Путешествие в Монте-Карло

Глава 7

Крейг смотрел, как лорд Нисдон садится в катер, вызванный по радио. Через некоторое время его доставят на берег.

До прибытия катера Крейг сказал милорду:

— Когда будете писать отчет для департамента, напишите в нем, что вы раскусили графиню Алою Зладомир с самого начала, что вы знали о ее шпионстве за вами, но намеренно подыграли ей, чтобы узнать побольше о методах русских, и об их намерениях. Я не буду вам противоречить.

Лорд Нисдон, который все это время был мрачен как туча, бросил на собеседника взгляд полный тревоги и непонимания.

— Вы правда, так поступите? — спросил он, наконец.

— Да, я сделаю это по двум причинам, — ответил Крейг. — Во-первых, я понимаю ваши чувства к графине, а во-вторых, я не желаю разрушать вашу карьеру, которая обещает стать головокружительной.

— Вы щедрый человек, мистер Вандервельт, — промолвил лорд Нисдон.

В это время катер подошел вплотную к борту «Русалки», моряки сбросили веревочную лестницу и ждали, когда лорд Нисдон будет готов к отплытию.

— Спасибо, Вандервельт, — поблагодарил Крейга лорд Нисдон, и в голосе его звучала неподдельная признательность.

Когда катер отчалил и веревочная лестница была убрана, «Крейг обратился к корабельному старшине:

— Передайте капитану, что мы отправляемся в плавание, и как можно скорее!

Отдав все необходимые распоряжения, Крейг спустился вниз, где его ждали Алоя и Рэндал Cap.

После того, как Крейг заявил о женитьбе, лицо Сара на мгновение озарилось ясной улыбкой, затем, он сел в кресло, голова его опустилась на грудь, и, не имея сил сказать что-либо, он погрузился в глубокий сон.

Крейг знал, что Рэндал потратил много сил на то, чтобы столь долго находиться в трансовом состоянии, и теперь, когда он вернулся к реальности, ему требовалось восстановить их.

Крейг, легко, словно ребенка, поднял друга на руки, и понес его вниз, в каюту. Алоя последовала за ним.

Увидев Крейга, слуга поспешил на помощь.

— Разденьте мистера Сара и уложите в кровать, как можно быстрее, — распорядился Крейг. — Не беспокойте его, пусть спит, сколько захочет.

Он знал, что разбудить Сара сейчас будет не так-то и просто — после всего того, что ему пришлось пережить, он был истощен и чрезвычайно утомлен.

Лакей открыл дверь одной из уютно обставленных кают.

Крейг осторожно уложил друга на кровать, и предоставил двум слугам дальнейшие заботы о нем. Затем он взял Алою за руку, и вышел вместе с ней в коридор.

— С папой все будет в порядке? — спросила девушка.

— Обещаю, с ним все будет хорошо. Он проспит не менее суток, а когда проснется, к нему вновь вернутся бодрость и живое расположение духа. Хорошо, что он нашел в себе силы немного поесть.

— Это… вы спасли его! — дрожащим от волнения голосом прошептала девушка.

Крейг провел Алою по коридору и открыл дверь одной из кают, которая служила Крейгу личным кабинетом. Здесь он мог уединиться, если главный салон был занят кем-либо из гостей.

Кабинет был обставлен просто, но с большим вкусом: два больших удобных кресла, обтянутых красной кожей, а на стенах картины, на которых были изображены фрагменты морских сражений английских судов с испанскими галеонами.

Однако все внимание Алой было поглощено человеком, стоявшим подле нее.

— Как мне благодарить вас… за все, что вы сделали для нас? — спросила она все тем же робким, тихим голосом.. — «

Как мне выразить вам свою признательность за то, что вы вырвали отца из рук этих страшных людей?

— Мне нужно от вас только одно, — так же тихо отозвался Крейг, и привлек девушку к себе.

Он поцеловал ее нежно и страстно, желая этим поцелуем выразить все чувства, обуревавшие его в этот момент.

Алое в это мгновение показалось, что некая светлая сила вырвала ее из глубин ада и вознесла к яркому свету небес.

Она не могла поверить в то, что теперь ей не нужно бояться ни за отца, ни за себя. Однако в это чудесное мгновение она могла думать только о Крейге, и о его нежных поцелуях.

Лишь когда он поднял голову и заглянул ей в плаза, в которых заискрилось счастье, она смогла произнести:

— Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я хочу встать перед тобой на колени и благодарить за то, что ты так прекрасен! Я не нахожу слов, чтобы выразить то, что чувствую.

— Твои губы и твои поцелуи выражают это яснее, чем любые слова, — прошептал Крейг прерывающимся от волнения голосом.

Никогда прежде, ни с какой другой женщиной он не чувствовал того, что испытывал сейчас с Алоей.

Дело было не только в том, что она манила его как женщина, по красоте которой не было равных во всем свете, — они были связаны более глубокими отношениями. Крейгу казалось, что невидимые флюиды их сердец переплетаются воедино, создавая неземное ощущение счастья и радости. Даже брак не мог бы сделать их ближе и роднее, чем они были в это мгновение.

