Расставания, встречи...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Как и полагается, следующее утро было унылым и тягостным. Бен едва поздоровался и ограничился дежурным «Как спалось?».

Элли намазала немного темно-вишневого конфитюра на круассан и откусила кусочек. Как здорово было бы бросить ему в лицо всю правду! Она огляделась и увидела Чарли и Бена, погруженных в обсуждение планов на день. Они ее не замечали. Ну еще бы!

– Поскольку, – говорил Бен, – я буду занят большую часть утра, вы можете погулять в парке. Я найду вас, и мы пойдем позавтракаем; хотя для завтрака уже будет несколько поздновато.

– Да, пожалуйста! – Чарли задыхалась от нетерпения. – Позавтракаем там, где весь день подают эти ковбойские обеды.

– Хорошо, если никто не возражает. – На этот раз он все-таки взглянул на Элли. – А может быть… Ты не хочешь пройтись по магазинам, Элли? Вы ведь почти не видели Парижа, а раз ты настаиваешь на том, чтобы завтра уехать…

– Да. – Элли вдруг вспомнила о брошенных друзьях и о работе. – Да. У меня полно дел.

Чарли не могла скрыть свое неудовольствие.

– Ой, мам. Ты же не хочешь все утро бродить по этим старым магазинам одежды, правда?

– Думаешь, не стоит? – серьезно спросил ее Бен. – Тебе кажется, что маме будет лучше провести еще один день в Диснейленде?

– Да! – Сияющий взгляд и сбивчивое от нескрываемой надежды дыхание убедили Элли, что главная здесь – не она. Элли подняла глаза на Бена и увидела, что лицо у него светится неприкрытым удовольствием.

Прогулка по Диснейленду получилась какой-то скучной, и Элли с облегчением уселась в ресторанчике, стилизованном под салун времен Дикого Запада. Именно там они договорились встретиться с Беном во время ланча.

– Вон он. – Чарли первой заметила Бена, вскочила и побежала к нему.

Он поднял ее на руки, подбросил и снова аккуратно поставил на пол. Некоторое время они стояли, о чем-то беседуя и смеясь, прежде чем Бен дал взять себя за руку и притащить к столику. Его глаза нашли ее, и от этого взгляда Элли стало немного не по себе.

– Мамочка… – Чарли все еще смеялась. – Бен меня перепутал. Он сначала подумал, что я – Джесс, и…

Джесс? Его племянница? Элли похолодела.

– А разве вы похожи? – Голос у нее дрожал, как треснувшее стекло. – Иначе с чего бы ему… – Чтобы унять дрожь, Элли стиснула зубы.

– Элли? – Бен был озадачен, в его голосе слышал вопрос и недоумение.

А Чарли тем временем беззаботно щебетала:

– Бен сказал, что Джесс одевается точно так же, как я. – Она оглядела свои узенькие брючки и клетчатую рубашку. – Он сказал, что почти все в Монтане так одеваются.

– Разве? – Элли смогла выдавить только это короткое слово. Она сама не понимала, что вызвало эту мгновенную панику. Кроме того, что Бен и Чарли очень хорошо смотрятся вместе. Ей не хотелось углубляться в подобные размышления. А Бен может удивляться сколько угодно.

Мучительно выбирая между блюдом под экзотическим названием «красная фланель» и «цыплятами с бобами по-луизиански», Бен никак не мог сосредоточиться на меню. У него не шло из головы испуганное лицо Элли. Как мгновенно оно переменилось! Такое нежное и спокойное – и вдруг превратилось в безжизненную маску.

Когда официантка ушла, он накрыл руку Элли своей.

– Тяжелые воспоминания?

– Нет, вовсе нет. – Она встрепенулась и опередила его следующий вопрос: – Мы ведь хорошо провели время, да, Чарли? – Самообладание уже вернулось к ней, и Элли улыбнулась. – А почему ты спрашиваешь?

– О Боже! – простонал Бен. – Да ты словно привидение увидела! Ну ладно, не будем об этом. Я умираю с голода. А ты, Чарли?

Вторая половина дня почти ничем не отличалась от вчерашней. Чарли была в восторге, а взрослые радовались за нее. Элли надеялась, что Бен уже забыл случай в ресторане, но, повернувшись к нему с веселой улыбкой, натолкнулась на настороженный взгляд, словно он и не собирался ничего забывать.

