Раиет

Через несколько секунд он тоже ударил меня, его безумные голубые глаза впились в мои. Врезавшись своей грудью в его, я предупредил:

— Держись, бл*дь, подальше от нее. Никогда больше не смей смотреть на нее.

Он толкнул меня в грудь.

— Отвали.

— Она моя, — прошипел я и снова нанес удар.

Я врезал кулаком ему в губу, откуда сразу же потекла кровь. Он поднес руку к губам, и его и без того испорченное лицо исказилось от ярости. Его мышцы напряглись, пока не затряслись от напряжения. Но как раз в тот момент, когда я приготовился к его удару, твердая рука опустилась мне на грудь и оттолкнула меня. Я отшатнулся назад, прежде чем выпрямиться. Светловолосый чемпион своей группы отталкивал того, кто был со шрамом. Боец со шрамом пытался протиснуться мимо него, чтобы добраться до меня.

— Отступи, — приказал светловолосый мужчина 194-ому.

Я был удивлен, когда услышал, что они говорят по-русски.

— Я собираюсь убить его, — прорычал 194-ый, взглянув на меня через плечо блондина. — Он назвал ее своей. Он, бл*дь, назвал ее своей.

Услышав его слова, я бросился вперед как раз в тот момент, когда боец с длинными черными волосами, оттолкнул русского со шрамом с моего пути. Вместо этого светловолосый лидер повернулся ко мне и замахнулся. Его тяжелый кулак врезался в мою щеку. Я отвел свою руку назад и замахнувшись, ударил его в ответ. Кровь закапала у него изо рта, и он улыбнулся. Она покрыла его белые зубы, когда я почувствовал вкус собственной крови на языке.

— Пусть он не смотрит на нее, — приказал я по-русски.

Блондин моргнул, затем подошел ближе.

— Он делает все, что, черт возьми, хочет, — ответил он.

— Она моя, — прокричал я и повалил ублюдка на землю.

Я бил и бил, при любом удобном случае. Он сопротивлялся. Ярость овладела мной, когда этот боец не сломался под моим кулаком.

Он старался изо всех сил, нанося удары по моим ребрам и животу, повторяя каждое мое движение. Я тяжело дышал, так как чемпион России не подчинился. Он вспотел, пока я не давал ему спуска.

Но мое стремление оставалось сильным. Когда мои глаза встретились с его, я увидел, что он был в ярости. Я перевернул его на спину и прижался головой к его голове, но как только наши головы соприкоснулись, он перевернул меня на спину и ударил затылком о землю.

Наконец раздался свисток охранника, и нас растащили. Я пытался отбиться от того, кто схватил меня, жаждая этой борьбы, желая показать им, что она моя, но руки, державшие меня были слишком сильны.

667-ой и 140-ой отдернули меня назад, сковав мои руки. Когда я посмотрел на двух новых чемпионов, они оттягивали своего лидера назад. Его карие глаза были прикованы к моим, и его лицо было наполнено яростью.

— Впечатляюще, — раздался голос Господина, когда он медленно стал аплодировать.

Мой взгляд метнулся к нему. Он радостно ухмылялся, наблюдая за нашей дракой. Его глаза сузились, глядя на меня.

— 901-ый, похоже, мы все-таки нашли бойца, способного противостоять тебе.

Затем он посмотрел на новых чемпионов и добавил:

— Или, может быть, все трое могли бы составить тебе конкуренцию. — Он снова повернулся ко мне лицом. — Ты можешь быть чемпионом здесь, в яме, но это может быть ограниченный титул.

Затем мои глаза нашли 152-ую, которая наблюдала за мной со слезами на глазах. Мой желудок перевернулся, когда я увидел, что она выглядит такой расстроенной. Казалось, что она в отчаянии. Ее рука поднялась ко лбу, но она быстро опустила ее обратно. Ее кожа все еще была бледной. Она оторвала свой взгляд от моего и посмотрела на мужчину со шрамом. Она покачала головой и отвернулась.

Господин взял руку 152-ой, чтобы снова соединить со своей. Она пошла с ним, и мне потребовались все силы, что у меня остались, чтобы не побежать за ней и не спросить, почему она так уставилась на нового мужчину.

Охранник появился у меня за спиной и толкнул меня дулом пистолета. Я наклонился и поднял свои Кинжалы. Затем направился к туннелю, за мной последовали 667-ой и 140-ой. 140-ой потянул меня за руку.

— Не делай ничего, что может уничтожить твои шансы в боях. Ты дойдешь до финала и сможешь убить тех ублюдков.

Я отдернул руку назад, а затем отправился в свою камеру. Я часами сидел на своей кровати, пока не пришли охранники и не сказали нам, что мы можем наблюдать за первыми боями из наблюдательной клетки. Я вышел из своей камеры. 140-ой и 667-ой шли рядом со мной. Я вошел в камеру, из которой открывался прекрасный вид на яму. Осмотрев трибуны, я обнаружил, что все места были заняты, а деньги переходили из рук в руки. Мои губы скривились от отвращения.

— Ублюдки, все до единого, — прошипел 140-ой, останавливаясь рядом со мной, в то время как другие бойцы отходили в стороны, пропуская нас вперед.

140-ой положил руки на решетку, и мы наблюдали, как Господин переместился, чтобы сесть на свое место, приказывая 152-ой сесть на пол перед ним.

Мой пульс участился от того, как красиво она выглядела. Ее волосы были подняты на затылке, и длинные завитые пряди свисали по бокам лица. Она была одета в белое платье с открытыми плечами, в ушах — длинные серьги. Я не мог отвести от нее глаз, когда она сидела с грустным и неуютным видом у ног Господина.

Ее не должно быть здесь.

Все это не должно быть частью ее жизни.

Позади нас послышалось тихое бормотание. Когда я обернулся, три новых чемпиона пробирались сквозь более слабых бойцов. Моя спина напряглась, когда они подошли и встали рядом с нами. 667-ой и 140-ой приблизились ко мне. В этом не было необходимости. Я прекрасно слышал мужчину со шрамом. Он был прав. Я бы уничтожил его в яме.

Я снова сосредоточился на арене передо мной. Это были мои владения. Они станут теми, кто падет.

Господин встал, чтобы дать сигнал охраннику к началу боя. Двое мужчин выбежали, держа перед собой оружие — меч и копье. Это был медленный поединок, ни один из мужчин не одерживал верх. В конце концов, мужчина с копьем нанес идеальный удар в сердце другого. Смертельно раненный боец тут же упал на песок.

Я бы прикончил обоих за считанные секунды.

Остальные бои прошли аналогичным образом. С каждым боем я был убежден, что попаду в финал. Взглянув на трех новых воинов, я подумал, что большинство из них, если не все трое, тоже справятся. Странное чувство сожаления разлилось внутри, когда я подумал о том факте, что 667-ой и 140-ой до финала не доберутся.

Общение с ними в течение последних нескольких недель было неплохим. На самом деле, я понял, что мне нравится разговаривать с ними. Они понимали эту жизнь. Они понимали, что это значит для меня.

С этой мыслью мое внимание переключилось на то место, где сидела она. Она не смотрела бой. Ее глаза были опущены, мысли витали где-то далеко. Я нахмурился, увидев растерянное выражение на ее лице. Я хотел спросить ее, что случилось. Мне хотелось прижаться губами к ее губам и заставить ее улыбнуться.

152-ая внезапно вздрогнула. Я сразу понял почему, как только увидел, что Господин прижал руку к ее затылку. У него было суровое выражение лица, когда очередной бой прошел без особого волнения. Он причинял ей боль. Он был взбешен тем, что его бойцы не делали свои убийства захватывающими.

152-ая была куклой для вымещения злости Господина.

Тихое проклятие донеслось рядом со мной. Когда я посмотрел через клетку, русский со шрамом наблюдал за Господином, держащим 152-ую, с явной яростью в глазах. Не в силах стоять здесь и смотреть на то, как этот уродливый ублюдок таращится на мою женщину, я повернулся и направился обратно в свою камеру.

Когда я добрался до нее, то сел на кровать и стал ждать. Я все ждал и ждал, когда ко мне приведут 152-ую. Но когда ночь затянулась, а охранники так и не появились, я заволновался. Снаружи послышались шаги, и я встал, ожидая, когда она войдет. Но этого не произошло. В коридоре стоял Господин.

Один.

— Чемпионы, — обратился он.

Мы втроем подошли к дверям своих камер. Я видел, как 667-ой и 140-ой сверкали глазами. Господин встретился взглядом с каждым из нас.

— Завтра вы выступите против бойцов, которые вам не ровня. Но как мои чемпионы, я ожидаю, что вы дадите моей публике то, чего они хотят.

— Где моя мона? — спросил 667-ой.

Господин посмотрел ему в лицо.

— Она не присоединится к тебе сегодня вечером. — Затем он посмотрел на меня, и я распознал радость на его лице. — Никто не придет.

Разочарование пронзило меня, но я не позволил Господину распознать мои чувства.

Челюсти 667-ого сжались, а руки крепче схватили прутья решетки.

— Выступи хорошо завтра, и ты получишь взамен от нее награду, — сказал Господин.

Затем он покинул наш коридор, а я вернулся к своей кровати. Я плюхнулся на матрас, заставляя себя немного поспать. Но все, о чем я мог думать, была 152-ая. О ее металлическом браслете, который вводил ей наркотики. Наркотики, которые заставили бы ее нуждаться в моем освобождении, когда меня не было рядом, чтобы облегчить ее боль.

Мои глаза резко открылись, и я заставил себя оставаться неподвижным. Гнев был густым и горячим, когда я подумал об этом хрене, который взял ее в свою постель. Думал о ее криках, когда он был жестоким и грубым. Одержимость ярко горела в моем сознании. Как бы я ни старался заснуть, ничего не выходило.

Угли моего гнева разгорались.

Они усиливались и усиливались, пока не стали всем, чем я был. Я приветствовал завтрашний бой. Бой, который затяну так долго, как только смогу. Потому что награда того стоит. Просто чтобы 152-ая еще раз оказалась в моей постели.

Даже если это означало лишение меня свободы воли.

Даже если это означало отдать Господину все, что у меня осталось.

***

— Они хороши, — сказал 667-ой, когда мужчина со шрамом вышел из ямы в туннель.

Мы наблюдали за длинноволосым грузином и русским со шрамом. Они убили своих противников в течение нескольких секунд после выхода на арену. Грузин пронзил своими саями глаза противника. А русский со шрамом проломил пиканой череп. Ни один из них даже не вспотел.

Подошел охранник и указал на 667-ого. 667-ой взял свое оружие в руки и повернулся, чтобы пойти и подождать своего выхода в туннеле. Турнирные бои быстро изменили ситуацию. Не успел закончиться один бой, как начался другой. Я смотрел бои всю прошлую ночь и сегодня. Толпе это нравилось. Она была кровожадной. Но Господин все это время сидел неподвижно. 152-ая оставалась у его ног, редко поднимая глаза.

Я мог бы с уверенностью сказать, что Господин хотел большего от боев. Его зубы скрежетали друг о друга, когда грузин и русский легко победили своих противников. Господин жаждал зрелищ. В своей яме он дорожил не смертью, а борьбой за жизнь.

Толпа взревела, когда мужчина выбежал в яму. У него была гладко выбритая голова и бледная кожа. На груди тату с номером 289. Он был крупным и носил молоток в качестве оружия, но с той минуты, как белокурый чемпион России, 818-ый, выбежал в яму, все поняли, кто победит. Кастет блондина был наготове в его руках.

Он рванул вперед, увеличивая скорость по мере приближения. Крупный боец взмахнул своим молотком. Но с идеальной точностью блондин нанес три удара своему противнику. 818-ый пробежал мимо него, оставив своего противника в шоке, но все еще на ногах. Мужчина посмотрел вниз. Я проследил за его взглядом. Светловолосый русский стоял неподвижно, даже не оглядываясь. Внезапно его противник упал на колени. Я увидел, что у него было два прокола лезвием в животе и один прямо над сердцем. Как по команде, он перевернулся, и его тяжелое тело с глухим стуком упало на землю.

Развернувшись, блондин выбежал из ямы прямо в туннель.

140-ой вздохнул. Когда я посмотрел на него, он оглянулся на меня в ответ. Покачав головой, он сказал:

— Они проверят нас на мастерство.

Я согласился. Господин мог получить от этого турнира именно то, что хотел, — нового чемпиона. И меня. Мертвым.

Появился охранник и просигналил 140-ому, чтобы тот ждал в туннеле. Он ушел, а я крепче сжал свои Кинжалы, зная, что скоро придет и моя очередь. Охранник закрыл дверь в камеру, и я наблюдал за ямой, ожидая, когда выйдет 667-ой. Движение в глубине трибун привлекло мое внимание. Я прищурил глаза, увидев мону 667-ого в объятиях охранника. Точно так же, как и несколько дней назад, когда охранник приставил нож к горлу 152-ой. Он стоял прямо перед туннелем, в поле зрения 667-ого, когда тот выбежал.

Я наблюдал, как боец побежал к яме, спотыкаясь на каждом шагу, когда обходил арену. Он видел ее, видел свою женщину в объятиях охранника. Его лицо исказилось от ярости, когда он впился взглядом в Господина. Господин же едва отреагировал, если не считать легкой ухмылки, растянувшейся на его губах.

От волнения я покачнулся на ногах. Ублюдку это не должно сойти с рук. 152-ая подняла глаза, когда 667-ой начал издавать гневные звуки, ожидая своего противника. Она уставилась на чемпиона, затем проследила за его взглядом в дальнюю часть трибун. Я наблюдал, как ее глаза расширились, а рот открылся в шоке. Затем, как я и надеялся, она посмотрела на клетку, в которой меня держали. Я увидел мольбу в ее глазах.

Она хотела, чтобы я сделал так, как требовал того Господин. Она хотела, чтобы я жил.

Звук шагов, бегущих по туннелю, привлек мое внимание. 667-ой держал свои кортики в руках и принял первый удар шипастой дубинки своего противника. Его плечо стало усеяно десятками и десятками отверстий от шипов, и я знал, что он делает так, как приказал Господин.

Он устраивал шоу.

Я придвинулся ближе к решетке, когда 667-ой включил режим истребителя. Но как только он это сделал, боец замахнулся дубинкой на голову 667-го. Это произошло почти в замедленной съемке на моих глазах. 667-ой, инстинктивно защищаясь от удара, пригнулся и выставил свои ножи. Оба длинных клинка скользнули, как по маслу, сквозь грудь его противника.

