Пропавшая жена

Глава 1

В очереди на посадку в междугородний автобус Имоджен запаниковала. По ее спине под белой хлопчатобумажной блузкой потекла холодная струйка пота, и Имоджен вдруг застыла на месте, втиснутая между высоким мужчиной в гавайской рубашке и нервной парижанкой, которая каждые пять минут в течение последнего получаса смотрела на часы. Парижанка недовольно фыркнула, намекая, что стоит поторопиться, но Имоджен была не в силах двинуться с места – нижней ступеньки автобуса, где она стояла, вцепившись в перила.

– S’il vous plaît[1], – произнесла француженка сквозь стиснутые зубы.

– Простите, – Имоджен посторонилась. – Проходите.

Женщина протиснулась, за ней последовали другие пассажиры, а Имоджен застряла в дверях, не в силах решить, идти ли ей внутрь.

– Мадам? – вопросительно взглянул на нее водитель.

– Да-да, – пробормотала она растерянно. – Да, я… я сейчас.

Но в голове звучали его слова: «Что ты вообще творишь, ради всего святого? Ты сама не справишься. Ты же опять все только запутаешь, как всегда».

Она заглушила этот внутренний голос. Он ошибается. Она вовсе ничего не запутает, потому что у нее есть план.

«Не глупи!» – снова зазвучал у нее в голове его голос. Ее рука легла на поручень.

Она точно не сглупит, если будет следовать плану. Это точно. Наверное. И, кстати, она очень даже успешно начала осуществлять этот самый план. Сомнений в его успешном окончании и быть не могло. И потом, мелькнуло у нее в голове, все равно уже слишком поздно отступать.

«Никогда не бывает слишком поздно».

На этот раз в памяти всплыли слова матери – одно из многочисленных клише, припасенных на любой случай. И сейчас это было правдой: действительно не поздно. Вполне еще можно повернуть назад без особо разрушительных последствий. Какие бы проблемы ни возникли из-за ее поступка, пока еще их можно решить. Она могла бы найти своим поступкам объяснение…

Но возвращаться назад и пытаться просить прощения – не для этого она сейчас оказалась здесь. Не для этого столько времени вынашивала свой план. И все же выбор у нее был – идти вперед или вернуться назад. Она напомнила себе, что это именно тот самый шанс, которого она ждала, – первая возможность осуществить план. Как она будет чувствовать себя, если упустит ее?

Имоджен сделала глубокий вдох и начала подниматься по ступенькам.

Автобус внутри оказался комфортабельным, с кондиционером, что было очень приятно после неожиданной июньской жары и духоты. На выставке было очень жарко и полно народу, и она провела немало времени, сожалея о том, что не надела что-нибудь полегче темно-синего шерстяного строгого костюма, который Винс считал подходящим для деловой поездки во Францию. Хотя, по правде говоря, всякий раз, когда ее бросало в пот сегодня утром, она не могла бы сказать с уверенностью, происходит это потому, что на ней слишком жаркий костюм, или она просто боится того, что собирается предпринять, и того, как она собирается это сделать.

Она пошла вглубь автобуса, почти всех пропустив вперед. Выбор мест теперь был весьма ограниченным, поэтому Имоджен опустилась в первое же свободное кресло рядом с длинноногим молодым человеком в наушниках, увлеченно пролистывавшим плей-лист в своем телефоне. Студент, решила Имоджен, взглянув на его свежие, не тронутые бритвой щеки, футболку с логотипом и драные джинсы. И моментально ощутила приступ ностальгии по собственным студенческим годам, несмотря на то что ее студенчество вряд ли можно было назвать типичным. В отличие от многих своих ровесников Имоджен никогда не хотела путешествовать или пускаться в опасные эксперименты. Она всегда хотела пустить корни – свои собственные корни на своем собственном месте, а не там, где кто-то за нее решил. Для нее это было очень важно. К сожалению.

