Путь к сердцу

Глава 22

Мадди потеряла счет времени. Стоя перед огромным зеркалом, она терпеливо примеряла платья; при этом Эмили мужественно помогала ей, а остальные сестры без умолку болтали между собой. Изабелла только что выложила новую груду одежды, а горничная вкатила в огромную гардеробную столик с едой и напитками.

Мадди вздохнула и попыталась найти временное убежище в собственных размышлениях. Она пережила необычайно длинное утро: разнообразные и беспорядочные разговоры, перемежаемые взрывами смеха, суета и бурная деятельность сестер — все это привело к тому, что она чувствовала себя чем-то вроде дорогой фарфоровой куклы, которую дети никак не желают оставить в покое. Подумать только, она когда-то сказала Ривлину, что предпочла бы возвращение в тюрьму встрече с его семьей. Теперь ей оставалось только поблагодарить его за возможность ощутить себя членом этой семьи — возможность утомительную и одновременно радостную, раздражающую и в то же время полную душевного тепла и уюта. Ей всегда будет не хватать Килпатриков, и, уж конечно, она сохранит счастливые воспоминания о времени, проведенном среди них, а также новое для нее ощущение того, какой до боли пустой была ее прежняя жизнь.

— Почему у тебя такой печальный вид? — спросила Эмили.

Мадди подняла глаза. Если кто-либо из сестер Ривлина и мог понять ее, так это только Эмили. Но они здесь, к сожалению, не одни… Мадди сосредоточила внимание на своем отражении в зеркале, вернее — на очередном платье, которое переделала для нее Изабелла. Платье действительно было необыкновенным — темно-фиолетовая юбка из парчи, верх из лилового шелка, вырез квадратный и опасно глубокий.

— Боюсь, — заговорила она, неуверенно улыбаясь в надежде, что Эмили поверит ей, — если я оставлю себе нечто подобное, то могу жестоко поплатиться. Стоит наклониться, пусть даже очень осторожно, и это может привести к самым, мягко говоря, неприятным последствиям. — Мадди показала на груду платьев. — Среди этих вещей наверняка можно найти какое-нибудь кружево, чтобы сделать вырез платья более… практичным.

Эмили улыбнулась.

— Мы вовсе не заинтересованы в практичности, а хотим добиться захватывающего впечатления, — беспечно сказала она.

Шарлотта подошла к Мадди и взглянула на ее отражение.

— Я думаю, тут нужны аметисты и жемчуг.

Она вдруг развернулась и поспешила прочь со словами:

— Я как раз захватила с собой прекрасное ожерелье и серьги.

Мадди — в который уж раз! — подивилась: где, с точки зрения женщин семейства Килпатрик, она сможет носить все эти собранные для нее роскошные наряды? А теперь еще аметисты и жемчуг!

— Как же, помню этот гарнитур, — заявила Эмили, когда Шарлотта открыла обтянутый черным шелком футляр и передала ей широкий золотой обруч. — Папа подарил тебе его на твое восемнадцатилетие. — Она надела ожерелье на шею Мадди, застегнула замочек и добавила: — Дорогая, вам постоянно следует носить волосы зачесанными наверх — у вас очень красивая линия шеи.

К нему? Чтобы тюремщики заметили эту красивую линию?

— На вас ожерелье выглядит куда лучше, чем на мне, — вынесла приговор Шарлотта. — Считайте его своим.

Любой сержант был бы рад обнаружить такую штучку в вещах, сданных заключенной на хранение.

— Я не могу принять его, — возразила Мадди. — Это подарок вашего отца.

— Милая, в моем возрасте стараются не привлекать внимания к несколько оплывшему подбородку. Я не собираюсь носить этот гарнитур, и мне некому его передать — у меня ведь только сыновья. Я хочу, чтобы вы приняли подарок.

— Спасибо за предложение, Шарлотта, но, как только ситуация с Харкером так или иначе разрешится, я уеду в Левенуэрт, в тюрьму, где у меня сразу же заберут ваш подарок или скорее всего украдут. Это будет бессмысленная потеря.

