Мышцы натянуты как струны, кости трещат от натуги, воздух звенит от решимости, клюшки дробно стучат об лед, тысячи обезумевших болельщиков ревут на трибунах. На экране телевизора в гостиной Джона «русская ракета»
Павел Буре ударил клюшкой в лицо защитника Джея Уэллса и сбил с ног лучшего игрока Нью-Йорка.
– Черт, меня восхищает этот парень Буре: с его-то ростом да связаться с Уэллсом! – Джон потрясенно улыбнулся и посмотрел на своих гостей: Хью Майнера, Дмитрия Уланова и Клода Дюпре.
Джон и трое его товарищей по команде смотрели на огромном экране в плавучем доме Джона кассету с записью чемпионата Кубка Стэнли 1994 года.
– А вы видели уши Буре? – спросил Хью. – У него просто огромные уши.
Из разбитого носа Джея Уэллса текла кровь, сникший Павел катился к борту – его удалили с поля за грубость.
– И кудри, как у девушки, – добавил Клод с мягким французским акцентом. – Но у него дела не так плохи, – как у Ягра. Тот слабак.
Дмитрий оторвал взгляд от телевизора, на экране которого Павла Буре вели в раздевалку.
– Яромир Ягр слабак? – удивился он такой оценке лучшего нападающего питсбургских «Пингвинов».
Хью с ухмылкой покачал толовой и посмотрел на Джона.
– Стена, а ты что об этом думаешь?
– Да нет, Ягр бьет слишком сильно, чтобы быть слабаком, – пожав плечами, ответил Джон. – В нем нет ничего бабского.
– Верно, но он носит на шее кучу золотых цепочек, – возразил ему Хью, который славился тем, что молол всякий вздор только ради того, чтобы возразить.
Дмитрий тут же ощетинился и указал на три цепочки у себя на шее.
– Носить цепочки – еще не значит быть слабаком.
– Может, и нет, – уступил Хью. – Но я знаю точно, что количество цепочек связано с размером члена.
– Чепуха, – фыркнул Дмитрий.
Джон хмыкнул и положил руку на спинку бежевого кожаного дивана.
– Откуда ты знаешь, Хью? Заглядывал в штаны?
Хью встал и пустой банкой из-под колы указал на Джона. На его губах появилась злая усмешка. Джон знал это выражение. Он видел его сотни раз, когда Хью зверел и готов был буквально выпустить кишки любому игроку противника, осмелившемуся приблизиться к воротам.
– Я всю жизнь моюсь в душе с мужиками, и мне не надо заглядывать в штаны, чтобы определить, кто обвесился золотом, чтобы компенсировать крохотные размеры своего пениса.
Клод расхохотался, а Дмитрий лишь упрямо покачал головой.
– Это не так, – сказал он.
– Именно так, – заверил его Хью и направился в кухню. – Может, у вас в России килограмм золота на шее и означает, что ты еще тот жеребец, но здесь не Россия. Ты в Америке, и цепями ты всем сообщаешь, что у тебя маленький член. Ты должен выучить наши обычаи, если не хочешь попасть впросак.
– Или если хочешь встречаться с американками, – добавил Джон.
Когда Хью проходил по прихожей, прозвенел дверной звонок.
– Открыть? – спросил Хью.
– Конечно. Это, наверное, Хейслер, – ответил Джон, имея в виду нового форварда «Чинуков». – Он сказал, что, возможно, зайдет.
– Джон, – позвал Дмитрий и сдвинулся на край кресла. – Это правда? Американки действительно связывают количество цепей на шее с размером члена?
– Да. Это правда. А что, у тебя были проблемы с тем, чтобы назначить свидание?
На лице Дмитрия появилось озадаченное выражение, и он задумчиво отодвинулся в кресле.
Джон не выдержал и расхохотался. Он посмотрел на Клода, которого тоже рассмешило замешательство Дмитрия.
– Эй, Стена, это не Хейслер.
Джон оглянулся, и его смех оборвался. В прихожей стояла Джорджина.
– Если я помешала, могу зайти в другой раз.
Она по очереди оглядела всех мужчин и попятилась к входной двери.
