Простивший не знает правды

Немец

Ими было принято совместное решение ехать в город, в третью краевую больницу, вместо того, чтобы искать больницу в поселке. Колчин настоял, объясняя это тем, что там есть все необходимое оборудование и хорошая операционная. Да и с заведующим отделения, старичком, готовящимся выйти на пенсию, договориться будет проще, чтобы о поступивших пациентах никто не знал, в том числе и милиция.

Калину после рентгена и томографии мозга поместили отдыхать в платную палату с диагнозом: сломанные ребра, сотрясение мозга первой степени, многочисленные ушибы мягких тканей тяжелой степени. Шашену понадобилось срочное переливание крови, а над отрубленной кистью Сафы Колчин и его команда работали до самого утра.

Чернику Женька отправил домой к Калине:

– Игорь, ты только постарайся новость как-то помягче сообщить. Мать его уже в возрасте. У Шашена есть сестра, лучше через нее семье сообщить. У Сафы брат на оптовой базе, что за рынком на Чуевской, работает, он, возможно, уже там. Оптовые базы рано открываются.

– Ты тут останешься?

– До конца операции…

Черника кивнул головой, застегнул свою меховую куртку и быстрым шагом пошел по коридору больницы на выход.

Клиш заснул, сидя на стуле около операционной, уложив голову на подоконник. Немец не находил себе места и ходил туда-сюда без остановки.

Из дверей операционной наконец-то вышел изможденный Колчин.

– Федор Андреевич, – бежала за ним медсестра. – Их в одну палату или в разные?

– В одну, – коротко бросил он ей и подошел к другу.

– Юрка, смог отрубиться. Счастливец.

– Как там они? – нервно покусывал губу Женька.

– Если коротко, то Сафе мы обработали кость специальным методом спила, чтобы предотвратить осложнения, сформировали из мягких тканей культю, которую закрыли кожными лоскутами. Ему предстоит достаточно длительное восстановление. Лёхе повезло больше, потому что пуля прошла навылет, да и группа крови у него распространенная, так что родился в рубашке, можно и так сказать. Калина, как ты уже знаешь, ребра, гематомы… Голова разбита – сотрясение. Врезали ему хорошо, конечно. Женя, он мне рассказал по дороге, что Вара заявился с его головорезами вооруженный до зубов. С топорами, железными прутами и огнестрельным оружием. Требовал отдать ему то ли какой-то старый бизнес, то ли деньги за этот бизнес… Я так и не понял. Сказал, что ты должен был тоже быть в «Маяке» в восемь, что ты предатель, так как ты эту встречу организовал. Ну как-то так… – закончил Федя и выжидательно посмотрел на хмурое, осунувшееся лицо Женьки.

– Колчин, я не знал. – Немец стал мрачнее тучи.

– Этого ответа будет недостаточно, чтобы объясниться…

– Вара сказал, что он хочет с Калиной помириться. Поругались они когда-то давно.

– Из-за чего?

– Да я что, спрашивал? Он сказал: помириться хочет, я и обрадовался. Я поэтому и думал, что, если позже подъеду, даже лучше будет. Они как раз поговорят, все их вопросы перетрут… Тут еще Вишня со своей «стрелкой» нарисовалась…

– Жека, – положил Колчин руку на плечо друга. – Мой тебе совет: поезжай домой и хорошенько выспись. Жена твоя, наверное, очень волнуется, к тому же у тебя маленький ребенок дома.

– С тех пор как родился Макс, ей не до меня. Уже четыре года как не до меня.

– Не преувеличивай, Полина тебя любит.

– Ой, Колчин, вот все-то ты знаешь в амурных делах! – усмехнулся Штерн. – Надо Клиша разбудить!

– Не переживай за Юрку. Я о нем позабочусь.

– Я тогда поехал? – посмотрел он на друга, словно ему важно было услышать его разрешение.

– Ты ничем помочь не сможешь. Уезжай, – кивнул тот головой в сторону выхода.

Дома Женька под ненавистный взгляд тещи, которая при виде него застыла с банкой советского лака в руке перед зеркалом, собираясь сказать что-то острое, проскочил в ванную. Сняв с себя запачканный кровью костюм, он забрался под горячий душ и попытался в своей голове разобраться в том, что произошло этой ночью в «Маяке».