Словно прочтя его мысли, Алоя спросила дрожащим голосом:

— Ты действительно думаешь… что мы должны пожениться?

— Конечно. Я хочу на тебе жениться, — ответил Крейг, — МО только, если ты сама этого пожелаешь.

— Ты вправду собираешься задать мне такой… бессмысленный вопрос? — спросила она. — Мне кажется, нет ничего более замечательного, чем… выйти за тебя замуж, если ты… действительно любишь меня.

— Я люблю тебя, как никого не любил прежде, — сказал Крейг. — И то правда, Алоя, хотя тебе может быть трудно поверить в то, что я ни одной женщине, кроме тебя, не говорил «Я люблю тебя».

— Это… правда?

— Уверен, это правда, потому что я никогда ранее не встречал кого-нибудь, кто сделал бы меня таким счастливым. — Он поцеловал ее волосы и добавил:

— Мне очень повезло, что я встретил тебя, ведь я уже почти перестал надеяться на то, что когда-либо познакомлюсь с женщиной, настолько совершенной.

Позже вечером, когда солнце опустилось за горизонт, окрасив морские волны в алый цвет, и Алоя с Крейгом выпили по чашке настоящего английского чаю, девушка сказала:

— Я и не подумала о том, что мне совершенно нечего надеть. У меня есть лишь вот это платье. Надеюсь, у твоего слуги найдется хотя бы лишняя зубная щетка?

Крейг улыбнулся.

— Иди, посмотри в своей каюте, — сказал он. — Должно быть я думал о тебе, когда обставлял ее.

Девушка ответила соблазнительной улыбкой, и он не удержался, чтобы не добавить:

— Когда мы поженимся, ты переберешься в мою каюту, которая намного больше, но сейчас совсем не подходит для женщины.

При этих словах на щеках Алой выступил нежный румянец, прекрасный, как утренняя заря. Крейг не стал больше медлить, взял возлюбленную за руку, и повел ее в каюту, расположенную напротив большой гостиной.

Покои девушки оказались просторными и комфортабельными. Стены комнаты были выкрашены в небесно-голубой цвет, а огромная удобная кровать украшена балдахином кораллового цвета — любимого цвета египетских цариц.

— О, как здесь красиво! — воскликнула девушка.

Крейг молча отворил дверцу большого вместительного гардероба, и Алоя, к своему глубокому удивлению, увидела здесь все те наряды, которые были сшиты для нее русскими.

Именно в этих туалетах она должна была соблазнять лорда Нисдона.

Она изумленно вскрикнула и посмотрела на Крейга, ожидая разъяснений.

— Ты явно недооценила мои организаторские способности! Я решил, что так будет справедливо: раз русские приложили столько средств и усилий, чтобы собрать тебе такое роскошное приданое, было бы невежливо им не воспользоваться хотя бы на короткое время. А когда будет возможность, я куплю тебе такие красивые наряды, каких не было ни у одной женщины на свете!

— Но… когда… ты успел перевезти сюда… все это? — спросила Алоя, все еще не оправившись от изумления.

— До того, как уехать из отеля, — объяснил Крейг. — Я поручил двум своим слугам проникнуть к тебе в номер, и упаковать все, что они там найдут.

— Но… ведь… Ольга, моя русская служанка, могла… увидеть их и поднять панику?

Крейг коротко рассмеялся.

— Да, она оказалась весьма говорливой, — ответил он, — но моим людям удалось ее успокоить.

Крейг заметил, как при этих словах на лице Алой отразились страх и непонимание.

— Они не причинили ей вреда, — поспешил он успокоить девушку. — Просто им пришлось связать ее и заткнуть рот кляпом, чтобы она не мешала им собирать твои вещи! Я приказал им не брать драгоценностей, которые принадлежат барону. Поэтому они собрали все украшения и сложили на коленях у твоей служанки, чтобы потом она не обвинила их в воровстве.

Крейг рассказывал об этой истории с ноткой иронии, и Алоя не смогла удержаться от смеха.

— Не могу в это поверить! — сказала она. — Ольга такая властолюбивая, такая жесткая женщина!

— Думаю, к этому моменту ее уже нашел кто-нибудь из служащих отеля.

Алоя улыбнулась и обвила шею Крейга руками.

— И как тебе удается продумывать все до мелочей? — спросила она. — Наверное, я всегда буду опасаться, что в один прекрасный день ты можешь счесть меня неподходящей женой и хозяйкой.

Крейг сжал ее в своих объятиях.

— Ты женщина, о которой я мечтал всю жизнь, и ты — единственное, что имеет для меня смысл.

Он нежно поцеловал ее, и затем сказал:

— А теперь дорогая, я хочу, чтобы ты принарядилась для меня. Конечно, выглядеть более соблазнительно, чем ты выглядишь сейчас, вряд ли возможно, но уверен, что через полчаса, ты разубедишь меня в этом!

— Полчаса! — воскликнула Алоя. — Как мало времени!

Что ж, тогда оставь меня немедленно, а то я ничего не успею!

Она смеялась при этом так мило, и выглядела настолько желанной, что Крейг не удержался и поцеловал ее еще раз.