– Элли. – Бен произнес ее имя, не обращаясь к ней, просто пробуя его на вкус. – Элли… – Он сказал это с такой страстью и нежностью, что у нее перехватило дыхание. Казалось, из легких выкачали воздух. – Ты и понятия не имеешь, как долго я искал тебя.

Она словно упала на землю с огромной высоты.

– Не понимаю, о чем ты, Бен. Где ты меня искал? Ты знал, где я была. Мы же встретились в условленном месте. – Она обернулась с тщательно продуманным выражением лица: бровь приподнята, улыбка сияет…

– Я говорю не об этом, и ты прекрасно знаешь, о чем. Я искал именно тебя. Тебя одну.

– А, понятно… – Ее он, оказывается, искал, а не свою собственную дочь. Но что здесь нового? Это вполне в его характере – перебесился и выбросил все из головы. Именно так поступают большинство мужчин. Элли внимательно смотрела на Бена, стараясь найти в нем следы того, прежнего, легкомысленного парня. Не нашла. – Я все еще не понимаю, о чем ты говоришь.

Бен предпочел не обращать внимания на ее резкость. Он ответил медленно и твердо. Немного задумчиво.

– Сам не знаю, Элли. По правде говоря, я более чем обеспокоен.

К счастью, их прервала Чарли, которая как раз вернулась, громко требуя, чтобы они пошли в магазин Микки Мауса.

К ужину Элли почти удалось избавиться от всех неприятных переживаний – поездка оказалась наилучшими каникулами для Чарли, она запомнит их на всю жизнь. Что же касается денег… Элли подавила легкий озноб: отель класса «люкс», все эти роскошные обеды… Впрочем, она слышала о гигантских гонорарах, которые получают именитые писатели… Возможно, он просто не знает, как живут люди среднего достатка.

– Как жалко, что завтра нам нужно возвращаться в Англию, да, милая?

Элли ждала ответа и думала, что Бену, вероятно, нравится дразнить их обеих.

– Да, очень жалко, но… – Поймав предупредительный взгляд матери, Чарли сменила тон. – Я провела здесь самые замечательные каникулы. Спасибо, Бен. Все мои друзья теперь обзавидуются. – Эта мысль ей, очевидно, понравилась.

– Неужели? – удивился Бен. – Странно. – Когда Чарли подняла на него невинный взгляд, спросил: – Мне казалось, ты говорила, что все твои друзья уже побывали в Диснейленде.

– Я не говорила.

– Говорила. – Бен и Элли выпалили это одновременно. – Ты сказала, что все уже бывали там, кроме тебя.

– Ах, это… – Чарли попыталась выглядеть оскорбленной невинностью, но тут же покраснела. – Ну, вообще-то не все…

И они рассмеялись.

– Чарли, а ты знаешь, что здесь внизу есть большой плавательный бассейн?

– Нет, не знаю.

– Так как мы уезжаем завтра сразу после завтрака, то почему бы нам не встретиться с утра пораньше и не поплавать до отъезда? Было бы жаль так и не воспользоваться бассейном. Так сказать, последний нырок, прежде чем наше путешествие закончится.

– Здорово! Можно, мам?

– Конечно, можно, – согласилась Элли. – Единственная проблема – у тебя нет купальника.

– Это не проблема. Тут неподалеку есть магазин, где можно купить что угодно, – сказал Бен.

– А мамочка может с нами пойти?

– Конечно. – Он безмятежно посмотрел на Элли. – Ты умеешь плавать?

И это говорил человек, однажды сравнивший ее с русалкой! Элли замолчала на несколько секунд.

– Элли!

– Да, умею. Или по крайней мере раньше умела. Но… – Она не могла объяснить свое внезапное нежелание появляться перед Беном в бикини. – Но я, пожалуй, воздержусь. Вы пойдете плавать, а я упакую вещи. – Она снова помолчала. – Ты все еще ходишь под парусом, Бен?

Как ее угораздило задать этот вопрос? Какой бесенок заставил ее бросить этот прозрачный намек? Или вопрос сам сорвался с губ? Надо что-то сказать, как-то исправить сказанное, пока не поздно! Бен еще внимательнее посмотрел на нее.