Шарлотта растерянно заморгала, словно только сейчас вспомнила обстоятельства, приведшие Мадди к Килпатрикам.

— Ривлин не допустит, чтобы вы попали в тюрьму, — уверенно заявила Лиз, разливая чай. — Лоренс мне сообщил, что намерен подготовить ваш отъезд в Южную Америку.

Увидев в зеркале лицо миссис Килпатрик, Мадди поняла, что та в отличие от дочерей прекрасно понимает цену подобного решения.

— Я никогда не соглашусь на это. — Мадди отвернулась от зеркала. — Если Ривлин уедет, он уже не вернется на родину. — Она быстро взглянула на присутствующих дам. — Никто из вас не сможет навестить его без риска помочь напасть властям на наш след. Это жертва, которую я не могу принять. Быть членом семьи драгоценнее, чем все бриллианты мира.

— Не бойтесь, — мягко заговорила Шарлотта. — Уилл сказал мне, что у вас есть все основания для обжалования приговора. Вам назначат новый суд и потом освободят.

После этих слов Мадди окончательно поняла, что может приводить логические аргументы до посинения, но не убедит в истинной реальности своего будущего ни одну из женщин, как не могла убедить Ривлина.

— Будем надеяться на лучшее, — проговорила она, с улыбкой принимая чашку чаю из рук Лиз.

— Доброе утро, леди.

Все дамы как одна повернули головы к двери. Одарив их сияющей улыбкой, Адам произнес:

— Меня послали за мисс Ратледж. Дядя Уилл готов выслушать ее показания.

— Твой дядя Уилл вполне может подождать, — заявила Лиз, ставя чайник на стол. Подойдя к Адаму, она взяла его под руку и чуть не силой увлекла в комнату. — Расскажи-ка нам, что вы там надумали сделать с сенатором Харкером.

Глаза Адама округлились, он нервно сглотнул и попытался было улизнуть, но его тут же схватили и подвели к чайному столику. Не успев толком собраться с мыслями, Адам сказал:

— Ничего особенно сложного и опасного. Вам бы это было скучно слушать, тетя Лиз.

— Не важно, — вступила в разговор Энн. — Мы хотим знать — как жены и сестры мы имеем на это право.

— У Мадди еще больше прав, чем у любой из нас, — добавила Эмили, — ведь она едет на вокзал вместе с твоим дядей Ривлином, верно?

— Да, это так… — Адам запнулся и оглянулся на дверь. — Вот только я считаю, что дядя Ривлин сам должен…

— Адам… — негромко произнесла миссис Килпатрик. Стоя рядом с юношей, Мадди услышала, как он испустил тихий стон. Она с трудом удержалась от улыбки, когда Адам возвел глаза к потолку, как бы умоляя о помощи с небес.

— Да, бабушка?

— Сядь.

Молодой человек снова застонал, пробормотав со вздохом:

— Слушаюсь, мэм. — Он отошел от столика и обреченно опустился на диван.

— Благодарю тебя, — произнесла миссис Килпатрик с видом королевы. — А теперь, пожалуйста, расскажи нам, какой план придумали мужчины этой семьи с целью покончить с мерзкими амбициями сенатора Харкера. Поподробнее, иначе не избежишь вопросов.

Адам изложил то, что Мадди про себя сочла только схемой плана. Когда он заявил, что закончил, и хотел встать, Мадди удержала его, опустив руку ему на плечо.

— Вы рассказали не все, Адам, — заявила она. — Что будет, если сенатор Харкер не захочет разговаривать до того, как начнет стрелять в нас?

— Дядя Эверетт задал такой же вопрос, — ответил юноша, — а дядя Ривлин сказал, что вы с ним должны будете предпринять некий отвлекающий маневр, и тогда он успеет выстрелить первым.

Энн издала звук, похожий на писк.

— А если Ривлин не успеет выстрелить первым? — проговорила она.

