Пустынная песня

— Чёрный — это цвет будущего, — продолжил Константин Кронворт. — Зловещие тучи собираются в тёмную ночь. Тьма приближается, она словно крысы выползает из глубоких, болотных ям.

— Ради бога, — испуганно прошептала я.

— Всё наладится, — успокоил Лоренц и похлопал его по руке, пока с поднятыми вверх бровями пытался понять слова Константина Кронворта.

— День вовсе не такой чёрный, — попыталась я поддержать Лоренца.

— Именно, — сказал он. — Ваши поклонники рассчитывают на вас. «Конец света» имел большой успех. Люди любят ваш том стихов и ждут следующую публикацию.

Я с надеждой смотрела на Константина Кронворта, но видимо он решил, что сказал на сегодня достаточно. Потому что он продолжал смотреть на море и, казалось, что даже больше нас не слышит.

Мы ещё какое-то время пытались поговорить с ним и найти тему, на которую бы он отреагировал, но ничего не помогло. Константин Кронворт упорно молчал, так что нам, в конце концов, пришлось уйти не солоно хлебавши.

Последние две недели до выборов пролетели как во сне, вероятно из-за того, что на ряду с подготовкой к выборам, у нас появлялось всё больше дел.

Бабушка каждый второй день приглашала меня в Каменный переулок, чтобы ускорить моё обучение на духовного странника. Кроме того, снова началась тренировка гоночной команды драконов. Каждый вечер вторника и четверга Грегор Кёниг ожидал нас в Акканке. Он был в отличном настроение и вкладывал в свою работу всего себя.

И на ряду с обычными лекциями и семинарами, наша специализация тоже принесла с собой много разной работы. Вопреки моим ожиданием, что профессор Пфафф не будет торопиться, он, казалось, прямо-таки был одержим идеей, сделать из нас лучших специалистов своего дела. И чтобы положить для этого основу, мы, по его мнению, должны были сначала заняться корифеями и достижениями в области исследований и экономики водной теории.

Профессор Пфафф каждый понедельник заставлял нас вытаскивать из небольшой чаши имена известных водяных экспертов, и до пятницы мы должны были подготовить доклад о его жизни и трудах. А так как, по его мнению, этого было ещё недостаточно, он ввёл ещё одну дополнительную чашу, из который мы вытаскивали наше еженедельное испытание. Оно состояло из упражнения, которое мы должны были выполнить после доклада. Чьей работой профессор Пфафф был доволен, тот мог отдохнуть на выходных.

Но не многим везло, и им приходилось повторять упражнения на выходных, чтобы в понедельник избавиться наконец от этого задания. Профессор Пфафф только тогда отказывался от повторений, если его удовлетворяли наши результаты.

Хотя я обладала мощными силами, и смогла заморозить озеро, как я вскоре обнаружила, пользы от этого было мало. Потому что профессор Пфафф раздавал исключительно такие задания, которые бросали вызов нашему мастерству. Каждую неделю нам приходилось формировать изо льда филигранные фигуры, которые он задавал с помощью рисунка: нежную, прозрачную бабочку, крошечную снежинку или маленькую птичку, которая была настолько натуральной, что почти казалось она вот-вот улетит, если бы не застыла во льду.

Хотя я могла тренироваться, чтобы создать эти маленькие чуда искусства, но не подготовить их заранее. Задание можно было решить только под критичным наблюдением профессора Пфафф, а это удавалось не всем. Флавиус Гонден регулярно проваливал задание. Под его руками часто возникали лишь грубые формы, которым вообще не хватало никакой лёгкости и вызывали у профессора Пфафф недовольное ворчание, наряду с требованием, сделать это лучше на следующей недели.

В конце октября он собрал уже три упражнения, которые ему приходилось постоянно демонстрировать, однако результат не особо улучшился. Если он ещё раз потерпит неудачу, я уже предложила ему попрактиковаться вместе, так сильно мне было его жаль. Успеваемость Скары и её подружек тоже была не ахти. Скорее всего, они уже сожалели, что выбрали эту специализацию, потому что Адам редко появлялся на лекции, а с лояльным властям профессором Нёлль ей, вероятно, было бы легче.

Но не только у меня были эти проблемы, Лиана тоже стонала под бременем работы, которую навалил на неё профессор Боргиен. Он действовал подобно профессору Пфафф, и Лиане, как и мне, каждую неделю приходилось подготавливать доклады и упражнения. Она часто сидела до полуночи в рабочей комнате и вела исследования в МУП или пыталась сформировать из пламени фигуры. В отличие от объектов, взятых из природы, которые предпочитал профессор Пфафф, Лиане приходилось детально воспроизводить из огня архитектурные объекты. В первую неделю она отчаялась, копируя Эйфелевую башню, в то время, как на следующей неделе хорошо справилась с кривой Пизанской башней.

Кода мы в четверг, перед выборами, сидели в рабочей комнате, лишь Лоренц и Ширли выглядели расслабленными. Лиана и я уже отложили в сторону обширные заметки.

Было уже почти десять вечера, и мы провели всё время после полудня и весь вечер, готовясь к завтрашнему докладу. Я вытащила в понедельник имя Кнута Кляйн и буду рассказывать о том, как он в семидесятые, с помощью продуманного вербального заклинания, настолько улучшил водяной цикл в Акканке, что качество воды увеличилось во много раз.

Вода стала настолько хорошей, что чувствительные шёлковые пираньи, наконец, смогли переехать из частного аквариума, где один любитель редких видов заботился о животных, в Акканку. Там у них было гораздо больше места, и благодаря улучшенным условиям жизни, они, наконец, снова могли размножаться.

— Где же может быть Мира? — задумчиво спросила Лиана, уставившись на непрекращающейся дождь за окном.

Стекло было забрызгано множеством маленьких капелек, и я уже сейчас испытывала ужас, когда думала о завтрашнем беге по размокшей земле. Мы уже давно не говорили о поиске пропавших девушек. Я знала, как сильно она расстраивалась из-за того, что у нас больше не было времени, чтобы заняться решением этого вопроса.

— Мы не сдвинулись ни на шаг. Я думала, что смогу выяснить, как семья Бальтазар зарабатывает деньги, но я нигде не смогла найти информацию, откуда взялось их удивительное богатство.

— Ты знаешь, как бы мне хотелось дать тебе ответ на этот вопрос, — тихо сказала я. — Также пока не ясно, кто действительно в ответе за побег шёлковых пираний и землетрясение. Моя бабушка всё ещё пытается выяснить что-нибудь в Виннле.

— А вы не можете проникнуть в сны других людей и что-нибудь узнать? — спросила Ширли.

— Всё не так просто, — ответила я. — Мы лишь медленно приближаемся к тому моменту, когда вообще сможем войти в царство грёз.

— Да это займёт целую вечность! — воскликнула Ширли.

— Понадобятся годы, здесь моя бабушка не преувеличивала, — ответила я. — Кроме того, даже когда бодрствуешь проникнуть в разум другого человека не так просто, тем более в разум обученного мага. Это почти невозможно, и тем более во сне.

— Значит, нам придётся искать их обычными способами, — сказал Лоренц.

— Я уже много недель размышляю о том, где они могут быть. Это должно быть как-то связано с Морлемами и их появлением. Я сравниваю друг с другом подсказки с разных континентов, но в этом нет никакого смысла, — нетерпеливо сказала Лиана и вскочила на ноги. — Но я не могу просто пойти и наобум заглядывать в каждую мышиную дыру. Даже у Дульсы больше нет никаких идей.

В этот момент дверь открылась, и прозвучали тяжёлые шаги.

— Адам, — улыбнулась я.

— Привет, — ответил он, и его голос проникнув в меня, согрел.

Я повернулась в его сторону. Адам был сверху до низу покрыт мелкой жёлтой пылью. На нём были одеты джинсы и пуловер, но цвет его одежды больше нельзя было определить.

— Адам, я с радостью это делаю, — поприветствовал Лоренц, как и каждый вечер. — Тебе не нужно работать до смерти. Я всё равно искал уютное местечко для моего агентства, а Глиняный переулок как раз то, что нужно. Кроме того, Этьен тоже хочет внести свой вклад, но ты не даёшь ему даже прикоснуться к молотку.

— Я хочу сделать это для вас — это самое малое, — сказал Адам, и Лоренц пожал плечами. — Я ваш должник.

— Как хочешь, дорогой, — вздохнул он. — Тем быстрее мы сможем в него въехать.

— Внешний фасад сегодня доделали, да и работа над внутренней отделкой хорошо продвигается вперёд. Думаю, мы закончим все через неделю.

— Отлично! — сказал Лоренц. — Когда немагические работники наконец покинут дом, тогда мы сможем заняться темой оформления интерьера. У меня уже есть блестящая идея насчёт уютного освещения и подборки цветов.

— Звучит отлично. Пойду-ка я сначала приму душ, — Адам кивнул и исчез в ванной комнате.

— Он когда-нибудь прекратит это? — спросил Лоренц. — Я больше не могу выносить его самоистязание.

— Нет, — сказала я. — Перестройку он закончит. Он хотел сам спасти таинственный сад, и его терзает то, что он не смог это сделать. И я не смогу разубедить его.

Только когда дом будет готов, и ты вселишься, он расслабится, а потом его ещё какое-то время будут терзать угрызения совести, пока он наконец смирится, — оценила я ситуацию.

— Не нужно ему всё это. — сказал Лоренц. — Наш план сработал. Скара всё время в плохом настроение, а Ладислав Энде придерживается требований профессора Эспендорм и заказывает наши услуги только по вечерам в пятницу и в субботу.

— Ты же его знаешь, — сказала я. — Если он что-то вбил себе в голову, ты не сможешь отговорить его.

— Вот упрямец, — сказал Лоренц.

— Он такой, — ухмыльнулась я.

— Кстати, я очень благодарен тебе за твой совет с профессором Пошер. Когда вижу, как вы задыхаетесь от нагрузки, понимаю, что мы сделали хороший выбор, — Лоренц встал и прошёл к окну.

— Точно, — согласилась Ширли. — Профессор Пошер говорит, что достаточно, чтобы мы были внимательными на лекциях. Его не особо интересуют теоретические доклады и возвращение к прошлому. Самое важное, это семинары, и в упражнениях он по-прежнему бескомпромиссен, заставляет нас повторять их, пока у нас не получится всё правильно.

— Но в прошлом году всё выглядело иначе, — возразила я.

Я очень хорошо помнила, сколько он наваливал на нас работы.

— Нас там всего несколько человек, — сказал Лоренц, глядя в темноту. — Он может позаботится о каждом отдельно. А возможно также понял, что не так популярен из-за своего строгого стиля. В конце концов, в свою специализацию он заполучил всего восемь студентов. Видимо, это открыло ему глаза, и он работает над своим уровнем популярности.

— Звучит не плохо, — вздохнула я. — На водной специализации нас двадцать, а на огненной семнадцать студентов. Я слышала только у Нёлля почти никого нет.

— Может быть поэтому он всё такой же невыносимый, — сказал Лоренц. — Но это, видимо, не помешало ему динамично продвигаться вперёд. Дульса тоже изрядно стонет из-за большого количества работы.

— Да у него всегда плохое настроение, — ответила я.

В этот момент Адам открыл дверь ванной комнаты. Его волосы были ещё мокрыми, и он одел свежую одежду. Но это я заметила лишь мельком, потому что он смотрел на меня горящим взглядом. Ему не нужно было ничего говорить. Я встала, кивнула Лоренцу и последовала за Адамом в его комнату.

— Ты в порядке? — осторожно спросила я, кода Адам лёг рядом со мной на кровать.

— Да, — спокойно ответил он. — Я доволен продвижением работы.

— В Глиняном переулке?

— Именно, — улыбнулся он. — Извини, я устал и, вероятно, не очень хороший собеседник сегодня вечером. Кроме того, в моей голове крутиться всё вокруг Глиняного переулка и таинственного сада. С юридической стороны всё прошло гладко и быстро. Лоренц теперь официальный владелец, а бургомистр Нойфрид абсолютно доволен городским ландшафтом, — он обнял меня рукой и потянул за собой на кровать. — Думаю, я наконец достиг цели, и скоро у меня будет на одну заботу меньше.

Крепко обнявшись, мы лежали бок о бок и один бесконечный момент смотрели друг другу глубоко в глаза. В животе запорхали бабочки, и чем дольше я смотрела на Адама, тем сильнее и горячее ощущала счастье. Мы всегда думали, что наша любовь не сможет длиться вечно, и слишком часто ожидали, что всё закончится. И всё же, мы лежали здесь, и я чувствовала тёплое тело Адама рядом с моим.

— О чём ты думаешь? — спросил он, проведя пальцем вдоль моей щеки.

Его тёмные глаза бодро блестели, в них читалось любопытство, хотя его тело было таким тяжёлым и усталым, как можно было ожидать после целого дня тяжёлой физической работы.

— Я думаю о том, насколько я счастлива, что мы всё ещё здесь. Мы оба, — улыбнулась я, прижимаясь к нему крепче.

— Это верно, — серьёзно ответил Адам. — И каждый день, что проходит, даёт мне надежду, что мы ещё чуть-чуть приблизились к нашей цели «Навсегда». Последние недели у меня было слишком мало времени для тебя.

Он нежно поцеловал меня.

— И у меня тоже было слишком мало времени для тебя, — с сожалением ответила я.

— Как только строительные работы в Глиняном переулке 13 будут завершены, и строители больше не помешают нам зайти в таинственный сад, мы найдём друг для друга время, гораздо больше времени. Клянусь жизнью, — Адам тожественно поднял руку и ухмыльнулся.

— Не шути с этим, — испуганно ответила я.

— А я и не шутил, — он посмотрел мне в глаза. — Я сказал это совершенно серьёзно.

— Хорошо, Адам, — вздохнула я. — Я напомню тебе о твоём обещании, когда адмирал после выборов объявит о новой учебной кампании.

— Думаю, сначала нас оставят в покое. Пока Ладислав Энде вникнет во все государственные дела, несомненно, пройдёт несколько месяцев, — он от души зевнул.

— Надеюсь, и тогда у нас, наконец, снова появится больше время, чтобы позаботится о своих делах. Я хотела рассказать тебе ещё кое-что важное.

— С радостью послушаю, — в голосе Адама слышалась усталость.