– Нет-нет. – Джон, ошеломленный ее внезапным появлением, вскочил. Схватив пульт, лежавший на кофейном столике, он убрал звук телевизора. – Не уходи, – сказал он, бросая пульт на диван.
– Я вижу, ты занят. Зря я не позвонила. – Джорджина посмотрела на Хью, стоявшего рядом с ней, и снова перевела взгляд на Джона. – Вообще-то я звонила, но ты не брал трубку. Потом я вспомнила, как ты предупреждал, что никогда не отвечаешь на звонки, и решила приехать и… вот что я хотела сказать… – Она неопределенно взмахнула рукой и втянула в себя воздух. – Я понимаю, что поступила бестактно, приехав без приглашения. Но ты не мог бы уделить мне несколько минут?
Джорджину явно смущал интерес четырех знаменитых хоккеистов. Джону даже стало жалко ее. Чуть-чуть. Но он все же не мог забыть о том, что она сделала.
– Без проблем, – ответил он и, обогнув диван, подошел к Джорджине. – Можем пойти наверх в мансарду или на палубу.
Джорджина снова обвела взглядом мужчин, находившихся в комнате.
– Думаю, лучше на палубу.
– Отлично. – Джон открыл перед ней стеклянные двери. – Прошу.
Когда Джорджина проходила мимо него, он позволил себе оглядеть ее с ног до головы. Ее красное платье без рукавов с застежкой до самой шеи подчеркивало полноту груди и гладкость кожи плеч. Платье прикрывало колени и не было очень обтягивающим, однако в нем Джорджине каким-то образом удавалось выглядеть олицетворением всех грехов. Встревоженный тем впечатлением, которое на него произвел ее вид, Джон отвел взгляд от мягких завитков, ниспадавших ей на плечи, и взглянул на Хью. Вратарь таращился на гостью с таким выражением на лице, будто знал ее, но никак не мог вспомнить, где они виделись в последний раз. Хотя Хью иногда и играл тупо, тупым он не был. Пройдет немного времени, и он обязательно вспомнит сбежавшую невесту Вирджила Даффи. Клод и Дмитрий семь лет назад еще не играли в команде и не присутствовали на свадьбе, однако наверняка слышали ту историю.
Когда Джорджина вышла на палубу, Джон обернулся к приятелям.
– Чувствуйте себя как дома, – сказал он.
Клод смотрел на Джорджину с легкой улыбкой на губах.
– Не спеши обратно, – посоветовал он.
Дмитрий ничего не сказал, да в этом и не было надобности. Быстрое исчезновение золотых цепочек с его шеи говорило красноречивее, чем изумление на его лице.
– Я ненадолго, – предупредил их Джон. Он вышел на палубу и закрыл за собой дверь.
Яркое вечернее солнце сверкало в ряби, поднятой на воде проплывавшей мимо яхтой. Пассажиры с яхты окликнули Джона, и он автоматически помахал им, однако его внимание продолжало оставаться прикованным к женщине, которая стояла у самого борта и, заслонившись рукой от солнца, смотрела вдаль.
– Это Гэз-Уоркс-парк? – спросила Джорджина, указывая на противоположный берег.
Она была так красива, так соблазнительна и так коварна, что Джону захотелось сбросить ее в воду. Он даже представил себе эту картину.
– Ты пришла сюда, чтобы полюбоваться здешним видом?
Джорджина опустила руку и оглянулась.
– Нет, – ответила она. – Я хотела поговорить с тобой о Лекси.
– Садись.
Джон подвинул ей террасное кресло из узких деревянных реек. Когда Джорджина села, он устроился напротив нее и стал ждать, когда она заговорит.
– Я действительно пыталась дозвониться до тебя. – Джорджина посмотрела ему в лицо и быстро отвела взгляд. – Автоответчик срабатывал, но я не оставляла сообщения. То, что я хотела сказать, слишком важно, чтобы доверять это автоответчику. А ждать, когда ты вернешься, я не хотела. Поэтому я понадеялась на то, что ты окажешься дома, и приехала. – Она опять посмотрела ему в лицо и опять отвела взгляд. – Мне очень жаль, если я помешала вам.
В настоящий момент все мысли Джона были заняты только тем, что Джорджина собиралась ему сказать. Ведь чтобы она ни сказала сейчас, это сильно изменит его жизнь.
