Путь к сердцу

Глава 24

Мадди наблюдала за тем, как пляшут пылинки в луче света, проходящем сквозь решетку на окне. Сегодня их пляска была просто сумасшедшей — значит, погода за стенами ее камеры сухая и ветреная. Воздух в маленьком квадратном помещении постоянно был прохладным, но теперь это ощущалось острее, чем в предыдущие дни. Сколько их было, этих дней? Мадди начала припоминать. Единственная разрешенная ей встреча с Сеймуром Биггерсом; затем день, когда на нее надели кандалы и вывели для встречи с другими адвокатами. Еда, которую ей приносили в камеру в разные дни, — всего восемь блюд. Это означало, что прошло восемь Дней с тех пор, как ее привезли в Левенуэрт.

За это время она многое узнала о законах и законниках. В их сфере ни одно действие не предпринималось, пока юристы не заговаривали друг друга до смерти, а любая уступка достигалась ценой огромных усилий. Мадди ничуть не сомневалась, что мистер Биггерс — великолепный посредник, но, по всей видимости, не меньшими доками были и остальные участники процесса. Бигтерсу пока удалось добиться для Мадди лишь одного послабления: с ее ног сняли кандалы, и теперь она по крайней мере могла делать нормальные шаги, когда ходила по камере — три шага в ширину и два от двери до постели.

Мадди взмахнула рукой, и пылинки в луче света заплясали еще быстрее. Предполагалось, что именно сегодня ее доставят в суд, где она даст показания. Ей принесли чистую шерстяную юбку и блузку из рубашечной ткани, называемой шамбре, а также ведро горячей воды и кусок мыла. Мадди провела рукой по грубой синей материи, из которой была сшита юбка, припомнив при этом ощущение от костюма из фуляра и шелка, купленного для нее Ривлином в Уичито. Костюм с нее стаскивала надзирательница уже через несколько минут после прибытия в форт — при этом она орудовала так, словно снятие корсета было особо изощренным наказанием…

Мадди вздохнула и, встав с края кровати, вошла в полосу света. Где же Ривлин? Восемь дней. Из Цинциннати в Левенуэрт можно доехать максимум за четыре дня. Может быть, он уже здесь, а она просто не знает этого? Что, если он вспомнил обет, данный Сету, и…

Нет, она не должна давать волю сомнениям. Надежда — вещь хрупкая, ее легко разрушить и трудно восстановить. Мадди подставила лицо солнечному свету и стала вспоминать, как они ехали с Ривлином по прерии; тогда она держала на руках крошку Грейс. Ее лицо невольно осветила улыбка. Не важно, что там впереди, — ей хорошо думать о прошедших днях, и она поступила правильно, воспользовавшись возможностью любить Ривлина Килпатрика.

Сразу после полудня Мадди принесла точно такую же присягу, какую давала Уиллу в столовой миссис Килпатрик, а потом заняла место в кабинке для свидетелей. Она окинула взглядом зал суда, рассчитывая увидеть Сеймура Биггерса на скамье с высокой спинкой, но его не было; в зале, кроме нее, присутствовали только шесть членов судейской коллегии, трое обвиняемых: Джордж Фоли, Сэм Лэйн и Билл Коллинз, — судебный репортер да двенадцать откровенно скучающих присяжных.

Представитель защиты даже не потрудился встать. Он посмотрел на Мадди и предложил:

— Мисс Ратледж, будьте добры рассказать суду, что вам известно об обвиняемом Сэме Лэйне.

Мадди пунктуально изложила все, что знала, ответила на уточняющие вопросы. При этом никто из обвинителей не проронил ни слова. Далее последовала точно такая же процедура по отношению к Биллу Коллинзу и Джорджу Фоли.

— Теперь, когда мы установили в основных чертах ваши отношения с обвиняемыми, — с улыбкой начал представитель защиты, — пожалуйста, объясните суду, мисс Ратледж, почему вы сидите на месте для свидетеля в наручниках.

Сеймур Биггерс предупреждал Мадди о вероятности подобной тактики. Он назвал ее «попыткой дискредитации свидетеля и соответственно его показаний». Она поняла, что адвокат попросту хочет представить свидетельницу лгуньей в глазах суда, и это ее разозлило.

— Я предполагаю, по целому ряду причин, — ответила Мадди. — Но пока никакого объяснения мне не было дано.

Представитель защиты взял со стола перо и принялся отточенным кончиком чистить себе ногти.

— Вы являетесь федеральной заключенной?

— Да.