Она мимолетно улыбнулась молодому человеку, но он был слишком занят своим телефоном.

Автобус тронулся с места, медленно выруливая со станции. Несколько минут спустя они выехали на парижскую окружную дорогу, и тут у Имоджен завибрировал телефон. Она досчитала до десяти, прежде чем прочесть пришедшую эсэмэску.

«Ты уже в аэропорту?»

«В пути», – ответила она.

«Долго еще?»

Она взглянула на фасады зданий, около которых они остановились на светофоре, – по большей части это были офисные здания из стекла и бетона. Такие можно встретить в любой части света.

«Двадцать минут».

«Напиши мне, когда приедешь».

«Ок».

«Люблю тебя».

Она поколебалась немного, но все-таки набила в ответ:

«И я тебя люблю ☺»

Когда загорелся зеленый свет и они снова тронулись, в окно Имоджен увидела указатель на аэропорт. Шофер прибавил скорости, и автобус повернул в противоположную сторону. Имоджен медленно выдохнула. Студент рядом с ней полностью погрузился в свою музыку, Имоджен смотрела в окно. Когда автобус проехал мимо указателя «Диснейленд», она отправила следующую эсэмэску.

«В аэропорту, – написала она. – Поговорим попозже». На этот раз смайлик она не поставила.

Вытащив из-под сиденья сумку, Имоджен поставила ее перед собой и открыла. Она сняла с пальца обручальное и помолвочное кольца, бросила их в сумку, а потом из внутреннего кармашка вытащила шпильку и с ее помощью извлекла из телефона сим-карту, которую зажала в зубах, пока снова закрывала крышку телефона. И тут она поняла, что сосед-студент наблюдает за ней:

– Вы ее так сломаете, – сказал он ей по-французски, вынув наушник из одного уха.

– Я знаю, – ответила она тоже по-французски и вынула симку изо рта.

Она взяла симку большим и указательным пальцами и начала с силой сжимать. Через некоторое время карта начала гнуться, и Имоджен решила надавить еще сильнее. Наконец симка с легким треском сломалась. Студент вздрогнул. а Имоджен откинулась на спинку своего сиденья и уставилась прямо перед собой.

У Винса Нейтона всегда был план.

Он любил, когда день его был расписан по минутам и ненавидел любые неожиданности. Несколько лет назад на одном из этих корпоративных тимбилдинговых мероприятий, которые лично он всегда считал пустой тратой времени, коллега назвала его контролером. Раздраженный столь поспешным выводом, он ответил тогда, что на самом деле он вовсе не контролер, но действительно любит держать все под контролем – этот его комментарий группа встретил аплодисментами, что заставило коллегу почувствовать себя неловко. Через несколько месяцев Винса, кстати, повысили, а его коллега ушла из компании, что только доказывало его правоту. Было приятно понимать, что все идет своим чередом и так, как нужно.

Именно поэтому он прибыл на парковку отеля в Корке на десять минут раньше, чем требовалось. Эти десять минут он отвел на неожиданности. Винс был убежден, что любую неожиданность надо планировать и к ней надо быть готовым, поэтому в компании он считался одним из лучших работников. Он всегда учитывал любую мелочь, и очень мало что могло его удивить. Всегда готовился к худшему и надеялся на лучшее, и это правило неизменно помогало ему по жизни.

Припарковавшись, он зарегистрировался и отправился к себе в номер. Он предпочитал номера на первом этаже. Ему понравилось, что организаторы конференции учли его пожелание и пошли ему навстречу, хотя окна номера выходили на парковку, а не на реку, как он любил. Впрочем, все остальное оказалось прекрасным: Wi-Fi работал, было все для чая и кофе, а плоский экран телевизора занимал почти всю стену.

Винс сел на постель и отправил эсэмэску: «Прибыл вовремя. Номер ОК. Напиши, когда будешь дома». Затем оставил телефон на кровати, а сам отправился в ванную принять душ.