– Ты нам не помешала.
– Хорошо. – Наконец она решилась открыто посмотреть на него. На ее губах появилась робкая улыбка. – Как я понимаю, ты не собираешься оставить нас с Лекси в покое?
– Естественно, – бесстрастным тоном ответил Джон.
– Я так и подумала.
– Тогда зачем ты пришла?
– Я хочу лучшего для своей дочери.
– Значит, мы оба хотим одного и того же. Только сомневаюсь, что мы одинаково видим то, что будет для Лекси лучше.
Джорджина вздохнула. Она нервничала и трусила, как кошка перед огромным доберманом. И только надеялась, что Джон не видит этого. Ведь она должна взять в свои руки командование, причем не только над своими чувствами, но и над ситуацией. Нельзя допустить, чтобы Джон и его адвокаты управляли ее жизнью или указывали, что лучше для Лекси. Именно она, а не Джон должна диктовать условия.
– Ты сказал, что свяжешься с адвокатом, – заговорила Джорджина и, скользнув взглядом по волевому подбородку Джона, остановилась на его голубых глазах. – Думаю, мы можем прийти к разумному компромиссу без вмешательства адвокатов. Судебные разбирательства могут травмировать Лекси. Мне бы не хотелось, чтобы ты привлекал адвокатов.
– Тогда скажи, что ты предлагаешь.
– Ладно, – медленно проговорила Джорджина. – Думаю, что Лекси должна считать тебя другом семьи.
Джон многозначительно вздернул одну бровь.
– И?..
– И тогда ты сможешь общаться с ней.
Джон несколько долгих мгновений смотрел на нее, а потом спросил:
– И это все? Это твой «разумный компромисс»?
Джорджине очень не хотелось идти на это. Ей не хотелось говорить такое, и она ненавидела Джона за то, что он вынуждает ее.
– Когда Лекси получше узнает тебя, когда ей станет комфортно в твоем обществе и когда я решу, что настало время, я расскажу ей, что ты ее отец. «И мой ребенок, возможно, возненавидит меня за ложь», – мысленно добавила она.
Джон склонил голову набок. Предложение Джорджины явно не вызвало у него энтузиазма.
– Итак, – произнес он, – предполагается, что я должен ждать, когда именно ты решишь, что настало время рассказать Лекси обо мне?
– Да.
– Объясни, почему я должен ждать.
– Это будет огромным потрясением для нее, поэтому все надо делать как можно осторожнее. Моей дочери всего шесть, и я уверена, что споры по поводу попечительства только травмируют ее и собьют с толку. Я не хочу, чтобы моя дочь была травмирована судебным…
– Во-первых, – перебил ее Джон, – та маленькая девочка, которую ты постоянно называешь «моей дочерью», на самом деле в той же степени и моя дочь. Во-вторых, не делай из меня негодяя. Я бы не заговорил об адвокатах, если бы ты ясно дала мне понять, что не будешь препятствовать моему общению с Лекси.
Джорджина почувствовала, что внутри у нее поднимается негодование, и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
– Ну, я передумала.
Она не может вступать с ним в борьбу. Во всяком случае, пока. Пока не получит кое-какие гарантии.
Джон развалился в кресле и засунул большие пальцы рук в карманы джинсов. Его губы сложились в скептическую усмешку.
По дороге сюда Джорджина обдумывала разные варианты своего поведения, если он скажет то или это, но ей ни разу не приходило в голову, что он может ей не поверить.
– Ты не доверяешь мне?
Он взглянул на нее так, будто она была умалишенной.
– Ни капельки.
Джорджина решила, что они квиты, потому что она тоже не доверяла ему.
– Замечательно. Но мы и не обязаны доверять друг другу, потому что нас объединяет желание сделать Лекси лучше.
– Я тоже не хочу травмировать ее, однако сомневаюсь, что мы придем к единому мнению насчет того, что для нее лучше, Уверен, тебя очень устроило бы, если бы завтра я вдруг умер. Мне же нужно, чтобы она узнала, кто я такой. Но если ты считаешь, что я должен подождать, прежде чем рассказывать ей, что я ее отец, хорошо, я подожду. Ты знаешь ее лучше меня.