Через мгновение она со смехом вытолкала его из каюты и плотно притворила дверь.

Возвращаясь к себе в кабинет, Крейг подумал, что никогда прежде он еще не был так счастлив, как теперь. Ему казалось, что каждый нерв его тела наполнен живительной энергией и трепещет от радости и любви.

Когда Алоя поднялась наверх, в салон, на небе уже загорались первые звезды.

Море было спокойным, а огоньки яхты приплясывали на его водах. Берег, ясно очерченный прибрежной иллюминацией, четко вырисовывался вдали, и был так прекрасен, что Крейг не сомневался, что запомнит его на всю оставшуюся жизнь.

Однако, когда в салон поднялась Алоя, Крейг позабыл обо всем, что видел ранее. Она была прекраснее, чем любой самый чудесный уголок природы! Девушка казалась нежнее, чем самый белый снег на вершинах Гималайских гор, прекраснее, чем закат в пустыне и загадочнее, чем лунный свет, отражающийся от куполов Тадж-Махала.

На Алое было платье, похожее на сари: материал темно-синего цвета окутывал ее точеную фигурку, оставляя открытым одно плечо. Серебряная вышивка, украшенная аметистами, подчеркивала глубину ее чудесных глаз.

Наряд действительно был роскошным, но Крейга привлекал не он, а тепло, исходящее от кожи Алой, серебро ее волос и свет любви, струящийся из глаз. Ведь все это, лучше, чем любые слова, свидетельствовало о ее чувствах к нему, Крейгу.

Несколько мгновений они молча стояли друг напротив друга, а потом Алоя бросилась к нему в объятия, словно только так чувствовала себя по настоящему защищенной.

— Ты выглядишь прекрасно, дорогая, — сказал он.

— Я хотела услышать от тебя именно эти слова, — отозвалась девушка.

Им хотелось говорить друг с другом о многом, и потому они засиделись в гостиной после того, как обед был закончен и стюард убрал со стола. Поздно вечером Крейг взял любимую за руку и повел ее на палубу, чтобы полюбоваться звездами.

— Как я могла быть столь глупой, что позволила себе думать, будто Господь, в силу которого я так верю, не защитит меня и не спасет моего отца? — спросила Алоя то ли себя, то ли Крейга.

Через мгновение она добавила:

— Мне стыдно за то, что я позволила себе бояться… Но до тех пор, пока я не встретила тебя, мне казалось, что способа спастись просто не существует!

Крейг вспомнил свои ощущения в тот момент, когда подслушивал разговор Алой и лорда Нисдона: тогда она была похожа на маленького зверька, попавшего в ловушку, из которой нет выхода.

Эти воспоминания болью отозвались в его сердце. Он тоже испытывал подобный страх, когда не мог найти способа, как помочь Алое, и вызволить из рук русских своего друга, Рэндала Сара. Именно поэтому он обнял ее, словно стараясь защитить от нахлынувших воспоминаний и сказал, глядя на звезды:

— Ни при каких обстоятельствах мы не должны терять веры. На вере держится жизнь. Не следует забывать, что Его сила всегда с нами, главное, верить в Него до конца!

Алоя перевела дыхание и сказала:

— Ты все-все понимаешь! А я-то думала, что никогда не встречу мужчину, который думает так же, как мой отец.

— Нам еще нужно многому учиться, — продолжал Крейг, — однако теперь, когда мы вместе, делать это будет намного радостнее. Мы будем вместе, любовь моя, познавать бессчетные секреты Вселенной!

— Ты один из ее секретов, — мягко сказала Алоя.

Боясь, что она может замерзнуть на палубе, Крейг повел ее вниз.

— Завтра мы будем в Марселе. А теперь я хочу, чтобы ты отправилась к себе и хорошенько выспалась. И не волнуйся ни о чем, любовь моя.

Она взглянула на него так, словно хотела еще что-то спросить, но почувствовав, что ему самому нужно о многом подумать в одиночестве, промолчала.

— Пойду, проведаю отца, — мягко сказала она через мгновение.

— Конечно, — кивнул Крейг.

Он открыл дверь каюты, в которой спал Cap. При виде Алой и Крейга, слуга, дежуривший у постели больного, встал, и вышел, чтобы дать им возможность побыть наедине.

Даже при тусклом свете, Рэндал Cap выглядел бледным и изнуренным, однако, дыхание его было ровным и спокойным, и Крейг знал, что его друг спит глубоким, целительным сном.

Мгновение Алоя стояла, глядя на отца, а потом опустилась возле его кровати на колени.

Мягко, но уверенно, словно она знала, что он слышит ее даже сквозь самый крепкий сон, девушка сказала:

— Мы в безопасности, папа. Я благодарю Господа за то, что он послал нам Крейга, спасшего нас обоих. Я счастлива так, как никогда прежде, ведь теперь нам обоим нечего бояться!

Она говорила очень трогательно. Затем девушка закрыла руками лицо, и Крейг понял, что она молится, и что это нечто очень личное, что можно посвятить только Богу.