Если верить расписанию автобусов, путешествие должно длиться больше одиннадцати часов. Были, конечно, и куда более быстрые способы добраться из Парижа на юго-запад Франции (если бы она сама была за рулем, думала Имоджен, то могла бы сократить это время вполовину). Перелет занял бы меньше полутора часов, но, чтобы зарегистрироваться на самолет, нужно было называть свое имя и фамилию и платить картой, а она не хотела этого делать. Поезд мог бы стать самым оптимальным решением, учитывая отличные железные дороги Франции и тот факт, что поезд доставил бы ее точно в пункт назначения. Но, несмотря на то что она могла бы купить билет без предварительного заказа, Имоджен все-таки была уверена, что ультрасовременный, отделанный мрамором вокзал Монпарнаса просто кишит камерами, а ей совсем не хотелось попадать в их объективы. Она видела слишком много репортажей с размытыми изображениями ничего не подозревающих людей, которые занимались своими повседневными делами и не догадывались о том, что их снимают. Конечно, покупая билет на автобус, она тоже не была застрахована от попадания на камеру, но все-таки вероятность была куда меньше. И потом, никто не ждет от нее, что она может воспользоваться автобусом. Именно поэтому он и стал частью плана.

Когда они четыре часа спустя подъехали к первой остановке, начался дождь. Закрываясь от тяжелых крупных капель, Имоджен поспешила в туалет. В кабинке она вынула из телефона батарею и выбросила ее в красную пластиковую корзину для бумаги. А на следующей остановке, еще через четыре часа, выбросила и сам телефон – в голубой мусорный контейнер рядом со станцией. Впервые за пятнадцать лет она осталась без мобильного телефона, и это было очень странное чувство. Пусть телефон был совершенно бесполезен без симки и без батарейки, но он стал частью ее самой. И вот теперь его нет. Ей хотелось думать, что вместе с ним ушло все то, что было с ним связано и что она испытывает нечто вроде освобождения, но в глубине души понимала, что не испытывает в общем-то ничего. Только тревогу или, может быть, страх.

Когда она вернулась в автобус, студент играл на своем телефоне в какую-то игру, его пальцы быстро бегали по экрану. Он взглянул на Имоджен, когда та занимала свое место, и слегка улыбнулся ей, а потом снова уткнулся в телефон.

Имоджен была уверена, что к этому моменту в ее телефоне было уже несколько пропущенных сообщений.

«Ты уже дома?»

«Где ты?»

Потом, наверное, голосовое сообщение:

«Ты вообще заряжаешь свой дурацкий телефон?! Позвони мне».

Но она не будет перезванивать. Это тоже была часть ее плана. И так как она уничтожила свой телефон, у нее получится его придерживаться.

Она вытянула перед собой руки – они тряслись.

Студент закончил играть, и, вынув из ушей наушники, повернулся к Имоджен. Он спросил, не позволит ли она ему вытащить рюкзак с полки. Имоджен встала и ждала, пока он доставал рюкзак, а потом рылся в нем. Когда студент скользнул обратно на свое место, она тоже села. Он опустил пластиковый столик, положил на него завернутый в пищевую пленку трехслойный сэндвич и поставил перед собой бутылку воды. У него были еще запасы: «КитКат», шоколадный маффин и пара бананов, один из которых он предложил Имоджен.

– Нет, благодарю вас.

Разговор по-прежнему шел на французском.

– Уверены? – спросил студент. – Маман положила, и я люблю все это, но два банана многовато даже для меня.

– Очень любезно с вашей стороны, – ответила Имоджен, – но я не голодна.

– Ну ладно, – он развернул свой бутерброд и откусил большой кусок.

Имоджен старалась на него не смотреть. Без телефона или хотя бы журнала было трудно отвлечься, а смотреть прямо перед собой было как-то глупо.

– Вы не обидитесь, если я спрошу, зачем вы сломали симку? – обратился к ней студент, покончив с бутербродом.

