Путешествие

Глава 2

Мэдди встала в шесть часов, как обычно. Бесшумно проскользнула в ванную. Приняла душ, оделась. Прическу и грим ей сделают, как всегда, на студии.

Джек спустился вниз в половине восьмого, побритый, причесанный, в темно-сером костюме и туго накрахмаленной рубашке. Мэдди, выглядевшая свежей и отдохнувшей, в темно-синем брючном костюме, пила кофе, просматривая утренние газеты. Подняла глаза на мужа. Она только что прочитала о скандале на Капитолийском холме. Минувшей ночью одного из конгрессменов арестовали, застав его с проституткой.

– И о чем они только думают...

Мэдди подала ему «Пост» и взялась за «Уолл-стрит джорнал». Она любила просмотреть газеты перед тем, как отправиться на студию.

Они поехали на работу в восемь часов. Джек спросил, зачем ей сегодня так рано. Готовит большой репортаж? Бывали дни, когда Мэдлен не появлялась на студии раньше десяти. Как правило, над большим материалом она работала целый день, а во время ленча записывала различные интервью. Выпуски новостей она вела в пять часов и в половине восьмого. В восемь заканчивала работу, переодевалась в своей уборной на студии. Вечером они с Джеком обычно куда-нибудь выходили. У обоих за плечами оставался долгий и трудный рабочий день, но им это нравилось.

– Мы с Грегом делаем серию интервью с женщинами – служащими Капитолия. Уже наметили пять кандидатур. Мне кажется, это будет интересный материал.

С Грегом Моррисом, чернокожим телеведущим, они работали вместе два года и очень тепло относились друг к другу.

– А тебе не кажется, что ты могла бы сделать этот материал одна? Зачем тебе Грег?

– С представителем мужского пола будет выглядеть интереснее.

У нее были собственные мысли по поводу передач, которые часто расходились с мнением мужа. Порой ей даже не хотелось посвящать его в подробности того, что она делала. Не хотела, чтобы он вмешивался в ее работу. Быть женой главы телевизионной сети временами очень нелегко.

– Первая леди вчера говорила с тобой о своем Комитете по борьбе с жестоким обращением с женщинами? – небрежным тоном спросил Джек.

Мэдди покачала головой. До нее доходили слухи о каком-то комитете, создаваемом женой президента, но к ней первая леди с этим не обращалась.

– Нет.

– Значит, еще заговорит. Я ей сказал, что ты наверняка захочешь в этом участвовать.

– В зависимости от того, сколько времени это потребует.

– Я ее заверил, что ты войдешь в этот комитет. Это пойдет на пользу твоему имиджу.

Некоторое время Мэдди молчала, глядя в окно.

– Я бы сама хотела это решить. Зачем ты дал согласие за меня?

Порой она ощущала себя рядом с мужем девочкой-несмышленышем. Он всего на одиннадцать лет старше, а ведет себя так, словно она ребенок, а он ее отец.

– Я уже сказал, это полезно для твоей карьеры. Можешь считать это волевым решением главы телестудии.

Как и многое другое. Она терпеть не могла, когда Джек решал за нее, и он хорошо знал, как это ее раздражает.

– Кроме того, как я понял, ты бы хотела участвовать в работе этого комитета.

– Позволь мне самой все решить.

Тем временем они уже подъехали к телестудии. Шофер открыл дверцу. Оба молчали. Джек, по-видимому, и не собирался ничего обсуждать. Поспешно поцеловав ее на прощание, он скрылся в своем персональном лифте. Мэдди поднялась на лифте в отдел новостей, в свой застекленный офис, где работала с секретаршей и помощником. Грег Моррис занимал кабинет поменьше рядом.

Увидев, что Мэдлен вошла к себе, он появился на пороге с чашкой кофе в руке.

– Доброе утро... Или не очень доброе?

Грег внимательно посмотрел на Мэдлен. И, кажется, что-то заметил. Она так и кипела, хотя увидеть это мог только тот, кто хорошо ее знал. Мэдди редко сердилась по-настоящему.

– Мой муж только что принял волевое решение.

Перед Грегом, к которому она относилась как к брату, Мэдди не пыталась скрыть раздражения.

– Та-ак... Меня увольняют?

Он, конечно, сказал это в шутку. Его рейтинг почти так же высок, как и у нее. Но с Джеком ничего нельзя предугадать. Он способен принимать неожиданные, на первый взгляд иррациональные решения, которые к тому же не обсуждаются. Правда, Грега он любит, насколько ей известно.