Лицо 667-ого побледнело, когда он повернулся, чтобы посмотреть, как мужчина падает головой вперед на песок. Некогда возбужденная толпа теперь застонала от разочарования. 667-ой повернулся к трибунам как раз вовремя, чтобы увидеть, как Господин махнул запястьем охраннику, держащему мону 667-ого. Громкий, полный боли рев вырвался изо рта 667-го, когда охранник, не теряя времени, полоснул клинком по горлу его моны. Кровь немедленно хлынула из шеи белокурой женщины, и ее глаза расширились от смеси страха и шока.

Охранник бросил ее мертвое тело на землю, наклонившись, чтобы вытереть свой клинок о ее быстро пачкающееся платье. Мое внимание вернулось к 667-ому как раз в тот момент, когда он побежал вперед, и из его уст вырвался боевой клич. Сосредоточившись только на одном, он прыгнул на нижние уровни трибун, убивая всех на своем пути, пытаясь добраться до места Господина.

Толпа начала вскакивать со своих мест, когда из туннеля выбежал 140-ой с высоко поднятыми топорами. Он помчался по окровавленному песку, перепрыгивая через труп убитого бойца.

Мое сердце заколотилось от волнения, когда я увидел зрителей, бегущих к выходу, моих братьев, проливающих кровь, когда они мчались на Господина. Нуждаясь в том, чтобы помочь им, желая присоединиться к ним в уничтожении этого ублюдка, я начал реветь от разочарования. Я повернулся и ударил плечом в дверь камеры. Она не двигался, а охранники пробежали мимо моей металлической тюрьмы. К яме. Повернувшись лицом к решеткам, сквозь которые открывался вид на яму, я ударил по ним своими клинками.

— Выпусти меня отсюда! — требовал я и поднял глаза.

Когда я это сделал, страх окутал меня. 667-ой был ошеломляющим, все еще в нескольких рядах от того места, где сидел Господин… где он держал 152-ую перед собой, как щит. Прозвучал выстрел. Я понял, что 667-ой уже был застрелен, но все еще боролся за то, чтобы остаться в живых.

140-ой, однако, все еще мчался к Господину. Пули охранников пропускали каждое его движение.

— Нет! — закричал я, увидев, что Господин выставил 152-ую на пути 140-ого.

Я был в бешенстве, когда бросился на решетку, летели искры, когда металл сталкивался с металлом. Я хотел уничтожить Господина. Я хотел наказать его за то, что он использовал мою женщину в качестве щита и за убийство моны 667-ого.

667-ой, пошатываясь, поднялся на ноги, изрешеченный пулями. Но как только он это сделал, охранник двинулся за ним и послал пулю прямо ему в голову. 140-ой так и не услышал выстрела, который последовал за ним. Он поднял оружие, готовый ударить Господина, когда другой охранник выпустил пулю ему в затылок. Тело 140-ого напряглось, когда его череп раскололся, и рухнуло на ряд стульев под ним.

Какофония испуганных голосов и крики толпы были ничем по сравнению с ревом, вырывающимся из моего горла. Охранники двигались быстро, окружая толпу. Зрителей Господина заставили вернуться на свои места. Главный охранник появился секундой позже с группой чири. Он бил их дубинками, приказывая забрать тела убитых и убрать их с арены.

Но мои глаза оставались прикованными к Господину, когда он отпустил 152-ую, чтобы отряхнуть пиджак, как будто ничего только что не случилось. 152-ую трясло, она была бледна, как полотно, и слегка покачивалась на месте.

Выйдя на середину ямы, Господин поднял руки, когда его охранники высоко подняли оружие и заставили потрясенную толпу слушать. Когда они это сделали, Господин заговорил.

— Дамы и господа, я приношу извинения за этот небольшой несчастный случай. — Он выдавил улыбку, которую я ненавидел. — Это Кровавая Яма. Это кольцо смерти. Иногда бойцы забывают свое место.

Он попытался заговорить снова, но я начал громче стучать лезвиями по решетке, расхаживая вперед-назад и крича, чтобы меня выпустили. Однако Господин даже не оглянулся в мою сторону. Он продолжил говорить, сообщив толпе, что перед финальным матчем будет небольшой бой: мой.

Движение позади заставило меня обернуться, и я увидел нескольких охранников у двери камеры.

— Заткнись, черт возьми! — прорычал один из них, но это только подлило масла в огонь моей ярости.

Сжимая свои Кинжалы, я бросился к двери. Охранники отскочили назад, высоко подняв оружие. Один из них приставил необычный пистолет к моей груди. Когда я отступил, чтобы снова броситься в атаку, что-то выстрелило из пистолета и застряло у меня в груди. Я посмотрел вниз и увидел, что маленькая гранула попала мне на кожу. Я оглянулся, взбешенный тем, что в меня стреляли. Пошевелил ногами, чтобы наклониться и ударить охранника, но мои ноги внезапно налились свинцом, а зрение начало затуманиваться.

— Прямое попадание! — выкрикнул один из них, когда мир накренился в сторону, и я пошатнулся, пока не ударился о стену камеры.

Я услышал звук открывающегося замка, увидел размытые очертания нескольких охранников, одетых в черное, заполнивших камеру. Чьи-то руки схватили меня и потащили из камеры в коридор. Мои ноги пытались найти опору на песке, но мышцы проигрывали это сражение.

Охранники бросили меня на землю. Я упал с глухим стуком и моргнул. Мое зрение немного прояснилось, но движения были замедленными, конечности двигались на секунду позже, чем я им приказывал.

Охранники окружили меня, подняв оружие. Мне удалось принять сидячее положение, как раз в тот момент, когда в поле зрения появились две ноги. Две ноги в черных ботинках.

До меня запоздало дошло, кому принадлежали эти ноги, когда они замахнулась мне по ребрам. Я упал на землю, крупные песчинки попали ко мне в рот. Я выплюнул песок и попытался сесть, но как только это сделал, эти ноги ударили меня по лицу. Я ощутил вкус крови у меня на языке.

— Ты жалкий кусок дерьма! — прорычал голос, пока я лежал.

Это был голос Господина. Пальцы схватили меня за волосы и откинули назад мою голову. Лицо Господина то появлялось, то исчезало из фокуса, когда он впивался взглядом в мое лицо.

— Вы думали, что сможете восстать? — тихо огрызнулся он. — Ты думал, что сможешь победить меня в моей собственной гребаной яме?

Я пытался сказать ему, чтобы он отвалил. Что он причинил боль 152-ой, посмел закрыть себя ею, но ничего не вышло. Руки Господина отпустили мою голову. Он хотел, чтобы я стукнулся ею об пол, но я боролся, чтобы держать ее высоко. Господин смеялся надо мной, одурманенным наркотиками и теряющим силы.

— Ты думаешь, что сможешь сражаться? — язвительно спросил он.

Затем Господин посмотрел на охранников.

— Пусть чири быстро заканчивают уборку трибун и ямы.

Он пнул меня ногой, а затем сказал:

— Затем тащите его в туннель. Он будет сражаться. И сегодня вечером он, наконец, умрет.

Господин ушел, а я лежал на твердом песчаном полу, прокручивая в голове его слова. «Затем тащите его в туннель. Он будет сражаться. И сегодня вечером он, наконец, умрет...»

Испуганное лицо 152-ой всплыло у меня перед глазами. Даже накачанный наркотиками, я уперся руками в пол и заставил себя сесть. Мои руки дрожали от напряжения, но я держался, вспоминая, как кричала 152-ая, пока Господин выставил ее перед собой, когда 667-ой и 140-ой бросились в атаку. Гнев закрутился у меня в животе. Я протянул руки, нащупывая Кинжалы, лежащие рядом со мной. Обхватив руками рукоятки, я почувствовал себя лучше, зная, что держу в руках холодную сталь. Я сражался с этими Кинжалами так долго, что молился, чтобы мое тело вспомнило, как вести бой.

Я должен попасть в финал. Я должен жить ради 152-ой.

Пошевелив ногами, я сумел заставить себя встать, покачиваясь, когда мои ноги почти подкосились. Я стиснул зубы, когда у меня закружилась голова. Вокруг меня раздались ухмылки и смех. Охранники насмехались, пока я пытался встать, их голоса звучали в моих ушах как колокола.

Откуда-то издалека донесся свист, и чья-то рука подтолкнула меня вперед, когда я, спотыкаясь, добрался до туннеля. В туннеле было темно. Мое зрение пульсировало и мерцало черными пятнами, когда свет в конце обжег мне глаза.

— Вперед! — скомандовал голос.

Я представлял лицо 152-ой, когда толкал свои свинцовые ноги вперед. Мои плечи ударялись о стены, когда я, пошатываясь, двигался в сторону ямы. Толпа притихла, когда я проходил мимо. Я поднял голову, но зрители были размытой линией в темноте.

Я пытался найти ее глазами, но не смог. Я замер, прислушиваясь к своему противнику. Но услышал поздно, но все же услышал. Ворчание мужчины, поднимающего что-то тяжелое. Легкий ветерок колыхнулся у меня на затылке, и я пригнулся, как раз в тот момент, когда что-то похожее на цепь качнулось там, где только что была моя голова. Держа свои Кинжалы наготове, я повернулся и замахнулся, чувствуя изменение веса, когда я с чем-то столкнулся. Я знал, что ударил своего противника, но ударил его недостаточно глубоко.

Я покачал головой, отступая на несколько шагов. Моргнул, чтобы избавиться от тумана в глазах, как раз вовремя, чтобы увидеть высокого мужчину, бегущего ко мне, цепь кружила над его головой, к концу было прикреплено что-то круглое.

Я нырнул на землю, когда шар на конце цепи врезался в песок рядом с моей головой. Затем выставил ногу, когда боец прошел мимо, повалив высокого мужчину на землю. Мои ноги были недостаточно сильны, чтобы удержать равновесие. Мне нужно было довести это убийство до конца. Это был мой единственный шанс.

Шум толпы усилился. Опустившись на колени, я осмотрелся вокруг. Я не мог определить, где находится мой противник. Внезапно толстая цепь вокруг моего горла перекрыла мне дыхание. Опустив клинки, я протянул руку и попытался вырваться, но хватка моего противника была слишком крепкой. Я вцепился в его руки, напрягая пальцы, но он не двигался. Молясь, чтобы это сработало, я наклонился вперед. Резко приподнявшись, я врезался затылком в то, что, как надеялся, было его носом.

Я услышал хруст ломающейся кости. И воспользовавшись кратким ослаблением его хватки на цепи, вырвал металл из его рук и бросил его через яму. Я не был уверен, как далеко это получилось сделать, но у меня не было возможности проверить, так как мой противник перевернул меня на спину и оседлал мою талию. Его руки обхватили мое горло. Он сжал, снова перекрыв доступ кислорода. Я задергал ногами, пытаясь сбросить его с себя. Он держался крепко.

Черные пятна начали заполнять мое ограниченное зрение. Мои глаза начали закрываться. Я хотел отпустить его. В тот момент мне захотелось отдаться тьме. Но когда мой разум прояснился, на пороге смерти, красивое улыбающееся лицо моей женщины заполнило пустоту. Ее лицо, когда я брал ее, потому что мы оба этого хотели. Потом я представил, как ее бьет Господин, как он выставляет ее перед собой, чтобы защитить свою жалкую задницу.

Я не мог оставить ее одну.

Моргнув, я открыл глаза и пошевелил вялой рукой. Я начал подтягиваться, чтобы попытаться отбиться от своего противника, когда моя ладонь наткнулась на холодную сталь. Мое сердце забилось от надежды, когда мне удалось взяться за рукоять. Рука дрожала, я доверял своим мышцам, которые помогут мне закончить этот поединок.

Я попытался сделать глубокий вдох, но дышать было невозможно. Зная, что нахожусь на грани потери сознания, я использовал остаток своих сил, чтобы поднять Кинжал и прицелиться в голову противника. Лезвие уперлось во что-то твердое, и когда пальцы отпустили мою шею, и теплая жидкость брызнула мне на лицо, я понял, что попал ему в череп.

Тело бойца повалилось в сторону, и рев толпы стал оглушительным. Я задыхался, мое горло горело, когда я втягивал столь необходимый воздух. Но внезапно я не мог пошевелиться. Мышцы были истощены, наркотик наконец взял надо мной верх.

Я не был уверен, как долго оставался в яме, но чьи-то руки обхватили меня, подняли с земли и начали вытаскивать из ямы. Прежде чем добрался до туннеля, я нашел в себе достаточно сил, чтобы повернуть голову к трибунам, туда, где сидел Господин. Он глядел мне вслед с яростью во взгляде, но 152-ая смотрела с облегчением. Мне показалось, что я улыбнулся ей, но так как на меня действовали наркотики, я не мог быть уверен.

Но моя женщина развеяла сомнения.

Украдкой от бдительного ока нашего Господина, она одарила меня своей тайной улыбкой

Той, которая дается свободно.

Только для меня.

Всегда только для меня.

Глава 13

152

До этого момента я не была уверена, что сердце может биться так быстро и в то же время почти разрываться на части. Когда я наблюдала за тем, как 901-ый рухнул в яму, окровавленный и неспособный найти в себе силы, я знала, что Господин каким-то образом накачал его наркотиками. Он причинил ему боль, потому что тот пытался спасти меня от двух чемпионов, которые напали на Господина.

Тошнота подступила к моему горлу, когда я вспомнила тот момент, когда Господин приказал охраннику перерезать горло моне 667-ого. Ее безжизненные глаза, когда тело упало на песок, который покрылся ее кровью. И как 901-ый бросился на решетку, чтобы добраться до меня и спасти, поскольку Господин использовал меня как щит.

Для того чтобы защитить себя.

Господин встал со своего места, когда четверо охранников вытащили 901-го из ямы. Мое сердце остановилось, а затем восстановило потерянный ритм, когда на разбитых губах моего мужчины появился намек на улыбку.

Он был таким красивым. Я так сильно переживала о нем, что это казалось почти невозможным.

Господин вошел в толпу людей, все суетились и паниковали из-за атаки чемпионов. Господин изо всех сил старался успокоить их, но я видела напряжение и гнев на его лице.

Чья-то рука схватила меня, и охранник заставил подняться на ноги. Он грубо повел меня к началу туннеля, где ждала Майя, чтобы отвести меня обратно в мою комнату. Ее глаза были устремлены в пол в знак покорности. Она пристроилась рядом со мной, и мы поспешили за охранником. Я мчалась по коридорам так быстро, как только могла. Я была рада, что охранник почти бежал, ему явно нужно было вернуться в яму. Я хотела побыть наедине с Майей. Мне нужно было придумать, как добраться до 901-ого.

Как только мы дошли до двери, охранник втолкнул нас с Майей в комнату. Он захлопнул дверь, и на нас опустилась тишина, когда мы остались одни.

Майя подняла голову и двинулась, чтобы запереть засов изнутри. Когда она это сделала, я указала рукой на боковую комнату, чтобы убедиться в том, что нас не подслушивают.

Как только двери были закрыты, отделяя нас от остальной части комнаты, она сказала:

— Мисс? Что происходит? Все это место в смятении!