Она ответила не сразу.

– Я… хотела убежать от всего.

– Вы могли просто выключить телефон.

– Это не то же самое.

– Очень уж радикально, – усмехнулся он.

– Зато я по крайней мере могу быть уверена, что он меня не соблазнит, – сказала она.

Он кивнул и переключил внимание на маффин. За два укуса расправившись с ним, снова заговорил:

– У вас отпуск?

– Хм… типа того, – ответила Имоджен. – Я… работала, а теперь у меня перерыв.

– Круто, – сказал студент. – А я еду на летние работы на винограднике.

– Будет весело.

Вообще-то план Имоджен не включал в себя разговоры с попутчиками, потому что она вообще не особо любила пустую болтовню с незнакомцами и никогда не вела таких разговоров. А потом, она ведь хотела остаться незаметной, чтобы ее никто не запомнил. Но ей неожиданно понравилось разговаривать. И, кроме того, студент сам вел большую часть диалога, а ей нужно было только кивать.

– Как вас зовут? – спросил он, когда повисла пауза.

– Имо… джен, – пробормотала она.

– Приятно познакомиться, Джен, – он явно не обратил внимания на ее запинку при ответе на такой простой вопрос. – А я – Анри.

Имоджен не стала его поправлять.

Он много говорил. Ему двадцать, и он изучал экологию в Орлеанском университете. Увлекается виноделием и виноградарством. В прошлом году ездил в Калифорнию на местные виноградники, и они просто великолепные, но теперь он с нетерпением ждет Байонну. А не хочет ли она с ним выпить чашечку кофе, когда они приедут в Байонну?

Имоджен даже не могла припомнить, когда в последний раз улыбалась так много и так искренне, как сейчас. Анри был на добрых десять лет моложе, но явно пытался за ней приударить. И это ей очень льстило, и было как-то очень… по-французски.

– Простите, – ответила она. – Я не буду останавливаться в Байонне. Сразу поеду дальше.

– Жаль, – огорчился парень. – Я бы с удовольствием угостил вас чашечкой кофе. Но, может быть, в другой раз? Вы откуда вообще?

– Из Прованса.

Когда Имоджен была маленькой, они жили около Марселя.

– Моя семья как-то отдыхала в Каннах, – сообщил Анри. – Но я почти ничего не помню.

– Это красивый город, – сказала Имоджен. – Хотя и очень… пафосный.

Он засмеялся над этим английским словцом. И она снова улыбнулась.

Была уже полночь, когда они подъехали наконец к конечной станции – городу Аквитану в Байонне. Примерно за час до этого дождь прекратился, и теперь небо было совершенно чистым. Имоджен осталась сидеть на своем месте, пока все вокруг торопливо вставали и выходили из автобуса. Она слегка расслабилась, болтая с Анри, но теперь руки снова затряслись. Последние одиннадцать часов она чувствовала себя в безопасности, укрывшись в коконе автобуса, который вез ее через всю страну, прочь от всего окружающего мира. Теперь же ей предстояло выйти из этого кокона и снова встретиться лицом к лицу с реальностью. И она должна сделать это совсем одна. Никого нет рядом, кто мог бы помочь ей, как-то организовать ее, сказать, что делать. Никто не мог ей помочь с планом.

– Простите, Джен, – Анри, который подремал чуть-чуть, теперь снова был полон сил и готовился к выходу.

– А, да, извините, – сказала она, вставая. – Удачи вам на виноградниках!

– А вам – с вашим перерывом в работе. Если будете снова в Байонне, позвоните мне.

– У меня нет телефона, – напомнила она ему.

– Я буду в «Бернард Нобль», – сказал он. – Найдите меня.

Она знала, что не будет его искать.

