Путь к звезде

Глава 11

Как и предполагалось, через седмицу мы стояли на палубе «Морской девы». Это было длинное и довольно узкое трехмачтовое судно, кажется, в моем прежнем мире похожие назывались «флейт». Да уж, чего только не выудишь из закоулков памяти! Сигни и Дойл весело болтали между собой, я же отошла чуть в сторону, в который раз уже вспоминая строчки полученного три дня назад письма.

В тот день Сигни ушла за покупками — ей надо было купить подарки для многочисленной родни — а я лежала на кровати и читала книгу по теории магии, что прихватила с собой с разрешения магистра Граяра. В дверь постучали, я удивленно вскинула брови — кто бы это мог быть? — и открыла ее, узрев перед собой парня в форме местной стражи. Он вежливо поклонился мне и осведомился:

— Нари Алиэн эс Лирэн?

— Да, — кивнула я, — чем обязана?

— Вам велено передать! — стражник протянул мне большой конверт, поклонился и быстро ушел.

Мучимая любопытством, я закрыла дверь и тут же разорвала конверт. Из него выпал амулет в виде ромба с янтарем в центре и перстень с сапфиром. Покрутив их, я потянулась за сложенным вдвое листком. Развернула и застыла, глядя на начертанную летящим почерком подпись «Тирриан». Покачав головой, принялась за чтение.

«Любезная нари Алиэн, сегодня я покидаю Торнар, но перед отъездом хочу сделать Вам небольшой подарок. Амулет, что Вы найдете в этом письме, помогает оставаться неслышимым и невидимым около четверти часа. Кольцо — знак моей благодарности и благоволения, показав его на территории Каэрии, Вы сможете получить помощь и поддержку местных властей. Засим остаюсь, очарованный Вами

Тирриан.»

Я усмехнулась и покачала головой. Да, Тирриан пытается подобраться ко мне, и хочет меня использовать — это я понимала, но все равно… Он мне нравился! Ну что поделать, есть у меня слабость к умным мужчинам! А вот подарки его могут оказаться очень полезными, особенно амулет: кто знает, что может случиться? Мои мысли прервал голос Сигни:

— Лин, иди к нам!

Друзья стояли недалеко от носовой фигуры, изображавшей русалку, и что-то обсуждали. Подойдя, я спросила:

— И о чем вы спорите?

— Лин, Сигни рассказывала мне истории про морских дев, как они очаровывают моряков своими песнями и те становятся их любовниками. Я говорю, что это сказки, а ты как думаешь? — спросил Дойл, подмигнув.

Я покосилась на фигуру. Ага, рыбий хвост от талии. Сигни запальчиво сказала:

— Мне это дядька Делан рассказывал, он что, врал?

— Кхм, подруга, прости, а хвост морякам не мешал? — спросила я. — И вообще, как можно заниматься любовью с полурыбой?

Сигни посмотрела на фигуру, на меня, пожала плечами и рассмеялась:

— Да без понятия!

В этот момент к нам подошел Карс, лицо его сияло.

— Ну что, через час отчаливаем! Надеюсь, никто из вас морской болезнью не страдает?

Мы с Дойлом переглянулись и пожали плечами. Сигни вмешалась:

— Лин, ты точно ей страдать не будешь!

— Дочка, а откуда ты знаешь, — удивленно спросил ее отец, — если уж Лин сама не знает?

— Ее море приняло, так что…

— Вы проводили ритуал? — взгляд голубых глаз стал пронзительным.

— Да. А что, нельзя было? — с вызовом спросила Сигни.

— Почему ж нельзя, можно, — как-то печально улыбнулся Карс, — просто даже среди наших все меньше и меньше становится способных на это, а тут сухопутная… Прости, Лин, — спохватился он.

— Я на правду не обижаюсь, — улыбнулась ему я, — ни на сухопутную, ни на остроухую!

— Принятая морем сухопутная остроухая, как тебе титул? — подмигнул мне Дойл.

Карс покачал головой:

— Ладно, пора мне на мостик, а вы пострайтесь матросам не мешать!

