской премии, ваши любимые знаменитости, лучшие и самые яркие, и наиболее успешные в мире не просто потому, что у нас есть магия, но из-за того, что происходит здесь, в Академии Луны. Профессора здесь, чтобы предложить руководство и специализированные лекции, которые помогут вам практиковаться и тренироваться на открытом воздухе так, как вы не можете делать это в обычном мире. — Она указывает на ряд учителей, сидящих за ней, неподвижных, как статуи. — В течение всего этого времени совет будет наблюдать. Я буду наблюдать… — Она делает паузу, снова оглядывая нас, и моя грудь наполняется гордостью. Я хочу, чтобы она заметила меня, запомнила моё лицо. Быть в Лунном Совете было бы лучше, чем быть генеральным директором Titan Biomedical. Это то, что Майя хотела бы, если бы она была здесь.

Зачем останавливаться на генеральном директоре? — сказала бы она. Конечно, я могла бы быть одной из самых богатых чернокожих женщин в мире и практически выбирать, кто станет президентом, но кто контролирует президента, Ли? Кто контролирует мир?

— Я чувствую вашу магию, — продолжает Селеста. — И я знаю, что вы взволнованы, но сегодня вечером вы должны сосредоточиться на питании и отдыхе. Испытания начнутся завтра, вместе с остальной частью вашей жизни.

Её глаза встречаются с моими, и каждый мускул в моём теле напрягается, пульс дрожит в конечностях.

— Ли! — шепчет Рен, привлекая моё внимание, и я понимаю, что задержал дыхание. — Моя рука. — Она вырывает её из моей хватки и разминает пальцы. — Это не антистрессовый мяч.

Очевидно, что я сжал не только дыхание.

Когда я снова поднимаю взгляд на подиум, Селеста уже ушла, сев на трон в центре платформы.

Декан Роттингем занял её место, кивнув в знак благодарности, прежде чем ухватиться за края деревянной кафедры. В серебристом свете фонарей он казался старше: глубокие глаза, седая козлиная бородка, вплетённые в его белую кожу как чернила. Он выглядел как настоящий лидер, решительный, как тот, кто бы въехал в город на чёрном внедорожнике и открыл бы тайну, древнюю как сам мир. Я понимаю, почему Майя гордилась работой с ним.

— Студенты, добро пожаловать. Как упомянула наша уважаемая глава Лунного Совета, сегодня не время для веселья. У вас будет один час на ужин и ещё один час на то, чтобы обустроиться, прежде чем погаснет свет. Также, как вы, наверное, заметили, на нашем кампусе запрещены устройства. Вдобавок к этому, на Лунном Острове нет интернета. Ни Wi-Fi, ни стриминга, ни социальных сетей.

По залу пронёсся коллективный вздох, словно он только что объявил, что нас лишат еды на всё лето. Похоже, прямота — визитная карточка декана. Я сдерживаю кашель и потираю грудь, всё ещё испытывая дискомфорт от того, что мунданы знают о нашей магии, даже если они — дяди Рен. Но если Роттингем счёл это необходимым, кто я такой, чтобы возражать? Он — законодатель. Без него, без Совета, наш мир погрузился бы в хаос.

Он поднял руки, утихомиривая толпу. — Да, это будет адаптация, но точно так же вам предстоит научиться владеть своей магией. Всё, что вам нужно, можно найти у библиотекаря, луны в знаке Козерога, или в книгах библиотеки, организованных по карточному каталогу.

Инстинктивно, мои пальцы опускаются в карман, но я тут же вспоминаю, что у меня нет телефона и я не могу посмотреть значение словосочетания «карточный каталог». Волосы на затылке встали дыбом, и я провожу ладонью по покалывающему ощущению. Неконтролируемая и необузданная магия витает в воздухе вокруг нас, эмоции накатывают как волны. Это не похоже ни на что, что я испытывал ранее. Даже на семейных мероприятиях, когда обе магические ветви моего семейного древа в полном составе, не чувствуется подобного. Но там в основном взрослые. Все они прошли это лето и знают, что их ждёт наказание Совета, если они нарушат правила. Среди нас, кто ещё не перешёл к полной силе, немного, не сравнить с сотней собравшихся сейчас.

Озноб пробирается вдоль позвоночника, и я не могу не оглянуться. Я оглядываю толпу, лишь немногие такие же высокие, как я, возвышающиеся над толпой как дикие цветы, пока мой взгляд не находит её. Она стоит позади, на пне, вырезанном в форме полумесяца. Она выше всех, но это не имеет значения. С её огненно-рыжими волосами её невозможно не заметить.