Адам гордо распрямил плечи.

— Тогда я должен сделать все, чтобы защитить мисс Ратледж и таким образом обеспечить ей возможность уехать из страны.

К чему ей заботиться о том, куда уехать, если с Ривлином случится самое страшное? Мадди, не глядя, поставила чайную чашку на столик. Нет, этот план неосуществим ни при каких обстоятельствах. Надо убедить Ривлина, что подобный риск неприемлем, что они должны найти безопасный способ падения Харкера.

— Уехать из страны? — услышала Мадди голос миссис Килпатрик.

— Да. Дядя Ривлин говорил, что если с ним что-то случится, дядя Лоренс устроит отъезд мисс Ратледж в Южную Америку. Он не хочет, чтобы она снова попала в тюрьму. Он боится, что она там умрет. Мэдди в оцепенении уставилась на Адама.

— Не беспокойтесь, мисс Ратледж, с вами все будет в порядке.

В порядке? Ривлин погибнет, а с ней все будет в порядке? Ее не посадят в тюрьму и у нее будут деньги? Ничего у нее не может быть в порядке. С возвращением в тюрьму она как-нибудь примирится — тогда у нее останется шанс время от времени видеться с Ривлином; но ощущать тепло солнечного света и знать, что он зарыт в холодную землю на шесть футов… с этим она жить не сможет.

— Мы не должны заставлять Уилла ждать слишком долго. — Мадди, подобрала юбку и направилась к двери.

— Постойте!

Мадди, остановившись, обернулась.

— Вовсе не сенатор Харкер представляет главную опасность, — твердо сказала миссис Килпатрик. — Ее представляет сам Ривлин.

Мадди медленно кивнула:

— Да, я это знаю. Его чувство ответственности перед Сетом. Все планы, весь риск — все ради его друга.

Понимание пришло как нежданное, кристально ясное, ошеломляющее целое. Таким способом Ривлин наконец придет в состояние мира с погибшим и с самим собой.

У нее вдруг ослабли колени, но она сумела выпрямиться и, проглотив слезы, выше подняла голову.

— У него есть чувство ответственности и перед вами, — добавила почтенная леди. — Надеюсь, вы сумеете использовать это как преимущество.

Ошеломленная, с туманом в голове и болью в сердце, Мадди оперлась на руку Адама и позволила увести себя вниз по лестнице.

После разговора с Уиллом Мадди стояла в комнате Ривлина у окна и смотрела, как ветер несет над лужайкой легкие опавшие листья. Она вдыхала прохладный воздух и думала. Не существует никаких основательных аргументов, под давлением которых Ривлиа изменил бы свой план. Логика и рассудочность здесь бесполезны — он должен обрести душевный мир, и она не вправе отказывать ему в этом. Этот человек чувствует себя ответственным перед ней, но не в такой степени, как перед Сетом. Чему быть, того не миновать.

Слезы снова подступили к ее глазам.

Прими это, Мадди, как ты всегда поступала, прими и смирись. Будущее не в твоей власти. Терпи и продолжай жить.

Звук отворяемой двери положил конец ее борьбе. Обернувшись, она увидела Ривлина. Какой же он красивый, сильный и надежный! Она любит его всем сердцем, и вот теперь может потерять…

Закрыв дверь, Ривлин некоторое время стоял, молча глядя на нее.

— С тобой все в порядке?

Сердце у Мадди забилось сильнее, и она снова отвернулась к окну, безуспешно пытаясь разобраться в путанице своих эмоций. Мягко пройдя по ковру, Ривлин остановился у нее за спиной и положил ладони ей на плечи, а она прижалась к нему, успокоенная идущими от него теплом и силой.

— Время уже за полдень, — негромко сказал он. — Хочешь поесть чего-нибудь? Мы могли бы за едой обсудить подробности нашего отвлекающего маневра.