Я прижала руку ко лбу и села на диван. Майя присела передо мной на корточки. Я покачала головой, не веря своим глазам из-за сегодняшних происшествий. Майя взяла меня за руку, чтобы поддержать. Я одарила ее благодарной улыбкой. Встретившись взглядом с Майей, я призналась:

— Чемпионы восстали.

Глаза Майи стали широкими, словно блюдца.

— 901-ый? — спросила она с беспокойством.

Я покачала головой.

— Он был заперт в камере ожидания. Это были два других бойца.

Я быстро объяснила остальное.

Майя поднялась на ноги и подвела меня к стулу в центре комнаты. Я села за туалетный столик и вздохнула, когда она вынула шпильки, которые держали мои волосы. Я застонала, когда ее пальцы прошлись по моей голове, и услышала вздох Майи.

— Что? — спросила я, чувствуя нервную энергию, исходящую от того места, где она стояла.

Она медленно обошла меня.

— Мисс, — тихо сказала она, и я увидела, как на ее губах появилась легкая улыбка.

— Что?

Майя взяла меня за руку.

— Я узнала ваше имя.

За долю секунды мой пульс ускорился с головокружительной скоростью.

— Что? — прошептала я, не веря своим ушам.

Майя кивнула и сжала мою руку.

— Я также знаю имя 901-ого.

— Но как?

Она пожала плечами.

— Я попросила чири помочь мне. — Она подняла одно плечо. — Мы тесно общаемся. Мы помогаем друг другу. — Она встретилась со мной взглядом. — Одна из чири убирает кабинеты, где хранятся файлы всех рабов. Я попросила у нее узнать ваше имя и имя 901-ого.

Мое тело было напряжено, пока я ждала, когда она откроет мне самую большую тайну.

— Вы Инесса Белрова, мисс. Из России.

Когда она назвала мое имя, мне показалось, что невидимые цепи, которые держали меня во тьме, вырвались из моей души.

— Инесса… Белрова, — повторила я и почувствовала, как по моим щекам потекли слезы.

Майя вытерла их большим пальцем, затем сказала:

— А 901-ого зовут Илья, Илья Конев. Он тоже русский.

Рыдание сорвалось с моих губ, когда я подумала о 901-ом, я имела в виду об Илье, красивом лице с этим прекрасным именем.

— Илья, — прошептала я, наслаждаясь звучанием этих букв на своем языке. — Инесса и Илья.

На этот раз я рассмеялась, звук вырвался из моего охрипшего горла. Я моргнула, чтобы прояснить зрение.

— У нас есть имена, — сказала я Майе.

Она кивнула.

— Имена, — повторила я, и на этот раз она тоже засмеялась.

Наклонившись вперед, я заключила ее в объятия.

— Как я могу отблагодарить тебя? — спросила я.

Майя напряглась. Я тут же отстранилась.

Ее глаза опустились, и она ответила:

— С тех пор как меня послали служить вам, вы обращались со мной так, будто я живая, будто я кто-то. Это стоит больше, чем я когда-либо могла вам дать, мисс.

— Ты ошибаешься, — сказала я, и на сердце у меня потеплело.

Майя покачала головой. Внезапная серьезность появилась на ее лице. Я терпеливо ждала, пока она заговорит.

— Мисс, я нашла кое-что еще.

Я затаила дыхание, когда она произнесла:

— У вас есть брат. Его зовут Валентин, Валентин Белров.

В этот момент я почувствовала себя треснувшей вазой, перенесенной в прошлое. Я была осколками, разбитыми вдребезги и казавшимися непоправимыми, но внезапно собранными и вновь обретшими нормальное состояние.

— Валентин, — повторила я, и сразу же в моем сознании появился маленький мальчик, держащий меня на руках, пока нас везли в клетке. Я плакала, но он прижимал меня к себе, целовал и заставлял чувствовать себя в безопасности. Мальчик, которому я махала рукой.

Я прижала руку к губам. Мои глаза затрепетали, когда я прошептала:

— Я буду скучать по тебе.

Майя не отреагировала на мои слова, не спросила, почему я это сказала, но я все же объяснила:

— Когда меня забрали у него, когда он боролся, чтобы вернуть меня...

Внезапный образ высоких стен и башен затопил мой разум. Снег и крутые темные ступени.

— Но я помахала ему издалека и сказала: «Я буду скучать по тебе».

Мое сердце, казалось, разорвалось на части, когда поток образов пронесся в моем сознании. Он был маленьким мальчиком, тренировался в боксах. Затем он стал немного старше, примерно одного возраста с Майей. С металлическим ошейником на шее. Моя рука поднялась к шее, и я позволила кончикам пальцев скользнуть по коже.

— Он носил ошейник, — сказала я, вспоминая, как женщина, одетая во все черное, использует меня, чтобы заставить его подчиниться.

— Госпожа, — произнесла я, и это было сказано резко.

Я едва помнила эту женщину, но что-то подсказывало мне, что я ненавидела ее всем своим существом.

— Да, — уточнила Майя, — Сестра Господина. Это она забрала вас и вашего брата.

— Но я вернулась, — уточнила я.

Майя печально кивнула.

— Что? — спросила я.

Майя вздохнула, затем призналась:

— Госпожа была убита. Не так давно. Мы не знаем как или кем, или где, но она мертва.

— А мой брат?

Майя покачала головой. Они не знали.

Я напрягала свой мозг, чтобы вспомнить больше, но ничего не приходило. Я устала и была сбита с толку. И Илья…

— Я хочу увидеть Илью, — обратилась я к Майе.

Она сочувственно кивнула, но сказала:

— Господин этого не допустит, мисс. Если вы пойдете против его приказов, то будете наказаны.

Она отвела взгляд, затем снова посмотрела на меня. Я узнала этот взгляд. В том, что она собиралась рассказать, не было ничего хорошего.

Она колебалась, но я настояла:

— Просто скажи мне.

Майя выдохнула, затем сдалась:

— Господин никогда больше не отдаст Вас Илье. Я подслушала, как он говорил своему верховному стражу, что добился того, чего хотел, предложив ему вас.

Майя сделала паузу, но я подтолкнула ее.

— Скажи мне. Все. Пожалуйста.

Она закрыла глаза.

— Он сказал, что вы слишком красивы, и он не допустит повторения того, что случилось с его последней Верховной Моной. Не с вами. Он сказал, что как только этот турнир закончится, он никогда не позволит вам выйти из этой комнаты. Он хочет, чтобы вы принадлежали ему и только ему. Он сказал, что вы тоже этого хотите.

Отвращение подступило к моему горлу.

— Я заставила его так думать, — застонала я в отчаянии. — В камере Ильи я заставила его поверить, что Илья на меня не влияет. Что я хочу только Господина.

Глаза Майи смягчились от сочувствия. Ее рука сжала мою. Она покачала головой.

— Мисс, вы не можете ослушаться Господина. Если он поверил, что вы хотите его, то после предательства, он наверняка убьет вас. То, что он сделал со своей последней Верховной Моной, было ужасно. Вы нравитесь ему гораздо, гораздо больше. Что означает...

— Он причинил бы мне больше боли, — закончила я за нее. — Боль была бы еще сильнее.

Майя кивнула.

Все, что я чувствовала, была печаль. Печаль и безысходность моего положения. Моя рука накрыла грудь над сердцем, и я прошептала:

— Майя. Боль в моем сердце так велика, когда я думаю о том, что больше не увижу Илью, что мне кажется, будто мое оно разрывается.

Майя ничего не ответила. Могла ли она? Что тут было сказать?

— Идемте, мисс, — сказала она в конце концов. — Давайте отведем вас в ванну до прихода Господина.

— Илья, — застыла я в оцепенении, когда она повела меня в главную комнату. — Его зовут Илья, меня — Инесса, и у меня был брат по имени Валентин.

— Да, мисс.

На этот раз мои слезы полились гуще. Илья не знал своего имени. Я бы никогда не узнала его имени, если бы не встретилась с ним. И если бы была заперта в этой комнате, я бы никогда не узнала, что случилось с моим братом. По какой-то странной причине мне на ум пришел боец со шрамом на лице, 194-ый. Я поймала его на том, что он наблюдал за мной из боксов, но более тревожным, чем его внимание, было то, что я не возражала. Я знала, это было потому, что он напоминал мне мужчину, который был в моих снах.

Когда я посмотрела на покрытое шрамами лицо Майи, я подумала, не сделали ли они его чири. Шрамы и уродства не были чем-то новым в яме: рабов жестоко наказывали за малейшую провинность. Совсем как Майю. Я задалась вопросом, заботился ли он каким-то образом обо мне, когда я была под действием наркотиков и даже не знала, где и кто я?

Я понимала, что, возможно, никогда и не узнаю ответов на эти вопросы. В конце концов, это были владения Господина, а я была его любимой игрушкой.

Чего хотел Господин, то он и получал.

И прямо сейчас он хотел меня, запертую в клетке.

Так что я оставалась здесь, в клетке.

Все было просто.

***

Я поерзала на кровати, пытаясь устроиться поудобнее. Все, о чем я могла думать, был 901-ый. Нет, Илья. Я все еще иногда забывала называть его по имени. У него было имя.

Илья.

Инесса.

Валентин.

Когда я сбросила простыню с тела, раздался громкий стук в дверь. Я села. Майя появилась из боковой комнаты и, шаркая, направилась к двери. Когда она открыла ее, охранник что-то сказал ей. Майя кивнула и снова закрыла дверь.

Я приподнялась повыше.

— Что?

Майя подошла ко мне и сообщила:

— Господин не придет к вам сегодня вечером. Он развлекает своих гостей после нападения.

Я кивнула, собираясь лечь обратно, как вдруг замерла.

— Майя, — тихо сказала я, намеренно понизив голос.

Она склонила голову набок, прислушиваясь. Я откинула простыню и скользнула на край кровати.

— Мне нужно увидеть Илью, — сказала я, его имя все еще звучало незнакомо, но так идеально на моих губах.

— Нет, — ответила Майя и бросилась ко мне.

— Я должна, — настаивала я и поднялась на ноги.

Майя взяла меня за руки и посмотрела мне прямо в глаза.

— Вы не можете, мисс.

— Инесса, — прошептала я и почувствовала, как моя грудь освободилась от тяжести, о которой я даже и не подозревала. — Зови меня Инессой, моим именем. Для тебя не «мисс». Мы больше не разделены.

Майя не ответила. Она молчала, но ее блестящие глаза сообщили мне о том, что она чувствовала.

— Мисс… Инесса, — быстро поправилась она, — это не безопасно, вы это знаете.

Я заметила ее беспокойство, но имя Ильи крутилось у меня в голове. Отпустив руки Майи, я направилась к двери.

— Я ухожу. Мне это нужно. У Ильи есть имя. У него была жизнь до этой ямы. Он кто-то. Я должна сказать ему. — Я поднесла руку к сердцу. — Наши имена — часть нашего пути к свободе. Он должен знать.

Майя посмотрела мне в глаза. Опустив плечи, она произнесла:

— Оставайтесь здесь.

Она обошла меня и открыла дверь, затем оглянулась и сказала:

— Здесь нет охраны. Все они охраняют гостей, некоторые пытаются уйти после сегодняшнего дня.

— Значит, мы можем легко добраться до Ильи?

Майя нахмурилась, но сказала:

— Это будет нелегко. Но мы можем найти оправдание, если нам понадобится.

Я покачала головой.

— Нет, я не могу рисковать твоей жизнью.

— Но вы не сможете это сделать без меня, — парировала она.

— Майя… — хотела заговорить я, но она прервала меня.

— Моя жизнь подвергается риску каждый день. Любой из охранников может в любой момент убить меня или взять против моей воли по своей прихоти. В этой яме погибает больше чири, чем воинов и денег вместе взятых. Мы ничто для этих людей. Если моя жизнь в любом случае в опасности, я предпочла бы умереть за что-то хорошее, чем от чьего-то гнева.

— Майя, — прошептала я, ненавидя то, чем была ее жизнь.

Сжав мою руку, она выскользнула за дверь, и я последовала за ней. В коридоре было необычно тихо. Стараясь ступать как можно легче, я быстро шагала за Майей. Я была настороже, но не было слышно ни звука, пока мы направлялись в покои чемпионов.

Когда я подошла, в камере Ильи было темно. Майя отомкнула замок ключами, которые достала из кармана своего платья и бесшумно открыла дверь. Слабый скрип наполнил пустой коридор. Я замерла, молясь, чтобы поблизости не было охранника. Но там никого не было. Просто тишина.

Я проскользнула в дверной проем. Майя неловко переминалась позади. Я потянулась назад и прижала руку к ее покрытой шрамами щеке. Ее темные глаза посмотрели на меня.

— Иди, — прошептал я, но она покачала головой. — Иди, — повторила я. — Не рискуй своей жизнью ради меня. Если меня поймают, я скажу, что пришла по собственному желанию.

Казалось, она не собиралась двигаться, но, когда я опустила руку, Майя кивнула в знак поражения и исчезла из коридора. Собравшись с духом, я отошла в тень камеры. Я прищурила глаза, привыкая к недостатку света. На дальней стене тускло горела одна лампа, заливая камеру туманным желтым светом.

Тихий стон донесся со стороны дальней стены. Я направилась туда. На полу распростерся окровавленный, голый Илья. Я бросилась вперед и присела рядом с ним.

Мои руки парили над его огромным телом. Я не знала где к нему прикоснуться. Я не знала, где у него болит. Почувствовав, что я здесь, он болезненно перекатился на спину. Его голубые глаза моргнули, глядя на меня. Левый глаз был подбит и распух. Засохшая кровь прилипла к его коже, а волосы слиплись от крови и пота.

Илья вдохнул, хрипя при этом. Мой желудок сжался от того, каким разбитым он казался. Этот огромный мужчина, непобедимый чемпион, теперь был уязвим. Он уставился на меня. Я удивилась почему, когда его рука поднялась и провела по моей щеке.

Я подняла свою руку и положила ее поверх его, чтобы удержать на месте.

— Moy prekrasnyаy (моя прекрасная)? — прошептал он, едва издавая звуки.

— Да, — ответила я и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб.

С такого близкого расстояния я могла видеть, что зрачки его глаз были расширены.

— Они накачали тебя наркотиками, — сказала я, изучая его тело на наличие серьезных ран.

Илья поднес свободную руку к своей груди, и я заметила небольшую ранку.

— Они выстрелили в тебя капсулой с наркотиком? — спросила я.

Я внезапно нахмурилась, задаваясь вопросом, откуда знала, что Призраки могут так сделать. На ум пришло видение маленького мальчика, которого подстрелили такой же капсулой. Черноволосый мальчик. Тот, что из моих снов.

— Да, — прохрипел Илья, снова привлекая мое внимание к себе.