Она выглядит точно как на фотографиях. Её глаза застывают на моих. Я невольно делаю шаг ближе к Рен.

— Она действительно красивая, — голос Рен заставляет меня вздрогнуть, прерывая заклятие, наложенное рыжеволосой девушкой.

Ты красивее. Но, конечно, я этого не говорю. Вместо этого я пожимаю плечами и возвращаю внимание к декану Роттингему.

— Тихо, тихо, — он инструктирует, размахивая руками, как дирижёр. Толпа успокаивается, хотя я уверен, что тревога по поводу отсутствия Wi-Fi далеко не забыта, и он продолжает свою речь. — Мы не единственные обитатели этого магического острова. Древние существа, элементали, называют Лунный Остров своим домом. За чётко обозначенными границами Академии Луны, к элементалям не следует подходить или провоцировать их. Эти великие существа должны быть уважаемы. Эта земля не ваша. Она не наша. Она принадлежит элементальным фракциям: Водолею Воздуха, Тельцу Земли, Скорпиону Воды и Льву Огня.

Как будто по призыву речи декана, неоновые жёлтые вспышки появляются над головой, выпуская порыв воздуха такой силы, что я прикрываю лицо. Ещё одна вспышка электрического света, на этот раз зелёного, как свежескошенная трава, вылетает из центра высокого соснового дерева. С ней приходит затхлый запах вспаханной земли. За доком позади нас, вода всплескивается, и синие лучи вырываются из чёрных волн, в то время как из костра вылетает неоново-красный луч. Мы все отпрыгиваем назад, сталкиваясь друг с другом как кегли, когда солёный воздух наполняет мои ноздри, а жара от огня обжигает кожу.

Светящиеся синие и красные формы скользят к нам, всего в нескольких дюймах над землёй. Сначала они размытые, их очертания становятся чётче, темнее, всё более детализированными с каждой секундой.

Мы расступаемся перед Водным Скорпионом и Огненным Львом элементалей, их длинные чёрные мантии касаются земли, когда они проходят. Они смотрят прямо перед собой, на платформу, на Селесту, приближаясь к другим двум элементалям, ожидающим на земле под кафедрой декана.

Их образы теперь совершенно чёткие, но мне удаётся только мельком увидеть их неоновые тела, выглядывающие из-под их плащей, глаза как рождественские огоньки, вдавленные в темноту под их тяжёлыми капюшонами.

Шум, распространившийся по толпе, внезапно стихает, когда Селеста встаёт. Рен напрягается рядом со мной. Она готова бежать, но я никогда не был так очарован. Декан Роттингем отступает от кафедры, но Селеста не останавливается. Она проходит его, проходит кафедру и шагает с края платформы.

Сэм издаёт вздох и закрывает рот руками, но лидер Лунного Совета не падает. Воздушный элементаль Водолея поднимает руку, вытягивая один ярко-жёлтый костлявый палец из тёмного плаща. С ним приходит звук ветра, как при езде по шоссе с открытыми окнами, вибрирующий в ушах. Белая мантия Селесты поднимается вокруг её икр, колышась в невидимом вихре под её ногами.

— Она летает. — Шёпот исходит из-за меня, а может быть, из моих собственных уст, потому что Селеста действительно летает.

Воздушный элементаль опускает руку, приказывая своему элементу мягко опустить Селесту на землю перед нами. Её мантия замирает, её серебряные нити мерцают как звёзды в свете фонарей. — Когда я назову ваш лунный знак, следуйте за своим элементалем в свой зал. — Она заправляет белые пряди волос за ухо и улыбается. — Луны в знаке Льва, ваше лето на Лунном Острове официально началось.

Огненный элементаль делает шаг вперёд, и неоновые красные вспышки загораются над головами Львов. Элементаль не ждёт, пока шок утихнет и они выстроятся в очередь, чтобы быть отведёнными в одно из зданий общежитий глубже на острове. Это не та школа. Вместо этого окутанное плащом существо поворачивается и скользит прочь от остальных трёх. Львы спешат не отставать, как утята, не способные угнаться за мамой.

Огненно-рыжие волосы привлекают моё внимание, и я встречаюсь взглядом с таинственной рыжеволосой девушкой. Как Лев по лунному знаку, она может манипулировать поведением группы. Мой живот сжимается. Как бы выглядела эта сила, если бы она вышла из-под контроля?