Имоджен вышла из автобуса вслед за Анри и помахала ему рукой на прощание. Потом подождала, пока водитель вытащит из багажного отделения оставшийся багаж и поставит его рядом с автобусом. Ее серебристо-серый чемодан был одним из последних. Здания, которые окружали стоянку, были типично французскими – теплый кирпич отсвечивал в свете уличных фонарей, а балкончики с коваными решетками и окна со ставнями выглядели очень мило.

Она запомнила адрес того хостела, в котором надеялась переночевать, так что, сориентировавшись в пространстве, перешла на другую сторону и пошла вдоль узкой улицы. На углу над одной из дверей она увидела темно-зеленый навес с названием. Перед дверью Имоджен замешкалась. Она никогда еще не останавливалась в хостелах, даже будучи студенткой.

Имоджен толкнула стеклянную дверь в кирпичной стене. Внутри оказалось чисто и современно: черно-белая плитка на полу, вдоль стен расставлены металлические скульптуры. За стойкой регистрации сидела женщина средних лет, уткнувшись в книгу. Она даже не подняла глаз, пока Имоджен не подошла к стойке и не встала прямо перед ней, откашливаясь.

– Чем могу помочь?

– Хм…

«Ты не справишься без меня».

Имоджен резко обернулась, убежденная, что он стоит прямо у нее за спиной. Но там никого не было.

– Мадемуазель?

«У тебя ничего не получится. Ты же знаешь – не получится».

– Я… Я… Мне нужна комната.

Имоджен замерла, ожидая, что консьержка сейчас спросит ее, почему это она приехала так поздно. И почему это она одна. И куда это она вообще едет. И что она собирается делать. И…

– На сколько ночей? – лениво спросила женщина за стойкой.

– На одну, – голос Имоджен был еле слышен, она почти шептала. Прочистив горло, она повторила чуть громче: – На одну ночь.

Консьержка взяла с доски электронный ключ, закодировала его и протянула гостье.

– Premier étage, mademoiselle[2], – сообщила она.

Имоджен невольно отметила, как быстро в этом хостеле она вдруг превратилась из мадам в мадемуазель, и бросила беглый взгляд на свой пустой палец на левой руке, прежде чем начать подниматься по лестнице с вещами. Перед комнатой номер 14 она остановилась. Карточка-ключ не сработала с первого раза.

«Ты не справишься без меня».

Она уронила ключ, и он заскользил по гладкому полу коридора. Ей пришлось наклониться и потянуться, чтобы схватить его дрожащими пальцами. Она снова поднесла его к замку – на этот раз правильно. Мигнул зеленый огонек, и дверь открылась.

Комната оказалась лучше, чем Имоджен ожидала. Стены выкрашены бледно-сливочной краской и украшены картинами с цветами. Односпальная кровать оказалась удивительно удобной. Узкое длинное окно, закрытое тюлевыми занавесками, вело на маленький балкон, выходящий на улицу. Были здесь и зеленые ставни, которые Имоджен не стала открывать.

Кроме кровати единственной мебелью в комнате был высокий узкий гардероб, рядом с которым на стене висело зеркало в полный рост. В отдельной ванной (одна из главных причин, почему она выбрала именно хостел «Ауберг»: что бы ни случилось в ее жизни, делить с кем-то ванную она не собиралась) были душ, туалет и раковина. Два темно-зеленых полотенца висели на полотенцесушителе рядом с раковиной. Номер нельзя было назвать шикарным, но зато он был безупречно чистым.

А еще он был пустым. Она вдруг поняла, что в глубине души ожидала увидеть его здесь – как он сидит и ждет ее. Она устало опустилась на постель, и ее накрыла волна облегчения. Дыхание у нее стало коротким и прерывистым, она опустила голову, опасаясь, что может вот-вот упасть в обморок.

«Я сильная, самостоятельная женщина, – бормотала она себе под нос. – И могу позаботиться о себе».

Но сама не очень верила тому, что говорит.