— Пока я составляла списки для выборов, у меня появилась идея, где я могла бы начать поиск брата и сестры, — сказала я. — Если я найду более подробную информацию об этом самолёте, то, несомненно, также найду след, ведущий к брату и сестре. В конце концов, они, якобы, сидели в нём. Они и двое других непричастных к делу людей, как писала в то время «Хроника короны». Теперь, когда мы точно знаем, что в Антарктику прибыли только мать и отец, мои брат и сестра, несомненно, будут у этих неизвестных.

— Точно, — сказала Адам, зевая. — Но твои родители не доверили бы своих детей каким-нибудь незнакомцам.

— Я тоже так думаю, — ответила я, вспоминая в этот момент тёплую улыбку мамы.

Она нас любила и пожертвовала всем, чтобы создать для нас и себя лучшее будущее. Без сомнения, она доверила бы моих брата и сестру только своим самым близким друзьям, потому что это должны были быть маги, которые знали о её судьбе.

— Кроме того, мне придётся найти свидетелей тех событий, — задумчиво сказала я.

Как знаю я, что Скара и Дорина дружат друг с другом, точно также кто-то будет знать, с кем дружила моя мама.

— От бабушки мама скрывала всё возможное, но Парэлсусу она доверяла, и однажды он рассказал мне, что в конце концов, во время её регулярных публичных протестов, с ней стояли ещё только самые близкие друзья. Без сомнения, он знает, кто это может быть.

Я ожидала одобрительный ответ от Адама, но услышала ещё только его глубокое, равномерное дыхание. Я с улыбкой нежно поцеловала его в щёку и натянула на нас обоих одеяло.

Когда наступил день выборов, погода была отличной. Узкий серп луны стоял высоко в голубом небе, в то время, как восходящее солнце рассеивало холод. Ночные морозы покрыли землю тонким слоем кристаллов. Когда я открыла окно своей комнаты и запустила ледяной, утренний воздух, я сделала глубокий вдох с надеждой, что мирное настроение утра продлится весь день. Я снова закрыла окно и повернулась к смятой кровати.

Адам встал, когда ещё было темно. У Чёрной гвардии было сегодня слишком много дел. В принципе, они делали тоже самое, как и в любой другой день. Только в патрульных полётах и обходах Теннебоде и Акканки сегодня участвовало во много раз больше персонала, чем обычно, чтобы оптимально защитить выборы.

Эти патрули вокруг Теннебоде и Акканки проводились в соответствии со строгим оперативным планом, и не только я быстро разгадала организацию времени адмирала. Во дворе замка появлялось удивительно много девушек как раз именно в тот момент, когда начиналась смена братьев Торрелл, и охранники возле входной двери менялись с патрулем из Акканки.

Не важно, летал ли Адам целый час вокруг или следил за порядком на рыночной площади в Акканке, о том где он находится, знала не только я, но и дюжина студенток. У всех братьев Торрелл уже был свой небольшой фан-клуб, члены которого тщательно следили за рабочим расписанием своего идола и всегда появлялись в нужное время и в нужном месте. Братья даже подкалывали друг друга, кого из них поджидает больше всего девушек.

Адам старался в этом не участвовать, а мне с трудом давалось не замечать, что фан-клуб Адама всё растёт. Среди девушек я даже часто видела Нурию. Однако не могла обижаться на них, ведь официально Адам по-прежнему был одинок. Это знала и Скара, даже она иногда, как бы случайно, проходила мимо с подругами. Ждать Адама в группе других поклонниц, она, к счастью, считала ниже своего достоинства. Интересно, как изменится ее поведение после выборов. Быстро заправив постель, я направилась вниз в восточный зал.

После завтрака я увидела, как Адам, в сопровождении десяти товарищей, как раз менял летную службу на патруль в Акканке. Он подмигнул мне, когда я вместе с Лоренцом, Лианой, Дульсой и Ширли поднималась по лестнице и тут же исчез.

— У Черных богатырей сегодня много работы, — щелкнув языком, сказал Лоренц, долго смотря вслед мужчинам в кожаных куртках и штанах.

— Да, — подтвердила я и выглянула в маленькое окно, выходящее во двор замка, где Адам расправил свои черные крылья и прыгнув, исчез в туннеле, ведущем в Акканку. В этот момент ясное, голубое небо вдруг потемнело, и я удивленно посмотрела наверх.

— Что опять стряслось? — также испуганно спросила Лиана, протиснувшись к окну.

— Они натягивают облачный покров, — сказала я, наблюдая за тем, как свет исчезает из внутреннего двора замка.

— Еще больше мер безопасности, — вздохнула Ширли.

— Тебе ли жаловаться, — сказал Лоренц. — Каждый раз, когда я в последние дни хотел попасть в Шенефельде, меня с ног до головы обыскивали, в то время как тебе достаточно было потрясти своим удостоверением патриция, и все тебя пропускали.

— Это же не моя вина, — пожаловалась Ширли, пока мы снова поднимались по лестницам. — Я не просила, чтобы со мной обращались как-то по-особому, кроме того…,- она улыбнулась, — с каких пор ты имеешь что-то против, когда тебя обыскивают высокие, сильные мужчины в коже?

— Ах ты! — смеясь отмахнулся Лоренц.

— Ты снова организовываешь сегодня вечеринку или будешь вместе с нами отмечать имена в бесконечном списке? — спросила я, разглядывая сегодняшний наряд Лоренца: смелое сочетание из оранжевых брюк и синей рубашки.

— Попробуй угадать, дорогая, — театрально вздохнул Лоренц, поправляя волосы.

— Всё ясно, — ответила я. — Так как Ладислав Энде рассчитывает на победу, то захочет её должным образом отпраздновать, скорее всего, ещё сегодня ночью. А для этого ему нужен незаменимый, замечательный Лоренц Сильвер.

— Именно, — ухмыльнулся Лоренц. — Метко подмечено, лучше и я не смог бы сформулировать. Вот поэтому я направлюсь сейчас в Акканку, чтобы подготовить всё с Этьеном, прежде чем массы повалят вниз.

— А я, — сказала Ширли, — отправлюсь в «Гостиную Шёнефельде» и очень надеюсь, что, пока полирую стаканы и складываю салфетки, не услышу и не увижу всю эту суматоху.

— Ну тогда вперёд, — сказала Лиана, поворачиваясь ко мне. — Почётная задача приветствовать патрициев видимо остаётся висеть на нас.

— Похоже на то, — вздохнула я и поспешила по лестнице наверх.

Чуть позже мы стояли во дворе замка с папками с зажимом и приветствовали первых прибывающих патрициев, отмечая их имена в длинном списке. Не только Лиану и меня назначили на это задание, но и Нурию, которая перед лицом приближающейся толпы, казалась испуганной и загнанной. Я пару раз подмигнула ей, но не смогла вызвать на её напряжённом, нервном лице улыбку.

При это я считала, что работа в первые часы была ещё ничего. Мы даже немного подшучивали над патрициями. Но постепенно количество прилетающих магов возросло, и одно лицо за другим, мелькало мимо меня. Я уже давно перестала запоминать имена, а просто быстро искала их в списке и отмечала, пока говорила свою речь. Уже почти автоматически одни и те же слова покидали мои уста:

— Добро пожаловать на выбор примуса. Ваше удостоверение личности пожалуйста! Спасибо большое, пожалуйста следуйте по указателям к избирательному пункту в этом направлении!

После обеда число посетителей ещё резко возросло, и у меня уже заплетался язык из-за частого повторения вежливых фраз. Лиана, которая стояла рядом, тоже бросала на меня усталые взгляды, когда перед каждой из нас выстроились по меньшей мере двадцать магов, громко жалуясь на плохую организацию. Просто немыслимо, что их заставляют так долго ждать здесь на холоде.

И когда, незадолго до окончания выборов, я увидела, как Нурия внезапно заплакала, после того, как на неё накричал один страдающий ожирением патриций с толстой шеей и усами, я чуть не взорвалась. Потому что, во-первых, это была не наша организация, а во-вторых, мы даже не получим компенсацию за эту работу. Мы работали словно рабы без оплаты, на нас взвалили это задание даже не спросив, согласны ли мы.

В то же время, я задавалась вопросом, что вообще потеряла здесь Нурия. Я всё это время считала её патрицием, но теперь заметила, что её направили дежурить с плебеями, значит она не может быть патрицием. Тем хуже, что теперь с ней ещё обращались так грубо.

Как раз в этот момент, когда я боролось с собой, стоит ли уступить гневу и публично обличить положение дел или лучше всё забыть, на официальной посадочной площадке приземлилась семья Энде, и все бросились к ним, чтобы торжественно поприветствовать. Отец Скары был стройным, однако не таким высоким. Даже Скара, казалось, была выше него на несколько сантиметров. У него были волосы с проседью и заметно много морщин.

На нём был одет облегающий, элегантный костюм, который выглядел так, будто его ему навязал консультант по имиджу, и он сразу же с обаятельной улыбкой посмотрел в уже подготовленные камеры и фотоаппараты. Мать Скары была полной, и на ней было одето платье в цветочек, которое навязчиво выделялось в толпе. От неё Скара и унаследовала этот длинный нос и тёмные волосы, как я ещё успела заметить, прежде чем моё внимание привлекло кое-что другое. Спустя секунду после семьи Энде с неба упали десять тёмных теней. Прибыла Чёрная гвардия, чтобы защищать будущего примуса и его семью.

Я узнала Адама и Торина, но, казалось, они не замечают своего окружения. Они сосредоточились только на том, чтобы держать подальше толпу от Ладислава Энде. Однако тот не торопился, давая репортёрам одно интервью за другим.

Тем временем, Скара улыбалась в каждую камеру и, сильно жестикулируя, отвечала на вопросы, которые ей задавали. А также то и дело улыбалась Адаму, которому, видимо, теперь поручили её личную охрану. Конечно, осенило меня, скорее всего, это была её следующая гениальная идея. Втянуть в это общественность, чтобы заставить Адама встать на её сторону.

Я бы с удовольствием застонала, но в этот момент прибыла новая группа журналистов.

Наверное, их проинформировали коллеги. Я некоторое время наблюдала, как Адам сражается с репортёрами, чтобы сдерживать их на безопасном расстоянии. Но внезапно мой взгляд остановился на Нурии. Она отошла немного в сторону и села на землю. Руками она обхватила узкие колени, сложив на них свой лоб. По её спине и ногам рассыпались тёмные волосы, словно защитная накидка.

Вероятно, ей было сложно справиться с ситуацией. Я хотела подойти к ней и ободрить. Но не успела, потому что внезапно потемнело небо. Было и так уже темно из-за множества туч, которые собрала профессор Эспендорм вокруг массива, чтобы спрятать от людей в Шёнефельде события, происходящие в Тенненбоде, но темнота, которая распространилась теперь, была другой. Было так темно, как будто наступила ночь.

Я испуганно огляделась и заметила, что все вокруг замерли и смотрят наверх. В воздухе лежала угрожающая тишина, которая вызвала дрожь, пробежавшую вдоль позвоночника.

Как в моментальном снимке, жизнь замерла в ужасе, и мне почти не хотелось смотреть на верх, чтобы узнать, что именно так напугало магов.

Но я не могла сопротивляться. Очень медленно я подняла голову и увидела большого, чёрного дракона, беззвучно парящего над внутренним двором замка. Он был уже не далеко, и было отчётливо видно, какой он огромный. Ариэль рядом с ним будет казаться миниатюрным детёнышем.

У меня тут же вырвался крик. Я знала этого дракона. Я чётко узнала каждую деталь, острые зубцы на спине, красные, светящиеся глаза и просто непостижимую величину животного. Этот дракон несколько месяцев назад забрал Бальтазара из Антарктики, а теперь Бальтазар послал его, чтобы он закончил свою работу.

В панике маги побежали в рассыпную, сбивая друг друга, снова вставая на ноги и вновь пытаясь убежать подальше от дракона. Некоторые расправили крылья и бросились в туннель, ведущий в Акканку, другие убежали в противоположном направление, пытаясь найти убежище на территории замка.

«Уходи в безопасное место», — услышала я голос Адама в голове. Но куда? Дракон парил сейчас над нами, наматывая большие круги, и убегать не было смысла. Мой единственный шанс против его, скорее всего, смертельного потока пламени, это защитить себя щитом изо льда.

Я стояла с краю, рядом с Нурией, которая, казалось, ничего из этого не замечет и наблюдала, как Адам и Торин, вместе с ещё двумя другими товарищами из Чёрной гвардии, бросились в небо и сразу начали бомбардировать дракона снарядами. Но они, похоже, не вредили ему, потому что тот неуклонно продолжал свой медленный, плавный полёт.

Крича друг другу приказы, остальные присутствующие сослуживцы Чёрной гвардии заслонили Ладислава Энде и его семью и повели их в Акканку.

Я смотрела на дракона и в этот абсолютно неподходящий момент поняла, что была права. Это был дракон Латориос, величина, внешний вид — всё подходило. Также я заметила, что у него был умный и сосредоточенный взгляд.

Я видела, как его глаза, что-то высматривая, скользят по толпе. По сослуживцам Чёрной гвардии, которые как раз затащили на первые ступеньки, ведущие в Акканку, кричащего Ладислава Энде и не прекращающих вопить Скару и её мать. По хаотично бегающим в панике магам, которые понимали, что не смогут сбежать. Дракон мог в любой момент открыть пасть и убить всех.

Он направил взгляд на Ладислава Энде, и из его глотки вырвался хриплый, громкий рёв. Тон был таким высоким и пронзительным, что я закричала от боли. Но не только я, другие маги вокруг меня с искривлёнными от боли лицами тоже заткнули уши. Только Адам и его братья, высоко в небе, не позволили сбить себя с толку и не переставая атаковали дракона.

Потом он, казалось, внезапно заметил парящих в воздухе сослуживцев Чёрной гвардии и недовольно зашипел. Между тем, Ладислав Энде исчез в туннеле.

Я снова посмотрела наверх, где Адам и Торин теперь обрушивали на дракона огромные, высококонцентрированные огненные шары такой силы, до которой мне было ещё далеко. Но, похоже, дракону не вредила даже такая сильная магия. Огненные шары отскакивали от него, и даже Адам приостановился и, казалось, размышляет, что можно ещё предпринять против дракона.

