Путь к Истоку

Глава 13

Яснина отпила глоток обжигающе горячего кофе из маленькой чашечки, вырезанной из перламутра, краем уха прислушиваясь к разговору между Велиславой и Азарией, которые оживленно обсуждали какие-то украшения, подаренные сияющей от счастья девушке Рамиром. Княжна с улыбкой объясняла, как их принято носить при дворе и что с чем можно или нельзя сочетать. Яснина слегка покачивала чашку пальцами, наблюдая из-под полуопущенных ресниц за оживленной и улыбающейся Велиславой. Ее щеки, пылающие не то от смущения, не то от удовольствия, могли посоперничать цветом с ее алой шелковой туникой, подчеркивающей черные волосы, свободно рассыпавшиеся по покатым плечам. Колдунья с удовлетворением в который раз убедилась в своей правоте: время оказывало целительное действие, постепенно заставляя девушку забывать о пережитом кошмаре. Как бы Велислава не грешила на судьбу, в этот раз она решила проявить в отношении ее особую милость. Девушка, по ее воле, попала в такое место, где ей не приходилось так часто сожалеть о потерянной силе, как это было бы, окажись она в Литоре, где магов на один квадратный метр приходилось больше, чем на всю остальную страну в целом. Даже обстановка города постоянно напоминала бы ей о том, что она потеряла. И если сначала, первое время, Яснине казалось, что Велислава не любит храброго и честного военачальника, пытаясь найти в его искреннем чувстве к ней утешение и забвение, то теперь она все больше убеждалась в обратном. Девушка с глубокой и горячей благодарностью приняла его чувства, щедро и сполна воздавая своей зарождающейся любовью. Колдунья была искренне рада этому, ведь с каждым днем прежняя, беззаботная и жизнерадостная Велислава возвращалась назад, отбрасывая мучающие ее тяжелые воспоминания и сбрасывая сдерживающие ее оковы прошлого, канувшего в небытие.

Она бросила быстрый взгляд на пустующее место рядом с собой, недоуменно хмурясь. С одной стороны, колдунья была очень рада тому, что князь опоздал на завтрак, подарив тем самым ей дополнительное время, чтобы прийти в себя и справиться с охватывающим ее смущением, стоило кому-нибудь из присутствующих хотя бы просто обратиться к ней даже с самым безобидным вопросом. Яснина чувствовала себя донельзя глупо и смешно, но никак не могла отделаться от странного ощущения, что все уже прекрасно осведомлены о том, что произошло между ней и князем. И как бы она не пыталась убедить себя, что это вполне естественно и закономерно, ничего не получалось. Чародейка несколько минут убеждала себя преодолеть странную, совершенно не свойственную ей, робость и войти в просторный зал, в котором каждое утро они собирались на завтрак. Но веселый смех Азарии и звонкий голос Велиславы все время возвращали ее на место. Стоило же ей только опустить на мягкую подушку, устраиваясь на своем месте перед низким, инкрустированным золотом и топазами, столиком, как Азария, с аппетитом уплетающая свежие булочки, щедро политые каштановым медом, жизнерадостно поинтересовалась, как ей спалось.

И была очень удивлена, когда, казалось бы, простой и безобидный вопрос поставил колдунью в явно неловкое положение, заставив ее неопределенно пожать плечами и пробормотать себе под нос что-то напоминающее слово «мало». Княжна перестала жевать, удивленно глядя на Велиславу, рассматривающую хмурую колдунью тревожным взглядом, вопросительно приподнимая брови, но не получила ответа, потому что девушка тут же стала допытываться у не поднимающей от стола взгляда Яснины о причинах, которые не дали ей выспаться.

Колдунья раздраженно потерла пальцами нестерпимо ноющие виски, пытаясь побороть сонливость. Самым правильным было бы сейчас отправиться в отведенные ей покои и справедливо взять то, чего ей не досталось ночью. Вот только заходить в спальню ей хотелось меньше всего, потому что мысли тотчас же возвращались в определенную колею, не желая ни в какую ее покидать. Она без особого интереса рассматривала изысканные сладости в стоящей перед ней золотой вазе, когда над ее ухом раздался коварный и бархатистый шепот, от которого по всему телу сразу побежали волны дрожи.

— Ты сделала это специально, чтобы меня спровоцировать, или просто потому, что эта соблазнительная, но мало что скрывающая ткань тебе понравилась?

Колдунья удивленно повернула голову, оказываясь нос к носу с уже занявшим свое место князем, близко склонившимся к ней. Стараясь не поднимать взгляд и смотреть только на его волевой подбородок, она тихо спросила.

— Что ты имеешь в виду? Я одета точно так же, как всегда.

— Да? — Голос мужчины звучал совершенно невинно, — наверное, я до этого просто не замечал, что твой наряд просто умоляет всем своим видом его снять…

Колдунья от неожиданности выпустила из руки чашку, которую продолжала бесцельно вертеть. Та с оглушительным звоном упала на пустую тарелку, разлетаясь на мелкие осколки. Яснина с силой сжала губы, так, что они побелели от напряжения, с яростью вскидывая светлеющие глаза на князя, которому хватило совести напустить на себя виноватый вид, хотя он изо всех сил старался не встречаться с ней взглядом, тщательно пряча полные коварства и лукавства глаза.

— Камлен! — Своим шипением колдунья могла посоперничать с сотней самых ядовитых змей, которые потерпели бы, впрочем, позорное поражение, настолько она была зла его детской выходкой. И еще больше на себя, за то, что поддалась на провокацию.

— Верно, меня так родители назвали, — с тем же выражением полной невинности, ответил князь, на секунду отворачиваясь, чтобы знаком подозвать слугу, который уже спешил к столу, чтобы заменить разбитый столовый прибор и наполнить новую чашечку ароматным напитком, с поклоном ставя его перед разгневанной колдуньей.

Только веселый и какой-то захлебывающийся смех княжны спас правителя Мораввы от жестокой расправы со стороны вышедшей из себя Яснины. Оторвав прожигающий взгляд от мужчины, который беззаботно и открыто, словно не понимал нависшей над ним опасности, смотрел на нее, она удивленно посмотрела на девушку. Оказалось, что Азария рассмеялась над словами брата в самый неподходящий момент, когда отпивала чай из своей чашки, поперхнувшись им и забрызгав не только свое платье, но и только-только устроившегося рядом с ней Лота. Тот иронично и насмешливо, но без ожидаемой злости и раздражения, посмотрел на заливающуюся краской княжну, поднимая со стола расшитую салфетку, чтобы смахнуть брызги чая со своего некогда белоснежного сюртука.

— Я просто пошутил, — на ухо ей произнес хмыкнувший князь, наклоняясь настолько низко, что губами прикасался к коже, загорающейся огнем под его быстрой и невинной лаской, — у тебя был такой серьезный и сосредоточенный вид, что я не удержался. И ты на самом деле выглядишь очень соблазнительно, — после секундного молчания признался Камлен, улыбаясь такой улыбкой, что у Яснины перехватило дух.

— Перестань, — выдохнула колдунья, старательно пряча взгляд и вцепившись ногтями в край стола, чтобы спрятать легкую, выдающую ее волнение дрожь. — Мы же не одни.

— Не думаю, что мы кого-то удивим, ведь всему дворцу известно о наших отношениях. К тому же, Лим, так настойчиво пытающийся ворваться вчера в тронный зал, должен был о чем-то догадаться…

Яснина резко повернулась к князю лицом, изучая его прищуренным взглядом. Мужчина ответил ей легким поднятием бровей, забрасывая в рот черную виноградинку. Он выглядел таким же спокойным и сосредоточенным, как и всегда, хотя сегодня казался более приветливым и расслабленным, словно его отпустило сковывающее на протяжении долгого времени напряжение.

Колдун действительно довольно быстро вернулся назад, чтобы поговорить с князем с глазу на глаз и получить ответы на свои вопросы. Многочисленная стража, стоящая у входа в тронный зал, доложила решительно настроенному старцу, что князь еще не выходил, оставшись наедине с колдуньей. Бессмысленно прождав какое-то время, Лим ушел, чтобы вернуться спустя час. Так он и ходил полночи, с небольшими перерывами, явно опасаясь того, чем может закончиться разговор между его повелителем и непредсказуемой чародейкой. Только осознав, что его ожидание тщетно и напрасно, маг отступил, решив перенести встречу с князем на утро, дождавшись более подходящего случая.

Конечно же, Лот во всех подробностях сообщил ему о том, как прошла аудиенция магов, поэтому он теперь все время украдкой поглядывал на мрачную колдунью, которая пришла на завтрак скорее по привычке, чем из желания утолить голод. А вот поведение подошедшего с большим опозданием князя, что на него было совсем не похоже, раскрыло магу глаза на происходящее. Лим не слышал, что горячо шептал на ухо женщине его воспитанник, зато ясно видел смущение и злость, охватившие колдунью. Этим утром князь вел себя в отношении Яснины иначе, более раскованно и открыто выражая свои чувства, словно у него было на это неопровержимое право. Сдавленно прокашлявшись, маг с трудом прочистил запершившее горло, обожжённое слишком большим количеством перца, которым он, не глядя, посыпал ломтики мяса, когда догадка совершенно внезапно озарила его. И поймал смеющийся и понимающий взгляд князя, старающегося сохранять невозмутимый вид под строгим взглядом сидящей, как на иголках, колдуньи.