Он всегда твердил, что она совсем не умеет планировать и что без него ее жизнь превратилась бы в полный хаос. Конечно, нельзя было отрицать, что она из тех, кто надеется, что все само собой уладится, вместо того чтобы планировать все до мельчайших деталей. Но она действительно до деталей разработала свой план и делала это в течение двух лет. Главным достоинством плана была гибкость, и она считала, что готова к любым неожиданностям, потому что мысленно прокрутила их все в своем голове миллион раз. Но, даже собирая свою дорожную сумку (вот уж никогда не думала, что ей придется оставить так много нужного!), она все равно до конца не верила, что действительно это сделает. Она не доверяла самой себе, потому что та часть ее, что отвечала за принятие самостоятельных решений, давно потерялась. И Имоджен совсем не была уверена, что способна снова ее отыскать.

Винс привез ее в дублинский аэропорт и пожелал получить удовольствие от поездки, даже несмотря на то, что был недоволен с самого начала.

– Я должна поехать, – сказала она, когда он заявил, что это пустая трата времени. – Это моя работа.

– В прошлом году это не было твоей работой, – возразил он.

– В прошлом году Конор не ломал руку, – сказала она. – И он мог сам делать фото и репортаж о ярмарке. А сейчас вот все по-другому.

– Я все равно не понимаю, почему именно ты.

– Потому что я его ассистент, – напомнила она.

– Именно. И разве это не означает, что ты должна остаться в офисе и защищать рубежи?

– Я могу делать это по телефону из Парижа.

– Мне не нравится, что ты летишь без меня, – продолжал он. – И еще больше, что ты летишь с мужчиной, который не является твоим мужем.

– Да не глупи! – Имоджен было важно скрыть свое волнение, поэтому она постаралась, чтобы голос звучал ласково и успокоительно. – Я вряд ли смогла бы взять тебя с собой. И между мной и Конором ничего не может быть. Он женат в конце концов!

– Видишь, насколько ты наивна, – заявил Винс. – Он женат. Можно подумать, это остановит его и помешает затащить тебя куда-нибудь на ярмарке в кусты.

– Там не будет никаких кустов, – вздохнула Имоджен. – Мы все время будем в выставочном зале.

– Или приставать к тебе в отеле.

– Если вдруг он действительно… Хотя я думаю, что это очень маловероятно. Я напомню ему о его супружеском долге, – ответила Имоджен.

Она понимала, что Винс не успокоился. Но он ничего не мог сделать. Когда она выходила из машины, он снова велел ей проверить паспорт и билет.

– Много денег тебе не понадобится, – добавил он. – Ведь все расходы оплачивает фирма.

Он тоже вышел из машины и обошел ее кругом.

– Соблюдай осторожность, – сказал он.

– Разумеется.

– Позвони мне, если что-то понадобится.

– Мне ничего не понадобится.

– Ну если вдруг понадобится, позвони. Не важно, сколько будет времени.

– Хорошо.

– Я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Он поцеловал ее.

Оглянувшись уже за дверями терминала, она увидела, как он стоит там и смотрит ей вслед. Но, когда она поднялась на эскалаторе в зону отлета, его же не было.

Имоджен прошла через службу безопасности и только после этого нашла банкомат и сняла с их общего счета столько, сколько смогла. Затем она проверила баланс другого счета. Своего счета – того, о котором Винс не знал.

Она трижды вносила на него деньги. Каждый взнос был от компании, в которой она работала, – премии от головного офиса в Париже. Ей удалось договориться в Дублине, чтобы эти премии выплачивались ей на отдельный счет. Анни Костиган, бухгалтер компании, тогда очень удивилась и посмотрела на нее с любопытством:

– Но у нас есть номер твоего счета в твоем личном деле, – сказала она.

– Это наш общий, – объяснила Имоджен. – А я хочу, чтобы премии перечислялись на мой персональный счет.

– Но зачем тебе это? Почему бы просто не перечислить деньги как твою зарплату на ваш… – она запнулась, глядя на выражение лица Имоджен.