Мадди повернулась, обняла его за шею и припала к его губам. Он без труда понял, чего она хочет; последние крохи сомнения и страха улетучились, когда Ривлин нес ее на свою постель, и тени прошедшего вечера отступили перед чудесной возможностью любить его.

Всю вторую половину дня они были поглощены обсуждением деталей плана. Ривлин дал Мадди маленький револьвер и велел спрятать его в кармане платья, но ничто не могло успокоить ее.

Когда их карета остановилась у вокзала, слуга тотчас спрыгнул на землю. Дверца кареты отворилась. Ривлин вышел первым и помог выйти Мадди. Шаги ее были неуверенными, пока они вдвоем проходили через огромный арочный портик главного входа.

Адам ждал их в зале, глаза у него потемнели от тревоги.

— Кажется, не все ладно? — спросил Ривлин легким и беззаботным тоном.

— Люди дяди Лоренса доложили, что сенатора в поезде нет и им неизвестно, куда он делся.

— Возможно, он где-то сошел?

— Этого они тоже не знают. У всех голова идет кругом.

Ривлин, окинув взглядом помещение, присмотрелся к беспорядочной толпе пассажиров… Что задумал Харкер? И как он выйдет на них?

— Где твой отец и все остальные?

— Там, где им и полагается быть, — на тот случай, если нам все же удастся осуществить наш план.

Это было бы равносильно чуду, но Ривлин не мог ничего больше уточнять в присутствии Мадди.

— Иди к отцу, Адам, и оставайся там, — велел он. — Пусть все будут начеку, а мы пока покрутимся здесь.

— Но если вы не сумеете завлечь его на платформу, где мы находимся?

Оглядевшись внимательнее, Ривлин заметил большое количество носильщиков, перевозящих на тележках ящики и багаж.

— Люди Лоренса на месте. Один из них придет к вам и доложит обстановку, если мы не сумеем привести Харкера туда, куда собирались по плану. Тогда все перейдут к нам. Шагай, Адам.

Ривлин наблюдал за тем, как Адам исчезает за дверями, ведущими на пустую платформу. Мадди крепче сжала его руку, и он, повернув голову, улыбнулся ей:

— Не волнуйся, все обойдется. Мы его найдем.

Она глубоко вздохнула, кончиком языка облизнула губы, а потом проговорила быстро, словно боялась, что иначе ей не хватит смелости:

— На тот случай, если все обернется очень плохо, знай, что я люблю тебя.

У Ривлина перехватило дыхание.

— Помнится, ты говорила, что не позволишь такому случиться.

— Да, — прошептала она, подняв на него глаза, полные слез. — Но здравый смысл и добрые намерения пропали где-то по пути. — Мадди вздохнула еще раз и добавила: — Мое чувство ни к чему тебя не обязывает, помни об этом.

— Родная моя, — тихо проговорил он — и замер, ощутив легкий толчок на уровне поясницы.

— Добрый вечер. Итак, игра началась.

— Харкер, — произнес Ривлин спокойно и крепче сжал дрожащую руку Мадди. «Положись на меня, дорогая», — подумал он про себя. — Кажется, вам удалось попасть на поезд, идущий вне графика…

— Это была карета, — уточнил Харкер. — Что сократило дорогу по крайней мере на час. А это ваш сын, Килпатрик?

— Племянник, — ответил Ривлин, которого мутило от омерзения. — Он знает, что ему следует убить вас, если вы приблизитесь на расстояние протянутой руки.

Харкер сухо рассмеялся:

— Я присмотрел подходящее место для разговора. Вы присоединитесь ко мне, не так ли? Выходите из вокзала и поверните направо, а потом обогните самый дальний угол здания. Вы должны выглядеть так, будто вам ни до чего нет дела. Я бы предпочел не всаживать пулю леди в спину слишком рано — возникнет много вопросов, а это ни к чему.

Ривлин повернулся и, взяв Мадди за руку, повел в направлении, указанном Харкером.