— Луны в Скорпионе, — весело произнесла Селеста.

Рядом со мной неоново-голубой туман засиял над головой Красного Капюшона. Они шагнули вперёд, первыми присоединившись к Водному Стихийному существу на пути к Залу Скорпиона.

Следующими пошли луны в Тельце. Изумрудные травинки взметнулись над головой Сэм, когда она быстро обняла Рен, шепча ей что-то на ухо, а затем помахала мне рукой.

Рен свернулась калачиком, её зубы вгрызались в нижнюю губу, оставляя белые полосы. Я был слишком занят, слишком отвлечён масштабом магии вокруг, чтобы заметить, как это влияло на неё. Она запрокинула голову, устремив взгляд ввысь. Она не была рождена под одной из четырёх магических лун, и я не остановился, чтобы подумать, что это для неё означает и насколько нервной она будет, когда мы будем разбиваться по нашим залам. Я взял её за руку. Остальные стихии не сияли над ней, значит, она со мной. Она под луной в Водолее.

— Водолей! — голос Селесты прозвучал резко, и я знал, что она приберегла лучшее напоследок.

Неоновый торнадо засиял надо мной, окутывая мою тёмную кожу жёлтым светом, таким ярким и радостным, как я сам, когда нахожусь здесь, рядом с Рен. Я шагнул вперёд к остальным Водолеям, с которыми мы будем соседями по общежитию этим летом, но Рен словно вросла в землю.

Торнадо длился лишь мгновение и исчез, когда я повернулся к ней, приподняв брови в молчаливом вопросе. Она продолжала кусать губу, а её глаза умоляли меня не уходить.

Остальные Мунстарк ушли, следуя за Воздушным Стихийным существом, бросая на нас любопытные взгляды через плечо, разрываясь между желанием следовать за магическим существом и наблюдать за возможной драмой.

Блестящие чёрные туфли декана Роттингема стучали по ступеням, когда он спускался с платформы и подходил к Селесте. Он поправил жилет и наклонился, чтобы поговорить только с лидером Лунного Совета. Челюсть Селесты напряглась, её тёмные глаза сузились, глядя на нас, пока она слушала.

Я встретился с её взглядом. Она может быть лидером нашего магического совета, но я тоже мог бы им стать однажды. У нас обоих впереди годы, и мы будем работать вместе. Я ещё не заслужил этого, но Селеста со временем увидит во мне равного.

Она подошла к нам, и я задержал дыхание, но она не остановилась, когда достигла меня. Она прошла мимо и остановилась прямо перед Рен, чьи руки цеплялись за мою руку, словно я был спасательной верёвкой.

Селеста провела рукой по волосам Рен, позволяя пурпурным кончикам скользить по её коричневой коже.

— Твоя сила проявляется медленно.

— Я уверена, что ещё успею на паром и—

Селеста подняла руку, заставив Рен замолчать, и я был удивлён, что она послушалась. Селеста повернулась, устремив на меня тёмный, проницательный взгляд.

— А ты, почему не присоединился к другим в своём зале?

— Я не брошу Рен, — сказал я, сжимая её руку. — Мы друзья.

— Лучшие друзья, — Рен подтянула меня ближе.

Селеста не посмотрела на Рен. Вместо этого она склонила голову, и её белые волосы соскользнули с узкого плеча.

— И нужды твоего друга важнее, чем нужды Лунного Совета?

Моё горло пересохло, а мозг крутился, как хомяк в колесе, пытаясь придумать правильный ответ.

— У нас есть правила не просто так, Ли.

Моё сердце замерло.

— Вы знаете моё имя.

— Я знаю больше, чем ты можешь себе представить.

Она моргнула, её длинные ресницы почти коснулись бровей, и я захотел спросить больше. Я хотел взять Рен с собой и следовать за Селестой всегда. У неё есть все ответы. Она причина, по которой мы в безопасности, скрыты от Мунданов и объединены как семья Мунстарк. Я открыл рот, чтобы задать один из миллиона вопросов, горящих на кончике моего языка, но уже было слишком поздно.

— Рен, ты и твоя запаздывающая магия можете выбрать любой зал, который лучше всего подходит—

— Я выбираю Водолея.

Рен не стала ждать ответа. Она больше не была напряжённой или нервной. Она была сильной и решительной и потянула меня за собой, поспешив вслед за лунами Водолея.