Через час мы втроем стояли на корме, наблюдая, как постепенно отдаляется от нас Торнар, как все меньше становятся его дома и стены. Дольше всего была видна возвышающаяся над городом цитадель, но вот наконец и она скрылась в туманной дымке. По оба борта судна возвышались казавшиеся неприступными скалы: мы шли к выходу из гавани. Еще четверть часа, и мы миновали оконечность скал со сторожевыми башнями и вырвались на простор бескрайнего моря. Захлопотали матросы, ставя все паруса: пока мы не вышли из гавани, Карс вел «Морскую деву» осторожно. Наконец огромные полотнища развернулись во всю ширь, наполняясь ветром. Сигни потянулась, как кошка, и почти пропела:

— Хорошо-то как! И ветер попутный!

— И ничего не хорошо! — сдавленный голос Дойла заставил нас переглянуться. Всегда загорелое лицо нашего друга побледнело и даже начало отливать зеленцой, похоже, он оказался подвержен морской болезни. Взглянув на нас, он перевел глаза на палубу под ногами, позеленел еще больше и склонился над бортом, расставаясь с завтраком. Я посмотрела на подругу:

— Сигни, у вас есть какое-нибудь средство от морской болезни?

— Нет, — покачала головой она, — ему придется просто перетерпеть это.

— Девочки, уйдите, — махнул на нас рукой Дойл, — не хочу, чтобы меня видели, ох, — и он снова склонился над бортом.

— Идем, — потянула меня за руку Сигни, — у нас мужчины тоже не любят, когда на них в таком состоянии смотрят.

Пока мы шли, я расспрашивала подругу о корабле. Команда на нем была не маленькая, не меньше пятидесяти человек. Орудий практически не было: в Туманном море пираты появлялись крайне редко — слишком быстро и страшно островитяне карали каждого, кто пытался изменить это. Ну а между собой жители островов практически не воевали, а больше никто и не претендовал на само судно и его груз. Так что единственным «артиллерийским» вооружением «Морской девы» была небольшая баллиста, а основной ударной силой являлись моряки, которые все были неплохими мечниками и имели навыки стрельбы из арбалета. Впрочем, как по секрету поведала мне подруга, на борту имелось и «секретное оружие» — артефакт, позволяющий метать огонь на расстояние до ста метров.

На палубе оказалось неожиданно много матросов: как шепнула мне Сигни, сейчас здесь был почти весь экипаж. Я огляделась: никогда раньше не видела такого количества блондинов в одном месте! Правда, среди льняных макушек мелькали несколько рыжих и светло-русых, а вот брюнета не было ни одного. Наше появление явно заинтересовало команду, особенно ее молодую часть.

— Какие люди! — навстречу нам поднялся невысокий крепыш с волосами цвета соломы и блудливыми светло-голубыми глазами, — сама Сигни-Льдинка пожаловала! Или уже не Льдинка? Может, в теплых краях растопили твое ледяное сердце?

— Отвали, Нирт, тебе в любом случае ничего не светит, — довольно зло ответила ему подруга.

— О, а кто это у нас тут такой? — перевел на меня глаза Нирт и демонстративно облизнулся, — надо же, полуэльфийка! Интересно, говорят вы довольно горячие девочки! Потанцуем, детка?

Что, опять? И почему, попадая в мужской коллектив, женщине все время приходится отстаивать свою позицию? Ведь явно же вся команда ждет моего ответа!

— Потанцуем, малыш, — мило улыбнулась я, выделив интонацией последнее слово, — вот только я предпочитаю танец с клинком в руках! А насчет огня и льда… Боюсь, кое-кому… или чему… — мимолетный, но выразительный взгляд чуть ниже его пояса, — ни огонь не поможет, ни лед не повредит!

Несколько секунд тишины прервались громовым хохотом, затем к ошарашено смотревшему на меня Нирту, подошел мужчина лет сорока и хлопнул того по плечу:

— Ну что, дружище, нашлась и на твой ядовитый язык управа? Я Снорр, — обратился он ко мне, — а у тебя острый язык, девочка!

— Когда у тебя острые уши, язык со временем становится все острее, — усмехнулась я в ответ, — я Лин.