Я уже хотела расправить крылья и броситься в небо, чтобы помочь Адаму и Торину. В этой неразберихе всё равно никто ничего не заметит. Но не успела, потому что дракон внезапно начал без разбора наносить удары своей головой, желая прогнать мучащих его, словно комары, противников. За долю секунды его голова выстрелила вперёд, нацелившись на Адама, который был к нему ближе всего, потом устремился на Торина. Его он тоже попытался толкнуть, но не смог сбить с неба. Потом, когда он заметил, что это не работает, он распахнул свою огромную пасть и изверг огненный залп на внутренний двор замка, прямо в толпу бегающих в панике магов.

Крики возросли до адского рёва.

Я слышала собственные, наполненные страхом крики и смотрела, как Адам в воздухе продолжает непрерывно атаковать. Казалось, Адам и Торин наконец произвели впечатление на огромное животное, потому что они не собирались сдаваться. Дракон два, три раза сильно взмахнул крыльями и снова поднялся высоко в небо. Потом развернулся и сделав ещё несколько взмахов, исчез в облаках.

Я уже хотела пуститься помогать обслуживать раненых, когда увидела, как Адам медленно спускается на землю. В то время, как Торин бросился бежать, он остался стоять. С ним было что-то не так, что-то произошло.

Я побежала, желая ещё только находится рядом. Словно сквозь туннель, я видела его поникшую фигуру, а окружение воспринимала туманно. Краем глаза я заметила Лиану, появившуюся из-за уступа стены, она начала помогать раненым. Крики постепенно стихали, в то время, как во двор хлынули помощники и оказывали первую помощь. Я заметила несколько друидов, которые уже наносили на ожоги целебные мази. Потом я наконец добралась до Адама.

— Что с тобой случилось? — спросила я хриплым голосом.

— Я не знаю, — запинаясь, ответил Адам.

У него был какой-то чужой и слабый голос. Его лицо было покрыто сажей, я знала, что это была сажа от сгоревшей одежды и кожи. С его лба ручьями стекал пот, а приглядевшись повнимательнее, я увидела его горящий взгляд как бывает при температуре.

— Ты ранен? — испуганно спросила я, взяв его за руку.

В этот момент мне было плевать на то, что кто-то мог нас увидеть. Сегодня и так был ненормальный день, тревога за него заставила мое сердце биться быстрее. Кожа Адама пылала, он весь горел. Меня охватила безграничная паника.

— Адам? — теперь спросил и Торин, который подошел к нам, услышав мой испуганный голос.

Но Адам уже ничего не говорил. Вместо этого он смотрел вниз, как будто там внезапно появилось что-то, чего он не замечал раньше.

Я с удивлением проследила за его взглядом. На его кожаных штанах было две дыры размером с большой палец, из которых сочилась кровь.

— Тебя укусил дракон? — хрипло спросила я.

Мой голос был чужим, паническим и монотонным.

Адам медленно кивнул, как будто ему было трудно сделать даже это простое движение.

— Рана не глубокая, я позову целительницу, — тут же сказал Торин.

— Торин, — прошептала я. — Это был дракон Латориос.

— Не знаю, как звать это чудовище, но рана правда не тяжелая, мы еще и не такие ранения залечивали.

Он ободряюще кивнул Адаму.

— Это не важно, — крикнула я. У меня вдруг сорвался голос, когда я крепко держала горячую руку Адама. — Укус этого дракона смертелен.

— Смертелен, — выдохнул Торин, и теперь спокойное выражение исчезло с его лица. Он испуганно посмотрел на Адама, а его лицо внезапно побледнело, как мел. — Это невозможно, — сказал он.

Потом принялся звать на помощь, громко и энергично, и я услышала, как быстро приближаются шаги тяжёлых сапог.

Адам поднял голову и посмотрел мне в глаза, тёмно-синий цвет его глаз лихорадочно вспыхивал. Казалось, будто он тоже не может поверить в то, что услышал, будто весь мир вокруг нас внезапно замер, в то время, как мы смотрели друг другу в глаза, ощущая, как неверие уступает место уверенности. Я больше не слышала носящихся туда-сюда магов, чувствовала только близость Адама, его отчаяние и мой страх, который всё сильнее сжимал сердце ледяной хваткой. Момент тянулся бесконечно, а счастье и несчастье внезапно оказались очень близко друг к другу.

Затем этот момент пролетел, как пепел на ветру, лёгкий и чёрный одновременно.

Я открыла рот, собираясь сказать так много: что люблю его, что он должен остаться со мной, что мы найдём решение, что моя бабушка, наверняка, знает, что делать. Наша любовь должна пережить и этот момент.

Мы выдержали уже столько опасностей, так часто думали, что вот сейчас всё закончится. Но всегда находился выход.

Но в этот раз чуда не случилось. Внезапно на меня обрушилось чувство, что уже слишком поздно.

Я держала Адама за руку, на глаза навернулись слёзы, в то время, как тёплое ощущение его близости исчезло из моего живота. Прежде чем я успела издать хоть тон, прежде чем успела схватить и притянуть его в объятья, взгляд Адама потух, и он опустился на землю.

Торин пронзительно закричал имя Адама, но этот звук дошёл до меня глухо, словно сквозь вату. Меня охватил непостижимый холод и парализовал. Мои внутренности судорожно сжались в бесконечной агонии. Я слышала, как кто-то кричит, и лишь с трудом осознала, что это я сама кричала, в отчаяние и панике.

Я хотела вцепиться в Адама и спасти его, но Торин внезапно оказался передо мной и крепко обхватил мои запястья.

Я беспомощно наблюдала, как сослуживцы Чёрной гвардии поднимают Адама. Прозвучало имя моей бабушки. Внезапно рядом оказались Рамон и Леннокс, и я видела шок на их лицах. Они что-то громко кричали, но я не понимала больше ни слова, как будто разучилась понимать собственный язык. Я хотела вырваться и помочь, я должна оставаться рядом с Адамом и сопроводить его к бабушке. Она должна спасти его и вернуть назад. Я в отчаяние кричала и плакала, бессильная что-нибудь сделать.

Но Торин крепко держал меня, и хотя я изо всех сил сопротивлялась, он не отпускал.

Беспомощно я наблюдала, как Рамон обхватил Адама за грудь и поднялся с ним в воздух.

Потом промчался через облачный покров вниз к Шёнефельде и исчез из моего поля зрения.

После того, как Адам исчез, силы меня оставили, и я, словно оглушённая, обмякла в объятьях Торина. Я больше не могла ходить, не могла дышать, не могла жить. Грудь давило, а сердце билось болезненно и против воли.

Адама больше нет. Эта мысль жгла, словно кислота, в моей голове и сердце, и всё-таки я не понимала её.

— Ну же давай, — сказал Торин. — Вставай, мы спустимся в Шёнефельде.

Я в замешательстве посмотрела на него. Его трезвые слова были словно палка, за которую я могла уцепиться. Хотя это было совершенно бессмысленно, я следовала его инструкциям и позволила поставить себя на ноги. Затем пошла вслед за ним через ужасную неразбериху во внутреннем дворе замка к лестнице, ведущей в Шёнефельде. Ветер задувал мне под ноги полу сгоревшие списки с именами. Друиды быстро ходили туда-сюда, в руках горшочки с мазью из колокольчиков Присель, которой можно излечить ожоги. Всё это я знала, но это ничего больше не значило.

Я шла за Торином на дрожащих ногах, как будто это было единственное важное задание, которое мне нужно было выполнить. Я судорожно сосредотачивалась на каждой ступеньки и настойчиво их пересчитывала, чтобы не впускать в голову никаких других мыслей. Когда мы шли через парковку я считала свои шаги. А когда добрались до рыночной площади, было уже темно, за окнами горел свет, и над городом лежала уютная атмосфера. Нормальное русло жизни казалось мне мерзким. Только что дракон причинил столько много страданий, а из книжного магазина господина Лилиенштейн лился тёплый свет, как будто ничего не случилось. У меня просто не помещалось в голову, что где-то в другом месте жизнь продолжается. Разве не должен весь мир замереть в шоке?

Торин всё время молчал, сжав губы, он зашёл в ратушу. Кабинет и процедурные комнаты моей бабушки находились на первом этаже в задней части дома. Мы прошли вдоль широкого коридора, наши шаги громко отдавались эхом.

Перед дверью Торин остановился, и глубоко вздохнул. Тихие и серьёзные голоса доносились до нас из-за двери, и я видела, как Торину прямо-таки пришлось заставить себя нажать на дверную ручку.

Когда мы зашли в помещение, первой, кого я увидела, была бабушка.

— Сельма!

Она обернулась с серьезным лицом. А потом я увидела Адама. Бледный и обессиленный, он лежал на носилках в углу комнаты. Вокруг него, с растерянными лицами, стояли Рамон и Леннокс.

— Как он? — спросил Торин. Я была рада, что вопрос задал он, потому что сама не могла произнести ни слова.

— Его тело живет, — серьезно сказала бабушка. — Я смогла его вернуть, но не знаю, как долго он продержится.

— Что это значит? — спросил Торин.

— Яд дракона очень токсичен. Он был мертв, но мне удалось вытянуть яд из его тела и залечить раны.

— Тогда почему он не просыпается? — нетерпеливо спросил Торин.

— Потому что он был мертв, часть его до сих пор мертва, — серьёзно сказала бабушка. — Его время истекло, а душа в царстве мертвых. Она уже отделилась от тела и не вернулась в свою оболочку. И не сможет вернуться сейчас, а без души его тело долго не проживет.

— В царстве мертвых? — скептически спросил Торин.

Слова бабушки эхом отзывались в моей голове, я не могла отвести взгляд от Адама.

Медленно и не обращая внимания на остальных, я подошла к нему и взяла за руку. Она была теплой, я видела, как он дышит, как поднимается и опускается грудная клетка. Он не мертв, я же вижу, что он жив.

Неужели я никогда не услышу ни одного слова из его уст? Никогда не почувствую бабочек в животе, когда он находится рядом. Я заметила, что это чувство было уже утеряно. Во мне абсолютно ничего не шевельнулось.

Я была одна одинёшенька.

Эта мысль была словно глубокая, темная дыра. Мне вдруг стало так холодно, что я начала бесконтрольно дрожать.

— Адам, — сказала я каким-то чужим, надломленным голосом.

Слегка коснулась его щеки. Я надеялась, мысленно умоляла, чтобы он пошевелился, но проходили секунды, и кроме регулярного поднимания и опускания грудной клетки, ничего не изменилось.

— Есть ещё хоть какая-то надежда? — в отчаяние спросила я бабушку.

Я не могла себе представить, что бабушка не знает хоть какого-нибудь способа, который сможет помочь Адаму.

— Завтра я опрошу друидов, но шансы не велики, — с сожалением сказала она. — С драконом Латориос сталкиваешься не каждый день.

— А ты не можешь вернуть его? — спросила я.

— Сельма, — она подошла ко мне и обняла. — Если бы могла, я бы сотворила для тебя это чудо. Но я не могу.

— Тогда что мы можем сделать? — спросила я, словно должно было быть что-то еще.

— Боюсь, уже ничего сделать нельзя, — тихо и с сожалением сказала бабушка, как будто проклинала каждое слово, которое говорила. — Он молод и силен, его тело какое-то время будет жить, даже без души. Но дольше чем полгода, ну или три четверти года, он не протянет. Адам умрет.

Рамон выругался, а Леннокс положил ему руку на плечо. Лишь Торин неподвижно стоял и пристально смотрел на Адама, как будто не мог поверить, что его брат должен уйти от нас навсегда.

В этот момент дверь распахнулась и в комнату ворвалась мать Адама.

— Адам, — в отчаянии выкрикнула она, протиснувшись к кровати.

— Добрый вечер, госпожа Торрелл, — вежливо сказала бабушка, подойдя к ней.

Она спокойно рассказала, что произошло. Я еще раз пережила все случившееся, когда речь зашла о нападении дракона, с целью убить Ладислава, и как дракон укусил Адама, когда он выполнял свой долг солдата Черной гвардии.

Бабушка также рассказала, что смогла удалить яд и оживить тело. И о том, что ему уже нельзя помочь, потому что его душа не вернулась в тело, и шансы, что это случится, в принципе, равны нулю. И что ей нужно решить, что делать дальше, и где и как Адам проведет последние месяцы. Когда бабушка закончила рассказ, у меня возникло ощущение, что моя душа горит.

— Леннокс, — сдержанно сказала госпожа Торрелл, повернувшись к старшему сыну. — Перенеси Адама домой. Пусть Эльза приготовит ему комнату и не отходит от него ни на шаг.

Леннокс вопросительно посмотрел на меня.

— Давай же, — сказал Рамон, бросив на мать испуганный взгляд.

— Сделай это, — прошипела госпожа Торрел, заметив, что Леннокс нерешительно посматривает в мою сторону.

— Она не имеет на него права. У нее вообще нет никаких прав, есть только вина.

— Сельма ни в чем не виновата, — резко сказал Торин. — Не впутывай ее. Это был дракон Бальтазара.

— Глупости, — процедила она сквозь зубы. — Его никто не видел. Это все слухи.

— Адам видел его, и еще несколько человек, — ответил Торин, в то время как Леннокс и Рамон перекладывали Адама на носилки. Я все еще держала его за руку и не хотела отпускать.

— Мы уходим, отпусти его, и чтобы я больше не видела тебя рядом с Адамом.

Говоря эти слова, госпожа Торрел злобно сверкала на меня глазами.

Адама невозможно было отпустить. Если его унесут, не останется ничего, что будет удерживать от меня боль, которая приближалась все ближе.

Все произошло очень быстро. Госпожа Торрел подняла руку, после чего меня сбило с ног сильным порывом ветра. Рука Адама выскользнула из моей.

— Нет, — в отчаянии закричала я, но Леннокс и Рамон уже вышли из комнаты.

— Прости, — сказал Торин, кивнул и вышел вслед за матерью и братьями, оставив меня одну.

Где-то далеко я почувствовала, как подошла бабушка и помогла мне подняться.

Я больше не могла думать, тупая боль усилилась, наполнила мое сердце и голову и забрала все силы.

Белара

Я думала, что боль меня убьёт, что моя грудь больше не будет подниматься, а сердце не сможет биться дальше. Больше никогда. Жизнь и сила покинули меня, и ни один вздох больше не имел смысла.