– Хожу под парусом? – наконец выговорил он. – Я, кажется, не упоминал об этом своем увлечении.

– Разве? – Она опустила голову, пытаясь скрыть смятение. – Наверно, кто-то другой говорил. Дженни или Роберт.

– Нет, – твердо заявил Бен. – Я так не думаю.

– Я могла прочитать об этом в статье. – Элли продолжала лихорадочно искать оправдание.

– Возможно, – ответил Бен, но версия, похоже, не убедила его. – Насколько я помню, ты говорила, что никогда не слышала о Джонасе Парнеле… – И прежде чем она смогла придумать следующий ответ, он быстро добавил: – Что же касается твоего вопроса – нет, я больше не хожу под парусом.

Повисло долгое молчание. Наконец Бен вернулся к первоначальному предмету разговора и сказал Чарли, что заберет ее около восьми часов следующим утром.

– Сейчас ты выглядишь так, будто готова заснуть прямо в чашке с шоколадным муссом. А я думаю: что, если мы с твоей мамой прогуляемся по Парижу? Мы можем попросить кого-нибудь посидеть с тобой.

– Хорошо… – Девочка ненадолго задумалась. – Если это будет хорошая няня. Такая же, как Венди.

– Ну, я не уверен, что мы найдем похожую на Венди, но няня наверняка будет хорошая. Конечно, она будет другая. Тогда ты сможешь сравнить их и завтра утром рассказать нам, какая лучше.

Элли знала, что должна убедить его отказаться от этой затеи. В конце концов, она тоже устала! И потом, он может снова начать задавать свои вопросы! А там, глядишь, вернется к теме хождения под парусом, и тогда придется изобразить частичную амнезию – она, мол, не помнит точно, но, кажется, ей это сказала Дженни…

Чарли была сдана под присмотр девушке из сервисной службы, и Элли с Беном вышли из отеля.

Вечер был великолепен: темное небо было усыпано звездами, желтый круг луны парил в древесных кронах. Воздух был чист и прозрачен, осенняя сырость только начинала чувствоваться. Сухие листья, кружа, ложились на поверхность Сены, по которой бесшумно скользили лодки.

К ужину Элли переоделась – надела широкую юбку, шелковистую и летящую, и лимонно-желтый жакет. Яркий цвет выгодно скрывал ее раскрасневшееся лицо.

Рука Бена легла ей на талию, когда они стояли, прислонившись к невысокой стене из выцветшего камня, и наблюдали за движением лодок. Элли не стала отстранятся, позволяя его руке соскользнуть ей на бедро.

Старые, казалось, давно угасшие чувства, разгорелись снова. Возможно, действовала магия города, где на каждом шагу целовались парочки, а величественная громада Нотр-Дам заставляла застыть в благоговейном молчании.

Захваченная этими мыслями, Элли взглянула в тревоге, когда Бен повернул ее к себе лицом.

– Все в порядке. – О, это его умение казаться терпеливым, всепонимающим!.. Однажды она уже заглотнула эту наживку… – Не стоит смотреть так растерянно.

– А разве я…

– Ну, может, ты не уверена в себе…

Хотя, пожалуй, эта женщина всегда уверена в себе – просто не демонстрирует это, приберегает на крайний случай как последний резерв. Она подозрительна и насторожена, и наверняка ключ к разгадке таится в ее прошлом. Или она ведет себя так только с ним? Он не раз видел, как весело и непринужденно она общается с другими мужчинами. Так почему? Ради всего святого, почему она так холодна, когда он весь горит от страсти? Почему, если он находит ее такой красивой и привлекательной?

Бен провел пальцем по ее полным, мягким губам и заметил, как они дрожат. В ее влажных и потемневших глазах было что-то, что при других обстоятельствах он принял бы за страсть.

– Или ты боишься?

– Да нет же.

– Должен тебе сказать, Элли, надеюсь, ты уже и так все поняла, у тебя нет причины меня бояться.

Она всей душой желала, чтобы это было правдой. Если б только можно было забыть прошлое…

– Я уже сказала, что не боюсь, Бен. И не вижу в тебе угрозы.