— Ли.

Голос Селесты был настолько тихим, что я мог бы подумать, что мне это показалось, но я всё равно оглянулся. Даже если бы она не говорила, она не закончила. Я не мог уйти так. Это не то первое впечатление, которое я хотел произвести.

— В следующий раз… — Её губы едва двигались, её голос долетел до меня через безветренную ночь. — Следуй правилам и делай, как я говорю.

Глава 7. Рен

Моя голова готова была взорваться, когда Селеста подошла прямо ко мне. Ладно, я знаю, что она Королева Лунного Совета или что-то в этом роде и, наверное, самая красивая женщина, которую я когда-либо видела в жизни, но чем ближе она подходила, тем сильнее мне хотелось бежать. Что такого в её глазах? В отличие от остального её облика, они выглядели старыми, как карьеры, наполненные водой. Одни из тех, что настолько глубокие, что дна не видно, и ты просто знаешь, что под поверхностью скрывается что-то непостижимое.

Таща Ли за собой, я спешила догнать остальных Водолеев, следовавших за Воздушным Стихийным существом. Я всё ещё чувствовала, как взгляд Селесты следит за мной.

— Она смотрит на меня? — шепчу я Ли.

— Кто? Селеста?

— Да, Селеста. Королева Лунного Совета. — Я украдкой оглядываюсь на неё, и она действительно смотрит на меня.

Ли фыркает от смеха.

— Рен, она лидер Лунного Совета. Её работа — убедиться, что все мы устроились.

Я в основном согласна с Ли, но это не значит, что я не чувствую странные вибрации от Королевы Селесты. Она гладила мои волосы, что совсем не круто. И, честно, сколько ей на самом деле лет? Перед тем как Сэм отправилась с другими Тельцами, она сказала мне, что её отец был влюблён в Селесту с тех пор, как проводил здесь лето, а это было около сорока лет назад. Но Королева Селеста выглядит, как будто ей двадцать. В чём дело? Один взгляд на лицо Ли подсказывает мне, что сейчас не время об этом говорить. Мы спешим догнать остальных, мчась по мощённому тротуару, который извивается через тенистые дворы, выглядящие подводными и магическими в лужах света, отбрасываемого лунными шарами.

Как только мы достигаем нашей группы, они останавливаются перед большим кирпичным зданием, освещённым изнутри тёплым золотым светом. Оно построено в том же готическом стиле, что и главное здание кампуса, с изысканными каменными арками, украшающими окна и широкую входную дверь.

Стихийное существо зависает над — да, именно над — жёлтой дверью Зала Водолея. Оно парит над входом, наклоняется и касается двери длинным, скелетным пальцем с неоново-жёлтым когтем. Дверь открывается со звуком порыва ветра. Когда никто не двигается, Стихийное существо опускается к земле (хотя я не могу разобрать ни ног, ни даже формы, кроме жёлтых глаз в капюшоне), и становится рядом с дверью. Существо указывает внутрь зала, и его чёрный плащ раскрывается, обнажая матовое жёлтое тело, клубящееся, как туман. Мы движемся вместе, все протискиваются вперёд и входят в здание почти как одно целое.

Я замираю у входа и ахаю — именно так, как ахнула бы Элизабет Беннет, если бы мистер Дарси пришёл без предупреждения на чай. Вестибюль потрясающий. Пол из кремового мрамора с золотыми прожилками. Мраморные колонны разделяют большие комнаты слева и справа. Одна комната — мини-библиотека, и я говорю «мини» только если сравнивать её с настоящей городской библиотекой. Блестящие деревянные книжные полки от пола до потолка покрывают каждую дюйм стены, не занятый окнами. В комнате много удобных кресел — некоторые одиночные, другие сгруппированы вокруг низких столиков.

Комната слева оснащена несколькими плоскими телевизорами с большими бархатными секционными диванами, сгруппированными вокруг них. Телевизоры стоят на развлекательных центрах, в которых спрятаны DVD-плееры. DVD-плееры!

— Мы перенеслись в 1990-е? — шепчу я Ли.

Ли не интересует временной парадокс, потому что его внимание захватили яркие коробки с надписями SPACE INVADERS, MS. PAC-MAN и DONKEY KONG.

— Рен! У них есть винтажные аркадные игры! И настольный футбол! Я точно тебя обыграю.

— Здесь большая кухня! — кричит парень с прической «муллет». Серьезно. Муллет. (Неужели это действительно возвращается?) — И она заполнена закусками и содовой и всем остальным.