— И что, правда вызвала бы этого охальника на танец клинков? — полюбопытствовал Снорр.

— Конечно, вызвала бы! — вмешалась Сигни, — и настрогала бы его мелкими ломтиками! Да Лин на курсе одна из лучших по боевке!

Нирт и Снорр переглянулись, последний спросил:

— Что, правда? Ну тогда добро пожаловать на борт! Нам боевые девушки нравятся, верно, парни?

Ответом ему было согласное гудение команды. Видимо, проверку я прошла.

Наше плавание проходило на редкость мирно. Море было спокойным, ветер — попутным, так что, по словам Сигни, мы должны были дойти до ее родного острова Винедда за полторы седмицы. Спали мы в каюте, одной из немногих на борту, настолько крохотной, что она скорее напоминала кабинку: в ней помещалась только двухъярусная кровать, а для того, чтобы переодеться, приходилось применять подлинные чудеса пластики. Дойлу и вовсе пришлось отправиться в кубрик к матросам, впрочем, его это не смущало. Морская болезнь мучила его еще два дня, после чего он попривык и даже начал находить некоторое удовольствие в мирном качании палубы под ногами.

После попытки Нирта подразнить нас команда приняла меня, ну а Сигни и без того была одной из них. Нет, Нирт продолжал периодически поддевать меня — как я поняла, он был штатным шутником команды — однако шутки его стали беззлобными и он всегда с удовольствием выслушивал мои на них ответы. Впрочем, наши пикировки служили развлечением для всего экипажа, иногда они даже разделялись на две команды и подбадривали каждый своего фаворита.

Встреча Сигни с ее былым кавалером прошла неожиданно гладко. Собственно говоря, он вообще никак не дал понять, что когда-то испытывал к ней какие-либо чувства. На мой вопрос, не чувствует ли она обиды от такого поведения бывшего поклонника, подруга только заливисто рассмеялась и заявила, что ощущает лишь облегчение.

Уже на третий день плавания я ощутила жажду деятельности. Блаженное ничегонеделание — вещь хорошая, но в малых дозах! Тем более, что последние дни нашего пребывания в Торнаре я как раз пробездельничала. Как оказалось, у Сигни возникла та же проблема. Команде наша помощь не требовалась, так что мы то лазили по вантам, надолго застревая в «вороньем гнезде», то тренировались с мечами: все же сражение на качающейся палубе корабля имело свою специфику.

По вечерам свободные от вахты матросы нередко собирались на палубе, болтая о путешествиях, порой звучали и песни. А после того, как Сигни сказала, что у меня есть аритан и я хорошо играю, мы с ней стали непременным участником таких посиделок. Сначала я лишь подбирала музыку под слова их песен, а потом как-то раз спела им «За тех, кто в море», и с тех пор от меня требовали все новых песен.

Рассветы я почти всегда встречала на палубе. Увидев это зрелище первый раз, долго не могла прийти в себя от восхищения. В предрассветной тьме по глади моря, оправдывая его название, стелилась туманная дымка. Когда шар солнца начинал медленно подниматься над морем, дымка вспыхивала всеми цветами радуги, и казалось, что море и небо переливаются гранями огромного самоцвета. Необыкновенное, подлинно завораживающее зрелище, прекрасное настолько, что от него наворачивались слезы на глазах.

Как-то раз, когда я в очередной раз любовалась этим чудом природы, ко мне подошел Снорр. Как я уже знала, он был на корабле кем-то вроде боцмана, имел крепкие кулаки и луженую глотку, а уж его любимые соленые словечки вызывали восхищенное покачивание головой даже у бывалых моряков.

— Лин, доброе утро, любуешься? — обратился он ко мне.

— Да, я никогда не видела ничего прекраснее! — воскликнула я.

Снорр кивнул:

— Необыкновенное зрелище. Знаешь, девочка, я уже две дюжины лет хожу в море, но до сих пор восхищаюсь им.

Мы постояли некоторое время молча, затем Снорр развернулся, но я окликнула его, вспомнив, что давно хотела кое-что узнать:

— Снорр, можно я спрошу кое о чем? Ходят слухи, что на островах происходит что-то странное, не расскажешь, о чем речь?

