Просто неотразима

6

Джин пришла в сознание в реанимации. Девушка стиснула зубы и слабо простонала:

— Моя нога?

Но ее никто не услышал, и она вновь провалилась в сон.

Джин не знала, спала она лишь мгновение или несколько часов. Ее разбудили голоса докторов.

— Кровь не приливала к ноге около двух часов, — произнес старый доктор, ощупывая ногу Джин.

Она не чувствовала прикосновений.

— Мы могли бы попытаться применить микрохирургию на артерии. Что терять? — ответил молодой ассистент.

— Ваше время и деньги больницы. Факт налицо: она потеряла ногу.

В голове у Джин осталась лишь одна фраза: «Она потеряла ногу». Без ноги ее жизнь не имела смысла.

Она приподнялась и попыталась закричать. Но у нее получился лишь слабый стон:

— Доктор…

Молодой доктор обернулся.

— С вами произошел несчастный случай, но сейчас уже все в порядке. Мы попытаемся спасти вашу ногу.

— Нет… только не нога… — прошептала обессиленная Джин.

Он понял, что девушка слышала их разговор, и попытался спрятаться за медицинскими терминами, говоря что-то об артерии, защемлении и циркуляции крови.

Джин мало что слышала. Она лишь повторяла с мольбой в глазах:

— Вы не можете…

Ей дали успокоительное. После нескольких бессвязных фраз девушка снова провалилась в сон.

Следующие сутки прошли, словно в тумане. Порой она просыпалась и видела перед собой врачей или лампы операционной. И повсюду за ней следовала боль.

Открыв глаза, она не почувствовала ничего, кроме адской боли. Ломило всю ногу, но особенно ступню. Не может быть, подумала она. Ведь ступни больше нет. Это конец.

В палату зашла медсестра и начала весело щебетать. Но Джин не слушала ее. Она не стала знакомиться с соседкой по палате, а просто отвернулась к стене, чтобы остаться наедине с нелегкими мыслями.

Было очень странно застать ее лежащей на кровати. Ланс привык видеть Джин в движении.

Ее соседка с любопытством посмотрела на вошедшего мужчину. Ланс приветствовал ее кивком и направился к кровати Джин. Казалось, она не заметила его.

На мгновение ему показалось, что она спит. Но глаза Джин были открыты.

— Джин, — тихо позвал Ланс.

Она обернулась. За секунду ее лицо отразило множество эмоций, прежде чем приняло обычное враждебное выражение.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ланс.

— Отлично! — прошипела она. — Я не беременна. Так что можешь не беспокоиться. Я сделала тест.

Ланс удивился. Ведь она сказала ему, что не беременна, еще тогда, на спортивной площадке. Внезапно ужасная мысль промелькнула у него в голове.

— Когда ты делала тест? — спросил он и, не дождавшись ответа, предположил: — Перед аварией?

— Какое это имеет значение? — отрешенно проговорила Джин. — Нет никакого ребенка, поэтому нет необходимости заботиться обо мне.

— Я пришел не из-за этого.

— Тогда зачем? — рассердилась Джин.

— Одному богу известно!

Дуэйну Диллону позвонили из больницы и сообщили о случившемся. Видимо, этот телефон был единственным в записной книжке Джин. Отец сразу же сообщил Лансу. И тот готов был на все, чтобы помочь. И не нужна ему была от нее никакая благодарность.

— Я не нуждаюсь в твоей жалости! — Глаза Джин горели яростью.

— Уже успел заметить, — едва сдерживая раздражение, произнес Ланс.

Она была готова расплакаться и, чтобы скрыть слезы, отвернулась к стене.

Но Ланс все заметил. Он знал, что женщины используют слезы как оружие. Но Джин была не из таких. Он вновь испытал чувство вины и злость.

Он развернул ее к себе. Слезы катились по щекам. Ланс нежно смахнул их пальцем, но она продолжала плакать, не в силах удержать предательскую влагу.

— Послушай, Джин. Я понимаю… — осторожно начал он.

— Нет, не понимаешь! — В ее голосе слышались горечь и обида. — Я потеряла ногу. Как я теперь смогу бегать, профессор?