— Эй! Все сюда, наверх! — зовёт девушка с вершины широкой мраморной лестницы, которая изгибается к второму этажу. — Двери в комнаты подписаны нашими именами!

У меня пересохло во рту, потому что я знаю, что моего имени нигде не будет, но я остаюсь рядом с Ли, и мы направляемся к лестнице.

Внезапно раздается шум, и мои волосы поднимаются. Я чувствую запах тумана Тихоокеанского Северо-Запада — того самого, что приносит воспоминания о лесе и лёгкий намек на океан, — и Воздушное Стихийное существо начинает кружить вокруг нас с Ли, отрезая нас от остальных, кто уже поднялся наверх.

Оно продолжает кружить вокруг нас, с каждым оборотом приближаясь всё ближе, а затем останавливается прямо передо мной, наклоняется своим высоким жутким телом и нюхает меня! Серьёзно. Я вижу только его неоново-жёлтые глаза в темном капюшоне, но я слышу, как оно принюхивается.

— elegida! — Оно шипит это слово, делает ещё один круг вокруг нас и затем уносится прямо через закрытую входную дверь.

Я смотрю на Ли.

— Что. За. Чёрт?

Его глаза широко раскрыты, и он проводит рукой по лицу, как будто пытается стереть мысли.

— Понятия не имею. Оно говорило по-испански? Оно нас нюхало?

— Я не знаю. Я учила французский. — Я уставилась на дверь, через которую только что улетело существо. Меня, хотела бы я сказать. Оно нюхало меня. Но всё произошло так быстро, что я не могу быть уверена, хотя в каком-то смысле это имеет смысл. Маленькое жёлтое мини-торнадо не появилось над моей головой, как у всех других Водолеев. Я не принадлежу. Может быть, «elegida» означает «обман». Нужно спросить у Сэм.

— Эй, — Ли возвращает моё внимание к себе. — Всё будет хорошо. Для всех это ново. Пойдём, найдём наши комнаты.

Я иду рядом с Ли, который ведёт меня влево. Мезонин — это большой прямоугольник с периодически расположенными высокими деревянными дверями. Широкий балкон с мраморным парапетом по пояс обрамляет мезонин. На плоской верхней части парапета расположены длинные ящики с лозами, которые свешиваются через край. Сладко пахнущие жёлтые цветы наполняют воздух ароматом жимолости, отчего у меня начинает чесаться нос. Огромная люстра свисает с центра куполообразного потолка, свисая до уровня наших глаз и отбрасывая алмазные блики на полированные деревянные панели.

На мгновение я представляю себя героиней одного из сезонов «Бриджертонов» и пытаюсь понять, хороший это знак или плохой, когда Ли так резко останавливается перед дверью, что я врезаюсь в него.

— Извини, — бормочу я и поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как он указывает на деревянную табличку с надписью ЛИЛАНД ЯНГ светящуюся неоново-жёлтым цветом.

— Моя комната! — Он улыбается мне, видит моё выражение лица и тут же прочищает горло. — Эм, ладно. Не переживай. Мы найдём твою комнату тоже.

Мы идём вдоль левой стороны мезонина, затем возвращаемся по нашим следам и направляемся вправо, уклоняясь от взволнованных студентов, которые вскрикивают и открывают двери. Я смотрю на каждую дверь, мимо которой мы проходим, и ни на одной из них нет моего имени. Мы подходим к последней двери. Табличка пустая. Я опускаю взгляд на пол, борясь с желанием разрыдаться или сбежать вниз по широкой элегантной лестнице, выскочить из огромного, величественного зала и бежать обратно к маленькому парому, который привёз нас сюда, когда Ли мягко смеётся.

— Рен, смотри.

Я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Н в слове РЕН появляется на табличке, светясь неоново-жёлтым цветом. Я поднимаю руку и нерешительно касаюсь новоиспечённых букв, которые складываются в РЕН НЕЙТИНГЕЛ. Они холодные под моими пальцами.

— Это моя комната, — тихо говорю я. Затем я глубоко вдыхаю, как будто собираюсь окунутся в холодный Тихий океан, берусь за хрустальную дверную ручку и поворачиваю её.

Дверь бесшумно открывается в симпатичную маленькую комнату. Я захожу внутрь, а Ли следует за мной и осматривает то, что станет моим домом на следующие три месяца.