— Что, уже даже сухопутники об этом знают? — он усмехнулся, — а наши-то даже и говорить об этом не хотят! Мол, все это глупости! Что ж, слушай!

Как оказалось, в море начали исчезать люди. На островах многие рыбачили, рыбацкие лодки обычно были небольшими, с одним парусом и командой пять-шесть человек. И вот такие лодки начали пропадать, причем в тихую и ясную погоду, пропадать бесследно: никто не нашел ни обломков, ни вещей, ни трупов. Случалось это в самых разных местах, так что понять, что происходит, не мог никто.

— Странная история, — покачала головой я.

— Еще бы не странная! — воскликнул Снорр, а потом, словно решившись на что-то, добавил, — а еще на Стаенде начали пропадать дети…

Я задумалась, вспоминая уроки страноведения. Острова Туманного моря представляли собой огромный архипелаг из дюжины больших островов и почти сотни мелких, многие из которых даже не имели названия. Винедд и Стаенд были одними из самых крупных, на каждом из них проживали десятки тысяч человек. Острова протянулись с запада на восток, и если Винедд был в центре архипелага, то Стаенд — самым западным, а значит…

— Стаенд же ближе всего к Туманным горам, так? — спросила я у Снорра.

— Верно, девочка. Странное и жуткое место эти горы, — его передернуло, — жаль, что нам придется мимо него проходить…

Снорр ушел, а я невидящим взглядом уставилась на волны. Туманные горы… Рассказы Раяна, история Шэра, странности в поведении Таэршатт, то, что происходит сейчас… Звенья одной цепи? Случайные совпадения? Я покачала головой, подумав, что вряд ли узнаю об этом в ближайшее время. Да и в любом случае это не мое дело, пусть в этом разбираются правители и полноценные маги, а я еду отдыхать!

Оставалось меньше двух дней пути, когда Сигни сказала нам за завтраком:

— Сегодня мы пройдем мимо Туманных гор, хотите посмотреть?

Дойл кивнул с энтузиазмом, я — нехотя. При одной мысли о Туманных горах во мне поднимался страх и отвращение, возможно потому, что я знала их историю. Впрочем, я не собиралась обращать на это внимание друзей

Корабль шел на всех парусах, ярко светило солнце, лучи, отражаясь от воды, дробились миллионами золотых искр. Удивительно мирная и светлая картина! Все произошло неожиданно: туман пал вокруг, точно одеяло, закрывая солнце, делая все серым и безжизненным. Стало зябко и неуютно, так что мы встали поближе друг к другу, словно пытаясь согреться теплом тел друзей.

— Что это? — голос Дойла звучал потрясенно.

Сигни вздохнула, показав вперед, где по правому борту туман клубился так, что казалось, будто это дыхание гиганта:

— Туманные горы.

— А почему мы идем мимо них? — с трудом сдерживая приступ паники, спросила я, — неужели нельзя обойти?

— Слишком дальний и кружный путь, — покачала головой она, — сейчас мы идем по проливу, который ведет к островам, это практически единственный путь от материка для кораблей с такой осадкой.

— Это как? Море огромное, неужели нельзя по-другому проплыть, — спросил Дойл и, увидев гримасу на лице Сигни, поправился, — ну ладно, пройти?

— Не знаю, само так получилось или это какая-то древняя магия, но вокруг островов везде подводные скалы. Рыбацкие лодки с небольшой осадкой проходят там без препятствий, а вот такое судно, как «Морская дева» непременно на мель сядет. Вот и приходится идти мимо этих клятых гор! Да ладно, это не надолго, на пару часов всего!

Через полчаса мы достигли самих гор. Мне хотелось спрятаться, забраться в каюту и накрыться одеялом с головой, вот только было понятно, что это не решит ничего. Так что я решила посмотреть в лицо своему страху. Накинув куртку — промозглая серость заставляла ежиться — я перешла на правый борт.