Когда они вышли наружу, в небе светил полумесяц. Мадди провела языком по пересохшим губам и сказала с полным самообладанием:

— Вам следует знать, что мы пришли сюда не одни, сенатор. Родственники Ривлина осведомлены о нашей встрече.

— Разумеется, но они собрались за ящиками, столь искусно нагроможденными на платформе номер пять, в стороне от моей дороги и слишком далеко отсюда, чтобы прийти к вам на помощь.

Итак, теперь им остается рассчитывать только на себя. Они направлялись как раз туда, где с самого начала предлагал устроить встречу Роб Бейкер. Харкер, сукин сын, явно научился новым ловким трюкам за те годы, что они не встречались.

Они обогнули угол, как им было велено, и Харкер тотчас скомандовал:

— Поднимите руки вверх настолько, чтобы вы не могли дотянуться до вашего револьвера. Теперь пройдите мимо этих ящиков до того места, где начинается рельсовый путь, и повернитесь кругом.

Ривлин поднял руки на уровень плеч, отчаянно ругаясь про себя. В действиях Харкера был свой смысл — позади вокзала звук выстрелов потеряется в открытом пространстве, и никто в здании их не услышит, а тела, лежащие в темноте на рельсах, обнаружат далеко не так скоро, как тела на платформе.

Когда они подошли к рельсам, Ривлин повернулся и встал так, чтобы заслонить собой Мадди.

— Как я понимаю, вы хотите обсудить условия. Что вы предлагаете?

— Отступите и встаньте в полосу света, если вас не затруднит. Женщину поставьте впереди себя, и пусть она поднимет руки.

Мадди, стиснув зубы, подчинилась и отошла вместе с Ривлином на место, куда падал не слишком яркий свет из похожего на тоннель отверстия в конце платформы. В этом призрачном свете лицо Харкера казалось жуткой маской.

Теперь им ничего не оставалось, как только тянуть время — в конце концов остальные участники операции догадаются о том, в какую историю они попали, и придут к ним на помощь.

— У меня есть имя, — с достоинством произнесла пленница Харкера. — Я Маделайн Мари Ратледж. Вы, несомненно, должны это знать, иначе не прилагали бы столько усилий, чтобы меня уничтожить.

Зубы негодяя сверкнули в свете луны — он улыбался. Разозленная его самоуверенностью, Мадди продолжала:

— Если бы вы не пытались убить меня руками наемников, я никогда бы не узнала, насколько опасна для вас и ваших непомерных амбиций.

— Ну-ну, — развязным тоном заговорил Харкер, — не станем слишком преувеличивать значение того, что было прежде. Вы для меня не более чем мелкая помеха, мисс. Том Фоли мертв, и Джейкоб Эванс тоже. Вы можете дать под присягой показание об их встречах, но суд воспримет это как откровенную и бездоказательную ложь.

— Сэм и Билл присутствовали однажды при такой встрече, — возразила Мадди. — Весьма возможно, что они посещали эти встречи регулярно. Я уверена, они расскажут о том, что знают.

Харкер пренебрежительно передернул плечами.

— Их показания не более чем пустая болтовня двух пьяниц, пытающихся спасти свою шкуру. Не думаю, чтобы это повредило человеку с моей репутацией.

— Ваша репутация не будет стоить ни гроша, когда я дам показания, — спокойно произнес Ривлин. — Общество узнает о том, что вы сделали с Сетом Хоскинсом.

Харкер сделал шаг вперед, глаза его превратились в щелочки, губы скривила злобная ухмылка. Напомаженная прядь волос отделилась от прически и упала на лоб.

— А вот вы, Килпатрик, не просто мелкая помеха, — угрожающе проговорил он, — и потому вас ждет смерть. Меня бы гораздо больше устроило, чтобы еще в прерии вы оба были убиты, но поскольку этого не произошло… — Он сделал паузу и пристроил на место непокорную прядь. — Итак, говорят, что признак гениальности — это не просто умение приноровиться к обстоятельствам, но и способность создать новую ситуацию. Ранее я получил бы только некоторое личное удовлетворение, узнав о вашей смерти, теперь же буду иметь дополнительное удовольствие, так как сам нажму на спуск и заслужу всеобщее одобрение. Все узнают, что я натолкнулся на пару беглецов и, к несчастью, мое гражданское стремление увидеть осуществление правосудия окончилось трагически.