— Ты уже разговаривала с доктором?

Она покачала головой.

Ланс отогнул одеяло там, где были ее ноги, и спросил:

— Чувствуешь?

— Нет… Да. — Джин ощутила легкое покалывание.

— Это твой большой палец, и он, к счастью, на месте.

Она взглянула недоверчиво.

— Этого не может быть. Я сама слышала, как доктор сказал, что я потеряла ногу.

— Так и должно было случиться, — ответил Ланс. — Но один из молодых докторов использовал последний шанс и не промахнулся. Тебя перевезли в Бостон.

— Бостон?

— Ну да, — подтвердил Ланс.

Джин улыбнулась сквозь слезы. Но Ланс не хотел ее слишком обнадеживать, чтобы ей не пришлось испытать еще большее разочарование.

— Я разговаривал с врачом. Он говорит, что шансы на полное выздоровление не слишком велики.

— Значит, я, вряд ли смогу бегать?

Он кивнул.

— Это для меня конец. Ведь бег — главное в моей жизни, — прошептала Джин.

Ланс понимал, что главным для нее были бег, слава, медали… Это заполняло пустоту ее повседневной жизни. Ему хотелось противостоять всем, кто растоптал веру этой девочки во все хорошее. Он надеялся убедить ее, что существует множество не менее замечательных дел, чем погоня за медалями, которые могут оказаться недосягаемыми.

— Врачи — тоже люди. И они могут ошибаться, — постарался он успокоить ее.

Но Джин обреченно смотрела куда-то мимо него.

— Тебе сделают интенсивный курс физиотерапии, — убеждал он.

— У меня нет даже медицинской страховки, — проговорила Джин.

Ланс знал это. Ведь отсутствие страховки чуть было не лишило ее ноги. Хорошо, что больница связалась с его семьей.

— Это не проблема, — спокойно заметил он. — Колледж оплатит все расходы.

Звучало вполне правдоподобно, но Джин интуитивно почувствовала подвох. Пока она не успела собраться с мыслями, Диллон поспешно вставил:

— Я разговаривал с твоим тренером Сэмом Бейли.

— О… — Ее лицо озарила улыбка.

Ланс еще раз убедился, как много для нее значит все, что связано с бегом. Найти бы занятие, способное увлечь ее так же сильно!

— Тебе придется научиться воспринимать жизнь иначе, — проговорил он. — Ведь когда ты выйдешь из больницы, тебе некоторое время придется ходить с костылями.

Джин вновь помрачнела.

— Джим… Кто-нибудь сообщил Джиму, что случилось?

— Джим?

— Мой хозяин в ресторане, — объяснила она. — Представляю, как он взбесился, когда обнаружил, что меня нет.

Теперь Джин в полной мере осознала все последствия несчастного случая: ни работы, ни квартиры, ни денег.

— Не беспокойся. Я поговорю с ним. Ты выглядишь уставшей, так что лучше я приду завтра.

— Не надо, все в порядке, — быстро сказала Джин. — Ты уже и так много сделал.

— Отец сказал, что у тебя в Англии тетя. Может, с ней связаться? — спросил Ланс перед уходом.

— Нет, только не с ней.

— Хорошо. — Он не стал ни о чем спрашивать. — Мой отец хотел бы прийти.

Джин кивнула. Дуэйн Диллон не представлял опасности. Это касалось только Ланса.

Повинуясь импульсу, Ланс легко сжал ее пальцы. Это было прощание.

Джин мгновенно кинуло в жар, затем — в холод. Он больше не придет!

Диллон-старший ехал к ней почти целый день. Джин волновалась за его здоровье, но профессор развеял все ее сомнения, как только появился на пороге. Он выглядел вполне бодро.

Профессор привез ей много книг, и они продолжили занятия в больнице.

Девушка стала уже читать так, что легко понимала смысл любой книги.

Словно чудесным образом прозревший слепой, она заглатывала книгу за книгой: стихи, прозу, учебники…

— Ланс будет потрясен! — воскликнул старый профессор, прочитав очередную работу Джин.