Жуткое зрелище! Покрытые клубящимся туманом горы без единого яркого пятна, волны, бьющиеся о скалы в бесплодных попытках подточить этих каменных монстров и образующие водовороты, завывания ветра где-то над головой… В моей душе росла горечь: ведь когда-то это было место света и радости, место, где радужные туманы восхищали своим сиянием путешественников. Впереди уже виднелся край тумана: легкий отсвет, словно один-единственный солнечный лучик пробился сквозь завесу темных туч, когда произошло это.

Боль!!! Адская, выворачивающая наизнанку: я плавилась в ней, чувствуя, как натягиваются сухожилия, трещат кости, рот раззявило в беззвучном крике. Казалось, неведомая сила тянет меня к горам, словно уговаривая: ну еще шажок, еще. В мозгу словно кто-то шептал омерзительным, полным безумного ликования голосом: иди к нам, ты одна из нас, познай радость убийства… И тут, перебивая все ощущения, огнем загорелось бедро, которого касались ножны с кинжалом. Я схватилась за рукоять, как утопающий за спасательный круг, почувствовав, как уходит из разума этот искушающий, зовущий, мерзкий шепот. Друзья теребили меня, что-то крича, но я не слышала: боль становилась все сильнее, пока милосердная темнота беспамятства наконец не приняла меня в свои объятия…

Пересохших губ коснулась прохладная влага, и я невольно глотнула, услышав рваный вздох-вскрик Сигни:

— Лин! Слава Богам, очнулась!

Я с трудом приоткрыла глаза: казалось, что какой-то злой шутник щедро сыпанул туда песка. Сквозь выступившие слезы увидела голубое небо с редкими облаками, освещаемыми солнечными лучами, из чего сделала логичный вывод: я лежу на палубе лицом вверх. Ощущения возвращались медленно, но боли больше не было, лишь резь в глазах да головная боль, что обручем сжимала виски. Через минуту я поняла, что моя голова лежит на коленях у Сигни, которая склонилась надо мной и положила мне на лоб смоченную прохладной водой тряпицу. Вглядываясь в меня, она с тревогой спросила:

— Лин, ты как?

— Не очень, но жить буду, — ответила я еле слышно, — поможешь мне встать?

— Я помогу, — вмешался Дойл, с тревогой глядя на меня, — но может, тебе лучше полежать?

— Нет, я лучше присяду куда-нибудь, помоги.

Дойл оглянулся, сгреб меня в охапку и пронес несколько шагов, усадил на стоявший на корме рундук и опустился на палубу рядом с ним. Сигни села близ меня, обняла и спросила:

— Лин, что с тобой случилось?

— Не знаю. Смотрела на горы и вдруг скрутила такая боль, что потеряла сознание. А как это выглядело со стороны?

— Жутко, — ответил Дойл, — ты вся побелела, словно мел, а затем тебя выгнуло, словно в припадке. И лицо — казалось, ты кричишь без слов.

— Не надо было тебе смотреть на горы, — покачала головой Сигни, — я дура, что предложила такое! Иногда тут здоровым мужикам плохо становилось, а ты, с твоей непонятной силой… Прости, подруга!

— Ничего страшного, — через силу улыбнулась я ей, — все, что не убивает, делает нас сильнее. Скажи, много народу видело то, что со мной происходило?

Она покачала головой:

— Никто, мы закрыли тебя собой. Да и не любят моряки на эти горы смотреть, у нас их считают проклятыми. Говорят, если слишком часто ходить этим путем и смотреть в сторону гор, можно рассудка лишиться.

— А мы уже далеко от них? — поинтересовалась я, подставив лицо солнцу.

— Да, уже скоро начнутся острова, еще пару часов, и будет виден Стаенд. Может, тебя в каюту отвести, полежишь?

Я помотала головой:

— Не стоит, мне уже значительно лучше.

В этот момент раздался корабельный колокол — сигнал к обеду. Дойл спросил:

— Ну что, обедать пойдем? — и выжидающе уставился на меня.

— Я — нет, а вы идите! Идите-идите, — ответила я на их протесты, — для меня сейчас самое лучшее вот так на солнышке посидеть. Можете принести мне кусок хлеба и отвара, все равно больше ничего съесть я сейчас не смогу.