Но моё несговорчивое тело продолжало свою работу, хотя я спряталась в своей комнате в Каменном переулке, затемнив окна и не находила сил, чтобы встать или что-то поесть. Я ни с кем не разговаривала, потому что сказать было больше нечего.

— Всё, хватит, — энергично сказала бабушка, когда зашла в мою комнату.

Я не знала, какой сегодня день, утро сейчас или вечер. Я потеряла всякое чувство времени, точнее говоря, я потеряла все чувства, присущие обычному состоянию.

Она подошла к окнам, раздвинула занавески и запустила в комнату серый свет пасмурного дня.

— Ты сидишь здесь взаперти уже больше двух недель. Так дальше не пойдёт, Сельма.

— Оставь меня, — устало сказала я.

Я больше не могла спать и из-за вездесущей усталости находилась в апатичном полузабытье, где-то между сном и явью, между существованием и небытием. Как только я закрывала глаза, меня мучил один и тот же кошмар о происшествие с Адамом, и я испуганно вскакивала, постоянно переживая один и тоже момент, как в бесконечной, мучительной, повторяющейся петле времени.

— Нет, я не уйду, — сказала бабушка. — Я уже слишком долго наблюдаю за тем, как ты отказалась от себя. Ты сейчас встанешь и что-нибудь поешь, а потом продолжишь жить свою жизнь, с клубневыми ягодами или без них.

— С клубневыми ягодами! — я с негодованием села на кровати, и у меня сразу же сильно заболела и закружилась голова.

— Да, Сельма, — энергично сказала бабушка, забирая у меня одеяло. — Я не допущу, чтобы ты чахла здесь в темноте. Этим ты совершенно ничего не изменишь.

— Я знаю, — устало ответила я. — Но я не собираюсь принимать клубневые ягоды и просто его забыть.

Я встретила любовь всей моей жизни, мою вторю половинку, и мы насладились счастьем. Было бы просто предательством забыть Адама и делать вид, будто этого никогда не было, потому что в таком случае, я также должна забыть все восхитительные и совершенные моменты, которые мы пережили. Снова боль охватила меня, когда я в очередной раз поняла, что всё закончилось, навсегда закончилось.

— Я знаю, что это сложно, — серьёзно, но решительно сказала бабушка. — Если кто и знает, то я. Но ты не умерла, и я не допущу, чтобы ты отреклась от себя. Сделай это ради меня.

Она умоляюще посмотрела на меня, и я почувствовала, как медленно киваю. Ради себя самой я не стала бы вставать, но смогла бы сделать это ради кого-то другого. Моя бабушка пережила много горя, и я не хотела, чтобы из-за меня ей досталось ещё.

Я медленно спустила ноги с кровати и встала. Потом оделась и не спеша последовала за бабушкой на кухню.

Она намазала для меня булочку джемом и поставила передо мной тарелку, в то время как я смотрела в окно на унылый серый свет ноябрьского дня, который так безупречно подчёркивал моё настроение, что я воспринимала это почти как издевательство.

— Твои друзья приходили и хотели поговорить с тобой, — сказала бабушка, ставя рядом с тарелкой кружку кофе. — Я сказала им, что ты болеешь.

— Почему ты не сказала им правду? — спросила я, продолжая устало смотреть в сад.

— Ты скоро сама это поймёшь, — уклончиво ответила бабушка. — А теперь съешь что-нибудь!

Я механически взяла булочку в руку и откусила, не чувствуя вкуса. Затем сделала глоток кофе.

— Довольна, — спросила я.

— Почти, — ответила бабушка. — Я хочу, чтобы ты вернулась в Тенненбоде и продолжила учёбу.

— Нет, — сразу решительно ответила я.

Больше не было смысла в том, чтобы ходить туда. Я больше не знала, где моё место, ибо какую жизнь я могла теперь ещё вести? Внутри меня ничего не осталось, что давало бы стимул двигаться дальше. Хотела ли я продолжать учиться и готовиться к скучной работе в магическом мире? Нет, для чего мне это? Точно также я могла бы отвернуться от магического мира, потому что какая польза во всей магии, если его жизнь всё-таки просочилась сквозь пальцы, и даже бабушка не смогла ничего сделать, чтобы спасти его.

Даже месть против Бальтазара казалась не стоит того, чтобы её добиваться. Я должна была ненавидеть дракона, испытывать желание его убить. Но я даже не чувствовала этого, не говоря уже о том, чтобы сделать.

Да и что я смогла бы предпринять против этого дракона? И даже если бы смогла его убить, это ничего не изменит. Это не вернёт Адама к жизни.

— Сельма, — вздохнула бабушка, и я увидела беспокойство в её глазах. — Я хочу тебе помочь.

— Я не хочу принимать клубневые ягоды, — устало ответила я.

Бабушка долго и задумчиво смотрела на меня.

— Может быть, существует другой способ.

— Другой способ?

Я повернулась к ней. Выражение бабушкиного лица мне совсем не понравилось.

— Да, еще один способ.

Она встала и вышла из кухни. Я услышала, как она что-то ищет в ателье. Раздался звон бутылок и вскоре она вернулась в кухню, держа в руках несколько невзрачных плодов и бутылку с темной жидкостью.

— И это должно мне помочь?

Я рассматривала маленькие плоды, похожие на каштаны, недоверчивым взглядом.

— Они росли в нашем саду, за розами, не так ли?

— Верно, это колючая функия. Её плоды могут на некоторое время ввести тебя в состояние эйфории, — сказала бабушка.

— Несколько минут эйфории вряд ли мне помогут, — вяло сказала я.

— Я знаю, — ответила бабушка, поднимая вверх бутылку. — Поэтому тебе подойдёт вот это. Это эссенция колючей функии. Высококонцентрированный раствор плодов. И если учесть твоё нынешнее расположение духа, то до эйфории даже не до дойдёт. Колючие функии не такие крепкие. Они только немного улучшат твоё настроение, чтобы ты могла справляться с повседневной жизнью. Также эссенция действует дольше, примерно двенадцать часов.

— Я не хочу себя одурманивать, — тихо ответила я, подозрительно глядя на бутылочку.

— Дело не в том, чтобы одурманить тебя, а в том, чтобы до некоторой степени облегчить тебе боль, и ты смогла вернуться к жизни. Это только временное решение на несколько недель. Каждое утро ты можешь принимать решение заново, нужны ли тебе колючие функии или не нужны.

— М-м-м, — протянула я и услышала сама, насколько слабым и пустым был мой голос.

— Просто попробуй, эффект быстро улетучится, — бабушка открыла бутылочку и наполнила коричневой жидкостью чайную ложечку. — Открой рот! — сказала она тоном, не терпящим возражений, и я сделала ей одолжение и проглотила горькую жидкость.

— Фу.

Я вздрогнула от горечи, а мой желудок, который уже давно не получал питания, болезненно сжался, и мне стало дурно.

— Она должна помогать, а не быть вкусной, — сказала бабушка. — Всё же у колючей функии есть небольшой побочный эффект.

— И это ты говоришь только сейчас, — возмутилась я и с удивлением поняла, что могу снова испытывать возмущение.

Это была эмоция, внёсшая разнообразие. И боль, которая мучила меня после происшествия с Адамом, была другой. Она стала более тупой и больше не колола так остро сердце. Как будто это синяк, который постепенно заживает и причиняет боль, лишь когда нажмёшь на него пальцем.

— Ну, этот побочный эффект не настолько серьёзен, — сразу успокоила бабушка. — Твои магические силы будут немного слабее, да и то временно. Как только действие лекарства снизиться, твои силы снова вернуться. Вот и всё.

— Интересно, — ответила я, удивляясь, что действительно проявляю интерес. — Думаю, — медленно сказала я, глядя из окна в уже приближающийся к вечеру день, — мне нужно пойти погулять. Я уже целую вечность не была на свежем воздухе.

— Хорошая идея, — сказала бабушка, по ней было хорошо заметно, что она испытала облегчение, услышав мои слова. — А я пока приготовлю ужин.

— Да, — кивая сказала я, всё ещё удивляясь, что испытываю желание что-то предпринять.

Я взяла свою кожаную куртку, а также одела перчатки и шапку. Потом вышла на улицу и медленно пошла по Шёнефельде.

Когда я вышла на рыночную площадь, на город опустился густой туман, и я с благодарностью окунулась в него. Прохладный, мокрый воздух коснулся моих щёк, и я глубоко вдохнула, как будто могла сама исчезнуть в тумане. Всё вокруг казалось мне чужим, но всё же это чувство было терпимым. Колючие функии обволокли моё сердце защитной оболочкой.

Я всё прекрасно помнила, но боль была теперь лишь тупой и не захватывала дух.

Я заметила, что пришла к парковке возле массива и внезапно поняла куда хочу пойти. Я уже принялась искать удостоверение личности, чтобы протянуть его через чек-бок, но по сути дела не хотела регистрироваться. Лучше, чтобы никто не знал, где я.

Я огляделась, потом расправила крылья и взлетела. Я должна была вернуться к тому месту, где это случилось.

Песок тихо захрустел, когда я мягко приземлилась рядом с туннелем в Акканку.

Здесь наверху всё выглядело, как всегда. Деревья небольшой рощи тихо шуршали осенней листвой, когда поднимающийся ночной ветер продувал сквозь неё. Всё, что осталось от выборов, уже давно убрали, а завтра утром во двор замка вовремя высыпят студенты на утреннюю пробежку.

Я попыталась представить, как это будет, вернуться в Теннебоде, и теперь заметила, что действие колючих функий имеет границы. Боль в груди снова стала сильнее, и я внезапно поняла, что не смогу здесь остаться. Я просто не смогу это вынести, ни пустую комнату Адама, ни пустой стул Адама за завтраком или во время лекций.

Каждая комната в Теннебоде напоминала мне о нём, даже в Акканке мы оставили общие следы. Как я вообще смогу когда-нибудь снова сесть на дракона, не вспоминая без боли о том, что Адам был отравлен драконом?

Я понятия не имела, куда меня приведёт мой путь, возможно для меня будет лучше уехать из Шёнефельде. Всё было лучше, чем оставаться здесь. Пророчество сбылось, я приобрела знания и любовь, и, в конце концов, опасность оказалась не пустой угрозой. Я всегда знала на что подписываюсь, но была настолько глупой и наивной, что верила, будто смогу избежать эту судьбу.

Внезапно я услышала нежный голос.

— Лучше не станет, но в какой-то момент учишься с этим жить, — я испуганно развернулась и увидела Нурию, стоящую рядом, нежный взгляд полный сострадания.

— Как это? — устало спросила я, и в этот момент мои колени подогнулись, и я опустилась на землю.

Нурия присела рядом со мной, в то время как я уставилась в песок, лежащий на земле.

— У меня есть маленький сын, — нерешительно сказала она.

Я подняла взгляд и увидела болезненное выражение в складках её губ.

— Сын? — удивилась я.

Что она потеряла здесь, в Теннебоде, если у неё дома был ребёнок? И что она вообще делает здесь?

— Да, — медленно ответила Нурия. — Мой сын два года назад тяжело заболел. Несчастный случай. До тех пор я ничего общего не имела с магией. Я никогда не посещала университета, но для него нет средства исцеления, и я не смогла это принять.

— Он ещё жив? — осторожно спросила я.

— Это зависит от того, кого ты спросишь, — сказала Нурия и встала. — Целители говорят, что он ближе к смерти, чем к жизни. Но я верю в то, что смогу его спасти, пока в нём ещё теплиться искра жизни. Моя семья богата, знаешь ли, и может себе позволить дорогой уход.

— Я сочувствую тебе, — выразила я сожаление.

— Не нужно, судьба нанесла тебе такой же сильный удар, как и мне, — ответила она, её голос звучал осторожно, как бы прощупывая почву.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Ты и Адам, мне кажется, вы были связаны любовью.

— Ты так думаешь? — ответила я.

— Я знаю, что подобные вещи запрещены в Объединённом Магическом Союзе, но я не собираюсь тебя судить.

— Чего ты тогда хочешь, Нурия? — спросила я и встала.

Сейчас я просто не могла вести изощрённого разговора, вращающегося вокруг правовых рифов.

— Ты спасла мне жизнь, и я хочу тебе помочь, — сказала она, глядя прямо мне в глаза.

Внезапно она больше не выглядела застенчивой, скорее решительной.

— К сожалению, мне никто не может помочь, — беззвучно сказала я. — Его нельзя вылечить, и осталось не так много времени. Через шесть месяцев умрёт и тело Адама.

— Мне тоже сказали, что нет никакого средства. Знаешь, почему я изучаю магию?

— Полагаю, ты хочешь вылечить своего сына и надеешься, что узнаешь здесь, как это сделать, — размышляла я.

— Нет, — уверенно ответила Нурия. — Я сама знаю, что не смогу ничему здесь научиться, что позволило бы исцелить моего сына. Я пригласила самых лучших целителей, но и они не смогли вернуть Адриана к жизни. Но я ищу кое-что, что способно это сделать.

— Ты говоришь загадками, Нурия, а я сейчас совсем не в настроении гадать, — ответила я.

— Тебя ещё парализует шок, но подожди и скоро почувствуешь боль и гнев, и желание отомстить и свести счёты. Я прошла через все эти стадии. Но в конце верх взяло желание исцелить сына. Я не могу принять тот факт, что, не смотря на магию, существуют неизлечимые болезни.

— Но кажется, что так и есть, — ответила я.

— Также долгое время считалось, что отравление демоническим теневым плющом неизлечимо, пока кто-то не выяснил, что его можно вылечить пеплом крестовника, — Нурия смотрела на меня с вызовом во взгляде.

— То, что ты здесь, кажется мне не просто совпадением, — медленно сказала я, с любопытством её разглядывая.

Я считала Нурию застенчивым существом, но думаю, что это поведение было только частью её характера или что к этому выводу меня подтолкнула её внешность. Однако это было не так. Казалось, Нурия была решительной, с сильным характером. Она сосредоточилась на определённой цели, и будет её преследовать изо всех сил, потому что ей больше нечего было терять, так же, как и мне.

— Я знала, что ты вернёшься сюда, чтобы быть ближе к Адаму. Здесь всё случилось. Я приходила сюда каждый день, чтобы встретиться с тобой, потому что хочу тебе помочь. Кроме того, мне нужна твоя помощь.