– Джон, об этом ей должна рассказать я.
Джорджина ожидала, что он будет возражать, и очень удивилась, когда возражений не последовало.
– Отлично.
– И я хочу, чтобы ты дал мне слово, что будешь ждать, сколько потребуется, – сказала Джорджина.
Она не исключала, что через некоторое время Джон может решить, что роль отца вредит его имиджу. И если это произойдет после того, как Лекси узнает, что он ее отец, для девочки это станет тяжелейшим ударом. Джорджина по собственному опыту знала, что лучше совсем не знать своих родителей, чем испытать боль, когда они тебя бросают.
– Правду она должна узнать от меня, – повторила она.
– Но ведь мы не доверяем друг другу. Какой тебе прок от моего обещания?
В его словах был резон. Джорджина задумалась, но, придя к выводу, что выбора у нее нет, сказала:
– Я поверю тебе, если ты дашь мне слово.
– Хорошо. Только не рассчитывай, что я буду ждать до бесконечности. Не пытайся одурачить меня, – предупредил он. – Я хочу увидеться с ней, когда вернусь в город.
– Об этом я тоже хотела тебе сказать, – проговорила Джорджина, вставая. – В следующее воскресенье мы с Лекси собираемся устроить пикник в Меримур-Парке. Приглашаю тебя присоединиться к нам, если у тебя нет других планов.
– В котором часу?
– В полдень.
– Что мне взять с собой?
– Мы все приготовим сами, кроме алкогольных напитков. Если захочешь выпить пива, прихвати его с собой, хотя я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.
– Без проблем, – сказал Джон и тоже поднялся. Джорджина посмотрела на него снизу вверх.
– Со мной будет подруга, а ты можешь пригласить друга. – Лукаво улыбнувшись, она добавила: – Только мне бы хотелось, чтобы этим другом был не хоккеист.
– Это я уже решу сам, – буркнул Джон.
– Договорились. – Джорджина повернулась, чтобы уйти, но остановилась и оглянулась: – Кстати, нам придется делать вид, будто мы нравимся друг другу.
Джон хмуро взглянул на нее:
– А вот с этим могут быть проблемы.
Джорджина подоткнула со всех сторон одеяло и заглянула в сонные глаза дочери. Темные волосы девочки разметались по подушке.
– Завтра мы сначала посмотрим «Больницу», а потом устроим чаепитие, – сказала Джорджина.
Они уже больше недели не имели возможности вместе смотреть свой любимый сериал.
– Ладно, – зевнула Лекси.
– А где мой сахарочек? – спросила Джорджина. Лекси выпятила губы, Джорджина поцеловала ее и пожелала спокойной ночи. – Обожаю твою миленькую мордочку, – добавила она и встала.
– А Мей завтра придет на чай? – Лекси повернулась на бок и подсунула под подбородок одеяло с героями «Маппет-шоу», которым ее укрывали еще тогда, когда она была совсем маленькой.
– Пойду у нее спрошу.
Джорджина подошла к двери и, оглянувшись, увидела, что глаза дочери уже закрыты. Выключив свет, она покинула комнату.
Джорджина ощутила нетерпение Мей еще до того, как вошла в гостиную. Днем, когда Мей приехала посидеть с Лекси, Джорджина вкратце описала своей подруге и деловому партнеру ситуацию с Джоном, потом они ждали, когда настанет время укладывать девочку спать, и сейчас Мей уже сгорала от любопытства, готовая засыпать Джорджину кучей вопросов.
– Заснула? – шепотом спросила она.
Джорджина кивнула и опустилась рядом с Мей на диван. Взяв подушку с вышитыми цветами и своей монограммой, она положила ее к себе на колени.
– Я тут сидела и думала обо всем этом, – начала Мей, повернувшись к подруге. – Теперь многое обретает смысл.
– Что именно? – спросила Джорджина, решив, что с новой короткой стрижкой Мей стала похожа на Мег Райан.
– Например, почему мы обе так не любим спортсменов. Ты знаешь, что я их ненавижу, потому что они зверски избивали моего брата. И я всегда считала, что ты их не любишь из-за своих сисек. – Она выставила перед грудью руки и сложила ладони так, будто держала дыни. – Я предполагала, что однажды тебя перелапала футбольная команда или произошло еще что-то не менее мерзкое, но никогда не заговаривала об этом. – Она опустила руки. – Я не думала, что отец Лекси – спортсмен. Но теперь становится понятным, почему она физически более сильная, чем ты.