Крейг дождался, пока Алоя не поднялась с колен. У нее было такое радостное и счастливое выражение лица, что Крейг невольно вспомнил о Святой Давоте, которая должно быть находилась в таком же возвышенном состоянии духа, когда ее душа обернулась голубем и воспарила к небесам.

Крейг также послал небесам благодарность за ту помощь, которую ему оказал отец Августин.

Прежде чем подняться на яхту, Крейг велел своему секретарю перевести церкви Святой Давоты солидную сумму денег, которые, как он надеялся, облегчат жизнь не только беднякам Монте-Карло, но и беглецам, ищущим, как и Рэндал Cap убежища в этом городе.

Крейг взял Алою за руку и отвел ее в каюту, чтобы она могла отдохнуть после долгого, полного волнений дня.

Лишь оставшись наедине с самим собой, Крейг почувствовал, как в нем бушуют эмоции, разбуженные в нем Алоей. Но это были не те страсти, которые будили в нем другие женщины: Алоя завладела его душой и разумом.

«Мне посчастливилось найти то, что многие мужчины ищут всю жизнь, но так и не находят», — подумал Крейг, погружаясь в глубокий сон.

На следующее утро Алоя проснулась отдохнувшей и в прекрасном расположении духа.

Девушка осознавала, что это первая ночь за многие месяцы, которую она провела спокойно, без страхов. Сегодня она чувствовала себя иначе и духовно, и физически.

Прошло некоторое время, прежде чем она обратила внимание на то, что моторы яхты заглушены, и решила, что они находятся в каком-то порту.

Она поднялась с кровати, подошла к иллюминатору и отдернула занавеску кораллового цвета. Увидев, что яхта стоит вплотную к причалу, она поняла, что за ночь они дошли до Марселя, как и полагал Крейг.

Произнеся мысленно имя возлюбленного, Алоя почувствовала непреодолимое желание увидеться с ним немедленно. Она принялась быстро одеваться, гадая, который теперь час.

Она была безмерно удивлена, узнав, что скоро пробьет полдень и что она проспала четырнадцать часов кряду.

«Крейг знал, что так и будет, — подумала она с улыбкой. — Он знает все на свете! Ну разве другие мужчины способны с ним сравниться!»

Она дернула шнурок звонка, висевшего возле ее кровати, и когда на пороге появился один из слуг Крейга, спросила:

— Как себя чувствует мой отец?

— Он крепко проспал всю ночь, мисс, — ответил слуга. — Рано утром он проснулся, и я накормил его горячим супом.

После этого он вновь заснул.

— Он и сейчас спит?

— Как младенец, мисс. Не беспокойтесь за него. Разрешите, я принесу вам кофе.

Он исчез так быстро, что Алоя не успела спросить его о Крейге. Пока не принесли кофе, она гадала, ждет ли Крейг встречи с ней так же сильно, как и она с ним.

Когда слуга вернулся, она спросила, несколько робея:

— Мистер Крейг знает, что я проснулась?

— Хозяина нет на яхте, мисс, — отозвался слуга. — Но он Должен скоро вернуться. Он просил передать, что не задержится долго, Затем Алоя переоделась в одно из тех прелестных платьев, которые приготовил для нее французский модельер. Он говорил, что эта коллекция сведет с ума весь Монте-Карло.

Она вспомнила, как противна ей была мысль о том, что незнакомые люди станут пристально ее разглядывать, и гадать о том, кто она такая, в то время как сама она будет сгорать со стыда, пытаясь с помощью женских чар выудить у лорда Нисдона нужную для русских информацию.

— Если ты не раздобудешь для нас сведения, — вспомнила она угрожающий голос барона, — мы увезем твоего отца, и вы больше никогда не встретитесь.

Алоя вскрикнула тогда от ужаса, а барон добавил:

— Используй любые средства. Сделай этого человека своим любовником. В постели женщина может вытянуть из любовника любую информацию.

— Неужели… вы заставите делать… меня… столь… ужасные вещи? — пролепетала Алоя.

Барон бросил на нее тяжелый взгляд, и Алоя почувствовала себя рабыней, которую раздетой выставили на невольничьем рынке.

Она понимала, что если к ее отцу будут применены пытки, она уже ничем не сможет ему помочь.

Ей оставалось надеяться лишь на чудо, и еще нужно было тянуть время, чтобы найти способ сбежать от русских до того, как их с отцом увезут из Монте-Карло.

Именно поэтому она согласилась взять на себя роль соблазнительницы лорда Нисдона. Она играла на его тщеславии, льстила ему, говорила о том, что восхищается его умом и обаянием. Однако все это время Алоя приходила в ужас от мысли о том, что в один прекрасный день ей придется стать его любовницей.

Каждое произнесенное слово давалось ей с трудом и отвращением, каждый миг проведенный с лордом Нисдоном наедине вызывал страх. Однако это была единственная возможность помочь отцу, и Алоя готова была играть в эту грязную игру до конца.

Появление в ее жизни Крейга можно было сравнить с неожиданной вспышкой божественного света, или даже с явлением Архангела Михаила. Внутренний голос подсказывал Алое, что Крейгу можно довериться, хотя страх продолжал сковывать ее разум.