— За какое преступление вы были посажены в тюрьму, мисс Ратледж?

— За убийство.

— И кто вел заседание суда, в результате которого вам был вынесен приговор?

— Джордж Фоли.

Адвокат встрепенулся с таким видом, словно его озарило.

— Тот самый Джордж Фоли, обвиняемый по данному делу?

— Именно так.

— Могли бы вы признать, что вам доставляет удовольствие давать показания против него, мисс Ратледж? Так сказать, обратить против врага его же оружие?

Мадди пристально посмотрела на адвоката, а потом на трех мужчин, против которых она свидетельствовала. Они уставились на нее с самодовольными ухмылками. И вдруг, совершенно неожиданно для нее самой, все происходящее стало ей абсолютно понятно и даже показалось смешным.

— Если говорить вполне откровенно, уважаемый представитель защиты, — холодно произнесла она, — то мне безразлично, чем кончится дело для Джорджа Фоли, а также для Сэма и для Билла. Я не просила привозить меня сюда, я не искала обвинителей, чтобы довести до их сведения то, что мне было известно о событиях в Талекуа. Удовлетворена ли я тем, что дала показания против них? Да, удовлетворена. Это люди низкие, бессовестные, с грязными руками.

На скамье присяжных поднялся негромкий говор, а с мест, где сидели представители обвинения, послышались сдавленные смешки.

— Кстати, относительно того, что вас привезли сюда, мисс Ратледж, — снова заговорил представитель защиты, на этот раз довольно грубо. — Правда ли, что вы совершили побег из заключения?

— Нет, это неправда.

— В самом деле? — Он наклонился вперед, сверля Мадди глазами. — Тогда почему вы были арестованы в Цинциннати — ведь вы находились в заключении в Форт-Ларнеде? Как это могло случиться, если вы не совершали побег?

Мадди поняла, что он хочет от нее услышать. Ну уж нет, скорее ад замерзнет, чем она впутает в это Ривлина! Она заставит этого типа пожалеть о том, что он выбрал столь подлую стратегию.

— О, — заговорила она мягчайшим тоном, как если бы некий свет озарил ее неискушенный разум, — вы хотите услышать рассказ о том, каким образом Джордж, Сэм и Билл, а также несчастный Том Фоли были втянуты сенатором Хар-кером в разворовывание денег агентства? Почему же вы прямо об этом не спросили?

Адвокат заморгал, потом быстро махнул рукой и проговорил:

— На этом все, у меня больше нет вопросов.

Представитель обвинения встал и подошел к месту для свидетелей. Ободряюще улыбнувшись Мадди, он неторопливо произнес:

— Я хотел бы выслушать ваш рассказ о том, каким образом сенатор Харкер оказался замешанным во всем этом деле.

Представитель защиты тут же вскочил и заявил протест: трагическое самоубийство сенатора Харкера делает недопустимыми какие бы то ни было показания против него, ибо он не может их опровергнуть. Судья согласился с ним, прежде чем обвинитель успел привести свои аргументы, но такое решение, казалось, не слишком его обескуражило. Он поднял глаза и снова обратился к Мадди:

— В таком случае, мисс Ратледж, не соблаговолите ли вы сообщить суду, при каких обстоятельствах происходила ваша поездка в Цинциннати?

Мадди начала свой рассказ, и где-то в середине ее повествования присяжные заседатели как один наклонились вперед, сосредоточив на ней все свое внимание. Обвинитель вернулся на свое место и с удовольствием слушал ее речь. Представитель защиты дважды пытался вмешаться и сбить Мадди с толку, но в конце концов судья остановил его и запретил дальнейшее вмешательство.

Когда она закончила, обвинитель поблагодарил ее, сказал, что у него больше нет вопросов. Следом должен был задавать вопросы адвокат, но он отказался и, махнув рукой, отвернулся к окну. Джордж, Сэм и Билл больше не усмехались. Наступило продолжительное молчание, после чего судья Эббот, подняв свой молоток, с громким стуком опустил его на стол и объявил:

— Перерыв на десять минут. Присяжные могут удалиться.

Секунды, в течение которых присяжные один за другим покидали свои места и выходили за дверь, показались Мадди неимоверно долгими. Затем она с таким же волнением наблюдала, как выходят в другую дверь Джордж, Сэм и Билл со своими адвокатами.