– Да, верно, – согласилась Джорджина. – Ну и что?
– Помнишь, когда Лекси было четыре, мы сняли страховочные колеса с ее велосипеда?
– Я их не снимала, это ты их сняла. – Джорджина строго посмотрела на подругу и напомнила: – Я хотела их оставить, чтобы Лекси не падала.
– Знаю, но они уже давно загнулись вверх и не касались земли. Они все равно бы ей не помогли. – Мей отмахнулась от нее. – Помню, я тогда подумала, что Лекси унаследовала свою отличную координацию от отца, потому что от тебя она ее унаследовать не могла.
– Эй, это нечестно, – притворилась обиженной Джорджина, хотя на самом деле не могла этого отрицать.
– Но я бы никогда в жизни не догадалась, что это Джон Ковальский, Господи, Джорджина, он же хоккеист! – Она произнесла последнее слово с таким же ужасающим презрением, с каким обычно говорят о серийных убийцах.
– Знаю.
– Ты когда-нибудь видела его в игре?
– Нет. – Джорджина опустила взгляд на подушку, лежавшую у нее на коленях, и нахмурилась, обнаружив коричневое пятно в углу. – Хотя я видела репортажи с матчей в вечерних новостях.
– Ну, а я видела, как он играет. Помнишь Дона Роджерса?
– Естественно, – ответила Джорджина, принимаясь соскребать пятно. – Ты встречалась с ним несколько месяцев в прошлом году, а потом послала куда подальше, потому что тебя насторожила его излишняя привязанность к своей собаке. – Помолчав, она посмотрела на подругу. – Ты сегодня разрешила Лекси есть в гостиной? По-моему, на подушке пятно от шоколада.
– Забудь о подушке, – вздохнула Мей и провела рукой по коротким светлым волосам. – Дон был фанатом «Чинуков», поэтому я ходила с ним на матчи. Меня ужасало, когда эти ребята били друг друга, причем сильнее всех бил Джон Ковальский. Одному парню он наподдал так, что тот закувыркался в воздухе! Джон же лишь пожал плечами и откатился в сторону.
Джорджина не понимала, к чему ведет ее подруга.
– А какое отношение это имеет ко мне?
– Ты же спала с ним! Просто не верится. Он не только профи, он еще и подлец!
В душе Джорджина была с ней согласна, однако эти слова почему-то рассердили ее.
– Это было давно. К тому же женщина, которая спала с Брюсом Нельсоном, не имеет права судить кого бы то ни было.
Мей обиженно сложила на груди руки и вжалась в спинку дивана.
– Он был не так уж плох, – буркнула она.
– Разве? Он был маменькиным сыночком, и ты встречалась с ним только ради того, чтобы третировать его, как ты третируешь всех своих кавалеров.
– Зато я вела нормальную половую жизнь.
Этот разговор повторялся у них неоднократно. Мей считала, что отсутствие половой жизни пагубно влияет на здоровье Джорджины, а Джорджина считала, что Мей должна почаще говорить «нет».
Подруги немного помолчали. Затем Мей похлопала рукой по спинке дивана, привлекая внимание Джорджины. Когда та подняла голову, она сказала:
– Ладно. Сдаюсь. Брюс был мне безразличен. Просто мне было жалко его, к тому же у меня какое-то время не было секса, а это плохая причина для того, чтобы ложиться с мужчиной в постель. Я бы не советовала руководствоваться ею. Если тебе показалось, что я осуждаю тебя, прости. Клянусь, я не хотела тебя обидеть.
– Знаю, – кивнула Джорджина.
– Вот и хорошо. А теперь расскажи мне все. Как ты познакомилась с Джоном Ковальским?
– Ты хочешь услышать всю историю?
– Да.
– Ладно. Помнишь, когда мы с тобой встретились, я была в маленьком розовом платьице?
– Помню. В этом платье ты должна была выйти замуж за Вирджила Даффи.
– Верно.