Элли подалась в сторону. Она сама заварила всю эту кашу и слишком самонадеянно решила, что сможет контролировать ситуацию. Как бы не так! Все повторялось, почти как тогда, у Карибского моря. Не пора ли вспомнить, что она взрослая и самостоятельная женщина? Элли решительно повернулась к Бену.

– Я должна вернуться к Чарли. Я нужна ей.

Еще одна ложь.

Через минуту Бен уже поймал такси, и они доехали до плас де ла Конкорд в полном молчании.

В номере они нашли няню на диване в гостиной – она читала книжку в мягком переплете. Работал телевизор. Чарли спала в своей комнате. Необычайно взволнованная, Элли подошла и потрогала лоб девочки, затем вернулась в гостиную и буквально рухнула в кресло. Она не могла объяснить своего волнения. Элли слышала, как Бен благодарит няню и желает ей спокойной ночи.

Бен сел напротив, пытаясь поймать ее взгляд. Наконец Элли пришлось встретиться с ним глазами.

– Извини. – Она отвернулась и уставилась в телевизор. Потом рассеянно потерла губы. – Спиши мое поведение на синдром матери-одиночки. Мы всегда – всегда! – подчеркнула она, как будто Бен возражал, – чувствуем вину и беспокойство.

– Но только не тогда, когда летаете в Гонконг. – Его холодный тон поразил ее. До этого Бен всегда старался держаться мягко и обходительно.

– Что? – Мысли разбегались в поисках достойного ответа.

– Я сказал… – Бен потянулся к пульту и выключил телевизор. – Я сказал, что ты волнуешься, но только не тогда, когда колесишь по всему миру с деловыми поездками.

Теперь она поняла. Хорошо было бы послать этого всеведущего папашу куда подальше с его критикой! Но она сдержалась.

– Без моих деловых поездок, – насмешливо произнесла Элли, – нам не на что было бы жить. Если только не обратиться на биржу труда за пособием по безработице. Думаешь, это выход?

– Нет, не думаю. Люди, по-моему, гораздо более счастливы, когда могут сами себя обеспечивать.

Ее задел его неприязненный взгляд. Он не имеет права, ведь ей и так за многое пришлось заплатить…

– Ты сама начала. Я только хотел сказать, что раз уж ты можешь отсутствовать по нескольку дней, то сейчас, после целого, смею надеяться, счастливого дня, проведенного с дочерью, ты можешь позволить себе прогулку по набережной Сены, когда она в надежных руках и все устроено. Да, расслабься ты в конце концов, побудь собой, Элли Осборн, а не матерью Чарли! Хватит быть мученицей! А то мне кажется, что твой синдром слишком далеко заходит.

Элли почувствовала жгучее желание заткнуть ему рот, чтобы с его лица сошло наконец это снисходительное выражение. Для этого было бы достаточно поведать ему правду. Но она пойдет другим путем.

– Забота о ребенке – совсем не мучение, Бен. – Так, теперь едва заметная улыбка и терпеливо покачать головой. Из нее тоже могла бы получиться неплохая актриса! – Люди, которые не хотят иметь детей, ошибаются, так как не понимают, что теряют. Зачать ребенка с кем-то, кого ты любишь почти до безумия… – Еще одно движение головой – и несколько прядей легкой прозрачной завесой падают на лоб. Теперь придать лицу мечтательное выражение. – Это полностью меняет твою жизнь, ты уже не такая, как раньше. Дни, когда ты думала только о себе, навсегда уходят в прошлое. – Пожалуй, хватит, не стоит перегибать палку. – Как я уже сказала, если с тобой такого не происходило, ты все равно не поймешь…

Бен ответил не сразу. Он сидел напротив, пряча глухую боль, которую вызвали ее слова, и боясь самому себе признаться в жгучей ревности, сжигавшей его. Он не спускал глаз с лица Элли.

Тишина длилась так долго, что Элли снова начала волноваться. Воздух вокруг них, казалось, сгустился, вобрав в себя все те противоречивые чувства, которыми были полны эти двое, – страх и неуверенность, ненависть и нежность. И острое сексуальное желание. Наконец Бен встал и сделал движение к двери, собираясь уйти. Она перевела дыхание.

