Проделки русской мафии, или Стечение обстоятельств

ГЛАВА 18

— Пока мы шли с мадам Гордеевой, ко мне никто не приставал, -

продолжал Себастьен свой рассказ, который Маланья слушала с большим интересом. — Но, как только я проводил ее, и, усадив в такси, направился обратно к гостинице, ко мне подошли те двое, обступив с двух сторон. Так как они не умели говорить по французски, то жестами попытались объяснить мне, что хотят кое о чем спросить, и попросили отойти в сторону. Поговорить с ними я согласился, но, в свою очередь, объяснил, что далеко от гостиницы уходить не собираюсь.

— Нет, нет! — согласно закивали они, — мы только отойдем от стоянки такси, чтобы никому не мешать.

— Было удивительно, но я их понял, а потому согласно кивнул, подумав, что здесь на стоянке говорить и впрямь неудобно. Сопровождаемый ими, я отправился за угол, и по дороге подумал, что по первой же просьбе отдам им диск. Я, на всякий случай, решил прикинуться не понявшим просьбы владельца диска, сославшись на незнание русского языка и сделать вид, что ждал именно их, чтобы с чистой совестью передать то, что он мне оставил. Однако лишь только мы завернули за угол, к нам тут же бесшумно подкатила машина, дверцы ее распахнулись сразу с двух сторон, и оттуда вышли еще два человека. И я, даже не успев что-либо сообразить, оказался на заднем сидении автомобиля. Машина тут же со скрежетом развернулась и поехала в неизвестном направлении, набирая скорость.

— Послушайте, господа, — закричал я, пытаясь их остановить.

— Вам, очевидно, нужно это? — и я сунул под нос одному из них, коробочку с диском. Тот молчал.

— Это? — снова спросил я.

— Это, это! — ответил он, словно очнувшись, и, выхватив у меня диск, положил его во внутренний карман своей куртки.

— Ну, так выпустите меня тогда, зачем я вам еще-то нужен? — попытался вразумить их я. Однако они меня не слушали и разговаривать со мной, похоже, не собирались. И вот тут, вспоминая рассказы о русской мафии, я не на шутку испугался.

Неужели они меня убьют, как лишнего свидетеля? Ведь я даже сам не знаю, во что ввязался! Да еще не подумав, признался им, что имею отношение к этому злосчастному диску. Может, мне наоборот, стоило играть роль ничего не знающего человека? Ведь они, по сути дела, не могли знать с точностью, передал мне тот парень диск или нет! Они об этом могли только догадываться! Вдруг я своими необдуманными действиями совершил оплошность, которая теперь может обернуться против меня не известно какой стороной?!

Маланья покачала головой.

— Что? — спросил у нее Себастьен.

— Вы и впрямь поступили опрометчиво, Себастьен! Очень опрометчиво! В России так себя вести нельзя! Это может быть опасно!

— Вот вот, я тоже об этом подумал тогда, в машине, и пожалел, что сразу не рассказал обо всем мадам Гордеевой, но было уже поздно! А они, между тем, все везли меня и везли. Куда, зачем? Было совершенно непонятно! Мы кружили по Москве где-то около часа, и в течение этого времени они два раза звонили кому-то по мобильному телефону. Потом они подвезли меня к бару, и двое из них отправились туда. Они пробыли там около сорока минут, а может и больше, после чего, на смену им туда отправились двое других, которые все это время оставались со мной в машине. Эти пробыли в баре часа полтора, не меньше, и, выйдя сытые и довольные, — сытые, потому, что один из них ковырял спичкой в зубах, — уселись в машину. Мы снова поехали, только теперь уже целенаправленно, из Москвы. Поездка наша длилась более часа. По дороге рядом сидящие сняли с меня часы, и, обшарив карманы, вытащили бумажник. — В нем у меня лежали деньги, — совсем немного, я взял их в ресторан, на всякий случай. И еще я подумал, что поступил очень правильно, не взяв с собой никаких документов. Они, к счастью, остались в номере.