Джорджина рассказывала Мей, как она нарушила планы Вирджила Даффи, однако тогда она умолчала об истории с Джоном. И поведала ее сейчас. Рассказала все от начала до конца. Все, за исключением некоторых подробностей. Она была не из тех, кто любит открыто и свободно говорить о сексе. Бабушка, естественно, никогда не обсуждала с ней эту тему, и все, что Джорджине было известно об отношениях между мужчиной и женщиной, она узнала на уроках здоровья в школе да еще от неуклюжих приятелей, которые либо не умели доставлять удовольствие партнерше, либо просто не задумывались об этом.
А потом она встретила Джона, и он научил ее всему тому, что раньше ей казалось просто невозможным. Горячими руками и жадными губами он разжег в ней бушующее пламя, она раскрылась и решилась прикасаться к нему в тех местах, о которых всегда говорила только шепотом. Он заставил ее желать его, желать так сильно, что она соглашалась на все, что он предлагал.
Но Джорджина не любила вспоминать о той ночи. Она уже не была той девушкой, которая отдавала свое тело и свою любовь с такой легкостью. Той девушки больше не существовало, и не было смысла обсуждать ее.
Опустив подробности той страстной ночи, Джорджина пересказала Мей их с Джоном утренний разговор и условия принятого ими решения.
– Не знаю, что из этого получится, молю Бога только о том, чтобы Лекси не была нанесена душевная травма, – закончила Джорджина, неожиданно ощутив неимоверную усталость.
– А Чарлзу ты расскажешь? – поинтересовалась Мей.
– Не знаю, – ответила Джорджина. Прижав подушку к груди, она откинула голову на спинку дивана и уставилась в потолок. – Я же всего пару раз встречалась с ним.
– А ты собираешься продолжать встречаться с ним?
Джорджина задумалась. Недавно она познакомилась с мужчиной, который нанял их фирму для обслуживания дня рождения своей дочери. На следующий день он пригласил ее поужинать во «Времена года».
– Надеюсь, – улыбнулась она.
Чарлз Монро был разведен. Он оказался милым и обходительным человеком. Чарлз владел каналом кабельного телевидения, был богат и имел восхитительную улыбку, от которой зажигались его серые глаза. Джорджине было с ним легко и хорошо. Однако его поцелуи не разжигали в ней огонь страсти, они скорее действовали на нее как теплый бриз – были приятны и умиротворяли.
Чарлз ни к чему ее не подталкивал и не пытался завоевать стремительным натиском. Вполне вероятно, что по прошествии какого-то времени Джорджина восприняла бы интимные отношения с ним как нечто привлекательное. Он нравился ей, а самое главное – он понравился и Лекси, которая с ним уже успела познакомиться.
– Наверное, я расскажу ему.
– Вряд ли ему понравится эта новость, – предсказала Мей.
Джорджина чуть наклонила голову и спросила:
– Почему?
– Потому что Джон Ковальский – самый настоящий жеребец. Я так считаю, даже несмотря на свое отвращение к мужчинам. Так что Чарлз просто обречен на ревность. Он будет думать, что между тобой и этим хоккеистом еще что-то есть.
Джорджина предполагала, что Чарлз расстроится, когда узнает, что она наплела ему стандартную ложь насчет отца Лекси, а вот о том, что он станет ревновать, она совсем не тревожилась.
– Чарлзу не о чем беспокоиться, – заявила она с уверенностью женщины, знавшей наверняка, что даже малейшей вероятности возобновления близких отношений с Джоном не существует. – Даже если бы я повредилась в рассудке и влюбилась в Джона, ничего бы не вышло, потому что он ненавидит меня. Ему даже противно смотреть на меня. – Мысль о возобновлении отношений с Джоном была настолько абсурдной, что Джорджина не желала даже затрачивать мозговые усилия на ее обдумывание. – Я расскажу Чарлзу в четверг, когда мы встретимся, чтобы пообедать.
Однако четыре дня спустя, когда Джорджина встретилась с Чарлзом в бистро на Мэдисон-стрит, она так ничего ему и не рассказала. Прежде чем она успела раскрыть рот, Чарлз огорошил ее предложением, которое напрочь лишило Джорджину дара речи.