— Неужели вы считаете, что общество проглотит столь наглую ложь? — искренне удивился Ривлин.

— Публика обожает занимательные истории, так что никто не станет копать глубоко. Я мог бы застрелить самого Гранта, если бы сочинил в качестве объяснения хорошую историю.

Стараясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце, Мадди заметила:

— Убить меня — еще не значит решить ваши проблемы, сенатор. Мы уже рассказали Эверетту Бродмену всю нашу историю, и если с нами что-то случится, он ее опубликует. — Она помолчала для большего эффекта. — С другой стороны, если мы придем к мирному соглашению, он постарается обо всем забыть.

— Весьма предусмотрительный поступок, — сухо заметил Харкер. — Однако примите во внимание, что Бродмен может опубликовать всего лишь рассказ осужденной убийцы и ее конвоира, который стал беглым негодяем ради возможности залезть под юбку преступницы. Прибавьте к этому весьма понятное стремление Бродмена сохранить незапятнанным семейное реноме — и тогда налицо всего лишь отчаянная попытка опорочить репутацию всеми уважаемого слуги народа и политического оппонента. Разумеется, это вызовет недолговременное волнение. Так всегда бывает. Но буря скоро уляжется.

— Я также дала показания под присягой федеральному судье Уильяму Сандерсону, — возразила Мадди. — Поскольку это зафиксировано, мое физическое присутствие в Левенуэрте не является необходимым. Если с нами что-то случится, Уилл передаст документ в суд.

Харкер самодовольно усмехнулся.

— У Сандерсона тоже есть личный интерес. Я разделаюсь с ним точно так же, как с Бродменом. Неужели вы считаете, что, достигнув столь высокого положения, я позволю таким ничтожествам, как вы и Килпатрик, встать мне поперек дороги? Не вы первые пытаетесь сделать это и, безусловно, не первые, кто поплатится жизнью за свое безрассудство.

— Вы, очевидно, имеете в виду Тома Фоли и вашего помощника Джейкоба Эванса, — холодно заметил Ривлин. Харкер злобно рассмеялся.

— Бедняга Том имел глупость пообещать, что в подробностях расскажет обо всех наших деловых предприятиях. Эванс предложил прервать наши служебные отношения, и я с удовольствием удовлетворил его желание. Но уверяю вас, все произошло оттого, что они недооценили меня.

— Точнее говоря, недооценили гнусность ваших амбиций, — поправила Мадди.

— Вы не считаете, что из меня выйдет отличный президент?

— Генерал Грант вас не поддержит, — уверенно заявил Ривлин. — Мало того, он выразит свое неодобрение при первой же встрече с вами.

Дуло револьвера поднялось на дюйм выше, и Харкер заорал:

— Только не из-за твоей дерьмовой высокой нравственности и пристрастия к сплетням! Твоей и этого милашки Сета Хоскинса! Мне надо было и тебя опустить! Тебя заставить умолять о пощаде и визжать, как поросенок в мешке!

Ривлин глухо зарычал. Воспользовавшись моментом, Мадди закричала, прижала руку к лицу и рухнула на колени. Упав, она нащупала другой рукой спрятанный в складках юбки револьвер. Прогремели два выстрела, и она перекатилась на бок, зажав револьвер обеими руками.

Стоя над ней, Ривлин твердой рукой нацелил свой револьвер на Харкера:

— Брось оружие — или я убью тебя, проклятый сукин сын!

Мадди без труда оценила создавшееся положение. Правая рука Харкера бессильно повисла, тонкая струйка крови стекала из-под манжета рубашки. Она увидела, как он медленным движением перехватил револьвер левой рукой.