«Если скажешь кому-нибудь хоть слово, — предупреждал ее барон, — или попросишь о помощи даже взглядом, твой отец немедленно умрет».

Но все же она сразу поверила, что Крейг — именно тот человек, который может ее спасти. Поговорив с ним на балконе лишь пару минут, Алоя поняла, что он совсем не похож на мужчин, которых она встречала прежде.

В нем было что-то, что привлекло ее с первого взгляда.

Общаясь с ним, она чувствовала покой и волнение одновременно. Прежде подобные вибрации души появлялись, лишь тогда, когда она общалась со своим отцом.

Однако горничная, неусыпно следившая за каждым ее шагом, тут же напомнила девушке о том, что любое неосторожное слово или действие могут погубить ее отца.

В ту ночь она засыпала с молитвой к высшим силам, которые, как говорил ей отец, всегда рядом, и не могут не помочь. Ей оставалось полагаться только на вмешательство Провидения.

В то же время она понимала, что у нее слишком мало жизненного опыта, и боялась выдать себя в любую минуту.

И все же чудо, на которое она так надеялась, произошло:

Крейг сумел перехитрить барона и его приспешников, и спас Алою и ее отца. Крейг все спланировал так блестяще, что она до сих пор не могла поверить, что весь этот кошмар разрешился без кровопролития и страшных последствий.

«Я люблю его! — подумала девушка. — Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы и он полюбил меня!»

Она понимала, что в жизни Крейга было много женщин, ведь он столь красив и обаятелен, да еще и, как завистливо говорил ей лорд Нисдон, сказочно богат.

Однако в глубине души она знала, что все это не имеет никакого значения. Их связывало нечто большее, нечто более ценное и сокровенное, перед чем любое земное богатство теряет всякий смысл.

Алоя стояла на палубе, когда к причалу, где была пришвартована «Русалка», подъехал автомобиль. Через мгновение, в сопровождении капитана яхты, из автомобиля вышел Крейг.

Алоя подбежала к трапу. Она была так счастлива и взволнована, что хотела броситься в объятия Крейга, но в последние мгновение огромным усилием воли заставила себя сдержаться, и ждала, пока он не подошел к ней.

Они взглянули друг другу в глаза, и оба поняли, что слова излишни, потому что они и так прекрасно понимают один другого.

Не произнеся ни слова, Крейг взял девушку за руку, и повел ее в салон.

Он по-прежнему молча смотрел на нее, когда она первая, слегка смущаясь, нарушила тишину:

— Я… так ждала… тебя, — по-детски искренне сказала она.

— Я надеялся, что ты это скажешь, но я должен сообщить тебе, дорогая, что со свадьбой нам придется немного подождать.

Она смотрела на него в немом изумлении, и он пояснил:

— В соответствии с законом Франции, нас только что зарегистрировал мэр Марселя. Наш капитан стал твоим доверенным лицом…

— Так мы женаты?.. — прошептала Алоя, едва веря своим ушам.

— Да, мы женаты! — ответил Крейг. — Но я знал, что тебе захочется быть повенчанной в церкви, и потому я заехал в русскую церковь и договорился о том, что сегодня вечером нас повенчают в соответствии с традициями веры, которой придерживалась твоя мать.

Алоя почувствовала, как к горлу ее подкатил ком, и едва сдерживая набежавшие слезы, прошептала:

— О, как… чудесно! Этого я хочу… больше… всего на свете!

Крейг обнял ее и сказал:

— Мы оба верим в Силу, которая покровительствует всем религиям мира, дорогая. Эта Сила не зависит от условностей или традиций, но я очень хочу видеть тебя в белом платье невесты, и уверен, что ты будешь счастлива получить благословение святой церкви.

Алоя перевела дыхание:

— Да, я очень этого хочу, — прошептала она и потянулась к Крейгу за поцелуем.

Спустя некоторое время, после того, как закончился обед, девушка спросила:

— Мой вопрос может показаться банальным, но все же что ты хочешь, чтобы я надела на свадьбу?

Крейг рассмеялся.

— Я знал, что ты настоящая женщина, и не удержишься от подобного вопроса. Церемония будет скромной, кроме нас и священника, на ней будут присутствовать лишь двое свидетелей, но тем не менее, я хочу, чтобы это событие запомнилось нам обоим надолго, и стало благословением для наших детей.

Он знал, что при этих словах она смутится, и робко потупит глаза. Увидев ее реакцию, он нежно улыбнулся и продолжил:

— Французы, как правило, надевают на свадьбу фрак.

Именно его я и надену. А вот тебя, дорогая, я хотел бы видеть в том серебряном платье, похожим на сноп лунного света. Помнишь, ты надевала его на прием к Великому князю?

Он привлек ее к себе и тихо добавил:

— Если не ошибаюсь, именно тогда, ты поняла, что мне можно доверять, и что я совсем не похож на тех мужчин, которых ты встречала прежде.

— Я люблю тебя… теперь я понимаю, как сильно я тебя люблю, — отозвалась девушка. — Но до сих пор я не знала, что такое любовь, ведь я никогда не испытывала этого чувства. Когда ты появился в моей жизни, я восприняла тебя, как дар Бога, как лучик света в окутывающей меня темноте.