— Моя помощь в чём? — подозрительно спросила я.

— Я напала на след лекарственного средства, которое может помочь в таких безнадежных случаях, как наш.

— Лекарственное средство? — спросила я, словно она рассказала мне о каком-то чудо-целителе, который пообещал ей вылечить любую болезнь одним прикосновением рук или магическим взглядом. — Когда находишься в отчаянном положении, Нурия, легко поверить в такие обещания.

— Это не шутка, — резко сказала Нурия. — Это хорошо скрываемый секрет, я уже долгое время пытаюсь выследить его. Это лекарство может вылечить моего сына и помочь исцелиться Адаму. Одной мне не справиться, но вместе мы сможем найти его.

— Нурия, — вздохнула я.

Она подняла руку и улыбнулась.

— Тебе не нужно решать прямо сейчас. Подумай ночь, а завтра скажешь мне, считаешь ли ты все это дурацким суеверием или же позволишь рассказать мне, что я выяснила. Тогда и решишь, как относиться к этому, принимать всерьез или нет, — Нурия кивнула. — Если тебе интересно, встретимся завтра на завтраке в Восточном зале.

— Я подумаю, — нерешительно ответила я.

— Хорошо, тогда я оставлю тебя одну.

Сказав это, она развернулась и тихо пошла к входным воротам.

Я задумчиво смотрела ей вслед и не знала, что и думать по поводу этой затеи. Нурия действительно приехала в Тенненбоде только потому, что поиск лекарства для больного сына заставил её странствовать по стране, и она надеялась найти что-то здесь?

Это возможно, а поскольку теперь и я оказалась в подобной ситуации, она, наверное, надеется, что это нас объединит. Что она нашла партнёра для своего дела. Кто ещё отнесётся с пониманием к нерациональному поиску чего-то, что, возможно, обещает спасение или к тому факту, что этот поиск и надежда что-то найти, сохраняют жизнь.

Я не восприняла слова Нурии всерьёз. Суждение моей бабушки было более весомым, но бабушка также думала, что отравление демоническим теневым плющом неизлечимо, и в этом случае она ошиблась. Может быть ошибается и сейчас? В то время друиды тоже ничего не знали о действии крестовника.

Может быть действительно существует лекарство для такого случая? Слова Нурии начали влиять на меня, или может дело было в колючей функии, которая усиливала мои позитивные мысли, но я почувствовала, что начинаю с надеждой цепляться за то, что, возможно, всё-таки ещё есть выход. Я медленно пошла к краю массива, и пока ещё шла, решение, в принципе, было уже принято.

На следующее утро я официально вернулась в Тенненбоде. Я чувствовала себя не на своём месте, было неправильно находится здесь, но я могла с лёгкостью игнорировать это чувство, потому что слова Нурии всё ещё поддерживали меня. Когда я шла к завтраку, на всей территории замка лежал тонкий слой снега.

В Восточном зале преобладало оживлённое жужжание, первые студенты уже завтракали и с чашкой травяного чая в руках, просматривали «Хронику короны». Я прошла между занятыми столами и опустилась на наше привычное место. В Тенненбоде я прокралась рано, захватив в багаже эссенцию колючей функии, которую уже приняла сегодня утром, после того, как её действие в течение ночи ослабло, и острая боль снова лишила меня сна.

Лоренц ещё крепко спал, а Лиана и Ширли поприветствовали меня, обрадовавшись, что я наконец вернулась. Мне показалось странным, что они не сказали ни слова об Адаме. По крайней мере, я ожидала, что они пожалеют меня. Но меня всё больше охватывало подозрение, что они ещё ничего не знают.

Тупая боль разорвала грудь, когда я посмотрела на стул, на котором всегда сидел Адам. Я знала, что эта боль приглушена и скорее всего была бы невыносимой без колючей функии. Но я была сейчас в состояние говорить, есть и спать. Я функционировала и, возможно, всё же ещё смогу помочь Адаму.

Нурия заставила себя ждать, и я пододвинула к себе выпуск «Хроники короны», чтобы скоротать время.

На первой странице сообщалось, что Ладислав Энде заново оборудовал свой офис, и я подумала, разве нет ничего более интересного, что можно было бы рассказать о новом примусе.

Наконец в зал вошла Нурия.

— Ну? — спросила она, когда садилась на стул рядом.

— Расскажи мне, что ты уже выяснила, — потребовала я и посмотрела в её карие, невинные глаза.

— Ты в деле? — серьёзно спросила она. — Я не рассказываю свои секреты каждому. Решай, ты за или против!

Я задумчиво смотрела на неё. Кончено, я тоже действовала бы так же. Нужно быть осторожной в том, с кем делишься информацией, и эта осторожность заставила меня воспринимать Нурию ещё более серьёзно.

— Я в деле, — произнесла я тихо.

— Хорошо, — ответила она. — Тогда идём со мной.

Я встала и последовала за Нурией в вестибюль. Оттуда она вышла во двор замка и пересекла его, пока мы не дошли до внешнего участка. Мы проникли глубже в небольшую рощу, а оттуда пробрались к краю массива, где лежало несколько валунов, прежде чем стена резко уходила вниз.

— Здесь нам никто не помешает, — сказала Нурия, подняла руки и зажгла между нами тёплый огонь.

Я встала перед ним. В спешке я забыла взять с собой куртку, а тем временем уже наступил ноябрь, и температура упала ниже нуля. Было холодно, и, хотя я смогла бы вынести холод, всё же была рада согревающему огню.

— Итак, — начала я. — Расскажи, что знаешь.

— С удовольствием, — серьёзно сказала Нурия. — Но ты должна пообещать мне, что будешь меня поддерживать. Ты не поддашься своим тёмным чувствам утраты и не впадёшь в летаргию, а будешь сражаться до последнего дыхания.

— Хорошо, — нерешительно подтвердила я, быстро подумав, что смогу как-нибудь справиться с чувствами с помощью колючий функии.

— Поклянись! — настаивала Нурия.

— Да. Клянусь, — ответила я, удивляясь настойчивости Нурии. — Теперь рассказывай наконец.

— Итак, — сказала Нурия, сделав глубокий вздох. — Однажды мой сын упал и так неудачно, что сильно повредил себе мозг. Ни магические, ни обычные целители не ожидали, что он выживет. Сейчас его жизнь поддерживается только с помощью магии, и целители посоветовали мне позволить ему спокойно умереть.

— Мне очень жаль, — сказала я.

— Это ужасно. Долгое время я была в каком-то оцепенении, но я бы не смогла смириться с потерей, не испробовав все, что могло бы его спасти. Он все, что у меня есть, ему слишком рано уходить. Поэтому я начала объезжать поселения магов и изучать их истории, и в конце концов наткнулась на одну старую легенду, которая вызвала у меня любопытство.

— Легенда? — осторожно спросила я. Легенды часто были просто преданиями, в которых было не много правды.

— Речь идет об Иерихонской легенде, — медленно сказала Нурия.

— Иерихонской?

Я вопросительно посмотрела на нее.

— Говорят, что Иерихон самая старое поселение в мире. Может быть ты уже слышала об Иерихонской розе?

— Нет, — с сожалением ответила я. Ничего такого я не слышала.

— Это немагическое растение. Иерихонская роза — это скорее символ, чем истина. Немагические граждане называют ее растением воскрешения. Она засыхает, но стоит сбрызнуть ее водой, как она вновь начинает цвести. Не плохой, маленький эффект.

Сначала я посчитала это ерундой, но потом поехала в Иерихон и там начала заниматься изучением прошлого. В идее воскрешения, должна была быть хотя бы крупица правды. Так я и натолкнулась на легенду Иерихона. Роза — слабое отображение этой истины, но она привела меня туда.

— Воскрешение? — спросила я с недоверием и одновременно заинтригованная. — Расскажи мне эту легенду!

— Я узнала ее от одного старого человека, который пожертвовал много лет своей жизни, чтобы найти лекарство для своей жены. Он знал эту легенду наизусть, так часто он ее рассказывал. В ней содержится история возникновения этого эликсира. Тысячи лет назад на земле свободно жили драконы. Среди них особый вид, бессмертные драконы. Они были пугливыми и осторожными. Всё же о них узнал один маг, и в нём пробудилось любопытство. Любое их ранение исцелялось, и они не старели. Он поймал одного из драконов и попытался выяснить, как можно использовать эти качества. Он быстро понял, что секрет драконов скрывается в их крови. Но и кровь имела свои границы. Драконы не были неуязвимыми, хотя их раны заживали быстро, но всё-таки их можно было убить, если вырвать сердце или отрубить голову. Но маг понял, что сможет прожить очень долгую жизнь, если будет обладать этими качествами. Так в нём созрело желание тоже стать бессмертным. Он безжалостно охотился за драконами и отрубал им головы, чтобы добраться до их крови. Но ему требовалось много крови, чтобы создать эффективную эссенцию. Кровь от каждого дракона он сокращал всего лишь до одной капли и так собрал целый флакон ценного вещества, пока не уничтожил всех драконов.

— Уничтожил всех?

— Да, тогда не церемонились, когда речь заходила о собственных интересах, — сказала Нурия.

— Это звучит многообещающе, — сказала я, когда Нурия закончила. — А откуда мы знаем, что эликсир уже давно не израсходован.

— Ниоткуда, — ответила она. — Легенда гласит, что эликсир оставался в руках этой семьи, и каплю использовали только в том случае, когда нужно было спасти жизнь одного из сыновей или дочерей.

— И ты отследила эту семейную историю? — нетерпеливо спросила я, потому что это было то, что сделала бы я.

— Именно так я и сделала. Семья уже давно покинула Иерихон. Некоторые переехали в Европу и оказались здесь, в Шёнефельде, другие отправились в ещё одно поселение, где они были среди своих, речь идёт о поселении Белара.

— Белара? — удивилась я. — Поселение в пустыне?

— Ты его знаешь, это хорошо, — сразу сказала Нурия.

— Я слышала о нём, — ответила я. — Сама я ещё там не была.

— Ничего страшного. Я знаю, что ты хочешь уехать из Шёнефельде, потому что всё здесь напоминает тебе об Адаме, поэтому ты нужна мне в Беларе. Ты будешь искать эликсир там. Я не могу вести интенсивные исследования одновременно во всех местах.

— Да, — сказала я. — Звучит неплохо.

— Ты не можешь исчезнуть полностью, — серьёзно сказала Нурия. — Нам нужно сохранять видимость нормальной жизни, но наряду с лекциями, есть достаточно времени, чтобы вести расследования в другом месте. Я буду отслеживать след здесь в Шёнефельде, а ты отправишься в Белару. А потом мы сможем вместе подытожить, что нашли. Сейчас я работаю в городском архиве и просматриваю старые документы.

— Согласна, — сказала я. — Ты знаешь, как можно быстро попасть в Белару? Путешествовать каждый день после лекций в Африку будет невозможно даже с крыльями.

— Здесь у меня тоже есть решение, — сказала Нурия, и в её глазах появился решительный блеск. — Я долго искала семейные связи между Беларой и Шёнефельде. Если такая связь существует, то как правило, имеется дверь, которая их связывает. Обычно они незаконные. Но для нас это не имеет значения, нам нужно только подобраться к двери.

— Это наверняка можно устроить, я знаю многих людей в Шёнефельде.

— Хорошо, думаю, мы сможем найти дверь в доме Эвелин Гонден, — сказала Нурия.

— У госпожи Гонден есть дверь, ведущая в Белару? — удивилась я.

— Это всего лишь предположение, — пожала плечами Нурия.

— Конечно, — ответила я. — Но думаю, выяснить это наверняка, проблем не будет.

— Хорошо, Сельма, это будет твоё первое задание. Ты должна найти эту дверь и доступ в Белару. Когда ты попадёшь туда, я расскажу тебе, что нужно искать. Встретимся здесь снова завтра утром, и ты доложишь мне, чего достигла. У нас мало времени. Ты знаешь, что поставлено на карту.

— Всё, — кивнула я. — Что ты будешь делать, когда найдёшь эликсир? — спросила я, когда Нурия уже собралась уходить.

— Мне будет достаточно одной капли, чтобы спасти сына, и как только у меня будет эта капля, я вернусь домой и буду жить дальше.

Она нежно улыбнулась, и я могла себе представить, как где-то далеко лежит маленький мальчик в слишком большой кровати, с теми же тёмными локонами и теми же тёмными глазами, что у матери, которая хотела перевернуть весь мир, только чтобы спасти своего сына.

Сила Нурии, ее слова и указания давали мне поддержку. Все звучало логично, я продолжу учебу, буду выполнять свои задачи, а оставшееся время посвящу поискам Иерихонского эликсира. Я больше не буду думать о темной дыре, в которую затягивает отчаяние, а буду смотреть вперед.

Я последовала за Нурией, которая энергичным шагом вернулась во двор замка, и мы вместе пошли на лекцию профессора Хенгстенберг.

— Где ты была? — спросила Лиана, когда я села рядом с ней и Ширли.

— Разговаривала с Нурией, — ответила я.

В конце концов, я ведь только что зашла вместе с ней.

— Ага, — сказала Лиана и посмотрела вперед, когда в помещение вошла профессор Хенгстенберг и попросила тишины.

Я ждала, что Лиана заведет разговор об Адаме, но она молчала, и просто смотрела вперед и слушала профессора Хенгстенберг, которая начала рассказывать о подготовке к переходу Объединённого Магического Союза из монархии в демократию.

Казалось, никто не замечал, что произошло на самом деле, и я поняла, что мне нравится такое положение дел. Откинувшись назад, я начала обдумывать, как бы еще сегодня попасть в дом госпожи Гонден.

После обеда я уже знала, как это устроить. Я обнаружила в вестибюле Флавиуса Гондена, который разговаривал с Дульсой о том, что рассматривает возможность поменять специализацию, и может ли она порекомендовать землю у Нёлля. Его белокурые волосы были очень коротко подстрижены, и он, со своими светло-голубыми глазами и веснушками, всегда казался немного наивным.

— Привет, Флавиус, — сказала я, присоединяясь к ним. — Ты действительно хочешь уже сдаться?

— Не у всех всё получается так легко, как у тебя, — сказал он.

— Да ну, у тебя тоже ещё получится, — ободрила я. — Знаешь, я тут размышляла, поможет ли тебе, если я с тобой немного позанимаюсь?