– Я уверен, что все, что ты сказала, – правда. Ни один человек, у которого нет детей, не способен понять этого. Но здесь есть опасность. Я думал, что будет полезно немного расслабиться, нельзя же быть все время в напряжении. Сегодня вечером мы сделали все, что только могут даже самые заботливые родители.

– Что? – Что он там говорит «заботливых родителях»? – Что ты хочешь этим сказать?

Бен обреченно вздохнул.

– Я имел в виду, – сказал он устало, – что ты сделала все, что только может сделать заботливая мать для своего ребенка. И ты выглядела совершенно счастливой, пока в один прекрасный момент вдруг не запаниковала неизвестно отчего, и мы понеслись назад как угорелые. Осмелюсь предположить, что когда-нибудь твоя чрезмерная забота может повредить Чарли. Она вырастет неженкой и…

Любая критика ее материнских качеств вызывала в Элли яростный протест.

– Минуту назад ты утверждал, что я разъезжаю по заграницам, вообще не думая о Чарли.

Бен только улыбнулся и пожал плечами. Как знаком был ей этот жест!

– Что ж, тебе видней. – Ей уже не хотелось, чтобы он уходил. – Я злился на тебя. – Он протянул руку, предлагая мир, и она, не задумываясь, приняла ее. И была тут же легко поднята на ноги мощным рывком. – Попалась! – У него в голосе зазвучали мягкие игривые нотки. – Жестокая, даже прогуливаясь со мной по самым романтическим местам в мире, ты думаешь только о том, как бы поскорее сбежать в отель.

Она замерла на мгновение. Но только на мгновение. Ноздри ловили его запах, его темные глаза не отпускали.

– Я просто хотела проверить…

Но она не успела закончить – его губы уже коснулись ее рта.

Как будто не было семи пустых лет. Тело отвечало ему с той же страстью, как и тогда в Уиндворде. На какой-то момент ей показалось, что они еще могут вернуться туда, в волшебное время юности. Она изнемогала от нестерпимого удовольствия, прижимаясь к изгибам сильного мужского тела. Руки сами обвились вокруг шеи Бена, взъерошили ему волосы. Губы раскрылись. Элли больше не владела собой. Все желания, тщательно подавляемые и скрываемые даже от самой себя вырвались наружу. Его руки все сильнее сжимали ее, и земля поплыла у нее из-под ног.

– Элли… – Бен покрывал страстными жадными поцелуями ее лицо, гибкую белую шею. – Элли, Боже… как долго. Я мечтал об этом с первого дня.

Слова уже нечего не значили для Элли – она хотела только наслаждения, сдаваясь на милость своего нетерпеливого любовника. Руки Бена скользнули вниз и прижали ее бедра еще плотнее. Господи, как хорошо было забыть все сомнения и окунуться в новый и одновременно такой знакомый мир их любви! Она ловила каждое его движение, наслаждалась каждым прикосновением рук, скользящих по телу. Разгоряченная ласками, она уже начала робко, а потом все смелее проводить руками по широким плечам, спине, ощущая под рубашкой упругие мускулы. И услышала, как ее губы шепчут его имя с мольбой и нетерпением, которые означают лишь одно…

– Мамочка!

Крик был далеким, едва слышным и – таким ненужным, отвлекающим… Дверь спальни отворилась, и на пороге возникла маленькая фигурка Чарли. Она зевала и тащила за собой плюшевого медвежонка, которого Бен купил сегодня в парке.

– Мамочка! – Еще один зевок, и Чарли замерла, увидев необычную сцену. – Мне приснился плохой сон. – Она всхлипнула.

– Ох, милая! – Элли бросила на Конгрива быстрый, чуть укоризненный взгляд. Как будто это он был виноват, что Чарли приснился дурной сон! Бен с неохотой опустил руки. Этот человек уже один раз соблазнил ее, когда она была неопытной девочкой, и, похоже, мало изменился за прошедшие годы. Как он посмел? Как он посмел встать между матерью и ее ребенком? Как мог он отвлекать ее от самого главного в жизни? Этого нельзя объяснить иначе, чем…

– Дорогая… – Сердце Элли все еще быстро билось, но уже подступало разочарование. Оставалось только сыграть свою роль до конца. Ласково пригладив растрепанные волосы Чарли, она произнесла, не глядя на Бена: – Думаю, тебе лучше уйти, Бен. Чтобы снова уложить Чарли, потребуется некоторое время.