Лим с легким и беззлобным укором покачал головой, но не стал ничего говорить, сдержав желание сделать ему замечание. Он казался таким довольным жизнью и беззаветно счастливым, что у мага просто язык не повернулся, чтобы какими-то упреками испортить Камлену замечательное настроение, которое посещало молодого повелителя и так крайне редко, особенно после того вечера, когда он стал невольным свидетелем отвратительного и недостойного поведения своего младшего брата. Этим утром владыка выглядел именно так, как в представлении Лима и должен был выглядеть молодой, можно даже сказать, совсем юный мужчина, получающий удовольствие от жизни, невзирая на свой высокий статус, который, сейчас, похоже, совершенно не тяготил его. Маг понимающе усмехнулся в длинную бороду, пряча доброжелательную улыбку в усы, когда мрачная и сердитая колдунья, лицо которой потемнело от раздражения и злости, вскинула взгляд на князя, скользнувшего пальцами по линии ее обнаженного плеча. Со стороны казалось, что он просто с сосредоточенным видом поправляет сбившиеся камни тяжелого ожерелья, обрамляющего длинную и изящную шею женщины. Но со своего места маг отчетливо видел, что все камни в роскошной и филигранной оправе, скрепленные в длинные цепочки, которые крепились к основному золотому обручу, в идеальном порядке лежат каждый на своем месте. Возможно, он и был стар, но его глаза еще не утратили своей острой зоркости. Но не поступок князя удивил его, а реакция колдуньи.

Яснина несколько секунд буравила сдерживающего смех князя пронзительным взглядом, а затем вдруг широко и открыто улыбнулась, с лучезарной улыбкой на лице подаваясь ему навстречу и звонко целуя опешившего от ее поступка мужчину в губы. Маг не смог сдержать смех, тщательно маскируя его за приступом жестокого кашля, наблюдая за тем, как медленно приходящий в себя владыка ошеломленно и не понимающе хлопает длинными ресницами, удивленно и недоверчиво глядя на чародейку, которая с насмешливой улыбкой пробовала заново принесенный напиток, вызывающе вскинув тонкие брови. Что ж, поделом ему, должен был признать Лим, когда собравшихся за столом людей дружно одолел приступ ожесточенного и длительного кашля. При чем хуже всего замаскировать смех выходило у слишком искренней и милой Азарии, у которой притворство никогда не получалось в должной мере хорошим и способным обмануть кого-то в виду ее врожденной простоты и доброты. Она даже прикрыла рот ладошкой, но ее сдавленное, приглушенное, но от этого не менее веселое и задорное хихиканье было отчетливо различимо за неумелыми попытками скрыть его за искусственным и крайне наигранным кашлем.

Яснина приподняла чашку, с дразнящей улыбкой отсалютовав ею помрачневшему князю, который с многообещающим видом смотрел через ее плечо на предательницу, откровенно потешающуюся над его замешательством.

— И это — один — ноль, — нежно пропела она, подмигивая ему, — конечно, в мою пользу…

После чего иронично склонила голову на плечо, слегка выгибая брови, словно безмолвно призывала оценить ее маленькую, но безоговорочную победу в этом шутливом противостоянии с поддразниваниями, которое закончилось для начавшего его князя поражением. А затем принялась за завтрак, не обращая больше внимания на его кислый вид, словно мужчина, не глядя, выпил залпом стакан свежевыжатого лимонного сока, который ему по ошибке вместо утреннего бодрящего напитка щедро плеснули в чашку.

Яснина недолго наслаждалась своей маленькой, но такой сладостной местью. В зал торопливо вбежал слуга, затянутый в белоснежный костюм из шелка, расшитый золотом. Он замедлил шаг, когда увидел, что за завтраком помимо князя собралось достаточно много людей, но все — таки торопливо направился прямо к роскошно накрытому столу, низко опустив голову. Внезапное видение яркой вспышкой пронзило голову колдуньи, заставив судорожно выдохнуть сквозь вовремя стиснутые зубы. Голова была готова расколоться от невыносимой боли, а перед глазами от слишком большого напряжения заплясали огненные пятна. Только выработанная за многие годы выдержка помогла ей внешне оставаться совершенно спокойной и невозмутимой, хотя в ее душе все переворачивалось.

Свежая алая кровь собиралась на отшлифованных великолепных камнях, трепетно и осторожно, с величайшими почестями и предосторожностями разложенных на черном шелке. Она струилась между большими и маленькими алмазами, покрывая ярко-красной пеленой сияющие на солнце грани, щедро разливаясь по тончайшему полотну, тонкими, но все больше с каждым мгновением увеличивающимися струйками стекая вниз. Рядом с лежащими на каменном постаменте драгоценными камнями, было небрежно брошено человеческое тело, истерзанное до неузнаваемости, превращенное чьей-то изощренной и жестокой рукой в кровавое месиво. Не тронутыми остались только светло-голубые глаза, которые на фоне мерцающих камней, переливающихся на солнце всеми цветами радуги, поражали пустотой и пугающей безжизненностью. Весь свет и тепло ушли из некогда бездонных и ярких глубин, оставив только медленно стекленеющий, наполненный мукой и болью взгляд. Алые струйки крови стекали с изуродованного лба, сбегая вниз, собираясь в естественных углублениях, заполняя глазницы.

Замолчавшая на середине слова Азария, о чем-то до этого оживленно рассказывающая улыбающемуся Лоту, застыла с поднятыми вверх руками, пытаясь изобразить в воздухе что-то понятное только им двоим, удивленно переводя озадаченный взгляд на не смеющего подойти еще ближе слугу, который замер на приличном расстоянии, весь сотрясаясь от мелкой дрожи. Яснина торопливо опустила чашку с напитком на изящную тарелочку, опасаясь, что не сможет справиться с собой, и ее постигнет та же участь, что и неудачливую товарку, разбитую чуть раньше.

— Владыка, — слуга рухнул на колени, привлекая внимание всех сидящих за столом. Колдунья обреченно закрыла глаза, подавляя глубокий вздох. Она, в отличие от остальных, уже понимала, что вестник принес отнюдь не добрые известия, но не хотела показывать свое знание раньше времени, потому что никогда прежде не получала никаких видений. Эта особенность была свойственна не только очень могущественным, но еще и светлым магам. Те, кто черпал силу из другого Источника, были лишены возможности заглянуть в будущее или получать от высших сил небольшие подсказки о том, что их ждет впереди.

— Говори, — голос князя над ней звучал напряженно и сухо, словно он тоже понимал, что ничего хорошего в принесенных вестях не будет.

— Простите меня за дурные новости, владыка, — слуга рухнул на колени, утыкаясь лбом в мраморные плиты, так что его голос был едва слышен и различим, — на Восточном руднике обрушилась одна из шахт, в которой ведется добыча алмазов.

— Есть пострадавшие?

— Никто не выжил, повелитель, — после секундного страшного молчания еле слышно произнес слуга. Старый маг, сидящий практически напротив колдуньи, сильно побледнел, судорожно втягивая носом воздух, словно ему стало трудно дышать.

— Но это невозможно! На руднике работали не менее двадцати человек, кто-нибудь из них обязательно должен был уцелеть!

— С гор сошел большой обвал, господин, который накрыл собой всю территорию, обрушив шахту и погребя под завалами рабочих. Смена не вернулась вовремя, поэтому стражники забеспокоились и отправились в горы. Но нашли там только камни…

— Без промедления отправьте туда рабочих и стражу. Завал необходимо как можно скорее расчистить, — колдунья не смотрела на князя, чтобы не видеть его лица, но судя по движению слева от нее, он повернулся к Лоту, — возьми столько магов, сколько сочтешь нужным, и обеспечь дополнительную защиту людям. Позаботьтесь также о семьях погибших, они не должны ни в чем испытывать нужды.

— С твоего позволения я займусь этим, — в дрожащем голосе княжны звенели едва сдерживаемые слезы.

Лим с трудом поднялся на ноги, рассеянно оглядываясь в поисках своего посоха.

— Я тоже отправлюсь на гору, вдруг кому-то удалось выжить.

Колдунья не стала останавливать старого мага, на которого недобрые вести произвели сильное и удручающее впечатление, хотя понимала, что он уже ничего не сможете сделать для них. А вот им с Лотом было чем заняться на руднике, ведь слишком много потревоженных, не упокоенных душ вырвалось на свободу. Яснина, как и все остальные, не смогла остаться безучастной к тому, что произошло. Но здравый смысл в ней взял верх над сожалением, безжалостно и хладнокровно напоминая, что безвинно и безвременно погибшие люди, перешедшие грань, но еще не покинувшие этот мир, представляют собой страшную и серьезную угрозу для живых, в чьих венах еще бежала горячая кровь, а сердца бились в груди. Не говоря уже об огромном завале, под которым оказалась погребена вся шахта. Его необходимо расчистить.

— Я должна осмотреть рудник, прежде чем в горы отправятся спасательные отряды, — очень тихо, так, чтобы ее услышал только князь, прошептала колдунья, не поворачивая головы и глядя прямо перед собой. Она не знала, как помочь ему, чтобы он не расценил ее действия как простую жалость, а не желание поддержать в трудную для него минуту.