Девушка нахмурилась. Ланс больше ни разу не навестил ее. И хотя она сама об этом просила, все равно чувствовала себя покинутой и злилась из-за этого на себя и на него.

— Ты уже знаешь, когда тебя выписывают? — спросил Дуэйн.

Джин кивнула.

— В пятницу.

— Ланс хотел сам поговорить с тобой, но, думаю, не будет ничего страшного, если тебе все скажу я, — осторожно начал старый профессор. — Мы бы хотели, чтобы ты пожила у нас до полного выздоровления.

— У вас дома? — не веря тому, что услышала, переспросила Джин.

Дуэйн Диллон подтвердил:

— Мы все будем рады тебе, включая Ланса.

В этом она сомневалась, но старый профессор почти разубедил ее, добавив:

— Это была его идея. Миссис Шерман уже готовит тебе комнату внизу с окнами в сад.

Ей оставалось только недоумевать, что заставило Ланса принять такое решение. Но долго мучиться любопытством ей не пришлось. Ланс сам появился в палате после обеда.

Джин дремала, когда он с букетом в руках подошел к кровати и приветливо ей улыбнулся.

На мгновение она смутилась, но затем в ней проснулись недоверие и злость. Однако ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она искоса взглянула на соседку по палате. Молли была любопытна и, конечно, постаралась бы не пропустить ни одного слова из их разговора. Джин испытала невероятное облегчение, когда вошла сестра, чтобы увести Молли на процедуру.

Ланс присел рядом с Джин.

— Ты хорошо выглядишь, и набрала в весе, — рассеянно произнес он. — До аварии ты была похожа на щепку.

Джин метнула на него яростный взгляд, но промолчала.

— Я хотел тебе кое-что сказать, — осторожно продолжал он. — По поводу твоей квартиры. Я разговаривал с Джимом, но…

— Но он выкинул меня на улицу, — закончила за него Джин.

— Вроде того. Он обещал оставить тебя там до Нового года, но потом, похоже, собирается отдать эту квартиру новой официантке.

Джин ничуть не удивилась. Хозяин всегда вел себя по отношению к ней порядочно, но его нельзя было назвать способным на сострадание.

— Что ты собираешься делать? — прервал ее размышления Ланс.

Она раздраженно взглянула на него. Неужели он считает, что она попросит его о милости?

— Собираюсь вернуться домой.

— В Англию?

— Да, там ведь живет сестра моего отца.

— Та самая, которой ты не хотела сообщать о несчастном случае? — протянул Ланс.

— Я просто не хотела ее беспокоить, — хриплым голосом произнесла Джин.

— Ну что ж… Давай я позвоню ей, чтобы она встретила тебя в аэропорту, — предложил Ланс.

— Я сама доберусь, — буркнула она.

— В кресле-качалке или на костылях?

— Возьму такси, — отрезала Джин.

— Это обойдется тебе в кругленькую сумму, — безжалостно возразил Ланс. — Кстати, Джим сказал, что ты можешь не беспокоиться насчет квартирной платы. Он вычтет это из твоего жалованья.

Джин с гневом посмотрела на него. Он знал, что ей негде жить, а денег нет даже на билет.

— Ладно, можешь не беспокоиться, я не собираюсь жить в твоем доме, — огрызнулась она.

— А кто тебя приглашал? — удивился Ланс.

— Твой отец. Он был здесь раньше.

— Черт… — едва слышно пробормотал он.

— Я остановлюсь где угодно, только не в твоем доме, — продолжала бушевать Джин.

— Кто кого теперь оскорбляет? — спросил Ланс. — Кстати, это дом моего отца, а не мой.

Он взглянул на ногу девушки в гипсе, и его голос стал резче:

— Если ты не собираешься принять приглашение отца, то каким образом намерена остаться в колледже?

Джин промолчала, потому что не знала, что сказать. Семья Диллонов была ее единственной надеждой, но как же она ненавидела сейчас этого мужчину!

— Я и не хотела там оставаться, — солгала она.