Рука Ильи дернулась на моей щеке, и он посмотрел мне прямо в глаза.

— Прошлой ночью… когда ты не пришла ко мне?

— Он запретил мне видеться с тобой.

Его челюсти сжались. Илья отвернулся, и я увидела синяки от отпечатков ладоней у него на шее. Мой желудок сжался от того, как близко он был к смерти. Я поднялась на ноги и потянулась к его руке. Илья переплел свои пальцы с моими, полностью доверяя мне.

Я помогла ему подняться и повела в душ. Повернула ручку, включая распылитель. Я сбросила платье и принялась мыть его с мылом. Мои руки пробежались по каждому дюйму его твердых мышц; огромное тело Ильи все еще не было скоординировано из-за последствий приема препарата. Я прижимала поцелуй за поцелуем к его спине и плечам, затем обошла его и встала перед ним.

Голова Ильи была опущена, и он наблюдал за мной, пока я мыла его. Мои руки гладили его торс и широкую грудь, в то время как пальцы Ильи перебирали мои влажные волосы. Я мирно улыбнулась, смывая кровь с его груди, и в поле зрения появилась татуировка с его номером. Мое сердце учащенно забилось, когда я подумала о его имени, о том, как сказать ему, что у него есть имя. Илья сделал долгий, глубокий вдох, и я быстро подняла глаза. Сначала подумала, что это просто вода, стекающая каскадом по его лицу. Но когда я по-настоящему посмотрела ему в глаза, увидела на его лице выражение печали и поражения, я поняла, что это была не просто вода.

Он плакал. Илья, Питбуль, чемпион ямы Арзиани в смертельном поединке, ломался.

Потянувшись, я выключила душ. Мой желудок сжался. Глаза Ильи были опущены, а руки безвольно повисли по бокам. Привстав на цыпочки, я положила руки ему на щеки. Илья моргнул и встретился со мной взглядом. Когда он это сделал, мое сердце разорвалось на части от слез, стекающих по его бледным щекам. Его голубые глаза затуманились от боли, белки налились кровью от горя.

— Moy voin (мой воин), — прошептала я.

Мое горло сжалось. Высыхающая кожа Ильи вздымалась на прохладном ветерке, который гулял по его темной камере. Слеза покатилась по его щеке и упала на мой большой палец. Я вытерла ее. Комок встал у меня в горле при виде такого большого мужчины, и такого сломленного.

— Что такое? — спросила я, ища в его взгляде ответ. — Ты ранен? Тебе больно?

Он слегка покачал головой. Илья отвел взгляд, потом снова посмотрел мне в глаза. Его руки поднялись, и он положил одну из них мне на шею. Я на мгновение закрыла глаза от этого ощущения. Его другая рука скользнула по моей щеке. Мои глаза распахнулись от его прикосновения. Когда он понял, что завладел моим вниманием, он прохрипел:

— Я думал, что потеряю тебя.

В моем животе образовалась яма, пустая и глубокая.

— Нет, — ответила я, но его глаза опустились, и снова полились слезы.

Я не могла вынести это. Не могла смотреть на этого сильного мужчину, но такого истерзанного. Я открыла рот, чтобы заговорить, когда его взгляд остекленел, и он печально сказал:

— Сначала он заставляет тебя хотеть их. Он заставляет тебя нуждаться в них всем сердцем. Затем он забирает их, он забирает их, чтобы ты делал все, чтобы их вернуть.

Я затаила дыхание, когда его слова продолжали сыпаться изо рта, как бритвы:

— Он использует твою потребность в них, чтобы сломить тебя, сделать все, что он требует... затем в ту минуту, когда ты терпишь неудачу, в ту минуту, когда ты не делаешь то, что он требует, он причиняет им боль. Он причиняет им боль и заставляет тебя смотреть. Держит тебя за тяжелой решеткой, где ты не можешь помочь, где ты должен наблюдать и чувствовать каждый удар, как будто это тебе причиняют боль.

Хриплый голос Ильи оборвался. Он прочистил горло, затем закончил:

— И, наконец, когда ты будешь в отчаянии, когда сделаешь все, чтобы просто коснуться их лица или подержать их в своих объятиях, он покончит с их жизнью — перережет им горло, пустит пулю в мозг, ударит их в грудь... и он делает, а ты смотришь. Держит тебя беспомощным, а через их смерть забирает твою душу, как свою собственную.

Пальцы Ильи вытирали слезы с моих щек. Я даже не знала, что плакала.

— Пожалуйста, — взмолилась я, покачав головой.

Когда я снова посмотрела ему в глаза, он сказал:

— Он заберет тебя у меня, moy prekrasnyаy. Он уже начал это делать. Он отдал тебя мне.

Илья уставился на мое лицо так, словно никогда больше его не увидит. Он изучал мои черты, как будто они были самой важной вещью в его мире. Вздохнув, он добавил:

— Ты стала моим сердцем.

Глаза Ильи зажмурились, а сердце сжалось от боли. Когда они открылись, он сказал:

— Он заставил меня хотеть тебя так, как я никогда не хотел ничего другого. Даже моя свобода не идет ни в какое сравнение. Если бы мне пришлось сражаться каждый день до конца моей жизни здесь, в этой яме, я бы с радостью сделал это, чтобы только ты была со мной. — Он сглотнул, и выражение его лица стало печальным. — Но он не хочет этого. Он хочет, чтобы я заплатил за годы непослушания, при этом потеряв тебя. Он будет держать тебя подальше или, в самом худшем случае…

Он замолчал, затем прохрипел:

— Он убьет тебя. Поступит так же, как с женщиной 140-ого. Как и с женщиной 667-ого сегодня. Чемпион не собирался убивать; это был инстинкт. Он нанес удар так, как нас учили защищаться всю нашу жизнь. — Он покачал головой. — Но это ничего не изменило. Господин убил женщину 667-ого, не задумываясь. Я наблюдал из камеры ожидания, и в ту секунду я увидел, как мужчина тоже умер... только его сердце все еще билось, и он все еще дышал. — Илья сглотнул. — Но он был мертв. Я видел это в его глазах. Ему больше незачем было жить, поэтому он напал.

Илья шагнул ближе ко мне, его тело устало от смеси наркотиков и физических потерь от боя. Он уставился на меня, а я смотрела на него. Я видела, как большая слеза скатилась из уголка его глаза и потекла по щеке.

— Господин уже причинял тебе боль. Он заставлял меня смотреть. Его единственный оставшийся ход — это забрать тебя у меня навсегда. — Он поморщился при этой мысли. — Чтобы убить тебя... и это убьет меня.

— Илья, — подавилась я рыданием, когда услышала его признание.

Он замер, затем с затуманенным замешательством в глазах спросил:

— Иль… Илья?

У меня внутри все перевернулось, когда я поняла, что только что призналась. Руки Ильи крепче сжали мое лицо. Его пальцы начали дрожать. Вздохнув, чтобы успокоить нервы, я сказала:

— Илья… это твое имя.

Опущенная голова Ильи поднялась, и он посмотрел мне в лицо в поисках поддержки и объяснения того, что я только что рассказала. Я не была уверена.

— Что?

Я кивнула и улыбнулась сквозь слезы.

— Ты правильно меня расслышал.

Моя рука скользнула вниз с его щеки, чтобы остановиться на татуировке. Я обвела цифры 901, затем сказала:

— Ты Илья Конев. Ты из России. Еще ребенком Призраки забрали тебя из приюта и привезли сюда. Тебе двадцать четыре года. Больше я ничего не знаю, но… — я рассмеялась, не в силах сдержать свою радость, — у тебя есть имя. Ты уже кое-кто, moy voin (мой воин).

— Илья… Конев? — прошептал Илья, незнакомые слова слетели с его губ.

— Да, — ответила я, и моя улыбка стала шире.

Кожа Ильи покрылась мурашками еще больше, когда температура в камере снизилась. Отпустив его, я потянулась за полотенцем для каждого из нас. Когда он взял мое запястье, я повернулась и увидела, что он смотрит на меня с выражением глубокого удивления на лице.

— Ты?.. — спросил он.

Он посмотрел на мое тату на шее, и переспросил:

— Ты знаешь свое имя?

Выпрямившись, я ответила:

— Инесса. Меня зовут Инесса Белрова. Я из России. Призраки также похитили меня из приюта.

Илья промолчал в ответ. Я видела, что эта информация стоила ему больше энергии. Взяв его за руку, я подвела его к полотенцам и быстро вытерла его мокрую кожу. Он стоял, наблюдая за каждым моим движением. Вытершись, я повела нас к узкой кровати и села на край. Илья немедленно последовал моему примеру.

Он все еще наблюдал за мной. Он наблюдал за мной с такой пристальностью, что я почувствовала, как застенчивый румянец поднялся по моей шее и расцвел на щеках. Я наклонила голову, избегая его пристального внимания, но он схватил меня за подбородок, прежде чем я опустила свою голову, и направил его так, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Инесса, — тихо произнес он, словно мое имя было молитвой на его губах.

Мое сердце пропустило удар, губы приоткрылись в ответ. Так близко я заметила серые крапинки в его голубых радужках.

— Инесса Белрова, — пробормотал он, произнеся и мою фамилию. Переместив свое тело рядом со мной, он убрал мои волосы с лица. — Инесса и Илья.

Я закрыла глаза, наслаждаясь звуком наших имен, произносимых друг с другом. Я сжала руку, которая все еще лежала в моей.

— Скажи это еще раз, — попросила я.

Илья быстро втянул воздух, но подчинился.

— Инесса и Илья. Илья и Инесса... больше, чем просто наши номера.

Мои глаза резко открылись. На лице Ильи появилось новое выражение. Я решила, что это было связано с осознанием того, кем он был. Но прежде, чем успела подумать об этом еще раз, он медленно наклонился и прижался своими губами к моим. Я застонала, когда наши губы соприкоснулись. Губы Ильи были робкими и нежными.

Я бы не хотела, чтобы все было по-другому.

Губы Ильи оторвались, и он прижался своим лбом к моему. Я прислушалась к его контролируемому дыханию, затем он сказал:

— Как бы я ни был рад, что знаю свое имя, думаю, мне больше нравится знать твое.

— Илья, — прошептала я в ответ, потрясенная этим признанием.

Илья открыл рот, чтобы что-то сказать, но я покачала головой.

— Ложись, — мягко приказала я.

На его лице промелькнуло упрямство.

— Я не слаб, — холодно произнес он.

— Я знаю, — сказала я успокаивающе. — Но я устала от сегодняшнего дня и хочу лечь рядом с тобой.

Казалось, это сработало. Илья осторожно лег, оберегая те части тела, которые причиняли ему боль. Когда его голова коснулась матраса, он повернулся и посмотрел на меня. Я повторила его позицию. Его рука лежала на матрасе между нами. Я накрыла его руку своей.

Илья наблюдал за мной, но это не было одержимостью или желанием. Он смотрел на меня так, как будто наше время было ограничено. Как будто меня могли оторвать от него в любую секунду.

Волна печали захлестнула меня, потому что я знала, что это может быть правдой. Брови Ильи сошлись вместе, пока он наблюдал за мной. Я поняла, что причиной должно быть мое печальное выражение лица.

— Ненавижу Господина за то, что он запретил мне приходить к тебе.

Дыхание Ильи остановилось. Его пальцы под моей рукой напряглись. Прежде чем он успел заговорить, я продолжила:

— Он сказал, что его работа с тобой закончена, и что будет держать меня при себе. Он собирается держать меня в моей комнате.

— Он собирается держать тебя в клетке? Чтобы ты была его заключенной и дальше?

— Да.

Илья придвинулся ко мне, его толстая мускулистая нога поднялась, чтобы накрыть мою собственную.

— Откуда ты все это узнала?

— Моя чири. Она моя подруга. Ее зовут Майя.

Его глаза расширились от удивления.

— Она знает свое имя?

— Она знает все, что происходит в этой яме. Она может передвигаться незамеченной, не вызывая подозрений из-за своего низкого статуса.

Я перевела взгляд на его идентификационную татуировку и объяснила:

— Одна из ее знакомых чири смогла узнать, кто мы такие.

Илья уставился на меня, не веря своим ушам. Как только он это сделал, у меня в голове закружилось еще одно имя: Валентин. Палец скользнул по моей щеке. Я закрыла глаза от этого ощущения, затем снова открыла их. Илья ждал, когда я заговорю.

Так я и сделала.

— Она обнаружила кое-что еще, — призналась я. — Она узнала, что у меня есть брат. Его привезли сюда, в яму.

— Брат?

Я кивнула, затем повернула свою руку, чтобы сжать его. Сейчас мне нужно было его крепкое рукопожатие. Боль нарастала в моей груди, и моя голова болела, когда я пыталась заставить себя вспомнить брата. Что-то о нем. Но все, что я получила, — это бессвязные образы и разрозненные вспышки, мелькающие в сознании.

Я крепко зажмурила глаза, когда за ними возникло давление. Затем открыла их, наткнувшись на встревоженный взгляд Ильи.

— Его звали Валентин. Валентин Белров.

Я разочарованно вздохнула. Подняла руку и провела ею по лбу.

— Но я действительно не могу вспомнить его... наркотики… они лишили меня возможности четко разглядеть его лицо.

Я подумала о лице Майи и продолжила:

— Я вижу шрамы. Вижу покрытое шрамами лицо Майи, и что-то в нем напоминает мне о мужчине. Потом я вижу сон. Мне снится мальчик, который крепко обнимает меня и говорит, что вернется за мной. Иногда прорываются и другие образы, но я не знаю, реальны они или это лишь мое воображение.

— Какие образы?

— Огромный мужчина, — ответила я, изо всех сил стараясь удержать картинку, которую видела большинство ночей. Я поднесла руку к щеке и шее. — Шрамы. У него есть шрамы, покрывающие его кожу.

Затем я переместила руку на грудь Ильи и вспомнила все тату, которые Господин нанес на кожу чемпиона.

— У него есть татуировки, как у тебя, но в то же время они другие. Больше похожи на надписи, чем на картинки. — Я перевела взгляд на свой браслет. — Еще он носит ошейник, похожий на мой браслет. И это злит его. Он заставляет его меняться. Он в мгновение ока превращается из доброго в холодного и жестокого. Точно так же, как мой браслет заставляет меня жаждать мужчину, как только наркотик попадает в мою кровь.

Мои глаза наполнились слезами, от какой-то неведомой эмоции мне стало очень грустно. Илья придвинулся еще ближе, тепло его тела согревало мою холодную, дрожащую кожу. Сделав глубокий вдох, я произнесла:

— Но при мысли о нем мне становится грустно. Потому что я думаю, что этот мужчина... он был кем-то для меня. — Я похлопала себя по груди над сердцем. — Я чувствую его здесь, как будто он часть меня. — Я дважды моргнула, чтобы смахнуть слезы с глаз. — Теперь я верю, что он мой брат.