Когда дверь за ними закрылась, ее вывели через заднюю дверь в короткий темный коридор. Мадди напряженно ожидала появления конвоиров, которые будут сопровождать ее к новому месту заключения.. Что, если ее вернут в Форт-Лар-нед? Интересно, там ли еще Рози…

Однако ввели Мадди, против ее ожидания, в просторный офис судьи. Судья Эббот расположился за своим столом и смотрел на армейского офицера, который стоял напротив него, по другую сторону стола. Значит, они отправляют ее обратно в Ларнед, решила Мадди. Офицер, видимо, проделал нелегкий путь: мундир и брюки его были измяты и в пыли; тонкой серой пылью покрылись даже поля шляпы. Она глубоко вздохнула и сдвинула брови. Запаха лошадиного пота не чувствуется. Офицер приехал поездом? Возможно. Судя по тому, как небрежно он засунул желтые кожаные перчатки за пояс, ему не слишком хотелось сопровождать женщину-заключенную.

Она внимательно пригляделась к офицеру: его короткие темные волосы едва выбивались из-под полей шляпы. У Рив-лина волосы были куда длиннее и ложились завитками на воротник, эти завитки ей всегда хотелось потрогать — такими они были теплыми и шелковистыми…

Мадди смерила взглядом фигуру офицера. Широкие плечи, длинные ноги. У нее вдруг перехватило дыхание. Рив-лин? В военной форме?

Он обернулся, и сердце ее затрепетало. Видимо, ему много дней не удавалось как следует выспаться; подбородок и щеки заросли щетиной, которую ему некогда было сбрить. Вид у него был усталый и потрепанный, но он все же стоял здесь. Он приехал за ней, как и обещал.

Мадди рванулась вперед — к нему в объятия, но ее тут же оттащили назад к двери.

Ривлин ухватился за рукоятку револьвера и угрожающе прорычал сквозь стиснутые зубы:

— Отпустите ее! Немедленно!

Выйдя из-за своего стола, судья Эббот распорядился:

— Можете снять с нее наручники. — Он встал между Мадди и Ривлином. — Мисс Ратледж, — его голос звучал с подчеркнутой холодностью, — вы обязаны сообщить суду, где предполагаете находиться в дальнейшем, а также своевременно явиться в суд, если нам понадобится получить от вас дополнительные показания.

— Да, сэр, — кивнула Мадди.

— Капитан Килпатрик, — Эббот повернулся к Ривлину, — если вы когда-либо в дальнейшем появитесь передо мной в суде, я непременно припомню вам, как вы ворвались сегодня ко мне в кабинет.

— А если я увижу вас когда-либо вне стен суда, вы до конца вашей жизни не сможете есть ничего, кроме пудинга!

С этими словами Ривлин обошел судью и направился через комнату к Мадди. Сердце у нее билось с такой же быстротой, с какой она переставляла ноги, пока Ривлин вел ее из кабинета в коридор. Ей было абсолютно непонятно, из-за чего сцепились Эббот и Ривлин, и это ее пугало.

Они миновали еще одну дверь и оказались в пустынном центральном холле здания суда. Только теперь Ривлин остановился и наконец-то заключил Мадди в объятия.

— Ну, здравствуй, милая, — произнес он, с улыбкой глядя на нее с высоты своего роста. — Сегодня я люблю тебя еще больше, чем прежде.

— И я тебя люблю, — ответила она, обхватывая обеими руками его шею. — Я так стосковалась по тебе.

— Ну-ка покажи как, — прошептал он, и Мадди тут же не раздумывая приникла губами к его губам.

Дни слабости, разочарования и тревог куда-то улетучились от одного только прикосновения ее губ. Она принадлежит ему, и все встало на свои места. Он снова жив — разумом, телом и душой. Ривлин ответил на ее поцелуй, одержимый жаждой любить ее, обладать ею, навсегда раствориться в ней.

Мадди тесно прижалась к нему, вся дрожа, задыхаясь от волнения, и очень тихо даже не прошептала, а выдохнула:

— Как долго мы будем с тобой вместе на этот раз?

Ривлин замер, осознав, что в своем стремлении скорее обнять ее, почувствовать вкус ее губ он считал само собой разумеющимся, что она поняла происшедшее. Он песмотрел в ее чудесные синие глаза и неожиданно для себя даже обрадовался, что судья Эббот не выполнил данного ему обещания и ничего ей не сообщил.

— Дорогая, ты свободна, — тихо произнес он, — свободна по президентскому помилованию, объявленному пять дней назад. Теперь никто не посмеет отобрать у тебя свободу, никто никогда не сможет вернуть тебя в тюрьму! Ты отправишься куда захочешь и сможешь строить свою жизнь по собственному желанию.