Друзья ушли, то и дело оглядываясь на меня, а я задумалась. Что это было? Почему-то я не верила, что моя реакция на горы была связана с тем, что я сердце звезды. И боль… Когда-то я уже испытывала такую жуткую, всепоглощающую боль… А этот зов? И тут вдруг в мозгу словно что-то щелкнуло, я вспомнила…

Замок колдуна, безжизненное тело Рины и боль. Рассказ Раяна о проходах и понимание того, что моя душа попала сюда через такой проход. Схема проходов и догадка о том, что заклинание работает до сих пор. Мозаика сложилась, заставив меня застонать: заклинание опознало меня как одну из тех, кого оно вызвало в Аллирэн, и попыталось превратить в жаждущую крови и смерти тварь! Я считала, что уничтожение проходов не мое дело? О нет! Я встала, цепляясь за борт, и прошипела, глядя туда, где вдали клубился туман:

— Я сделаю все, чтобы уничтожить тебя, мерзость, что пятнает этот прекрасный мир! Я выучусь, стану магом и найду, как сделать это, даже если это будет стоить мне жизни! И тем, кто пытается возродить заклинание, лучше не стоять на моем пути!

Обессилено усевшись на рундук, я вспомнила еще кое-что. Достала из ножен кинжал и положила его на колени, вглядываясь в поверхность клинка и осторожно поглаживая его пальцами.

— Ты уже дважды спас мне жизнь и разум, — прошептала я, — в пещере и сейчас. Ты спас Кэла, толкнувшись мне в руку в Кранеле. Что или кто ты? Чья душа живет в тебе?

Показалось мне или прохладный металл потеплел под моими пальцами? Откуда чувство, как будто кто-то положил руку мне на плечо? Я покачала головой, поцеловала клинок, произнеся «спасибо» и вернула его в ножны.

Когда через четверть часа друзья вернулись с обеда, я уже вполне пришла в себя. Глубоко запрятав свои эмоции по поводу моей связи с горами и данной клятвы, я приветливо улыбнулась Дойлу, который торжественно вручил мне несколько сухарей и кружку отвара, заявив, что он сражался за добычу с целой стаей коршунов ради одной улыбки прекрасной дамы. В ответ я изобразила из себя героиню чувствительного романа, сделав вид, что собираюсь упасть в обморок и поблагодарив «великого воина» нежнейшим голоском. Моя выходка заставила облегченно рассмеяться их обоих, а Сигни обняла меня, прошептав, что очень рада моему возвращению к жизни.

Как подруга и обещала, через два часа мы достигли Стаенда. Думая о родине Сигни, я представляла себе каменные острова со скудной растительностью, в книгах же описания были из разряда «здесь водятся чудовища» на средневековых картах. Оказалось, я ошибалась: остров, мимо которого шла «Морская дева», больше всего напоминал картинки Ирландии. Пологие холмы покрывала сочная зелень, бродили по пастбищам овцы, невысокие каменные дома были увиты ползучими растениями. У берега стояло несколько кораблей, похожих на «Морскую деву», а в море было немало рыбачьих лодок. Матросы перебрасывались шуточками с рыбаками: судя по всему, экипаж «Морской девы» хорошо знали на Стаенде. Впрочем, мы по-прежнему шли под всеми парусами, так что скоро Стаенд остался за кормой. Приближалась цель нашего путешествия.

На следующее утро мы стояли у борта, наблюдая за восходом солнца и тем, как постепенно вырастал перед глазами Винедд. Родной остров Сигни был таким же зеленым, как и Стаенд, и в рассветных лучах напоминал изумруд. Остров был огромен: как сказала подруга, на нем жило около сотни тысяч человек. Южная сторона острова, к которой подходила «Морская дева», была пологой и с глубоко вдающимся в сушу заливом, где уже стояли на якоре несколько кораблей, северная же представляла собой неприступную скалу. Я глядела на пасторальную картину, что разворачивалась перед глазами, и надеялась, что все плохое, что могло случиться во время каникул, уже произошло…