– Как ты смотришь на то, чтобы вести собственное шоу на телевидении? – спросил он, приступая к сандвичу с копченой говядиной и салату. – Что-то наподобие того, что ведет Марта Стюирт на Северо-Западе. Мы бы поставили тебя в субботнюю сетку на двенадцать тридцать. Сразу после «Гаража Марджи» и перед блоком спортивных передач. Ты была бы вольна придумать все, что угодно. На одной передаче готовить, на другой – учить составлять букеты или класть новую плитку на чьей-нибудь кухне.
– Я не умею класть плитку, – прошептала Джорджина, еще не оправившаяся от шока.
– Я просто высказал тебе свою идею. Я доверяю тебе. У тебя природный талант, и ты будешь потрясающе выглядеть на экране.
Джорджина прижала руку к груди и сдавленным голосом произнесла:
– Я?!
– Да, ты. Я уже поговорил об этом с управляющей каналом, и она считает, что это отличная идея.
Чарлз ободряюще улыбнулся ей, и Джорджина почти поверила, что сможет нормально держаться перед камерой и вести собственное шоу. Предложение Чарлза импонировало творческой стороне ее натуры, однако реальность ставила на нем крест. Из-за дислексии. Она научилась компенсировать ее, но когда теряла бдительность, продолжала читать слова неправильно. Если она находилась в смятении или волновалась, ей все еще приходилось останавливаться и вспоминать, где право, а где лево. К тому же встанет вопрос о ее излишнем весе. Камера прибавляет не менее пяти фунтов. А у нее и так уже есть несколько фунтов лишнего веса. Добавить к ним пять экранных, и на телевидении появится толстуха, которая читает несуществующие слова. Нельзя забывать и о Лекси. Джорджина сразу пришла в ужас, прикинув, сколько часов ее дочь проведет в подготовительной группе или с приходящими нянями.
Она посмотрела Чарлзу в глаза и сказала:
– Нет, спасибо.
– Ты даже не хочешь обдумать мое предложение?
– Я уже обдумала, – ответила она, взяла вилку и занялась своим салатом.
Ей больше не хотелось возвращаться к этому. Не хотелось думать о только что отвергнутых ею возможностях и перспективах.
– Ты даже не хочешь узнать, сколько за это будут платить?
– Нет. – Все равно половину отберет государство, и она будет выглядеть толстой идиоткой всего лишь за половину причитающейся ей суммы.
– А может, все же еще подумаешь?
Чарлз выглядел таким расстроенным, что Джорджина согласилась:
– Хорошо. – Но она знала, что не передумает.
После обеда Чарлз проводил ее до машины, и когда они остановились у темно-бордовой «хонды», он взял ключи из ее руки и сам вставил ключ в замок.
– Когда я снова тебя увижу?
– В эти выходные я занята, – сказала Джорджина. Ее мучила совесть – ведь она так и не рассказала Чарлзу о Джоне. – Почему бы тебе и Эмбер не поужинать у нас с Лекси во вторник вечером?
Чарлз взял ее руку и вложил в нее ключи.
– Звучит заманчиво, – сказал он, погладив ее по предплечью. – Но мне хотелось бы почаще видеться с тобой наедине.
Чарлз поцеловал ее в губы. Его поцелуй был как приятная передышка в суматошном дне, как короткий отдых или погружение в теплый бассейн. Ну и что из того, что его поцелуи не сводят ее с ума? Ей не нужен мужчина, от которого она теряет контроль над собой. Ей не нужен мужчина, который одним прикосновением способен превратить ее в буйную нимфоманку. Она уже побывала там и очень сильно обожглась.
Джорджина прикоснулась языком к его языку и услышала, как Чарлз судорожно втянул в себя воздух. Его руки обвились вокруг ее талии, и он прижал ее к груди. Было очевидно, что он хочет большего. Если бы они не стояли на парковке в центре деловой части Сиэтла, возможно, Джорджина и дала бы ему то, что он хочет.
Чарлз нравился ей, и она допускала, что со временем может влюбиться в него. Прошли годы с тех пор, когда она в последний раз отдавалась мужчине. Отстранившись, Джорджина заглянула Чарлзу в глаза и подумала, что, вероятно, наступило время изменить ситуацию. Пришло время предпринять еще одну попытку.