— Определённо, — сказал Флавиус, посмотрев на меня с удивлением. Видимо он не ожидал такого предложения.

— Хорошо, тогда я загляну к вам в Гравийный переулок сегодня после обеда, часа в четыре, и мы повторим все упражнения, которые ты ещё не сдал.

— В Гравийный переулок? — удивился Флавиус.

Я колебалась. Кончено было бы проще, если бы мы встретились здесь, в Тенненбоде, но это не поможет моему делу. Мне нужно было попасть в дом в Гравийном переулке.

— Твоя бабушка ведь всё ещё печёт эти вкусные торты? — спросила я. — Я схожу по ним с ума.

— Ах вот оно что, — сказал он, и в его глазах вспыхнуло понимание. Видимо я была не первой, кому нравилась выпечка госпожи Гонден. Потом он рассмеялся. — Что до меня, можешь съесть хоть десять тортов, только помоги мне. Я предупрежу бабушку, что мы заглянем к ней.

— Спасибо, — я была довольна, и мы вместе с Флавиусом пошли на лекцию профессора Пфафф.

Флавиусу нужно было много наверстывать, я поняла это, когда во время лекции увидела, как сложно ему было сформировать филигранную бабочку. Его животные всё ещё выглядели грубыми и далеко не такими нежными и прозрачными, как представлял себя профессор Пфафф.

В конце концов, бабочку он ему простил, но настоял на остальных упражнениях, дополнительно к докладу, который мы должны были подготовить к пятнице и модели лягушки, которую мы тренировались делать на этой недели.

После того, как профессор Пфафф наконец нас отпустил, я сложила вещи и спокойно направилась в Шёнефельде. Я не спешила, прошла неторопливо в Гравийный переулок. Там остановилась перед внушительным зданием, в котором жила семья Гонден. Большой и с любовью ухоженный сад окружал двухэтажный, элегантный особняк, который со своими колоннами, фигурами из песчаника и разбросанными лесенками, производил впечатления роскошной усадьбы.

Я позвонила, и Флавиус открыл мне с сияющим лицом.

— Как хорошо, что ты пришла, Сельма, — сказал он и впустил меня. — Мои дедушка и бабушка очень рады снова с тобой повидаться. Бабушка весь день пекла.

— Жду с нетерпением, — сказала я и последовала за Флавиусом в один из больших салонов, где он уже начал формировать лягушку.

Я села на небольшой, элегантный диван, разглядывая комок, который лишь отдалённо напоминал лягушку. Потом я начала объяснять Флавиусу, что ему сначала нужно улучшить свою концентрацию при помощи дыхательных упражнений, затем представить в уме образец, и уж только потом начинать создавать лягушку из воды.

Мы достигли хороших результатов, в то время, как госпожа Гонден кормила нас разными тортами, и мне медленно, но верно становилось плохо. Флавиус правда быстро делал успехи, так что ранним вечером ему действительно удалось создать свою первую, красивой формы лягушку.

— Очень хорошо, — сказала я. — Теперь ещё только обращай больше внимания на детали, — я указала на картинку лягушки, лежащей перед нами на столе. — Вот, над глазами нужно ещё поработать и сделать их более точными, и точно также можешь действовать и с другими животными, не важно, бабочка это или птичка.

— Ты не представляешь, как я тебе благодарен, — сказал Флавиус теперь уже в пятый раз, с изумлением глядя на свою лягушку.

— Нет проблем, — ответила я. — Твои бабушка и дедушка уже пригласили меня на ужин. Ты мог бы показать мне свой дом, пока мы ждём. Время ещё немного есть, — я встала и нетерпеливо посмотрела на Флавиуса.

— Конечно, — ответил он, и начал показывать первый этаж.

Я осматривала каждую комнату, пыталась заглянуть в каждую дверь, которую видела. Но ни на первом, ни на втором этаже, ни на чердаке не нашла никакой двери в Африку. Под предлогом, что сильно интересуюсь архитектурой, я настояла на том, чтобы спуститься в подвал и осмотреть подземелье.

Я думала, что мы уже приблизились к цели, но оказалось, что некоторые двери были заперты, и прежде чем Флавиус успел принести ключ, его бабушка позвала нас на ужин, так что нам пришлось перенести осмотр.

— Очень вкусно, — сказала я, поедая мясной рулет и фасоль. — Спасибо за приглашение.

Госпожа Гонден улыбнулась и положила мне на тарелку еще один ломтик мясного рулета.

— Очень мило с твоей стороны, что ты помогаешь Флавиусу. Мы действительно думали, что ему подойдет специализация, которую ведёт профессор Пфафф.

— Нет проблем, — ответила я. — Кроме того, у вас очень красивый дом. Уже только поэтому я готова вас навещать.

— Для нас ты всегда желанный гость, — сказала госпожа Гонден. — Так же, как твоя бабушка, она тоже часто у нас бывает.

— Да и надеюсь, что лечение помогает.

Я вспомнила, что бабушка недавно была здесь и что у госпожи Гонден часто были проблемы со здоровьем. Я внимательно посмотрела на нее. У нее было круглое лицо, но из-за седых, кудрявых волос она казалась еще полнее. Госпожа Гонден явно любила тортики со сливочным кремом, это было заметно не только по лицу.

— Да, — протянула она. — Мне уже намного лучше, я действительно очень благодарна твоей бабушке.

— Правда? — сказал в этот момент Флавиус. — Когда она приходит, то чаще всего сидит в комнате, что в задней части кухни и часами не выходит оттуда.

— Флавиус, — строго сказала госпожа Гонден.

— Но ведь так и есть, — ответил он.

— Не стоит обижать нашу гостью только потому, что ты не знаешь, что к чему. Прости, Сельма.

Госпожа Гонден одарила меня извиняющейся улыбкой.

— Все в порядке, — удивленно ответила я. — Честно говоря, мне тоже интересно, что бабушка здесь у вас делает.

— Откровенно говоря, не знаю, — сказала госпожа Гонден. — Я часто болею, а твоя бабушка очень мне помогает, поэтому вот уже много лет я не отказываю ей в просьбе провести несколько часов в этой комнате, но чем именно она там занимается, я не знаю. Это просто маленькая комнатка, кладовка.

— Можно я на нее посмотрю? — спросила я.

— Конечно, мы всё равно уже закончили ужинать, — сказала госпожа Гонден и встала.

Я последовала за ней в большую кухню, в задней части которой действительно находилась дверь. Пока мы приближались к этой двери, я быстро закрыла глаза и сосредоточилась. Если бы здесь была магия, то я, собственно, должна была бы её почувствовать, но здесь ничего не было. В этот момент я вспомнила, что мои магические способности уменьшились из-за колючей функии, и я больше не могу полагаться на это восприятие.

Госпожа Гонден открыла дверь, и я нетерпеливо заглянула во внутрь. Но вместо города в пустыне, который ожидала за ней увидеть, я смотрела на маленькую комнатку с полками, уставленными разными консервами.

— Здесь моя бабушка проводит много часов? — удивилась я, разглядывая ряд банок, в которых была домашняя ливерная колбаса.

— Да, — извиняющимся тоном ответила госпожа Гонден.

Казалось, ей очень неудобно, что она не может мне объяснить в чём дело.

— Может есть какое-то заклинание? — задумчиво сказала я.

— Я никогда не слышала, чтобы она произносила заклинание, когда заходила сюда, — возразила госпожа Гонден.

— Действительно странно, — сказала я и бросила в комнату ещё один взгляд.

Что-то здесь было спрятано, и мне не хотелось уходить, ведь я точно знала, что почти нашла решение.

— Да, но должна быть причина. Хотя мне и любопытно, но я также уважаю то, что твоя бабушка не хочет об этом говорить. Она могущественная целительница, и есть много вещей, которые она делает и которые я не понимаю.

Госпожа Гонден улыбнулась и проводила меня назад, в столовую, где я попрощалась с Флавиусом. Мне так хотелось ещё остаться и спокойно обследовать дверь, но вежливость требовала, чтобы я заканчивала с визитом.

Я неохотно позволила Флавиусу проводить меня к выходу и уже взялась за дверную ручку.

Задумчиво разглядывая маленького дракона, что украшал ручку, я уже хотела закрыть за собой дверь, когда у меня внезапно появилась идея.

— Подожди! — сказала я и снова обернулась, распахивая дверь. — Хочу кое-что быстро проверить, — сказала я и, протиснувшись мимо Флавиуса, вернулась в дом.

Я пробежала в кухню мимо удивлённой госпожи Гонден, которая как раз убирала в посудомоечную машинку кастрюли и бросилась к маленькой задней комнате. Я взялась за дверную ручку, открыла дверь и зашла. Потом закрыла её за собой и внезапно оказалась в темноте.

Одно мгновение я разочарованно стояла, но внезапно вся комната засветилась золотистым светом и начала изменяться. Полочки исчезли и вместо них перед моими глазами появились глиняные стены.

— Ха, — сказала я, уверенная в победе, но в этот момент снова стало темно.

Я зажгла световой шар и очень медленно открыла дверь, перед которой стояла. Я понятия не имела, что меня ожидает за ней и могла только надеяться, что действительно попала в Белару.

Но в тоже время я задавалась вопросом, что потеряла моя бабушка в этом городе. Она никогда не упоминала, что у неё есть здесь какие-то дела. Но теперь я вспомнила, как часто она говорила, что ей нужно навестить госпожу Гонден, и у меня постепенно начали зарождаться сомнения, что бабушка всегда приходила сюда только из-за расстроенного желудка госпожи Гонден.

Я нетерпеливо открыла дверь сильнее, и свет моего светового шара последовал за мной. К маленькому чулану присоединялась ещё одна облицованная глиной комната, только эта была уютно застелена коврами.

— Привет, — произнёс бдительный женский голос. — Жоржетта?

— Не пугайтесь, — осторожно сказала я. — Я Сельма Каспари, Жоржетта моя бабушка. Извините, что я вас беспокою, — я заглянула в комнату и увидела темноволосую женщину примерно пятидесятилетнего возраста, которая сидела в углу на стуле.

Свои длинные волосы она заплела в тугую косу, а стройные ноги элегантно скрестила. На её коленях сидела на удивление большая, песочного цвета кошка. Она испугалась, когда я внезапно появилась и сбежала через окно. Видимо женщина смотрела в окно, которое теперь быстро закрыла изнутри ставнями, после того, как в нём исчезла кошка.

— Я в Беларе? — спросила я, с надеждой глядя на неё.

— Да, Сельма Каспари, в Беларе, — приветливо ответила она, и мне понравилась теплота в её голосе. — Жоржетта уже так много о тебе рассказывала. Мне кажется, будто я хорошо тебя знаю, хотя мы ещё никогда не встречались друг с другом.

— А вы кто такая? — спросила я и подошла ближе.

Женщина задумчиво сложила губы в трубочку.

— Не знаю, хорошая ли это идея, если я скажу тебе кто я, без какого-либо объяснения.

— Звучит довольно сложно, — ответила я. — Просто скажите, а потом всё ещё можно будет объяснить.

— Ну хорошо, раз ты всё равно уже здесь.

Она вздохнула и долго смотрела на меня. Казалось, она размышляет, действительно ли ей стоит рассказывать. Я уже хотела вновь побудить её просто назвать своё имя. Кем она может быть, чтобы так сильно удивить меня? Она ещё раз улыбнулась, потом пожала плечами и сказала:

— Меня зовут… Седони… Седони Бальтазар.

Нервный срыв

Я молча смотрела на элегантную, стройную женщину передо мной, в то время как мысли в голове перегоняли одна другую.

Седони Бальтазар — сестра Хеландера Бальтазара. Много лет назад она служила в храме, в котором хранилась хроника Акаши. Но оттуда её выгнали, и она больше не могла рассказать матери Хеландера Бальтазара, кто будет следующей магической партнёршей Хеландера. Поэтому тот без разбора начал похищать девушек, чтобы наугад найти свою следующую магическую партнёршу. Если бы Седони не выгнали, потому что её тело не настолько чистое, как якобы должно было быть, тогда всё было бы иначе.

Я не знала, что сказать, поэтому выпалила первое, что пришло в голову:

— Хронику Акаши можно читать, даже если тело больше не чистое. Это правило — просто ерунда.

Седони рассмеялась.

— Я знаю, — сказала она, подзывая меня к себе. — У меня никогда не было контакта с мужчиной. Но не могли же святые девы сказать общественности, что они исключили меня, потому что заметили, что моя мать использует меня в своих целях, в качестве осведомительницы. Алка Бальтазар влиятельное лицо в Объединённом Магическом Союзе. Она родом из королевской семьи, такого человека не оскорбляют публично или даже разоблачают.

— Да, конечно, но вместо неё разоблачили вас, и ваша же собственная мать вас отвергла, — вставила я.

— Зови меня Седони, — попросила она, потом в её глазах появилась печаль. — Моя мать действительно отвергла меня, но только потому, что полагала, будто я настолько глупа, что даже не могу передать простую информацию, чтобы этого никто не заметил.

— Мне действительно очень жаль насчёт твоей семьи, Седони, — с сожалением сказала я.

— Ради бога, нет, — смутилась Седони. — Это я должна простить у тебя прощение за свою семью. Всё то горе, что они причинили тебе, тебе и твоей маме. Это всё из-за семьи Бальтазар, из-за моей матери и моего брата. Иногда я думаю, вот бы иметь побольше смелости, чтобы восстать против них, а не только всю жизнь прятаться.

— Ты прячешься в Беларе от своей семьи?

— На самом деле, от моей собственной семьи меня прячет твоя бабушка. Когда мне пришлось покинуть храм, и моя мать не приняла меня обратно, я не знала, куда пойти. Элеонора Донна была тогда служанкой у семьи Бальтазар. Она видела, как я стою перед закрытой дверью и не знаю, что делать. Она сжалилось надо мной и послала меня к твоей бабушке. Твоя бабушка не колеблясь помогла мне укрыться здесь. Но моя мать просто хотела унизить меня и наказать. Она не думала, что кто-то проявит ко мне сострадание. Она потребовала, чтобы я вернулась домой, а если не вернусь, то поплачусь жизнью.

— Она тебе угрожала? — испуганно спросила я.

Седони кивнула.