— Положи его на землю! — крикнул Ривлин.

— Полиция Цинциннати! Всем немедленно бросить оружие!

Отшвырнув свой маленький револьвер в сторону, Мадди вскочила и оглянулась. Позади них, в конце платформы, стоял мужчина и целился в Харкера.

Господи, сделай так, чтобы хоть кто-то услышал исповедь мерзавца!

Дрожа и задыхаясь, Мадди повернулась и поглядела на Ривлина — он словно застыл на месте; револьвер его был по-прежнему направлен на Харкера.

— Этих двух беглецов разыскивают федеральные власти. Вы появились как раз вовремя, констебль, — улыбаясь, проговорил Харкер.

— Я Роб Бейкер, начальник полиции Цинциннати. Бросьте ваше оружие, сенатор, вы арестованы.

— Я? Интересно, на каком основании?

— Вы обвиняетесь в тайном сговоре с целью убийства первой степени, объектом которого стал Том Фоли, — объявил, выступив вперед, Уилл. Рядом с ним стояли Эверетг, Адам, Лоренс, Джон и все, кто был в укрытии. — Следующий пункт: убийство первой степени, жертвой которого стал Джейкоб Эванс. Далее еще два пункта: покушение на убийство Маделайн Ратледж и Ривлина Килпатрика. Со мной в качестве беспристрастного свидетеля по всем этим обвинениям присутствует член коллегии суда достопочтенный Фрэнклин Корбетт.

Тут слово взял Эверетт, и голос его гулко разнесся по платформе:

— Смею вас заверить, Харкер, на этот раз вам не удастся избежать скандала.

Они были здесь! Они все слышали!

— Я записал ваши откровения и составил список свидетелей. Статья появится на первой полосе в утреннем выпуске газеты. Все кончено, сенатор, вы попались.

Глаза Харкера вспыхнули огнем, когда он посмотрел на Ривлина.

— Итак, ловушка в ловушке. Поздравляю. Очень аккуратно сделано, Килпатрик. Мы с вами определенно недооценили друг друга.

Ривлин понял его намерение, как только Харкер поднял руку с револьвером, и хотел вмешаться, но было уже поздно — голова сенатора разлетелась на части.

Дрожь, сотрясшая тело Мадди, передалась Ривлину, когда он крепко прижал ее к себе. Она неудержимо рыдала у него на груди, и он не мог ничего с этим поделать.

— Уведи ее отсюда, черт бы тебя побрал! — потребовал Эверетт.

Роб Бейкер пробился к ним, отчаянно жестикулируя и указывая на платформу.

— Уведи ее и сам уходи от моих людей.

— Все будет хорошо, все обойдется, родная, — уговаривал Ривлин, уводя Мадди прочь от тела Харкера. Люди бежали мимо них в противоположном направлении, словно боялись пропустить редкое зрелище. Ривлину пришлось прокладывать путь сквозь толпу.

По-прежнему крепко обняв Мадди, он продвигался к центральному залу, как вдруг прямо перед ними носильщик опрокинул багажную тележку и вещи раскатились по мраморному полу. Ривлин повернул голову, высматривая наиболее быстрый способ обойти препятствие, и тут что-то холодное уткнулось ему в ухо. Он замер. Негромкий низкий голос спокойно произнес:

— Поднимите руки, Килпатрик. Медленно.

Он выполнил требование, а тем временем фальшивый носильщик оторвал от него Мадди. Она задыхалась и плакала, глядя на него огромными, полными слез глазами. «Носильщик» обхватил ее одной рукой за талию и поволок прочь.

— Она не будет сопротивляться! — крикнул Ривлин, невольно сделав шаг вперед. — Не трогайте…

Громкий крик вырвался из горла Мадди, когда она увидела, как ее возлюбленного ударили рукояткой револьвера по голове и он упал на мраморный пол. Сквозь потоки слез она едва могла разглядеть, как на него надели наручники, и его имя превратилось в рыдание у нее на устах, когда ее уводили прочь.