– Да нет, ничего такого. – Мэдди быстро успокоилась. – Он сказал первой леди, что я буду участвовать в работе ее Комитета по борьбе с жестоким обращением с женщинами. И даже не спросил моего согласия.

– Мне казалось, тебе нравятся такие вещи.

– Речь не о том, Грег. Я не хочу, чтобы кто-то решал за меня. Я взрослый человек.

– Ну, ему, наверное, показалось, что ты не будешь против. Ты ведь знаешь, какие мы, мужики, толстокожие. Забываем пройти все необходимые стадии между «А» и «Я», считаем, что многие вещи нам заранее известны.

– А я этого терпеть не могу.

Однако оба прекрасно знали, что Джек очень часто принимает за нее решения. И всегда объясняет это тем, что лучше знает, что ей нужно. Так уж между ними повелось.

– Мне очень не хотелось тебе говорить, но он принял еще одно волевое решение. Новости просочились с Олимпа как раз перед твоим приходом.

Грег явно чувствовал себя не в своей тарелке. Привлекательный африканец, худощавый и стройный, с небрежно-элегантными манерами, он с детства мечтал стать танцором. Однако в конце концов оказался на телевидении и нисколько не жалел об этом.

– Ты о чем? – встревожилась Мэдди.

– Он изъял целый раздел из нашей передачи – политический комментарий в семь тридцать.

– Что?! Но почему?

– Он хочет, чтобы в семь тридцать звучало больше экстренных новостей. Говорят, его решение основано на изучении рейтинга. Хочет, чтобы мы попробовали строить программу по-новому.

– Но почему он не обсудил это с нами?

– А когда он говорил с нами о таких вещах? Тебе ли его не знать, детка? Джек Хантер принимает решения самостоятельно, без консультаций с королями эфира.

– Черт! – Мэдлен со злостью налила себе чашку кофе. – Хорошенькое дело! Просто поразительно! Значит, теперь никаких комментариев? Но это же глупо!

– Я тоже так думаю, но папе лучше знать. Речь шла и о том, чтобы вернуть редакционный комментарий в пятичасовой передаче, если поступят жалобы, но не сейчас.

– Господи! Неужели он не мог нас предупредить!

– Оставь. Он всегда так делает. Нам остается только это проглотить. Мы ведь здесь работаем.

– Да... наверное, ты прав.

Некоторое время она еще кипела от возмущения, но потом с головой погрузилась в работу. Они с Грегом обсуждали, у кого из женщин-конгрессменок – список они уже составили – взять интервью в первую очередь. Закончили почти в одиннадцать часов. Мэдди вышла за сандвичами и по кое-каким делам. Вернулась в час дня и снова села за работу. B четыре она пошла делать грим и прическу. Они встретились с Грегом, обсудили то, что удалось отобрать за день. Пока не было ничего особенно интересного.

– Ну, ты уже намылила Джеку голову за нашу программу?

– Пока нет, но обязательно это сделаю.

В течение дня они с Джеком, как правило, не виделись, хотя уезжали с работы вместе. Если только у него не было назначено на вечер какое-нибудь мероприятие, на котором ей было не обязательно присутствовать.

Пятичасовой выпуск новостей прошел нормально. Потом они с Грегом, как обычно, сидели и болтали в ожидании следующей программы, в семь тридцать. В восемь они закончили. Появился Джек. Мэдди попрощалась с Грегом, сняла микрофон, взяла сумочку и вышла. Сегодня вечером они обещали заглянуть на вечеринку с коктейлями в Джорджтауне.

– Какого черта! Что ты сделал с нашей программой? – спросила она в машине.

– Рейтинги показывают, что зрители от нее устали.

– Чепуха! Она им очень нравится.

– Мы услышали совсем другое.

– Почему ты мне утром не сказал ни слова?

– Тогда еще не все было окончательно решено.

– Ты даже не спросил моего мнения. Мне кажется, в данном случае ты принял ошибочное решение.

– Лучше посмотри, что показывают рейтинги.

Они уже подъехали к дому, где проходила вечеринка, и вскоре потеряли друг друга в толпе гостей. Два часа спустя он ее разыскал и спросил, готова ли она ехать домой. После долгого рабочего дня и предыдущего позднего приема в Белом доме оба чувствовали себя усталыми.