— Она хотела, чтобы я вернулась и поддерживала брата в его политических амбициях. Вышла замуж за мужчину, которого она для меня выберет. Стечение обстоятельств было благоприятным, чтобы посодействовать быстрому политическому подъёму Хеландера.

— Но ты не захотела возвращаться, — констатировала я.

— Нет, — решительно сказала Седони. — Я не могла вернуться, чтобы снова попасть под её ярмо и вести жизнь, в которой всё вращается только вокруг того, чтобы осуществить заданные ей цели.

— А что за цели преследует твоя мать? — спросила я.

— Ты знала, что моя мать после смерти Бернадетты фон Некельсхайм должна была наследовать корону?

— Да, — сказала я.

Господин Лилиенштейн рассказывал мне об этом.

— В ожидание этого события она выросла, — огорчённо сказала Седони. — С момента её рождения её готовили к тому, чтобы стать следующей королевой Объединённого Магического Союза. Она получила образование в политике и истории, выучила законы и структуры администрации. Все мысли, которые у неё когда-либо появлялись, были направлены на то, чтобы стать хорошей королевой.

— А потом всё совершенно изменилось, — задумчиво сказала я.

— Именно, потом Бернадетта фон Некельсхайм решила, что монархию следует отменить. Жизненная роль, которую должна была играть моя мать, рухнула. Но она не сдалась. Её миссия как была, так и осталась: она хочет привести семью Бальтазар к власти, и не сдастся, пока не достигнет своей цели.

— И это причина всех страданий? — спросила я.

— Мне так жаль, что моя мать причинила тебе всё это горе.

— Мне всё больше кажется, что она сама тоже всего лишь жертва, — сказала я.

— Нет, — решительно сказала Седони. — Это не оправдывает того, что она делает. Хеландеру не нужно было следовать воли матери. Не должно было всё зайти настолько далеко. Но она внушительная и сильная женщина. Ей нельзя просто так в чём-то отказать, она уж позаботится о том, чтобы все в её окружении плясали по её дудку.

— Но ей сейчас должно быть около семидесяти лет. Когда-то и ее время закончится, — сказала я.

— Да, и до тех пор я буду жить в Беларе под действием чар твоей бабушки. — Мой брат и мама не могут войти в город, так же, как и Морлемы. Я жива благодаря твоей бабушке.

Я медленно кивнула. По крайней мере, присутствие Седони объясняло, почему Морлемов видели здесь, в Беларе.

— Почему бабушка никогда не рассказывала мне о тебе? — спросила я.

Седони улыбнулась.

— Не знаю, наверное, у нее есть свои причины. Я доверяю твоей бабушке свою жизнь и не спрашиваю, почему она не посвятила тебя в некоторые тайны, — сказала Седони. — Что вообще привело тебя сюда?

— Я искала доступ в Белару, — медленно сказала я. — Я узнала об одном лекарстве, которое могло бы спасти Адама, — сказала я. — Иерихонский эликсир. Он предположительно спрятан в Беларе.

Седони сначала удивилась, а затем серьезно посмотрела на меня.

— Я знаю о том, что произошло с Адамом. Мы с твоей бабушкой пытались вернуть его душу и привязать ее обратно к телу, но было уже поздно.

Я с болью вздрогнула и на мгновение закрыла глаза. Боль пронзила защитную оболочку вокруг моего сердца.

— Мне жаль, — смущенно сказала Седони.

— Ты знаешь легенду об эликсире? — спросила я, сосредоточившись на фактах.

Боль не должна отвлекать меня.

— Конечно, — ревностно сказала Седони. — Многие её знают. Даже мой брат уже много лет назад хотел непременно его заполучить. Моя мать заставила меня расспросить об эликсире хронику Акаши. Она была одержима, хотела добраться до всего, что хоть как-то может помочь Хеландеру обрести власть или укрепить её. По словам хроники, элексир должен находится в Беларе, но никто точно не знает, где. До тебя его искали уже многие другие маги, и тоже ничего не нашли. Даже Хеландер не смог.

— Бальтазар был здесь и искал эликсир? — удивилась я.

История становилась всё интереснее.

— Да, тогда я была ещё в храме, и как только передала матери, что эликсир должен быть здесь, в Беларе, он перевернул каждый камень в округе. Теперь я уже больше не верю в то, что кто-то ещё сможет его найти. Может он спрятан в какой-то стене, в пещере под городом, а может последняя капля прилипла к песчинке и его уже вечность переносит ветром туда-сюда по пустыне.

— Да, может быть, — задумчиво ответила я, и в этот момент вспомнила, что госпожа Гонден стоит сейчас в своей кухне и, наверное, уже беспокоиться, потому что я бесследно исчезла.

— А эта дверь вообще безопасная? — спросила я Седони, возвращаясь к маленькой комнатке.

— Твоя бабушка уверила меня, что только она способна использовать эту дверь. Однажды я сама попыталась пройти через неё, но для меня это было невозможно. Только когда она вместе со мной заходит в комнату, я могу последовать за ней.

— Я во многом похожа на бабушку, — сказала я. — Сейчас мне нужно идти, но если ты не против, то я скоро вернусь. Я знаю, что вероятность найти Иерихонский эликсир очень мала, но этот эликсир мой последний шанс, чтобы ещё как-то предотвратить судьбу Адама.

— Тебе всегда рады в моём доме, — сказала Седони, кивая.

Я вошла в маленькую каморку и закрыла за собой дверь. Всего несколько секунд я стояла в темноте, потом маленькая комнатка засветилась золотистым светом и снова изменилась. Мгновение спустя я смотрела на пыльную банку консервированной смородины.

Я быстро вышла из кладовки, надеясь, что прошло не слишком много времени. Кухня госпожи Гонден между тем сверкала чистотой. Она сама стояла с чашкой чая в руке возле окна и тихо разговаривала с моей бабушкой.

Когда я открывала дверь, та тихо скрипнула, и обе резко повернулись в мою сторону, как будто уже поджидали меня.

Госпожа Гонден бросилась ко мне.

— С тобой всё в порядке? Я позвала твою бабушку, когда ты внезапно исчезла без следа. Я не знала, угрожает ли тебе опасность или нет.

— Я в норме, — сказала я, обращаясь к госпоже Гонден. — Извините, что вам пришлось из-за меня волноваться.

Затем я нетерпеливо посмотрела на бабушку и почему-то ожидала, что она сделает мне выговор, потому что я снова подвергла себя опасности. Рефлекс из прошлого.

Но, к моему удивлению, она только внимательно меня изучила и, в конце концов, кивнув, сказала:

— Да, я смогла успокоить госпожу Гонден, что за этой дверью тебе ничто не угрожает. Но я, в любом случае, как раз возвращалась домой, после того как закончила кое-какие дела. Поэтому подумала, что мы сможем пройти часть пути вместе.

— С радостью, — сказала я, прекрасно понимая, что это вежливый способ говорящий, что нужно поговорить.

Я ещё раз попрощалась с госпожой Гонден и мы с бабушкой покинули дом.

Когда мы вышли на улицу, начался лёгкий снегопад. Крошечные, нежные снежинки плавно опускались на землю и застревали у нас в волосах. Какое-то время мы молча шли вдоль Гравийного переулка, а потом завернули на Каштановую аллею, которая вела к рыночной площади.

— Есть только одна причина, которая могла привести тебя в Белару, — в конце концов вздохнула бабушка. — Ты слышала об Иерихонском эликсире.

— Ты о нём знала? — удивилась я. — Почему о нём знает столько много людей, и никто не потрудился рассказать мне?

— Я ничего не сказала, потому что искать его бесполезно. Когда семья Бальтазар начала поиск эликсира в Беларе, они сделали это основательно. Конечно, это заметили все, и началась настоящая золотая лихорадка. Очень много магов приезжало в Белару и тоже хотели попытать своё счастье. Но никто ничего не нашёл, а хроника Акаши тоже не могла сказать конкретно, где находится этот эликсир, только то, что он где-то в Беларе. Элексир остался легендой, не больше и не меньше. Я не хотела давать тебе надежду из-за чего-то, что потом, в любом случае, разочарует тебя.

Я сглотнула, стараясь об этом не думать. Нурия была так убеждена в том, что эликсир существует и мы сможем его найти, что мне казалось будет неправильно сомневаться в этом, даже если бабушка и Седони думали иначе.

— Почему эта дверь находится в доме Гонден? — спросила я. — Это ты установила её там?

— Нет, — ответила бабушка и заколебалась. — Дверь уже существует с тех пор, как я себя помню.

— С тех пор, как ты себя помнишь? — спросила я, пытаясь понять, что она имеет ввиду.

— Дом, в котором живут Гондены, раньше принадлежал семье фон Норденах, — нерешительно сказала бабушка.

— Это старое семейное имение, откуда ты уехала, когда Катерине было три года?

Я вспомнила, что она рассказывала об этом.

— Да, — ответила бабушка, и в это мгновение у меня в голове промелькнула мысль.

В старом доме Арпади тоже была дверь, и эта дверь вела в Антарктику, где Арпади прятали грааль Патрициев.

Я уже хотела открыть рот и рассказать о своем подозрении, но сдержалась. Бабушка проследила за моими мыслями, а я даже не заметила этого.

— Нет, — улыбнувшись сказала она. — Я понятия не имею, где находится атрибут власти нашей семьи. Эта мысль уже приходила мне в голову. Я даже не знаю, что это за предмет. Не исключено, что он находится в Беларе, но могу тебя заверить, что я обыскала весь город и ничего не нашла.

— Понятно, — задумчиво сказала я.

Тем временем мы уже добрались до рыночной площади и остановились перед домом госпожи Гольдманн.

— Ты что-нибудь слышала об Адаме? — осторожно спросила я.

— Госпожа Торрел говорит, что его состояние не изменилось, — нерешительно ответила бабушка. — То есть, оно неизменно плохое, как нужно сказать в этом случае. Там сейчас друиды из Темаллина. Завтра они еще раз осмотрят его и посоветуются, можно ли сделать что-то ещё.

— Думаешь, они смогут что-то сделать? — с горечью спросила я.

Бабушка долго смотрела на меня, и я даже подумала, что она скажет какую-нибудь приятную, отвлекающую фразу, которая бы меня утешила и позволила ей еще какое-то время скрывать правду. Однако бабушка медленно покачала головой. По крайней мере, она наконец-то была абсолютно честна со мной.

— Возможно, вся эта история с Иерихонским эликсиром всего лишь слабая, глупая надежда, — сказала я. — И я отчаянно держусь за нее, потому что в данный момент у меня нет ничего другого. Все-таки это лучше, чем ничего.

Бабушка кивнула, обняла меня, и мы простились друг с другом.

Я, не торопясь, отправилась назад в Теннебоде, испытывая смешанные чувства. Я радовалась тому, что нашла доступ в Белару, знакомство с Седони Бальтазар тоже подняло мне настроение, потому что я надеялась получить от нее ценную информацию. Однако, я все еще испытывала боль, ползущую вверх к сердцу как тень, которая скоро парализует меня и лишит сил.

Действие колючей функии заканчивалось, и пришло время принять ещё одну ложку. Мысль о скором избавлении придала мне сил, которые требовались, чтобы ещё какое-то время отгонять от себя тёмные чувства и твёрдо и энергично шагая, подняться по лестнице.

Когда я вошла в общую комнату, я в изумлении остановилась. Мне навстречу раздалась музыка, и в помещении было полно студентов. В воздухе летали маленькие огненные драконы, а Томас Кекуле как раз чокался в Алексой, и оба рассмеялись. У меня не было настроения праздновать, особенно когда мной овладело подозрение, что эту вечеринку организовал Лоренц.

Эти драконы были явно его стилем, а мне до сих пор успешно удавалось весь день избегать Лоренца, Лиану и Ширли, чтобы не отвечать на их критические вопросы. Я не знала, почему так боюсь поговорить с ними об Адаме. Может, если не сталкиваться с их состраданием, то будет проще удерживать правду на расстояние, чтобы контролировать свои чувства?

Я сосредоточилась исключительно на мыслях об Иерихонском эликсире и на том, что наверху стоит бутылочка с колючей функией. Мои способности возвращались, я ощущала магическое гудение вокруг, но также острую боль в сердце, которая была по-прежнему сильной и впивалась в мои внутренности, словно тупой нож.

Я, тяжело дыша, быстро пробираясь по самому короткому пути, что приведёт меня в мою комнату. Но далеко не ушла, потому что внезапно передо мной появилась Скара, а рядом с ней выстроились Дорина и Эгони.

— Я считаю, — сказала Скара, обращаясь к высокой и стройной Дорине, стоящей рядом, которая элегантно откинула свои длинные, светлые волосы назад, — что она наконец должна поздравить меня с победой моего отца.

— Вообще-то ты права, — улыбнулась Дорина, пока я пыталась не смотреть на множество прыщей на её лице.

Собственно, я думала, она уже поняла, что Скара не очень хорошая для неё компания.

— Я тоже так считаю, это было бы вежливо, особенно для плебея, — согласилась Эгони со своими подругами.

Она была полной девушкой с каштановыми волосами и гнусавым голосом, у которой, казалось, не было своего собственного мнения.

— Славно, что вы так единодушны во мнении, — ответила я и попыталась протиснуться мимо Скары. Мне не хотелось с ней спорить.

— Эй ты, тряпка, а ну стой, — потребовала та, и я почувствовала, как меня охватил гнев.

Адам защищал её, её и её жалкую жизнь. В качестве награды он теперь безжизненно лежит в кровати в доме своих родителей, в то время, как Скара всё ещё разгуливает здесь и разбрызгивает свой яд.

Я остановилась и сделала глубокий вдох. Потом повернулась и посмотрела Скаре глубоко в глаза.

— Да? — спросила я, в то время как стояла на пороге её разума и осторожно пыталась проникнуть в него.

Она с удивлением посмотрела на меня, как будто догадалась, что я задумала. Потом её глаза внезапно сузились, и она отвела свой взгляд. Она знала, что я собиралась сделать. Видимо, её обучили избегать таких атак.

— Ты должна поздравить меня, Сельма, — резко сказала она.

— С чем мне тебя поздравлять, Скара, — насмешливо ответила я. — Насколько я знаю, в примусы выбрали твоего отца, а не тебя.

— Просто поздравь! — потребовала Скара, угрожающе сверкая глазами.

— Нет! — громко ответила я.

Я слышала, как разговоры вокруг нас утихли, и все взгляды обратились в нашу со Скарой сторону.