— Мы оба испытываем одни и те же чувства, — тихо сказал Крейг. — Теперь наша жизнь наполнится светом, который будет согревать нас до конца наших дней.

Когда Крейг и Алоя приклонили колена в маленькой русской церквушке, стены которой украшали лики святых, им обоим показалось, что благословение их браку дает не только священник, но и само Провидение.

Свет проникающий в их души имел божественную силу, он согревал их сердца, и открывал тайны самой Вселенной.

Церемония прошла скромно, а речь священника была трогательной и запоминающейся. Весь путь обратно до яхты был проделан в молчании, все погрузились в собственные размышления. Что касается Алой, то она понимала, что выйдя замуж за Крейга, она обрела покой и счастье, которое, как она думала прежде, ей уже никогда не найти.

Они поднялись на борт яхты и прошли в салон, который слуги украсили букетами белых лилий. К своему восторгу Алоя обнаружила на столе огромный свадебный торт, украшенный мелкими розочками и увенчанный фигурками жениха и невесты. Она рассмеялась от счастья, от чего в воздухе словно зазвенели свадебные колокольчики.

— Мы женаты! Мы действительно поженились! — почти прокричала девушка.

— Я сделаю все, чтобы ты до конца в это поверила, любовь моя, — тихо сказал Крейг.

Они выпили шампанского. Моряки поднимали бокалы за здоровье молодых и желали им счастья и долголетия. Потом был разрезан свадебный торт, кусочек от которого достался каждому из присутствующих.

Заказывая букет для невесты, Крейг позаботился и о венке из лилий, который теперь украшал ее голову.

После того, как все разошлись, молодые посидели некоторое время в тишине салона, зная, что слова им в это мгновение не нужны.

Вскоре моторы яхты вновь заработали, и «Русалка» вышла в открытое море.

— Куда мы плывем? — спросила Алоя.

— Мне не хотелось оставаться в порту, где вокруг так много людей, — ответил Крейг. — Здесь неподалеку есть небольшой залив, где мы и бросим якорь на ночь. Там никто не помешает нам насладиться тишиной, плеском волн и звездным небом.

— Звучит очень… романтично, — улыбнулась Алоя.

— Так и будет, милая, — пообещал Крейг.

Он взял жену за руку и повел ее к себе в каюту, украшенную огромными букетами благоухающих лилий.

Алоя с благодарностью взглянула на Крейга: лишь он один мог все так чудесно устроить. Несмотря на то, что они поженились тайно, Крейг сумел сделать для нее праздник, который она никогда не забудет.

Очень осторожно Крейг снял с головы Алой венок, и, взглянув в ее глаза, сияющие как две звезды, сказал:

— Это твой день, дорогая. Я люблю тебя, и знаю, что ты чиста и невинна, поэтому я не сделаю ничего, что могло бы омрачить этот счастливый день или напугать тебя.

Алоя счастливо рассмеялась.

— Ну как я могу бояться тебя? — спросила она. — Я понимаю, что ты хочешь сказать. Я действительно ничего не знаю о любви, ведь нам с родителями приходилось вести столь странную жизнь! Но я всегда мечтала найти настоящую любовь, и мне посчастливилось, ведь я встретила тебя, мужчину моей мечты, мою любовь!

— Я люблю тебя! — воскликнул Крейг. — Я люблю тебя так сильно, что иной раз мне кажется странным, как такая хрупкая девушка как ты сумела за одну ночь превратить меня в другого человека? Ты воспламенила во мне чувства, которые, как я полагал, не свойственны моей холодной натуре.

— Если я смогу дать тебе что-то новое и необычное, это сделает меня самой счастливой женщиной на свете! — Она прислонилась лбом к его плечу и добавила:

— Ты так привлекателен, умен и так сильно любишь жизнь, что я боюсь… что в один прекрасный… день… ты посчитаешь меня… неинтересной.

— Этого не случится никогда! — вскрикнул Крейг. — Ведь ты частичка меня самого, как же я могу устать от себя, моя обожаемая жена? Нас соединило не только святое благословение церкви. Мы всегда были и будем одним целым — и телом, и душой, и разумом.

Алоя сжала руку Крейга.

— Мы женаты, и мы одно целое, — прошептала она, — но ты — самая важная часть нашего союза, и я буду боготворить тебя до конца своих дней!

— Не говори так, любовь моя, — возразил Крейг. — Хотя сам я готов сказать тоже самое о тебе. Видишь, мы даже в этом сходимся!

Они услышали, как за борт был сброшен якорь. Через некоторое время наверху стихли звуки шагов, так что можно было слышать лишь ласковый шелест волн, омывающих «Русалку».

Крейг привлек Алою к себе и стал целовать. Затем он поднял ее на руки и отнес в постель. Затем Алоя услышала, как он задернул занавески балдахина, украшавшего кровать.

Лунный свет пробивался сквозь складки ткани, наполняя пространство магическим светом. Алоя хотела запомнить этот миг, потому что именно с него начиналась их настоящая совместная жизнь.