— Где он сейчас?

— Майя не смогла узнать. Информации о нем нет. Я даже не знаю его номер. Не знаю, был ли он вынужден драться или он был чири. — У меня в горле застрял большой комок. — Я даже не знаю жив ли он.

Илья отвел взгляд. Когда он вернул его обратно, в его глазах вспыхнуло понимание.

— 194-ый, — пробормотал он, и его голос свидетельствовал о том, что он что-то понял.

Я нахмурилась.

Он поторопился объяснить:

— Новый чемпион из России, боец. 194-ый. Ты видела его в тренировочных ямах. У него есть шрамы и надписи, вытатуированные на коже.

Мой желудок скрутило при мысли об этом пугающем мужчине. Но Илья был прав. Когда заметила, что он наблюдает за мной, я не могла не посмотреть на него в ответ.

— Да, — ответила я. — Я привыкла к тому, что мужчины пялятся на меня. Привыкла, что бойцы наблюдают за мной, идущей под руку с Господином, но, когда увидела этого воина, я не смогла отвести от него взгляд. У него есть шрамы. Татуировки... красная отметина на шее.

Я покачала головой, разочарование затопило мое сердце.

— Но мужчина был мне незнаком. На глупый миг я позволила себе задаться вопросом, может ли этот боец быть мужчиной из моих снов. Но, несмотря на сходство, он выглядел совсем не так, как в моих снах. — Я невесело рассмеялась. — Я веду себя глупо. У всех бойцов есть шрамы и татуировки, у многих есть ошейники или хитроумные приспособления, через которые Господин вводит им свои наркотики.

Я опустилась на матрас.

— На мгновение, когда увидела, что он наблюдает за мной, я подумала, знает ли он меня, может ли он объяснить, почему кто-то, похожий на него, является в моих снах. Но я быстро забыла об этом. Когда Майя рассказала мне о моем брате, мальчик, которого я вижу по ночам, обрел смысл. Но он совсем не был похож на мужчину в ямах. Я принимала желаемое за действительное, думая, что у меня есть кто-нибудь в этом месте. Что я не одна.

На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Илья хрипло произнес:

— У тебя есть я.

Мои губы приоткрылись, когда короткий вздох покинул мой рот. Непоколебимый взгляд Ильи ни на секунду не отрывался от моего. И я почувствовала это, ощутила правдивость его слов. Я почувствовала, как мое сердце забилось громче и быстрее — ритм, созданный только для него.

— И у тебя есть я, — ответила я и положила руку ему на шею.

Илья медленно вздохнул. Грудь наполнилась светом, я приблизилась и поцеловала его в разбитые губы. Но Илья, казалось, не чувствовал боли. Вместо этого его рука пробежала вверх по моей спине, чтобы запустить пальцы в волосы. Я застонала, когда он притянул меня ближе к себе, моя грудь теперь была на одном уровне с его грудью.

И мы поцеловались. Мы целовались и целовались, пока я не оторвалась, задыхаясь. Но Илья оставался рядом, его руки скользили по моей обнаженной коже, заставляя ее вздыматься вслед за ними. Мои глаза затрепетали и закрылись от этого ощущения. Илья застонал, когда моя рука пробежала по его груди, а палец погладил низ живота. Я открыла глаза как раз в тот момент, когда Илья перевернул меня на спину. Он двинулся, чтобы подняться надо мной, но как только он это сделал, то издал болезненный звук. Я замерла, увидев, как он стиснул зубы.

— В чем дело? — спросила я.

Илья плюхнулся обратно на матрас, его мышцы напряглись от боли.

— Сегодняшний бой, — сказал он низким, хриплым голосом. — Это истощило меня.

Я блуждала глазами по его телу. Тяжелые раны и большие черные синяки покрывали почти каждый дюйм его кожи. Когда я встретилась глазами с Ильей, он признался:

— Я хочу тебя. — Он сглотнул. — Ты мне нужна. Я должен быть с тобой, с твоим именем на моих губах и моим на твоих. Мы, вместе, где каждый из нас нечто большее.

Я затаила дыхание, когда он добавил:

— Больше, чем просто числа, которыми нас заставил быть Господин.

Тоже нуждаясь в этом, я выдохнула и приподнялась над ним. Илья наблюдал за мной с голодом в глазах, когда моя рука скользнула к его твердой длине. Его порезанные губы сжались, когда мои пальцы обхватили его, и он издал гортанный стон, когда я начала двигать рукой вверх и вниз.

Моя кожа начала гореть при виде этого воина, когда он закрыл глаза и выгнул спину. Я знала, что раньше брала много мужчин, но так никогда. Я знала это, хотя у меня не было воспоминаний. Потому что никто другой никогда не мог заставить меня чувствовать себя так. Ни один мужчина никогда не смог бы заставить мое сердце биться так, как заставлял Илья.

Я упивалась его твердыми мышцами и темными татуировками. Потом я неожиданно вскрикнула, когда Илья переместил руку на вершину моих бедер. Я застонала, когда его пальцы пробежали по моей сердцевине. Удовольствие, которое он доставлял, заставило мою руку двигаться быстрее. Илья издал низкий, дикий стон. Я увидела огонь в его глазах, и когда наклонилась, чтобы поцеловать его, он засунул в меня палец, и я взорвалась светом.

Мое дыхание стало тяжелым, и мое тело дернулось напротив его. Когда я подняла голову, Илья сказал:

— Ты мне нужна.

Повинуясь инстинкту, я отпустила его член. Подняв ноги, я осторожно оседлала его талию. Руки Ильи тут же легли мне на бедра, и выражение его лица показало одобрение того, где я сейчас сижу.

Я накрыла его руку своей, и когда я это сделала, мы оба замерли. Мы встретились взглядами, и я без слов поняла, что было сказано: мы были друг у друга.

Илья и Инесса — Верховная Мона и чемпион.

Запрет.

Протянув руку за спину, я направила его длину внутрь себя, медленно откидываясь назад, пока он не наполнил меня до невозможности. Я держала его за руку, пока моя голова запрокинулась назад от этого ощущения. Дрожь пробежала по моему позвоночнику, когда Илья начал направлять мои бедра. Я приподнялась, затем опустилась обратно, набирая скорость в тандеме с удовольствием.

Руки Ильи блуждали по моему телу. Мои глаза резко открылись, когда он положил ладонь мне на грудь и прошептал:

— Инесса.

Я застыла, уставившись на него сверху вниз. Он наблюдал, ожидая услышать мой ответ. Двигая бедрами, видя, как раздуваются его ноздри, я ответила:

— Илья... мой Илья...

Как только его имя слетело с моих губ, что-то в нем сломалось. Его контроль лопнул, выпустив голодный рык, который вырвался из его рта. На этот раз, несмотря на боль и травмы, Илья приподнял свое тело. Сильными, неподатливыми руками он обхватил меня за талию и перевернул на спину. Илья оказался надо мной в считанные секунды. Его тело накрыло мое собственное. Его толстая шея была покрыта жилками напряженных мышц. Расположившись между моих ног, он подался вперед. Мы оба вскрикнули, когда он снова наполнил меня. Когда он навис надо мной, я повернула голову и поцеловала его запястье. Я почувствовала, как его учащенный пульс затрепетал под моими губами. Когда я снова подняла глаза, Илья пристально смотрел на меня, его бедра двигались, пронзая меня удовольствием. Потянувшись вверх, он тяжело дышал надо мной, я провела руками по его широкой спине. От моего прикосновения Илья застонал, запрокинув голову назад.

Давление начало нарастать в нижней части моего позвоночника. Когда Илья снова посмотрел вниз, я прошептала:

— Я близко...

Глаза Ильи блестели, а кожа переливалась от пота.

— Да, — простонал он. И я поняла, что он был тоже близок.

Мне нужно было видеть его лицо, пока я получала удовольствие. Нуждаясь в том, чтобы посмотреть, как он тоже разваливается на части, я скользнула руками, пока они не коснулись его щек. Илья опустил голову и прижался своей грудью к моей. Его теплое, быстрое дыхание обдало мое лицо. Нижняя часть живота прижалась к моему нервному бутону, и, не в силах больше сдерживаться, почувствовала, как я сжалась, когда удовольствие захватило меня в свои объятия, мой крик освобождения громко отразился от каменных стен камеры.

— Илья! — застонала я, пока не исчезло чувство блаженства.

Услышав свое имя, слетевшее с моих губ, Илья дернулся в своих движениях и с последним сильным толчком излился в меня. Его глаза зажмурились, когда он поддался своему освобождению. Затем, словно в ответ на все мои желания, рот Ильи открылся, и он произнес:

— Инесса!

Мое зрение затуманилось, когда он прижал свое тяжелое тело к моему. Его губы нашли мои щеки и шею, и с каждой лаской он повторял:

— Инесса, Инесса, моя Инесса.

Илья уткнулся головой в изгиб между моей шеей и плечом. Я крепко сжала его и провела рукой по его светлым волосам. Илья что-то пробормотал мне под нос.

— Что? — спросила я, затаив дыхание.

Он медленно поднял голову, и когда встретился со мной взглядом, то повторил:

— Я хочу этого. — Он вдохнул. — Я хочу этого каждый день. Я... — Его слова оборвались, но он заставил себя закончить. — Я хочу быть с тобой вечно.

Я быстро заморгала, чтобы избавиться от слез. Но мой желудок все равно резко упал. Лицо Ильи вытянулось.

— Как это возможно? — спросила я. — Господин никогда этого не допустит.

Я обвила руками его шею, цепляясь за все, что у меня было. Я хотела заморозить этот момент, чтобы он никогда не заканчивался. Хотела остаться здесь, вот так.

— Я не знаю, — наконец признался он.

Он был так же побежден, как и я. Когда я посмотрела ему в лицо, он сказал:

— Я думал, что женщина сделает меня слабым. Думал, что желание быть с кем-то, нуждаться в ней разрушит мое место здесь, в яме. — Он сделал паузу. — Но с тех пор, как я впустил тебя в свое сердце, с тех пор, как впустил тебя в свою душу, ты сделала меня сильнее. Я хочу большего, чем борьба и смерть. Хочу большего, чем эта яма. И я хочу этого с тобой. Только с тобой.

— Илья, — прошептала я.

Единственное, что я могла дать ему в ответ, было:

— Я тоже хочу всего этого с тобой.

Он наклонил голову, затем поднял ее, чтобы застенчиво спросить:

— Ты хочешь?

Я улыбнулась, наслаждаясь ощущением его теплой кожи, прижатой к моей.

— Больше всего на свете.

Губы Ильи дрогнули. Я затаила дыхание, когда на его порезанных губах появилась широкая улыбка. Я ахнула от этой красоты. Поднеся пальцы к его губам, я прижала к ним кончики пальцев и сказала:

— Я не хочу Господина. Я не знаю, как выглядит жизнь за пределом этого места, но с тобой мне было бы все равно... Я бы жила в вечной темноте, если бы это означало, что я буду рядом с тобой всегда. Мы были бы вместе. Тогда в один прекрасный день, возможно, у нас могло бы быть больше. Дети. Смех... счастье.

Напряжение в глазах Ильи смягчилось после моего признания. Затаив дыхание, я ждала, как он отреагирует. Но как раз в этот момент холодный, но сердитый голос задумчиво произнес:

— Что ж, это интересно.

Лед пробежал у меня по спине, когда я узнала этот голос. Я замерла в объятиях Ильи. Холодное убийственное выражение лица Ильи наполнило меня ужасом. Его руки тряслись у меня по бокам. Когда звук открывающейся камеры нарушил напряженную тишину, Илья вскочил на ноги и бросился к двери. Я закричала, когда увидела, как охранники вбежали в камеру и прижали Илью к стене. Заряженные пиканы были прижаты к его коже, он взревел, когда высоковольтный заряд пробежал по его телу.

Я смотрела на своего воина, но Илья пристально смотрел на Господина. Господина, который направился ко мне. Его темные глаза были полны гнева. Он протянул руку и схватил меня за волосы.

Полный ярости рев вырвался утИльи, но прежде чем я успела даже обернуться, Господин вытащил меня голую из камеры.

Когда меня тащили по коридору, а мои ноги шлепали по каменному полу, я все еще слышала, как Илья боролся, чтобы освободиться от охранников.

Слезы потекли из моих глаз, вызванные болью от хватки Господина за мои волосы. Он завернул за угол, и мы начали спускаться по какой-то незнакомой лестнице.

Страх пронзил меня, когда я потеряла равновесие и ударилась о стену. Я приземлилась на пол более узкого коридора, и мои колени подогнулись. Но Господин продолжил тащить меня, моя кожа царапалась о грубый камень. Я вскрикнула, когда он резко дернул меня за волосы. Мое тело упало вперед, заставив Господина остановиться.

Наклонившись, он схватил меня за руку и рывком поднял на ноги. Я закричала так же, как и он, и обнаружила, что меня отбросило к стене. Спиной я ударилась о камень, лишившись дыхания.

Затем Господин оказался прямо передо мной, его зубы были крепко стиснуты.

— Сука, — прорычал он и отпустил мои волосы, чтобы обхватить рукой мое горло.

Я с трудом дышала, когда он крепко сжимал свою руку. Приблизив свое лицо к моему, он выпалил:

— Сука и шлюха. Еще одна неверная сучья шлюха.

Я инстинктивно вцепилась в его руки. В ту секунду, когда мои ногти впились в его кожу, Господин откинул мою руку, удерживая меня на месте другой рукой на моей шее. Он ударил тыльной стороной ладони по моему лицу. Я попыталась пошевелиться от удара, но хватка Господина все еще удерживала меня на месте.

Его темные глаза были дикими, когда он уставился на меня. Когда он нанес мне еще один удар по лицу, я поняла, что это конец. Я ослушалась правителя своей жизни.

Жизни, которую, как я знала, он собирался отнять.

Наклонившись ближе, он выплюнул:

— Ты предпочла мне это дикое животное!

Его рука переместилась к моему сердцу, и я закрыла глаза. Он положил руку мне на горло, чтобы ударить меня головой о камень, пока мои глаза снова не открылись. Когда он понял, что завладел моим вниманием, он резко обхватил мой центр, затем убрал руку и провел ею по коже на моем животе.

Отпустив мою шею, он снова схватил меня за волосы и потащил по коридору. Чем дальше мы продвигались, тем темнее становилось. Мы шли недолго, прежде чем остановились. Господин открыл большую металлическую дверь и втолкнул меня внутрь. Он захлопнул за нами дверь.

Я заставила себя сесть, и когда мне это удалось, пожалела, что сделала это. Я обвела взглядом комнату. Там было пусто, если не считать двух больших балок, к которым были привязаны веревки. А на дальней стене висели инструменты. Много-много инструментов.