— Этим есть кому заняться, — хрипло отрезал князь, не желая так просто отпускать ее, — Лот прекрасно справится с этой задачей.

— Если мы не упокоим души погибших в самое ближайшее время, они осознают, сколь велика их утрата и начнут мстить за свою потерянную жизнь. Перешедшие грань уже не помнят своих близких и родных, им не ведомы страх и жалость. Их ведет лишь жажда возмездия. Если мы ничего не предпримем, несколько десятков обозленных и требующих отплаты душ обрушатся на ничего не подозревающий город. И поверь мне, они могут натворить очень — очень много бед, потому что впервые часы после своей гибели наделены огромной силой, способной нанести Даншеру большой ущерб.

— Я не хочу, чтобы ты становилась свидетельницей того, что произошло на руднике, — непреклонно продолжал упорствовать князь, не принимая ее объяснения.

Колдунья криво усмехнулась, поворачивая голову в его сторону. Побледневшие от ярости и гнева крепко сжатые губы были единственным, что выдавало охватившее его волнение. Но испытываемые им чувства не относились к слуге, принесшему вести, скорее он просто злился на себя из-за того, что был бессилен в создавшейся ситуации и не мог ничего исправить.

— Камлен, за свою жизнь я видела такое, о чем ты имеешь весьма смутные представления, поэтому даже огромная гора окровавленных и обезображенных трупов не способна испугать меня.

— Ты ведь не отступишь? — его вопрос прозвучал как-то обреченно и устало.

— Нет, — подтвердила колдунья, позволяя себе легкую улыбку.

— Пообещай мне, что сразу вернешься во дворец, если возникнет какая-то угроза, не взирая ни на что…

— Но…

— Это мои условия, Яснина…

— Хорошо, демоны с тобой, — раздраженно выдохнула колдунья, зло поджимая губы, чтобы сдержаться от лишних и резких слов, совершенно не уместных в этой ситуации. Она должна была, несмотря ни на что, попасть на гору, чтобы разобраться с возникшим у нее видением, поэтому готова была временно согласиться с безапелляционными требованиями, выдвинутыми князем, хотя собиралась немного позднее предъявить ему счет за это. Пусть Яснина и была вынуждена признать, что его условия продиктованы прежде всего заботой о ней, принять их упрямой и своевольной чародейке было крайне сложно.

Колдунья вышла из сияния перехода, оглядываясь на Лота, торопливо застегивающего золотые пуговицы на сюртуке. Заметив насмешливое выражение на ее лице, маг нахмурился и сдавленно выдохнул.

— Ну что еще?

— У тебя все губы в помаде, — в голосе Яснины звенел едва сдерживаемый смех, — и не только губы…

Меньше всего колдунья ожидала, что Лот смутится. Но именно это и сделал прожжённый пройдоха, заливаясь ярким румянцем не хуже девицы, которую добрый молодец впервые зажал в углу явно не с целью пожелания доброго дня. Яснина знала о маге очень много: и хорошего, и плохого, хотя второе, по долгу службы, всегда перевешивало первое, но даже представить не могла, что чувства к милой и доброй Азарии смогут так сильно изменить всегда насмешливо и цинично настроенного ко всему на свете мужчину.

Сдержавшись, она не стала язвить, хотя и видела, как смущенная девушка вышла следом за магом, который торопливо направился в свои комнаты, чтобы переодеться в чистую одежду. Колдунья решила, что княжна хотела еще раз извиниться, но, оказывается, она шла попрощаться. В памяти всплыли слова Азарии о том, что увлечение магами — это у них семейное…

Передернув плечами, она повернулась лицом к шахте, и недоуменно нахмурилась. Переход переместил их к подножию невысокой, но, несомненно, очень старой горы, острая вершина которой была сточена ветрами. И к краю огромного завала, под которым оказалась погребена вся шахта и несколько строений, очертания чьих крыш едва угадывалось под россыпью камней, а также часть дороги, ведущей к городу.

— Почему-то мне кажется, что этот завал — дело рук человеческих, — хмуро вынес свой вердикт Лот, внимательно изучая прищуренными глазами печальную картину. — Взгляни, передняя сторона горы словно просто так взяла и осыпалась.

— Она срезана заклинанием, это ты хочешь сказать?

— Несомненно. Я осмотрюсь…

Лот призвал портал, перемещаясь на другую сторону завала, скрываясь из виду. Всего мгновение спустя в воздух взметнулась яркая, ослепляющая вспышка, которая заставила колдунью резко повернуться на свет, разливающийся над каменной осыпью. Но прийти на помощь Лоту ей помешал насмешливый голос, раздавшийся за спиной.

— Ты не меняешься, Яснина. Стоит произойти чему-то, что выбивает тебя из привычной колеи, и ты тут же бросаешься изучать это, не взирая ни на какие опасности.

Колдунья медленно повернулась к говорящему, вопросительно выгибая брови. Ее голос был полон яда.

— Разве я могла забыть, что это твоя любимая игра, Харн? Научился этой бессмысленной жестокости у своего господина?

Рыжеволосый маг поморщился, словно слова чародейки достигли цели, заставив ее позлорадствовать про себя. Он шагнул вперед, оставляя за спиной четверых колдунов, среди которых Яснина без особого удивления узнала тех, кто входил в состав делегации от Главы Ордена, посланной вернуть ее на родину. Что ж, она знала, что этим дело не закончится, и упрямый и самонадеянный маг предпримет новую, только теперь не такую явную попытку достать ее.

— Верно, Орден многому меня научил, в том числе и тому, что иногда небольшие жертвы помогают получить желаемое.

— Сколько людей погибло сегодня из-за твоего слепого желания выполнить приказ Рогда? И ты еще удивлялся моему нежеланию пополнять ваши ряды. Я — не такая, как вы, Харн. И никогда не была такой. Ты говорил в присутствии князя о многих моих прегрешениях, но мы оба очень хорошо знаем истинное положение дел.

— Это всего лишь власть, Яснина. И иногда, чтобы получить ее, приходится выполнять не слишком приятные приказы, желательно, не задавая лишних вопросов.

— Верно, что у тебя всегда прекрасно получалось. Делать, не спрашивая ни о чем и не жалуясь ни на что. Надо признать, очень полезное качество, сильно способствующее выживанию и продвижению вверх. Вот только превратило оно тебя за недолгое время в редкостную сволочь.

— Ты всегда не желала мириться с действительностью, считая себя выше всего этого, именно поэтому тебя сейчас и обложили со всех сторон, как лисицу.

— Что я слышу, — с едким сарказмом протянула колдунья, откровенно издевательски усмехаясь в спокойное лицо мага, — ты сравниваешь себя и этих лизоблюдов Рогда с породистыми гончими? У меня для тебя новость, Харн, об этом ты можешь только мечтать, да и то в своих снах…

— Но это ты сейчас стоишь передо мной, занимая не самое выгодное положение беглой преступницы, а не я. Брось упрямиться, Яснина, тебе не выйти из этой переделки так просто, как это случалось всегда при полном попустительстве со стороны Рогда. Признаю, твой поступок поразил меня. Ты объявила Главе шах, которому предстояло стать матом и обеспечить тебе блестящую победу в этой партии. Ты сделала удачный выбор, ведь князь Мораввы — очень сильный и могущественный противник для Ордена. Он уже давно стал всеобщей головной болью, особенно тогда, когда принялся собирать на своей земле отвергнутых магов, обеспечивая себе дополнительную защиту. Возможно, тебя бы и оставили в покое, но обстоятельства изменились. Ты и представить не можешь, какой силой сейчас обладают маги, сосредоточившиеся вокруг Рогда.

— Тебя прислали, чтобы сообщить мне это? — Насмешливо поинтересовалась колдунья.

— Ты всегда стремилась вершить судьбы других, я много раз замечал, как ты кому-то помогаешь по собственной прихоти. Именно поэтому я и говорю тебе об этом, ведь огромная власть способна открыть для тебя новые перспективы, которые не способен дать правитель Мораввы, каким бы могущественным и великим князем и воином он не был. Если ты вернешься, инцидент, произошедший в тронном зале дворца в Даншере, останется нашей маленькой тайной. Никто из нас ничего не станет рассказывать Рогду о твоих слишком далеко зашедших взаимоотношениях с местным владыкой.

— Чему же я обязана такой великой честью, которую вы мне готовы оказать?

— Мы не слепые, Яснина, поэтому прекрасно видим, что с каждым днем стремление нашего Главы вернуть тебя становится все сильнее и яростнее, оказывая губительный и разрушительный эффект для всех, кто оказывается рядом с ним в неурочный час. Я в последний раз по-хорошему предлагаю тебе вернуться.

— И что будет, если я откажусь?

— Мне приказано вернуть тебя, Яснина. И я сделаю это, несмотря ни на что.

— Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что эта одержимость мной чрезвычайно опасна для всех вас. Я не умею прощать, Харн, и память у меня отменная. Я запомнила каждое сказанное тобой в тронном зале слово. Думаешь, после своего возвращения я позволю тебе и дальше спокойно ходить по земле и дышать одним воздухом со мной? Нет, я уничтожу тебя…

Колдунья видела, что ее слова возымели нужное действие. Зерно сомнения уже было заронено в душу мага, ведь он достаточно хорошо успел изучить ее за долгие годы их знакомства. А теперь она лишь подкармливала их, заботливо помогая прорастать все глубже, пуская мощные корни, отравляя его ядом противоречия. Харн прекрасно понимал, что должен выполнить отданный Рогдом приказ, иначе в первую очередь пострадает сам. Но гнев Главы Ордена хоть и страшен, но не смертельно опасен для него, ведь он всегда умел ценить преданных магов, понапрасну не разбрасываясь ими. А вот появление в Литоре чародейки сулит ему множество неприятностей и бед. Яснина была права, Глава действительно был одержим одной мыслью: вернуть колдунью, чего бы ему это не стоило. И если им это удастся, чародейка довольно быстро займет место возле Рогда, ведь она всегда умела превосходно приспосабливаться, подстраиваясь под любые жизненные обстоятельства. И ни что уже тогда не спасет мага от справедливого возмездия с ее стороны. Харн прекрасно понимал, что за его убийство ей ничего не будет, ведь Глава Ордена всегда и все спускал ей с рук, делая вид, что не замечает ничего из того, что она проворачивает за его спиной.

— Подумай сам, подумай очень хорошо — оно того стоит? После моего возвращения Рогд сделает все, что я попрошу…

— Прекрати влиять на меня, — проскрипел маг каким-то чужим, ледяным голосом, торопливо отступая на несколько шагов назад, с трудом разрывая зрительный контакт и отворачиваясь. Темное облако, опутывающее мага плотным коконом, видимое одной Яснине схлынуло, позволяя Харну свободно дышать.

— Что ж, раз ты не хочешь по-хорошему… Будет, как ты хочешь…

Первая волна силы, метнувшаяся к застывшей чародейке, разбилась о невидимый щит. Сражение было коротким, но ожесточенным и отчаянным. Маги не желали отступать, потому что прекрасно сознавали, что ждет их по возвращению в Талвинию без колдуньи. Возможно, Харну и удастся спасти свою жизнь, а вот остальных Глава Ордена ни за что не пощадит, сурово наказав за неисполнение приказа.

Шипя от боли, сковывающей всю левую руку, Яснина свела пальцами края глубокой рваной раны, на дне которой белела кость, сращивая их. Медленно и неохотно плоть соединялась под воздействием силы, заживая. Только когда на смуглой коже не осталось даже ниточки шрама, колдунья разжала дрожащие от усталости окровавленные пальцы. Рядом с ней вспыхнуло сияние перехода, из которого поспешно вывалился изрядно потрепанный, покрытый пылью и кровью с головы до ног Лот, на голове которого не хватало изрядного количества светлых волос, опаленных чьи-то заклинанием. Торопливо оглядевшись, он облегченно выдохнул и направился к ней, сильно припадая на правую ногу. Заметив ее взгляд, маг беззаботно отмахнулся.

— До свадьбы заживет. Кости я срастил, а вот на мышцы и сухожилия времени не хватило. Боялся не успеть, ведь Рогд в этот раз не поскупился, прислал своих лучших людей.

Яснина усмехнулась краем губ, стараясь не тревожить без надобности правую сторону лица, на которой всего несколько мгновений назад заживила глубокую и неровную рану, оставшуюся от метко брошенного заклинания. Она бросила короткий взгляд на тела магов, в разных позах лежащие на засыпанной мелкими камнями земле. Они атаковали стремительно и слаженно, взяв ее в кольцо и забрасывая со всех сторон заклинаниями различной силы, поэтому она не слишком церемонилась, используя все возможности, чтобы достать своего противника.

В живых остался только Харн, хотя, судя по расплывающейся под ним алой луже крови, дыхание жизни в нем держалось на тонкой ниточке. Он попал сразу под несколько магических атак, которые отбросили его тело в сторону, спиной на острые камни. То, что не удалось колдунье, доделала гора, отомстив за себя сторицей. Яснина подошла ближе, без всякого выражения рассматривая изувеченное тело некогда красивого мага, обезображенного рваными ранами на лице. Острые края камней в нескольких местах пронзили его тело насквозь, выглядывая наружу. Но колдунья не чувствовала по отношению к нему ни жалости, ни сострадания. Харн был не тем магом, чью смерть стоило оплакивать, особенно ей.

— Позволь мне, — Лот остановился рядом с ней, вопросительно глядя на колдунью, с задумчивым выражением изучающую поверженного противника. Получив в ответ утвердительный кивок, он достал из-за пояса кинжал. Опустившись перед едва дышащим магом, который с трудом перевел на него залитые кровью глаза, он быстрым и отточенным движением перерезал ему горло, не позволив что-то произнести. Харн так и умер, силясь заговорить рассеченными губами.

Колдунья отрешенно наблюдала за его последней агонией. По крайней мере, его смерть была достойной — он пал в бою от руки своего давнего врага, пусть даже это сражение и было неравным и навязанным. Он получил то, что заслужил.

— Ну и как теперь мы в таком виде появимся во дворце? — Уныло спросил Лот, пряча кинжал в ножны и скептически осматривая свое потрепанное и прожжённое во многих местах одеяние со всех сторон.

— Этот вопрос и мне не дает покоя, — признала колдунья, с сомнением глядя на собственные, заляпанные начинающей подсыхать кровью руки. Она могла только представить, насколько эффектно смотрится в порванном и запачканном пылью платье, со сбитой на бок тиарой и перекошенными украшениями, съехавшими в сторону. — И если с этим еще можно что-то сделать, то исцелить твою ногу так, чтобы не осталось хромоты, под силу теперь только Лиму.

— Я не думал об этом, — на лице мага появилась кривая усмешка, которая заставила его поморщиться от боли. Рядом со старым шрамом, пересекающим его губы, появился еще один тонкий рубец, пересекающий старый багровой извилистой линией.

Заметив ее взгляд, Лот устало вытер пыльное лицо рукой, только растирая серый налет по коже, оставляя длинные полосы. В светлых глазах мага застыла боль.

— Прощальный подарок от старого приятеля. Не все ученики ушли вслед за мной. Я думал, что Реш покинул Талвинию, отправившись на Острова, как и хотел. А вместо этого он примкнул к Ордену, принеся присягу верности Рогду. Наверное, я никогда не свыкнусь с тем, как быстро и легко многие идут на предательство, стоит посулить им деньги и власть.

— К этому нельзя привыкнуть, Лот, но можно забыть. Свое он уже получил, сполна заплатив за свой подлый и бесчестный поступок, поэтому его смерть не должна мучить и терзать тебя. Он виновен в том, что сегодня произошло на руднике. Харн признал, что это они устроили завал, который погубил столько невинных людей, просто зарабатывающих себе здесь на хлеб.

— Жаль, я не знал об этом. Смерть этих пятерых подонков не была бы такой легкой и милосердной.

— К сожалению, мы не способны уже ничего изменить, но должны исправить содеянное зло. Через пару часов сюда доберутся первые рабочие и стражники, отправленные князем на расчистку завала.

— Да, будет намного лучше, если они не столкнутся с пробуждающимися душами. Хотя мы так и не решили вопрос о нашем триумфальном возвращении…

— Ну, тебя однозначно встретят, как героя. Не забывай, главное, вовремя закатывать глаза и постанывать, изображая, как все серьезно, чтобы княжна обеспечила тебя самым лучшим, теплым и заботливым уходом, исполняя каждый твой малейший каприз.

— Почему-то мне кажется, что этот трюк с князем не пройдет, — Лот с легким прищуром посмотрел на колдунью, скорчившую гримасу.

— Нет, не пройдет. Он взял с меня слово, что я сразу же вернусь во дворец, едва запахнет жареным.

— С точки зрения мужчины, я его прекрасно понимаю, — маг пожал плечами под ее укоризненным взглядом, — а вот как маг не могу согласиться. Нас воспитывали сражаться до конца, поэтому даже разумное и правильное в данной ситуации отступление мы привыкли рассматривать как банально бегство с поля боя.

— Попробуй объяснить это ему, — колдунья резко обернулась назад, чувствуя леденящий холод, проникающий из-под груды завала, волной проникающий наружу и расстилающийся по земле призрачной дымкой.

— Началось, — сквозь зубы прошипел маг, торопливо выхватывая кинжал и падая на колени. Пока он быстрыми и резкими движениями чертил на засыпанной песком и камнями земле символы, заключая их в круг, колдунья обошла его, занимая место напротив. Один за другим призрачные силуэты, ничем не напоминающие человеческие фигуры, с трудом, словно преодолевая невидимое сопротивление, выбирались из толщи камней, вырываясь на свободу. И разражались громкоголосыми, отвратительными воплями, когда понимали, что пойманы в ловушку, не позволяющую им отправиться в город, чтобы свершить кровавую и справедливую, как им казалось, месть. И Яснина и Лот не однократно сталкивались с этим видом порождений преждевременной и несправедливой гибели, поэтому душераздирающие крики, визги и вопли не вызывали в их душах того страха и панического ужаса, которые они наводили на обычных людей. Вдвоем им довольно быстро удалось смирить бушующие, мечущиеся по невидимому кругу души, развеивая их по воздуху клоками серого тумана, тающего под солнечными лучами.