– Я бы все-таки предпочла этот вариант, – настаивала Имоджен. – Пожалуйста, Анни.

– Дома все в порядке, Имоджен? – осторожно спросила Анни. Она явно колебалась, пальцы ее зависли над клавиатурой.

– Ну конечно! – торопливо воскликнула Имоджен и улыбнулась. – Все в полном порядке. Это просто… У мужа скоро день рождения, и я хочу сделать ему подарок – сюрприз. Но я не смогу это сделать, если он увидит информацию о деньгах.

– О!

– И что касается моей зарплаты: я знаю, что могу ее переводить на свой личный счет с общего, но мы с ним договорились, что зарплаты будем перечислять на общий, так что…

– Разумно, – остановила ее Анни. – Я все сделаю.

– Спасибо! – улыбнулась Имоджен.

Не такие уж огромные были эти премии – личные ассистенты, даже такие, по словам Конора, квалифицированные, никогда не получают огромных премий. Но их оказалось достаточно для того, чтобы бежать. Достаточно для того, чтобы начать воплощать свой план в жизнь. Достаточно для того, чтобы он удался. По крайней мере до этого момента.

Она легла на постель и закрыла глаза.

«Уже близко, – пробормотала она себе под нос. – Уже почти».

В половине седьмого утра Имоджен резко распахнула глаза. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что она не в Дублине. И не в Париже. Что она действительно сделала это. Тут же ее накрыло волной адреналина, и она села, с удивлением обнаружив, что на ней все еще ее синий деловой костюм. А она и не заметила, как уснула вечером, даже не раздеваясь.

Открыв ставни, она впустила в комнату лучи утреннего солнца. Потом разделась, пошла в ванную и долго стояла под теплым душем, слегка изогнувшись, чтобы не замочить голову, потому что в хостеле «Ауберг» шапочек для душа не давали, а сама она об этом как-то не подумала. Недочет в плане, подумала она, но совсем небольшой.

Выйдя из душа, Имоджен вытерлась одним из тонких зеленых полотенец и вернулась в комнату. Натянув свободную футболку и тертые джинсы, встала перед зеркалом.

На бледном лице карие глаза казались просто огромными, а темно-каштановые волосы слегка завились после душа и легли симпатичными колечками за ушами. Волосы – вот что ее поразило больше всего. Еще вчера они были длинными и роскошными: блестящие, гладкие, как зеркало, они служили живой рекламой ее шампуня. А теперь у нее на голове был короткий боб, который даже до плеч не доходил. Имоджен себя едва узнавала. «Это замечательно», – сказала она себе. Потому что именно для того, чтобы стать неузнаваемой, она и постриглась. Сережки со «сваровски» – подарок на двадцать первый день рождения от отчима – с новой прической стали гораздо заметнее. Крошечные кристаллики ярко сверкали в лучах утреннего света, льющегося в окно.

Имоджен нанесла немного тона на лицо, чтобы хоть чуть-чуть уменьшить бледность, потом побрызгала духами «Нина Риччи» на шею и запястья. Сложила свой костюм и убрала его в чемодан. Она подумывала о том, чтобы оставить его в гостинице, но отбросила эту идею. Вряд ли, конечно, ее кто-нибудь вспомнит. Но, если она оставит что-нибудь из одежды в номере, то вероятность того, что ее вспомнят, увеличится. И потом, если все сложится как надо, ей этот костюм может понадобиться в будущем для собеседования.

Она застегнула молнию чемодана, надела балетки и вышла из номера.

Автовокзал был всего в двадцати минутах ходьбы от гостиницы, следующий автобус должен был подъехать почти через час. Имоджен – раз уж выдался незапланированный момент – села за столик в уже открывшемся уличном кафе и заказала кофе с горячими пышными круассанами, которые во Франции столь вкусные, что других таких не найдешь во всем мире. Кофе и круассаны вернули ее к жизни, как и летнее солнце, которое уже совсем взошло и весело улыбалось в чистом голубом небе. И именно здесь, любуясь видами, Имоджен смогла в полной мере оценить красоту фиолетовых и зеленых вершин Пиренеев.