Я почувствовала, как Господин приблизился ко мне сзади. Не говоря ни слова, он поднял меня с пола за руку. Я попыталась протестовать, когда увидела, что он ведет меня к столбам. Господин посадил меня в центре между ними, подошел к первому и взялся за веревку. Мой желудок сжался, когда он вернулся ко мне и завязал петлю вокруг моего запястья. Господин сильно потянул за веревку, пока она не затянулась на запястье. Я вскрикнула, когда веревка врезалась мне в кожу.

Он даже не вздрогнул, когда проделал то же самое с веревкой справа от меня. Он отступил назад, когда прикрепил их и к моим запястьям. Мои волосы были у меня перед глазами, защищая меня от его холодного взгляда. Но потом веревки натянулись. Они натянулись так сильно, что мое тело приподнялось, пока я не касалась Пола только кончиками пальцев. Мои руки были высоко подняты, подвешенные на веревках.

Я прикусила язык, чтобы сдержать крики. Вкус медной крови наполнил мой рот.

— Посмотри наверх, шлюха, — скомандовал Господин.

Заставив себя поднять голову, я увидела, что Господин пристально смотрит на меня с расстояния нескольких футов. Мои волосы все еще закрывали глаза, но я могла видеть его жесткую позу, могла видеть вспышки его пылающего лица. Раздраженный этим, Господин шагнул вперед и откинул мои волосы назад, чтобы я могла ясно его разглядеть.

Он снял пиджак и жилет. Скинул галстук и закатал рукава рубашки. Выражение его лица было суровым, когда он сердито посмотрел на меня. Его глаза скользнули по моему телу. Он покачал головой.

— Такой большой потенциал, — пробормотал он и отступил.

Я наблюдала, как он подошел к стене с инструментами и снял кожаную плеть. Когда повернулся ко мне, он щелкнул ей между ладонями. Громкое эхо срикошетило по пустой комнате. Господин остановился передо мной, убедившись, что его слова попали в цель.

Затем он взял конец плети и провел ею по моему торсу.

— Я пожертвовал своей Верховной Моной, чтобы заставить 901-ого уступить мне. Чтобы стать самым безжалостным чемпионом, который когда-либо существовал. Он будет бороться, чтобы вернуть тебя. Ты мона, обученная шлюха, твои таланты заставили бы его вовремя подчиниться. Упасть к моим ногам.

Он провел плетью по моим губам.

— Но я никогда не ожидал, что ты влюбишься в него. Я Хозяин ямы. Я создал этот мир. Создал тебя. — Гнев исходил от него волнами. — Зачем тебе он, животное, которое не знает ничего, кроме убийства, когда у тебя был я?

Господин замер.

— Моя последняя Верховная Мона тоже выбрала бойца. Она влюбилась в животное, которому я приказал трахнуть ее. Затем она ослушалась моего приказа никогда больше его не видеть и поползла обратно в его камеру.

Его глаза были дикими от ярости, и он отвел плеть назад. Я наблюдала за ним, когда он положил ее рядом с собой.

— Совсем как ты, — холодно сказал он. — Точно так же, как ты ослушалась меня.

Господин шагнул вперед. Подняв руку, он нежно погладил меня по лицу. Я вздрогнула, ожидая, что он будет жесток. Но это было не так; он был мягким и добрым. Его голос смягчился, и он спросил:

— Почему, лепесток? Почему он?

Мои губы задрожали, когда я мысленно представила лицо Ильи. Мое сердце наполнилось радостью при одной мысли о его улыбке и прикосновениях. На моих губах появилась легкая улыбка, и я ответила:

— Потому что мы одинаковые. С ним я — кто-то. И со мной он тоже кто-то. Мы делаем друг друга сильными.

Господин не пошевелился. Темная бровь приподнялась при моем ответе, затем он рассмеялся. Рассмеялся громко и искренне. Он рассмеялся мне в лицо. Мою кожу покалывало, когда он успокоился. Затем, поцеловав меня в щеку, он сказал:

— Ты не кто-то, прелестный лепесток. Ты — мона. Ты принадлежишь мне. Мои люди лишили тебя возможности быть кем-то, если ты можешь назвать сиротой кого-то, и я использовал тебя. Но ты принадлежишь мне, не сомневайся в этом. Точно так же, как он принадлежит мне. Сами по себе вы — ничто; вместе вы также — ничто.

Господин удивленно покачал головой. Но я видела его гнев из-за того, что я предпочла Илью ему. Это убивало его изнутри.

Когда я уставилась на Господина, когда почувствовала, как веревки впиваются в мои запястья, я поняла, что это значит для меня. Я знала, что не выйду отсюда живой. Знала, что он убьет и Илью. Я не знала как, но он найдет способ убить его в финале. Это произойдет в ближайшие два дня.

Зная, что мне больше нечего терять, я нашла в себе смелость сказать:

— Мне никогда не нравилось быть с тобой. Ты жестокий и злой. Если бы ты столкнулся лицом к лицу с любым из так называемых животных, которых ты создал, они разорвали бы тебя на части за считанные секунды. Они не прячутся за Призраками и оружием. Им не нужны тяжелые наркотики; твои чемпионы доказали это. Ты сидишь на своем троне, заставляя меня пресмыкаться у твоих ног. На самом деле ты должен быть тем, кто пресмыкается за каждую жизнь, которую отнял или запятнал в этой яме. Яме, которую ты называешь своей империей, а остальные из нас называют адом.

Мои губы скривились в отвращении.

— Я не помню свою жизнь над землей, но какой бы она ни была, хорошей или плохой, по крайней мере, она была моей. Я бы выбрала свой собственный путь. И я бы никогда не выбрала такого мужчину, как ты. Твои прикосновения мне противны. Ты отвратителен.

Я убедилась, что привлекла его внимание, и выплюнула:

— Ты, Господин, недостоин меня. Никогда не было наоборот.

Господин сверкнул глазами. Я не была уверена, что он сделает, как отреагирует. Затем на его губах появилась улыбка, но это была не очень хорошая улыбка. Она была жестокой. Это была улыбка, которую он надевал, когда приказывал кому-то умереть.

Нос Господина скользнул по моей щеке.

— Возможно, у тебя был выбор на земле, лепесток. Но ты всегда была бы шлюхой. Каждая женщина — шлюха. Я просто слежу за тем, чтобы с моими монеби не было никаких интеллектуальных игр. Они служат, и их трахают... единственное, на что они годятся.

Господин отступил назад, его рука сжала рукоять плети.

— Я видел тебя, лепесток. Видел, как ты наблюдала за 901-ым, когда он тренировался. Видел выражение твоих глаз. И я наблюдал за тем мутантом со шрамами, которого привезли из Нью-Йорка. Я видел, как ты смотрела на него, и как он наблюдал за тобой.

Он постучал себя по виску.

— Я все это спрятал подальше. На всякий случай, если ты меня предашь. — Он недоверчиво покачал головой. — 901-ый чемпион. Животное, но чемпион. Боец со шрамами, 194-ый? Я не понимаю его привлекательности, но ты явно его оценила.

Господин щелкнул хлыстом сбоку, мое тело дернулось от этого действия. Он снова улыбнулся моей реакции и обошел столбы, чтобы встать прямо позади меня.

Я закрыла глаза, чувствуя его теплое дыхание, когда он поцеловал меня в шею.

— Ты обещала. Я думал, что хорошо выбирал. — Он хмыкнул. — Но я был неправ. Твое милое личико заманило меня и всех остальных мужчин в эту яму.

Господин снова поцеловал мою шею, и меня чуть не стошнило. Теперь его прикосновения были для меня как яд. Был только Илья, у которого была я.

— Ты была моим нежным цветком, 152-ая. Мой лепесток. И точно так же, как лепесток, ты завянешь, когда тебя разорвут на части.

Мои глаза открылись. Он отступил назад. По каменному полу послышались три шага. Я услышала щелчок кнута и приготовилась к наказанию за свое неповиновение.

— Всего несколько ударов плетью, — решительно сказал Господин.

Мое дыхание участилось, когда я приготовилась к боли.

— Похоже, у тебя слабость к мутантам со шрамами. Так что давай превратим тебя в одного из них, а?

Прошло несколько напряженных минут, прежде чем первый удар полоснул меня по спине. Но когда боль пронзила мою плоть и крики вырвались из моего горла, я мысленно представила Илью.

Я умру здесь, в этой комнате.

Он умрет в финале в яме.

Но я улыбнулась, когда раздался еще один щелчок кнута, потому что каждый из нас проходил через это, зная имена друг друга.

Мы бы снова нашли друг друга.

Какая бы ни была следующая жизнь.

Глава 14

Илья

Комната была залита красным, когда туман ярости опустился на мои глаза. Охранники наносили удары один за другим, заряды их пикан обжигали мою кожу. Но даже они не могли меня остановить. Я размахнулся и набросился на них. Охранники пытались остановить меня, но каждый перелом кости или пролитие крови только разжигали меня еще больше.

Мои раны от драки были забыты, пока я прокручивал в голове картину, где Инессу вытащили из моей камеры за волосы. Я видел выражение лица Господина. Он собирался причинить ей боль.

Он собирался убить ее.

Громкий рев вырвался из моего рта, и я схватил ближайшего охранника за шею, оторвав его от земли, пока остальные били меня зарядами своих пикан. Но я потащил охранника с собой, собрав последние силы, чтобы повалить его на землю. Его позвоночник треснул о твердый пол, глаза закатились, когда жизнь покинула его тело.

Тряся головой от последствий электрического разряда, я не заметил удара, пришедшегося мне в затылок. Я боролся, чтобы не отключиться, пока мое зрение не померкло, и я не потерял сознание.

Следующее, что помнил, — я проснулся от жгучей боли, пульсирующей во всем черепе. Я заставил свои тяжелые глаза открыться, мое зрение прояснилось, чтобы показать мне стену моей камеры. Я нахмурился, не в силах вспомнить, что произошло, но вдруг меня осенило…

— Инесса... — зарычал я тихо, мое горло пересохло и болело.

Оттолкнувшись от пола, я, пошатываясь, поднялся на ноги. Клетка, казалось, накренилась, и я привалился к стене. Я сосредоточился на двери камеры. Заставляя себя двигаться вперед, мои руки нащупывали стену, мои мышцы кричали, чтобы я остановился.

Я проигнорировал свое ноющее тело и обхватил руками прутья клетки, чтобы удержаться в вертикальном положении. Охранник стоял на противоположной стороне помещения для чемпионов, его пистолет был поднят и нацелен мне в голову.

Мне было все равно.

— Выпусти меня, — прорычал я.

Он покачал головой, нервно покачиваясь на ногах.

Я услышал отдаленный шум толпы и осознал, что проспал достаточно долго, чтобы начался турнир. Я должен был драться сегодня, если хотел попасть в финал. Я зажмурил глаза, когда еще одна резкая пульсация застучала у меня в висках.

Взбешенный мыслью о том, где была Инесса, о том, что Господин сделал с ней, я потряс двери камеры.

— Выпусти меня к чертовой матери! — закричал я.

Охранник побледнел, но в остальном не пошевелился.

Я сломался.

Рычание за рычанием вылетало из моего рта. Несмотря на нехватку энергии, я тряс решетку до тех пор, пока сверху не начали отваливаться каменные осколки. Я не останавливался. Я продолжал свои действия, пока не увидел, как другой Призрак, которого до этого я здесь не видел, положил руку на плечо охранника.

— Иди, — приказал он. — Меня послали присмотреть за этим помещением. Ты должен отправиться в яму.

Охранник, на которого я кричал, расслабился.

— Слава Христу! — сказал он с облегчением и кивнул головой в мою сторону. — Он сумасшедший. Господин забрал у него свою шлюшку. Он только что проснулся и зол.

Другой охранник посмотрел в мою сторону и кивнул.

Предыдущий охранник ушел, и я начал с того места, на котором остановился. Я потряс прутья клетки.

— Инесса! Инесса. ОТВЕДИ МЕНЯ, БЛ*ДЬ, К ИНЕССЕ! — безжалостно кричал я.

Я слышал звук приближающихся шагов, и повысил голос настолько, насколько мог. Прутья заскрипели под напором моей силы.

Охранник не выказал никаких эмоций. Внезапно передо мной появились люди, и я зарычал громче, увидев, что это были бойцы из ямы. Блондин шел впереди, ведомый их низкорослым тренером. Длинноволосый грузин шел позади, а русский со шрамом замыкал шествие.

С них капал пот, и они были покрыты кровью. Каждый держал в руках свое оружие. Сегодня они сражались. Я понял, почему они были здесь — они вышли в финал.

Я должен был выйти в финал. Это был мой единственный путь к нему.

— Выпусти меня! — громко крикнул я охраннику.

Мужчины остановились, наблюдая за мной. 194-ый пристально посмотрел на меня через решетку, и я увидел шрамы на его лице. Мой желудок сжался, когда я подумал об Инессе и о том, что у нее были видения о мужчине со шрамами. И как этот боец напоминал ей его.

Меня физически трясло от ярости, и я заорал:

— Инесса! ОТВЕДИ МЕНЯ К ИНЕССЕ!

Мужчины, которые начали расходиться по своим клеткам, внезапно повернулись и уставились на меня. Я заметил их краем глаза, затем посмотрел на охранника.

— Инесса! ИНЕССА!

Я видел, как мужчины стали перешептываться друг с другом. Когда я снова позвал Инессу, 194-ый внезапно подбежал к двери моей камеры и уставился на меня сверху вниз.

— Ты кого зовешь, ублюдок?

Мои мышцы напряглись, а шея заныла в его присутствии. Он обозвал меня по-русски.

— Уйди с моего пути, — предупредил я.

Он холодно рассмеялся, но резко перестал, когда я закричал:

— Инесса!

Услышав ее имя, он хлопнул ладонями по камере, раскачивая расшатанный металл.

— Я спросил, почему ты зовешь ее?

Я стиснул зубы, а затем заметил, что новый охранник ничего не делает, чтобы остановить этот кусок дерьма. Он наблюдал за коридором, как будто хотел убедиться, что никто не приближается.

194-ый снова хлопнул ладонями по двери камеры.

— Отвечай мне, ублюдок! Или я вырву твои руки из суставов прямо здесь, прямо сейчас!

Им овладела ярость. Я уже собирался нанести удар, когда белокурый русский крикнул:

— Валентин, успокойся, черт возьми!

Мой кулак, который был поднят, готовый ударить этого мудака через решетку, замер. Мои глаза встретились с его... голубыми глазами... голубыми глазами такого же цвета, как…

— Инесса, — прошептал я, и мое сердце забилось слишком сильно и слишком быстро.

194-ый вздрогнул, как будто получил угрозу. Вместо этого я опустил руку.