— Эй, это намного лучше, чем обычная комната в общежитии, — говорит Ли.

Он определённо прав. У меня не так много опыта с общежитиями, но мои дяди водили меня на экскурсию по нескольким университетским кампусам, прежде чем я решила остаться в Ферн Вэлли, жить дома и посещать курсы бизнеса в местном колледже, продолжая управлять нашим книжным магазином. И эта комната делает общежития, которые мы видели, похожими на тюремные камеры.

В центре комнаты стоит кровать с четырьмя столбиками, большой деревянный комод, шкаф (шкаф! Пусть замирает моё сердце, любящее романы эпохи Регентства) и высоко отполированный письменный стол. Дверь ведёт в скромную ванную с одной из тех ванн на ножках, которые можно использовать как душ, благодаря круговой занавеске.

— Мы не должны делить большую общую ванную? — Я смотрю на Ли. — Ты не сказал, насколько это место шикарное.

— Рен, я сам не знал до этого момента, но жить здесь всё лето явно не будет тяжёлым испытанием, даже без интернета.

Я открываю рот, чтобы сказать, что это кощунство, когда чёрный динамик в потолке над дверью трещит, и голос декана Роттингема, звучащий металлическим эхом, объявляет:

— Все студенты проследуйте в столовую в Зале Луны, главном здании кампуса, пожалуйста. Как я сказал в своём вступительном слове, у вас будет час на ужин и ещё час на обустройство перед отбоем.

Двери открываются и закрываются, и мы становимся взволнованным, шепчущим потоком, текущим по мраморной лестнице и выходящим через парадную дверь, где мы замираем, все с одинаковым выражением недоумения на лицах, пока Воздушное Стихийное существо не возвращается, не манит своим костлявым пальцем и не ведёт нас обратно по извилистым, залитым лунным светом тротуарам к главному зданию кампуса. Мы следуем за толпой внутрь. На осмотр времени почти нет, хотя мне очень хочется. Зал Луны весь в арках, резном дереве, мраморе и люстрах. Я имею в виду, здесь действительно красиво.

Все четыре Стихийных существа собираются прямо внутри здания. Они вместе указывают яркими костлявыми пальцами прямо вниз по широкому коридору на открытые двустворчатые деревянные двери, через которые я мельком вижу множество деревянных столов, а затем кружатся вокруг нас и исчезают. Я клянусь, Воздушное существо кружило особенно близко ко мне, заставляя меня замереть. Я просто стою там, слыша эхо слова «elegida» в своей голове.

Ли не тянет меня за руку и не говорит торопиться. Он стоит рядом со мной, как будто у нас куча времени. Это одна из тех вещей, которые мне сразу понравились в Ли — его спокойствие. Я признаюсь, что иногда у меня есть склонность к драме. Ли это понимает. Он знает, что это часть моей неприязни к переменам. Когда я «закипаю», как почти взрывающаяся звезда, Ли — это ночное небо, глубокое, успокаивающее и всегда рядом. Я мысленно встряхиваюсь и смотрю на него.

— Спасибо. Мы можем идти.

Мы — последние студенты, вошедшие в столовую. Ли и я колеблемся, а затем машущая рука Сэм привлекает наше внимание, и мы направляемся к её столу. На нём, как и на остальных столах, большой поднос с бутербродами, миска с салатом, миска с чипсами и кувшин с ледяной водой. Ли и я садимся напротив Сэм.

— Привет, вы двое. О, привет, Руби! — Сэм машет ей, и Руби садится напротив нас, кивая в знак приветствия.

— Ну что, общежития крутые, да? — Сэм взахлёб говорит, накладывая на свою тарелку несколько бутербродов и горку чипсов. — Я имею в виду, мои родители говорили, что кампус хороший, но нам даже не нужно делить ванную! Это лучше, чем у меня дома.

Энтузиазм Сэм мгновенно поднимает мне настроение, и я улыбаюсь ей.

— У меня есть шкаф. Я чувствую себя настоящей леди.

Рука Руби замирает на полпути к бутерброду.

— Ты хочешь быть настоящей леди?

— Нет! — Мы с Ли говорим одновременно и смеёмся. Я качаю головой и продолжаю. — Никак нет. Мне просто нравится притворяться, что быть леди эпохи Регентства не было ограничивающим и угнетающим.

— Ей просто нравятся платья и чай, — говорит Сэм, пережёвывая бутерброд.

— И все эти печенья, которые они называют бисквитами, — добавляю я.