— Князь уже видел вас с Лотом в таком виде? — С какой-то странной интонацией поинтересовался старый целитель, осторожно промокая обработанным в специальном составе ватным тампоном глубокую неровную царапину на ее шее, которую Яснина в спешке не заметила. Поморщившись от неприятного, саднящего ощущения, сковывающего кожу, колдунья отрицательно покачала головой. Маг задумчиво хмыкнул.

— Что ж, это объясняет его долгое отсутствие здесь. И как же вам удалось проскользнуть мимо дворцовой стражи?

— Мы очень старались, — чародейка улыбнулась, вспомнив, как всего полчаса назад они перенеслись в какую-то отдаленную картинную галерею, забитую удивительными и прекрасными полотнами в роскошных золоченых рамах. А затем тихонько крались по стеночке, прикрывая друг друга до кабинета целителя, стараясь остаться незамеченными, — но, как мне кажется, у нас это не совсем получилось. Правда Лот утверждает, что у меня от усталости в глазах двоилось, вот я и увидела перепуганную нашим эффектным появлением служанку, успевшую в последний момент спрятаться за статуей какой-то изящной феи…

— Хм, к владыке прибыл гонец из столицы, который должен был еще вчера привезти новости от советника, посланного урегулировать возникшие среди знати проблемы. Камлен сразу же принял его, и тронный зал он все еще не покидал.

— Намекаете, что шпионам пока не удалось пробиться к нему, чтобы обо всем доложить?

— Что уж намекаю, прямо говорю, — маг отложил грязный и окровавленный тампон, укоризненно глядя на иронично улыбающуюся колдунью, — не хочу, чтобы ты решила, что я подслушивал ваш разговор, но так уж вышло, что я слышал обещание, которое стребовал князь.

— Я не смогла бы его выполнить в любом случае, — Яснина передернула плечами, поморщившись от острой боли, резко давшей знать о не полностью зажившей ране, — и я знала это, когда давала его. Это был мой бой, а в таких случаях я никогда не отступаю. Да мне бы и не позволили этого сделать. Камлен все время забывает, что я не нежное и хрупкое тепличное растение, которое нужно холить и лелеять.

— Он боится за тебя, потому что любит.

— Не так давно Моравву охватило жаркое пламя восстания, а князь находился в самом эпицентре, рискуя своей жизнью каждую минуту. Где гарантии, что это никогда не повторится, или кто-то из соседних государств не объявит войну? Ведь он, не задумываясь, возглавит свои войска и сам поведет их в бой! Почему он ждет совершенно другого от меня?

— И ты отпустишь его?

— Да. Он — князь, и этот титул накладывает на него огромные обязательства. Но он еще и воин, поэтому его место в бою, и я это сознаю и принимаю.

— Но он не готов принять твою смерть так, как это способна сделать ты. Любовь к тебе делает Камлена уязвимее, но неизмеримо счастливее. Но его чувство отличается от того, что испытываешь к нему ты. В его любви нет места разуму, он слушает только свое сердце.

— И это сердце сейчас советует ему запереть тебя в какой-нибудь башне, вот только разум совершенно некстати напоминает, что стены и высота для тебя не преграда, — голос князя, раздавшийся от дверей, заставил старого мага вздрогнуть от неожиданности и выронить флакон с настоем, который упал на пышный ковер, щедро расплескивая темное содержимое. В воздухе резко и сильно запахло травами.

Колдунья обреченно закрыла глаза, готовясь к долгому и тяжелому разговору. Да, где-то в глубине души она чувствовала легкое раскаяние за свой обман, но оно было настолько маленьким и незначительным, что она решила не обращать на него внимания.

— Я осмотрю Лота. Ему сильно досталось, — Лим пробуравил воспитанника долгим и пристальным взглядом, словно хотел ему что-то сказать одним своим укоризненным видом. Яснина слегка повернула голову, чтобы увидеть стоящего за ее спиной в отдалении мужчину. И отвернулась, когда увидела его потемневшее от тревоги лицо. Внешне он казался совершенно спокойным, видимо, буря уже миновала, и он успел взять себя в руки, пока шел сюда от тронного зала. Только яростно сверкающие глаза с расширившимися темными зрачками выдавали волнение и злость, переполняющие его душу.

— Что произошло?

Камлен наконец-то сошел с того места, где стоял, проходя в комнату и останавливаясь перед ней. Колдунья слегка пожала плечами.

— Этот обвал был простой ловушкой, в которую нас без труда заманили.

— Вас?

— Маги не умеют прощать, я часто это повторяю. Лота решили убить, чтобы отплатить за бегство.

— Но не тебя, — иногда проницательность князя начинала сильно раздражать. Яснина насмешливо улыбнулась.

— Ну почему же? Я просто оказалась сильнее…

— Глава Ордена приказал своим людям избавиться от тебя? — В его хрипловатом голосе зазвучало истинное изумление. — Он пошел на обман, чтобы вернуть тебя, а после провала решил убить?

— Так не доставайся же ты никому, — иронично пропела колдунья, устало потирая ладонями холодные плечи. Она уже привыкла носить большие и громоздкие украшения, поэтому сейчас, сняв массивное ожерелье, чувствовала себя не совсем уютно, словно лишилась чего-то привычного и нужного. Шее было слишком легко, что заставляло ее постоянно касаться кожи в поисках украшения. Она не стала забирать потускневшие камни и оплавленное золото, которые остались от роскошного колье, попав под прямой удар заклятия, оставившего на шее следы.

— Какая-то странная любовь у вас в ходу. Предаете тех, кого любите, обманываете их, лжете и в итоге просто губите.

— А чего ты ждал от меня, Камлен? Я — не примерная и робкая девица-красавица, которая будет сутками безвылазно просиживать у окна со своей прялкой и поглядывать на улицу в надежде хотя бы глазком увидать добра молодца, милого ее сердцу. Если бы я попросила тебя вернуться с поля боя в разгар битвы, ты бы услышал меня и выполнил мою просьбу, продиктованную лишь заботой о тебе? Нет, этот ответ не может быть иным. Потому что ты — воин и правитель, и это твой долг. А я — колдунья, и этот долг — мой. И только я буду решать, выполнять мне его или нет.

— Я был не прав, когда потребовал тебя дать то обещание.

Яснина изумленно перевела взгляд на князя, совершенно спокойно признавшего свою ошибку, недоверчиво прищурившись. Она окинула его изучающим взглядом, но он лишь немного иронично улыбался, словно забавлялся ее реакцией на сказанные им слова.

— Наверное, пройдут годы, прежде чем мне удастся привыкнуть к тому, что любить колдунью — крайне непростая задача. Особенно такую упрямую и своевольную, как ты. Я просто беспокоился за тебя.

— Разве это не женское дело, беспокоиться за кого бы то ни было? — Не преминула съязвить Яснина, смущенная его словами. Почему-то князь каждый раз заставлял ее чувствовать себя виноватой, хотя сама колдунья первоначально за собой никакой вины не признавала.

— На данный момент я тихо и мирно сижу во дворце, занимаясь нудными официальными делами, а ты довольно весело проводишь время за его пределами, каждый раз возвращаясь словно после хорошей драки.

— Почему как? Драка на этот раз удалась.

— Они мертвы?

— Мы прибрали за собой, поэтому рабочие и стража не найдут на шахте тел. Что же касается рудника, — колдунья раздраженно повела плечами, скривившись от боли, — то на него времени уже не осталось.

— Я отправил туда людей, которые превосходно знают свою работу и сумеют ее выполнить безукоризненно, — князь тонко и как-то прозаично улыбнулся, — я спрашивал о том, не сумеет ли кто-то из выживших магов добраться до своего Главы, чтобы доложить о случившемся?

— Рогд в любом случае обо всем узнает в ближайшее время. Харн был довольно близок к нему, поэтому его исчезновение вызовет множество вопросов, — немного удивленно ответила Яснина, не ожидавшая услышать от него такой ответ. Впрочем, она сама не понимала, чему все еще удивляется. Пора бы уже привыкнуть, что в этом дворце — положительные качества и черты характера — не красивая одежда, которую одевают в особо торжественных случаях, а затем снимают и прячут в старый шкаф пылиться в укромном уголке на радость вездесущей моли до следующего важного мероприятия, когда она могла еще раз пригодиться. Только вот почему-то безумно сложно привыкнуть к тому, что в сказанных словах не нужно искать скрытого подтекста, а в поступках — иного смысла.

— Его убила ты?

Яснина вскинула на мужчину пронзительный пристальный взгляд, внимательно глядя на него, но он был совершенно спокоен, словно задал безобидный и простой вопрос о погоде или поинтересовался здоровьем ее родственников. Похоже, даже ответь она утвердительно, его отношения к ней это нисколько не изменит. Колдунья задалась не простым вопросом: действительно ли князь готов так равнодушно и безмятежно принять этот факт или делает вид, что его не волнует ее поступок?

— У Лота к нему были свои счеты, поэтому я сочла уместным и правильным уступить ему это право, хотя своим недавним выступлением перед тобой и Азарией колдун и задолжал мне.