— Ты поздравишь меня сейчас, если завтра хочешь ещё находиться в Тенненбоде, — пригрозила она.

— Ты мне угрожаешь? — насмешливо спросила я.

Возможно её отец примус, но, чтобы он мог для Скары выгнать из университета студента, в это я не верила. Но даже если и мог, сейчас мне было на это абсолютно наплевать.

— Да, ты пыталась умственно манипулировать дочерью примуса, это преступление, — она вызывающе на меня смотрела, и я почувствовала, как покраснели мои щёки.

— Знаешь, что действительно является преступлением, — громко спросила я, так чтобы все услышали. Я не стала ждать ответа. — Когда примус умалчивает тот факт, что во время выборов огромный дракон напал на его избирателей.

— Это не правда, — защищалась Скара, но я хорошо могла читать в её глазах, что она помнит страх, который охватил её в тот момент.

— Дракон? — перебила в этот момент Дорина.

— Не было никакого дракона, — решительно опровергла Скара.

— И так срок нахождения в должности Ладислава Энде начинается со лжи, — отчётливо сказала я. — Ложь, которую все журналисты послушно записали и которую твой отец, вероятно, дорого купил. Почему же он так хотел скрыть нападение? — громко размышляла я. — Не хотел рисковать повторных выборов? Испугался, что некоторые всё-таки выберут другого кандидата? Или он не хотел вселять неуверенность в граждан, потому что нападение дракона во время выборов было бы плохим предзнаменованием для успешного срока нахождения в должности. Как он вообще сделал так, что выборы не отменили?

— Не было никакого дракона, — настаивала Скара. — Это были совершенно обычные выборы.

— Ты ведь знаешь, что прилетевший дракон, был драконом Бальтазара? — спросила я.

Скара побледнела.

— Ты этого не знала, — продолжила я. — Тебе известна судьба Кассандры Вернер и множества девушек. Бальтазар вернётся, и сколько бы не врал твой отец, правда просто так не исчезнет.

— Это не так, — прошипела Скара. — Мой отец не лжец.

— Ещё какой лжец, — громко произнесла я. Гнев всё больше охватывал меня. — Или отец рассказал тебе, что дракон ранил Адама и что он теперь умирает?

Цвет кожи Скары ужасно побледнел. Она понятия не имела о том, что случилось, но это ещё больше меня разозлило.

— Твой отец врёт даже тебе. Адам умрёт, Скара. Он больше никогда не вернётся, и скоро будет мёртв. Мёртв, потому что защищал тебя и твоего отца. Вы живы и распространяете ложь, а он больше никогда не сможет ступить ногой в Теннебоде. И вот за это он умер? Чтобы твой отец мог удовлетворить свою потребность во власти? — я чувствовала, как мои глаза наполнились слезами, когда выразила словами неописуемое, невозможное и непостижимое. — Если бы он хотя бы умер за великое дело, за что-то благородное и чистое. Но он не заслужил отдать жизнь за лжеца и его эгоистичную дочь. Никто не заслуживает такой смерти, — я вдохнула и вытерла со щеки слёзы. — И вместо того, чтобы после смерти, по крайней мере, выразить ему благодарность за жертву, его мужество отрицают, и никто не рассказывает его историю. Никто не узнает, что он сделал для тебя, для тебя и твоего отца. Он умер за тебя, а ты ведёшь себя, словно глупый, эгоистичный ребёнок, который играет со своими куклами в принцессу. Уйди с дороги, Скара!

Скара всё ещё недоверчиво смотрела на меня.

— Это не правда, — прошептала она.

— Это правда, — подчеркнула я. — Ты сама видела дракона. Тебя совсем не удивляет, где Адам? — я демонстративно огляделась по сторонам. — Кто-нибудь вообще задумывался, что его нет уже вечность. Разве тебе не хватало его во время завтрака или на лекциях? Видимо, нет. Ты ведь теперь думаешь совсем о другом. Но я охотно тебе повторю: он не приходил уже несколько недель, потому что был так сильно ранен в день выборов, что больше уже никогда не вернётся. Он умирает, а твой отец скрывает этот факт. Разве ты не понимаешь? Он скоро умрёт, умрёт, умрёт…

Моё тело сотрясли рыдания, и я почувствовала, как задрожали ноги.

— Сельма, — сказал обеспокоенный голос.

Внезапно рядом оказался Лоренц и поддержал меня. Я прислонилась к нему и посмотрела на него затуманенными от слёз глазами.

— Он скоро умрёт, — задыхаясь прошептала я, и боль обрушилась на меня. — Понимаешь? Адам скоро умрёт, он больше не вернётся. Он больше никогда не вернётся.

Лоренц кивнул, в его глазах читалось беспокойство, точно так же, как испуг, который вызвали мои слова.

— Пойдём, — мягко сказал он, подталкивая меня к лестнице.

Скара не пыталась остановить нас, она всё ещё с недоверием смотрела на меня, как будто ожидала объяснения, что это была просто дурная шутка.

— Действительно дракон? — спросила Дорина за мой спиной.

— Ах, закрой рот, — заткнула её Скара.

Потом звуки позади меня умолкли, и мы молча поднимались по лестнице, в то время как из моих глаз не переставая текли слёзы.

— Он скоро умрёт, — постоянно повторяла я, задыхаясь от слёз и сотрясаемая рыданиями.

Чувства, которые я всё это время держала на расстояние, прямо сейчас безжалостно обрушились на меня и даже мысль о возможно существующем лекарстве больше не могла меня утешить. Мне так сильно его не хватало, что я больше не могла дышать, не могла говорить и не хотела жить.

Я поднялась на наш этаж и увидела Дульсу, Лиану и Ширли, сидящих за столом. Они углубились в партию Драбеллума и испуганно подняли глаза, когда заметили, в каком я состояние.

Лоренц втолкнул меня в комнату, а Ширли уступила место, чтобы я могла сесть в кресло.

— Что случилось? — испуганно спросила Лиана.

— Адам при смерти, — сказал Лоренц каким-то могильным голосом. Его слова достаточно объясняли мое состояние.

— Но…, - пролепетала Лиана.

— Его укусил дракон, — всхлипнула я.

— Драконы Латориосы очень ядовиты, — беззвучно прошептала Дульса. Она все еще держала шипящего дракона в руке и, казалось, даже не замечала, что он кусает ее за палец.

— Моя бабушка смогла спасти его тело, но говорит, что его душа в царстве мертвых и больше не вернется.

У меня был слабый, дрожащий голос, но после долгого молчания слова просто выплеснулись из меня наружу.

— Однако Нурия и я хотим его спасти, она знает одно лекарство и… — Меня прервал очередной всхлип.

— Тебе лучше прилечь, — беспомощно сказал Лоренц. — Ты совсем обессилела.

— Нет, это не поможет. Пожалуйста принеси мне экстракт из колючей функии с моей тумбочки.

Лоренц удивился, но зашел в мою комнату и вернулся назад с бутылкой.

Я поспешно открыла ее и сделала небольшой глоток.

Прошло мгновение, и я сразу почувствовала, как боль медленно отступает и становится более-менее выносимой.

— Это тебе помогает? — с любопытством спросила Дульса и я быстро кивнула.

— Да, заглушает боль.

Я коротко закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Что ты там говорила насчет Нурии? — спросила Лиана.

— У нее есть идея, как я могу спасти Адама, — ответила я и начала рассказывать о том, что узнала от Нурии.

— И ты веришь, что этот эликсир существует? — спросила Лиана, когда я закончила.

— Да, верю, — решительно ответила я.

— Ну, даже не знаю, — произнесла Лиана.

— У меня нет другого выбора, — ответила я.

Альтернативой была бы бессмысленная жизнь, потому что без Адама она действительно не имела для меня смысла.

— Я просто не хочу, чтобы ты занималась бессмысленными поисками. Разве не лучше было бы продолжать искать девушек или атрибуты власти? — спросила Лиана.

— Отстань от неё, Ватсон, — оберегая меня, вмешался Лоренц. — Это потрясение, которое нам всем нужно сначала осознать. Мне так жаль, Сельма, — он взял меня за руку, и я почувствовала, как к глазам подступили слёзы. — Сегодня вечером, в первую очередь, нам всем нужно успокоиться. Я приготовлю для нас чай, а потом посмотрим, что делать дальше.

Лоренц сочувственно кивнул, и я почувствовала, что его забота идёт мне на пользу, и из глаз опять потекли слёзы. Это ночь будет скверной, я знала это уже сейчас.

На следующее утро меня разбудили спорящие друг с другом голоса. Энергичный женский голос требовал впустить её, в то время, как Лоренц терпеливо повторял, что Сельме нужен покой и в настоящий момент нельзя волноваться.

Сельме нужен покой? Я испуганно села.

— Нурия? — громко спросила я.

— Видишь, она хочет со мной поговорить, — раздался энергичный голос.

— Но только недолго, — ответил Лоренц.

— Поверь мне, она не желает сейчас лежать и болеть, она хочет что-то делать, — дверь открылась, и Нурия вошла внутрь. — Ах, Сельма, — сочувственно сказала она.

— Тебе ничего не нужно говорить, — отмахнулась я. — Я потеряла вчера самообладание и накричала на Скару.

— Я об этом слышала, — сказала Нурия, как будто эта весть уже разнеслась по всему университету. — Я могу тебя понять, я тоже некоторое время разбивала предметы интерьера. В мой жизни был момент, когда я действительно была очень зла, — она усмехнулась, и, не смотря на нелепую ситуацию, в которой я оказалась, я улыбнулась в ответ. — Но я здесь не для этого. Мы планировали встретиться сегодня утром, и ты хотела рассказать мне, каких добилась успехов. Ты не пришла, хотя обещала мне не вешать носа.

— Прости, — попросила я и выпрямилась.

Я чувствовала себя такой разбитой, глаза распухли из-за того, что я так много плакала.

— Ты обещала, — серьёзно сказала Нурия. — Думай об Адаме и о том, что ему нужна твоя помощь.

Я задумчиво смотрела на Нурию. Она была права, как я только могла позволить Скаре вывести меня так из равновесия? Я потеряла контроль, а Адаму не будет никакой пользы в том, если я буду орать на Скару и предамся скорби.

— Я нашла вход, — сказала я, пока одевала чистые джинсы и тёплый пуловер.

— Очень хорошо, — сказала Нурия, явно довольная тем, что я снова была готова принять участие в поисках Иерихонского эликсира. — Я знала, что ты сможешь. Ты была в Беларе?

— Да, — сказала я. — Откуда ты знала, что в доме госпожи Гонден есть переход?

— Это было всего лишь предположение, — сказала Нурия, пожимая плечами. — Я целую вечность копалась в городском архиве и искала дома в Шёнефельде, чьи жильцы когда-то имели родственные связи с Беларой. Было ещё два других дома, в которых он мог находиться.

— Нам повезло сразу при первой попытке, — удовлетворённо сказала я. — Хорошее начало.

— Именно, — сказала Нурия. — Тогда можешь начать поиски. У меня здесь есть кое-что для тебя, — она протянула мне папку с бумагами. — Это карта города и список мест, где может быть спрятан эликсир. Я разговаривала с одним старым магом, который был в Беларе и уверен, что эликсир должен находится в одном из этих мест. Тебе нужно только по очереди исследовать их. Будем надеяться, что тебе повезёт, и ты найдёшь где-нибудь что-то полезное. В любом случае, порасспроси там людей, может отыщешь ещё другие места.

— Хорошо, а что будешь делать ты в Шёнефельде? — нетерпеливо спросила я.

— Я как раз собираю старые планы города, — восторженно сказала Нурия. — Раньше Шёнефельде был намного больше. Он был, вернее всё ещё формально считается столицей, хотя бы уже из-за Акканки. Маги живут здесь уже многие столетия, и я с помощью старых планов города ищу руины значимых зданий.

— И там ты надеешься найти эликсир, — констатировала я.

— Либо эликсир, либо вход, ведущий в тайник. Это хороший след, и я думаю, что смогу что-то найти. Я бы с удовольствием с тобой поменялась, Сельма. В Беларе сейчас ещё достаточно тепло, в то время, как в Шёнефельде как раз пришла зима, — Нурия улыбнулась.

— Я была бы не против, если мы будем искать вместе, — предложила я.

— Я тоже, — сказала она. — Но я должна убедиться в том, что ничего не пропустила. Я присоединюсь к тебе в Беларе, как только смогу. Ну ладно, значит встретимся снова завтра утром и обменяемся результатами того, чего достигли? — она с нетерпением посмотрела на меня.

— Да, — ответила я, расчесала волосы и связала их на шее в хвост. — Увидимся завтра утром.

— У тебя получится, Сельма.

Нурия ободряюще кивнула. Хорошо было поговорить с кем-то, кто был в таком же положении, как и я. Мы вместе вышли в рабочую комнату, затем Нурия простилась и ушла, в то время как Лоренц, Ширли и Лиана сидели на диване и ждали меня.

— Чего Нурия от тебя хочет? — беспокойно спросила Лиана. — Вся эта история с лекарством похожа на эзотерику. Я не могу себе представить, что кто-то убил целое стадо драконов, чтобы сделать из их крови эссенцию? Это же просто ужасно, — Лиану передернуло. — Кроме того, все это неправдоподобно. Маги любят драконов.

— Ради такого лекарства некоторые готовы на все, — сухо сказала Ширли. — В том числе, выжать парочку драконов как спелый лимон.

— Ширли, — возмутилась Лиана.

— Нурия просто хочет помочь, — сказала я.

— Но я не уверена, что ты правильно сделаешь, отправившись на поиски этого эликсира, — сказала Лиана. Ее скепсис все еще не исчез. — Это довольно странная история.

— Но это лучше, чем ничего, — сказала я.

— Ну, я конечно помогу тебе, — сразу вызвался Лоренц. — Поиск хроники Акаши или грааля патрициев тоже был совершенно безнадёжным занятием, но ты всё-таки заполучила их. Если оно где-то спрятано, то мы обязательно найдём это лекарство. Ты не одна, не забывай об этом.

— Я тоже так считаю, — сказала Ширли. — Мы должны его найти, даже если это маловероятно. Но не делать ничего, это окончательный смертный приговор. То, что случилось с драконом Латориос, действительно скверно. Думаете, его послал Бальтазар?