— Ну конечно! Да ты только об этом и думаешь, — грубо возразил он и, не дав возможности поспорить, бросил: — Я заберу тебя в пятницу.

Джин смотрела ему вслед и не могла успокоиться, обуреваемая противоречивыми эмоциями. Ей стоило бы быть ему благодарной, но ничего похожего на благодарность она не испытывала.

Несколько минут спустя в палату вернулась Молли и попыталась вытянуть из Джин, что тут без нее происходило. Не преуспев в расспросах, она, было, принялась за обычную болтовню о своих многочисленных победах, но не выдержала и прямо спросила:

— Что это за Грегори Пек?

— Грегори Пек?

— Столько же обаяния! А уж хорош! Так кто он?

— Мой профессор, — натянуто проговорила Джин.

— Я полагала, что твой профессор — тот пожилой джентльмен, — усмехнулась Молли.

— Они оба.

— Если бы я знала, что профессора бывают такими, то сама бросилась бы в колледж.

— Какими такими? — вызывающе спросила Джин.

— Такими, словно он готов подарить тебе лучший уик-энд в жизни, — с прямотой ответила женщина. — То, как он на тебя смотрел… Похоже, у вас уже был такой уик-энд?

— Не говори глупостей, — выпалила Джин. — Это все, о чем ты думаешь?

Молли удивленно посмотрела на девушку. До сих пор та не проявляла такого темперамента.

— Возможно, я ошибаюсь, но ведь и ты не сводила с него глаз, — сказала она.

Джин уже собиралась взорваться, но не успела, потому что Молли опять вышла из палаты.

Уставившись в одну точку невидящими глазами, она повторяла как заклинание: «Я не люблю его. Я не могу любить его. Я не должна любить его». Ей казалось, что это помогает противостоять чарам Ланса Диллона. Но, в конце концов, она должна была признаться себе в одном: «Я хочу его, хочу больше всего на свете!»

Это всего лишь секс, убеждала себя Джин, зов природы. Это не любовь. Хотя, что она знала о любви? До сих пор она не любила никого, кроме своего отца.

Последнее время она думала об отце гораздо реже, чем о Лансе Диллоне. Перед смертью отца они виделись в больнице. Он выглядел ужасно, и лишь тогда Джин до конца поняла, в какую трясину его затянуло. Вспоминая отца, она всегда представляла себе фотографию, которая висела в их комнате. Там отец был снят после победы на чемпионате страны. Красивый, загорелый, он излучал уверенность, что олимпийское золото ему обеспечено.

Потом с ним произошел несчастный случай и перечеркнул все его надежды. Но ему посчастливилось встретить мать Джин, уже довольно известную в спорте. Он стал ее тренировать, помог заработать бронзу на чемпионате мира. Теперь они вместе мечтали об олимпийских медалях. Но снова вмешалась судьба. Рак истерзал мать, и вскоре ее не стало. Отец был сломлен. Он еще пытался воплотить свои мечты в жизнь с помощью Джин. Перед смертью он взял с нее обещание, что она не сдастся. Прошло уже два года, но она до сих пор чувствовала себя связанной этим обещанием.

И что же ей оставалось теперь делать? Если Джин собиралась удержаться в Штатах и вновь обрести форму, то ей нужно держаться за Диллонов. Однако эта зависимость казалась непереносимой. Когда Ланс приехал за ней в пятницу, Джин была вынуждена выражать благодарность по любому поводу, ненавидя себя и его за то, что нуждалась в помощи. Она не привыкла зависеть от кого бы то ни было.

Ланс заметил это. Поэтому, когда они выехали за ворота больницы, он сказал:

— Давай прекратим со всеми благодарностями. Я делаю все не ради этого.

— Тогда из-за чего?

— Полагаю, из-за чувства вины, — признался Ланс. — Я отнял у тебя то, на что не имел права. И не могу этого вернуть.

Джин покраснела, поняв, что он имел в виду ее девственность. Сама она, кажется, не сильно переживала об этой потере. Но, похоже, Ланс расценивал это по-иному.

Джин не почувствовала фальши в его словах.

— Я никому никогда не расскажу, не бойся.