Мои глаза снова нашли охранника. Он все еще никак не реагировал. Я наблюдал, как тренер подошел к нему и что-то прошептал на ухо. Охранник кивнул. Тепло пробежало по моим венам, когда охранник улыбнулся в ответ.

Он был с ними? Призрак был под их командованием?

— Почему ты назвал ее имя?

Я уставился на покрытое шрамами лицо 194-ого и коротко остриженные волосы, пока он, шипя, задавал свои вопросы.

— Валентин? — спросил я, но мужчина никак не отреагировал.

Я встретился взглядом с русским блондином.

— Его зовут Валентин?

Он скрестил свои мускулистые руки на груди.

— Зачем тебе это знать?

Это… этого не могло быть…

Валентин прижался широкой грудью к решетке и прошипел:

— Скажи мне, почему ты произнес ее имя? Не скажешь, и я убью тебя. — Он указал на охранника. — Он с нами и не помешает мне убивать тебя медленно, мучительно, пока я не сниму с тебя плоть.

Блондин положил руку на плечо Валентина, а затем посмотрел на меня.

— Ответь ему. Он сделает то, что только что пообещал. И я не буду останавливать его, если ты не заговоришь.

Я повернулся к решетке. Длинноволосый грузин придвинулся ближе, вставая на защиту двух мужчин, уже стоящих передо мной.

Я встретился взглядом с Валентином и уточнил:

— Ты Валентин Белров?

Его глаза немного расширились до того, как он задал вопрос:

— Почему ты спрашиваешь?

Я сделал глубокий вдох, затем ответил:

— Инесса — моя женщина. Инесса Белрова.

— Ты лжешь, — прорычал он.

Его жесткая хватка заставила металл заскрипеть под его ладонями.

— Не лгу, — ответил я так же холодно. Я стукнул себя в грудь. — Господин хотел контролировать меня, поэтому дал мне свою Верховную Мону. Поначалу я ее не хотел, но потом…

Я покачал головой, не в силах подобрать слова, чтобы описать то, что Инесса значила для меня.

— Потом ты влюбился в нее.

Я повернулся к 818-ому. И нахмурился.

— Влюбился?

Вспышка сочувствия отразилась на его лице, когда он объяснил:

— Ты чувствуешь ее в своем сердце. Больно, когда ты далеко от нее, и тебе нужно, чтобы она всегда была с тобой.

Мужчина прекрасно описал мои чувства. Я кивнул.

— Да, — прохрипел я, — тогда я… влюбился… в нее.

— Где она? — спросил грузин.

Я перевел взгляд на смуглого мужчину с длинными черными волосами и ответил:

— Господин запретил ей видеться со мной, но Инесса пришла ко мне прошлой ночью. Я был ранен после боя. Господин убил мону чемпиона, а тот в ответ атаковал его. И 140-ой, другой чемпион, тоже. Они напали на Господина, когда тот был на трибунах, убив по пути несколько его гостей. Я был в камере ожидания и пытался присоединиться к ним.

Трое мужчин переглянулись. Когда 818-ый снова повернулся ко мне, то спросил:

— Почему? Зачем он убил ее?

— Потому что так он нас контролирует, — огрызнулся я и почувствовал, как мой гнев поднимается до точки кипения.

— А Инесса? — спросил грузин.

Валентин низко зарычал, его безумные, пронзительные глаза не отрывались от моих, ожидая ответа.

Я почувствовал, как мое сердце почернело от ненависти, когда я ответил:

— Он забрал ее. Она была здесь, со мной. Она пришла ко мне. И он забрал ее. Он застал нас вместе и забрал ее, пока меня прижимали к стене пиканами.

Валентин оттолкнулся от двери камеры и принялся расхаживать по коридору. Его кулаки были сжаты по бокам. 221-ый переместился, чтобы встать рядом с охранником. Я понял, что это было сделано для того, чтобы остановить его от бегства по коридорам.

— Ты знал его имя.

Мои глаза перестали следить за Валентином и сосредоточились на блондине.

Я кивнул. Мой желудок сжался, когда я подумал о том, что Инессе удалось узнать о нас. Илья и Инесса, из России.

— Инесса рассказала мне вчера ночью, — объяснил я, заметив, как Валентин остановился.

Он опустил голову, уставившись в пол, но я знал, что он слушает. Схватившись за решетку, я добавил:

— Никто из нас не знал наших имен. Чири Инессы узнала, что 152-ая — это Инесса Белрова и я, 901-ый, Илья Конев из России. Нас обоих похитили из детских домов в детстве.

Валентин вскинул голову и мрачно пробормотал:

— Призраки.

Я кивнул.

— Я многого не помню, только, как они стащили меня с кровати. — Я вздохнул и провел рукой по лицу. — Инессе снились сны. Ей снился мальчик, который крепко держал ее, когда их забрали Призраки. Ей снилась женщина, одетая во все черное, которая заставляла ее чувствовать страх. Еще ей снилось, как она махала мальчику на прощание. От этого ей становилось грустно. Но она ничего больше не могла вспомнить; только вспышки, странные образы, которые возникали в ее сознании. Мужчина со шрамами в ошейнике, говорящий ей быть сильной. Который говорил ей, что она больше, чем просто номер. Говорил, что однажды он придет и освободит ее.

Я посмотрел на 818-ого.

— Ей также сказали, что у нее есть брат, Валентин Белров. Она не знала, где он. Был ли он жив или мертв.

Я взглянул на Валентина, который теперь смотрел на меня с выражением горя на лице. Обращаясь непосредственно к нему, я сказал:

— Она видела тебя в ямах, и это заставило ее вспомнить мужчину из ее сознания. Она не знает, был ли он ее братом, потому что в воспоминаниях был мужчина постарше. Она помнит своего брата лишь ребенком. Но она видела тебя. На мгновение у нее промелькнула мысль, что ты мог бы быть им, но ты выглядишь иначе, чем в ее образах.

Валентин провел рукой по шее, по красному шраму:

— Я выгляжу иначе, потому что я свободен.

— Но?.. — я замолчал.

— Я Валентин Белров. Брат Инессы. Я пытался освободить ее в течение многих лет.

Мое сердце бешено заколотилось, а глаза расширились, когда он признался:

— Мы здесь, чтобы вернуть ее. Мы здесь для того, чтобы убить Арзиани и сжечь эту яму, черт возьми, дотла.

Я покачал головой, уверенный, что ослышался, когда 818-ый протянул руку.

— Меня зовут Лука Толстой, я князь Братвы Волкова в Нью-Йорке.

Я уставился на его руку, затем поднял свою и протянул сквозь прутья решетки, чтобы пожать.

— Я не знаю, что такое Братва. Или князь, если уж на то пошло.

Он ухмыльнулся.

— Я тоже не знал, когда сбежал из своего ГУЛАГа. С тех пор я многому научился.

— Ты был в ГУЛАГе? — уточнил я.

Лука кивнул и указал на 221-ого.

— Это Заал Костава. Он Лидер Клана Костава, грузинской криминальной семьи. Его и его брата-близнеца держали здесь, когда они были еще детьми. На них разрабатывали и тестировали наркотики.

Заал подошел ко мне и тоже протянул руку.

— Грузин, но враг Арзиани. Конкурирующая преступная семья.

— Он экспериментировал на тебе и твоем брате?

Заал кивнул.

— Мой брат мертв. В Нью-Йорке у меня есть сестра, — он указал на Валентина, который молча наблюдал за происходящим. — Арзиани послал Валентина убить меня и мою семью. Он убивал по приказу Госпожи Арзиани.

— Госпожа Арзиани мертва, — заявил я.

Холодная улыбка появилась на изуродованном лице Валентина.

— Знаю. Это я убил ее. — Валентин шагнул вперед. — Она забрала меня и Инессу из детского дома и сделала меня своим личным убийцей. Она использовала Инессу в качестве приманки, чтобы держать меня в подчинении. Я похитил мою Зою, сестру Заала. Но мы влюбились друг в друга. Когда Госпожа узнала, что я предал ее, она сказала мне, что отправит Инессу обратно сюда. Но было уже слишком поздно. Арзиани уже видел ее на экране и потребовал ее возвращения.

— Чтобы она стала его Верховной Моной, — добавил я, и сложившаяся картина обрела смысл.

Валентин кивнул.

— Мы все бойцы. Мы принимаем участие в турнире, чтобы вернуть ее.

— Как?

Ответил Лука:

— Не все Призраки верны Арзиани; многих принудили или продали на службу, как и всех нас.

Я посмотрел на охранника через плечо Заала, и он дернул подбородком. Вернув взгляд на Луку, я растерянно нахмурился, когда он продолжил:

— Избранные чири, то есть те чири, кто вводят наркотики мужчинам, с начала этой недели вводят всем бойцам противоядие, разработанное моей семьей для противодействия препарату типа А. Они делают это каждый день. Охранники с нашей стороны говорили с бойцами. Готовили их.

— Готовили их к чему? — спросил я, мое сердце нашло новый ритм.

— К бунту, — спокойно ответил Лука.

Когда я посмотрел на его мужчин, я понял, что он был прирожденным лидером. Все в том, как он говорил, и спокойствие, которое он сохранял, показывало мне, что это была роль, которую он был создан выполнять.

— Бунт? — переспросил я.

Мое сердце гнало кровь потоком по телу.

Валентин шагнул ближе ко мне и сквозь стиснутые зубы сказал:

— Финал. Мы трое в финале. После того, как мы убьем четвертого бойца, бросимся в толпу и убьем всех больных ублюдков до единого. Всех на своих местах. — Он улыбнулся холодной улыбкой. — Затем мы пойдем за Господином.

— Нет, — прошипел я, ударив в дверь камеры. — Он мой.

Валентин бросил вызов моему пристальному взгляду. Но я принял это решение. Господин будет моим.

— У тебя сегодня поединок, — вмешался Лука.

Я кивнул.

Он посмотрел на Заала и приподнял бровь.

Заал обратился ко мне:

— Ты ранен.

— Я одержу победу.

— Даже раненый? — уточнил он.

— Я одержу победу, — повторил я. — Я чемпион Кровавой Ямы. Питбуль Арзиани. Я непобедим на этом песке. И пока Господин не использовал мою Инессу, чтобы подчинить меня, я даже царапины не получал на боях.

— Ты победишь, — резюмировал Лука. — Победишь и присоединишься к нам завтра, — он взглянул на Валентина, затем снова на меня. — Ты получишь Арзиани.

— Что? — зашипел Валентин, и Лука повернулся к нему лицом. — Ты получил Госпожу. Это убийство для Ильи. Мы все сами разбирались с мужчинами, которые разрушили наши жизни. — Он указал на меня. — Он тоже заслуживает этого.

Валентин покачал головой, но затем встретился со мной глазами и спросил:

— Ты любишь мою сестру?

— Да, — честно ответил я, прочувствовав этот ответ до мозга своих костей.

Валентин изучал меня долгую минуту, затем кивнул.

Охранник-перебежчик внезапно нацелил свой пистолет и приказал:

— Выходи!

Я уставился в коридор, как и Лука, Заал и Валентин. Трое мужчин приготовились нанести удар, когда показалась маленькая чири. Ее голова была опущена, когда охранник дернул подбородком, чтобы она встала перед нами. Когда она подняла голову и сглотнула в чистом страхе, я заметил правую сторону ее лица.

Оно было покрыто шрамами. Ее руки дрожали. Она была молода, очень молода.

— Майя? — догадался я.

Ее глаза расширились, когда я обратился к ней по имени. Затем они наполнились слезами, которые густыми каплями покатились по лицу.

Валентин смотрел на Майю и спросил:

— Чири Инессы? Та, что рассказала ей обо мне?

Майя посмотрела на Валентина и спросила:

— Валентин? — Он кивнул в ответ. — Значит, она была права? — подтвердила Майя, и ее рука взлетела ко рту.

Она покачала головой, а затем посмотрела на меня.

— Илья, Господин отвел ее в комнату пыток. Он связал ее веревками и бил плетью по спине. — Майя шмыгнула носом и вытерла щеки. — Он выгнал меня из ее покоев. Я накормила ее и дала ей попить. Господин поддерживает в ней жизнь. Он хочет оттянуть ее смерть в наказание за ее предательство.

Майя посмотрела на других мужчин, затем подошла ближе, чтобы добавить:

— Одна из чири сказала мне, что завтра их отправят накачать тебя наркотиками, если ты выйдешь в финал. Он знает, что под действием наркотиков ты не сможешь победить других воинов.

Я посмотрел на Луку, Заала и Валентина.

— Галина, чири, которой он приказал накачать тебя наркотиками, рассказала мне об этом приказе. Новости о тебе и Инессе распространяются. Чири не хотят, чтобы кто-то из вас умер. Ты чемпион, которого они уважают.

Майя покраснела, но призналась:

— И я им всем рассказала, как мисс Инесса относилась ко мне с первого дня. Они хотят, чтобы она выжила. Мы все хотим, чтобы вы оба остались в живых.

Валентин отошел к одной из камер, пока Майя говорила, и Майя вздрогнула, когда звуки его страдальческого рева донеслись до того места, где мы стояли. Я схватился за решетку и спросил:

— Она ранена? В ней остаются силы?

Майя кивнула.

— Она очень сильная, но... — Она отвела взгляд, прогоняя слезы. — Но ей очень больно. Ее спина... — Майя покачала головой, словно прогоняя этот образ из головы. — У нее тяжело ранена спина. Ее руки не намного лучше.

Она глубоко вздохнула и закончила:

— Я беспокоюсь, что она не продержится так долго, как того хочет Господин.

Я стиснул зубы и схватил матрас, швырнув его об стену.

— Я, бл*дь, ненавижу его! — закричал я. Моя шея напряглась, когда меня трясло от ярости.

— Илья! — позвал кто-то, но я никак не мог успокоиться. — Илья! — повторил мужчина.

Но я был поглощен своим гневом, красная пелена снова застилала мои глаза. Дверь камеры открылась. Когда я оглянулся посмотреть, кто вошел, то увидел, как ко мне подошел Лука.

— Спокойно, — медленно произнес он. — Дыши.

Я сделал так, как он велел, глубоко вздохнув. И заметил Валентина, такого же взбешенного, как и я, в дверях. Он встал, уперев руки в бока, но сдерживая свой гнев и боль.

Я должен был сделать то же самое.

Я заставил себя успокоиться. Когда это сделал, Лука обратился к Майе.

— Она сможет продержаться? Ты можешь помочь ей продержаться до завтра?

Майя оглядела всех нас и кивнула.

— Господин будет занят турниром. Я постараюсь накормить ее и сделать как можно более сильной.

Затем Майя посмотрела на меня и робко пошла вперед. Я уставился на маленькую чири и увидел, как она подняла голову ко мне. Мой желудок сжался, когда я рассмотрел ее покрытое шрамами лицо. Я вспомнил, как Инесса рассказывала мне, что это была кислота, потому что она отказалась трахаться с охранником.

