Прохладная тень

Глава 12 Настали чёрные дни

Эдди прыгнул в окно вслед за взломщиком, перекатившись, когда его колени столкнулись с землей. Затем он поднялся на ноги и побежал в сторону, где заметил движение и услышал звук торопливого бега.

Может он и наплевал на кучу вещей в своей жизни, но быстро бегать он еще не разучился.

Он мчался. Волосы вились вокруг его шеи. Он длинными скачками преодолевал расстояние, пробираясь между деревьев, сквозь спутанные ветки кустов.

Подонок, проникший в его дом, начал сдавать позиции.

Эдди сделал рывок.

Его руки соприкоснулись с мягкой кожей. Прядь волос задела его лицо.

Ее волос.

Этот момент длился достаточно долго, чтобы он осознал что к чему. Он мысленно представил их обоих, словно в замедленном кадре, прежде чем они рухнули на землю.

Он резко развернулся при падении, увлекая ее за собой и принял удар на себя.

Всегда джентльмен.

Он не почувствовал боли, когда она растянулась на нем. Его пах оказался прямиком между ее бедер.

Мгновенная эрекция.

У него одновременно возникли две мысли: было замечательно держать ее снова, она с самого начала преследует какую-то цель.

Она все еще за чем-то охотится.

Она удивила его, закричав. Она постоянно удивляла его. Этот звук был довольно многозначителен.

Паника. Смущение.

Страх?

Он и правда распознал в ее голосе неподдельный страх?

Было темно. Он набросился на нее. Есть основания? Может быть.

— Вообще-то это я тот, кто должен был кричать. — заметил он как бы между прочим.

Он ожидал этого. Еще одной встречи с таинственной женщиной.

Она стала вырываться и уперлась ему в грудь. Знакомый сценарий. Он отпустил ее руки. Она выпрямила верхнюю часть туловища так, что оказалась плотно и тесно на нем сидящей.

Он обхватил ее бедра и приподнялся, вжимаясь в нее. Это походило на безумие, но ему было все равно, что она вломилась в его дом. Он хотел ее. Сейчас.

Она прекратила бороться.

— Н-не надо. — ее голос звучал испуганно.

— Н-не делай это.

— Что? Это?

Он сделал очередной продолжительный и настойчивый толчок вперед. Он весь горел после гонки. Она заставила его гореть.

— Д-да. — задыхаясь — то есть нет.

И еще раз он различил нотку замешательства, как будто она не была вполне уверена что чувствует в данной ситуации. He could relate.

— Н-не делай этого.

В прошлый раз она не взяла деньги. Возможно, это смущало ее.

— Не беспокойся, я заплачу.

Он просунул руку между их горячими телами. Он расстегнул пуговицы на ее шортах, затем потянулся к «молнии».

Что-то подозрительно похожее на всхлипывание остановило его руку.

— Представь, что это еще один день в офисе. Ежедневная рутина.

Она шмыгнула носом.

— Я-я не проститутка. По крайней мере, больше не проститутка. Я-я уволилась. Вот что я сделала.

Почему у него такое чувство, будто она сочиняет это на ходу?

— И вы можете это сделать? Просто уволиться?

— Если недостаточно хороши.

— Эй. Ты была хороша. Поверь мне.

— Я… Да?

Ее голос звучал так, словно она не была уверена.

За какого идиота она его принимает? Теперь, когда она охладила его своими всхлипываниями и игрой в невинность, он начал злиться. Он начал сопоставлять все произошедшее.

Она прикинулась проституткой, чтобы пробраться в его дом. И сейчас претворяется невинной девственницей, чтобы он ее отпустил.

Она трахалась с ним, вот что она делала. Она использовала секс, чтобы вторгнуться в его пространство, его личную жизнь. Четыре года назад, после того, как Бек был застрелен, никто не нарушал его уединения в такой степени.

— За чем ты охотишься?

Он задал вопрос, хотя знал ответ. Песня. Песня Рика Бека. Вот, что она хочет. Вот, что все хотят.

Она не ответила.

— Черт побери!

Он отпихнул ее, вскочил на ноги, затем поставил ее перед собой, развернулся и отошел на несколько шагов.