Ланс покачал головой.

— Я не пытаюсь заткнуть тебе рот.

— Я знаю, — сказала она, хотя понимала, какой скандал вызвала бы такая новость. — Ты мне ничего не должен. Я сама хотела этого.

— Разве? — он посмотрел ей прямо в глаза, отчего у Джин пробежали мурашки по коже. — Нет, ты не хотела. Возможно, тебе было одиноко или любопытно. Но ты не хотела.

Джин не стала спорить. Вначале он представлялся ей злодеем. Но сейчас…

— Пойдем! — Ланс выключил зажигание и помог ей выбраться из машины. — Как мы двинемся дальше?

— Ты мог бы подать мне костыли, — сухо напомнила она.

— А ты хоть раз практиковалась с ними?

— Нет.

— Что ж, тогда роль мисс Независимость начнешь играть завтра, — твердо проговорил Ланс. — А сегодня я облегчу твою задачу.

Он подошел к багажнику машины и достал кресло-каталку.

Джин не стала спорить потому, что не знала, как ей быть. Она привыкла передвигаться в каталке по больнице, но с трудом представляла, как въедет в дом.

Ланс осторожно усадил ее в кресло и повез к черному ходу. Там не было ступенек, как на парадном крыльце. Но передвигаться по снегу было нелегко, да еще когда на улице стоял декабрьский мороз.

Пока Ланс вез ее, Джин пришла к выводу, что, во-первых, ногу лучше ломать летом, а во-вторых, ей ни за что не удалось бы подняться без посторонней помощи в свою старую квартиру.

Ланс доставил ее на кухню, где миссис Шерман что-то пекла.

Джин поразило, как доброжелательно встретила ее эта женщина. Ей-то казалось, что она воспримет ее как приживалку, но вместо этого Элис вытолкала Ланса за дверь и охотно сама повезла девушку в отведенную ей комнату.

Комната располагалась в глубине дома. Стены были небесно-голубыми, с коралловыми прожилками, а вокруг витал запах свежей краски.

— Мужской состав семьи настаивал на розовом цвете, но мне удалось убедить их, что розовое не для тебя, — довольная собой, сказала Элис.

— Да уж… — Джин была потрясена. Ведь даже отец никогда не придавал значения подобным деталям. — Просто чудесно!

— Ну, вот и отлично! — Элис явно была польщена. — Профессор просил его извинить за то, что он не смог встретить тебя. Он обещал вернуться к Рождеству.

Рождество! Осталось четыре дня. За столом соберется вся семья. Джин не хотелось быть непрошеной гостьей. Что же делать?

— Миссис Шерман, можно ли заказать такси в Рождество? — спросила она.

— Такси? Зачем оно тебе понадобилось? А, понимаю… — Лицо домоправительницы стало непроницаемым. — Друг, не так ли?

— Нет, просто… — Девушка смутилась. — Соберется вся семья, я буду лишней. Лучше мне перебраться хотя бы на время в свою квартиру.

— Праздновать Рождество в одиночестве? — Элис в удивлении всплеснула руками.

Джин пожала плечами. Она не видела в этом ничего особенного. С ней это было не впервые. Ее одинокие праздники были гораздо спокойнее, чем те, которые она провела с отцом. Ничего нельзя было предугадать: до какой степени он напьется, будет ли каяться, строить планы или завалится спать.

— Я не праздную Рождество, — заявила она.

Глаза Элис Шерман сузились.

— Ты еврейка?

Нет, Джин не была еврейкой, но опровергать ей не хотелось.

— В любом случае, кем бы ты ни была, профессору будет приятно видеть тебя за рождественским столом. Тем более что там будет не только семья, но и я, — сказала домоправительница.

— Но вы практически член семьи.

Лицо Элис порозовело от удовольствия после этих слов.

— Я им нужна еще и для того, чтобы все приготовить.

— Как жаль, что я даже этого не могу, — огорчилась Джин.

— Что? Ты не умеешь готовить? — Элис восприняла ее признание, будто это был самый тяжкий грех.