Когда он вышел из ванной, Полина, уставив руки в боки, с видом командирши стояла напротив, готовая атаковать.

– Где Макс? – спросил он, проведя рукой по мокрым волосам.

– Надо же! О сыне вспомнил! – всплеснула она руками. – Макс, ТВОЙ СЫН, в садике, его туда повела ТВОЯ ТЕЩА. Потому что ТВОЯ ЖЕНА полночи не спала и звонила в больницы и морги.

– Прости. Тут такая ситуация произошла…

– У тебя вечно что-то происходит. Даже слушать не хочу твои эти оправдания. Надоело уже!

– Да пацаны попали наши по-серьезному… – попытался объясниться он.

– Плевать я хотела на твоих пацанов. Там, где ваше карате, всегда будут проблемы. Твои пацаны ничего не умеют, кроме как влипать в неприятности и драться, – прикрикнула она. – А ты! Ты хуже всех, потому что ты их этому учишь!

– Ты мне дашь объясниться? – терпеливо выжидал он, пока она спустит пар.

– Я уже сто раз слышала твои объяснения. Они все примерно одинаковые: один дал в глаз другому – и надо было разобраться. Только сыну твоему я этого не могу объяснить. Он еще маленький. Я ему на вопрос «где папа?» должна, по-твоему, про тех, у которых возникли проблемы, рассказать?

– И что ты ему говоришь?

– Что ты работаешь! Что я ему еще скажу?

– Я зайду на днях в магазин игрушек и куплю ему что-нибудь. – Он почувствовал приступ стыда.

– Ребенку внимание нужно!

– Я возьму его с собой в «Барс».

– Забудь про свой чертов «Барс»! – зашипела жена. – Не надо из него растить уличного бойца.

– А кого из него растить – кухарку? – рявкнул вдруг он, потеряв терпение.

– Я сына в карате не отдам! – закричала она в ответ. – Только через мой труп.

– Значит, будет труп, – хлопнул он дверью в спальню так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Полина на этом останавливаться не собиралась. Она пнула дверь ногой и вошла следом за ним:

– Денег дай. Мне надо за садик заплатить.

– Возьми в шкафу. Сама знаешь, где лежит. Ты ведь оттуда уже не раз таскала, – буркнул он, накрывшись с головой одеялом.

– Тебе совсем неинтересно, где я и чем я занимаюсь после работы?

– Чем ты можешь заниматься, кроме ребенка?

– Я на танцы записалась.

– Какие танцы? – высунулся он из-под одеяла.

– Бальные. И деньги мне нужны на то, чтобы оплатить уроки в танцевальной школе.

– Хорошо, бери сколько надо, – посмотрел он на копошащуюся в шкафу жену. Она вдруг показалась ему совершенно чужой.

Полина отсчитала рубли, подошла к нему и поцеловала в губы:

– Надеюсь, сегодня ночью я обнаружу тебя в нашей постели?

– Ну а где еще, – устало вздохнул он.

Она вышла из спальни и закрыла за собой дверь, а Женька, засыпая, думал о ее холодном поцелуе… Странном и пресном.

Он проснулся около девяти вечера от того, что маленький Макс, сидя рядом с ним на кровати, трогал его за руку:

– Пап, пап!

– Проснулся я, – улыбнулся ему Женька и притянул его к своей груди. – Ты в садике был сегодня?

– Был.

– Кашу всю съел? – принялся он щекотать сына.

– Всю-ю-ю! – визжал мальчишка, корчась от смеха.

– Что за крик? – ворвалась в спальню Полина. – Максим, тебе пора готовиться ко сну.

– Но папа… – глазами, полными надежды, смотрел на него ребенок.

– Я подготовлю его ко сну, – щелкнул сына легонько по носу Женя.

– Ванну принять, пижаму переодеть и уложить в кровать, – проинструктировала Полина.

– Ну что, малой?! Будем все делать, как мать сказала?

– Да! – радостно выкрикнул тот и, упав на Женькину широкую грудь, будто намертво прилип к ней.