Они оба были так счастливы, что могли выразить свои чувства только любовью.

Крейг лег с Алоей рядом, и обнял ее. Их сердца бились рядом в едином ритме, а руки сплетались в жарких объятиях.

Лунный свет окутывал влюбленных, проникая в их сердца, благословляя каждое движение, и наполняя их тела силой настоящей Любви, которая связывала их в прошлом, и будет связывать в будущем, до конца времен.

Было около трех часов по полудни, когда Крейг, поплавав в море, поднялся на палубу, и присоединился к своей жене, которая отдыхала под зонтиком, защищавшим ее от знойного солнца.

Крейг вытер волосы полотенцем, надел длинный махровый халат и сел в кресло рядом с Алоей.

— Хорошо освежился? — спросила она.

— О да! Теперь мне намного прохладней.

— Пока ты плавал, приходил слуга. Он сказал, что отец проснулся, плотно позавтракал, и снова уснул. Но попозже, он захочет увидеть нас обоих.

— Мы обязательно навестим его, когда он проснется, — сказал Крейг. — Надеюсь, он не расстроится, когда узнает, что сегодня вечером мы уезжаем из Марселя на поезде.

— Сегодня вечером мы уезжаем? — переспросила Алоя.

— Я хочу увезти вас в Англию, — ответил Крейг. — Департамент иностранных дел сгорает от желания увидеться с твоим отцом, и расспросить его о том, что ему может быть известно. Ну, а потом мы все вместе уедем в Америку.

Алоя вопросительно смотрела на мужа, ожидая дальнейших объяснений.

— Я хочу познакомить тебя с моей семьей, дорогая, — пояснил Крейг. — К тому же, твоему отцу нужно на некоторое время исчезнуть, а разве можно найти более укромное место, чем мое ранчо в Техасе?

Алоя удивленно вскинула брови, но ничего не сказала.

— Как только Рэндал окрепнет, — продолжал Крейг, — я попрошу его сделать кое-какие записи, которые мы сможем опубликовать в будущем. Это будет бесценным вкладом в мировую дипломатию. Ну, а через какое-то время, он сможет вернуться к работе. Если сам этого захочет.

Алоя счастливо вздохнула.

— Я вижу, ты продумал все, до мелочей.

— Надеюсь, твой отец согласится, что так будет лучше Для всех нас.

— А если я не соглашусь? — с игривой строптивостью спросила Алоя.

— Тогда я буду целовать тебя до тех пор, пока ты не сменишь гнев на милость, — ответил Крейг. При этом он так выразительно посмотрел на ее губы, что Алое показалось будто она почувствовала вкус его поцелуя. Это ощущение наполнило ее счастьем и ни с чем не сравнимым волнением.

Она была уверена, что каждый раз, когда они будут смотреть друг на друга, они будут испытывать это прекрасное волнение, вызванное настоящей большой любовью.

Алоя никогда не думала, что любовь — столь волшебное чувство, настоящий дар богов.

— Я люблю тебя! — прошептала она, зная, что Крейг хочет услышать от нее именно эти слова. И вдруг, изменившимся голосом она спросила:

— Ты говоришь, нам нужно покинуть эти места как можно быстрее… но почему? Ты считаешь… русские… могут устроить охоту на моего отца?

В голосе Алой звучали нотки страха. Чтобы успокоить жену, Крейг накрыл ее руку своей, и сказал:

— Я знал, что рано или поздно, ты задашь этот вопрос. Я хочу, чтобы ты раз и навсегда забыла свои страхи, поэтому должен тебе кое-что рассказать.

— Рассказать о чем?

Крейг взял газету из пачки корреспонденции, которую ранее принес его секретарь, мистер Гавендиш. Алоя знала, что тот специально ездил за почтой в Марсель рано утром, но не выказала никакого интереса к этому, так как не хотела давать внешнему миру ни малейшего повода вмешиваться в их с Крейгом счастливый медовый месяц.

Крейг раскрыл газету на одной из страниц и протянул Алое.

Девушка взяла ее, но от волнения не сразу смогла сосредоточиться, строчки расплывались у нее перед глазами.

Понимая, что сейчас она должна прочесть что-то очень важное, касающееся их обоих, она сделала над собой усилие и принялась читать вслух:

ТРАГЕДИЯ В МОНТЕ-КАРЛО

«В среду вечером, на яхте „Царица“, принадлежащей барону Строголоффу, случился пожар. Яхта была пришвартована у причала в Монте-Карло, рядом с другой яхтой барона — „Царевичем“.

Прошло более тридцати минут, прежде чем спасательные катера смогли подойти вплотную к горящей яхте. К тому времени пожар завладел большей частью яхты, нанеся ей непоправимый урон.

К несчастью, хозяин яхты, барон Строголофф, был охвачен паникой и не сумел выбраться из огня. После того, как пожар был частично локализован, тело барона нашли в основном салоне яхты. По всей видимости, он упал с инвалидного кресла, и не сумел выбраться наружу.

С огромным сожалением мы извещаем о смерти барона, известного русского аристократа. Это был его первый визит в Монте-Карло. Как известно, барон, будучи большим ценителем оперной музыки, покровительствовал театру города.