Она качнулась. Еще одно представление. Эта женщина заслуживала премии.

— Живей. Мы идем в дом. Нам нужно поговорить.

Прежде чем она сообразит удрать от него, он схватил ее за руку и потянул, принуждая идти за собой.

Она сделала неустойчивый шаг и врезалась в него. Он двинулся вперед через темноту, крепко удерживая ее руку.

Под тяжелым навесом из деревьев было темно как в аду. Ни звезд, ни луны, чтобы осветить дорогу. Этот путь был ему знаком, но не до такой степени, чтобы благополучно уклоняться от случайных веток, хлещущих по лицу.

Он чувствовал, что она спотыкается за ним.

Никакой пощады.

Он ускорил шаг.

Она — нет.

Никакой пощады.

Он не мог быть таким жестким с ней, не важно какое жульничество она замышляет. Он замедлил шаг.

— Ну же. — сказал он мрачно, тотчас же пожалев о том, что тащит ее за собой.

— Н-не могу.

— Что ты имеешь ввиду, говоря, что не можешь? — Он резко потянул ее за руку. — Пойдем.

— Н-не могу. Не буду.

— Ты хочешь, чтобы я сдался. Отпустил тебя, чтобы ты могла слинять. Забудь об этом. Я не поддаюсь на подобные уловки.

Она упала. Без преувеличения.

Фактически сложилась. Только так он мог описать это.

Эта женщина заслуживала Оскара. Эмми. Золотой Глобус. Он никогда толком не разбирался в этих вещах.

— Ты чего-то заслуживаешь. Я просто не знаю чего конкретно.

Она лежала у его ног.

— Избиения? — пробормотала она в землю. — Изнасилования? Как насчет изнасилования?

— О чем ты говоришь?

Может ее послали шантажировать его? Некоторые люди считали, что он купается в деньгах. Разумеется, он когда-то их загребал, но большую часть оставил матери Рика.

— Я никогда не причинял боль женщине. — признал он неохотно, раздраженный тем, что она вытянула у него это признание первой важности. Разве можно напугать женщину, чтобы она заговорила, если ты признался, что не тронешь ее?

— Даже такой занозе как ты. А теперь вставай.

— Н-не могу.

— Ты выводишь меня из себя. Ты, действительно, выводишь меня из себя.

Она обвила руки вокруг его ноги и прислонила лицо к голой коленке.

— Не кричи на меня. — Слова были произнесены тихим, печальным шепотом. — у меня раскалывается голова.

So much for being tough. Его решимость рухнула.

Играла она или нет, но она тронула его. Он мог даже убить пару драконов для нее. Или выпить касторового масла. Черт, моторного масла.

— Ну же, родная.

Не в его привычках было бросаться словами, но ласковое слово уже слетело с его языка, словно он произносил подобное постоянно.

— Ну же. — перед этим он подхватил ее под руки. Сейчас он взял одну ее руку, затем другую.

Липкая.

Ладонь ее правой руки была липкой.

Кровь.

Она не претворялась. Она поранилась. И она запугивал ее. Боже.

Он наклонился и поднял ее на руки. ‹…› Затем широкими шагами направился к дому.

На кухне он сманеврировал в сторону, толкнув локтем выключатель на стене, свет полностью осветил ее лицо.

На ее блузке была кровь.

Он опустил ее на пол. Она истекала кровью? Он провел пальцами по ее лбу, ее шее. Он поднял глаза и увидел, что она смотрит на него.

Огромные, темные глаза на мертвенно-бледном лице.

— Мы собираемся заняться этим?

Он издал сдавленный звук.

— Не прямо сейчас. — Он поднял одну ее руку, потом другую.

Глубокий порез. Около четырех дюймов длиной от запястья к сгибу ее руки.

Он пристально вгляделся в него. Когда он поднял глаза, она смотрела на него.

— Привет.

— Привет.

Ее глаза переместились с его лица на ее руку, затем обратно.

— Ты истекаешь кровью — сделал он выдающееся наблюдение.

— Не беспокойся. У меня отличная свертываемость крови. — Ее веки, затрепетав, закрылись.