Позанимавшись с ребенком и уложив его спать, он пошел на кухню, поставил джезву на плиту и принялся варить крепкий кофе.

– Десятый час, не поздновато ли? Спать всю ночь не будешь.

– Буду, буду, – заверил он ее.

– Как скажешь. Я пошла в кровать.

Он проводил ее взглядом, дождался, пока закипит кофе и, перелив его в большую кружку, присел на стул около окна и задумался.

Время шло, поговорить с Варой было жуть как необходимо – и чем быстрее, тем лучше.

Поставив кружку на подоконник, Женька прошел в прихожую, наспех надел джинсы, висящие на крючке, и спортивную ветровку. За носками нужно было идти в спальню. В спальне была Полина. Объясняться и орать на всю квартиру в вечернее время не хотелось. Поэтому он просто надел зимние ботинки на босые ноги, схватил кожаную куртку, шарф, ключи от внедорожника и тихо выскользнул из квартиры.

Вару он нашел в ресторане «Гавань» сидящим за самым дальним столом в компании сомнительных личностей.

– Какие люди! Ну здравствуйте! – наигранно похлопал в ладоши Шариф.

– Вара, нам бы поговорить с глазу на глаз, – попросил его Женя.

– Господа, – обратился Вара к присутствующим. – Не сочтите за грубость, но попрошу вас оставить нас наедине.

Присутствующие молча поднялись и пересели за соседний стол.

Женя сел за стол напротив вора:

– Так что за кошка между тобой и Калиной пробежала?

– А ты, я посмотрю, сразу к делу.

– Вара, не томи, – железным голосом отчеканил он, стараясь держать себя в руках.

– Несколько лет назад я, Калина и Шашен начали крышевать наперсточников в аэропортах, на железнодорожных вокзалах. Несколько видеосалонов открыли. Ну и занимались немного покупкой-продажей машин. Как видишь, даже одинаковыми моделями девятки обзавелись. Цвета только разные…

– Ну так и что случилось? – заерзал в нетерпении Женька на стуле. – Все ведь хорошо было.

– Деньги потекли рекой. Так как я сидевший, криминальный мир быстро прознал, чем я занимаюсь, и уголовнички начали требовать свой кусок. Началась война. Про перестрелку на Кутузовском рынке слышал?

– Про нее только глухой не слышал! Калину тогда арестовали. А Виталика убили.

– Ну вот тогда-то мы и разбежались. Калина никак не хотел признавать понятий, по которым живет воровской мир. А по-другому бы и не получилось. Ему и Шашену пришлось уступить… Выйти, если хочешь, назови это так.

– То есть, остаться совсем без ничего?

– Да нет, Калина твой никак не хотел делиться… В этом и есть проблема. Вообще все проблемы от жадности, – поморщился он и отпил немного коньяка из стакана.

– И поэтому, используя меня, ты решил ему так отомстить?

– Я лишь хотел забрать свое и сделал прошлой ночью то, что посчитал нужным. А вот где ты был? Почему тебя не было на «стрелке» в восемь вечера? Зассал, что ли?

– Не успел. В городе застрял, – промолчал Штерн про Вишню.

– А жаль. Посмотрел бы, как Калину твоего опустили передо всем криминальным миром. Когда Сафу и Шашена положили, я предложил ему драться на смерть. Кто выиграл, забрал бы все.

– Ты бы проиграл, – холодно констатировал Женя. – Калина машина. Черный пояс. Жесткий боец.

– Твой Калина отказался драться.

– Правильно сделал, потому что он бы тебя убил.

– Отказался и опустился перед авторитетом, – фыркнул Штерн.

– Вара, спортсмены не признают никаких авторитетов, кроме спортивных. Это в твоем уголовном мире так дела решаются. Но не у нас. Выходи на ринг и бейся по правилам. А не кидайся на безоружных людей с топором.

– Хватит ныть словно баба, – зашипел вор.

– Я выхожу из бизнеса с тобой. Посчитай все по – честному и выплати мою долю.

– С ума сошел? – вытаращил на него глаза Шариф.

– Ты искалечил моих друзей. Ты поступил подло, Вара. Ты заманил их в ловушку, используя меня и их доверие ко мне.