— Мне не показалось, и вы действительно были больше, чем просто знакомые? — Камлен прошел вперед и присел рядом с ней на софу, снимая с головы золотой обруч. Яснина закусила губы, чтобы не рассмеяться, когда его освобожденные от удерживающей их преграды волосы свободно упали тонкими прядями на лицо. Она блестящими от смеха глазами следила, как он раздраженно отвел их назад, заправляя за уши. В этот момент, он как никогда раньше, был похож на мальчишку. Колдунья поежилась от внезапно посетившей ее мысли, коварно сообщающей, что она знает о его возрасте только из ранее услышанных многочисленных сплетен и слухов. Но то, что он перешагнул рубеж совершеннолетия, было свершившимся фактом, потому что около семи месяцев назад в столице долго и упорно обсуждали массовые гуляния, устроенные в Моравве по этому поводу, которые длились около месяца, позволяя местным жителям и гостям княжества вдоволь нагуляться и от души понаслаждаться жизнью. Она запомнила это только благодаря Врану, вернувшегося в это время из Даншера, куда он ездил по своим делам. Оборотень был удивлен пышности и размаху, с которыми отмечали день рождения правителя по всей стране. И это не могло не утешать, потому что сама колдунья эту черту перешагнула уже оооочень, ну, не так чтобы и очень, поправила она себя, но давно…

— Когда-то я могла называть Харна своим другом. Но произошло слишком много всего, поэтому дружеские отношения между нами стали невозможными, превратившись просто во взаимную теплую симпатию. По крайней мере, мне так казалось…

— Это случилось из-за Главы Ордена?

— Скорее из-за желания Харна быть как можно ближе к нему. Естественно, Рогд не мог допустить, чтобы хотя бы кто-то из его ближайшего окружения так свободно и просто общался со мной. Его это жутко выводило из себя.

— Это простая ревность, — пожал плечами князь, насмешливо улыбаясь уголком губ. Колдунья фыркнула.

— Это — собственнический инстинкт, а не ревность. Именно из-за этого я никогда не могла позволить себе отношений с магами, все они жуткие эгоисты. И чем больше силы и власти, тем больше они хотят, чтобы объект их желания всецело принадлежал только им.

— И если я назову тебя своей, ты бросишься в меня каким-нибудь неприятным заклинанием, у которого будут весьма плачевные последствия? — Больше всего это было похоже на безобидное поддразнивание, хотя колдунья без труда различила едва прикрытый подтекст в этом вопросе. Сначала он не понравился ей, потому что напомнил о собственном недавнем поступке, когда она именно так и поступила. Но веселый, мерцающий озорными огоньками фиалковый взгляд больших устремленных на нее глаз заставил ее убедиться в том, что сам князь об этом случае и не вспомнил.

— Не попробуешь, не узнаешь, — философски произнесла Яснина, состроив скучающее и равнодушное выражение лица.

— Пока, к сожалению, не могу, — князь даже очень печально и безрадостно вздохнул в конце фразы, заставив ее скосить на него взгляд, — но предлагаю это исправить.

— Каким же образом это можно сделать?

Теперь колдунье даже не потребовалось что-то изображать, она действительно была весьма заинтересована в том, что он скажет. В голове она уже прокрутила сотни вариантов, от самых безобидных до откровенно не приличных. Поэтому ответ поставил ее в тупик, заставив уставиться на мужчину с ошарашенным выражением искреннего изумления на лице.

— Пожениться, — и, видимо, на всякий случай, для особо одаренных ведьм, не знакомых с таким понятием, добавил, — нам с тобой. И вот тогда у меня на это будет законное право, подтвержденное даже документально семейными хрониками, в которые сразу же будет вписано твое имя, многочисленными свидетелями, присутствующими на церемонии, а также жрецом из местного храма, который и проведет этот обряд.

— Нееет, — ошалело протянула Яснина, яростно качая головой, выражая свое полное несогласие. У нее перед глазами уже мелькало все то, что он перечислил, вот только складываясь отнюдь не в радостную и светлую картину, — жуть какая! А без всего этого нельзя обойтись?

— Правитель женится… Попробуй, утаи такое…

— Это вполне возможно, — колдунья облегченно перевела дух, — я прекрасно знаю, что этот обряд можно провести только в присутствии жреца. Хотя и не понимаю, зачем он вообще нужен.

— Жрец при заключении свадебного союза выступает как связующее звено между новобрачными и небесами, которые вольны дать или не дать благословения на союз, который ему предстоит заключить.

— И что, многих отвергли? — Иронично поинтересовалась колдунья, выгибая бровь.

— Ты вообще бывала когда-нибудь на свадебных торжествах? — Как-то скептично прозвучал его вопрос, словно Камлен сам засомневался в этом варианте.

— И что бы я на них, по-твоему, делала? — Удивилась Яснина.

— Да, действительно…. Что на них вообще можно делать…

— И что, ваши обычаи никак нельзя обойти?

— Можно, как и любые другие. Вот только ты все равно не согласишься.

— Ну, выслушать, по крайней мере, могу.

— Мы можем пожениться в ближайшие несколько дней, пока не заварилась вся эта каша вокруг переворотов, что позволит избежать множества проблем. Глава Ордена не успеет за это время придумать новую политическую интригу, а после заключения нашего союза все его потуги будут казаться ничем иным, кроме как попытками очернить княгиню, за что можно сурово покарать. К тому же, тайный обряд исключит любое роскошное торжество, а свадьбы правящих семей всегда отмечаются пышно и долго. Ну, и самым важным, несомненно, является тот факт, что нас будет двое, а потому шанс, что кто-то из правящей четы выживет, будет большим.

— Что?!

— Мы ведь не знаем, что готовит нам будущее, — невозмутимо продолжил Камлен, даже бровью не пошевелив в ответ на ее пораженное и возмущенное восклицание, — вполне возможно, что восстание магов в Талвинии приведет к войне, в которой может погибнуть кто угодно, в том числе и из нас двоих. И я хочу, чтобы мать моего ребенка, рождение которого вполне вероятно, занимала полагающееся ей по праву место на троне. Если же союз между нами не будет заключен, в случае моей гибели, ты сможешь претендовать лишь на роль регентши до того момента, пока наследник или наследница не поднимется на престол как полноправный правитель. Или же заключить союз значительно позже, когда все успокоится и встанет на круги своя, но тогда не удастся избежать всех приличествующих такому важному событию атрибутов, о которых ты не слишком лестного мнения.

— Мне больше нравится слово «позже», — задумчиво озвучила свои мысли вслух Яснина, — но согласна я на первый вариант. Хотя я до сих пор считаю, что нам не обязательно заключать этот союз.

— Об этом нужно было думать в тот момент, когда целовала князя, — на губах мужчины появилась дразнящая и лукавая улыбка, — после такого я просто обязан на тебе жениться!

— Жаль, что под рукой ничего нет, — вяло отозвалась колдунья, не разделяя его радости, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого и увесистого, чем можно было бы запустить в жутко довольного собой мужчину, с логичностью доводов которого она поневоле должна была согласиться.

— На самом деле, я даже рад, что ты — колдунья, — после короткого молчания произнес Камлен. Его слова отдавали горечью и старой, затаенной болью, — ведь ты будешь с нашими детьми намного дольше, чем я, и сможешь помочь им сделать правильный выбор.

— Знаешь, я могу просто упасть с лестницы и отправиться в светлые дали, — ирония колдуньи не была наигранной.

— Маги ведь живут намного дольше обычных людей.

А вот это было совсем неожиданно! Яснина затаила дыхание, чувствуя, как судорожно сжимается горло, когда на нее обрушилось осознание того, что она совсем упустила из виду. Камлен был прав, он думал об этом, и видимо, уже довольно давно, тогда как ей подобные мысли даже в голову не приходили. Верно, она проживет еще очень и очень долго, если ей, конечно, не проложат более короткий путь к могиле. И ее дети проживут жизнь, намного превышающую по количеству лет, обычную, отведенную простым людям. А вот князь уйдет намного раньше, ведь даже ей не под силу подарить ему долголетие.

Существовало множество легенд и мифов, которые гуляли по тавернам в столице, что магам уже давно удалось обмануть время и заключить сделку с бессмертием, чтобы продолжать свою и без того долгую жизнь столько, сколько бы они не пожелали. Поговаривали, что при желании, они могут даровать эту вечную жизнь и тем, кто им дорог, чтобы уже никогда не расставаться с ними, что делало колдунов и чародеек еще желаннее в глазах большинства. Но Яснина прекрасно знала, что многочисленные слухи и пересуды — всего лишь красивые и обнадеживающие сказки. Не было никакой возможности изменить законы жизни и переписать их под себя. Учитель действительно был прав, когда говорил, что любовь — это самое страшное, что может случиться с человеком или магом. Ведь ее любовь умрет через десятилетия, а она будет продолжать жить на этой земле с воспоминаниями о ней и о человеке, которому она принадлежала…

Колдунья во все глаза смотрела на стоящего перед ней жреца, не до конца осознавая весь смысл происходящего. С одной стороны, она заставила себя отбросить многочисленные страхи и сомнения, чтобы поступить именно так. Потому что на самом деле считала такой поворот в их отношениях самым честным и правильным по отношению к князю, который, словно башня, сейчас возвышался по левую сторону от нее, заставляя постоянно коситься туда, где он стоял. Камлен сохранял совершенно невозмутимый и безмятежный вид, будто и не жениться сюда пришел вовсе, а попить чайку в гости.