– Как трогательно.

Элли резко обернулась и увидела циничную усмешку, скривившую его губы. Она поняла, что переиграла, – Бен видел всю ее тактику насквозь. Элли покраснела до корней волос. Получалось, что это она сама соблазняла его, чтобы оттолкнуть, как только он будет достаточно возбужден. Она отвернулась от него, когда он подошел.

– Укладывать детей спать – в этом я эксперт. У меня было много практики, хотя и не со своими детьми.

Он подошел к Чарли, и голос у него стал мягче и нежнее:

– Иди ко мне. Давай я отнесу тебя назад в кровать и уложу поудобнее. Будет просто ужасно, если ты не выспишься и утром будешь слишком уставшей, чтобы пойти поплавать в бассейне. Помнишь, мы ведь договаривались. Я хочу увидеть, как ты ныряешь с разбегу, ты мне рассказывала.

Нырять с разбегу! Элли последовала за ними в спальню. Она едва слушала, что он там рассказывает о какой-то семье из Монтаны.

– …намного больше, чем большинство ферм в Англии. Зимой там выпадает много снега, и все катаются на лыжах. Ты когда-нибудь каталась на лыжах, Чарли?

– Нет. Но мы с мамой однажды катались на санках.

– Хорошо, думаю, когда-нибудь мы попробуем. Может быть, ты как-нибудь приедешь к ним. Вы с Джесс сможете…

Нет, с этим надо кончать! Сейчас Бен заморочит Чарли голову. Они назначат даты и рейсы самолетов, на которых полетят в Монтану. А когда все обещания превратятся в ничто и Бен растворится в сиянии голубого дня, ей достанется чертовски тяжелая работа по склеиванию осколков разбитой жизни.

– Пора спать, Чарли. Скажи Бену «спокойной ночи».

– Спокойной ночи, Бен. – Глаза девочки уже слипались. – И не забудь про завтрашнее утро. Я умею плавать, хотя и не уверена, что смогу кататься на лыжах…

– Не забуду. – Чарли отвернулась к стенке и зарылась поглубже в подушку. Бен провел рукой ей по волосам. – Доброй ночи, золотко. Спи крепко. – Его голос был теплым и таким надежным.

Это сигнал, сказала себе Элли. Сигнал о том, что надо выпроводить этого человека как можно скорее. В том числе и из жизни. Она вышла из спальни и, минуя гостиную, направилась прямо в холл. Намек был достаточно прозрачен.

Его скептически поднятая бровь подтвердила, что ее ход не прошел незамеченным.

– Я зайду за Чарли утром, около восьми. Ты не передумаешь? Может, все-таки отправишься с нами? Поплаваем?

– Нет. Спасибо, но нет. – С трудом отведя глаза, Элли старалась смотреть поверх его левого плеча. – Я займусь упаковкой вещей. Но если закончу пораньше, то непременно спущусь и посмотрю, как вы плескаетесь.

– Хорошо. – Рука Бена потянулась к дверной ручке. – Тогда доброй ночи, Элли. – Дверь бесшумно открылась. – Но не думай, что тебе удастся так легко от меня избавиться. – (Лицо Элли стало напряженным.) – Мы тут кое-что начали… – Бен помолчал, очевидно, дразня ее, затем продолжил… – прежде чем Чарли приснился страшный сон. И не пытайся больше меня убедить, что ты далека от того, что волнует остальную часть человечества. Наша маленькая интерлюдия показала, что ничто человеческое тебе не чуждо. Больше никаких сомнений.

Он опять подошел к ней и наклонился. Она испугалась, что Бен снова захочет ее поцеловать, но он лишь слегка коснулся губ.

– Я слишком долго играю в терпеливого поклонника. И сейчас… – хрипло закончил он, – я хочу показать тебе, насколько ты просчиталась.

Он ушел. Ушел прежде, чем она успела заметить, как закрылась за ним дверь. Она чувствовала, как дрожат колени. Рука сама коснулась губ, которые были еще горячи и хранили вкус его поцелуя… Если бы Бен был понастойчивее – она знала это, – он не встретил бы сопротивления. Скорее наоборот… Последние остатки ее самообладания улетучились, она признала свое полное поражение.