– Это твое окончательное решение? – процедил Штерн сквозь зубы.

– Да, Вара. Разойдемся по-хорошему.

– Глупый сопливый юнец. Почему тебе не встать на мою сторону? Все, что я отобрал у Калины, я планировал отдать тебе. Ты хоть представляешь, о каких деньгах идет речь?

– Я больше никогда не смогу тебе доверять, Вара. А бизнес строится на доверии. Не обессудь.

– Твой выбор, Немец. Приезжай через пару дней за своей долей. Как раз обдумаешь все хорошо еще раз. Ну так что? Водки выпьешь?

– Мне на пробежку рано утром, – отказался он и поднялся из-за стола.

Выйдя из «Гавани», Женя поехал в больницу, чтобы узнать о состоянии Калины, Сафы и Шашена. Федя Колчин встретил его в белом халате около регистратуры.

– Отоспался? – спросил он Штерна и протянул ему такой же медицинский халат. – Надень, чтобы вопросов меньше было. Ночь на дворе. Часы приема окончены.

– Немного. С Варой виделся, переговорил, – натянул тот на себя халат и пошел следом за Колчиным в его кабинет, расположенный на третьем этаже больницы.

– И что это было?

– Калина и Вара ОПГ организовали сто лет назад. Потом со стороны Вары уголовники подтянулись, делиться надо было. Ну и, как понимаешь, Калина отношения к ворам иметь не хотел и делиться тоже. А Вара хотел все себе забрать. Меня использовал, чтобы с ним поквитаться.

– Не вини себя, – пропустил Колчин его в свой кабинет. – Ты же не знал. Калина сейчас пар спустит – и поговорите. Все наладится. Коньяк будешь? Армянский?

– Давай пятьдесят грамм, что ли. А то стресс сплошной, – присел Штерн на стул. – Ты дома-то был или так сутки уже и торчишь на смене?

– Еще не был, – протянул Федя ему стакан. – Жена моя звонила на рабочий телефон, орала как резаная так, что пол-отделения слышало. Пришлось сказать, что Шашену пулю всадили, Сафе руку отрезали, а Калине башку проломили. Так она сразу притихла.

– Моя и слушать не стала, – махнул Женька рукой и залпом выпил коньяк.

– Давай еще налью, – открутил Федя крышечку бутылки. – Моя, знаешь, как-то прониклась, спрашивала, как у всех дела, причитала, мол, бедный Шашен, пуля – это ведь так страшно.

– Угу.

– Жека, ты себя не грузи. С Варой разобрался ведь. Он тебе дает выйти, – приободрил он друга.

– Это еще бабка надвое сказала.

– С Калиной позже решишь.

– Или он со мной решит… – вздохнул Женя – и словно в воду глядел…

Вернувшись поздно ночью, он тихо повернул ключ в замке. Вошел в квартиру и снял с себя кожаную куртку. Осталось лишь пробраться в спальню и юркнуть под одеяло. Авось Полина и не заметит его отсутствия.

Но, как назло, зазвонил домашний телефон, испортив его план.

– Алло, – схватился он за телефонную трубку и с внимательным видом слушал, что ему говорят на другом конце провода, при этом наблюдая за меняющимся лицом жены. Полина, проснувшаяся от шума, готова была взорваться, увидев мужа в уличной одежде и обуви вместо домашнего трико.

Женька положил трубку обратно на рычаг и посмотрел на жену:

– Мне надо ехать, срочно, там…

– Уезжай и обратно не приезжай, – подошла она к нему, сняла его куртку с крючка и толкнула ее ему в грудь. – Я не хочу тебя больше видеть. Живи там, где ты все время проводишь время, – с этими словами она вытолкала его на площадку и захлопнула за ним дверь.

– Полина, прости, я не специально, – сказал он, надеясь, что она все еще стоит за дверью.

Но Полины там не было, и страдать в прихожей, дожидаясь его возвращения, она не собиралась. Вместо этого она отправилась обратно в уютную кровать, предвкушая предстоящий урок бальных танцев, на котором она должна была танцевать в паре с молодым, высоким и талантливым чемпионом Европы тренером Данилом Крючко, нещадно разбивавшим женские сердца.