Когда мы почти доехали до того места, где они собрались выкинуть меня из машины, на улице уже светало. И тут, двое сидящих рядом со мной, заломили мне руки, и, откупорив бутылку водки, влили ее мне в рот. А потом один из них вытащил из кармана пачку каких-то таблеток, и я, еще не успев опомниться от такой большой порции спиртного, которое мне пришлось проглотить, чтобы не подавиться, почувствовал, как этот тип запихнул мне в рот три таблетки. Я попытался их выплюнуть, но тот предусмотрительно зажал мне рот. Одним словом, такие трюки были им, очевидно, знакомы, и они проделали это мастерски. Я выпил и проглотил все, что им было нужно, и, проехав еще несколько километров, они остановились, после чего, вытащив меня из машины уже совсем сонного, поволокли в кювет. Я упал в канаву. Если вы помните, Маланья, кювет в этом месте был довольно глубокий.

— Помню! — сказала Маланья, хоть совсем ничего и не помнила.

— Одним словом, полежав с минуту, я понял, что меня вот вот одолеет сон, с которым я уже и так еле справлялся, и я, собрав всю свою силу воли, попытался выбраться из кювета. Ну, а дальше, — дальше уже Вы обнаружили меня на проезжей части. И как хорошо, что Вам первой удалось меня обнаружить!

— Да, забавная история! — сказала Маланья. — Но, ничего, главное, что до этого момента все обошлось благополучно, а судя по тому, что они притравили Вас только слегка, смерти Вашей не желали. Им, похоже, надо было притупить Вашу бдительность, Себастьен, избавиться от Вас на какое-то время, чтобы Вы не успели никому ничего сообщить.

— Да, похоже.

— И, что же Вы намерены делать теперь?

— Теперь надо позвонить по одному из двух телефонов, которые у меня остались и постараться как можно скорей избавиться от настоящего секретного диска, который лежит у меня в номере.

— А после этого стараться быть очень осторожным! — подсказала ему Маланья. — Ни с кем не разговаривать, никуда не уходить, и вообще желательно не оставаться одному, хотя бы до тех пор, пока Ваши гастроли здесь в Москве не закончатся!

Себастьен благодарно ей улыбнулся и поцеловал руку.

— Спасибо за совет, Маланья.

— Пожалуйста! — сказала она. — Ой, мы же совсем забыли про воду! Она давно нагрелась, — она протянула ему полотенце. — Идите в душ, Себастьен.

Он отправился мыться, а Маланья сидела на лавочке и думала о случившемся. Ей было жаль Себастьена, который едва приехав в Россию, тут же попал в такую неприятную историю. И в душу нахлынула волна стыда за отечество, и в лице этого отечества она сейчас ощущала почему-то лично себя! И тут, неожиданно ей пришла в голову мысль.

— А как же он будет разговаривать по телефону с тем, кому предназначен диск, он же не знает ни одного слова по — русски?

Придется ему помочь! А, чем, собственно она рискует? — Да, абсолютно ничем! Она во всей этой истории совершенно посторонний человек! Ее не знает ни тот парень, который передал Себастьену диск, ни те, кто за ним охотятся! Да она, просто напросто, возьмет этот диск и сама позвонит адресату! Причем не со своего мобильного, а с городского телефона-автомата. Скажет, что положила его в камеру хранения на каком-нибудь вокзале, сообщит номер ячейки, и будь здоров! Никто никого не узнает, никто никого не увидит! Приняв такое решение, Маланья сразу повеселела, и часть вины, которую она только что почувствовала, тут же снялась с ее загруженной головы.

И еще у нее зачесался язык! Ей нестерпимо захотелось рассказать об этой истории девчонкам. — А, может не стоит? — трепыхнулся, было, в голове вопрос. — Да, что тут такого? — тут же повис в воздухе следующий, подхлестывающий желание потрепаться, на который напрашивались три оправдательных слова, — АБСОЛЮТНО НИЧЕГО ТАКОГО!

Она быстро вскочила с лавочки и подошла к душевой. На перегородке висела мятая, грязная рубашка Себастьена, и почти такие же брюки. И у Маланьи тут же нашелся повод удалиться.

— Себастьен, Вы мойтесь пока, не спешите, а я пойду в дом и попробую раздобыть для вас какую-нибудь одежду, — крикнула она ему через перегородку. — Ваша слишком грязная и мятая после кюветно-дорожных вылазок, и являться в такой к столу, да еще к дамам, неприлично! — Она стремглав бросилась к дому, чтобы не только раздобыть одежду, но и успеть рассказать подругам обо всем, что случилось с французом.