С другой стороны, она никак не могла поверить, что ему удалось убедить ее заключить союз между ними. И хотя его доводы были более чем разумными, колдунья отказывалась верить в то, что стоит сейчас рядом с мужчиной, который всего через пару минут станет ее законным мужем. От одного этого слова ее бросало в ледяную дрожь, порождая панику…

Яснина прикрыла глаза, а затем открыла, с надеждой глядя перед собой, но старый седовласый жрец в белоснежном одеянии и не подумал никуда испаряться, с легкой иронией смотря на нее, будто понимал и замечал ее сомнения. Колдунья с надеждой перевела взгляд на большие окна, через которые можно было бы так просто и легко сбежать. Достаточно всего лишь сделать пару шагов в сторону и незаметно…

— Яснина?! — В голосе князя звучало искреннее недоумение и удивление, заставившее ее резко обернуться к нему с вопросом во взгляде.

— Твоя очередь…

Получается, что она пропустила момент, когда князь приносил свои клятвы, прослушав их из-за собственных тяжелых мыслей, не позволяющих ей расслабиться.

— А…что я должна говорить? — Шепотом поинтересовалась колдунья, наклоняясь как можно ближе к мужчине, чтобы жрец не услышал ее вопрос. Князь ответил ей веселым, сверкающим смехом взглядом и хмыкнул.

— Ты вообще слушала меня?

— Я… немного задумалась и отвлеклась, — испытывая неловкость из-за своего поведения, призналась Яснина.

— Ты должна отвечать на вопросы, а затем принести клятву, после чего наш союз будет считаться заключенным.

Колдунья кивнула, давая понять, что согласна начать, хотя внутри все сжималось от волнения. Она никогда не думала, что ей доведется приносить клятвы любви и верности…

Словно в тумане Яснина слушала вопросы, которые задавал ей жрец приятным, хорошо поставленным голосом, слегка подрагивающим от смеха. Видимо, не часто ему приходилось заключать союзы между парами, когда одна из сторон постоянно отвлекалась и витала в облаках. Она изо всех сил старалась сосредоточиться и отвечать правильно и по сути, чтобы еще больше не ставить себя в неловкое положение. Колдунья не слышала, что именно говорил князь, но ее собственные ответы были крайне односложными и упрощенными. Яснина не ожидала, что они вообще прозвучат. Если бы она знала, что жрец будет спрашивать ее, готова ли она провести всю свою жизнь рядом с этим мужчиной, любить его не только благодаря, но и вопреки многим жизненным ситуациям, помогать ему справляться с любыми трудностями, разделять не только счастливые моменты, но и полные печали и грусти, то наверняка бы подготовила конспект, который если бы и не выучила наизусть, то уж точно взяла с собой, чтобы при удобном случае подсматривать в него хотя бы одним глазком.

Из-за страха сказать что-то ни то, Яснина быстро давала положительные ответы, ограничиваясь коротким и емким «да», на все вопросы жреца, с лица которого уже не сходила улыбка, добрая и понимающая, но от этого не менее раздражающая. Колдунья нахмурилась, когда он после ее «клянусь» в конце обряда отвернулся, удивляясь тому, насколько быстро все прошло. Она бросила быстрый взгляд на князя, который смотрел на нее с непередаваемым выражением на лице, словно увидел перед собой не ее, а нечто волшебное и необыкновенное, вызывающее благоговение и неясный трепет. Смутившись, колдунья поспешно отвела взгляд.

— Я попросил его сократить церемонию, чтобы ты не успела одуматься и сбежать.

Ее щеки покрыл горячий румянец смущения, потому что слова князя достигли цели. Колдунья с надеждой взглянула на манящие окна, в которые заглядывало позднее вечернее солнце, и заставила себя отвернуться. Жрец услышал просьбу своего правителя, потому что спустя короткое время она обнаружила себя стоящей рука об руку с князем, а жрец одевал им на левые запястья широкие браслеты из какого-то странного, тускло отсвечивающего металла, неприятно холодящего кожу. Колдунья подавила тяжелый вздох, поднимающийся волной в груди, не отрывая взгляда от наливающейся ярким светом полоски, нагревающейся вслед за ритуальными словами жреца. Яснина вздрогнула от неожиданности, когда запястье левой руки пронзила короткая, но острая боль, заставившая ее невольно поморщиться. Камлен, видимо, ждал этого, потому что никак не выдал себя, даже пальцы, сплетенные с ее, не дрогнули. Странное жжение оплело тонкой ниточкой руку, причиняя легкий дискомфорт. Жрец торопливо и поспешно освободил их от браслетов, заметив, как они наливаются ослепительным золотым сиянием, отбрасывающим глубокие тени на мраморные плиты пола. Яснина нахмурилась, разглядывая свое запястье, на загорелой коже отчетливо проступала изысканная вязь татуировки, изображающей какие-то переплетенные между собой руны. Она перевела взгляд на руку князя — на его запястье красовался точно такой же символ, только в разы превосходящий ее по размерам. Если появившийся знак колдунья всегда могла прикрыть широким браслетом, то татуировку Камлена спрятать можно будет только одеждой с длинными рукавами.

Скажи ей кто-нибудь пару лет назад, что она однажды станет чьей-нибудь женой, она непременно засветила бы в этого нахала заклинанием, чтобы отучить от глупых и неуместных шуток. А теперь она действительно ею стала, только вот почему-то вместо радостного и оживленного волнения, колдунья испытывала жуткий страх, словно совершала самую большую ошибку в своей жизни.

Теплая рука князя с силой обхватила и сжала ее ладонь, заставляя Яснину поднять на него глаза. В темном, практически черном от игры света, взгляде Камлена было столько пламени обжигающей и яростной любви, что у нее невольно захватило дух. Никто и никогда не смотрел на нее так, словно она — живительный и необходимый воздух, без которого невозможно дышать и жить. Темные сомнения, свернувшиеся в ее душе клубком разозленных и потревоженных змей, стремительно таяли под взглядом мужчины, говорившим намного больше, чем это сделали бы самые красивые и поэтичные слова. Она краем глаза видела, как жрец покачал головой, торопливо поклонился и направился к выходу из тронного зала, оставляя их наедине.

— Похоже, он так спешил избавиться от нас, что забыл свой реквизит, — колдунья кивнула на широкие обручи браслетов, оставшиеся лежать на невысоком столике у трона.

— Для него соединить браком правителя с его избранницей было огромной честью, в которую он очень долго отказывался поверить. Даже робко предложил мне спешно послать за главным жрецом в столицу, потому что сам недостоин такого высокого доверия. Ну а эти украшения, — он слегка кивнул в ту сторону, — принадлежат только нам. Это наши свадебные браслеты.

— Какой-то странный обычай, — сдавленно произнесла колдунья, разглядывая тонкую татуировку на своей руке.

— Ты же колдунья. Так сделай так, чтобы изображение потускнело и стало менее заметным.

— Но ты оставишь его?

— Несомненно, чтобы все видели, что ты — моя жена. Какое волшебное слово…

Князь притянул ее к себе, крепко обнимая свободной рукой. Негромкий стук двери заставил ее оторваться от его губ, оборачиваясь назад. Азария замерла, не дойдя до них несколько шагов, широко распахнутыми глазами глядя на свадебные браслеты, как назвал их князь. Громко и восхищенно выдохнув, она подпрыгнула на месте от переизбытка чувств и бегом бросилась к ним. Яснина обреченно вздохнула, когда, то ли смеющаяся, то ли плачущая от радости княжна каким-то непостижимым образом сумела обнять их обоих.

— Я знала, знала…

— Я пытался ее удержать, честное слово.

Подошедший следом за девушкой Лот потирал плечо, словно оно очень сильно болело, хотя его глаза при этом откровенно смеялись.

— И пострадал за это…

— Ты получил по заслугам, потому что не давал мне подслушивать под дверью! — Возмущенно выпалила Азария, неохотно отрываясь от них и оглядываясь на мужчину, скептически приподнявшего после ее слов брови. — Ой!

— Поверь, Лот не сказал для меня ничего нового, — усмехнулся князь, без энтузиазма отпуская ее руку, хотя колдунье казалось, что он готов был вообще никогда не выпускать ее ладонь из своей.

— Но я хотела первой поздравить вас!

— С чем? — Невинно поинтересовалась Яснина, глядя на опешившую девушку самыми честными глазами.

— С тем, что вы стали мужем и женой!

— А как ты об этом узнала?

— А для чего еще нужен жрец, который связывает возлюбленных свадебными клятвами? Я видела, как он вошел в тронный зал сразу же после вас.

— Кто-то здесь говорил, что никто и ничего не узнает.

— Этот кто-то так же предупреждал, что утаить подобное практически невозможно, — откликнулся князь, спускаясь с возвышения. Колдунья слегка свела брови, непонимающе глядя ему вслед. Только что он всем своим видом показывал явное нежелание расставаться с ней, а теперь довольно поспешно покидал тронный зал. В ее груди родилось неприятное предчувствие. Но Азария, опять накинувшаяся на нее с объятиями, отвлекла, заставив отвести взгляд от широкой спины быстро удаляющегося князя.