По дороге домой они почти не разговаривали. Джек напомнил Мэдлен, что утром едет в Кэмп-Дэвид на ленч с президентом.

– Встретимся у самолета в половине третьего, – рассеянно проговорил он.

На уик-энд они обычно уезжали в Виргинию, где Джек купил ферму за год до знакомства с Мэдди. Он очень любил эти места, и Мэдди успела к ним привыкнуть. Их большой комфортабельный особняк стоял в окружении нескольких миль земельных владений. Джек держал конюшни с породистыми лошадьми. Однако, несмотря на живописные окрестности, Мэдди чувствовала себя на ферме неуютно.

– Ты не хочешь провести этот уик-энд в городе? – с надеждой спросила она.

Они подъехали к своему дому. Шофер остановил машину.

– Это невозможно. Я пригласил на ферму сенатора Мак-Катчинса с женой.

Он ей об этом не говорил.

– Это что, тоже большой секрет?

Мэдди не могла скрыть раздражения. Она не выносила, когда Джек ее не спрашивал, или хотя бы не предупреждал заранее о приглашаемых гостях.

– Извини, Мэдди, я просто заработался. Столько вещей надо держать в голове. Столько всяких проблем...

Наверное, его беспокоит предстоящая встреча с президентом в Кэмп-Дэвиде, решила Мэдди. И все равно он мог бы ее предупредить о том, что пригласил Мак-Катчинсов на уик-энд.

Джек нежно ей улыбнулся:

– Извини, малыш, я просто забыл.

Когда он так говорил, невозможно было сердиться. В нем появлялось что-то обезоруживающее, и весь ее гнев моментально улетучивался. Она хотела рассердиться, и не могла.

– Ничего страшного. Мне просто хотелось бы знать заранее.

Она не стала ему говорить о том, что не выносит Пола Мак-Катчинса. Джек об этом знал. Этот толстый, надменный, высокомерный сенатор всех подавлял, даже, по-видимому, собственную жену, которая, похоже, перед ним трепещет. Даже их дети повышенно возбудимы. Общество троицы бледных хнычущих ребятишек не доставляло Мэдди никакого удовольствия, хотя она детей любила.

– Они приедут с детьми?

– Я сказал, чтобы детей не брали, – усмехнулся Джек. – Знаю, что ты их не выносишь. И не могу тебя в этом винить. И, кроме того, они пугают лошадей.

– Уже легче.

Они вошли в дом. Прошедшая неделя для обоих была трудной. Мэдди чувствовала сильную усталость. В эту ночь она заснула в объятиях Джека, а утром даже не слышала, когда он встал. К тому времени, когда она спустилась к завтраку, он уже сидел полностью одетый и просматривал газеты. Поспешно поцеловал жену и через несколько минут уехал в Белый дом, откуда президентский вертолет должен был доставить его в Кэмп-Дэвид.

– Желаю удачи.

Улыбаясь, Мэдди налила себе кофе. Джек, похоже, в приподнятом настроении. Ничто его так не возбуждает, как власть. Это подобно наркотику.

Позже, когда они встретились в аэропорту, он буквально сиял от радости.

– Ну что, вы разрешили все ближневосточные проблемы или запланировали где-нибудь небольшую победоносную войну?

При одном взгляде на довольное лицо мужа она снова влюбилась в него. Джек так красив, так чертовски привлекателен...

– Что-то вроде этого, – загадочно улыбнулся он.

Они прошли к самолету, который он купил зимой. Они пользовались им в выходные дни. Иногда Джек летал на нем и по делам.

– Ты можешь мне об этом рассказать?

Мэдди умирала от любопытства. Однако Джек только рассмеялся и покачал головой. Он любил ее поддразнивать, когда ему было известно что-то такое, чего она не знала.

– Пока нет. Потерпи еще немного.

Через двадцать минут они поднялись в воздух. Самолет вели два пилота. Сидя в удобных креслах в задней части салона, Мэдди с Джеком оживленно беседовали. Однако прибыв на ферму, Мэдди, к своему великому огорчению, увидела, что Мак-Катчинсы уже там и ждут их. Они приехали на машине из Вашингтона еще утром.