В этот момент я не испытывал ничего, кроме уважения к этой молодой женщине.

Я ждал, когда она заговорит. Когда она это сделала, мое сердце разбилось вдребезги.

— Мисс Инесса послала меня сюда, чтобы сказать тебе, что ты навсегда в ее сердце.

Она сглотнула, ее взгляд был полон боли. Когда Майе удалось восстановить самообладание, она добавила:

— Мисс Инесса сказала, что твое имя у нее на устах, и она найдет тебя в следующей жизни.

Я услышал, как Валентин тихо выругался. Я уставился на ее брата, разваливающегося на части. Затем посмотрел на Луку и Заала. Лука кивнул.

— Майя, — обратился я к ней, и она сморгнула слезы. — Скажи moy prekrasnyаy (моей прекрасной), чтобы она держалась. Скажи ей, что ее брат здесь. Скажи, что он, вместе со мной и несколькими другими бойцами, собирается завоевать нам нашу свободу.

Майя ахнула и обвела взглядом всех окружающих ее мужчин.

— Так это правда? — воскликнула она. — До меня доходили слухи о восстании, но старшие чири, которые обсуждали это наедине, не признались, когда им задавали вопросы.

— Да, — ответил я. — Это произойдет завтра, во время финала.

Я протянул руку и коснулся руки Майи. Она вздрогнула. Я тут же убрал свою руку.

— Прости, — пробормотала она. Кожа на ее здоровой щеке порозовела. — Я… мне трудно, когда мужчины прикасаются ко мне, так как… — она указала на свой шрам, и я понимающе кивнул.

— Все в порядке, — успокоил я. Плечи Майи с облегчением опустились. — Просто скажи моей Инессе, что мы придем за ней. Скажи ей, что ее желание скоро сбудется. Мы покинем это место вместе. Мы сами выберем свою жизнь. Мы будем вместе каждый день на земле, а не под ней.

— Ты сделаешь это?

— Мы все сделаем это, — ответил я и увидел, как в ее взгляде вспыхнул огонек надежды.

— Я сейчас же к ней вернусь, — заявила Майя и повернулась, чтобы выйти из камеры.

Но перед тем как покинуть нас, она добавила:

— Ты чемпион Кровавой Ямы. Ты должен победить сегодня. Победить ради нее.

Майя ушла, но ее слова поразили меня в самое сердце. Я выиграю сегодняшний поединок ради Инессы. Не стану устраивать шоу. Я убью, а потом отдохну до завтра.

Лука положил руку мне на плечо.

— Мы должны разойтись по своим камерам, пока идет турнир. Мы должны соблюдать приличия. Но если ты выиграешь этот бой, то сегодня вечером мы обсудим план на завтра.

Я кивнул, затем сел на пол. Лука и Заал вышли из камеры. Я почувствовал, что кто-то стоит в дверях, и поднял глаза. Валентин наблюдал за мной подозрительным взглядом. Его руки были сложены на груди. Я ждал, когда он заговорит. Когда он это сделал, то я услышал:

— У моей сестры в жизни не было ничего, кроме физической и душевной боли. — Он указал на свою грудь. — Я не смог спасти ее. Не смог обеспечить ее свободу. — Его строгий и властный голос смягчился, а затем надломился от эмоций.

Я увидел, как его голубые глаза заблестели от слез, когда он сказал хриплым голосом:

— Она заслуживает того, чтобы кто-то любил ее. Действительно любил. Обращайся с ней правильно. Обращайся с ней, как с принцессой, какой она и является. Инесса заслуживает воина. Чемпиона, который защитит ее и сохранит в безопасности.

Я сделал паузу, затем ответил:

— Я знаю.

Глаза Валентина сузились, затем он пошел к своей камере. Мой разум метался со смесью возбуждения и страха. Потому что, хоть на нашем пути и стояло много препятствий, свобода была близка. Инесса должна быть сильной, чтобы мы могли быть вместе.

***

Прошел час или два, затем вошел охранник, чтобы отвести меня в туннель. Мои мышцы ослабли, а тело устало. Но я был полон энергии больше, чем когда-либо.

Я бы не проиграл этот бой.

Я вскочил на ноги, и охранник передал мне мои Кинжалы, которые забрали из моей камеры, в тот день, когда Господин увел Инессу. Я держал их в руках, пока охранник приставлял пистолет к моей голове. Когда дверь камеры открылась, я посмотрел на другие камеры. Лука, Заал и Валентин смотрели мне вслед.

На этот раз я не бежал трусцой к туннелю, а бежал быстро. Я бежал всю дорогу, напрягая ноги до абсолютного предела, пока изо рта не вырвался крик, и я не бросился, высоко подняв Кинжалы, в яму. Мой противник бросился в атаку, размахивая косой, но я не играл в его игру. Увернувшись от изогнутого лезвия, я послал не один, а оба моих длинных казацких кинжала, один за другим, в его живот, пока их острые лезвия не пронзили его позвоночник. Мой противник отделился, туловище и ноги теперь были разрезаны на части. Когда они с глухим стуком упали на песок, я повернулся и побежал обратно к камерам.

Лука, Заал и Валентин одобрительно кивнули, когда я вернулся в свою камеру, покрытый кровью противника. Я бросил свои Кинжалы на землю и поправил свою кровать. Я рухнул на матрас и заставил себя закрыть глаза. Когда сегодняшний турнир закончится, я соберусь с оставшимися чемпионами и подготовлю план завтрашнего бунта.

Завтра я выйду из этого места.

С моей прекрасной рядом со мной.

***

Заснуть было нелегко. Мой разум был забит тем, что принесет сегодняшний день. Но больше всего я представлял себе Инессу с Господином. Представлял ее страдающей от боли, привязанной веревкой между двумя столбами. Мне стало дурно, когда я подумал о том, что ее выпороли плетью.

Я отталкивался от пола, вверх и вниз, заканчивая отжиматься. Мне нужно было разогреть и подготовить свое тело. Мои мышцы протестовали, от слишком сильного напряжения за последние несколько недель. Но я знал, что впереди еще один день.

Самый важный день, который я когда-либо проживал.

Этот день принесет только один из двух возможных исходов: свободу или смерть. Я приветствовал обоих с улыбкой на лице.

Звуки разминки Луки, Заала и Валентина эхом отдавались за пределами моей камеры. Лука со своими кастетами с лезвиями, Заал с черным саем и Валентин со своими незаряженными стальными пиканами.

Я прокрутил в голове прошлую ночь. План. Правила и шоу, которые мы должны будем исполнять до тех пор, пока не придет время нанести удар. Пока Лука не подаст сигнал. После которого Виктор и мятежные Призраки позаботятся о том, чтобы все заняли свои позиции, пока мы будем сражаться.

Я недоумевал от этой новости.

От осознания того, что не все охранники были настоящими Призраками. Что, как и я, и многие другие, они были принуждены Господином к рабству.

И так, повстанцы, пока мы будем сражаться, уничтожат столько Призраков, сколько смогут. В то время, как Господин и все его гости будут в толпе, наблюдая за боем четырех чемпионов. Без их ведома двери будут запечатаны. Спасения не будет.

Ни для одного из них.

Затем я услышал, как к помещению чемпионов приближался звук шагов. Я вскочил на ноги, разминая мышцы, когда у двери моей камеры послышалось движение.

Мне не нужно было смотреть, чтобы узнать, что за ублюдок там стоял. Я закрыл глаза и заставил себя удержаться от того, чтобы броситься на решетку и убить его на месте. Я сдерживал свою жажду убивать.

Совсем чуть-чуть.

— 901-ый, — произнес голос Господина, и звук его пронзил мой позвоночник, как осколки битого стекла.

Я повернулся и впился взглядом в падшего в скором времени короля ямы. Я был на обратном отсчете, чтобы убить.

Он улыбнулся мне. Это было гордо. Это было победоносно. Он стоял близко к решетке, охранник и чири стояли по бокам от него. Чири держала в руках упаковку для инъекций. Ее голова была опущена, и я понял, что это та самая женщина, о которой Майя рассказывала мне прошлой ночью. Та, которую послали накачать меня наркотиками.

— Итак, — холодно сказал Господин, — ты добрался до финала?

Я не ответил. Моя челюсть болела от того, как сильно она была сжата. Он засмеялся, затем указал на другие камеры позади себя.

— Я никогда по-настоящему не сомневался, что ты сможешь. В конце концов, ты величайший боец, которого когда-либо создавала Кровавая Яма.

Господин опустил руку и сказал:

— Но тебя не станет после сегодняшнего дня.

Господин щелкнул пальцами, и охранник осторожно открыл дверь камеры. Он держал свой пистолет направленным мне в голову, когда Господин втолкнул чири внутрь. Пожилая женщина, спотыкаясь, вошла и быстро выпрямилась. Она молча открыла свою сумку и быстро достала иглу, наполненную лекарствами, которые могли ослабить меня.

Пока она набирала его, Господин поднял руку, давая ей знак остановиться. Чири сделала, как было приказано. Я пристально посмотрел на Господина, и он беспечно пожал плечами.

— Ты же не думал, что я позволю тебе победить, не так ли? Не после того, как ты трогательно влюбился в мою Верховную Мону и решил возжелать то, что принадлежит мне.

Я вздернул подбородок, отказываясь выказывать какие-либо угрызения совести из-за того, что влюбился в Инессу.

Лицо Господина озарилось вызовом от моего неповиновения. Он покачал головой, громко фыркнув, как будто отчитывал ребенка.

— Видишь ли, 901-ый, это всегда было твоей проблемой. Даже будучи ребенком, ты никогда полностью не приспосабливался. Ты никогда не брал мону. Ты никогда не заводил дружеских отношений с другими бойцами. Ты жил один.

Господин сунул руки в карманы брюк. Пожав плечами, он добавил:

— И теперь ты умрешь в одиночестве. —

Насмешливое лицо Господина вытянулось. Затем на его лице появилась жестокая, садистская улыбка.

— Как и она.

У меня кровь застыла в жилах, когда он добавил:

— Одна. Мучимая болью. Медленно, самым жестоким из возможных способов.

Я услышал яростный рев, доносившийся из камеры Валентина. Господин поднял бровь, посмотрев в ту сторону. Когда он снова повернулся ко мне, то сказал:

— Ты облажался, 901-ый. Если бы ты слушался меня с самого начала, ты мог бы стать великим. Ты мог бы обрести свободу, если бы просто играл по правилам.

— Этого бы не случилось, — ответил я низким хриплым голосом.

Господин склонил голову набок.

— Нет?

Сжав кулаки, я ответил:

— Нет. Потому что с тобой такого не бывает. — Я указал на выход из камеры. — Ты говоришь этим чемпионам, что победитель получит свободу, но мы знаем, что это неправда.

Лицо Господина застыло.

— Свободы не существует в твоем мире. Ты эксплуатируешь. Ты используешь и приносишь боль. Ты лишаешь людей их выбора и наказываешь, если обнаруживается хоть малейший кусочек счастья. Ты заставляешь мужчин убивать. Ты заставляешь монеби трахаться, и ты заставляешь чири существовать в тени.

Я глубоко вздохнул и продолжил:

— Ты обманываешь себя, думая, что ты наш Господин. Ни одна душа в этом месте не уважает тебя. У тебя нет чести. Ни одна женщина, которую ты заставляешь брать свой член, не приветствует это, если только ее не заставляют или не накачивают наркотиками.

Я сделал шаг ближе, потом еще один. Всего в нескольких дюймах от его лица я сказал:

— Ты оттолкнул Инессу. Каждый раз, когда ты брал ее, она ненавидела это. Она рассказывала мне, как у нее мурашки бежали по коже, когда ты прикасался к ней. Она рассказала мне, как избегала твоих глаз, когда ты гладил ее по волосам и склонялся над ней, как отчаявшийся дурак.

Я наблюдал, как лицо Господина залилось краской. Он затаил дыхание, его гнев достиг точки кипения.

Позволив себе улыбнуться, я наклонился вперед и подчеркнул:

— Но со мной она хотела всего этого. — Я поднял руку и показал свою ладонь. — Она хотела, чтобы я прикасался к ней. — Я протянул к нему руки. — Она хотела, чтобы я обнимал ее.

Наклонившись, я схватил свой член и впился в него взглядом.

— И она любила меня свободно. Без наркотиков она отдалась мне... просто потому, что я был собой. Никаких требований, никакого принуждения.

Часть меня чувствовала себя больным, говоря так об Инессе. Но то, что я сказал, было правдой. Мы никогда не трахались. С нами это было нечто совершенно другое. И я мог видеть, как мои слова поражают Господина так же эффективно, как если бы я резал его голую плоть.

Нанеся последний удар, я гордо объявил:

— И каждый раз, когда ты брал ее за мной, она говорила мне, что будет представлять мое лицо, парящее над ней. Она будет воображать, что это я наполняю ее.

Господин больше не мог этого выносить. Хлопнув рукой по металлическим прутьям, он прорычал:

— Я посмотрю, как ты умрешь сегодня, 901-ый. Я буду смотреть, как ты медленно и мучительно умираешь на песке, где ты убил так много других. Я буду смеяться, когда ты испустишь свой последний вздох, а затем плюну на твой труп, когда твоя кровь высохнет.

Отступив назад, как будто только что не взорвался от ярости, он пообещал:

— Тогда я и покончу с тобой. Я сниму ее кожу в твою честь. Ее медленная смерть будет зависеть от тебя. Она умрет, ненавидя тебя. Она умрет, зная, что хотеть тебя было самой глупой вещью, которую она когда-либо могла сделать.

Господин махнул запястьем в сторону чири. Я стоял решительно, не сводя яростных глаз с мужчины, который держал меня в плену с детства, когда игла пронзила мою кожу. Я наблюдал, как он торжествующе улыбнулся.

Он понятия не имел, что его ждет.

Придерживаясь плана, я закрыл глаза, когда чири отошла. Я покачнулся на ногах, протянув руку, чтобы ухватиться за стену, когда жидкость потекла по моим венам. Когда я открыл глаза, то увидел, что Господин улыбается.

Повернувшись, он произнес:

— Я буду сидеть на своем месте и смотреть, как ты испускаешь свой последний вздох. В отличие от любого другого боя, я собираюсь насладиться твоей быстрой смертью, 901-ый. На этот раз никаких игр. Просто смерть. Я должен был сделать это много лет назад.

С этими словами Господин ушел, его охранник последовал за ним. Когда он скрылся из виду, я выпрямился, чувствуя, как наркотик наполняет мои мышцы. Но это был не тот препарат, который Господин приказал мне вколоть. Это был адреналин, чтобы поддерживать мое тело сильным и способным, пока мы убиваем их всех.