Несколько членов экипажа яхты получили ожоги средней тяжести. Двух матросов пришлось госпитализировать. По словам врачей в настоящее время их жизнь и здоровье вне опасности».

Прочитав заметку, Алоя растерянно спросила:

— Так барон… мертв?

— Надеюсь, о нем не будут скорбеть слишком долго, — тихо заметил Крейг.

По тону его голоса Алоя заподозрила, что здесь что-то не так, и решительно спросила:

— Ты имеешь к этой истории какое-либо отношение?

— Я не хотел, чтобы ты волновалась, — ответил он, — и продолжала в глубине души опасаться, что барон рано или поздно начнет охотиться за мной, или за твоим отцом. Теперь, все его планы относительно Рэндала Сара сгорели вмести с ним.

Крейг поразмыслил О чем-то несколько секунд, а затем саркастически добавил:

— Если я не ошибаюсь, барон был так озабочен тем, чтобы слава за поимку известной в политическом мире фигуры досталась именно ему, что не информировал в должной степени Тайную полицию. А ведь он действовал именно по их приказу.

— Это… правда? — спросила Алоя.

— Я в этом уверен, — кивнул Крейг, — потому что знаю, как они работают. Я понимал, что когда на яхте получат записку от барона, среди его людей воцарится переполох и нос «Царицы» окажется без охраны. Поэтому я поручил одному из моих людей тайно пробраться на борт судна.

— Как тебе удалось, все так устроить?

Крейг улыбнулся.

— Русские большие болтуны. Они любят говорить обо всем. Я сделал ставку на то, что они будут заняты своими разговорами и тогда, когда барон пошлет за твоим отцом, и не смогут думать ни о чем другом.

— И именно в тот самый момент твой человек и забрался на борт «Царицы»?

— Он прекрасно разбирается в электротехнике, к тому же он отлично плавает под водой, — сказал Крейг. — На то, чтобы испортить электропитание на русской яхте и подготовить возгорание, я дал ему девяносто секунд. Однако позже он с гордостью сообщил мне, что справился с этой работой всего за шестьдесят. Затем он вплавь переправился на борт «Русалки», и никто так и не узнал, о том, куда и зачем он отлучался.

Алоя всплеснула руками.

— Ты… так умен… что меня это даже… пугает.

— Тебе больше никого не нужно будет бояться, — сказал Крейг, — мы сможем жить так, как нам захочется, и делать, то, что считаем нужным.

Глаза Алой лукаво блеснули.

— Полагаю, это будет то… что ты хочешь. Разве возможно, чтобы я спорила или противилась воле такого бесподобного мужчины, как ты?

Крейг поднес руку девушки к своим губам.

— У меня такое чувство, что мы еще будем спорить и отстаивать свое мнение друг перед другом, и это будет важно для нас обоих. Это будет просто восхитительно, но каждый раз наш спор будет заканчиваться одинаково.

— Думаешь, я буду каждый раз сдаваться? — улыбнулась Алоя.

— Думаю, мы будем каждый раз приходить к выводу, что хотим в жизни одного и того же, — ответил он. — Это утро важно для меня тем, что в нем есть ты, и что мы любим друг друга. У меня впереди целая жизнь, прелесть моя, чтобы говорить о своей бесконечной любви к тебе!

С этими словами Крейг встал, подошел к Алое и взял ее за руку.

— Я пойду вниз переодеться, — сказал он, — и хочу, чтобы ты пошла со мной. Во-первых, я желаю, чтобы ты всегда была в поле моего зрения, а во-вторых, я хочу тебя поцеловать.

Тон, каким он произнес последние слова, подсказал Алое, что за ними стоит нечто большее.

Она посмотрела на него обожающим взглядом и позволила отвести себя вниз.

Они вошли в его каюту и закрыли за собой дверь.

Крейг обнял девушку и сказал:

— Ну, вот, последние тучи рассеялись. Я очень рассержусь, если ты когда-либо вновь станешь несчастлива, — Как я могу быть несчастлива рядом с тобой! Я ничего больше не боюсь, ведь ты и папа теперь в безопасности, — отозвалась Алоя. — О, милый, милый Крейг, пожалуйста, пообещай мне, что, чем бы папа ни решил заниматься в будущем, ты останешься со мной! После всего того, через что нам пришлось пройти, мне невыносима сама мысль о том, что ты можешь… оказаться в опасности, или даже… погибнуть.

Крейг ничего не ответил. Он молча привлек девушку к себе и поцеловал.

Коснувшись ее мягких губ, он почувствовал, как внутри него разгорается обжигающее желание, которое постепенно передалось и Алое. Он поднял девушку на руки и отнес ее на кровать.

По мере того, как он целовал ее страстно, жадно и требовательно, пламя разгоралось и поднималось все выше и выше, пока единым порывом не подняло их обоих к самым небесам. Они оба почувствовали, как божественный огонь любви сжигает все страхи и рассеивает зло.

Впереди их ждало лишь счастливое будущее, в котором не было места тревогам, опасности и разочарованиям, будущее, наполненное восторгом, любовью и наивысшим блаженством.