Как обычно, Пол Мак-Катчинс звонко хлопнул Джека по спине, а потом с такой силой стиснул Мэдди в объятиях, что едва не задушил. Его жена не проронила ни слова, лишь на мгновение встретилась с Мэдди глазами. Как будто боялась, что Мэдди раскроет какую-то ее мрачную тайну, если чуть дольше задержит на ней взгляд. Что-то в Дженет Мак-Катчинс всегда вызывало у Мэдди неловкость, какое-то беспокойное чувство, хотя она не могла бы точно определить, что это такое, да и не думала об этом.

Однако на этот раз Джеку понадобилось поговорить с Полом наедине о каком-то законопроекте, кажется, по поводу контроля над применением огнестрельного оружия. Вечно актуальная тема. Мужчины удалились, а Мэдди осталась наедине с Дженет. Пригласила ее пройти в дом, предложила лимонада и пирожков, приготовленных кухаркой – замечательной итальянкой, проработавшей у них много лет. Джек нанял ее перед женитьбой на Мэдди. В сущности, это была скорее его ферма, чем семейная. Он с большим удовольствием проводил здесь время. Мэдди же это место казалось слишком удаленным от мира. К тому же она никогда не увлекалась лошадьми. Джек же нередко использовал загородный дом для приема нужных людей, вроде Пола Мак-Катчинса.

Женщины сидели за столом в гостиной. Мэдди расспрашивала Дженет о детях. Покончив с лимонадом и пирожками, она предложила гостье прогуляться по саду. Время в ожидании мужчин тянулось бесконечно. Мэдди без умолку болтала о погоде, о ферме и ее истории, о новых розовых кустах, высаженных садовником. Внезапно, кинув взгляд на Дженет, она, к своему ужасу, заметила, что та плачет. Никто не мог бы назвать полноватую, бледную Дженет привлекательной. Кроме того, в ее облике постоянно ощущалась какая-то печаль. Особенно сейчас, когда по ее щекам безудержно текли слезы.

– Что с вами? Я могу вам чем-нибудь помочь?

Дженет отрицательно покачала головой. Слезы полились ручьем.

– Простите, – наконец выговорила она. – Мне так неловко.

– Все в порядке. – Мэдди остановилась у садовой скамейки. – Принести вам воды?

Она старалась не смотреть на Дженет. Та снова покачала головой. Высморкалась. Подняла глаза на Мэдди. Их взгляды встретились. Мэдди показалось, что в глазах гостьи она прочла мольбу о помощи.

– Я не знаю, что мне делать. – Голос Дженет дрогнул.

– И все же могу я вам чем-нибудь помочь?

Что это с Дженет? Возможно, она больна или кто-нибудь из детей? Она выглядит такой расстроенной, такой несчастной. Мэдди терялась в догадках.

– Никто здесь не поможет, Я не знаю, что мне делать. Пол... он меня ненавидит.

– Да нет же, я уверена, это не так.

Мэдди чувствовала себя полной идиоткой. Она абсолютно ни о чем не догадывалась. Однако, похоже, Пол действительно ненавидит жену.

– За что ему вас ненавидеть?

– Это продолжается уже давно. Он меня мучает. Ему пришлось на мне жениться, потому что я забеременела.

– Никто не смог бы заставить его это сделать, если бы он не захотел.

Их старшему двенадцать. После этого у них родились еще двое. Кто их заставлял это делать... Приходится признать, что она, Мэдди, ни разу не видела, чтобы Пол был ласков или хотя бы приветлив с женой. Одна из причин, по которой она его не любила.

– Мы не можем себе позволить развестись. Пол говорит, это повредит его карьере политика.

Вполне вероятно, но ведь другие как-то это переживают... И тут Дженет сказала нечто такое, отчего у Мэдди перехватило дыхание.

– Он меня избивает.

От этих слов кровь застыла в жилах у Мэдди. Дженет приподняла рукав платья и показала синяки на руке. За последние годы Мэдди слышала немало неприятных рассказов о несдержанности и дурном характере Мак-Катчинса, и вот наглядное тому подтверждение. Она не знала, что сказать. Ее сердце рванулось навстречу несчастной женщине, ей захотелось обнять Дженет.

– Уйдите от него. Не позволяйте ему над вами издеваться. Я девять лет прожила с таким человеком.

Она хорошо помнила свою прежнюю жизнь, хотя и пыталась о ней забыть.

– Как вам удалось вырваться?

Внезапно они почувствовали себя подругами по несчастью.

– Я сбежала.

Это прозвучало очень храбро, совсем не так, как было на самом деле. Нет, с этой женщиной надо быть честной.

– Я боялась до ужаса. Джек мне помог.