— Президент Грант? — недоверчиво переспросила Мадди. — Откуда же он знает? И почему он обо мне позаботился?

— Я поехал к нему сразу после того, как Эверетт и Уилл вытащили меня из тюрьмы, и попросил генерала об услуге, полагаясь на его милосердие.

Мадди коснулась пальцем отворота его мундира.

— Так это его цена?

Ривлин кивнул.

— Дорогая, я отдал бы ему все, о чем бы он ни попросил. Ему нужны хорошие командиры, а мне нужна ты. Это была справедливая сделка. Единственная сложность заключается в том, что моя часть находится в Санта-Фе и мы должны отправиться туда не позже чем через две недели.

— Мы? — повторила она, расцветая надеждой и волнуясь так, что еле могла дышать.

Ривлин прижал палец к ее губам.

— Выходи за меня замуж, Мадди, — произнес он с нежной серьезностью. — Прошу тебя.

О Боже, это было то, чего она желала всем сердцем, о чем только могла мечтать. Стать женой Ривлина… Матерью его детей… Мадди хотела заговорить, но не в силах была произнести ни звука.

— Если ты не выйдешь за меня, — сверкая глазами, продолжал Ривлин, — то разочаруешь многих людей в Уичито — моя семья уже ждет нас там, а Майра готовит тебе подвенечное платье.

Тут же возникшая в ее голове удивительная картина вернула Мадди способность говорить.

— Твоя мать и Майра? — прошептала она. — Вместе?

— Я тебя понимаю. — Ривлин улыбнулся. — Мне самому это не по душе, но мы постараемся сохранять определенную дистанцию и уедем как можно скорее. — Улыбка его сделалась лукавой, когда он добавил: — Что касается отъезда… — он ласково разомкнул объятия и продел ее руку себе под локоть, — мне, разумеется, не хотелось бы терять время, однако я не могу заниматься с тобой любовью в здании суда, но при этом хочу быть с тобой в постели без промедления.

— Ты имеешь в виду какое-то определенное место? — спросила она, шагая с ним рядом в блаженном неведении того, куда они направляются.

— Разве я не упомянул, что в нашем распоряжений личный вагон Лоренса? — спросил он.

— Я прекрасно помню его, — призналась Мадди. Они тут же покинули здание суда и двинулись к железнодорожной станции.

— Поскольку ты теперь в курсе событий, дорогая, хочу сделать одно предупреждение. Ты войдешь в вагон как Мадди Ратледж и не выйдешь из него до тех пор, пока не согласишься стать Мадди Килпатрик.

— Мадди Килпатрик, — тихо проговорила она. Это звучало не только легко, но и приятно и совсем не казалось чужим.

— Надеюсь, тебе это нравится так же, как и мне?

— Очень нравится.

Ривлин остановился.

— Нравится ли оно тебе настолько, чтобы носить его сегодня, и завтра, и всегда?

Всегда… Он предлагал ей то, от чего отказывался во имя своего обета. Обрел ли он мир с Сетом в борьбе против Харкера? Способен ли он жить будущим, не оглядываясь на прошлое с чувством вины? Сердце нашептывало ей, что способен, но Мадди хотела знать наверняка. Она дотронулась до его щеки и спросила ласково:

— Это всегда только мое, Ривлин? Получил ли ты свое от Сета?

Ривлин поднес ее ладонь к губам и поцеловал долгим поцелуем.

— Я всю жизнь буду сожалеть о том, что случилось, — ответил он тихо. — Но мне больше не хочется быть одиноким. Я хочу быть счастливым, Мадди, хочу иметь свою семью и свой дом, хочу провести всю оставшуюся жизнь с тобой. Отказаться от себя не значит вернуть прошлое. Сета невозможно воскресить. — Он крепко сжал ее пальцы. — С того дня, как ты вошла в мою жизнь, я не мыслил ни одного своего завтра без тебя. Я люблю тебя и буду любить, беречь и защищать до дня своей смерти. Это обещание значит гораздо больше того, что я дал Сету. Этим обещанием я стану жить, если ты согласишься выйти за меня замуж.

Сердце Мадди переполнилось, горло сжалось от подступающих слез счастья.

— Я люблю тебя, Ривлин Килпатрик. Для меня честь — делить с тобой твое имя и твою жизнь сегодня, завтра, всегда.

Впереди были свадьба и все необходимые по обряду слова перед семьей и друзьями, но когда Ривлин обнял ее, Мадди знала, что обеты уже даны обоими — вопреки всем препятствиям они едины душой и сердцем.