Закончив со своим завтраком, она расплатилась и купила билет на автобус. Тот уже стоял на остановке. Заторопившись, а потому спотыкаясь на неровном тротуаре, Имоджен подошла к нему, боясь опоздать. Конечно, были в этот день и другие рейсы, но ей хотелось точно следовать своему плану и делать все очень правильно. «Делать все правильно», – это теперь были ее девиз и ее стратегия. Ее страховка. Гарантия, что у нее все получится. Это помогало сохранять уверенность, что всегда давалось ей труднее всего.

В автобусе уже сидели другие пассажиры – молодые и старые, жители пригородов и туристы. Были и студенты, такие как Анри, с рюкзаками за плечами, уткнувшиеся в свои мобильные телефоны.

Имоджен невольно представила, какие эсэмэски могла бы сейчас читать.

«Да что с тобой, черт подери?!! Почему ты не отвечаешь на мои смски?!!»

«Ты снова забыла зарядить телефон?»

«Я устал тебе звонить. Бога ради, Имоджен, ты безнадежна!»

«Уехал на совещание. Вне себя. Поговорим позже».

Поездка на этом автобусе, пусть и не таком комфортабельном, как междугородний накануне, была все же прекрасна. Даже ехать по улицам Байонны было чудесно. Имоджен прислонилась головой к окну и, не отрываясь, смотрела на голубые воды Атлантики, на волны, разбивающиеся о берег. Потом автобус съехал с побережья вглубь материка, петляя мимо круглых холмов, которые напоминали Имоджен Ирландию. Скоро показались белые вершины гор, и это уже было нечто совсем иное. Дома здесь тоже отличались от ирландских: они были похожи на альпийские шале – с их покатыми крышами и широкими карнизами. Имоджен представляла себе, как они могут выглядеть под снегом. Когда-то, после Прованса, она жила здесь, в этих краях, но совсем не помнила снега. Она даже не помнила, нравился ли он ей. И не была уверена, что узнает что-нибудь там, куда приедет. Но это было и не важно. Она все равно смотрела в будущее, а прошлое оставила в прошлом.

Около двух часов спустя автобус наконец прибыл в прибрежный городок Андай, находящийся у подножья Пиренеев. На первый взгляд все казалось незнакомым, но ведь прошло много лет, прежде чем она возвратилась в то место, которое когда-то называла домом. Правда была в том, что понятие дома было у нее очень размытое. Она не знала, где ее дом – в Ирландии, Англии или Франции. Не знала, к какому миру она принадлежит. Именно поэтому ей было так важно пустить корни.

Винс убедил ее в том, что она вместе с ним принадлежит спокойному и безопасному Дублину. Но она так больше не чувствовала. И именно поэтому желание уехать пересилило желание остаться, и Имоджен решилась следовать своему плану.

Она выбрала именно это место в баскской Франции потому, что когда-то была здесь счастлива и куда всегда обещала себе вернуться. Но, что еще важнее, только несколько человек знали, что когда-то оно было частью ее жизни. Обычно, рассказывая о годах во Франции, она упоминала о Провансе и Париже и никогда не говорила об Андае, чтобы люди не начали спрашивать, почему они с Кэрол уехали: это она обсуждать не хотела. Про Прованс и Париж объяснять было проще, а потом это были такие места во Франции, которые знают все.

Автобус остановился около железнодорожного вокзала. Выйдя из автобуса со своей сумкой, Имоджен сказала себе, что Винс бы сейчас посмеялся над ее паранойей, связанной с поездами. Под этим теплым баскским солнцем в окружении шоколадных домиков и пасторального пейзажа все страхи последних нескольких дней показались ей надуманными и совершенно несостоятельными. Все-таки автобусы были важной частью ее плана, а ей было спокойнее следовать ему.