Но ведь у этой женщины нет Джека Хантера, она немолода и некрасива, и карьеры ей уже не сделать. Вообще надеяться ей почти не на что. Да еще трое детей, которые останутся на ней. Да, сравнивать их положение нельзя.

– Пол говорит, что убьет меня, если я уйду и заберу детей. А если кому-нибудь расскажу о его издевательствах, он поместит меня в психиатрическую больницу. Пол уже так сделал однажды, после рождения моей малышки. Меня там лечили электрошоком.

При одной мысли о том, что приходится выносить Дженет, при взгляде на ее синяки Мэдди показалось, что ее сердце вот-вот разорвется.

– Вам нужна помощь. Почему бы вам не уехать в какое-нибудь безопасное место?

– Он меня найдет. Я знаю, он убьет меня. – Она разрыдалась.

– Я вам помогу.

Мэдди больше не колебалась. Она должна помочь этой несчастной. Теперь она чувствовала себя виноватой в том, что прежде не любила Дженет. Но сейчас ей срочно нужна помощь. Мэдди, пережившая нечто подобное, чувствовала, что просто обязана это сделать.

– Я попробую найти место, куда вы могли бы уехать с детьми.

Дженет продолжала плакать:

– Это сразу попадет во все газеты.

– Если он убьет вас, это тоже попадет во все газеты. Обещайте мне, что попытаетесь вырваться. Скажите, детей он тоже бьет?

Дженет покачала головой. Однако Мэдди понимала: все гораздо сложнее. Если Пол и не причиняет детям физической боли, он уродует их души, он их терроризирует. И его дочери в один прекрасный день выйдут замуж за таких же тиранов, как их отец. А сын, возможно, вырастет с уверенностью, что бить женщин вполне допустимо. В доме, где бьют мать, ни у кого не может быть здоровой психики. Мэдди попала из такого же дома прямо в руки Бобби Джо, да еще с сознанием того, что тот имеет право ее бить.

Она взяла Дженет за руку. В этот момент послышались голоса мужчин. Дженет поспешно вырвала руку. Ее лицо застыло, словно никакого разговора между ними не было.

Ночью Мэдди рассказала Джеку о том, что произошло.

– Он ее бьет.

– Кто? Пол?! Сомневаюсь. Он, конечно, не из нежных мужей, но вряд ли позволит себе такое. Откуда ты узнала?

– Его жена мне рассказала.

Дженет внезапно превратилась в ее близкую подругу. У них теперь было нечто общее.

– Я бы не стал принимать это всерьез. Пол говорил мне еще несколько лет назад, что у его жены не все в порядке с психикой.

– Я сама видела синяки на ее руке. Я верю ей, Джек. Я ведь сама через это прошла.

– Знаю. Но нам неизвестно, откуда у нее синяки. Может, она все выдумала. Я знаю, что он уже давно встречается с другой женщиной. Может, Дженет просто хочет ему отомстить?

Мэдди, однако, ни секунды не сомневалась в правдивости Дженет. Пола же она теперь просто возненавидела.

– Не понимаю, почему ты ей не веришь.

– Потому что хорошо знаю Пола, Он не может так себя вести.

Мэдди едва удержалась, чтобы не закричать. Они проспорили полночи, пока не заснули. Она так разозлилась на Джека за то, что тот не поверил Дженет, что даже почувствовала облегчение оттого, что он не стал заниматься с ней любовью. Сейчас ей казалось, что у нее гораздо больше общего с Дженет Мак-Катчинс, чем с собственным мужем.

На следующий день перед тем, как Мак-Катчинсы уехали, Мэдди успела шепнуть Дженет, что попробует ей помочь. Дженет никак на это не прореагировала, по-видимому, из страха перед мужем. Лишь едва заметно кивнула и села в машину.

Вечером в самолете по дороге в Вашингтон Мэдди сидела молча, смотрела в окно и вспоминала свою жизнь с Бобби Джо. Вспоминала отчаяние, которое ощущала постоянно в те далекие одинокие годы в Ноксвилле. Она вспомнила синяки на руках Дженет, которая сейчас казалась ей узницей, не имеющей ни сил, ни мужества, чтобы вырваться на свободу. Более того, она сама убеждена, что не сможет этого сделать.

В тот момент, когда самолет коснулся земли в Вашингтоне, Мэдди дала себе безмолвную клятву, что сделает все возможное, чтобы помочь Дженет.