Джин покачала головой. Самое большее, на что она была способна, это сварить яйца или поджарить сосиски.

— Смотри, детка, неумение готовить может помешать тебе подцепить приличного жениха, — улыбнулась миссис Шерман.

— Я не собираюсь никого цеплять, — возразила Джин.

— Это ты сейчас так говоришь, — фыркнула женщина. — А вот когда встретишь того, единственного, по-другому запоешь. — Джин не ожидала подобных высказываний от домоправительницы. — Этого не избежать, — продолжала Элис, заметив недоверчивый взгляд Джин. — Любовь приходит ко всем. А настоящая — только раз в жизни.

— Так было у вас с мистером Шерманом? — улыбаясь, поинтересовалась Джин.

— О господи, конечно же, нет! — выдохнула Элис. — Он был не из тех, для кого любовь важна. Мое сердце разбил другой парень. Он погиб на войне. — Голос ее дрогнул.

— Я… Мне очень жаль, — проговорила Джин.

— Не стоит сожалеть, девочка моя. Это было очень давно. Я только хотела сказать: как ни беги от любви, она все равно рано или поздно догонит.

Джин вздохнула с облегчением, когда Элис перешла к более земным темам:

— Туалет прямо по коридору. Позовешь меня, если понадобится помощь.

— Спасибо, — откликнулась девушка. — Все будет отлично, когда я возьму свои костыли.

— А вот и они, — чересчур бодро произнесла миссис Шерман, указывая на Ланса, появившегося в дверях.

Ланс прислонил костыли к стене и спросил, когда Элис ушла на кухню:

— О чем вы так мило болтали?

— Да так… — Джин пожала плечами. — Миссис Шерман рассказывала мне историю своей любви.

— О, это интересно! Неужели она была влюблена?

— Она тоже когда-то была молодой, — тут же ощетинилась Джин.

— Не возражаю, — улыбнулся Ланс. — А кое-кто и до сих пор молод. Двадцать один, не так ли?

— Двадцать два. У меня недавно был день рождения. — Ланс нахмурился. — Я не отмечаю такие праздники. И Рождество, кстати, тоже, — сказала Джин. — Поэтому, если ты не против, я останусь в комнате на время праздника.

— Я-то не против, — с деланным равнодушием произнес Ланс. — Но вот моя дочь, полагающая, что Рождество — самый замечательный праздник, очень огорчится, не увидев тебя за праздничным столом. Да и отцу будет без тебя скучно.

У Джин не оставалось выбора. Она бросила на Ланса мятежный взгляд, на который тот ответил широкой улыбкой.

— Уходи, — тихо проговорила Джин.

— Сию же минуту, — согласился он. — Я только хочу быть уверен, что ты справишься с костылями.

— Все будет замечательно.

— Зови на помощь, если что-то не получится, — сказал он и вышел из комнаты.

Девушка подумала, что лучше умрет, чем позовет его. В ней говорила гордость. Но она не помогла ей встать с кресла на костыли и не уберегла от падения.

Рухнув на пол, Джин вскрикнула от боли и обиды на свою беспомощность.

В дверях тут же показался встревоженный Ланс. Он увидел перевернутое кресло и лежащую на полу Джин в слезах бессилия.

— Мне надо в туалет, — жалким голосом произнесла она.

— Ладно.

Ланс не стал ей выговаривать. Он просто помог подняться и отвел ее в ванную комнату.

Когда она вышла оттуда, он заметил напряженное выражение ее лица и мягко проговорил:

— Теперь тебе стоит поспать.

Она была слишком слаба, чтобы возражать, и покорно легла.

Джин не знала, сколько проспала, но когда она открыла глаза, то увидела Ланса, сидевшего на краю ее кровати.

Он легко коснулся ее руки и улыбнулся. Джин неосторожно улыбнулась в ответ. Почти неуловимое прикосновение подняло в ней бурю эмоций. Она казалась себе сказочной принцессой, которая спала сто лет, пока прекрасный принц не снял с нее колдовские чары.

На самом деле все было не так. Наоборот, Ланс Диллон зачаровал ее. Но она поняла это слишком поздно.