— Поверить не могу, что Камлену удалось уговорить тебя заключить союз между вами! — Княжна обеими руками отерла бегущие по щекам слезы, лучезарно улыбаясь ей.

— У твоего брата крайне редкий и сильный дар убеждения, — колдунья не разделяла ее радости, — он пообещал, что не будет никаких торжеств и празднеств, принятых у вас, если мы поженимся сейчас.

— Как не будет? — Азария опустила руки, изумленно глядя на нее огромными глазами, — но это невозможно!

— Что значит невозможно?

— Свадебные обычаи, принятые в Моравве, очень древние и обязательные. Даже князь не сможет отменить их! Перенести — да, но не отказаться от них полностью. Камлен должен представить тебя двору и народу. Поэтому сначала во дворце будет пышная и торжественная церемония коронации, где он объявит тебя своей княгиней и познакомит со свитой придворных, а затем — праздник по всей стране, во время которого вы несколько раз должны будете появиться в городе, чтобы все могли увидеть счастливых новобрачных.

— Так вот почему жених так поспешно сбежал, — в голосе Лота звенел неприкрытый смех, — кажется, тебя только что обвели вокруг пальца. Хотя, теперь я знаю, чего ожидать…

Колдунья пыталась вернуть потерянный дар речи, который пропал сразу же после бесхитростного и откровенного рассказа Азарии, описывающей то, что ждет ее впереди. Так вот почему он все скрыл от сестры, хотя сама Яснина не имела ничего против присутствия Азарии и Велиславы на церемонии. Но он отказался, якобы потакая ее желанию оставить все происходящее в тайне. А на самом деле он просто боялся, что честная и простодушная княжна проболтается и предупредит счастливую невесту обо всем, что ее ждет сразу же после бракосочетания. Колдунья резко развернулась, торопливо сбегая по ступеням.

— А вот это выражение мне очень хорошо знакомо, — тихо произнес маг, наклоняясь к удивленно смотрящей ей вслед княжне, — сейчас она будет его убивать!

— Яснина! — Азария бросилась за ней, но колдунья уже выходила из тронного зала. Немного поведя головой из стороны в сторону, она без труда нашла след князя, который очень быстро удалялся в северную часть дворца.

— Подожди, Яснина!

Девушка подобрала платье, бегом догоняя ее, но чародейка оказалась проворнее, опережая ее. Ошеломленные их поведением, слуги удивленно останавливались, то глядя им вслед, то переглядываясь между собой и недоуменно пожимая плечами. Колдунья быстро взбежала по лестнице, едва не столкнувшись с двумя спускающимися вниз мужчинами, одетыми в парадные наряды. Они поспешно разошлись, освобождая дорогу разъяренной женщине, которая разгневанной фурией пронеслась мимо. Азария изо всех сил пыталась не отставать, перескакивая через ступени и пытаясь докричаться до нее.

Они миновали несколько галерей, когда из-за большой статуи, украшающей просторный зал, торопливо высунулась мужская рука, поймала пробегающую мимо княжну за платье и втащила отчаянно сопротивляющуюся девушку в тень.

— Отпусти меня, Лот!

Яростное шипение княжны заставило колдунью невольно улыбнуться.

— Она же ему что-нибудь сделает! Или превратит во что-нибудь жуткое! А я хочу видеть своего брата в неизмененном виде!

— Позволь им самим разобраться. Обещаю, если она его проклянет, я сделаю все возможное, чтобы избавиться от последствий.

— Ты не умеешь успокаивать!

Колдунья без проблем догнала петляющего князя, который выбирал самый короткий путь, чтобы выбраться из дворца, словно пытаясь скрыть свои следы. Яснина остановилась на площадке верхнего лестничного пролета, наблюдая, как Камлен выходит из-за поворота с таким видом, будто ничего и не произошло, и не он только недавно обманом заставил ее принести свадебные клятвы. Коротко кивнув склонившимся перед появившимся словно ниоткуда князем вельможами, о чем-то беседующими у подножия широкой лестницы, он внезапно замер, продолжая смотреть перед собой уже совсем другими, удивленными глазами.

Яснина довольно усмехнулась и опустила руку. Мужчины встревожено засуетились вокруг своего правителя, который, как вкопанный, замер посреди прохода, пытаясь хоть чем-нибудь ему помочь. Но, заметив неторопливо спускающуюся по лестнице колдунью, отошли прочь, а затем и вовсе поспешили уйти, видимо, от греха подальше. Она преодолела последние ступени, останавливаясь за спиной неподвижно замершего мужчины, которого надежно удерживали на месте нити невидимого заклятия. Яснина чувствовала, как отчаянно и решительно он пытается сбросить одолевающую его силу, чтобы обернуться.

— Может, мне стоит сразу стать вдовой, м? По-моему, это просто прекрасная идея, учитывая тот прискорбный факт, что мне в мужья достался редкостный обманщик, не погнушавшийся сыграть на моих чувствах к нему.

Понимая, что князь не сможет ответить ей при всем своем желании, она разжала пальцы, снимая удерживающее его заклятие. Камлен плавно повернулся к ней лицом, но ожидаемого раскаяния или чувства вины на его красивом и спокойном лице не было и в помине.

— Вот видишь, это подтверждает, что они действительно есть.

— Ты меня обманул самым гнусным способом.

— Я прекрасно понимал, что в любом другом случае ты не согласишься. Скажи я тебе сразу, что мы должны будем выполнить все положенные новобрачным обряды, и ты сразу же передумала бы. Разве я не прав?

— Я и сейчас могу это сделать, подав на развод.

— Нет, — на лице князя появилась донельзя довольная широкая улыбка, — не сможешь. И не только потому, что разводы в Моравве — единичны, но и потому, что на твоей руке появился знак божественного благословения, не только подтверждающий наш брак, но и одобряющий его. Это крайне редкое явление, вот почему жрец, проводивший обряд, был так удивлен. Думаю, за свою практику он ни разу не сталкивался с таким.

— Считаешь, какая-то татуировка, сделанная браслетом и каким-нибудь хитроумным заклятием, вплетенным в него, сможет меня остановить? — Скептически поинтересовалась колдунья, не поверив в слова мужчины.

— Это не татуировка, Яснина. Это — Знак, символ, что теперь мы — то единое целое, о котором говорилось в клятве.

— Ты сам говорил, что я могу убрать его.

— Спрятать, но не уничтожить. Эти знаки останутся даже после смерти кого-то из нас, не позволив другому вступить в новый союз.

— И ты знал об этом?

— Теоретически, я знал, что такое возможно. Но и представить не мог, что боги благословят наш союз.

— Но ты пошел на этот, пусть и минимальный риск.

— О чем ты говоришь? — Князь нахмурил брови, с непониманием глядя на нее.

— Ты не сможешь заключить новый брак, если со мной что-то случится. Ты останешься один.

— Мне и не нужен никто другой, — Камлен тонко улыбнулся, — что касается символа, появившегося на моей руке, он не позволит мне не только вступить в новый брак, но также и найти другую женщину. Своеобразный знак верности… До гроба и после него…

— Поэтому ты и ушел, — наконец поняла колдунья.

— Я не знал, как ты отреагируешь на случившееся. Азария в любом случае рассказала бы тебе о том, что означают появившиеся на наших запястьях метки, но я был не готов к тому, что ты можешь не принять случившееся. Не хотел видеть разочарование на твоем лице.

— Меня нисколько не тревожит то, что дает это Знак, чем бы он ни был. Меня привел в бешенство твой наглый и низкий обман, больше подходящий пятилетнему ребенку, но никак не взрослому мужчине!

— Я - князь, — Камлен философски пожал плечами, словно это простое заявление все объясняло, — у меня это в крови.

— Тебе даже не стыдно за это?

— Нисколько, — он ухмыльнулся самым наглым образом, демонстрируя белоснежные зубы, — наоборот, я крайне доволен полученным результатом, который превзошел все мои самые смелые ожидания.

— У меня просто нет слов, — несчастно простонала колдунья, чувствуя, как уходит злость, терзающая ее. На него просто невозможно было злиться, потому что он и выглядел так, как чувствовал себя — совершенно счастливым до неприличия человеком, которому больше от жизни ничего не надо. И хотя предстоящие события вызывали у нее панический страх, обвинять его в обмане Яснина больше не хотела.

— И это правильно. Потому что впереди у нас — первая брачная ночь. Зачем нам слова, если мы можем найти более интересное занятие, чем беседа?

— Первая? — Скептически приподняла брови Яснина, стараясь не показывать, какое действие на нее произвели его слова.

— Брачная и законная — да. Теперь не нужно будет прятаться и скрываться…

— Будто бы ты это делал до этого.

— Ну, сейчас точно не буду, — заверил ее князь, решительно подходя к ней и поднимая на руки. Рассмеявшись, колдунья перевела взгляд на мужчину, который быстро нес ее к лестнице.

— Еще не ночь, — напомнила она на всякий случай.

— Ну, так исправь это досадное недоразумение, — получила она ответ, который снова заставил ее рассмеяться.